Текст книги "Семь демонов"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Вдруг Марк увидел нечто, что заставило его взять в руки увеличительное стекло. На каменной двери виднелись вертикальные царапины, и казалось, что они шли до самого порога, который все еще был засыпан песком.
– Что могут означать эти линии?
– Даже не знаю. Они начинаются где-то на высоте двух метров и уходят глубоко в песок. Похоже на следы когтей.
Пока Рон возился с лупой, Марк обратил внимание на его руки. Они были покрыты черными синяками.
– Думаешь, управимся до завтра?
– Похоже на то.
Марк поднес к губам стакан с виски, но не стал пить, а пристально посмотрел на Рона, который, сидя по-турецки на своей кровати, продолжал вертеть в руках разбитую лупу.
– Рон?
– Что?
– Как ты?
Боль и негодование отразились в голубых глазах Рона.
– Ну и что я должен на это ответить?
– Поверь, мне очень жаль. Но я же ничего не видел.
– Вот именно.
– Ну перестань, ты же целый день пил вино…
Рон вскочил с кровати.
– Куда ты собрался?
– Хочу подготовиться. В следующий раз, когда оно снова заявится, я успею его сфотографировать!
Когда шаги Рона утихли, Марк вдруг почувствовал странных холод в желудке, как будто его сдавил чей-то ледяной кулак. Он сделал большой глоток бурбона, но это не помогло, только в горле неприятно защипало.
Марку вдруг стало совсем одиноко. Он посмотрел на стоявшую на ночном столике фотографию Нэнси и на мгновение задумался: кем же она была на самом деле. Потом он неожиданно для самого себя схватил куртку, трубку и табак и обратился в бегство.
Примерно в тридцати метрах от лагеря, на возвышении, используемом некогда полицейскими Эхнатона в качестве наблюдательного пункта, стояла Алексис Холстид, одетая лишь в тонкий пеньюар. Марк наглухо застегнул куртку и осторожно приблизился к ней. Когда до нее оставалось всего несколько шагов, Марк заметил, что глаза ее были открыты, а на губах играла легкая улыбка, хотя было абсолютно ясно, что она спит.
– Привет, Дэвисон.
Это был ее голос, и все-таки он звучал как-то по-другому. Ночной ветер отбросил назад ее длинные волосы и плотно прижал прозрачную ткань к ее обнаженному телу. Марк удивленно смотрел на нее, не замечая, что холодный ветер насквозь продувает его куртку, и у него снова начинает болеть голова.
– Миссис Холстид?
– Да… и нет.
Ее силуэт расплывался у него перед глазами. На мгновение она раздвоилась, как будто у него стали косить глаза, резкая боль ударила в затылок… Теперь Алексис Холстид выглядела уже по-другому.
У нее было то же тело, тот же пеньюар и те же длинные белые ноги и руки, но на прозрачной голове, которая походила на освещенную с двух сторон фотографию, был черный, заплетенный косичками парик. А на шее красовалось тяжелое ожерелье в форме лотоса. Марка захватила эта игра воображения. Зачарованный, следил он за тем, как изменялся ее облик, как знакомый образ Алексис Холстид постепенно становился все более нежным и мягким.
– Теперь я смогу с тобой поговорить, Дэвисон, ведь когда я прихожу одна, ты не веришь в мое существование.
– Нефертити…
– Ты, наверное, думаешь, что я всего лишь сон. Когда я показала тебе мой чудесный город, тебя охватили сомнения и ты не поверил мне. Поэтому я решила доказать тебе, что я существую на самом деле.
Алексис призывно улыбнулась и протянула ему свою молочно-белую руку:
– Ее ты послушаешься, ведь она привлекает тебя, Дэвисон. Не знаю, какую власть имеет над тобой эта рыжая женщина, и не знаю, как она это делает, но я прочла это в ее снах. У этой женщины есть власть над тобой. Она станет моим орудием.
Он осторожно приблизился к ней на шаг и прищурился. Марк определенно видел перед собой совершенные черты Алексис Холстид, но их затмевал другой облик: темные миндалевидные глаза, красиво очерченные губы, дрожащие веки.
– Уже слишком поздно, мой дорогой, у нас мало времени. Слишком долгими были мои попытки объяснить тебе, что ты должен сделать. Подойди ко мне, Дэвисон.
Как зачарованный Марк подошел к ней, пораженный необычным лицом и изменившимся голосом Алексис и перебирая в памяти предыдущие случаи ее лунатизма.
– Ты думаешь, эта женщина сумасшедшая, страдающая раздвоением личности. Возможно, ты никогда не поверишь в мое существование, Дэвисон, но по крайней мере выслушаешь меня. Если я заговорю ее устами, ты исполнишь мою волю, равно как ты должен будешь ей подчиниться.
Марк стоял, запустив руки в карманы брюк, и с любопытством разглядывал ее.
– Тебя терзают сомнения, Дэвисон. Это из-за надписи на двери гробницы. Она не дает тебе покоя.
Он удивленно взглянул на нее:
– Да, это так. Но откуда ты…
– Ты считаешь, что в Египте нет ни одной подобной надписи. Я скажу тебе почему, Дэвисон. Причина в том, что человек, который лежит там, не имеет себе равных.
– У него нет ни имени, ни глаз Гора, через которые он мог бы смотреть во внешний мир.
– Ты прав, Дэвисон. Мой возлюбленный Кхнатон – пленник в этом дворце. Но они поместили его туда не ради его безопасности, а для того чтобы отлучить его от мира. Жрецы Сокрытого боялись, что он может быть опасным для них.
– Почему?
– Они считали его преступником. Они думали, что он совершил ужасную несправедливость и сможет продолжить свое дело даже из могилы.
– И поэтому они лишили его имени?
Ветер чуть приподнял пряди ее густого черного парика.
– Они запретили произносить его имя, так как не хотели, чтобы он проснулся. Он спит глубоким сном, лишенным грез. Он не знает, кто он. У него нет сознания. Они навеки заключили его в темницу.
– Почему они не похоронили его в заранее подготовленной для этого гробнице в Вади?
– Жрецы Сокрытого боялись, что кто-нибудь любивший Кхнатона и хранивший ему верность может проникнуть в гробницу и пробудить его к жизни. Поэтому они повелели тайно построить в скале новые покои для его тела, которые никто не смог бы найти.
– А семь демонов?
– Они были приставлены там, чтобы никто не смог произнести его имя.
– Значит, его так просто пробудить? Достаточно только произнести его имя?
– Нет, этого недостаточно, мой дорогой, ведь Кхнатон был похоронен без амулета с именем на теле. Его тело покоится неузнаваемым. Никто не написал его имени на амулете и не положил его ему на грудь.
– Его убили?
– Даже жрецы не осмелились бы поднять руку на священную персону фараона. Когда Кхнатон понял, что его мечтам не суждено сбыться и что страну разрывают политические распри, его охватила глубокая печаль и он умер. Теперь вместо него правит его брат Тутанхамон, а он еще совсем ребенок.
– Если они хотели раз и навсегда избавиться от Эхнатона, почему же они тогда не уничтожили его тело?
– Они боялись катастрофы, мой дорогой. Осквернение тела фараона – ужаснейшее из преступлений, какое только можно себе представить. Какими бы жестокими они ни были, они прекрасно осознавали возможные последствия такого злодеяния. Но в то же время они боялись сохранить ему вечную жизнь, так как тогда его дух бродил бы по земле. Жрецы находились в затруднительном положении.
– И они нашли выход.
– До тех пор пока кто-нибудь не откроет гробницу и не вернет моему супругу его имя. Тогда он обрушит свой гнев на жрецов.
– Жрецы уже давно мертвы. Эхнатон спит уже три тысячи лет.
– Правда? А мне показалось, одно лишь мгновение…
Она вдруг замолчала и прикоснулась изящной ладонью к щеке. Марк нащупал в кармане зажигалку и стал раскуривать трубку, в короткой вспышке света он успел разглядеть лицо Алексис.
– Вы плачете… – сказал он тихо и потушил огонь.
Грациозным движением руки она смахнула слезы.
– Все эти годы, пока я ждала своего возлюбленного, мне было так одиноко. Без него мне нет жизни! Он – моя душа, мое дыхание! Одиночество, Дэвисон, тебе не понять того одиночества, которым наполнены мои странствия по этой бескрайней пустыне…
– Но я думал… – помедлив, начал он. – Считается, что ты покинула Эхнатона и уединилась в другом дворце. Разве не так?
Алексис удивленно посмотрела на Марка:
– Да, так оно и было. Но никто не знает почему. В последние годы Кхнатон был тяжело болен, и врачи не могли исцелить его. Его поведение изменилось, и он уже перестал быть самим собой. Врачи сказали, что у него священная болезнь. Но я думаю, он просто устал и разочаровался в жизни. Кхнатон переставал быть самим собой, когда он спорил со мной. В эти моменты у него начинались приступы острой головной боли. Он рвал на себе волосы и выкрикивал проклятия в адрес Атона. Он говорил, что бог покинул его в трудную минуту и отвернулся от него. Но это было не так. Атон всегда был милостив к его детям и оберегал их. Но в тяжелые дни испытаний Кхнатону не хватило сил выстоять до конца. Он говорил о том, что хочет вернуться в Фивы и возродить культ Амона. Мы спорили. Когда я поняла, что мое присутствие еще больше угнетает его и усиливает боль, что моя безграничная любовь к нему и его богу лишает его рассудка, я рассталась с ним, надеясь, что придет еще день, когда я снова стану ему нужна. Годы, которые я провела вдали от него в другом дворце, были наполнены одиночеством.
– Вы когда-нибудь… снова соединились?
– Мой возлюбленный умер, прежде чем я успела снова увидеться с ним. Я поспешила к смертному одру, но жизнь уже покинула его несчастное, измученное тело. Ты знал его, Дэвисон? Тебе знакомы его доброта и великодушие? Он был несчастным человеком, ведь он так сильно любил мир, что хотел бы заключить его в своих объятиях. Сердце Кхнатона не выдержало пороков человечества. Он был невинен и наивен, всех людей называл он братьями и был слеп к их грехам. А потом было уже поздно. Они использовали и погубили его. Его отчаяние было настолько велико, что оно убило его.
– Разве ты не можешь вернуть его? Разве ты не можешь произнести его имя?
– Нет, это невозможно. Это может сделать только живой человек. Дэвисон, ты сделаешь это за меня.
– Сделаю что?
– Напишешь его имя на амулете или на клочке папируса и положишь на его тело. Потом ты должен снова закрыть гробницу, чтобы никто не смог осквернить ее. Тогда Кхнатон пробудится ото сна, его душа улетит в Западную страну и обретет там вечный покой.
– Но я… не могу этого сделать!
– Почему?
– Потому что… – Марк отчаянно искал подходящие слова. – Ты не знаешь, зачем я здесь, зачем я сюда приехал…
– Ты путешественник.
– Я археолог, ученый. Я приехал, чтобы изучать вашу жизнь.
– Значит, ты приехал из Вавилона. Я так и подумала, когда увидела твою бороду.
– Нет, я…
Ледяной ветер насквозь продувал его куртку. Дрожа всем телом, он подумал: «Я приехал сюда, чтобы открыть гробницу и вытащить оттуда мумию твоего мужа! Его доставят в музей за тысячи километров отсюда и там положат в стеклянный ящик, чтобы миллионы людей могли прийти и поглазеть на него…»
– Твои мысли путаются, мой дорогой, я не могу их прочесть. Тебя мучают сомнения. Это из-за меня?
– Извини… это все из-за холода.
– Сейчас лето.
– Но мне все равно холодно.
– Дэвисон… – Алексис протянула к нему руку и положила ее ему на плечо. Даже сквозь материал куртки Марк ощутил ее тепло. – Сделай так, как я говорю. Прошу тебя, верни жизнь моему возлюбленному.
Они откопали еще две ступени и последний ряд иероглифов. Марк и Рон работали вместе внизу. Они осторожно вынимали лопатами песок, просеивали его, пересыпали в ведро и передавали рабочему, стоявшему наверху. Лестница была крутой, поэтому оба египтолога постоянно находились в тени. Впереди возвышалась огромная, навевающая страх дверь гробницы.
Сенфорд Холстид сидел наверху и обмахивался, а Хасим, который, почувствовав себя утром немного лучше, потребовал, чтобы его взяли на раскопки, расположился с Жасминой в «лендровере». Алексис сидела чуть поодаль на песке и неподвижно смотрела прямо перед собой. Марк несколько раз взглянул в ее сторону, но не смог прочесть в ее застывших глазах ни малейшего признака того, что в ее памяти сохранились события прошлой ночи. Казалось, она совсем забыла о них. Марк же после этого не сомкнул глаз. Ее ошеломляющие познания, удивительная история, которую она ему рассказала, невероятный оптический обман – две женщины в одном облике… Кем бы или чем бы ни была Нефертити, она была права: когда она заговорила с ним в образе Алексис Холстид, он невольно прислушался к ее словам. И вот теперь он уже знал, что ожидает его за дверью гробницы.
– Марк, – Рон потянул его за рукав, – здесь в песке что-то лежит.
Марк снял перчатку и осторожно ощупал то место, где только что работал Рон. Он водил пальцами по песку до тех пор, пока в одном месте не наткнулся на что-то твердое.
– Точно, здесь что-то есть. Дай-ка мне щетку.
Марк начал очень бережно счищать щеткой песок, как будто сметая пыль с хрупкого фарфора. Сначала из песка показалось что-то белое, похожее на известь. Марк продолжал работать, а Рон, наклонившись над ним, помогал ему убирать песок.
По мере того как они сметали песок, предмет становился все больше. Было ясно, что он простирается до последней ступени, которая была все еще засыпана и заканчивалась в нескольких сантиметрах от двери.
Внезапно Рон тихо вскрикнул и отдернул руки.
– Боже мой! – вырвалось у Марка. Выронив из рук щетку, он растерянно смотрел на то, что они выкопали.
Из песка торчал скелет человеческой руки.
ГЛАВА 20
Рон еще раз щелкнул затвором фотоаппарата и подумал: «Пожалуй, хватит». Он фотографировал уже целый час без остановки и запечатлел на пленке все этапы раскопок скелета. Марк только что очистил кости от последних песчинок, и теперь они во всей своей красе лежали перед ними на нижней ступени рядом с каменным порогом. Остальные – Абдула, Холстиды, Хасим и феллахи – стояли на краю котлована и молча смотрели вниз. За последний час никто не проронил ни слова.
Марк оглядел ужасную находку, сначала кости обутых в кожаные сапоги ног и прикрытые лохмотьями бедра, потом грудь и руки, кости которых все еще были соединены хрящами, и, наконец, череп, покрытый пучками темных волос. Скелет лежал на боку с согнутыми в коленях ногами. Одна рука была наполовину вытянута вперед, скрюченные пальцы с засохшими сухожилиями и хрящами объясняли происхождение вертикальных царапин на каменной двери. Вся эта чудовищная сцена у входа в гробницу все еще сохраняла печать внезапного оцепенения перед лицом смерти.
Наконец кто-то решился нарушить молчание:
– Скорее всего это один из членов экспедиции Рамсгейта.
– Сапоги, – проговорил Марк, не поднимая головы, – такие сапоги, конечно же, не могли принадлежать феллаху. И остатки одежды. Местные жители не шьют одежду из такого материала.
– А вдруг это сам Невиль Рамсгейт? – предположил Холстид.
Ветер подхватил его слова и унес в пустыню. Их взгляды были прикованы к голове покойника, на которой местами сохранились остатки потемневшей, засохшей кожи. Рот был широко раскрыт, как будто все еще кричал.
– Царапины на двери, – заметил Рон. – Похоже на то, что он хотел… проникнуть в гробницу.
Марк не ответил. Пока он, не отрываясь, смотрел на гримасу покойника, его внезапно посетила другая мысль, ужасное предположение, которое раньше не приходило ему в голову.
– Эфенди, – крикнул ему Абдула, стоявший на краю котлована, – посмотрите туда, на затылок черепа.
Марк отошел в сторону и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть указанное Абдулой место. Потом он наклонился и кончиками пальцев провел по поверхности черепа, пока не нащупал маленькое круглое отверстие у его основания. Марк выпрямился и осмотрел дверь на высоте человеческого роста. Он скользнул глазами по иероглифам и чуть внимательнее осмотрел следы царапин. Потом он достал из кармана перочинный ножик, наклонился над скелетом и, опираясь одной рукой о дверь, начал расковыривать кончиком ножа маленькое отверстие на камне.
– Что это? – спросил Холстид.
Марк извлек из отверстия небольшой предмет, осмотрел его и протянул на ладони Холстиду:
– Пуля от револьвера!
– Готов поспорить, – сказал Марк, снова опускаясь на колени рядом со скелетом, – готов поспорить, что она не только совпадает с дыркой в черепе, но и подходит к найденному нами револьверу.
– Не понимаю, – отозвался Рон. – Кто же тогда его застрелил?
Марк еще раз окинул взглядом скелет, пытаясь представить себе ход событий. Потом он встал и отряхнул руки. Повернувшись лицом к крутой лестнице, он проговорил:
– Мы можем восстановить происшедшие события. Кем бы ни был этот человек, он бежал вниз по лестнице – возможно, его преследовали, – потом, наткнувшись на дверь, начал ее царапать, и в этот момент был убит выстрелом в голову. Тогда он упал на землю и так и остался здесь лежать.
– Но почему? – удивленно спросил Холстид. – Кто мог его преследовать? И зачем он хотел проникнуть в гробницу?
– Я же только сказал, что мы сможем восстановить ход событий. Объяснить их мы не можем.
– Но почему он пытался проникнуть в гробницу столь необычным способом? Думаю, – голос Холстида звучал уверенно, – он царапал камень своими ногтями!
– Об этом я тоже могу только догадываться.
– И почему его тело не сожгли вместе с остальными? – спросил Рон.
– Думаю, солдаты паши закопали его прямо там, где нашли, потому что побоялись прикоснуться к нему.
– Но ведь они же не побоялись прикоснуться к остальным.
– Да… – Марк теребил бороду, погрузившись в свои мысли.
– Чего я никак не могу понять, так это почему тот, кто похоронил здесь этот труп, не заявил о находке гробницы, – вслух размышлял Холстид.
Марк снова посмотрел на так хорошо сохранившийся скелет, его кости, суставы и сухожилия, засохшую кожу, изогнутую позу, именно такую, в какой тело сто лет назад повалилось на землю. Ни один хищник не прикоснулся к нему, ни собаки, ни коршуны. Даже муравьи не добрались до него.
Холстид продолжал:
– Солдаты паши вошли в каньон, нашли лагерь, полный трупов, сожгли их вместе со всеми вещами, а потом пришли сюда и просто закопали лестницу? И не сожгли этот труп вместе с остальными? И не сообщили властям о найденной гробнице? В этом нет никакой логики! Что-то здесь не сходится!
– А может быть, – вмешался Рон, – может быть, они здесь никогда и не были. Может, они побоялись дойти до этой части каньона.
– Что вы имеете в виду?
Рон поднял на Холстида испуганный взгляд:
– Может быть, кто-то до смерти напугал их.
Неожиданно Марк сказал:
– Давайте вытащим его отсюда. Абдула, ты со своими людьми должен как можно осторожнее убрать его с лестницы. Возможно, позже мы им еще займемся. – Он взглянул на часы. – Уже почти полдень. На сегодня достаточно. Завтра утром мы откроем гробницу.
После обеда они все вместе сидели в общей палатке.
– Что вы об этом думаете, Хасим? – спросил Марк, прихлебывая холодный кофе.
Молодой египтянин оторвал взгляд от своего стакана и посмотрел на Марка, чувствовалось, что он все еще был нездоров.
– О чем?
– О скелете. Мы сообщим о нем?
– Власти вряд ли им заинтересуются…
Марк заметил, что бледное лицо Хасима покрылось испариной, а белок его глаз вдруг приобрел желтоватый оттенок.
– Как вы себя чувствуете?
– Ничего… сейчас уже лучше.
Марк взглянул на Жасмину, которая чуть заметно покачала головой, и сказал:
– Этот скелет все меняет.
– Что именно? – поинтересовался Холстид.
– Свидетельства о смерти в картотеке министерства. Или в одном из них допущена ошибка, или этот скелет принадлежит кому-то другому, а не одному из членов экспедиции.
– Все эти свидетельства о смерти обыкновенные фальшивки, и ты это прекрасно знаешь, – ответил Рон, мрачно глядя в свою кружку с нетронутым чаем.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу этим сказать, что даже дураку понятно, что здесь не было никакой оспы. Все члены экспедиции Рамсгейта были убиты, один за другим. Ты помнишь кости, которые мы нашли на месте кострища. Все тела еще до того, как их сожгли, были разрублены на части.
– И из этого, по-твоему, следует, что чиновники паши выписали фальшивые свидетельства. Но зачем, спрашивается, им это понадобилось? И если здесь не было никакой эпидемии, почему они тогда решили все сжечь? И почему на эту местность был наложен карантин?
– Возможно, для того, чтобы что-то скрыть.
– Дэвисон, – вмешался Холстид, – я постоянно задаю себе один и тот же вопрос: кто мог похоронить Рамсгейта или сэра Роберта у подножия лестницы, не заявив при этом о найденной гробнице?
– Очевидно, мистер Холстид, лестницу просто со временем занесло песком. Если бы кто-то сразу же закопал тело, оно находилось бы еще в лучшем состоянии. А точнее, мы нашли бы сейчас мумию. После того как произошло убийство, тело еще некоторое время было предоставлено природным стихиям, ускорившим процесс разложения, а потом ветер засыпал гробницу песком.
– Это значит, что солдаты паши никогда не были в этой части каньона. Но почему?
– Вероятно, что-то напугало их.
Все посмотрели на Рона.
– Что, например? – спросил Холстид.
– Например, то же, что и преследовало Рамсгейта до последней ступени лестницы.
В душной палатке воцарилось удрученное молчание. Каждый из них погрузился в собственные мысли. Наконец голос Холстида положил конец угнетающей тишине:
– Дэвисон, прочтите нам надпись на двери.
– Зачем?
– Просто прочтите.
Марк взял в руки блокнот, полистал свои записи и остановился на странице с переводом.
– Берегись стражей неверного, которые поставлены здесь на веки веков. Это Амон Сокрытый, Ам-мут Пожирающий, Апоп Змееподобный, Акер Окрыленный, Двуногий, богиня, пленяющая мертвых, и Сет, убийца Осириса. Такова будет кара чудовищ:
Один превратит тебя в огненный столб и уничтожит тебя.
Один заставит тебя есть собственные экскременты.
Один сорвет волосы с твоей головы и скальпирует тебя.
Один придет и разрубит тебя на части.
Один придет как тысяча скорпионов.
Один прикажет насекомым поедать тебя.
Один вызовет у тебя страшные кровотечения и будет иссушать твое тело, пока ты не умрешь.
После того как Марк закончил читать и отложил блокнот, его последние слова еще долго эхом гуляли по палатке. Наконец Рон проговорил:
– Семь стражей, семь заклинаний с ужасными угрозами.
– Не нравится мне это, Дэвисон, совсем не нравится. Я хочу знать, что здесь происходит. Что вы от нас скрываете?
Марк нахмурился:
– Скрываю? Ничего.
Он украдкой взглянул на Алексис.
– Даже не пытайтесь убедить меня, что в этой надписи нет ничего необычного! За четыре месяца, во время которых мы готовились к экспедиции, я очень много читал о Древнем Египте. Это не простая надпись, Дэвисон. Эти семь заклинаний, семь проклятий нужны не только для того, чтобы отпугнуть грабителей. Они предназначались для того, чтобы гробница навсегда осталась закрытой! Почему? – Холстид говорил все громче и уже почти кричал. – Что там внутри, чего так боялись жрецы?
– Всего лишь мертвый человек, ничего больше, – ответил Марк усталым голосом. – Жрецы считали Эхнатона воплощением зла. Поэтому они изолировали его. Только и всего.
– Не это ли имела в виду старая себбаха, когда она предупредила Рамсгейта, что он выпустит демонов… – пробормотала Жасмина.
– Мы имеем дело с древним, пришедшим из глубины веков, прочно укоренившимся суеверием, которое передавалось из поколения в поколение. – Марк печально покачал головой. – Единственное зло, находящееся в этой долине, сидит в нас самих. – Он обратился к Абдуле: – Подготовь своих людей к тому, что мы завтра открываем гробницу. С дверью нужно обращаться исключительно осторожно.
Молчаливый египтянин отошел от плиты и мрачно посмотрел на Марка своими проницательными глазами.
– Остальные рабочие тоже исчезли, эфенди.
– О черт…
– Это скелет напугал их. Они сказали, что прошлой ночью им привиделся кошмар. Их преследовали огромные чудовища, которые приказали им вернуться в деревню.
– Остался хоть кто-нибудь?
– Только три государственных гафира и четыре человека из Эль-Хавата. Я пообещал им очень высокую оплату, эфенди.
– Позаботься, чтобы они перенесли свой лагерь в каньон, и поставь у входа в гробницу гафира. Если мистеру ель-Шейхли удастся связаться завтра утром с Каиром, он попросит прислать новых рабочих, которые будут помогать нам непосредственно внутри гробницы. – Марк повернулся к молодому египтянину. – Или, может быть, вы хотите позвонить уже сегодня?
– Нет-нет, – ответил Хасим почти беззвучно. – Я все еще немного слаб. Но завтра все будет в порядке. А сейчас мне нужно отдохнуть…
Все собирались уже подняться с мест, как вдруг услышали возгласы Рона, стоявшего у дверей:
– Черт побери, вот это да! Посмотрите-ка!
Марк вскочил:
– Что еще?
– Их там целая толпа!
Марк помчался к выходу.
– Толпа?
– Туристы!
Марк схватил бинокль и выскочил из палатки. Примерно в ста метрах от лагеря шествовал караван из нескольких ослов, на спине у каждого сидел наездник. Они приближались к рабочему поселку.
– Их около тридцати, – сообщил Рон, подойдя к Марку.
Остальные тоже вышли из палатки, жмурясь от яркого солнца и прикрывая глаза руками.
– Они прибыли на одной из лодок, «Исиде» или «Осирисе», – сказал Марк, наблюдая за группой в бинокль.
– Что им здесь нужно? Туристы здесь никогда не останавливаются.
– Я, кажется, знаю, в чем тут дело… – Он протянул Рону бинокль.
Рон быстро окинул взглядом цепочку ослов, на которых ехали туристы в яркой разноцветной одежде и шляпах от солнца. Потом он удивленно опустил бинокль.
– А это случайно не сэр Джон Селфридж из Оксфорда?
– Собственной персоной. Опять привез практикантов. Наверняка застрянет здесь на несколько лет.
Застыв в угрюмом молчании, Марк и Рон наблюдали за наездниками, державшими свой путь через холмы в сторону лабиринта древних развалин. Все остановились и начали слезать с ослов, и только один из прибывших поехал дальше. Он направлялся прямо к лагерю. Это был мужчина в белых джинсах, белой рубашке и белой панаме.
Подъезжая к ним, он помахал рукой и крикнул:
– Привет!
– Что это значит? – спросил Холстид.
– Предоставьте это дело мне. Только ничего не говорите.
Незваный гость остановил своего осла и соскочил на землю. Маленький кривоногий мужчина приподнял шляпу, вытер носовым платком свою лысину и не спеша подошел к молчаливой группе:
– Добрый день! Я Джон Селфридж! Как дела?
Марк пожал потную руку англичанина:
– Добрый день, я Марк Дэвисон.
– Знаю, знаю! Когда на пароме нам сказали, что здесь ведутся раскопки, и я услышал, кто ими руководит, я понял, что мне здесь делать нечего! Я читал ваши книги, доктор Дэвисон. Они произвели на меня огромное впечатление.
– Спасибо. Разрешите представить вам, доктор Селфридж, моего ассистента. Рон Фэрмер.
– Очень приятно, очень приятно! – Они пожали друг другу руки. – Я читал ваши статьи о мумиях. Невероятно интересно! Странно, в Каире нам никто не сказал, что здесь ведутся раскопки. Простите, если мы вам помешали.
– Нисколько, доктор Селфридж.
Маленький краснолицый мужчина обмахивался платком и бросал нетерпеливые взгляды в сторону столовой.
– Вы уже давно здесь?
– Две с половиной недели.
– Вот как… – Грузный ученый из Оксфорда внимательно оглядел застывшие лица товарищей Марка и снова красноречиво покосился в сторону общей палатки.
– Э-э… а над чем вы работаете, если не секрет?
– Мы хотим восстановить один из надгробных храмов.
– Ах вот оно что! Если мне не изменяет память, некоторые ученые занимались этим и раньше, но у них ничего не вышло.
– Это было сорок с лишним лет назад, доктор Селфридж. Тогда еще не было такой техники, как у нас.
– Звучит убедительно! Но хотелось бы самому взглянуть.
– Вынужден вас разочаровать. Видете ли, мы все еще занимаемся подготовкой.
– Да-да, конечно. Надеюсь, мои люди вам не помешают? – спросил он и указал рукой на рабочий поселок.
– Да, в общем-то, нет, если, конечно, вы здесь ненадолго.
– Мы пробудем не больше часа, уверяю Вас. Мой проводник сейчас как раз показывает им наиболее сохранившиеся руины. Потом мы отправимся вверх по Вади и осмотрим Царскую гробницу.
Марк почувствовал, как стоявший позади него Холстид испуганно замер.
– Боюсь, что это невозможно.
– Почему же, доктор Дэвисон?
– В горах был обвал, и подход к Вади полностью засыпало камнями.
– Что за невезение!
– Вы планируете осмотреть гробницы в горах? – полюбопытствовал Рон.
Джон Селфридж облизнулся и бросил последний страждущий взгляд на столовую.
– В общем-то, мы собирались. Но, к сожалению, оказалось, что многие в нашей группе плохо переносят жару. Нам нужно идти дальше. Ведь две недели – слишком короткий срок, чтобы успеть все посмотреть. Да вы и сами знаете.
– Вы не собираетесь здесь ночевать?
– К сожалению, нет. Завтра утром мы должны быть уже далеко отсюда. Э-э… Не найдется ли у вас чего-нибудь холодненького?
– Доктор Селфридж, я надеюсь, вы меня простите, но я не могу вас пригласить. У нас слишком мало времени, поэтому дорога каждая минута. Нам бы хотелось как можно скорее снова приступить к работе.
Дружелюбная улыбка исчезла.
– Понимаю. Ну хорошо…
Селфридж снова поднял шляпу, вытер платком блестящую лысину и сказал:
– Было приятно с вами познакомиться, доктор Дэвисон. Со всеми вами…
Рон прокричал ему вслед:
– Приятного вам путешествия!
Они стояли молча, глядя вслед круглому коротышке, который взобрался на своего осла и не спеша отправился в обратный путь.
– Не спускай с него глаз, – приказал Марк Абдуле. – И сразу же сообщи мне, как только паром отчалит от берега.
Марк сидел за своим письменным столом и занимался составлением плана исследования гробницы и вывоза возможных находок. Вдруг Рон поднял полог на двери и молча застыл у порога. Марк обернулся и посмотрел на него:
– Что случилось?
– Все повторяется.
– Что?
Лицо Рона стало серьезным, а губы побелели.
– Мы повторяем путь экспедиции Рамсгейта. На каждом из нас лежит проклятие.
Марк отложил ручку.
– Рон…
– Я хочу кое-что тебе показать.
– Интересно что?
Но Рон не ответил. Он повернулся на каблуках и вышел из палатки в ночную темноту. Марку стало любопытно, и он последовал за ним. Они подошли к лаборатории, но вошли не сразу, так как Рону пришлось немного повозиться, прежде чем он сумел зажечь свет. На столе перед ними лежал скелет.
– Хотелось бы знать, как ты объяснишь мне вот это, – обстоятельно начал Рон. – Что ты скажешь об этом как ученый.
Рон подошел к столу и взглянул на скелет. Когда Марк остановился рядом с ним, он тихо продолжил:
– Пока ты составлял план раскопок, я осмотрел его.
Лампочки над их головами раскачивались на веревке из стороны в сторону, отбрасывая на стены палатки уродливые тени. Когда игра света и тени коснулась головы покойника, выражение его лица как будто изменилось.
– Взгляни сначала на его руки, – сказал Рон. – Указательный палец длиннее, чем безымянный.
– Да?
– А теперь посмотри на свою руку.
Марк вытянул вперед руку, указательный палец был короче, чем безымянный.
– Ну и что это…
– А теперь посмотри на изгиб бровей и форму височной кости.
