Текст книги "Семь демонов"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– И… – у него по спине между лопатками заструился пот, – открыв гробницу, я найду его там?
– Да.
У него подкосились ноги. Он опустился на землю, глядя на ослепительнокрасивую женщину.
– Кажется, мое воображение играет со мной злые шутки. Я слышу то, что хочу услышать.
Аура вокруг женщины на мгновение ярко вспыхнула.
– Как ты посмел усомниться в моих словах? Разве я не отвечаю на все твои вопросы? Дэвисон, ты обижаешь меня.
– Прости, но откуда мне знать, что это не игра моего воображения? Как я могу убедиться, что я не сплю?
– Мой дорогой, ты упрям как осел, но я умею ждать. Я расскажу тебе кое-что, чего ты не можешь знать. Я открою тебе, как умерла старая ведьма. Тогда ты мне поверишь? Это дело рук Двуногого.
– Что?..
– Она бросила вызов богам и проиграла битву. Ее смерть была долгой и мучительной. Таково могущество Двуногого.
– А это вещество у нее во рту…
– …Один заставит тебя есть свои собственные экскременты.
Он отчаянно затряс головой.
– Нет!
– Неужели, мой дорогой, ты не видишь, что тебе угрожает опасность?
– Какая?
– Семеро стражей, охраняющих гробницу. Ты знаешь их, Дэвисон, и ты должен их победить. Их семеро, и месть каждого из них предопределена. Ты должен помнить о них, Дэвисон, ведь каждый из них будет убивать по-своему. А тебя, Дэвисон, главного зачинщика, тебя ожидает самая страшная месть… – ее голос эхом раскатился по ночной пустыне, – … медленное расчленение.
Марк обеими руками потер глаза:
– У меня галлюцинации!
– Ты все еще не веришь в мое существование? Я многое знаю, мой дорогой. Я знаю древние тайны. – Нефертити грациозно поднялась, ее одежда мерцала при каждом ее движении. – Пойдем со мной, мой дорогой, и я покажу тебе удивительные вещи!
Марк проснулся оттого, что солнце светило ему прямо в глаза, он огляделся и понял, что лежит одетый на своей кровати, а первые лучи рассвета уже пробиваются сквозь противомоскитную сетку раскрытого окна палатки. В полном недоумении Марк сел на постели и тут же застонал, почувствовав пульсирующую головную боль. Опустив босые ноги на пол, он вскрикнул. Он взглянул на свои ступни и обнаружил, что они расцарапаны и покрыты засохшей кровью.
Марк так и остался сидеть на краю кровати, обхватив голову руками.
Он начал вспоминать события прошлой ночи, сначала как-то смутно, затем все отчетливее, пока наконец не восстановил их со всеми подробностями. Она привела его к руинам. Он шел в ледяной ночи, не обращая на холод никакого внимания, его босые ноги наступали на острые края гальки, но он этого совсем не замечал. Он находился во власти ее сияния. Она шла впереди, указывая ему путь своей тонкой рукой. Нефертити вела его по фантастическим аллеям, где им встречались украшенные перьями лошади, запряженные в сверкающие серебром и золотом колесницы. Он видел аккуратные ряды пальм, выкрашенные в яркие цвета фронтоны домов с расписными колоннами и папирус, растущий в прудах формы лотоса. Тут и там бегали голые ребятишки, а красивые женщины и мужчины в развевающихся одеждах с довольным видом прогуливались в лучах Атона.
Она вела его мимо грандиозных дворцов, на огромных пилонах которых полоскались на ветру разноцветные флаги, мимо храмов, к которым стекались бритоголовые священнослужители в белых одеждах. Они заходили в великолепные дворы с экзотическими растениями и газелями. На улицах Марк видел худощавых купцов с острова Крит, предлагавших товары, привезенные с их далекого острова. Здесь были и коренастые бородатые вавилонцы, которые, оживленно жестикулируя, торговались с покупателями. Из кабачков доносились звуки музыки и возгласы пьяных посетителей. Куда бы они ни пошли, какую бы ни выбрали дорогу, везде им встречались вымощенные улицы, свежевыбеленные дома, деревья, шум и оживление.
Они шли среди унылых руин, стены которых были не выше полуметра, но Марк видел только великолепие огромного Храма Солнца. Вслед за призраком Нефертити он шел по песку и камням, но ему казалось, что он ступает по стеклу и мрамору. Черное небо было усыпано звездами, но Марку оно представлялось темно-голубым, а на спине он чувствовал теплые лучи солнца.
Они ушли за несколько километров, пересекли равнину и повернули обратно. Они путешествовали всю ночь, и все это время Нефертити говорила с ним и показывала ему роскошь Ахетатона.
Теперь он, обхватив голову руками, сидел на кровати и чувствовал себя совершенно разбитым.
Вдруг в палатке стало еще светлее, и он услышал голос Рона:
– А, ты уже проснулся. Очень хорошо.
Марк с трудом поднял голову.
– Что случилось?
– Ну и видок же у тебя! Вчера, видно, здорово перебрал? Сочувствую, но тебе придется все-таки выйти на улицу.
– Зачем?
– Случилось кое-что, что вряд ли тебе понравится.
ГЛАВА 19
Марк в недоумении смотрел на приближавшуюся делегацию, но первое удивление вскоре сменилось раздражением.
– Не нравится мне это, – буркнул Рон, стоявший рядом с ним.
Марк ничего не ответил. Скрестив на груди руки, он стоял у входа в палатку и с откровенной неприязнью смотрел на непрошеных гостей. Сегодня ему было совершенно не до них. Ему хотелось побыть одному и спокойно обдумать тот сон, который приснился прошлой ночью, вспомнить Нефертити, еще раз насладиться их путешествием, заново перебрать в памяти те невероятные вещи, которые он увидел. Меньше всего он сегодня был настроен на встречу с деревенскими жителями.
Умду сопровождали трое молодых мужчин в полосатых галабиях. За ними шли две женщины в платках с какими-то свертками в руках и грек Константин Доменикос. Старый немощный умда ехал на осле, остальные шли пешком. Процессия медленно приближалась. В утренней тишине слышны были только стук копыт и человеческие шаги. К Марку и Рону уже успели присоединиться Жасмина, Абдула и Холстиды. Когда осел остановился, один из молодых мужчин помог умде спуститься на землю и подвел его к палатке.
– А-лаан, – поздоровался умда, подняв руку.
Марк сразу заметил враждебность в глазах старика.
– Добро пожаловать, хагг, что привело тебя к нам?
– Мой долг, доктор Дэвисон. Я пришел как посол от четырех деревень и хочу с тобой поговорить.
– Пожалуйста, я к твоим услугам.
Старик беззвучно пошевелил своими тонкими губами.
– Не могли бы мы где-нибудь присесть и поговорить об этом за чашкой чая?
– У нас много дел, хагг. Что случилось?
Маленькие глазки старика гневно сверкнули:
– Ты разочаровываешь меня, доктор Дэвисон, я считал тебя более цивилизованным человеком.
– Цивилизованным! – презрительно фыркнул Марк. – А кем ты считаешь себя, хагг? Как называется то, что ты и твои люди сделали с шейхой?
Старик задрожал:
– Мы непричастны к ее гибели! Мы уважали шейху, она была нам нужна! А теперь жители Хаг Кандиль упрекают нас в ее смерти, хотя на самом деле она на твоей совести!
– Перейдем к делу, хагг.
– Долгие годы мы почитали кадим! – воскликнул умда дрожащим голосом. – Много лет мы не мешали и даже помогали работе иностранных ученых в нашей долине. Но теперь все пошло кувырком, и мы хотим, чтобы ты со своими людьми покинул это место.
Марк опустил руки.
– Ты это серьезно?
– Ты нарушил древние запреты, доктор Дэвисон. Ты вызвал в долину злых духов. И мы хотим, чтобы ты ушел.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
Умда сделал знак тростью, и обе женщины в черном робко приблизились к нему. Одна из них опустила свой сверток и стала его разворачивать. К ногам Марка и его товарищей упало мертвое животное.
Марк быстро взглянул на него и сказал:
– У вас и раньше рождались телята с двумя головами, хагг. Уж тут мы ни при чем.
Тут вторая женщина опустилась на колени и бережно развязала свой узелок. Марк невольно отшатнулся, а Алексис испуганно вскрикнула.
– Это мой внук, – печально объяснил умда. – Но он родился на четыре месяца раньше срока. Из-за злых духов у моей дочери случился выкидыш.
Марк взял себя в руки и ответил:
– Значит, он был больным и слабым. Природа распорядилась его судьбой, а не я. Твоей дочери уже почти пятьдесят. Она слишком стара, чтобы рожать детей.
– Наша вода испортилась! На наших полях гибнет фасоль! Наши женщины кричат по ночам, потому что им снятся страшные сны! Ты должен уйти!
– Мы не уйдем, хагг.
– Я требую, чтобы мне дали поговорить с человеком из Каира.
Марк повернулся к Жасмине:
– Где Хасим?
– Он все еще не пришел в себя, Марк.
– Сожалею, хагг, но мистер ель-Шейхли не может сейчас с тобой говорить. Хотя это все равно ничего не меняет. У нас есть официальное разрешение на работу здесь.
– Я обращусь к мудиру.
– По мне, так идите хоть к президенту. Мы все равно останемся.
Лицо старика побагровело, а глаза запылали от гнева. В какой-то момент Марку даже показалось, что умду хватит удар, но приступ ярости скоро прошел, и старик продолжил смиренным тоном:
– Я умоляю тебя. Пожалуйста, оставь нас в покое.
Марк взглянул в лицо толстому Константину Доменикосу, у которого был на удивление безразличный вид, затем опять повернулся к умде:
– Все твои страхи, хагг, – обычные предрассудки. Здесь нет никаких злых сил. Мы всего лишь ученые и делаем свою работу. Зачем нам ссориться с тобой, когда мы можем жить в мире.
– Не можем, доктор Дэвисон. – Старик, казалось, сник. – Я знаю, что ты будешь продолжать свою работу, навлекая на себя одно несчастье за другим, – проговорил он подавленно. – Но я сделаю все, что только в моих силах, чтобы предотвратить наихудшее. Я отзову своих людей обратно в деревню.
– Может быть, ты хочешь повысить цену? Больше чая? Кока-колы?
Старик тихо покачал головой:
– Ты так и не понял меня!
– Тогда, может, ты беспокоишься из-за вещей, которые мы найдем в гробнице? Угрозами ты ничего не добьешься, хагг. Я лично прослежу за тем, чтобы все, что будет найдено в гробнице, – только не делай вид, что ты о ней ничего не слышал, – попало в Музей Египта в Каире.
– О Аллах! Доктор Дэвисон, мои люди хотят жить с тобой в мире, но если ты этого не хочешь, я отзову рабочих обратно в деревню. Они послушают меня.
– Я могу нанять рабочих в другой деревне.
– Посмотрим, доктор Дэвисон, посмотрим.
С этими словами старик заковылял обратно к своему ослу и с большим трудом опять взобрался на него. Прежде чем двинуться в обратный путь, умда поднял указательный палец и воскликнул:
– Я предупредил тебя!
Американцы, Жасмина и Абдула остались стоять у палатки, глядя вслед трогательной молчаливой процессии. Потом Марк сказал Абдуле:
– Убери отсюда эту гадость.
– Эфенди, что мы будем делать с рабочими?
– Не знаю. Не сможет же он их всех заставить вернуться обратно.
– Нет, эфенди, думаю, надо повысить оплату, и тогда мне удастся уговорить рабочих из Хаг Кандиль остаться. Но что делать с водой и свежими продуктами, ведь их тоже доставляли люди умды.
– Как только Хасиму станет лучше, он отправится с докладом в Каир. Правительственные чиновники, которые прибудут к нам, смогут привезти с собой новых рабочих. А пока людей у нас вполне достаточно, чтобы продолжать раскопки входа в гробницу. Продукты же мы можем привозить с того берега Нила из Маллави. Теперь, пожалуйста, убери это.
Египтянин кивнул и с мрачным видом сам поднял с земли оба свертка. Когда он ушел, Рон спросил:
– Думаешь, у нас будут неприятности?
– Кто его знает. В любом случае власти на нашей стороне, особенно теперь, когда мы нашли гробницу. Старику не удастся выжить нас из долины. Возможно, наша жизнь теперь станет и не слишком приятной, но он все-таки не настолько глуп, чтобы конфликтовать с властями. Вспомни, что его люди сделали с шейхой. Это убийство, Рон.
Когда все направились к общей палатке, откуда доносился запах кофе и перегоревшего жира, Жасмина подошла к Марку:
– Вы хромаете. У вас что-то с ногами?
– Да, гулял тут и забыл надеть ботинки, пошел босиком.
– Позвольте мне взглянуть.
Они вошли в палатку, Марк сел на раскладной стул, а Жасмина опустилась рядом с ним на колени.
– Вам, наверное, очень больно.
– Ну, в общем, да.
Жасмина протянула руку к полке с лекарствами, стоявшую позади Марка.
– Закатайте рукав, – попросила она.
– Зачем?
– Я сделаю вам укол.
Поставив у его ног миску с мыльной водой, она спросила:
– Как же так получилось?
– Я… я пошел прогуляться, но почему-то забыл надеть сапоги. Как чувствует себя Хасим?
Осторожно смывая прилипший песок и запекшуюся кровь, она ответила:
– Честно говоря, даже не знаю, что вам ответить. Сегодня утром Абдула разбудил меня и сказал, что у мистера ель-Шейхли снова начались судороги. Его лицо распухло и сильно покраснело, что не характерно для укусов желтых скорпионов. Я сделала ему укол морфия, и теперь он спит, но я прямо не знаю, что делать.
– А как дела у Холстида?
– Все по-прежнему. Сегодня утром он пришел ко мне и спросил, что он должен сделать, чтобы остановить кровотечение. Но на мой вопрос, какое именно у него кровотечение, он не захотел ответить. Я ничем не могу ему помочь.
Марк покачал головой. Он огляделся в палатке и заметил на ее туалетном столике фотографию пожилого мужчины, украшенную букетиком засушенных цветов, Коран и маленький кусочек лавандового мыла в фарфоровой мыльнице. Потом он перевел взгляд на ее тонкие загорелые руки, которые в этот момент обрабатывали его ссадины.
– Вам плохо здесь? – спросил он тихо.
Она вытерла его ноги мягким полотенцем и намазала их какой-то оранжевой мазью. Не поднимая глаз, она ответила:
– Плохо неподходящее слово, Марк. Мне здесь очень страшно. Умда был прав. Здесь действуют злые силы, и это происходит из-за нас.
Марк продолжал наблюдать, как она работает. Он вспомнил о путешествии с Нефертити и подумал, не рассказать ли Жасмине о своих видениях. Она бы поняла его.
– Мне кажется, нам всем лучше уехать отсюда, Марк, – продолжала она, забинтовывая его ноги. – Я не хочу оставлять вас в трудную минуту и ни за что не брошу Хасима, пока он не поправится. Поэтому мы должны уехать отсюда все вместе, как и приехали, одной группой.
Марк прикусил губу. Его охватило горькое разочарование. Нет, она все-таки не смогла бы этого понять. Никто из них не смог бы понять…
В общей палатке его дожидался взвинченный Холстид.
– Ситуация вышла из-под контроля, Дэвисон! – воскликнул он, возбужденно расхаживая взад и вперед по палатке и нервно сжимая кулаки.
Рон и Абдула тоже были тут. Жасмина остановилась позади Марка.
– Что вы такое говорите?
– Я хочу уехать, Дэвисон. Собрать вещи и уехать.
– Вы шутите?
– Да что вы себе позволяете, Дэвисон, мне, наверное, лучше знать, когда я говорю серьезно, а когда нет! – Холстид держал у носа завернутый в платок большой ватный тампон. – Я не хочу кончить так же, как Невиль Рамсгейт!
Марк взглянул на Абдулу и Рона, их лица были непроницаемо-серьезными.
– Но вы же не верите в этих демонов, мистер Холстид…
– Мне все равно, демоны это или феллахи, Дэвисон. Я не хочу стать жертвой очередного преступления. Этот старик не шутит. Сначала он отзовет всех рабочих и охранников, а потом, когда мы останемся без поддержки, подошлет кого-нибудь отправить нас всех на тот свет!
В полном недоумении Марк перевел взгляд с Холстида на Абдулу, неподвижно смотрящего прямо перед собой, а с Абдулы на Рона, который тихо сказал:
– Он прав, Марк.
Марк опустился на скамейку.
– Но почему?
– Я ничего не смыслю в демонах и проклятиях, знаю лишь, что от нас здесь хотят избавиться и что уже произошло три страшных убийства. То же самое случилось и с Рамсгейтом сто лет назад. А когда он собирался открыть дверь гробницы, он погиб, и я не верю, что это была оспа. Марк, эти люди хотят, чтобы мы убрались отсюда, и они не остановятся ни перед чем, лишь бы избавиться от нас.
Марк схватился за голову:
– Да это же просто безумие! Теперь, когда мы стоим на пороге грандиозного открытия, ты позволишь нескольким суеверным крестьянам запугать себя!
– Марк… – Рон положил руку на плечо друга. – Взгляни правде в глаза. Здесь нам угрожает опасность…
– Нет! – Марк ударил кулаком по столу.
– Ну давай хотя бы дождемся на безопасном расстоянии, пока не приедут чиновники из Каира. Большего мы не требуем. Мы поедем в Эль-Минью, пошлем телеграмму и будем ждать людей из министерства.
– Нет! – Марк оттолкнул руку Рона. – Мы будем продолжать работать!
– То, что ты сейчас делаешь, – абсолютная глупость! Боже мой, Марк, ты просто медленно сходишь с ума! Куда делся тот сдержанный, рассудительный ученый? Да ты только взгляни на себя!
Марк старался не смотреть в полные упрека глаза друга. Они не понимают его! Как же им втолковать, что он должен остаться здесь. Он не может уехать, что бы ему ни грозило. Гробница была слишком важна для него, и к тому же была еще она… Как он мог уехать, так и не узнав, кто такая и откуда взялась эта женщина, называющая себя Нефертити…
– Марк!
Он растерянно посмотрел на Рона.
– Одумайся, Марк. Больше я ни о чем тебя не прошу. Давай переедем в Эль-Минью, сегодня же после обеда…
– Я сказал, нет. Послушай, Рон, – воскликнул Марк, – как долго, ты думаешь, гробница останется закрытой в наше отсутствие? Как только мы причалим к противоположному берегу, крестьяне толпами бросятся туда и взломают дверь. Они разграбят ее, повредят хрупкие мумии и предметы искусства, а золото продадут Доменикосу. А мы тем временем будем преспокойно сидеть в Эль-Минье и дожидаться вмешательства властей!
Рон долго смотрел на Марка и наконец признался, нахмурив брови:
– Не знаю… Об этом я как-то не подумал.
– Нет! – истерично взвизгнул Холстид. Его платок был уже насквозь пропитан кровью.
– Я сказал, мы едем. Это моя экспедиция, и здесь я решаю, что нам делать дальше…
– Сенфорд!
Все оглянулись.
Высокая и величественная Алексис Холстид с победоносным видом стояла в дверях палатки.
– Мы никуда не едем.
– Но Алексис…
– Сенфорд, еще одно слово, и ты отправишься туда, откуда я тебя вытащила.
Он испуганно посмотрел на нее и сразу же как-то съежился под ее властным взглядом.
– Так-то лучше. – Она твердым шагом вошла в палатку и в решительной позе остановилась перед остальными. – У нас у всех здесь расшатались нервы! Мы же не допустим, чтобы несколько примитивных крестьян лишили нас того, что нам принадлежит. Я этого не потерплю. Это моя экспедиция, и я говорю вам: мы остаемся.
Все с удивлением смотрели на нее, впечатленные ее невероятно презрительным взглядом и вызывающей позой.
– Если вы хотите обратиться за помощью к властям, доктор Дэвисон, то вы можете это сделать. Поступайте так, как считаете нужным, я предоставляю вам полную свободу действий. Но мы останемся здесь, это мое последнее слово.
Марк ползал на четвереньках, осторожно очищая мягкими губками и кисточками верхнюю часть двери гробницы. Она уже примерно на полметра показалась из песка, и вырезанный на камне текст можно было легко прочитать. С трубкой в зубах и взмокшим от пота платком на голове Марк усердно работал под палящим солнцем, отмывая иероглифы от грязи.
Несколько феллахов, которых Абдуле удалось подкупить, продолжали откапывать лестницу. Уже показалась ее девятая ступень. Они все глубже и глубже уходили под землю, приближаясь ко входу в гробницу. Холстид сидел вместе с Алексис под развевающимся тентом и от нечего делать ловил мух, а Рон экспериментировал с камерой и штативом. Жасмина предпочла остаться с Хасимом в лагере.
Очистив последний символ самой нижней строки, Марк откинулся назад и потер затекшие плечи. Теперь наконец он мог заняться чтением того, над чем он так долго работал.
Сначала он пробежался по тексту глазами и мысленно сделал приблизительный перевод. Потом он взял в руки блокнот и начал внимательно разбирать каждый отдельный иероглиф. Ему не пришлось долго размышлять, слова как бы сами собой ложились на бумагу.
«Здесь покоится царь-отступник, преступник, Он, Не Имеющий Имени, и да будет проклят тот путник, который произнесет имя его и подарит жизнь ему, ибо тогда увидит он Сета и свиту его, и увидит он воплощение сил зла, тьмы, противостоящих свету и порядку.
Берегись стражей неверного, поставленных здесь на веки веков!»
Затем следовало изображение тех же семи фигур, что были вырезаны в верхней части стелы. Под ними находилось продолжение текста:
«Горе тому, кто, путешествуя вверх по Нилу, нарушит покой обитателей этого дома или войдет в него или что-нибудь возьмет из него. И горе тому, кто, путешествуя вниз по Нилу, произнесет имя неверного. Такова будет кара чудовищ».
Марк отложил карандаш и отодвинулся от двери. Выступившие у него на лбу капельки пота ручьем потекли по лицу. В глазах у него потемнело, а летняя жара в одно мгновение превратилась в зимнюю стужу, и он задрожал от холода.
– Рон, иди сюда…
Рон присел рядом с ним, рассматривая надпись.
– Так, – пробормотал он тихо, чтобы остальные его не услышали, – значит, Рамсгейт все-таки правильно перевел. Вот они, те же самые, что и в дневнике. Семь проклятий…
Жасмина закрыла книгу и подняла на Марка свои темные глаза. Она продолжала молчать.
Чтобы не смотреть на нее, он занялся своей трубкой, выбил ее и снова набил, но раскуривать не стал. Ночной ветер жалобно завывал среди палаток, а Марк напряженно искал подходящие слова.
– И вы полагали, что Невиль Рамсгейт допустил ошибку? – наконец спросила она.
Они сидели в ее палатке и пили мятный чай.
– В конце прошлого века египтология еще только зарождалась. Тогда у нее не было даже названия. Поймите же, Жасмина, – он наконец решился взглянуть на нее, – это не обычная дверь гробницы. Когда я впервые прочел этот текст в дневнике Рамсгейта, то был почти уверен, что он неверно перевел его. – Он опустил глаза на свою трубку. – Египетские гробницы всегда охраняют боги света и возрождения, а не демоны. Если на некоторых гробницах и написаны проклятия, то они не такие уж и страшные и служат больше для того, чтобы отпугнуть грабителей. Надписи обычно обращены к проезжающим мимо с просьбой произнести имя умершего и тем самым помочь его душе обрести жизнь. Но… – он жестом показал на дневник, – здесь…
Взглянув на загадочный текст, Жасмина тихо сказала:
– Мне кажется, жрецы Амона стремились не столько отпугнуть грабителей, сколько не выпустить наружу то, что находится в гробнице.
Марк поднял голову.
Она продолжала:
– Жрецы Амона, наверное, ужасно боялись духа Эхнатона, если они даже не написали его имени на дверях гробницы. А если его имя нигде не написано, то его душа не может жить и все еще дремлет. Без имени дух бессилен. Марк, – ее глаза испуганно распахнулись, – почему жрецы Амона так боялись его духа?
– Не знаю. – Он рассеянно потер лоб. – Если не принимать во внимание то, что современники считали его отступником, из-за того что он хотел покончить с политеизмом, в остальном Эхнатон представляется мне вполне миролюбивым мечтателем и поэтом. Если в его характере и были какие-то дурные черты, сегодня нам о них ничего не известно.
Марк поморщился.
– Что случилось?
– Пожалуй, мне нужны очки, у меня постоянно болит голова…
Она хотела встать, но он схватил ее за руку и усадил обратно:
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Аспирин все равно не действует. Ничего не помогает. Боль начинается так же внезапно, как и проходит. – Он заставил себя улыбнуться. – Ничего, скоро пройдет.
Жасмина посмотрела на свою руку, которую он крепко сжимал. Она хотела высвободить ее, но он не отпускал.
– Жасмина…
– Нет, Марк. Так нельзя. Пожалуйста, мне очень неловко.
– Значит, вы тоже что-то чувствуете?
– Марк, пожалуйста…
Внезапно он отшатнулся от нее, схватившись за голову, а его лицо перекосилось от боли.
Жасмина вскочила:
– Что с вами?
– Опять эта боль! О Боже, снова начинается…
Рон выпил слишком много вина, поэтому, когда шел по лагерю, он даже не заметил, что на улице было необыкновенно холодно. Не слышал он и странного шипения, доносившегося из темноты за палатками и похожего на звук вырывающегося под давлением пара. Потом послышался шорох, как будто от ползущей огромной змеи. Но ничего этого Рон не заметил.
Войдя в палатку, он повесил на дверь табличку «Прошу не беспокоить», застегнул молнию и опустил черную светонепроницаемую занавеску, закрепив ее концы на полу. Включив свой магнитофон, он осторожно прошел между пленками, развешенными на протянутой через всю палатку веревке, пошарил под рабочим столом и вытащил новую бутылку вина. Насвистывая в такт музыке, он наполнил бумажный стаканчик и сделал несколько торопливых глотков.
Только спрятав бутылку обратно под стол, он почувствовал внезапный холод в палатке. Рон наклонился к висящему над столом термометру, но тот показывал двадцать градусов по Цельсию. Он пожал плечами и принялся за работу. Рону нужна была чистая вода, чтобы развести проявитель, ведь, возможно, причиной нечеткости его фотографий была просто какая-нибудь грязь в воде из Нила. Отмерив воду и осторожно размешивая в ней пакетик химиката, он услышал за спиной какое-то шуршание. Он перестал помешивать воду и прислушался, но, кроме звуков классической гитары, ничего не было слышно.
Перелив проявитель в тазик, Рон потянулся за лежавшей на полке над столом камерой. Тут он почувствовал, как что-то скользнуло по его руке.
Он резко отдернул руку, встал на цыпочки и осмотрел полку. Потом он взглянул на руку. Ничего.
Рон снял с камеры кожаный чехол и положил ее на стол. Потом он вывернул висевшие над столом электрические лампочки, и в палатке стало абсолютно темно.
Он быстро открыл аппарат и стал вытаскивать из него кассету с пленкой. Но тут он почувствовал, что пальцы совсем не слушаются его, как будто их сковал необычно сильный мороз. Рон пошарил рукой в темноте и нащупал на столе штопор. С его помощью он вытащил кассету. Взяв пленку за край, он осторожно стал вытаскивать ее из кассеты.
Вдруг что-то ударилось о его ногу.
Рону захотелось как можно быстрее покончить со своей работой, но у него дрожали руки. Казалось, пленка упорно не слушалась его. Он изо всех сил всматривался в темноту, но не мог ничего различить. В окружавшей его кромешной тьме он мог передвигаться только на ощупь.
Рон почувствовал, как что-то едва заметно прикоснулось к его спине. Он вздрогнул.
Теперь он еще больше заторопился, стал судорожно разматывать пленку и чуть было не выронил ее из рук. Он на ощупь вытащил лист бумаги, расстелил его на столе и быстро раскатал на нем пленку.
В тот же момент он почувствовал холодное дыхание у себя на затылке.
Дрожащими, непослушными пальцами Рон нащупал ванночку с проявителем, при этом он чуть было не опрокинул ее. Он бросил туда пленку и взял в руки крышку. Но не успел он закрыть ванночку, как что-то холодное и чешуйчатое ударилось о его щеку.
Рон вскрикнул.
Охваченный паническим ужасом, он ринулся к выходу, отдернул светонепроницаемую занавеску и схватился за молнию. «На помощь! На помощь!»
Что-то упало ему на руки, холодная скользкая лента сплела его пальцы, не давая им пошевелиться. Он почувствовал легкий удар в лицо, и тут же холодная игла вонзилась в его щеку.
– Помогите! Вытащите меня отсюда!
Невидимая рука схватила Рона за волосы и с такой силой потащила его от выхода, что он потерял равновесие и повалился на пол. В схватке с неизвестным врагом он яростно размахивал руками. Он с криками катался по полу, натыкаясь на ящики и разбивая бутылки с химикатами. Что-то шипело на него из темноты и обматывало его ноги. Почувствовав вкус крови во рту и теплую, растекающуюся жидкость на груди, он продолжал отчаянно сопротивляться. Скользкая змея обвивала его шею и с каждым его криком сжимала ее все сильнее. Рон попытался высвободиться, но его руки были связаны.
Лежа без сил на полу, он почувствовал, что его волосы заплетаются в узел и начинают постепенно вместе с кожей отделяться от головы.
Рон раскрыл рот и, обезумев от страха, издал долгий пронзительный вопль.
Там, где висела занавеска на двери, вдруг показалось звездное небо. Он заметил, как кто-то подошел к нему и в следующий же миг его ослепил луч фонарика. Он вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от света, и услышал голос Марка:
– О Господи, что здесь происходит?
– Помоги мне! – пронзительно крикнул Рон. – Оно держит меня за волосы!
– Что с тобой? – Марк опустился на колени и положил руку Рону на плечо. – Что случилось?
Рон опустил руку и удивленно посмотрел на друга:
– Где оно? Ты его видел?
– Что я должен был видеть? О чем ты?
Все еще дрожа всем телом, Рон приподнялся на локтях и осмотрелся в палатке. Вокруг царил невероятный беспорядок: разбросанная фотобумага, разлитая вода, осколки стекол. Потом он перевел взгляд на самого себя. Его рубашка была разорвана на груди, и на коже виднелась тонкая красная полоска. Ноги и руки были обмотаны беспорядочными витками скрученной пленки.
– Что за черт…
– Этого и следовало ожидать! – Марк осторожно распутал волосы Рона и вытащил из них кусок шпагата. – Твоя бельевая веревка, приятель.
Рон молча уставился на шпагат. На его рубашке и брюках болтались бельевые прищепки и скрепки для бумаги, а веревка обмотала его шею и запуталась в волосах.
– Нет… – прошептал он.
В дверях появилась Жасмина со своей медицинской сумкой:
– Что случилось?
Вслед за ней вошли заспанные и растерянные Сенфорд и Алексис. Абдула протиснулся между ними и вопросительно посмотрел на Марка.
– Он запутался в темноте в своей веревке.
– Нет…
– Ты можешь встать?
– Лучше сначала я его осмотрю, – поспешно вмешалась Жасмина.
– Нет… я в полном порядке…
Марк помог Рону встать на ноги. Он с содроганием освободил свою шею и руки от веревки и озадаченно уставился на пленки.
– Ну пойдем же, – дружелюбно сказал Марк.
Но Рон в сердцах отвернулся.
– Слушай! В палатке кто-то был! Говорю тебе! Оно было длинное и покрытое чешуей, и оно напало на меня. Оно напало на меня, черт бы его побрал! Оно хотело сорвать с меня волосы!
Марк крепко схватил Рона за руку.
– Ты ошибаешься. Здесь совершенно никого не было. Я лично расстегнул молнию, и уж поверь мне, никто не смог бы мимо меня прошмыгнуть. Ты работал в темноте и случайно запутался в веревке…
Рон отдернул руку.
– Клянусь тебя, здесь что-то было! Я даже слышал, как оно дышало!
Жасмина достала из сумки шприц и начала его наполнять, но как только Рон это заметил, он тут же отскочил в сторону.
– Нет, ни за что! Никаких уколов! Черт возьми, ну почему вы мне не верите?
Марк развел руками:
– Рон, здесь ничего не было…
Рон развернулся на каблуках и стремглав бросился прочь.
Силы Марка были на исходе. Но вопреки предостережениям Абдулы и просьбам Жасмины он продолжал работать, несмотря на жару, которая была настолько невыносимой, что даже феллахам пришлось сделать перерыв. Абдула стоял рядом с Марком и держал у него над головой зонт от солнца, пока тот с губками и кисточками в руках ползал на четвереньках перед дверью гробницы. Она была выкопана больше чем наполовину, и уже были расчищены почти все ступени лестницы. Теперь можно было различить три последующих горизонтальных ряда иероглифов, и, наконец, показались печати царского города мертвых в Фивах, на каждой из которых была изображена собака с девятью пленниками. Печати были нетронуты.
