Текст книги "Неукротимый (ЛП)"
Автор книги: Белль Аврора
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Бл*дь, Ангел. Да, детка, соси его, вот так.
Закрывая глаза, я сосу его уверенными движениями. Я чувствую, как его пальцы проскальзывают в мой ошейник, являющийся его ремнем, и понимаю, что он скоро кончит. И так как я знаю это, я готова.
Стискивая меня моим удушающим ошейником, он тяжело и часто дышит:
– Я готов. Прими все.
Вдыхая через нос, я тянусь вперед, насаживаясь дальше на его твердый член. Расслабляясь, мое горло открывается. Его бедра дергаются с первым сокращением его оргазма, и я глубоко его заглатываю.
Знаете, что странно? Я не чувствую дискомфорта, который испытывала прежде.
Твитч стонет долго и низко. Я ощущаю, как он судорожно дергается, и его теплая разрядка скользит вниз по моему чувствительному горлу.
И это делает меня такой влажной, такой сексуально возбужденной, что я понимаю, достаточно одного прикосновения, чтобы я взорвалась. Успокоившись, он начинает выходить. У меня проявляется глоточный рефлекс, и я немного давлюсь, когда его пирсинг ударяется о моё нёбо… Он, наконец, высвобождается. Я чувствую, как мокрое тепло вытекает из уголка моего рта. Его ноздри раздуваются, а глаза вспыхивают. Большим пальцем он вытирает излишек липкости, и предлагает мне.
Изо рта, опухшего от трения, я медленно, кончиком языка, облизываю по кругу его большой палец. И в восхищение смотрю, как подскакивает его почти вялый член. Прямо сейчас я чувствую свою силу. Обхватив губами его палец, я сначала нежно посасываю его, а потом выпускаю, щелкая по нему языком.
Твитч пошатывается там, где стоит, а я прикусываю губу, чтобы остановить победную ухмылку. Твитч не тот человек, которому можно сказать "я же тебе говорила", так что я уверена, что не сделаю этого.
Настолько нежно, насколько могу, я кладу его обратно в брюки и застегиваю. Однако, оставляю его пояс на моей шее. Я не уверена, что делаю все правильно. Последнее, что я хочу, это дать ему повод наказать меня.
Мне нравится, когда он счастлив со мной. Хотя, когда он расстроен рядом со мной, он доставляет мне острые ощущения.
Кто знал?
Закрыв глаза, он вздрагивает, прежде чем его ресницы трепещут, и он смотрит вниз на меня. Его губы сжимаются.
– Проклятье. Ты высосала из меня душу, – Твитч кладет руку мне на голову и гладит по волосам. Он бормочет: – Ангел, ты сделала это великолепно.
Маленькая улыбочка появляется на моих губах от того, как просто он называет меня «ангелом», как будто считает, что я и есть одна из них. Прислоняюсь к его прикосновениям, но этот момент заканчивается слишком быстро, и потом его пальцы аккуратно расстегивают ремень на моей шее.
В мою голову забредает мысль.
Я не хочу, чтобы исчез ремень.
Мой мозг обдумывает это.
Ух, ты. Да ты – чудик.
Помогая мне встать, он собственнически обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Уткнувшись в его грудь, я вдыхаю его и греюсь в его тепле. Мы выходим из комнаты, и идем вниз по коридору. В направлении, противоположном тому, откуда мы в нее пришли.
И потом мы оба это слышим.
Кричит женщина:
– Помогите! Нет! Нет! Остановись!
Рыдания.
– Пожалуйста, не надо. Я не хочу этого. Пожалуйста!
Я холодею от ужаса.
Я вся напрягаюсь, и широко открываю глаза. Потом смотрю вверх на Твитча, который, внимательно, и с сожалением в глазах, наблюдает за мной. Меня шокирует, что он даже не пытается найти эту женщину или помочь ей. Когда она визжит, Твитч вздыхает так, как будто эта женщина не подвергается сейчас нападению, а будто она заноза в его заднице.
Кровь шумит у меня в ушах.
Я чувствую отвращение. Убираю от него руку, и стискиваю зубы, отталкивая его за плечи, потом бегу вниз по коридору, разыскивая источник криков о помощи.
– Лекси! Не ходи туда! Подожди, черт возьми!
Но я не жду. Я бегу. Отчаянно разыскивая женщину, которая, очевидно, нуждается в помощи.
Ее стоны, стенания и рыдания слышатся все ближе и ближе, пока наконец, я не останавливаюсь прямо перед дверью, боясь заглянуть внутрь. Боясь того, что там увижу.
Мое сердце выпрыгивает из груди.
С расширенными от ужаса глазами, дотягиваюсь до дверной ручки. Медленно ее поворачиваю, слышу щелчок замка, и дверь на дюйм приоткрывается. В этот же момент, я оказываюсь спиной, прижатой к твердому телу. Чья-то рука сильнее прижимается к моему рту, и я борюсь. Дыша в основном, через нос, я несколько раз дергаюсь, перед тем, как прямо возле уха слышу голос Твитча:
– Остановись. Смотри. Лекс, все в порядке.
Я продолжаю бороться, и его рука на моем рте напрягается. Слезы льются из моих глаз, и я вся дрожу. Прижимая меня лицом к своей щеке, он нежно укачивает меня из стороны в сторону:
– Шшшш. Просто смотри.
Закрыв глаза на некоторое время, я понимаю, что ничего не получится, пока я не сделаю так, как говорит он. Так что, все еще всхлипывая, я открываю глаза и внимательно смотрю через щелку в двери.
Мое сердце пропускает удар. Гнев растекается по моим венам, опаляя изнутри, как жидкая лава. Я потрясена. И мое сердце разбито.
Мне нужно позвонить в полицию.
Лекси напряжена всем телом и дрожит от беззвучного крика, когда мы смотрим сквозь щелку в двери. Крепко обнимая, я покачиваю ее, надеясь, что это ее успокоит.
Я не очень хорош в таких вещах.
Это неприятное зрелище. И часть меня просит Бога, чтобы она прошла через это со мной. Независимо от ее уверенности в том, что она сильная.
Она – идеальна.
Я знаю, что она переживет это.
Это слишком, чтобы понять. Но она найдет способ справиться. Я знаю это. И я буду здесь, чтобы все время направлять ее.
Закрыв глаза, я пытаюсь блокировать картинки, которые врезались в мой мозг. Неспособная удержаться, я беззвучно кричу и мое тело трясется рядом с высоким мужчиной, к которому я внезапно чувствую ненависть.
Я ощущаю тошноту. И беспомощность. И печаль.
Но, моя ненависть к Твитчу сильнее всех этих чувств.
Накрыв одной рукой мой рот, другую он протягивает мимо моей груди, чтобы взять меня за плечо, и в тоже время нежно покачивает меня, воркуя:
– Шшшш, Ангел. Я знаю, это жестоко. Мне просто нужно, чтобы ты понаблюдала чуть подольше.
Я плачу еще сильнее.
Кто это чудовище?
Я знаю, у Твитча есть проблемы. Глубоко посеянные проблемы. Но я никогда не думала, как далеко зарыт их корень. Я должна была послушать Никки, когда она сказала мне не делать из этого мужчины проект.
Его губы касаются моего уха, и он шепчет:
– Ты должна доверять мне, Лекс.
Его голос умоляет меня:
– Открой глаза.
Я хочу завизжать «Пошел на хрен»... но что-то в его голосе говорит мне, что стоит послушаться его. Так я и делаю.
И мое горло сжимается. Так сильно, что я не могу сглотнуть. Картина передо мной просто ужасающая.
Линг лежит на животе посреди королевского размера кровати, стоящей в пустой комнате. Ее маленькое черное платье разорвано, и лохмотьями свисает на ее практически голом теле. Одна длинная шелковая перчатка снята, а другая свешивается с ее напряженных пальцев. Ее симпатичное личико искажено от мучений и страданий, которые она испытывает в данный момент.
Мое сердце разбивается из-за нее.
Я не могу моргнуть, и одинокая слеза скатывается вниз по щеке.
Я хочу крикнуть. Я хочу, чтобы она знала, что не одинока. Я хочу позвать помощь. Но прежде всего я хочу выбить дерьмо из этой скотины, которая удерживает одну ее руку за спиной, и в тоже время жестко врывается в нее.
Нет, поправочка. Я хочу убить этого мужчину.
Я уверена, что, если бы сейчас при мне был пистолет, я бы использовала его. Не оборонялась. Не калечила. Просто убила бы.
Мой взгляд на какой-то момент блуждает по ее телу, прежде чем возвратиться к ее лицу. Вялым и искаженным голосом она тихо рыдает, умоляя:
– Пожалуйста, пожалуйста, остановись. Не делай этого.
Твитч как будто чувствует, что моя решительность на исходе, еще сильнее прижимая руку к моему рту, и шепчет:
– Еще немного. Потом мы уйдем отсюда.
Но я не могу помешать моему телу реагировать. Выкручивая свои руки, так сильно, как только могу, я начинаю бороться с крепким мужчиной. Напрасно. Когда он сильно кусает мое ухо, из меня вырывается приглушенный вскрик. В этот момент он рычит:
– Она хочет этого. Смотри!
О, боже. Он один из этих парней психо-сталкеров, которые насилуют женщин, а потом говорят, что те сами хотели этого.
Мужчина, удерживающий Линг в два раза больше нее, и нет никакой возможности, чтобы она могла побороть его, даже если бы захотела. Желудок ухает вниз, когда я переношусь на несколько недель назад, когда Твитч спас меня от этого... этого... гребаного монстра, напавшего на меня.
Так почему он не помогает сейчас?
Мужчин держит ее руку в неудобном положение за ее спиной, в то время, как толкается в нее. И с каждым его толчком, на ее, измазанном тушью лице, появляется боль. Весь ее подбородок в губной помаде. У мужчины на груди отчетливо видны царапины, покрытые темно-красной кровью, и мне становиться чуть лучше от понимания того, что она его пометила.
Внезапно, Линг отводит свободную руку назад, и кулаком ударяет его в бедро. Попытка настолько вялая, что ее рука просто тут же падает на кровать. Она истощена. Из-за борьбы.
Я не могу больше смотреть.
Закрываю глаза, а Твитч передвигает руку с моего рта на подбородок, крепко хватаясь за него, и почти со всей силы встряхивая:
– Я сказал тебе смотреть. Смотри, бл*дь, сейчас же.
Я открываю глаза еще шире, и то, что я вижу, все меняет.
Глаза Линг широко раскрыты, а ее рот округляется в форме буквы “О”, и она говорит:
– Сделай это. Сделай, ублюдок.
Мужчина ухмыляется, переворачивает ее, и продолжает погружаться обратно в маленькую и бессильную Линг, потом отводит руку и влепляет ей пощечину.
В ушах я чувствую нарастающее давление, а глаза вытаращены от шока. Я не могу поверить тому, что вижу.
Она громко вздыхает, а затем похотливо стонет. Мужчина склоняется над ее маленьким телом, и трахает ее жестче. Трахает так, как будто ненавидит ее. Его слишком мускулистые руки находятся по обе стороны от ее головы, поддерживая ее, она слегка приподнимается, и их рты сталкиваются в обозленном поцелуе.
Внезапно я чувствую себя смущенной. Как будто вторгаюсь в особый момент между ними. Я даже не замечаю, что Твитч больше крепко не сжимает меня, но обеими руками обнимает за талию, а губами касается моего виска.
Мужчина рычит, и я возвращаюсь к шоу в прямом эфире. Глаза Линг вспыхивают от возбуждения, после чего ее лицо вновь искажается в страхе. Как актриса, она умоляет:
– Больше не надо. Пожалуйста! Не надо. Я не вынесу этого.
Мужчина рукой гладит ее по щеке, по которой прежде ее ударил, секунду лаская, чтобы потом вновь ее убрать, и на сей раз я уже не смотрю. Закрыв глаза, я блокирую изображение того, что сейчас произойдет.
Пощечина.
Хныканье заполняет пространство, и Линг выкрикивает:
– О, боже! Да!
Взглянув украдкой, я наблюдаю, как спина Линг приподнимается над кроватью, ее веки трепещут, прежде чем она начинает безудержно дергаться, постанывая. Мужчина стискивает зубы:
– Бл*дь, да. Кончи на мой член, детка.
Он застывает, а его задница сжимается, он запрокидывает назад голову, и рычит, когда его тело начинает судорожно толкаться в истощенное тело Линг.
Чувствуя себя столь же изнуренной, как и эти двое, тяжело дышащие, и лежащие на кровати, я ослабеваю от такого потока эмоций, который мчался в моей голове. Я прислоняюсь к Твитчу. Он сжимает мою талию, и ведет меня назад в спальню, подальше от этого бардака.
Я знаю, что он хочет.
Я знаю, что это должно произойти. Но боюсь этого разговора.
Глава 7
Чертова Линг.
Всегда все мне портит. Всегда портит то, что важно для меня. Я не имею понятия, почему она все еще рядом со мной. Сука доставляет больше проблем, чем стоит.
Ты знаешь, почему держишь ее рядом с собой.
Ага. Думаю, что знаю. Мы во многом похожи. Не во всем, но мы понимает друг друга.
Сжав талию Лекси, я веду ее вниз по коридору, пока мы не останавливаемся у моей комнаты. Медленно, чтобы не напугать ее, я тянусь к дверной ручке, и открываю дверь. Не говоря ни слова, она позволяет мне завести ее внутрь, и я захлопываю за нами дверь.
Отойдя от Лекси, я иду к кровати, и сажусь на край. А Лекси просто стоит там, около комода, вглядываясь в пустоту.
– Лекси, подойди сюда.
Ничего. Она стоит там же, где и стояла. Свет в ее глазах потускнел так сильно, что я задаюсь вопросом, а не слишком ли быстро я ее сломал в нашей игре.
– Лекси, подойди. Посиди со мной. Мы поговорим.
Две эмоции, облегчение и разочарование, прошли сквозь меня, когда она сдвигает брови:
– Я-я не понимаю, – тихо говорит она.
Я отвечаю:
– Ты и не поймешь.
Делая шаг назад, Лекси упирается в комод:
– Он причинял ей боль. Он ...– ее взгляд делается расфокусированным. – И она...Он бил ее, и она...Я не понимаю.
Мне не нравится, что прямо сейчас она выглядит так молодо. Это возвращает меня в мое детство. В место, которое я глубоко похоронил. Встав, я какое-то время рассматриваю ее. Мой ангел. Сегодня она великолепно выглядит. Как всегда. Но прямо сейчас она похожа на падшего ангела.
Опустошенного. Трясущегося. Несчастного. Это ужасно, но мне нравится.
Я умоляю мой член не реагировать, но это невозможно. Он дергается в моих трусах, и я подхожу к ней на несколько шагов. Я не буду умолять. Я не попрошу. Я пойду на уступки. Только сегодня. Протягивая ей руку, я ласково приказываю:
– Возьми меня за руку.
Наконец, она смотрит на меня, ее голубые глаза выглядят слишком бледными, и теперь этот подавленный взгляд начинает меня беспокоить.
Нет. Мне это не нравится.
Протягиваю к ней руку, и она очень долго смотрит на нее, прежде чем шепчет:
– Ты знал. Ты-ты знал.
Я киваю:
– Да. Мы сможем обсудить это, когда ты не будешь находиться от меня так далеко.
Отстраняясь еще дальше, она спрашивает:
– Что, если я не хочу обсуждать это?
Мне не нравится, когда мне перечат. Стиснув зубы, я подавляю раздражение, решительно говоря ей нежным и спокойным голосом:
– Нам нужно обсудить это.
Ее глаза сверлят мои. В ее них так много печали.
Двигаясь медленно и неуверенно, свою маленькую ручку она вкладывает в мою. Осторожным движением я обнимаю и притягиваю ее к себе, и веду обратно к кровати. Сев, я устраиваю ее на своих коленях, постукивая пальцами по ее левой руке, потом говорю:
– Ты не поняла то, что увидела.
Кивнув, она подавлено отвечает:
– Нет. Я предполагаю, что нет.
Короткая пауза.
– Ты знал, что ее нравятся такие вещи?
Я не отвечаю. В этом и есть мой ответ.
Лекси напрягается. Она шепчет:
– Ты…? Я имею в виду, как ты узнал?
И еще раз я позволяю молчанию быть моим ответом.
С трудом сглатывая, она продолжает:
– Я поняла.
Мое сердце внезапно начинает сильно колотиться. Это настолько незнакомое чувство, что потрясает меня. Я понимаю, что это чувство – беспокойство.
Я теряю ее.
Успокоившись, я объясняю:
– Линг сломлена. То, через что она прошла, я честно говоря, не знаю, как она вообще осталась жива. Я не говорю, что ее пристрастия нормальны или естественны, я говорю, что не надо судить ее слишком строго. Она не настолько плоха.
Лекси напрягается сильнее:
– Как ты мог делать такое с ней?
Обняв ее за талию, как будто это остановит ее от побега, я честно отвечаю:
– Потому что она хотела этого. Это происходило по обоюдному согласию, даже если это так не выглядело. Линг достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и, в любом случае, она не немая или умственно отсталая.
Продолжаю отвечать так же зверски честно:
– Это, на самом деле, легко. Это было горячо. Это возбуждало меня. Я наслаждался этим, и хотел повторять.
Ее грустный взгляд встречается с моим:
– Ты бил ее?
– Да. Несколько раз. Возможно, даже жестче, чем это делал он.
Она кивает, и в ее глазах появляется испуг:
– Ты будешь меня бить?
Борясь, и пытаясь удержать свой гнев под контролем, я спрашиваю:
– Ты хочешь, чтоб я бил тебя?
И ее ответ – настоящее спасение. Ее ответ говорит мне, что я не потерял ее. – Не так.
Облегчение накрывает меня, и я тяну локон ее волос.
– Лекси, я хорошо понимаю людей. Когда мы вместе, я понимаю, что тебе нравится, а что нет. Я знаю, о чем ты думаешь, что тебе не нравится, и что ты просто боишься попробовать. Я знаю, какие шаги предпринять, чтобы тебе понравилось, – позволяю ей впитать это, и продолжаю: – Я буду шлепать тебя. Буду грубым с тобой. Я буду раздвигать твои границы. Но обещаю, что, если ты дашь всему этому шанс, тебе так же сильно понравится принимать это, как мне отдавать.
От тяжелого дыхания грудь Лекси вздымается.
– Что, если ты понял меня неправильно? Что, если перегнешь палку?
Поднимая руку, я хватаю ее за подбородок, смотрю в глаза и серьезно спрашиваю:
– Тебе нравится то, что мы до сих пор делали?
Она колеблется, и я знаю, что она хочет солгать, поэтому так удивляюсь ее ответу.
– Да. Нравится. Ты возбуждаешь меня. Ты настойчив. И, отчасти, ты сильно пугаешь меня. Но мне это нравится.
То, что я слышу, заставляет меня почувствовать себя лучше. Даже слишком. Зарывшись лицом в ее шею, я целую чувствительное местечко, и улыбаюсь от того, что ее тело вздрагивает. Ее следующий вопрос приводит меня в ярость:
– Так значит, тебе нравится делать такое? Ты Дом?
Поднимая голову от шеи Лекси, я сердито смотрю на ее горло. Мое раздражение еще заметнее, когда я резко отвечаю: – Знаешь, что я не люблю больше всего? Ярлыки.
Она хмурит брови:
– Ярлыки?
Кивнув, я повторяю:
– Ярлыки, – рассердившись еще сильнее, я с напором продолжаю: – Мне нравится то, что мне нравится, я никак не оправдываю это. Считается ли нормальным то, что мне нравится? Вероятно, нет. Да, я думаю, ясно-понятно, что мне нравится все контролировать. Я – Дом? Нет. Имеет ли это какое-то значение? Нет. Потому что я реально не нуждаюсь в ком-то, кто бы меня понял, пока я не захочу этого.
Мой гнев выходит на новый уровень: Халк.
– Кто, бл*дь, имеет право судить меня? Вешать на меня ярлыки? Никто не знает меня достаточно хорошо, чтобы делать это, а люди, которые меня знают, понимают, что не стоит навешивать на меня ярлыки. Так что, если ты достаточно умна, Лекс... ты не будешь этого делать.
Лекси пытается встать. Но я не позволяю ей. Моя рука крепче сжимается вокруг ее талии, и я слышу панику в ее голосе:
– Мне нужно, чтобы ты отпустил меня. Я не могу думать, когда ты так близко. Мне… мне действительно не понравилось то, что я увидела, Твитч. Мне нужно время подумать. Время побыть наедине с собой.
Изо всех сил стараясь подавить гнев, я отвечаю ей:
– Ты сможешь подумать позже. Сегодня ты останешься со мной. Я уже попросил Хэппи, чтобы он организовал машину для Никки и Дэвида.
Ее тусклые глаза освещаются гневом:
– Почему ты…? Почему ты думаешь…?
Наимилейшее рычание вырывается из ее горла, и она встает, отталкивая мои руки со своей талии. Лекси начинает вышагивать передо мной.
– Слушай, я знаю, я не раздувала проблемы из-за тебя, когда ты начал наблюдать за мной. Но дерьмо! Это жутко, когда задумываешься об этом. Я не понимаю, почему не чувствую опасность рядом с тобой, но уверена, что это как-то связано с тем, что ты спас меня о того мудака, который пытался изнасиловать меня.
Чувство, которое я не привык ощущать, появляется во мне. Чувство вины. Она продолжает:
– Мне нужно, чтобы ты знал, что я на данный момент чертовски не в себе. Я не буду лгать. Ты интригующий, и привлекательный... ладно... восхитительный. И я надеялась узнать тебя лучше. Но теперь... – Лекси перестает расхаживать, смотрит мне в глаза, и тихо говорит: – ...теперь я не так в этом уверена.
Женщины – сложные существа. Я не знаю, что делать с этой информацией. Эта информация кажется бесполезной для меня, но что-то внутри говорит мне прислушаться к ее словам.
Трясущиеся руки Лекси сжимаются, и она выкручивает их:
– Мне нужно идти. И побыть вдалеке от тебя. Мне нужно подумать, и даже при том, что ты каким-то образом нравишься мне, ты... – она с трудом сглатывает: – ... Твитч, я не думаю, что ты мне подходишь.
Я стискиваю губы, и прежде, чем могу придумать ответ, дверь за ней закрывается. Я потерял ее.
Как только я замечаю улыбающегося Хэппи, который стоит на нижней площадке лестницы, он бросает взгляд на мое лицо, и его улыбка превращается во взволнованную. Встретив меня на последней ступеньке, своей большой рукой Хэппи обнимает меня за плечи, и меня одолевают эмоции. Хватая его за лацкан пиджака, я рыдаю в его грудь, пока он ведет меня через черный ход, около которого меня ждет машина.
Он провожает меня до машины, дает водителю мой адрес, и грустно мне говорит:
– Не каждый может быть сказочным героем.
Хэппи на секунду замолкает, а потом добавляет:
– Мир также нуждается и в злодеях.
Машина привозит меня домой. Я иду в душ, потом переодеваюсь ко сну.
Я из последних сил пишу смс-ки Никки и Дэйву, чтобы они знали, что я дома, потому что плохо себя почувствовала, и чтобы они продолжали веселиться без меня.
Включаю мой CD-плейер, скольжу под покрывало, и моя последняя мысль перед сном – как сильно я буду скучать по Твитчу.
Опускаюсь до уровня, до которого, как я думал, никогда не опущусь. Я размышляю над моим текущим положением. Единственное оправдание для моего мозга состоит в том, что я делаю все это для Лекси.
Она нуждается во мне.
Я нуждаюсь в ней.
Я игнорирую голос моего разума.
Потому что это не так.
Моя кровать прогибается, и большое тело оказывается позади меня, а крепкая рука обнимает меня за талию, притягивая меня в свое тепло.
Стук моего сердца начинает ускоряться.
Потом, я вдыхаю аромат его одеколона.
И сонно спрашиваю:
– Что ты здесь делаешь?
Покрывая поцелуями мое плечо целую минуту, он отвечает:
– Шшшш. Чем больше ты будешь говорить, тем меньше времени останется подумать. Так что думай, Ангел. Я пришел, чтобы просто немного поспать.
Мое глупое сердце переполняют чувства.
Твитч старается. Он прилагает усилия. Что-то подсказывает мне, что это важно. Придвинувшись к нему, я шепчу:
– Ты не отпустишь меня, не так ли?
Зарывшись лицом мне в волосы, он вдыхает их запах и приказывает:
– Спи. Сейчас же.
Не удержавшись, я сплетаю наши пальцы на моем бедре и проваливаюсь в глубокий сон, в его успокаивающую дремоту. Мой разум отдыхает.
Мое сердце довольно.
Сегодняшний день не был так хорош.
Поворачивая налево по коридору, чтобы добраться до офиса Лекси, я останавливаюсь, когда слышу разговор на повышенных тонах. Я хмурю брови.
– Вы просто не понимаете, мисс Балентайн. У меня есть причины. Я не могу вам рассказать. Вы просто должны доверять мне.
Это говорит молодой человек. По голосу я бы сказал, что он подросток.
Лекси отвечает:
– Доверять тебе так же, как ты, очевидно, доверяешь мне? – ее голос пропитан сарказмом. Я стою в дверном проходе, и слушаю эту горячую перепалку.
– Майкл, ты не можешь продолжать прогуливать школу. Мистер Гилберт звонил мне 4 раза на прошлой неделе, чтобы сообщить, что ты опоздал, и мне правда не нравиться, что ты лжешь своему директору.
Пауза, затем ее голос смягчается:
– Мы заключили сделку. Ты держишь свой телефон при себе, чтобы я могла в любое время связаться с тобой. Ты, действительно, понятия не имеешь, как много свободы я тебе предоставляю, дорогой. Хочешь узнать, почему я отношусь к тебе по-особенному?
Я заглядываю внутрь.
Майкл сидит, смотря вниз, руки скрещены на груди, подбородок выпячен в соответствии с подростковым демонстративным неповиновением, в то время, как Лекси подходит к нему ближе, и тихо говорит:
– Потому, что ты умный, Майки. Я твой социальный работник уже 2 года, и понимаю, что ты умный, так как вижу это. Я также знаю, что люди делают все, чтобы их жизнь стала легче, но хочу сказать тебе, что очень разочарована тем, где на днях увидел тебя Сэм.
Глаза Майкла раскрываются шире, голова по-прежнему опущена. Он становится нервным и с трудом сглатывает.
В голосе Лекси слышится печаль:
– Я думала, ты больше не занимаешься такими делами. У нас был уговор.
Майкл долго молчит, прежде чем шепчет:
– Иногда хорошие люди должны делать нехорошие дела. Ничего личного. Просто жизнь, мисс Балентайн.
Вот те на. Это жестко. Но он попал в самую точку. Я решаю, что мне нравится этот ребенок. И Лекси права, он умен.
Не думая, я захожу в офис. Лекси поднимает взгляд, и ее глаза делаются больше. Она тепло улыбается, а затем ее лицо выражает ошеломленное неверие. Подойдя ко мне, она шипит:
– Что ты здесь делаешь?
Поднимаю руку, прерывая ее речь, затем иду вперед, останавливаясь перед Майклом.
– Мальчик, встань.
По-прежнему, сидя со скрещенными руками, он осматривает меня снизу-вверх, прежде чем закатывает глаза, и фыркнув, встает. Я спрашиваю:
– Сколько тебе лет?
Смотря в сторону, и играя в "мне все это не интересно", он отвечает:
– На следующей неделе мне будет 17.
– Тебе нужны деньги?
Он поднимает взгляд вверх. Да.
Я распознаю отчаяние, когда вижу это.
Я говорю:
– Тебе нужны деньги. – принимая поспешное решение, я добавляю: – Ты просто выходишь из дела. Скажешь Фрэнку или Хамиду, что ты больше не работаешь. Скажешь им, что теперь работаешь на Твитча, и они отстанут от тебя.
Глаза Майкла комично расширяются, очевидно, в шоке от того, что я знаю имена двух крупных дилеров Сиднея. Он заикается:
– П-по-почему? Вы даже не знаете меня. Почему вы предоставляете мне работу?
Не моргнув глазом, я отвечаю:
– Потому что Лекси права. Ты слишком чертовски умен, чтобы торговать наркотиками на улицах Сиднея. Будешь работать на меня, и мы найдем для тебя что-нибудь получше. Вначале ты не будешь делать что-то серьезное, но главное, с чего-то начать.
Он рассматривает сначала татуировки на моей шее, потом на руке. Его взгляд движется обратно к моему лицу, и я чувствую, что он разглядывает маленькую цифру "13" на моей щеке.
Он сдался. И быстро. Я ожидал, что он будет бороться.
Я решительно спрашиваю:
– Ты согласен или нет? Так как если ты не согласен, я могу тебе сказать, что ты никогда не получишь другого подобного предложения. Я забочусь о своих сотрудниках, Майкл, и поэтому они от меня не уходят.
Майкл с секунду выглядит неуверенным. Он спрашивает:
– Что это вам даст?
Я сдерживаю улыбку.
Умный ребенок. Я знал, что он мне понравится.
– Молодого сотрудника, которому нравится учиться. Кого-то со свежим, неиспорченным умом, чтобы я мог научить тебя отучиваться от дерьма, которому тебя уже научили. Сотрудник, который проложит себе путь наверх. Сотрудник, который однажды, смог бы занять мое место.
Глаза Майкла одновременно становятся полными надежд, и задумчивыми, и я понимаю, что убедил его.
Он кивает, и я улыбаюсь:
– Хорошо, – я вручаю ему визитку, и объясняю: – Вот твое новое место работы. Ты каждый день будешь приходить после школы, и работать со мной до 8 вечера. Я сам буду довозить тебя до дома, так что тебе не следует об этом беспокоиться. Если в конце года ты решишь, что работать со мной – это то самое, как ты видишь свое будущее, ты можешь закончить школу, и я оплачу твое образование в TAFE или в университете. Ну как?
Его лицо выражает недоверие, и он медленно кивает. Осмотрев его одежду, я говорю ему:
– И, Майкл, оденься прилично.
Его лицо вытягивается, и я хочу себя стукнуть. С моей стороны это было бесчувственным.
Доставая из заднего кармана бумажник, я беру из него пять сто долларовых купюр, и кладу их в его руку:
– Как я и сказал, оденься прилично. И подстригись. Ты выглядишь, как чертов хиппи.
Опешил.
Это единственное слово, которое подходит к выражению его лица.
Он моргает, смотря на деньги, и крепко сжимая их. Быстро придя в себя, он говорит:
– Спасибо... Твитч.
Я быстро добавляю:
– Зови меня мистер Т.
Смотря на меня, он говорит:
– Спасибо мистер Т. Я обещаю, что не разочарую вас.
Я показываю ему маленькую частичку настоящего меня, угрожая:
– Ты не разочаруешь меня, Майкл. С твоей стороны, это было бы очень глупым.
Выглядя слегка напуганным, он тихо отвечает:
– Да, сэр.
Да, сэр.
Мне нравится это. Это была хорошая идея.
– И, если у тебя есть даже легкое подозрение, что ты можешь опоздать, даже на минуту….– я жду, чтобы удостовериться, что он меня слушает. Он быстро кивает, и я продолжаю:
– ...Ты позвонишь мне, и ты позвонишь мисс Балентайн. Мне плевать, который час ночи или дня. Ты, позвонишь, черт побери. Понял?
Он решительно кивает. Желая успокоить его, я кладу руку ему на голову, и взъерошиваю его неопрятные каштановые волосы:
– Ну все, мальчик. Ты можешь идти. Увидимся в понедельник.
С глазами, прикованными к деньгам в руке, он берет свой школьный рюкзак, и закрывая за собой дверь, выходит из кабинета,.
Я глубоко вдыхаю, затем медленно выдыхаю, надеясь, что я принял правильно решение. Парень умный. У него острый язык, но он уважителен.
– Что это было?
Ах, Лекси.
Теребя запонку, я отвечаю ей:
– Ты была здесь, детка. Просто дал парню работу.
Пересекая кабинет, она останавливается прямо передо мной. Лицом к лицу.
И это вызывает у меня улыбку. Настоящую улыбку.
Она такая маленькая. Её руки на бедрах, ее лицо искажено недовольной гримасой, она выглядит разозленной на меня. Я не понимаю, почему она злится на меня, но ее состояние меня слегка возбуждает.
Мои глаза вспыхивают.
Присев на край ее стола, и раздвигая колени, я приказываю:
– Иди сюда, Лекси.
Она наклоняется вперед, и шипит:
– Нет! Я не буду выполнять «иди сюда, Лекси», только потому, что ты так сказал! Я все еще изо всех сил пытаюсь понять, если я не хочу, чтобы он продавал наркотики, почему ты дал работу семнадцатилетнему мальчику, чьим соцработником я являюсь уже два года!
Подождите-ка.
Я скрещиваю руки на груди, отклоняюсь чуть назад, и рассматриваю пол, сжимая губы.
– Ты думаешь, я дал Майклу работу продавца наркотиков? – я смотрю на нее, нахмурившись. Ее глаза теряют злость:
– Ну, я так думала. Пока ты не сказал вот это.
Она поднимает руку, и зажимает переносицу:
– Проклятье, теперь я просто запуталась.
Восхитительно. Правда.
– Детка, я дал мальчику работу. Легальную работу. Ему нужны для чего-то деньги, и он достаточно отчаялся, что начал работать на улице. Этого больше не будет. Он будет моей тенью, своего рода моим личным помощником. Ты сама сказала, что он умен. Ему нужно что-то получше, чем продажа наркотиков. И я обещаю, если он будет усердно работать, я буду заботиться о нем. Он пойдет учиться, и получит степень. Он будет обеспечен, работая со мной.
Выражение ее лица смягчается, но глаза по-прежнему смотрят с подозрением. Закатывая глаза, она спрашивает с сарказмом:
– Так что? Ты теперь собираешься дать работу всем моим детям?
