Текст книги "Семь демонов"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 12
– Фу! – сказал Рон. – Жара совсем уже невыносимая. Долго мы еще здесь пробудем?
Марк оторвался от работы, вытер пот со лба и быстро окинул взглядом каньон. За полчаса, которые он провел, склонившись над фотографиями, исчезли последние остатки тени. Солнце было в зените. В каньоне, несмотря на его выцветшие, ослепительно белые стены и светлое дно, было жарко, как в раскаленной печи. Рабочие Абдулы, выстроившись длинными рядами, работали медленно, но терпеливо. В длинных одеждах, с тюрбанами на головах, они без устали орудовали кирками и лопатами, делая раскоп по заранее подготовленной разметке. В другом ряду стояли подростки и молодые мужчины, которые передавали по цепочке ведра с галькой. Высокий стройный Абдула Рагеб горделиво расхаживал между ними.
Марк поправил солнечные очки.
– Мы скоро закончим. Еще час или около того.
Он снова принялся изучать фотографии, разложенные на капоте «лендровера». Это были снимки известковых фрагментов, обнаруженных им накануне вечером. После того как Марк при осмотре находок наткнулся на второй фрагмент, они с Роном провели полночи, очищая и исследуя камни. Только на рассвете они разочарованно оставили работу. Хотя и выяснилось, что оба камня действительно являлись частями первого из найденных Рамсгейтом фрагментов, но они были уже далеко не в том состоянии, в каком он их обнаружил. Рано утром Марк еще раз собственноручно просеял кострище через сито и с горечью признал, что эти потемневшие осколки и горстка пепла были единственным, что осталось от великолепных фрагментов стелы. Но, несмотря на это, они понимали ценность находки, которая попала им в руки.
Рамсгейт был прав, утверждая, что «со стелой что-то не так». Она действительно не была похожа ни на одну из до сих пор известных. В результате долгой и кропотливой работы Марку и Рону удалось различить очертания семи вырезанных на камне фигур, но назвать они могли пока только четыре из них, это были Амон, защитник Фив, известный также под именем Сокрытый; Ам-мут, чудовище, состоящее из частей различных животных и называемый Пожирающим; Акер, антилопа с головой птицы; и, наконец, Сет, убийца Осириса.
Амон Сокрытый находился в центре фрагмента, остальные шестеро преклонялись перед ним. Ни одна из представленных фигур не была похожа на человека. Картуш Тутанхамона был хорошо читаем и содержал объяснение того, почему эти существа высечены не в том особом стиле, который был принят в Амарне. После падения Эхнатона на трон взошел Тутанхамон, и искусство вернулось к своим старым формам, как будто бы царя-еретика вообще никогда не существовало. Стела была, очевидно, заказана жрецами Амона, после того как был восстановлен прежний порядок.
Марк приподнял солнечные очки, чтобы смахнуть с глаз капельки пота.
– Нам нужен цоколь стелы, Рон. Без него мы никогда не узнаем, где искать гробницу.
Хасим ель-Шейхли вылез из «лендровера», где он делал заметки для своего отчета, и присоединился к египтологам.
– Я решил повременить с моим докладом начальству в Каире, пока мы не сможем представить им что-нибудь существенное.
Марк кивнул в знак согласия. Он отвлекся от Хасима, увидев Жасмину, которая шла к ним по песку. Позади нее виднелись несколько феллахов, которые с закрытыми глазами и опущенными головами сидели, прислонившись к скале. Когда она подошла ближе, Марк заметил, что ее смуглая кожа покрыта мелкими капельками пота. Он также отметил про себя, что ему нравится ее стройная фигура и экзотические черты лица. Он приветливо улыбнулся ей.
– Рабочим больше негде укрыться от солнца, доктор Дэвисон. Этих людей нужно доставить обратно в лагерь. У них солнечный удар.
Марк кивнул. Потом он обернулся и позвал Абдулу. Когда тот посмотрел в их сторону, Марк замахал руками над головой. А Жасмине он сказал:
– На сегодня все.
Сенфорд Холстид рассматривал полуденный перерыв как откровенную трату времени, несмотря на то что температура в каньоне была значительно выше сорока градусов. Разве эти люди не привыкли к жаре?
Он посмотрел на занавеску, разделяющую палатку на две половины, и услышал, как его жена беспокойно ворочается во сне. Затем он отвернулся и, сложив руки на животе, стал снова смотреть в потолок. Он опять задумался над проблемой, которая занимала его целый день. Утром Холстид обнаружил кровь в моче. Возможно, это совсем ничего не значит, возможно, он напрасно беспокоится. Но если это не прекратится, ему придется поговорить с глазу на глаз с доктором Дэвисоном.
Гафир переступил с ноги на ногу, снял ружье с одного плеча и повесил его на другое. Его работа, состоявшая в охране лаборатории с запасами чая и колы, была исключительно нудным, но очень прибыльным делом. Он зарабатывал семь фунтов в неделю и уже знал, на что их потратит.
Солнце достигло зенита, так что стены палатки не отбрасывали ни малейшей тени. Все члены экспедиции отправились отдыхать, что он и сам с удовольствием сделал бы. Кроме бесконечных песчаных холмов, вокруг не было ничего, что могло бы его хоть немного развлечь. Когда мучительная жара и смертельная скука начали его одолевать, он снова подумал о деньгах.
Когда гафир услышал шорох за спиной, он обернулся. Белая стена палатки ослепила его. Он затаил дыхание и прислушался. Что-то тихо и плавно передвигалось внутри палатки.
Он метнул быстрый взгляд на лагерь. На улице никого не было и ничто не шевелилось. Единственным звуком под безбрежным океаном безоблачного неба был слабый гул генератора.
Только в палатке что-то продолжало царапаться и скрестись.
Гафир не отрывал слегка прищуренных глаз от входа в палатку. Он не мог себе представить, чтобы что-то проскользнуло мимо него внутрь. Значит, где-то была дыра.
С ружьем наперевес он медленно обошел палатку, выискивая своим здоровым глазом дырки в брезенте и то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться к шуршанию внутри. Что бы это ни было, оно было или очень большим или его там было много.
Когда гафир вернулся на прежнее место, его губы искривились в злорадной усмешке. Он уже давно хотел на деле испытать свое ружье и подстрелить хотя бы несколько крыс.
Осторожно, чтобы они от него не ускользнули, он приоткрыл дверной полог и вошел в полумрак палатки. Через щель внутрь проникло немного дневного света, осветившего ящики, табуреты с высокими сиденьями и рабочие столы. Он пробежался глазами по полу, но ничего не заметил. Внезапно кто-то ударил его и вырвал из рук полог. Дверь закрылась, и в палатке мгновенно стало темно. Гафир успел только испуганно вскрикнуть, как кто-то выхватил у него ружье, и черный силуэт вырос перед ним – он был темнее, чем свет в палатке, и настолько ужасным и огромным, что у гафира подкосились ноги.
С перекошенным от страха лицом египтянин бросился на колени. Незнакомец грозно возвышался над ним, уставившись на него продолговатыми глазами. Он поднял свои гигантские руки. Гафир прошептал: «Аллах…» – и оцепенел.
Марк вытянул перед собой руку с фотографией Нэнси и долго рассматривал ее. В его воображении она была как живая, и он перебирал в памяти счастливые моменты, проведенные вместе с ней: их первую встречу, выходные дни в Санта-Барбаре, ночные купания в морском прибое на южнокалифорнийском побережье. Ему бы хотелось, чтобы она была сейчас здесь и лежала вместо Рона на кровати рядом с ним. Они могли бы любить друг друга, пока все остальные спят. У Марка устала рука, и он опустил ее.
Нет, все было бы совсем не так, как он рисовал себе в своем воображении. Нэнси не стала бы здесь спать с ним. Походную кровать она сочла бы неудобной, она бы с трудом выносила жизнь в лагере и была бы постоянно всем недовольна.
Тут ему вспомнилась Жасмина, ее темные, влажные глаза, ее коричневая кожа. Какой все-таки хрупкой и ранимой она казалась. В последнее время Марк все чаще думал о Жасмине Шукри.
Высокий, пронзительный крик прервал послеобеденный отдых Марка. Он прозвучал как голос совы или сокола. Но когда крик повторился, Марк понял, что это был человеческий голос. В одно мгновение они с Роном были уже на ногах.
Когда они выскочили на солнечный свет, который на время ослепил их, они заметили и других членов экспедиции, пробегающих мимо них. Они услышали взволнованный голос Холстида и потом снова истошный, похожий на птичий крик.
Марк и Рон побежали вслед за остальными и увидели старую Самиру, которая, как черные крылья, раскинула руки в своем широком платье и, устремив глаза к небу, пронзительно завывала. У ее ног лежало человеческое тело.
– Боже мой! – крикнул Рон. – Что это?
Марк внезапно остановился. Ужас как будто парализовал его. На песке, прямо перед лабораторией, которую он должен был охранять, лежало скрюченное обнаженное тело гафира. Его лицо, с застывшими, вытаращенными глазами и испуганно перекошенным ртом, все было покрыто какой-то коричневой жидкостью, которая вытекала у него изо рта и капала на песок. Его руки и ягодицы были тоже измазаны этой жидкостью.
На мгновение Марку показалось, что земля уходит у него из-под ног. Потом он снова овладел собой и заметил остальных – полураздетые, они стояли, застыв от удивления.
Холстид попятился назад и схватился за живот, его начало рвать.
Хасим ель-Шейхли, так же как Рон и Марк без рубашки, повалился на стену палатки и медленно сполз на землю.
Марк огляделся в поисках Абдулы. Угрюмый египтянин только что появился. Он стоял чуть в стороне и затуманенным взором смотрел на обезображенное тело гафира.
– Марк! – прошептал Рон. – В дневнике Рамсгейта…
– Да замолчи ты! – Марк повернулся к своему бригадиру. – Абдула!
Абдула Рагеб подошел к нему:
– Да, эфенди?
– Что здесь произошло?
– Не знаю.
Марка трясло от злости.
– И ты не имеешь понятия, кто это сделал?
Выражение лица египтянина оставалось непроницаемым.
– Нет, эфенди.
– Убери тело, Абдула, разыщи его семью и взгляни, не украдено ли что-нибудь из палатки.
– Я хочу знать, кто это сделал, черт бы его побрал! – прорычал Марк и ударил кулаком по столу.
Абдула, доводивший его своей невозмутимостью почти до белого каления, упрямо молчал.
– Это произошло не из-за колы, в палатке ничего не тронуто! Следовательно, он был убит по личным мотивам! Кто-то должен был затаить на него злобу! Итак, я хочу, чтобы с этим было покончено, и причем немедленно! Понятно?
Марк смотрел на своего бригадира и впервые за долгое время их знакомства чувствовал непреодолимое желание придушить его. Остальные с каменными лицами молча сидели в палатке. Только старая Самира ходила взад и вперед, механически выполняя свою работу. Обнаруженный труп настолько потряс ее, что потребовалось немало усилий, чтобы ее успокоить. Только появление шприца из сумки Жасмины заставило ее замолчать. Единственным, кого с ними не было, был Сенфорд Холстид, у которого снова открылось сильное кровотечение из носа.
Голос Абдулы звучал спокойно и размеренно:
– Его не любили, эфенди. У него было много недоброжелателей. Думаю, он обидел чью-нибудь жену.
– Послушай, Абдула, я не хочу, чтобы мой лагерь становился полем битвы для этих людей! Пусть они разбираются где угодно, но только не здесь! Понятно?
– Да, эфенди.
Марк съежился на скамейке и закрыл лицо руками. Он задыхался от запаха кипящей на плите чечевицы.
– Его семья уже знает об этом? – спросил он с мукой в голосе.
– У него был только престарелый дядя в Хаг Кандиль. Я позабочусь о том, чтобы ему сообщили и чтобы его племянника похоронили подобающим образом. Кроме того, я выплачу старику компенсацию.
– Да, сделай это. И, Абдула… – Марк посмотрел на своего старого друга, – …спасибо.
После того как Абдула ушел, все некоторое время сидели молча и неподвижно, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Вместо этого они мрачно рассматривали свои руки или чай. Три часа прошло после страшного происшествия, но ужас все еще глубоко сидел в них.
Наконец Рон прервал молчание:
– Чего я не понимаю, так это… все произошло абсолютно бесшумно. Думаю, некоторые из нас не спали, но никто не слышал ни единого звука.
– Это еще ничего не значит, – возразил Марк сдавленным голосом. – Они могли убить его в другом месте, а потом принести сюда тело.
– Но зачем?
«Боже, – подумал Марк, – если бы я только знал зачем!»
– Зачем кому-то понадобилось это делать? Думаю, это действительно выглядит так, как будто он…
Марк глубоко вздохнул и посмотрел другу прямо в лицо.
– Рон, давай не будем больше продолжать эту страшную тему. Нам нужно как можно быстрее забыть о случившемся.
– Марк, убить человека – это одно дело. Но заставить его есть дерьмо…
– Рон, пожалуйста…
– Мне представляется это… – послышался тихий голос Хасима ель-Шейхли, – как будто кто-то хочет нагнать на нас страху.
Марк, почувствовав, что его снова начинает колотить, судорожно стиснул кулаки. Он должен был взять себя в руки и, кроме того, успокоить других.
– Нам не следует больше ни слова упоминать о происшествии. Мужчина стал жертвой какой-то внутренней распри в его племени. Будем надеяться, что они ограничатся только одним убитым, так как мне не хотелось бы, чтобы полиция мамура начала расследование и прервала нашу работу. Что касается… того, как он был убит, то это сделано не для того, чтобы нагнать на нас страху. Это нужно рассматривать как предостережение его друзьям или тому, кто задумает отомстить за него. Теперь я предлагаю, – Марк устало поднялся, – всем отдохнуть до ужина.
Марк снова провел вечер, исследуя в лаборатории жалкие остатки экспедиции Рамсгейта. Потом к нему присоединилась Жасмина. Она нервничала и не могла заснуть, объяснила она, почти что извиняясь. Они уселись на высокие табуреты и спокойно болтали за чашкой чая из корицы. Она называла его Марком и казалась более раскованной, чем прежде.
Теперь он, уставший, медленно брел к своей палатке, которую делил со своим другом. К своему огромному удивлению, он обнаружил, что в ней все еще горит свет.
Внутри он увидел Рона, который, сидя по-турецки на кровати, держал на коленях раскрытый дневник Рамсгейта. У его левого колена лежала фотография верхнего фрагмента стелы. Когда Марк вошел, он даже не поднял головы.
– Что ты тут делаешь? – спросил Марк, расстегивая рубашку.
Около правого колена Рона лежал блокнот, в котором он быстро делал какие-то заметки.
– Я пытаюсь идентифицировать этих богов.
Марк отвернулся, вытащил рубашку из-под ремня брюк и снял ее через голову. Потом он включил лампочку над своей кроватью, плюхнулся на одеяло, взял со столика бутылку бурбона, стакан и налил себе немного виски.
– И что ты выяснил?
Рон опустил ручку и поднял голову:
– Я вспомнил, что Рамсгейт идентифицировал семь существ, когда нашел вход в гробницу, и что он занес их имена в дневник. Мы с тобой сумели определить только четырех из этих богов – Амон Сокрытый, который стоит в центре, Ам-мут Пожирающий, у которого тело из разных частей – задние ноги бегемота, передние ноги льва и голова крокодила, Акер Окрыленный, тоже отличающийся от других своим необычным телосложением – у него тело антилопы с крыльями и головой птицы, и, наконец, отвратительный гигант по имени Сет, убийца Осириса. Все остальное так обгорело, что фигуры трудно опознать. Можно различить только силуэты. Поэтому я заглянул в дневник, и так как выяснил, что сделанная Рамсгейтом идентификация четырех богов совпадает с нашей, я сделал вывод, что остальных богов он определил тоже правильно.
Марк налил себе еще виски.
– Кто же эти остальные?
Рон громко прочитал из дневника:
– Апоп Змееподобный, человекообразное существо с головой кобры и мечом в руке, Двуногий, стоящий на задних ногах кабан с человеческими руками, и, наконец, богиня, пленяющая мертвых… – Рон взглянул на Марка. – …женщина с головой скорпиона.
Марк опустил уголки губ и поднял брови:
– Весьма впечатляющая компания.
– Ничего подобного не встречается больше в пятитысячелетней истории Египта.
Марк поставил свой стакан и с большим трудом стянул сапоги.
– Выглядит так, как будто жрецы Амона сделали все для того, чтобы никто не вошел в гробницу.
Рон на мгновение посмотрел на друга, потом начал вслух читать дневник:
– Один превратит тебя в огненный столб и уничтожит тебя. Один вызовет у тебя страшные кровотечения и будет иссушать твое тело, пока ты не умрешь. Один…
– Ну перестань, Рон, это же не фильм про Франкенштейна.
Рон ничуть не смутился.
– Один сорвет волосы с твоей головы и скальпирует тебя. Один придет и разрубит тебя на части. Один придет как тысяча скорпионов. Один прикажет насекомым поедать тебя. И один… – Он посмотрел на Марка. – …один заставит тебя есть собственные экскременты…
Порыв прилетевшего из пустыни ветра просвистел над лагерем и ударился о стены палатки. Марк и Рон долго смотрели друг на друга, слушая, как мелкий песок стучит по тонкому брезенту. Наконец Марк махнул рукой и начал снимать носки.
– У меня какое-то странное чувство, Марк.
Марк старался не смотреть в большие, голубые глаза Рона и снова взялся за бутылку. У него начало стучать в голове.
– Экспедиция Рамсгейта, Марк… мы нашли всех ее участников разрубленными на части и с разбитыми черепами…
– Хватит болтать ерунду!
– Что обнаружили солдаты паши, когда они пришли в каньон, Марк? Конечно же не жертв оспы, это ясно. Человек, который выписывал свидетельства о смерти, был настолько напуган, что уже ничего не соображал. В панике он написал, что сэр Роберт умер от холеры.
Марк как раз собирался поднести стакан ко рту, но остановился. Стук в голове усилился. Какое-то мгновение он неподвижно смотрел в одну точку. Он кое-что вспомнил.
Странная женщина, плачущая на скале, которую он видел четыре дня назад. Прозрачная женщина.
– Я чувствую себя здесь очень неуютно, Марк. От всего этого места у меня мурашки бегают по коже. А когда я нахожусь в фотолаборатории и выключаю свет, мне кажется, что я не один…
Марк рассерженно вскочил. Он схватил рубашку, снова надел ее и проговорил:
– Происшествие с гафиром совершенно выбило тебя из колеи, мой друг. И кроме того, ты пьешь слишком много красного вина. Ты воображаешь себе вещи, которых вообще не существует. Здесь нет ничего подозрительного.
Но тут его посетило новое воспоминание. Старая Самира, как она сидела за общей палаткой и в потоке слов на коптском постоянно повторяла седьмую строчку. «Один будет превращен в огненный столб, а один медленно истечет кровью», – пела она.
– Марк?
Он перестал застегивать рубашку. Как могла Самира узнать о семи проклятьях? Она же никогда не читала дневник…
– Марк, тебе нехорошо?
– У меня ужасно болит голова. Пойду подышу еще немного свежим воздухом.
– Сегодня холодная ночь, Марк, прими лучше…
Но его друг уже ушел.
Когда Марк приблизился к краю освещенного пространства, за которым простиралась бескрайняя ночная пустыня, он, к своему великому удивлению, наткнулся на Алексис Холстид. Но еще больше поразило его то, что она была одета лишь в тонкий прозрачный пеньюар.
– Миссис Холстид!
Она медленно повернулась к нему. Ее алые губы приоткрылись, но с них не слетело ни звука.
Он осторожно приблизился к ней:
– Миссис Холстид? С вами все в порядке?
Хотя она смотрела ему прямо в лицо, казалось, что она его совсем не замечает. Ее взгляд был направлен в пустоту.
– Я… я кое-что ищу.
– Здесь холодно, миссис Холстид. Пойдемте, я провожу вас до вашей палатки.
Под прозрачными складками неглиже выступали ее большие упругие груди с торчащими сосками. Марк протянул ладонь и нежно прикоснулся к ее руке, неожиданно почувствовав, как горит ее кожа.
– Пойдемте со мной, миссис Холстид.
– Нет… Вы не понимаете. Я должна с вами поговорить.
Но ее сопротивление было совсем слабым.
– Мы можем поговорить в палатке. Пожалуйста, миссис Холстид.
Ледяной ветер пустыни закружил вокруг его босых ног, и мелкий песок тысячами иголочек вонзился ему в лодыжки. Марк невольно задрожал.
– Вам, должно быть, ужасно холодно.
– Сейчас же лето.
Марк бережно взял ее за руку и повел из темноты обратно в лагерь. Хотя она и следовала за ним медленно, но послушно, она не переставала протестовать слабым голосом:
– Вы должны знать… Как мне вам сказать… Мы должны поговорить…
Когда они проходили мимо палатки Жасмины, полог на дверях приоткрылся, и молодая египтянка в махровом халате вышла наружу.
– Марк, что случилось?
– Она ходит во сне.
Жасмина остановилась пред Алексис и заглянула в ее отсутствующие, как будто загипнотизированные глаза.
– С некоторых пор ее мучают по ночам кошмары. Я дала ей несколько таблеток снотворного.
Марк, нахмурившись, посмотрел на Жасмину. У нее на шее был прилеплен свежий пластырь.
– Что это?
– Ничего страшного, просто укусил комар.
– Комары совсем уже обнаглели.
– Нам нужно отвести миссис Холстид в ее палатку. Здесь ей слишком холодно.
Они взяли Алексис с двух сторон и без особых приключений довели ее до постели. Послушно, как ребенок, она легла под одеяло и медленно закрыла глаза.
После того как они закрепили москитную сетку на углах кровати Алексис и направились к выходу, взгляд Марка случайно упал на Сенфорда, который так крепко спал, что, казалось, почти не дышал.
По его сатиновой подушке расплывалось красное пятно.
