Текст книги "Отель «Белый носорог»"

Автор книги: Барт Булл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Прости, старушка, я правда в порядке, – пробормотал Алан, гадая, что о нем думает жена. Он стал совсем беспомощным! – Что, уже пора ужинать?

Артур собрал хворост. Гвенн достала винтовку мужа. Алан показал ей, как заряжать «энфилд», и обратился к Мальве:

– Ты старый солдат, почему бы тебе не научить миссис Луэллин стрелять?

Спустя час они вернулись. Гвенн несла винтовку, а Мальва – переброшенную через плечо маленькую газель.

– Здорово, Гвенни! – немного окрепшим голосом произнес Алан. Артур заухмылялся и захлопал в ладоши.

– Нет, это Мальва. У меня пока не получается. Вблизи они слишком красивые. Я ждала, чтобы они пустились бежать. А когда начало темнеть, отдала винтовку Мальве.

– Мэм-саиб недостаточно голодна. Когда как следует проголодается, сразу попадет.

Мальва занялся газелью, а Артур – палаткой. Вскоре в котелке на трехножнике уже тушились ломтики мяса, лук и картошка в мундире. Артур куда-то пропал, а когда вернулся, в руках у него были маленькие хрупкие веточки с серо-зелеными листочками. Он смял и растер листья пальцами и бросил в котелок. Гвенн узнала запах дикого розмарина.

Наблюдая за тем, как тушится мясо, Алан ожил. Даже начал рассказывать о том, как они с Раджи да Сузой делали покупки. «Если покупать котелок, – советовал грузный гоанец, – так на трех ножках: он не перевернется и вы не лишитесь ужина».

– Когда доберемся до Наньюки, нужно будет повидаться с его другом, мистером Алаведо, – сказала Гвенн и пошла в палатку за шалью.

– Неужели и впрямь оленина? – донесся до них бодрый голос, явно принадлежащий англичанину. Из темноты вышел рослый прихрамывающий мужчина в коричневых бриджах для верховой езды. Он вел под уздцы лошадь и, приподняв коричневую фетровую шляпу, поприветствовал Алана и африканцев.

– Здравствуйте. Я – Адам Пенфолд. Если у вас найдется закуска – у меня есть виски.

– Присоединяйтесь к нам, – предложил Алан.

– Адам! Добро пожаловать! – воскликнула Гвенн, выбегая из палатки и от радости хлопая в ладоши. – Как я рада! Мы задолжали вам ужин. Алан, это тот добрый человек, что уступил мне свою комнату в Момбасе.

Гость расседлал лошадь. Ласково погладил лошадиную морду. Снял уздечку и повесил на ветку. Достал из седельного вьюка горсть овса и скормил Рафики. Потом нашел зеленую полянку и, почистив лошадь, пустил пастись на длинном поводке.

Мужчины-европейцы сделали по нескольку глотков из серебряной фляжки Пенфолда. Некоторое время все молчали.

– Самая вкусная еда, какую мне приходилось есть! – воскликнула Гвенн.

– Да, мадам, прекрасное жаркое. К нему бы еще чуточку мармита [7]7
  Мармит – острый соус.


[Закрыть]. Будете в Наньюки – непременно поужинайте с нами в «Белом носороге». Говорят, у нас лучшая кухня от Найроби до Хартума.

– В «Белом носороге»?

– Да. Это мой отель. Мой последний заскок, как выражается супруга. Все остальное я уже перепробовал. Перья страуса, кору акации, антилопьи шкуры, скот, земляные орехи, ячмень. Хорошо, что я уже стар и слаб для добычи золота.

– Наш участок – на берегу Эвасо-Нгиро, – сообщил Алан. – Что бы вы посоветовали разводить? Лен? Кофе? Или овец?

– Вот мой совет, молодой человек: не слушайте моих советов, – с улыбкой ответил Пенфолд, передавая Алану фляжку. – Но, возможно, вам покажется, что ваша ферма расположена слишком низко для кофе, слишком высоко для льна и слишком далеко от железной дороги для баранины и шерсти. А сейчас мне пора на покой, и Рафики тоже. Нам рано двигаться в путь. Надеюсь, еще увидимся. – Заметив, как посерело от усталости лицо Алана, Пенфолд заключил: – Старайтесь, чтобы гора Кения все время была справа от вас – и мимо «Белого носорога» не проедете. Спокойной ночи, мадам, и благодарю вас за чудесный ужин.

* * *

– Господи, это же собака! – воскликнула Гвенн на второй день пути, вглядываясь в еле ковыляющее через буш лохматое существо. Мальва с Артуром разгружали фургон, чтобы устранить поломку.

Гвенн подняла «энфилд» и пошла навстречу собаке. А приблизившись, увидела в вышине грифа. Птица терпеливо парила над предполагаемой добычей.

Собака заскулила и, высунув язык, свернулась клубком у ног женщины. Левый глаз налился кровью. Из растерзанного уголка глаза стекала кровь, попадала в рот. На плече открылась старая рана. Черная морда собаки была разодрана посередине; ноздри раскрылись, словно темная раковина. Под разорванной верхней губой обнажились десны.

Гвенн взяла не оказавшую сопротивления гончую на руки и, вернувшись к своим, положила собаку на одеяло в тени фургона.

– Помоги мне, Мальва, – попросила она, доставая из груды сваленных на землю вещей аптечку.

Алан, держась за бок, сел на землю отдохнуть.

– Мальва, подержи ее туловище между ног и крепко зажми руками голову.

Гвенн приготовила кривую хирургическую иглу, губкой смыла с собачьей морды грязь и вытерла полотенцем. Отец и военный хирург в разное время дали ей один и тот же совет: если нужно сделать что-нибудь неприятное, делай это как можно быстрее.

Как только собачья морда оказалась, словно в железных тисках, в руках африканца, Гвенн вонзила в нее иглу и сделала несколько аккуратных стежков, соединяя ноздри.

Она оставила собаку рядом с мужем, попросив время от времени выжимать ей на язык мокрое полотенце. Тем временем Артур с Мальвой выгрузили последние припасы. Работа спорилась.

Все дело оказалось в разбитом шплинте. Когда фургон затрясся по камням, ржавая заклепка треснула и правое переднее колесо соскочило с оси. Фургон завалился на бок. Напуганная грохотом, Гвенн обернулась. И не зря: Алан упал на землю.

– Почти как на войне, мэм-саиб. Фургоны то и дело ломаются. Скоро починим. Не волнуйтесь, пожалуйста, – утешал ее Мальва.

Когда повозка опустела и стала легкой, они с Артуром подтащили под накренившуюся ось ящики, как домкрат. Приладили колесо. Мальва скрылся в зарослях с топором и вскоре вернулся с охапкой толстых сучьев.

– Железное дерево, – объяснил он и начал обрабатывать твердую древесину пангой, придавая ей форму сломанного шплинта.

На следующее утро, идя впереди фургона, Гвенн на минуту задержалась на развилке, чтобы изучить запыленные указатели. Слева лежал Наньюки, справа – отель «Белый носорог». Она повернулась и махнула Алану, чтобы поворачивал направо.

Глава 13

Ранним утром они вышли из дома. Путь лежал на север, по краю болота у подножия Килиманджаро. Эрнст с Энтоном держались вместе. Банда с Кариоки ушли вперед – искать слоновьи следы. Позади брел Гуго фон Деккен в окружении повара и шестерых слуг с провизией. Горя желанием отведать свежего мяса, африканцы ступали легко, несмотря на тяжелые вещмешки.

Время от времени охотники, не сговариваясь, собирались вместе и тщательно исследовали землю. Впервые увидев слоновьи следы, Энтон затрепетал. Он присел на корточки и потрогал затвердевшие отпечатки. Необыкновенно круглые, не похожие ни на какие другие.

– Как по-твоему, каковы ее габариты? – спросил Эрнст и сам ответил: – Что-то около семи футов в холке. Умножь обхват передней ноги на два. Передние крупнее, потому что на них приходится тяжесть головы и бивней. Видишь, как аккуратно она ставит задние ноги в следы от передних?

Кариоки опустился на колени рядом с Энтоном. Когда Эрнст отошел, он сказал:

– Их несколько, Тлага. И они умны. Ставят ноги в следы впереди идущего. Четыре-пять, полагаю.

– Как по-твоему, давно они прошли? – продолжал Эрнст экзаменовать догнавшего его Энтона. Тот снова припал к земле. Он заметил на следах нетронутый росистый узор. Кое-где появились крохотные песчаные холмики, сделанные муравьями. Природа трудилась над приведением тропы в прежнее состояние. Энтон поднялся и прошел по следам вперед. На тропе валялась кора акации и сломанные ветки; листья уже засохли. Янтарная смола, выступившая из ран, затвердела.

– Я бы сказал, вчера вечером.

– Неплохо для англичанина. Обращай внимание на слюну на ветках и стручках акации. Слоны останавливаются пожевать. Если слюна влажная, готовь винтовку: они совсем близко.

– Здесь только самки с детенышами, – продолжил Эрнст. – Взрослые самцы держатся вместе с самками только в брачный период. Бивни растут до самой смерти. Самцы с самыми ценными бивнями слишком стары для игр и предпочитают одиночество – или общество других ветеранов. Зато молодые самцы сбиваются в небольшие стада и дерутся в периоды полового возбуждения – ни дать ни взять студенты Гейдельбергского университета. Потом стадо распадается: каждый выбирает себе подругу.

Кариоки подобрал засохшую кучку слоновьего помета с прилипшими грубыми волокнами и щепками. Он разломил ее – словно разбил яйцо – и показал Энтону темную, влажную сердцевину, где, среди роскошного удобрения, гнездились семена акации.

– Посмотри, Тлага, – начал Кариоки.

– Это старая корова, – уронил Эрнст, словно не слыша его слов.

Африканец бросил помет и отвернулся. Энтон понял состояние Кариоки, слишком знакомое ему самому.

– Пища не до конца переварилась, – продолжал немец, – из-за искрошившихся зубов – хуже, чем у моего предка. Как правило, если слон не станет добычей охотника, он погибает, когда износится шестой комплект коренных зубов – примерно в шестидесятилетнем возрасте.

– Как думаешь, – обратился Энтон к Кариоки, – сколько это пролежало?

– Два часа.

– Устроим привал на краю болота, – предложил Эрнст. – Пока не подойдут остальные, заляжем у воды.

Смеркалось. Спрятавшись в зарослях травы и камыша, Энтон с Гуго фон Деккеном затаились в ожидании на крутом берегу реки, пересекавшей болото. Немец, словно дитя, баюкал свою винтовку. Энтон распростерся на животе с ружьем Эрнста фирмы «Зауэр и сын». Это была винтовка с двумя стволами, расположенными один поверх другого. Не такая устойчивая, как «меркель». Непривычное, тяжеловесное оружие – как сам Эрнст. Как-то оно себя поведет?

Всякий раз, беря в руки двустволку, Энтон поражался ее совершенству. Немного громоздка, но все подвижные части идеально подогнаны друг к другу. И долговечна – тысячи мощных взрывов внутри стволов не оставляли ни малейшей царапины. Разбирать их – и то удовольствие! Энтон осторожно переломил оба ствола пополам и большим пальцем сдвинул рычажок, чтобы проверить два латунных патрона, удобно разместившиеся в специальных углублениях. Мягко сработала пружина – Энтон вернул стволы в прежнее положение. Он ощутил под рукой приятную гладкость металла и слегка выщербленного приклада из орехового дерева. Просто чудо – по сравнению с примитивным оружием его юности.

Перед его глазами тянулись ввысь остроконечные лезвия жесткой болотной травы. Каждое растение росло обособленно – как хутор. Подле длинного стебля лилии покоилась белая, как слоновая кость, раскрытая раковина улитки, величиной с его кулак. В воздухе разлился аромат желтых цветов. Энтон увидел, как спиралеобразная верхняя створка раковины превратилась в подобие лестницы для крохотных красных муравьев, которые двигались по ней живой нескончаемой лентой. А вот и предмет их вожделений – скопление личинок на верху раковины. Тонкая полупрозрачная оболочка вряд ли способна служить им защитой от жал маленьких хищников. Энтон сощурил глаза, чтобы не пропустить момент штурма.

Раковина качнулась. Показались два далеко отстоящих друг от друга подергивающихся усика. Следом возникло узкое черное рыльце, затем два длинных трехколенных щупальца и круглая голова. Дальше оттуда же, из раковины, выполз крупный черно-оранжевый жук и устремился вверх по стеблю лилии. Когда он остановился, чтобы отгрызть кусочек стебля, Энтон узнал его – не зря все свободное время на ферме «Гепард» рылся в библиотеке! Это долгоносик, травоядный жук – его еще называют железным!

Энтон поднял голову. В тридцати ярдах от него, на другом берегу реки, стоял слон – водный поток заглушил шаги. Зверь медленно хлопал ушами; когда они шлепали по плечам, поднимались облачка пыли. Не спеша, явно не слыша подозрительных звуков, слон поднял хобот и повел загибающимся кончиком сначала вверх, а затем вниз по реке – нет ли непривычного запаха? После чего двинулся к воде. Энтон был потрясен: вместо дикой грации он наблюдал настоящее врожденное величие. За первым самцом вереницей последовали другие – живые монументальные глыбы, горделиво выступавшие в торжественном марше.

Крупные самки по колено вошли в воду и стали окунать хоботы, а затем выпускать изумительной красоты фонтаны. Потом они напились. Между ними, путаясь под ногами, бродили детеныши – взбалтывая воду и экспериментируя с тонкими, точно рожки, хоботами. Энтон осторожно положил винтовку на траву и уставился на слоненка, который только что поскользнулся на илистом берегу у кромки воды и беспомощно барахтался, не в силах подняться. Острая мышиная морда потемнела от грязи. На помощь пришла молодая самка. Обвив своего отпрыска хоботом, она бесцеремонно, как табуретку, подняла его в воздух и поставила на все четыре ноги. Малыш попытался напиться, но вода вытекала прежде, чем он успевал донести до пасти свой тонкий хобот. Мать сама напоила его, обдала мощной струей воды и вытерла хоботом. Утолив жажду, слонята начали резвиться, брызгаясь и барахтаясь, как щенки. Самки постарше обливали водой свои спины, чистились и освежались, не обращая внимания на детскую возню под ногами.

Начало смеркаться. Внезапно Энтон ощутил позади себя движение. Под ним задрожала земля. Он осторожно повернул голову и увидел в пяти ярдах справа от себя фон Деккена. Старый охотник предостерегающе поднял руку, давая понять: не делай резких движений! Стрелять было уже поздно.

Энтон оперся на правое плечо и незаметно повернул голову назад. И увидел сквозь траву гигантскую, надвигающуюся на него серую стену. То была вереница слонов, простиравшаяся до тех пор, пока хватало глаз. То ли сорок, то ли пятьдесят особей. Передние выступали бок о бок, по нескольку в ряд, задрав хоботы и чуя воду. На реке затрубили их напившиеся собратья. Приветствуя или объявляя войну?

Энтон лежал неподвижно, как бревно, готовый либо стрелять, либо кубарем скатиться в воду. Он так тесно прижался к земле, что золотое кольцо цыгана на кожаном шнурке больно впилось в грудь. Первый слон остановился слева от него – всего в двенадцати ярдах. Огромная черная глыба на фоне закатного неба. Энтон двигал только зрачками. Он вспомнил совет Ленареса: хочешь остаться незамеченным – не смотри на зверя. Животное, подобно человеку, чувствует, когда на него глазеют. Энтон опустил взгляд. Слон протопал мимо; каждый шаг громом отзывался у Энтона в ушах. Наконец животное вошло в воду.

Река кишела слонами. Вновь прибывшие легонько стукались бивнями с уже напившимися, переплетали хоботы и издавали трубные звуки. Две молодые самки засунули кончики хоботов друг другу в рот.

Сгустились сумерки. Гуго фон Деккен еле слышно окликнул Энтона. Они ползком, не проронив ни звука, добрались до дороги в лагерь.

– Такое чувство, будто я побывал у истоков мироздания, – нарушил молчание Энтон. – Хорошо, что мы не стали стрелять.

– Темновато для стариковских глаз, – ответил фон Деккен, – да и не по душе мне убивать самок. И все-таки завтра мы возьмем свою слоновую кость. А молодежь угостится мясом.

На рассвете охотники вернулись к реке. Они пошли вверх по течению – туда, где река распадалась на несколько неглубоких озер. Банда обнаружил группу слонов. Охотники залегли в засаде на берегу под темно-зелеными кронами фиговых деревьев. Фон Деккен достал из сумки горстку пепла и развеял в воздухе.

– Если я подам знак, стреляй первым, – обратился Эрнст к Энтону. – Запомни: метиться нужно в сердце. Череп новичку не пробить. Правда, мозг у слона побольше твоего: примерно с буханку черного хлеба, – зато спрятан так, что ты вовек не доберешься.

Не успел Энтон ответить, как к воде подошли три самца. Лежа справа от Энтона, Эрнст показал на него пальцем, а затем постучал по своим зубам. Энтон стал выискивать экземпляр с лучшими бивнями.

Напившись, два слона устроили поединок. Поставили торчком уши и сделали несколько обманных движений. Соприкоснулись хоботами, потом отступили и опять наскочили друг на друга. Застучали бивни. Борьба шла ожесточенная, но не насмерть. Более крупное животное теснило сопротивляющегося противника назад. По обеим сторонам головы выступила густая темная влага. Это особый секрет, предупредил Эрнст, вырабатываемый железами слона в брачный период, когда он особенно возбужден и опасен для охотника.

Слон покрупнее поцарапал своим бивнем бок соперника. Энтон поднял винтовку. Меньший слон взвыл и обернулся. Юноша снял предохранитель и спустил курок. И вдруг услышал шум с той стороны, слева от себя, где находился Банда.

Энтон увидел огромного гиппопотама с разверстой пастью. Выставив чудовищные клыки, зверь ринулся на Банду, но промазал и, вместо того чтобы проткнуть, подмял его под себя. И тотчас метнулся к воде. В мгновение ока оказавшись на ногах, Эрнст взмахнул винтовкой. Стрелять он не мог – боялся угодить в Энтона. Гиппопотам с поразительной для своих габаритов быстротой плюхнулся в воду. Энтон выстрелил из второго ствола. Пуля попала зверю позади уха в последний миг перед тем, как он ушел под воду.

Бросившись к Банде, Энтон вспомнил о слонах и обернулся.

Двое самцов взобрались на противоположный берег. Третий и самый крупный тяжело передвигал ноги. Бок был весь в крови. Дойдя до подъема, слон поднял ногу и яростно затряс головой; хобот беспомощно болтался из стороны в сторону. Самец, его недавний противник, вернулся и дотронулся до него хоботом. Третий присоединился к ним. Упершись головой в бок раненого товарища, он подталкивал его до тех пор, пока тот не ухватился хоботом за дерево и не взобрался на кручу. И они удалились; раненый – посередке.

Энтон, Кариоки и фон Деккен склонились над Бандой.

Ниже пояса тело африканца превратилось в кровавое месиво из мяса, клочков одежды и раздробленных костей. Единственной рукой со сжатым кулаком он прикрывал глаза. Губы беззвучно шевелились. Энтона затошнило от острого чувства бессилия. Фон Деккен подложил руку под голову умирающего и лег рядом, пытаясь разобрать его шепот.

– Зато мы преподали этим глупым мальчишкам урок – не становиться на пути у гиппопотама, – еле выговорил Банда. – Буду ждать вас, бвана, у нашего следующего костра.

Юноши отвернулись. Фон Деккен обнял мертвого слугу. Рубашка и шорты пропитались кровью.

Наконец фон Деккен поднялся. Энтон хотел помочь, но старик сам поднял покойника и отнес к фиговым деревьям. У него покраснели глаза. По щекам бежали слезы.

– Помоги мне выкопать могилу в тени, Кариоки, – попросил фон Деккен. – Только поглубже, чтобы не почуяла гиена. А англичанину с Эрнстом предстоит довести охоту до конца. Отправь четверых парней на подмогу.

Энтон и Эрнст переходили с одной отмели на другую, высматривая в наиболее глубоких местах гиппопотама. На другом берегу Энтон замешкался, охваченный ужасом. Но они все-таки взобрались на кручу и пошли по широкому следу из сломанных сучьев и смятых кустов. В одном месте Эрнст остановился и окунул пальцы в слоновью кровь.

– Видишь пузыри? Ты попал в легкое. Будь осторожен: они узнают о нашем приближении.

Примерно с час охотники шли быстрым шагом, храня молчание. Крови стало больше. Она забрызгала ветви и собиралась в грязные, похожие на алую кашу, пузырящиеся лужицы. Выйдя из буша, мужчины ярдах в шестидесяти впереди себя увидели слонов.

Животные шли, тесно прижавшись боками; здоровые самцы поддерживали раненого. Он первым почуял людей и остановился. Самый маленький слон сделал шаг навстречу и покачнулся, словно от нерешительности. Он высоко задрал хобот и поднял уши. Оставшись без поддержки, раненый самец рухнул на колени. Энтон выстрелил и попал ему в лоб. Слон беззвучно завалился на бок. Его младший товарищ бросился вперед, с поразительной скоростью продираясь сквозь колючие кусты, широко расставив ноги и пронзительно трубя. Эрнст пальнул в землю у его ног. Однако это не остановило разъяренное животное – оно продолжало нестись вперед. Эрнст выстрелил из второго ствола. Пуля угодила слону меж глаз. Он свалился в пяти ярдах от охотника. Третий слон издал одинокий трубный звук, развернулся и убежал в кусты.

Через несколько минут подоспели слуги. Эрнст сел на землю и закурил сигарету, а африканцы принялись отрубать слоновьи хвосты и бивни. Шкуродеры вспороли брюхо старшего слона и вырезали сердце и печень. Несмотря на гибель Банды, люди работали с воодушевлением, шутили и пересмеивались.

На ночь они устроились под фиговыми деревьями. Повар с фермы «Гепард» подал Эрнсту тарелку со слоновьим мясом и клецками. Кариоки решил приготовить мясное блюдо для себя и Энтона по особому рецепту. Остальные африканцы пировали у второго костра.

Кариоки соорудил из собранных на берегу камней подобие круглой плиты. Уложил на раскаленные камни длинные ломтики сердца и печени слона, накрыл дикой травой и присыпал пеплом. Энтон порезал лук с фермы; Кариоки бросил его на сковороду с краю плиты, где уже шипел картофель. Они досыта наелись.

Только старому немцу кусок не лез в глотку. Он беспрестанно ходил к реке и обратно, отказываясь от помощи Энтона и собирая камни для надгробия.

Поздно ночью, завернувшись в одеяло, Энтон размышлял о Банде и слоне, впервые не испытывая никакого удовольствия от удачной охоты.

В мозгу то и дело вспыхивали воспоминания. Как раненый слон опирался на своих товарищей. Их безграничное терпение – несмотря на преследование. Не многие люди в такой ситуации проявили бы столько мужества и самоотверженности. В памяти всплыл эпизод из прошлого, когда он не сумел защитить Ленареса от жестокой расправы. Перед тем как забыться сном, Энтон успел подумать: охотник и объект охоты – одно и то же. Как леопард. Как егерь в Большом Виндзорском парке. Пока ты ведешь охоту, за тобой тоже охотятся.

Утром он застал фон Деккена сидящим на могиле Банды. Энтон принес ему кофе в жестяной кружке. Старик вымученно улыбнулся. На лице явственно проступили прожитые годы.

– Ну вот и все, мой мальчик. Пора возвращаться на ферму. Если не хочешь тащить тяжелые бивни, я приму твой подарок.

– Конечно, мистер фон Деккен. Я в любом случае собирался предложить их вам.

– Прими и ты два подарка. Вот первый. – Фон Деккен протянул Энтону свой «меркель» и коробку с патронами. – Пусть они принесут тебе удачу и почаще напоминают о старом охотнике.

К горлу Энтона подступил комок. Он молча взял оружие, понимая, что старый немец больше не будет охотиться. И что сам он никогда не выстрелит в слона.

Перед завтраком все искупались в реке.

Ниже по течению качалась на волнах туша гиппопотама, время от времени наталкиваясь на камни. Пока повар готовил завтрак, африканцы вырезали два крупных нижних зуба. Энтон и Кариоки готовились к путешествию на север. Каждый взял с собой одеяло и немецкий вещевой мешок – полинявший и с многочисленными латками. В мешки положили кофе, табак, засоленное слоновье мясо, маис и сахар. Эрнст взял у отца и вручил англичанину небольшой сверток.

Энтон ел не торопясь: ему хотелось продлить последнюю трапезу с друзьями. А закончив, достал свой немецкий нож и поточил о ботинок. На одном из клыков гиппопотама он вырезал свои инициалы и эмблему британского флага. Потом они с Кариоки забросили за спину вещмешки и попрощались с остальными. Эрнст крепко пожал юноше руку.

– Удачи тебе, англичанин. Не давай клинку затупиться.

Энтон взял свою новую винтовку и подошел к фон Деккену.

– Спасибо вам за все, сэр. Прошу принять памятный сувенир. – И он вручил старому немцу клык гиппопотама.

– Жалко, я не могу тебя проводить. – Фон Деккен крепко, с невесть откуда взявшейся силой обнял Энтона за плечи. – Пусть кикуйю прикрывает тебя со спины. Держите курс на северо-запад. Сейчас мы как раз на границе. Ты найдешь дорогу.