Текст книги "Семь демонов"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 7
Пока три «лендровера», оставив позади заходящее солнце, мчались по ухабистой равнине, поднимая клубы песка и пыли, члены экспедиции рассеянно смотрели на руины древнего города, раскинувшиеся справа и слева от них.
Перед ними простиралась равнина, настолько пустынная и одинокая, что душа готова была кричать от отчаяния. Они смотрели на груды камней, единственное, что осталось от некогда роскошного города Эхнатона, и пытались создать в своем воображении из разрушенных стен и песчаных дюн картины богатых белых дворцов и окаймленных деревьями аллей. Но это было нелегко.
Чем дальше удалялись они от Нила и плодородных полей, тем отчетливее вырисовывались перед ними отвесные склоны известковых гор. Скалы представляли собой древние отвалы голой горной породы, которые походили на уменьшенную копию Большого Каньона – доисторический ландшафт, разрушенный до геологических слоев. Когда вдали показались палатки лагеря, Марк вытер со лба пот и подумал: «Кажется, время здесь остановилось.»
Когда машины наконец остановились, все подождали, пока уляжется пыль. Сквозь облако пыли они увидели, что переехали Королевское Вади, а потом обогнули каменное предгорье, которое врезалось в равнину на южном берегу сухого русла. У подножия предгорья в лучах вечернего солнца можно было различить множество стен высотой около метра, которые напоминали лабиринт. Это были остатки поселения, именуемого на языке египтологов «рабочим поселком», который представлял собой небольшую колонию, где во времена фараонов в стороне от города жили рабочие, строившие гробницу, и их семьи. Все говорило о том, что во многих помещениях снова живут люди. Нанятые Абдулой рабочие предпочли разбить свой временный лагерь, чтобы сэкономить на ежедневной дороге из отдаленных деревень.
На другой стороне предгорья было расставлено по кругу семь просторных белых палаток. Они расположились у подножия отвесной скалы, которая защищала их от ветра, а в первой половине дня и от солнца. Генераторы гудели под временным навесом, откуда ко всем палаткам был протянут кабель. На расстоянии тридцати метров от лагеря находились две душевые кабины и два туалета.
Было самое жаркое время суток. Путешественники вяло вылезли из «лендроверов», отряхнули пыль с одежды и недоверчиво осмотрели лагерь. Рон, самый энергичный из всех, тут же схватился за свою камеру. Он бегал туда-сюда и делал снимки всех членов экспедиции, чтобы запечатлеть настроение при вступлении в лагерь.
Абдула начал резким голосом отдавать приказы двум феллахам, поспешившим на помощь из рабочего поселка. Из лагеря можно было увидеть их свернутые постели и костер среди руин. Марк обошел лагерь, внимательно все осмотрел и проверил, как все подготовлено.
Остальных участников экспедиции развели по палаткам. Четыре палатки были предназначены для жилья: Холстиды в одной, Рон и Марк в другой, Хасим и Абдула в третьей, а в последней Жасмина Шукри со своим медицинским оборудованием. Пятая палатка должна была служить Рону фотолабораторией, шестая была отведена для работы, в ней находились инструменты для раскопок, измерений и лабораторного анализа, а седьмая, самая большая, должна была стать общей комнатой, в первую очередь для совместных трапез.
Марк остановился, наблюдая за Сенфордом и Алексис Холстид, которые шествовали в свое жилище, а три феллаха тащили вслед за ними багаж. Холстид предъявил определенные требования относительно условий размещения, и Марк в глубине души надеялся, что Абдуле удалось их выполнить.
Когда они исчезли в своей палатке, Марк не спеша пошел дальше. Вдруг он почувствовал, что какое-то насекомое, пролетая, задело его по лицу. Он хлопнул по нему и поднял голову, чтобы еще раз получше прицелиться, но тут же остановился. Прикрыв ладонью глаза от солнечного света, он посмотрел вверх, на вершину скалы, которая на несколько сотен метров возвышалась над лагерем. Там наверху стояла молчаливая фигура, выделявшаяся на фоне голубого неба и наблюдавшая за оживленным движением внизу.
Марк стоял, задрав голову, пытаясь получше разглядеть силуэт на скале. Потом он опустил руку и стал искать Абдулу.
Он знал, что по возвышенности над Вади проходит старая дорога, построенная еще солдатами Эхнатона и используемая иногда местными гафирами во время их обходов. Но этот человек не был похож на гафира. Во-первых, у него не было оружия, а во-вторых, он не вел за собой ни мула, ни верблюда. Марк не мог даже с уверенностью сказать, был ли это действительно мужчина.
Абдула как раз выяснял что-то с одним из своих помощников. Очевидно, речь шла о том, чтобы наполнить емкости душа достаточным количеством воды, которой бы хватило на шестерых человек. Помощник размахивал руками и так быстро тараторил по-арабски, что Марк так и не понял, в чем дело.
Когда он снова взглянул на вершину, темный силуэт исчез.
Жасмина тихо сказала «шукран» одному из феллахов, который нес ее багаж. Когда он вышел на улицу, она повернулась, раскатала плотную сетку над входом в палатку и застегнула ее на молнию. Она знала, какие проблемы могут создать здесь насекомые. Жасмина окинула палатку внимательным взглядом. Абдула поработал на славу. Походная кровать выглядела вполне удобной, над ней длинным балдахином свисала противомоскитная сетка, собранная в пучок под потолком. Рядом с кроватью лежал пестрый ковер. Кроме стула и маленького стола в палатке был еще рабочий стол и полки, на которых она могла разместить свои инструменты. У стены стоял ящик с лекарствами.
Уставшая после напряженного путешествия, Жасмина обошла палатку и постаралась привести в порядок свои мысли. Было так много вещей, о которых ей нужно было подумать, ее переполняли противоречивые чувства, в которых ей предстояло разобраться. Жасмина опустилась на край кровати и устало сняла с головы платок. Когда ее длинные тяжелые волосы упали на плечи и спину, она облегченно вздохнула.
Первым, с чем она хотела бы справиться, было ее одиночество, хотя оно было почти постоянной ее проблемой, к которой Жасмина Шукри уже давно привыкла. Одиночество преследовало ее в школе и в колледже, постоянно присутствовало в кругу друзей, и она знала, что оно не оставит ее даже тогда, когда она получит докторскую степень и станет практикующим врачом.
Она сама не знала, почему согласилась на эту экспедицию, если не принимать во внимание хорошую оплату и слова бригадира Абдулы Рагеба, который утверждал, что ей будет легко работать на американцев.
Жасмина сидела на своей кровати, слегка наклонившись вперед и безжизненно опустив руки на колени. Некоторое время она думала об иностранцах, причем Холстидов она намеренно обходила вниманием. Она считала, что супружеская пара вообще не заслуживает того, чтобы тратить на них свои мысли. С обоими египтологами дело обстояло несколько иначе. Блондин казался очень милым, хотя его не следовало принимать всерьез, другому, руководителю группы, Жасмина, однако, не очень-то доверяла. За свою жизнь она повидала достаточно людей типа Марка Дэвисона, чтобы понять, что ими движет и чего от них можно ожидать. Он будет действовать так же, как и другие грабители, которых она уже давно презирает. Поэтому она будет соблюдать дистанцию и использовать его для своих целей.
Жасмина почувствовали, как что-то скользнуло по ее щеке, и машинально махнула рукой.
Абдула Рагеб не сказал ей, что ищут египтологи, да Жасмина и сама не знала, интересует ее это или нет. Все, что было важно, – это хорошие деньги, которые ей пообещали. Кроме того, великодушный работодатель мистер Холстид предоставил ей полную свободу при покупке медицинского оснащения. Не сравнить с условиями городской больницы!
Снова что-то коснулось ее щеки. Она махнула рукой.
Потом Жасмине опять вспомнился Хасим ель-Шейхли, с которым у нее уже был долгий разговор. Хотя он, возможно, чересчур заботился об американцах – но ведь по сути дела в этом и заключалась его работа, – он был молодым человеком, хорошо относиться к которому не составляло для нее большого труда. Он был симпатичным и энергичным, с ней он держался достаточно уверенно и не боялся ее. Основной причиной одиночества Жасмины были архаические традиции ислама, согласно которым женщина была подчинена мужчине. Даже студенты в институте чувствовали себя неуютно в ее присутствии и избегали близких с ней отношений. Скоро она станет врачом, и шансы найти в этой мусульманской стране мужчину, который позволил бы ей работать и иметь положение в обществе, практически равнялись нулю. Хасим ель-Шейхли был первым мужчиной за многие годы, который…
Что-то снова скользнуло по лицу и на этот раз вывело Жасмину из задумчивости. Она провела рукой по щеке и осмотрела палатку, которая была в этот момент хорошо освещена косыми лучами вечернего солнца. Она искала надоедливое насекомое и так как не нашла его, то дотронулась до лица в поисках упавшего волоска.
Жасмина надеялась, что экспедиция продлится целое лето, хотя Абдула Рагеб не мог этого обещать. Если она действительно пробудет здесь целое лето, то она заработает достаточно денег, чтобы…
На этот раз прикосновение было похоже на легкий хлопок, как будто ночной мотылек налетел на оконное стекло. Жасмина встала и подошла к туалетному столику, на котором были расставлены кувшин, тазик, мыло и стопка полотенец. На стене над столиком висело зеркало. Она наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть то место, куда укусило ее насекомое, и обнаружила на щеке едва заметную красную точку. Жасмина сразу же проверила оба окна, но сетка против москитов ни на одном из них не была повреждена. Затем она открыла ящик с медикаментами и достала пакетик с липучкой для мух и аэрозоль против насекомых. Скорее всего именно этим и ограничится в это лето ее профессиональная деятельность – лечением укусов насекомых.
Хасим ель-Шейхли не спеша, аккуратно распаковал свои вещи, достал туалетные принадлежности и расставил их на столике в идеальном порядке. Он строго контролировал свои движения, так как не хотел, чтобы его волнение привело к небрежности. Хасим придавал очень большое значение своей аккуратности и рассчитывал на то, что мужчина, с которым он будет делить палатку, имеет такое же представление о порядке. Хасим надеялся, что это будет именно так. Абдула Рагеб своей внешностью и поведением производил впечатление вполне порядочного человека и благодаря находчивости и трудолюбию пользовался у всех большим уважением. Хасим был поражен, когда узнал при назначении на должность, что будет работать вместе с необыкновенным и всеми уважаемым Абдулой Рагебом.
Вообще, об участии в такой экспедиции Хасим, который уже давно горел желанием сделать что-нибудь значительное, мог только мечтать. Это было похоже на выигрыш в лотерею. Все его коллеги уже давно мечтали о подобной возможности самоутвердиться. Но тот факт, что его дядя занимает высокий пост в министерстве, сыграл свою роль. Для Хасима ель-Шейхли, который только два года назад закончил колледж и с тех пор почти без дела сидел в своем бюро, эта экспедиция могла означать счастливый поворот судьбы. Если американцы сделают свое сенсационное открытие, на которое они явно рассчитывают, – хотя лишь одному Аллаху известно, что могло сохраниться в этой безлюдной пустыне, – Хасим может получить желанное повышение.
Хасим покачал головой и продолжил распаковывать вещи. Он мог бы поклясться, что в какой-то момент в палатке, кроме него; находился кто-то еще.
Рон сделал достаточно фотографий того, что он обозначил как «первоначальный беспорядок», и теперь страстно желал осмотреть свою «фотолабораторию». Поэтому он направился к палатке, которая должна была служить ему рабочим помещением. Хотя с Нила дул вечерний бриз и светлая материя палатки отражала солнечные лучи, внутри была невыносимая жара. Рон постоял у входа, пока глаза не привыкли к темноте, и затем осмотрелся.
Невероятно, но Абдула устроил все до мельчайших подробностей именно так, как Рон и просил. Он даже позаботился о том, чтобы палатка была разделена на «сырое» и «сухое» помещения. Прямо перед ним у противоположной стены палатки стоял деревянный рабочий стол. Под ним находились аккуратно поставленные друг на друга ящики, которые он сам упаковал и послал из Лос-Анджелеса. Над столом висели три патрона с ввинченными электрическими лампочками. Рон опустился на колени и проверил по написанным на ящиках номерам, все ли на месте. К его огромной радости, все они прибыли в целости и сохранности.
Он сразу же принялся открывать ящики по порядку их значимости. Прежде всего он достал тяжелый ящик с номером 101, на котором жирными красными буквами было написано: Осторожно! Стекло! Не кантовать! Взломав перочинным ножом верхние рейки, он обеими руками выгреб упаковочный наполнитель. Этот ящик имел для него совершенно особое значение.
Рон облегченно вздохнул и радостно улыбнулся. Он запустил руку в ящик, вытащил оттуда четырехлитровую бутылку кьянти и нежно погладил ее.
Алексис Холстид стояла руки в боки, критически осматривая свое жилище. Кровати с сатиновыми простынями и пуховыми одеялами были поставлены как можно дальше друг от друга. У каждой из них стоял туалетный столик из темного дерева, инкрустированный слоновой костью. Между кроватями была протянута вязаная занавеска, которую Абдула прикрепил к каркасу палатки. Эта занавеска, которая сейчас была отодвинута и связана у стены, будет в дальнейшем служить границей, разделяющей палатку на две маленькие комнаты.
Не обращая ни малейшего внимания на своего мужа, который рылся в чемодане, набитом одеждой для бега и обувью фирмы «Адидас», Алексис отметила приятные мелочи и предметы роскоши, которыми Абдула дополнил интерьер.
Эмалированные керамические кувшины и тазики стояли на тумбочках, на которых были приготовлены стопки накрахмаленных полотенец, мыльницы и большое количество гладких полотенец для ванны. Над каждой кроватью висела изящная медная лампа, выключатель от которой находился на тумбочке рядом. Стены были украшены фотографиями цветов и закатов. Каждому был отведен собственный маленький электрический вентилятор. На полу был расстелен ковер.
Когда один из феллахов поставил последний чемодан у ее кровати, Алексис развернулась и опустила полог палатки. Теперь внутри палатки был полумрак, только слабый вечерний свет пробивался сквозь занавешенные тюлем окна. Она включила свет над кроватью, развязала занавеску у стены и задернула ее на всю длину кровати. Когда она, освещаемая медной лампой, наклонилась над своим чемоданом, из-за занавески внезапно послышался голос ее мужа:
– Что ты говоришь, Алексис?
– Что?
– Что ты сказала, Алексис?
– Я вообще ничего не говорила.
Он появился, раздетый до пояса, у края занавески.
– Ты что-то сказала, но я не расслышал.
– Сенфорд, я не проронила ни звука с тех пор, как мы сидели в этой отвратительной деревне! Если ты хочешь заняться джоггингом, поторопись. Солнце скоро зайдет.
Он быстро исчез за занавеской:
– Я готов поклясться…
До краев наполнив бумажный стакан, Рон осторожно положил бутылку обратно в ящик и снова задвинул его под стол. Он знал, что должен экономно обращаться с вином, так как раздобыть еще будет невозможно.
Он открыл второй по значимости ящик, тот, в котором находился кассетный магнитофон и кассеты с записями Дага Робертсона. Он выбрал свою любимую кассету, вставил ее в магнитофон, нажал кнопку, и душный воздух палатки тотчас наполнился нежными звуками классической гитары.
Когда он хотел подняться, то почувствовал, как что-то скользнуло по его ноге. Он быстро ударил по ноге рукой и посмотрел на пол. Что бы это ни было, оно было проворнее Рона.
– Что? – Алексис нетерпеливо выпрямилась. – Сенфорд, что ты сказал?
По ту сторону занавески было тихо.
– Ты что, издеваешься надо мной? – крикнула она раздраженно.
Так как ответа снова не последовало, Алексис отдернула занавеску. Ее мужа там не было.
Ванночку для проявки – сюда, фиксатор – туда, увеличитель – в угол напротив, красные лампочки – в ряд на потолок… Рон подпевал Дагу Робетсону, то и дело прихлебывая вино.
«Проклятье!» – прошептал он, когда что-то снова скользнуло ему по ногам. Это было уже в третий раз.
Марк ощущал на спине тепло заходящего солнца, наблюдая за Сенфордом Холстидом, как тот, обливаясь потом и пыхтя, демонстрируя, однако, удивительно хорошую форму, совершал пробежку вокруг лагеря.
Рон опустился на четвереньки и стал светить карманным фонариком в каждую щель, за каждый ящик. Что бы это ни было, по прикосновению оно казалось достаточно большим. Таким большим, что его можно было без труда найти.
Но он совершенно ничего не нашел.
До наступления темноты Марк снова обошел лагерь. Из фотолаборатории до него долетали слабые звуки гитары, исполняющей Вивальди. Марк знал, что его друг уже занят работой и выйдет не раньше, чем закончит проявлять снимки. Сквозь закрытые сеткой входы трех жилых палаток можно было различить темные силуэты тех, кто пытался там обустроиться. Жасмина Шукри занималась тем, что превращала свою палатку в мини-больницу. Хасим ель-Шейхли сидел за маленьким письменным столом и сочинял письмо своему начальству. А Алексис Холстид, отбрасывающая на стену палатки расплывчатую тень, казалось, вообще ничего не делала. Марк решил взглянуть на общую палатку.
Марк вошел в палатку и остановился у дверей. В первый момент он ничего не увидел, а только лишь услышал звуки и почувствовал запахи, так как внутри было очень темно и накурено. Марк уловил запах пищи и шипение жарящегося мяса. Через несколько мгновений его глаза привыкли к темноте, и то, что он увидел, ошарашило его.
Она была самой старой женщиной из тех, каких Марк когда-либо видел. Феллаха сначала не отрывалась от работы и продолжала усердно возиться с горшками и сковородками. Она была с ног до головы одета в черное, и в глаза бросались сгорбленная спина и натруженные руки темнокожей старухи. В следующий момент, когда она подняла голову и остановила свой неожиданно светлый взгляд на Марке, он невольно подумал о старой собирательнице ила из дневника Рамсгейта.
– Как вас зовут? – спросил он и удивился тому, что вдруг почувствовал себя неуютно под ее взглядом.
Старая феллаха еще некоторое время смотрела на него. Ее пергаментное, морщинистое лицо, брови и лоб которого скрывал черный платок, было совершенно непроницаемым. Не сказав ни единого слова, она снова повернулась к своим горшкам.
Он повторил вопрос, на этот раз по-арабски, но она не ответила.
В дверях появился человек, на мгновение заслонивший свет. Это был Абдула.
– Кто это? – спросил Марк.
– Ее зовут Самира, эфенди.
– Она глухая?
– Нет, эфенди.
Марк внимательно посмотрел на маленькую, щуплую старуху, ее скрюченные руки, выглядывающие из длинных черных рукавов, и золотое кольцо в правой ноздре. Она выглядела как изможденная отшельница.
– Откуда она? – поинтересовался Марк.
– Она живет в Хаг Кандиль, но выполняет свою работу во всех деревнях.
– Работу?
Абдула помедлил.
– Она – шейха, эфенди.
Марк понимающе кивнул. Каждая деревня в долине Нила имела свою шейху или ее мужское олицетворение. Мужчина назывался шейхом, что означало нечто вроде мага или волшебника. Шейха была тем же самым, только женского рода, она была посвящена в тайны древней магии. Обычно это ремесло передавалось от матери к дочери. Только шейхе были известны древние заклинания, заговоры, как отвести сглаз, как помочь женщине зачать, как при помощи злых чар справиться с врагом, а при помощи добрых – с урожаем. Шейха знала, как вызывать джиннов, как приготовить любовный напиток и как предсказать рождение ребенка мужского пола. Она творила непостижимые чудеса, и чем запутаннее и экзотичнее выглядело ее колдовство, тем большая сила ему приписывалась.
– Почему ты пригласил именно ее?
– В этой местности нелегко найти женщину, которая могла бы готовить для американцев, эфенди. Она знает, какие у вас чувствительные желудки и что вы предпочитаете есть. Я искал именно ее, так как у нее хорошая репутация. И к тому же она много лет назад работала у английских египтологов, которые раскапывали дворцы.
Марк искоса взглянул на своего замкнутого работника, подозревая, что в нем с детства сохранилось слишком много суеверий. Потом он сказал:
– Мне лично все равно, что я буду есть. Но она должна запомнить, что мистеру Холстиду нужна особая пища.
– Хорошо, эфенди.
Марк вышел из палатки, посмотрел на заходящее солнце и вдохнул полной грудью теплый воздух пустыни. Перед ним на горизонте тонкой зеленой лентой вилась река, которая не спеша продолжала свой доисторический путь. Вдалеке виднелась пальмовая роща, темнеющая на фоне заходящего солнечного диска. На мгновение Марк закрыл глаза.
– Всем построиться! – раздалось внезапно в тишине лагеря.
Марк открыл глаза и увидел Рона, идущего к нему по песку. За ним следовали Хасим ель-Шейхли, Жасмина Шукри и Сенфорд Холстид. На шее у Рона висела его камера. «Самое время для последнего снимка!» В руках он нес штатив.
Марк тихо рассмеялся и отошел от общей палатки.
– Соберитесь, пожалуйста, вместе! Где миссис Холстид? Я хочу сделать отличный снимок: наш первый вечер в лагере. А сейчас самое подходящее освещение. Да, вот там будет замечательно! – Рон размахивал руками, как режиссер. – Ближе друг к другу! Куда же запропастилась миссис Холстид?
Она распахнула двери палатки и, как королева пустыни, вышла в затухающем свете дня наружу. Марк не мог удержаться, чтобы не посмотреть на нее. Алексис остановилась на мгновение, прежде чем подошла изящной походкой к группе. Ее бронзовые волосы развевались на ветру. За семь лет, проведенных вместе с Нэнси, которая была всего сто шестьдесят сантиметров ростом, Марк совсем забыл, какими длинными могут быть женские ноги. Одетая в шорты и футболку, Алексис Холстид напоминала испуганного секс-идола. Она передвигалась с совершенной грацией, и даже когда временами вскидывала голову, это казалось не высокомерным или жеманным, а приятно соблазнительным.
Как и при их первой встрече в аэропорту Лос-Анджелеса, Марка удивило то, каким необъяснимо знакомым казалось ему ее лицо…
– Это снимок для географического журнала! – объявил Рон, взяв Хасима за руку и подвинув его ближе к Жасмине. – Давайте попытаемся выглядеть так, как будто мы точно знаем, что мы здесь будем делать. Где Абдула?
– Оставь это, Рон, – ответил ему Марк, подошел к группе и встал рядом с Холстидом. – Я еще ни разу не видел, чтобы Абдула фотографировался. Поторопись, солнце уже почти зашло.
Рон в последний раз поправил штатив, посмотрел в объектив, засек время и, прежде чем камера щелкнула, успел положить руку на плечо Хасима.
– Еще разок! – крикнул он, увидев, что собравшиеся уже решили расходиться.
– Ну пойдем, Рон, мы устали и хотим есть.
– Это последний кадр на пленке, Марк. Я хочу проявить ее сегодня вечером.
Марк вымученно улыбнулся и хотел было что-то возразить, но он не успел этого сделать, так как внезапно в вечерней тишине раздался пронзительный, леденящий душу крик.
