Текст книги "Неукротимый (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

 Боль в моей груди успокаивается, когда ощущение теплоты появляется внутри меня.

  – Я думаю именно поэтому я делаю то, что делаю. – Лекси зевает. – Понимаешь? Помогаю детям. Это отчасти из-за него. Я никогда не забуду его. Он был бойцом. Я всегда представляю его себе как упрямца, стремящегося выжить любой ценой.

 Я не хочу спрашивать. Я не хочу спрашивать. Не спрашивай.

 – Ты помнишь его имя, малышка?

  – Антонио Фалько, – в полудреме шепчет она.

 Мое тело напрягается, становится твердым как камень. Я внимательно слушаю как ее дыхание углубляется, затем выравнивается, а ее тело расслабляется, и она проваливается в глубокий сон.

 Черт меня дери. Дерьмо. Я не верю в эту ерунду.

 Тяжело дыша, стискиваю челюсть и притягиваю Лекси ближе к себе, наслаждаясь ее теплотой и сладостью. Я слишком упрям, чтобы отпустить ее.

 Проклятье! Так не должно было случиться. Это. Чтоб меня... Это меняет все.

 Лекси помнит обо мне.

 Пронзительный крик в самое ухо заставляет мое тело подпрыгнуть. Крик слышится еще раз. Затем еще.

 Дверь моей спальни распахивается и на пороге появляется Хэппи в одних трусах и Линг в слишком откровенной ночнушке, оба выглядят так, будто их только что разбудили. Когда Линг замечает Лекси на моей кровати, она хмурится. Лекси поднимает голову и бормочет:

 – Что происходит? Что это за ужасный шум? – моргнув, она смотрит на дверь и орет: – Что она здесь делает?

 Один вопрос за раз, маленький кузнечик.

 Отвечая на все ее вопросы по порядку, я говорю:

 – Это сигнализация, кто-то проник в дом, – бросаю взгляд на Хэппи, который кивает в подтверждение. – А Линг здесь живет, Лекс.

 Линг ухмыляется.

 Лекси нахмуривает бровки.

 – Почему?

 Не желая смущать Линг, я притворяюсь, что целую Лекси в висок, и шепчу:

 – Ей негде больше жить.

 Лекси прижимается своим виском к моим губам, прежде, чем отстраняется с широко раскрытыми глазами и визжит:

 – Кто-то вломился в дом?

 Хэппи хихикает, а Линг бормочет:

 – Новичок.

 – Не волнуйся, – я улыбаюсь. – Такое происходит постоянно.

 Ее взгляд спускается вниз по моей груди, и она начинает заикаться:

 – Пр-про-происходит постоянно?

 Выскальзываю из кровати, натягиваю боксеры и говорю:

  – Оставайся здесь. Независимо от того, что услышишь, вниз не спускайся. Слышишь меня?

 Она натягивает простынь до шеи и шепчет:

 – Я не могу тебе это пообещать, но я останусь здесь до тех пор, пока мне не покажется, что тебе угрожает смерть.

 Остановившись от ее такого трагичного объяснения, спрашиваю:

  – Как скоро ты думаешь это случится?

 Закатив глаза в раздумьях, она отвечает:

 – Через минут пять.

 – По рукам, – указывая в ее сторону пальцем, я приказываю: – Не спускайся вниз. В течение пяти минут.

 Когда я выхожу в коридор, Линг идет обратно в свою комнату, закрывает за собой дверь, в то время как Хэппи следует за мной.

 – Что там у нас сегодня? – спрашиваю я его.

 – Один парень, – хмыкает Хэппи. – Выглядит как будто под кайфом. В столовой, обшаривал все как безумный.

 – Они никак не могут усвоить урок, – со вздохом отвечаю я.

 Когда мы спускаемся до середины лестницы, натыкаемся на человека, я сказал бы лет тридцати, со светлыми лохматыми дредами и налитыми кровью глазами, одет он в серые бермуды и грязную белую футболку. Я не могу понять, кто подослал его, если его вообще подослали. На первый взгляд, он мог быть просто наркоман в загуле, который отчаянно искал что бы утащить, чтоб заплатить за еще одну дозу.

 Он замирает на мгновение, прежде чем броситься со скоростью ракеты в коридор.

 О, Боже. Похоже он выбрал тупик. Какая жалость.

 Иду спокойно вниз в столовую для приемов, по пути замечая, как этот парень напрасно пытается вылезти в огромное окно. Качая головой, я дотягиваюсь рукой до его лодыжки и тяну на себя. Применяя силу. Дрожа, он падает к моим ногам, и я его спрашиваю:

 – Кто подослал тебя?

  – Никто, чувак, – тряся головой, отвечает он. – Никто.

 Кладу руку ему на голову, он начинает скулить, когда я глажу его как собаку.

  – Я как раз наслаждался вечером с одной из моих девочек, а теперь я должен разбираться с этим дерьмом. Мне правда очень любопытно, кто же прислал тебя.

 Он еще раз качает головой и мой гнев разрастается. Я запускаю пальцы в его волосы и поднимаю его за дреды. Он кричит и то, как его голос булькает и задыхается, меня беспокоит, не вырвет ли его. Тащу его к изящному старинному обеденному столу, вытаскиваю тяжелый стул, прежде чем бросить его тело на безупречное красное дерево.

 Сжимая его за волосы еще сильней, спрашиваю:

 – Хочешь знать, почему я запираю дверь на ночь?

 Тяжело дыша, он кивает.

 Наклоняясь ближе к его уху, я говорю ему шепотом:

 – Чтобы защитить людей за пределами моего дома от меня.

 Потянув его голову вверх за волосы, я стискиваю челюсть и ударяю его головой об обеденный стол.

 Несколько раз.

 От звука его моментально ломающегося носа, меня бросает в дрожь. Я получаю от этого удовольствие. Это почти заводит.

 Почти.

 Бросив его на пол, бессознательной кучкой, мои глаза улавливают что-то приближающееся ко мне. Взгляд Лекси блуждает по комнате.

  – Ты сказал с одной из твоих девочек, – безжизненным голосом говорит она.

 – Что?

 Избегая моего взгляда, она произносит немного громче:

 – Ты сказал, что наслаждаешься вечером с одной из твоих девочек. Не с твоей девушкой.

 Я нахмурился. Я так сказал?

 Подхожу к ней, но она отстраняется и фыркает:

 – Мне пора идти. Уже поздно.

 Чтоб меня черти драли. Она в ярости.

 Прежде чем мне удается остановить ее, она уходит. Хэппи прислоняется к двери, а я неопределенно пожимаю плечами. Он кивает, подтверждая то, что я действительно сказал что-то, что задело Лекси за живое. Досада и разочарование оживают внутри меня.

 Смотрю вниз на кучу, в которую превратился незваный гость, поднимаю ногу и пинаю его в бок. Раз, два, три, затем еще четвертый заключительный раз. Он вяло стонет, красная слюна капает из его рта на пол. Указывая на дверь рукой, я с негодованием смотрю в его лицо и говорю:

  – Посмотри, что ты наделал!

 Хэппи хихикает, и я бросаю на него взгляд, предостерегая не злить меня. Вздыхая, я провожу рукой по волосам.

 Проверка меня на прочность в час ночи. Это должно быть весело.

 Протягиваю руку к своей рюмке и залпом выпиваю ее содержимое. Я мало пью, но мы с Никки, Дэйв как-то напивались вместе. Я помню, это были веселые времена. И мне внезапно становиться интересно, почему сейчас мне не так весело.

 «Я тут наслаждаюсь вечером с одной из моих девочек......»

 Не думая, я беру еще одну стопку, и пытаюсь выбросить из головы мужчину, который отравляет мой обычно-ясно-мыслящий разум.

 Поймать такси в такой поздний час и отправиться в бар, чтоб напиться до поросячьего визга мне сперва показалось хорошей идеей.

 Но как любила повторять моя мама – ничего хорошего не происходит после 2-х часов ночи.

Глава 13

 Используя систему отслеживания GPS, которую я установил в телефон Лекси, я к удивлению, нахожу ее в сомнительном баре, который раньше частенько посещал по ночам. То есть, причина по которой я был там завсегдатаем, была в том, что сюда приходила Лекси со своими друзьями.

 Ведь это так легко наблюдать за кем-то, когда этот кто-то находится рядом с тобой большую часть времени. Мне больше нет необходимости наблюдать за Лекси. Кроме того, Лекси вблизи намного лучше, чем Лекси вдалеке в любой день недели.

 Сидя в баре, разглядывая пустые стопки, выстроенные перед ней, она прячет свои эмоции и, кажется, чисто на автомате болтает с парнем по соседству. Во мне закипает гнев, когда я вижу, как парень закидывает руку ей на плечо и направляюсь в их сторону пока не оказываюсь прямо позади нее.

 – Вставай, Лекси. Мы уходим, – говорю ей, обнимая ее за талию.

 Она поднимает глаза, и выражение лица выдает ее боль. Изо всех сил стараясь вырваться из моих рук, она нечленораздельно произносит:

  – Неа. Я не пойду с тобой. Я останусь здесь. Останусь с.... – она отводит взгляд и смотрит на парня умоляющим взглядом. Он ухмыляется:

  – Брэд.

  – Я останусь тут, – заявляет она, – с Брэдом.

 Сжимая сильнее руку вокруг нее, я почти прикасаюсь губами к ее уху:

  – Ты не останешься. Ты поедешь домой.

  Ты поедешь домой? Я хотел сказать «ко мне». Это... Я даже не хочу анализировать это прямо сейчас. У меня есть дела поважнее.

 Высвобождая свое запястье из моей руки, ее взгляд безжизненный, а голос становится ледяным:

  – Я не хочу идти с тобой. Ты – яд.

 В моей груди появляется резкая острая боль.

 Ну, дерьмо. Это чертовски жалит. Сильно. Это не ложь, но все равно больно.

 Я никогда не умолял никого раньше. Никогда в жизни. И я абсолютно уверен, что не собираюсь делать этого сейчас. Сохраняя спокойствие, я издаю смешок:

  – Малышка, что думаешь, ты делаешь в этом месте? Это место...оно не для таких как ты.

 Что я не сказал – это: «Ты слишком хороша, чтобы сидеть здесь. Подобные заведения вытягивают все хорошее, что есть в тебе и притупляют твой блеск. А мне нравится твой блеск».

 Уставившись на мою грудь, она делает шаг ко мне и обиженно шепчет:

 – Я здесь, чтобы позволить Брэду трахнуть меня.

  Моя щека дергается, а в голове взрывается миллион эмоций. Она делает еще один шаг ко мне и добавляет:

  – Он будет трахать меня. Трахать меня, пока я не забуду тебя. Пока я не забуду, что когда-то встретила тебя. Он поможет мне стереть тебя из моей памяти, а мне нравится не думать о тебе, – она смотрит мне в глаза, и повторяет шепотом: – Ты – яд.

 Мое терпение лопается.

 Беру ее за локоть и притягиваю к себе, в это время мудак Брэд встает и говорит:

  – Хэй! Отпусти ее! Она не хочет идти с тобой. Ты слышишь....

 Завожу руку за спину и вытаскиваю из джинсов свой пистолет и направляю его прямо между его бровей. Он быстро отступает с поднятыми руками, и натыкается на стул.

 Но я пока не могу отступить. Унизить его, вот что мне нужно. Мне нужно, чтобы он запомнил. Что конкретно? Я не уверен. Но я хочу увидеть его страх.

 Лекси тянет меня за локоть и спокойно, побеждено говорит:

  – Окей, Твитч. Ты выиграл. Я пойду с тобой. Оставь его в покое, и мы уйдем, малыш. Только ты и я.

 Теперь моя очередь высвобождать свой локоть из ее, ослабленного алкоголем, захвата. Делая два больших шага, я прижимаю ствол пистолета к его лбу. Я слышу, как он хныкает и это наполняет меня острыми ощущениями. Тепло разливается по всему моему телу. Наклоняюсь ближе к нему, стискиваю зубы и тихо говорю:

 – Ты хотел что-то сказать мне, умник? Так говори.

 Брэд начинает трястись, и я чувствую на себе взгляды. Скорее всего все посетители бара уставились на нас. К счастью, я знаком с барменом. У нас с Джимми были кое-какие делишки вместе. Знаю, он понимает, что я отдаю себе отчет в своих действиях.

 Я даю ему целых тридцать секунд на ответ, а потом шепчу:

 – Ага, так я и думал.

 Отхожу от него, засовываю кольт обратно за пояс, подхожу к Лекси, обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Ее рука скользит вверх до середины моей груди, и она сжимает мою рубашку в кулаке.

  – Пошли, малыш. Пошли, – шепчет она.

 Поднимаю палец и указываю на дрожащую развалину, т.е. на Брэда, и громко говорю:

 – Никто не смеет играть с моими вещами. Никому не позволено трогать то, что принадлежит мне. Это...– скольжу рукой вниз к ее попе, демонстративно кладу на нее ладонь и с силой сжимаю. – ... мое. Понятно?

 Брэд, с все еще поднятыми вверх руками, энергично кивает головой, и я уверен, что расставил все точки над «i». Для Брэда. И для Лекси.

 Это эгоистично – удерживать ее рядом с собой, когда ей хотелось бы побыть одной. Я понимаю это. Но я не могу ее отпустить.

 Ты нуждаешься в ней.

 Мне никто не нужен. Я просто эгоист. По крайней мере это то, в чем я сам себя убеждаю.

 – Ты ушла.

 Везу Лекси обратно к ней домой, я знаю, что нам нужно поговорить о том, что случилось. Эта вся история с наличием у меня подружки зашла слишком далеко. Я повторяю сам себе: «Ты ушла, после того как сказала, что не оставишь меня».

 Глядя в окно, она грустно произносит:

  – Да, я подумала, что если ты не смог сдержать свое обещание, то и мне нет необходимости держать свое.

 В такие минуты я мечтаю, чтобы мой мозг работал так же, как у всех остальных людей.

 Глубоко вздохнув, я напрасно пытаюсь угомонить свое стучащее сердце.

  – Это не... Это не так... Я не это имел в виду, Ангел. Клянусь. У меня никого больше нет. Только ты.

 Я терпеливо жду, но она не отвечает. Почему это я думал, что после этих слов она прыгнет в мои объятия, воркуя: «Я твоя»?

 Глупые фильмы и их абсолютно неправильные сцены выяснения отношений.

 Тянусь, чтобы взять ее за руку, надеясь, что она позволит мне. Переплетая наши пальцы, я притягиваю ее руку к моему бедру, и пытаюсь еще раз:

  – Я не привык быть всего с одной женщиной, Лекс, – она ухмыляется, а я съеживаюсь, понимая (только сейчас), что это не то, что мне следовало сказать. – Что я хочу сказать так это то, что я никогда не посвящал себя только одной женщине. Я всегда избегал отношений, потому что мне не нравится то, к чему они приводят. И наша сегодняшняя ситуация – это явный тому пример.

  – Ты сам говорил это, – бормочет она, – Ты собираешься сделать мне больно.

 Приуменьшая значение своих слов, я пожимаю плечами.

  – Это должно произойти, малышка. Я уверен, что ты тоже причинишь мне боль. Но это то, что обычно происходит, когда кто-то тебе совсем небезразличен. Все в итоге страдают.

 Она смотрит своими печальными глазами на меня, и я добавляю:

  – Но именно это делает конфетку такой сладкой. Если бы все отношения были бы идеальными, представь, как бы скучно всем было. Не говоря уже о занятиях сексом, которое должно быть фан-чертовски-тастическими.

 Ее губы дергаются, и я знаю, что достучался до нее. Она поворачивает свое лицо обратно к окну.

 – Ты чокнутый.

 Поднимаю наши руки к своему рту, и покусываю ее пальчики.

  – Я твой чокнутый.

 Повернув обратно голову, она на полном серьезе спрашивает:

 – Это правда? – пауза – Ты мой? Только мой?

 Никакой лжи.

 – Полностью.

 Она не выглядит убежденной. Целую тыльную сторону ее руки и говорю то, что не планировал говорить ей:

  – Я – принадлежу тебе.

 Мы останавливаемся на красный свет, и я поворачиваюсь к ней. Кладу руки на ее щеки и притягиваю к себе. Нос-к-носу, стискиваю зубы и шепчу с ложным спокойствием:

 – Но ты не можешь бросить меня. Никогда.

 Ее глаза становятся печальными, и я знаю, что она думает, будто у меня проблемы. Она не далека от истины. У меня куча проблем. Она целует кончик моего носа.

  – Разве ты не понимаешь?

 Мои брови ползут вверх, а она улыбается.

 Наши губы соприкасаются. Она шепчет:

 – Ты тот, кто заполняет дыру в моем сердце.

  Меня окутывает теплом. Мое сердце начинает бешено колотиться. Я испытываю самое лучшее ощущение за всю свою жизнь. Потом она все это портит.

 – Ты спас меня. Ты – мой герой.

 Убирая руки с ее лица, я отстраняюсь и смотрю ей прямо в глаза.

 – Нет, это не так. Ты даже не представляешь себе, как сильно ошибаешься, – глубоко вдыхаю и говорю на выдохе: – Тем, кем ты хочешь, чтобы я был, я не могу быть. Это не мое, – мое выражение лица становится отстраненным: – Я – злодей в этой истории.

 Автомобиль за нами сигналит, чтобы мы двинулись, но я не спускаю глаз с Лекси. Она озадаченно оглядывается по сторонам, недоумевая, почему же мы еще стоим на месте. Машина сигналит еще раз, и я стискиваю челюсть. У нас есть причина, по которой мы не едем, мне нужно, чтобы она смотрела на меня.

 Чтоб увидела настоящего меня.

 Это важно. Важно, потому что она застряла со мной на всю жизнь. Она просто пока еще не знает этого.

  – Шевелись, мудак! – доносится сзади приглушенный возглас.

 Я медленно поворачиваю голову из стороны в сторону, хрустя шеей. Оставив двигатель работающим, я выхожу из машины. И наблюдаю как прекрасный ротик Лекси открывается от удивления. Я говорю ей ласково:

 – Скоро вернусь, Ангел.

 Подхожу к раздраженному мужчине, он открывает окно и презрительно говорит:

 – Убери свою навороченную тачку с дороги. Здесь не парковка.

 Выглядя виноватым, я издаю смешок и наклоняюсь к его окну.

 – Я знаю, но моя девушка захотела поговорить и это был очень важный разговор. – Я молниеносно хватаю его рукой за шею. Хватая ртом воздух, он цепляется за мою руку. – Тебе стоит следить, на кого ты открываешь свой рот, папаша, – стиснув зубы, говорю я. – Никогда не знаешь, когда твои слова могут стать последними. Ты понял меня?

 Мужчина кивает. Я отпускаю его горло, и смотрю как он задыхается. Показываю пальцем на машину, и говорю:

 – Объедь. Это не сложно.

 Мужчина так и делает, а я возвращаюсь назад к своей машине. Сажусь, поворачиваюсь к Лекси и говорю ей:

  – Вот, почему ты не имеешь право оставить меня.

 Ее лицо хмурится в замешательстве, и я добавляю:

 – Малышка, все было бы намного хуже, если бы тебя не было здесь. Ты заставляешь меня творить подобные вещи... – я показываю большим пальцем назад, – намного реже. Ты хорошо на меня влияешь. С тобой все намного легче.

 Ее глаза расширяются от любопытства.

  – Что намного легче? – шепотом спрашивает она.

 Я горько усмехаюсь.

 – Жизнь.

 Кладя свою руку в мою, она решительно заявляет:

  – Я не оставляю тебя, Тви…– останавливаясь, она спрашивает теперь уже нерешительно: – Я хотела бы знать... я имею в виду, если конечно ты захочешь сказать мне... как тебя зовут?

 Я должен сказать ей. Сейчас. Это сделает все остальное проще.

 Но внезапно мне кажется, что это может стать чересчур для нее и она уйдет от меня. Так что, вместо того, чтобы дать ей руку, я подаю палец.

 – Тони. Меня зовут Тони.

 Слабая улыбка появляется на ее губах. Слабая улыбка становится шире. Потом она ослепляет меня:

  – Мне нравится, – говорит она скромно, – это имя подходит тебе.

 Я крепок стискиваю руль, когда привожу ее к ней домой, чтобы помешать себе превратиться в пещерного человека и за волосы не утащить ее обратно в свою спальню. Припарковавшись возле ее блока, я лукаво спрашиваю:

 – Хочешь, чтобы я поднялся?

 – Ээээ, нет, – смеется она. – Я в порядке. Тви...– улыбается, – Тони. Со мной все в порядке, Тони.

 Нацепив на себя свое самое лучшее печальное выражение лица, я бормочу:

  – А как же на счет обалденного секса, которым по идее мы должны заняться?

 Наклонившись через сидение, она целует меня в губы.

 – Ожидание сделает его еще обалденнее. – Она целует меня вновь и вновь.

  – Ладно, – говорю ей в губы. – Никакого секса, – еще раз целую, – дай мне, хотя бы, поласкать язычком твою киску.

 Ее тело сотрясается в беззвучном смехе. Она отстраняется.

 – Я выхожу из машины. Не иди за мной. У меня есть сковородка и я знаю, как ею пользоваться.

 Гладя свой член, я обиженно говорю:

 – Ты такая стерва, Ангел.

 Все еще смеясь, она закрывает дверь машины и качает головой. Затем поднимает руку и машет мне. Я посылаю ей маленький воздушный поцелуйчик, и обалдеваю как это я умудрился влипнуть во все это.

 Когда я на самом деле влюбился в Лекси?

 То, что я раньше к ней испытывал, теперь мне становится понятным, было на самом деле опасной и нездоровой одержимостью. Я хотел причинить ей боль. Но я больше этого не хочу. Я хочу сделать ее счастливой. Потому что она делает счастливым меня.

 Я счастлив. Первый раз за всю свою жизнь. Улыбаюсь, наблюдая как она уходит, и размышляю. Моя улыбка меркнет.

 Я должен рассказать ей. Обо всем.

 Громко смеясь, я говорю с Никки и Дэйвом по телефону, открывая дверь в свою квартиру. Сегодня хороший день. Я потратила часть денег от «Фалькон Пластик». Я отправила пятьдесят тысяч новому женскому приюту, который очень нуждался в финансировании, потом десять тысяч благотворительной организации, которая занимается кормежкой бездомных, и двадцать пять тысяч программе, которая известна своей работой с детьми, подвергшимися жестокому обращению в приемной семье.

 Целый день я смеялась и улыбалась как чокнутая. И мне плевать. Я чокнутая, а Твитч мой чокнутый мужлан. Он сам так сказал. Итак, у меня конференция с друзьями, и я рассказываю им все, что произошло между мной и моим мужчиной. Ну, не все конечно, так в общих чертах.

  – Ты с ним? – орет Дэйв. – Типа как «дорогой, я дома», так?

  – Я думаю, – ухмыляется Никки, – ты точно понял, о чем она, маменькин сынок. – Потом она кричит: – О, Боже мой! Я так счастлива за тебя, крошка! Я знала, что у вас все получится. Я просто знала это.

 Заходя в квартиру, я говорю:

 – Ага, это официально. Я с Твитчем. И я была бы сверх счастлива, если бы вы поддержали меня. Я не могу гарантировать, что это будет просто, но...– я удивленно визжу, когда сильные руки внезапно обнимают меня за талию. Мои щеки пылают от того, что меня поймали с поличным за обсуждением его с моими друзьями. Но мне нужно закончить предложение, – но я точно могу гарантировать, что это будет того стоить, – и быстро добавляю для него: – Если мы оба на сто процентов постараемся.

 Я вознаграждена стискиванием.

 Откидываюсь назад на него, и он целует меня в щеку. Он не убирает своих губ, и я закрываю глаза. Я вдыхаю его.

 Я люблю его запах.

 Мой напряженный рабочий день забыт, и все благодаря его объятиям и его запаху.

 – Я поддерживаю тебя, крошка! – В голосе Дэйва все еще звучит предостережение. – Я не могу вспомнить, когда ты в последний раз ходила на свидание, так что это серьезно. Я знаю, что ты не пошла бы на это не обдумав все как следует, – потом он говорит то, за что я и полюбила этого оболтуса: – Возможно, мне просто нужно узнать его поближе. Мы можем поужинать как-нибудь. Все вместе. Если он важен для тебя, то я постараюсь, дорогая.

  – Дэйв... – шепчу я сквозь комок в горле.

 Никки говорит дрожащим голосом:

  – Вот, Дэйв! Вот поэтому я люблю ненавидеть тебя! Ни один мужчина не должен быть таким милым. Ты разрушаешь нас для других мужчин.

 Потом, не изменяя своей натуре, Дэйв портит весь момент:

 – Ладушки, прекрасно. Покончим с этими соплями. Но скажи-ка мне кое-что...– он выдерживает эффектную паузу и затем продолжает: – …Большая ли у него «волшебная палочка»?

 – Дэйв! – мы с Никки орем в один голос и затем обе начинаем громко смеяться.

 В этот момент Тони выхватывает телефон из моей руки и своим самым сексуальным голосом с хрипотцой отвечает им:

 – Он настоящий зверь.

 Смеюсь так сильно, что аж слезы брызгают из глаз и слышу, как Никки тоже хохочет. Последнее, что я слышу, прежде чем он кладет трубку это как кричит Дэйв:

 – Привеет!

 – Это было забавно, – вытирая глаза и хихикая, говорю я. – Вот кто знал, что ты можешь быть таким смешным?

 Не говоря ни слова, улыбаясь, он снимает мою сумку с плеча и ставит ее на пол около двери. Затем он идет к дивану и садится. Потом раздвинув ноги в стороны, он кидает подушку на пол между ними и приказывает:

 – Лекси, садись.

 Если бы он не назвал меня по имени, я бы оглянулась вокруг посмотреть с кем он говорит. Это как-то странно. Я не хочу сидеть на полу.

 – Хм, я обычно сижу вон там, – говорю ему и указываю на пустое место рядом с ним. Иду к нему, он хлопает себя по коленке:

 – Лекси, сядь.

 Внезапно я чувствую себя собакой, которой приказывают выполнить команду. Это оскорбительно и абсолютно неприемлемо. Я не хочу начинать наш день с пререканий, так что я подхожу к нему и говорю:

  – Я просто сяду на свое обычное место. – И пытаюсь пристроить свою попу на диване.

 Когда моя попа опускается, он хватает рукой меня за талию и тянет меня вниз на подушку между его ног.

 – Так-то лучше, – бормочет он.

 Я стискиваю челюсть.

 Это мой дом. И я буду сидеть там, где я, мать твою, захочу! Это абсурд! Почему я позволяю это? Я знаю, он любит все контролировать, но это уже слишком.

 Мне неудобно и твердо, я открываю рот, чтобы заговорить, как вдруг он наклоняется и шепчет мне на ухо:

 – Я думал ты поняла, что я обычно получаю то, чего хочу.

 Мой мозг в шоке. Чертов нахал!

 Вдруг его руки накрывают мои плечи, и он энергично начинает их массировать. Моя напряженность спадает, голова наклоняется вперед, и я издаю низкий стон.

  – Ты так много работаешь, – говорит он, – у тебя образовались узлы. Тебе нужен отдых. Пусть маленькие засранцы заботятся сами о себе какое-то время. Возьми отпуск.

 – Они не маленькие засранцы, – в ответ бормочу я.

 – Ага, еще какие засранцы, малышка. Я знаю это, потому что был одним из них когда-то. Хотя мой социальный работник была гадюкой. Сука вдалбливала мне все время: «пора вырасти и найти работу». Затем, когда я нашел работу, она попросила меня уволиться с нее.

 Это не совсем нормально. Я морщу лоб.

 – А что была за работа?

 – Торговля травкой.

 Я не могу сдержать свой смех:

  – О, боже мой. Ты был настоящей занозой в заднице. Я рада, что не была твоим соцработником.

 – Малышка, если бы ты была моим соцработником, я бы по струнке ходил. И я делал бы это только, чтобы произвести на тебя впечатление. Прям как Майки делает это.

 Я улыбаюсь.

  – Как Майки? Он больше не заходил.

 Я чувствую себя как в раю, пока сильные руки Тони разминают мои затекшие мышцы.

 – Это по моей вине, – отвечает он. – Я нагружаю его работой. Поручаю ему выполнять кучу дерьма. Вещи, которое можно было бы даже и не делать. Я просто не хочу, чтобы он вернулся на улицу за легкими деньгами. Я не хочу, чтобы он стал таким как я. Я хочу лучшей участи для него. Он выучится и станет кем-нибудь. Попомни мои слова. Этот пацан очень умен.

 Я знаю, что Майкл умный. В нем заложен большой потенциал. То, что первоначально казалось плохой идеей, на самом деле оказалось очень даже хорошей. Я рада, что он работает на Тони. Он может многому от него научиться.

 Они могут многому научить друг друга.

 – Тогда скажи ему, чтоб навестил меня. Мама медведица скучает по своему детенышу.

 Его руки останавливаются и, используя его колени для опоры, я встаю, разминая шею. Взяв мою руку, он поворачивает меня к себе, помещает между своими разведенными ногами и притягивает ближе. Смотря на меня снизу-вверх, он тихо произносит:

 – В следующий раз будешь слушаться, когда я попрошу тебя сделать что-нибудь?

 Благодарная за массаж, я выдыхаю:

  – Да.

 Его губы расплываются в улыбке:

  – Хорошая девочка.

 И я начинаю любить этого мужчину еще больше.

 – Ангел, что это все такое? – спрашиваю я, запихивая горстку шоколада в рот и разглядывая кучу пакетов из продуктового магазина, которые они с Хэппи заносят через кухонные двери.

 Она орет:

 – Дерьмо! Я забыла купить молоко!

 Я, находясь у подножия лестницы, практически физически ощущаю, как она злится.

 Иду на кухню и как только вижу ее недовольное лицо и скрещенные на груди руки, ухмыляюсь:

 – В чем дело?

 Она расстроенно говорит:

 – Я пыталась быть тебе хорошей девушкой и приготовить ужин, а теперь все испорчено и все из-за того, что забыла долбаное молоко.

  Подхожу к ней, открываю руки, и она падает в мои открытые объятия, бормоча в мою футболку:

 – Мне так жаль, малыш. Я хотела сделать что-нибудь приятное.

 – Все хорошо. Это все равно считается, ведь так? В любом случае, я могу отвезти тебя в магазин, если ты все еще хочешь приготовить ужин?

 Глядя на меня влюбленными глазками, она шепчет:

 – Отвезешь?

  Я не был в продуктовых магазинах годами.

 – Конечно. Поехали.

 И я должен был напомнить себе, почему.

 Тони находит свободное парковочное место около продуктового магазина, и мы выходим из машины. Он подает мне руку, я нетерпеливо беру ее с улыбкой и практически бегу к входу.

 Я не могу вспомнить, когда я последний раз была настолько счастлива. Единственное, что знаю, так это то, что это было очень давно.

 А Тони помог мне снова почувствовать себя счастливой.

 Рука в руке, мы заходим в магазин, и я кое-что вспоминаю:

 – Можешь взять молоко?

 Мне просто нужно найти немного корицы, пока мы здесь.

 – Конечно, – говорит он, и мы расходимся каждый по своему пути.

 Спросив консультанта, где можно найти специи, я быстренько беру то, что мне было нужно и топаю в молочный отдел.

 Мы официально две недели, как вместе. Он старался, чтобы мы виделись каждый день. Он приезжал ко мне, если было слишком поздно или если я приходила домой уставшая. Каждый день мы проводили некоторое время в спальне. И это очень отличалось от нашей первоначальной договоренности. Не поймите меня неправильно, он по-прежнему все держал под своим контролем...в и за пределами спальни, но я открыла в нем много всего такого, чего раньше и не замечала.

 Он нежный. И ласковый. И страстный.

 Каждый поцелуй, который он оставлял на моем теле был наполнен любовью и хоть он и не говорил, что любит меня, его поцелуи точно передавали все его чувства. И я люблю эти поцелуи, от которых подкашиваются ноги.

 Также он баловал меня, каждый день принося мне подарки и абсолютно игнорировал мои просьбы не делать этого. Он сказал, что в этом вопросе мое мнение не учитывается, он сказал это решительно, так что мне не осталось ничего иного как принять это. Пока что. Последний подарок, который он купил мне, это громадная новая стереосистема взамен того старого CD-плеера, который он выкинул в окно. У меня все не было времени купить себе новый. И так как я использовала CD-плеер, чтобы уснуть, конечно же, он притащил мне что-то шикарное и первоклассное. Тот плеер я купила за сорок долларов на распродаже. И он мне нравился. Когда он подал мне пульт, а я стояла и просто смотрела на него, он спросил меня, что не так.

 С широко распахнутыми глазами, я ответила:

 – Я не хочу сломать эту штуковину.

 Его губы изогнулись в усмешке:

 – Штуковину?

 Пожав плечами, я сказала ему:

 – Штуковина – это слово такое.

 Наклонив голову, он задумался:

 – Штуковина. Мне нравится.

 Улыбнувшись воспоминаниям, я ускоряю шаг, чтобы вернуться к нему. Стоя ко мне спиной, я замечаю, как он разговаривает с мужчиной, работником этого магазина. Ну ладно, «мужчина» это я загнула, с мальчишкой. Подростком. И он выглядит растерянным.

 С другой стороны, рядом с Твитчем все выглядят растерянными и нервными.

 Приблизившись, я слышу, как мальчик объясняет:

 – Ну, есть много разных видов молока. Есть одно и двухпроцентное, сливки, с кальцием, обогащенное омега-3, соевое, и миндальное молоко....

 Подойдя ближе, я слышу, как Твитч раздраженно говорит мальчику:

 – Я хочу просто молоко.

 Мальчик указывает пальцем на полку:

 – Тут большой выбор. Какое вам нужно?

 Твитч шипит:

 – Да наплевать какое!

 Теряя терпение, он кричит на мальчика:

 – Мне просто нужно обычное гребаное молоко. Молоко, которое наливают в хлопья, ты маленький идиот!

 Мой желудок ухает куда-то вниз. Потери самообладания на повестке дня не было.

 Кладу свою руку на его, и он вздрагивает.

 Твитч поворачивает свое раскрасневшееся лицо ко мне и вздыхает с облегчением. Его голос звучит так растерянно, когда он говорит: