Текст книги "Найди свою любовь"
Автор книги: Барбара Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
6
Сначала Кори ударил в нос удушливый запах. Не то чтобы этот запах был ей не знаком. Когда-то, еще студенткой, она проходила практику в крематории. Кори на всю жизнь запомнила запах горящей плоти – будто запах подгоревших бараньих котлет. Тогда она перенесла все достаточно спокойно. Однако сейчас ее чуть не вырвало. Раскрыв сумочку, Кори достала носовой платок и прижала его к лицу. Оглянувшись, она увидела выложенный кафелем пол, обшарпанные стены, ржавые трубы вдоль одной из них, сломанные стулья, сваленные у другой. Кори вспомнила, как однажды в больнице ей пришлось извлекать из чрева матери мертвого ребенка.
Стараясь дышать часто и неглубоко, Кори сосредоточила свое внимание на столе посреди комнаты. Вот Дэнни. Вернее, вот они – ведь в каждой емкости, возможно, вместе лежат останки всех троих погибших. На всех трех емкостях висели таблички. Ну да, конечно, – номер, имя, подпись патологоанатома. Три емкости – три жертвы: два пилота и один пассажир. Стараясь унять дрожь, Кори взглянула на лампы дневного света, висящие на потолке. Она тихо плакала, прижав к лицу платок, а потом заметила стоящего напротив мужчину. Рот и нос мужчины тоже были закрыты платком, под которым угадывалась гримаса отвращения. Кори показалось, что она уже где-то видела этого человека.
– С вами все в порядке? – спросил он.
Чертовски уместный вопрос!
– Кто вы? – спросила Кори.
Мужчина указал рукой в сторону выхода.
– Давайте сначала выйдем отсюда.
Но Кори уже ничего не видела и не слышала. Глаза ее были прикованы к изуродованному куску заросшей волосами человеческой груди. Зрелище было чудовищным. Кори никогда не видела ничего подобного. Ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она закрыла глаза. Мужчина быстро обошел вокруг стола, поддержал Кори и повел к выходу. Когда они оказались в коридоре, Кори узнала наконец этого человека – это был тот самый детектив из конторы окружного прокурора, который пришел к ней в больницу с повесткой для Дэнни. Кори все еще не могла говорить под впечатлением только что увиденного – этих бесформенных груд изуродованной плоти, бывших когда-то тремя живыми людьми. Все были уверены, что одним из этих людей был ее муж, но то, что увидела Кори, не имело никакого отношения к Дэнни. Она, конечно, знала каждый сантиметр тела мужа, но эту грудь, но этот обрубок грудной клетки, лежащий в одной из емкостей на столе, Кори видела впервые.
Глубоко вздохнув, она спросила:
– Что вы здесь делаете?
Разве мог он объяснить это несколькими словами, а даже если бы мог – все равно Адам думал только о том, как красива эта женщина, как идет ей траур, как уязвима и трогательна она сейчас, еще более несчастна, чем тогда, в больнице. Адам прекрасно понимал, что должен думать совсем о другом и что он не имеет права испытывать подобные чувства.
– Кажется, вы меня узнали, – произнес он.
– Да, повестка, – коротко сказала Кори, глядя на лампы дневного света и все еще пытаясь сдержать подступавшие слезы. – Теперь немножко поздно ее вручать, не правда ли?
– Разумеется, – смущенно пробормотал Адам, качая головой. – Послушайте, мне очень жаль…
Ему действительно было очень жаль, очень стыдно, что он должен был разыскивать мужа этой несчастной женщины. Он был хорошим парнем, этот Адам Сингер, – скромным, порядочным, вдумчивым. Весьма необычные качества для человека, который начал свою карьеру полицейским и учился по ночам в юридическом колледже, мечтая через несколько лет стать следователем по особым поручениям в окружной прокуратуре Манхэттена.
– Не могли бы мы выйти из этого ужасного места и поговорить? – спросил Адам.
Тупо глядя на носки своих черных туфель, Кори позволила ему вывести себя из морга. Кори остановилась и приготовилась выслушать Адама Сингера.
– В окружной прокуратуре не уверены, что ваш муж действительно мертв, – сказал Адам.
Он внимательно наблюдал за реакцией Кори. Однако она стояла абсолютно неподвижно, только в глазах ее застыло напряженно-вопросительное выражение.
Адам продолжил.
– Меня послали сюда, чтобы провести официальное опознание тела, но, как видите, опознавать, собственно, нечего.
– Но если мой муж жив, то кто же тогда лежит там, на столе?
– Не знаю, – честно признался Адам. – Но я надеюсь кое-что выяснить…
– И если это не мой муж – то что же случилось с ним на самом деле? – Голос Кори дрожал. Глядя на нее, Адам пожалел, что именно ему поручили это дело.
– Все, что мне известно, – это то, что у вашего мужа были большие проблемы, связанные с бизнесом.
Выражение лица Кори ясно давало понять, что нужно было быть сумасшедшим, чтобы считать неприятности Дэнни с бизнесом причиной его исчезновения.
– Так вот почему вы считаете, что Дэнни жив? – догадалась Кори.
Адам глубоко вздохнул.
– Видите ли, это были не просто неприятности. Вашему мужу собирались предъявить серьезные обвинения в мошенничестве и воровстве.
– И этого, по-вашему, достаточно, чтобы утверждать, что Дэнни решил исчезнуть и заставить меня пройти через все это? – Кори чувствовала, как в ней закипает ярость. – Как жестоко просто предположить такое! Это – жестокая глупая ложь.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Я понимаю, для вас это настоящий шок, но дайте мне по крайней мере возможность объясниться, – попросил он.
Но Кори молча пошла вперед.
– Вы просто ничего не понимаете, – сказала она.
– Послушайте, я все прекрасно понимаю. И я знаю, как вам тяжело, в каком вы сейчас состоянии…
Кори вырвала у Адама руку. Однако она колебалась, не зная что делать: скорее избавиться от этого человека или все-таки выслушать его до конца.
Кори все-таки остановилась.
– Что вы хотите от меня? – спросила она, посмотрев прямо в лицо Адама.
Больше всего на свете Адам хотел бы сейчас обнять и утешить эту женщину. Ему больно было смотреть, как дрожат от сдерживаемых рыданий губы Кори. Дожив до сорока лет и проработав десять лет полицейским, Адам старался быть равнодушным при виде хорошеньких женщин, которых постигло несчастье. Цинизм был своеобразной составной частью его профессии, а жалость и сострадание – непозволительной роскошью. Однако сейчас Адам понял, что так и не сумел стать таким бесчувственным, как ему хотелось.
– Помогите мне докопаться до истины и не спрашивайте почему – это очень просто. – Адам торопился, понимая, что у него есть только один шанс убедить Кори. Если он запнется или замолчит, она не даст ему заговорить второй раз. – Ведь даже если существует один процент из ста, что ваш муж жив, его надо использовать. И если я смогу его найти или хотя бы доказать, что он ходит где-то по земле, а не лежит на этом жутком столе, то вы с радостью примете эту новость, пусть даже она и означает, что его будут судить. Пусть это жестоко, пусть безумно, но для вас это единственный шанс узнать правду.
Теперь Кори внимательнее пригляделась к Адаму. Он был в джинсах и потрепанном пиджаке, из кармана которого выглядывал уголок носового платка. Кори отметила про себя, что у этого человека, пожалуй, некий врожденный шарм. От него веяло уверенностью в собственных силах и возможностях. Светло-каштановые волосы, немного курносый нос и ярко-голубые глаза, смотревшие прямо в лицо собеседнику. Он был высок, широкоплеч и походил скорее на спортсмена, чем на следователя по особым поручениям. Неожиданно Кори ощутила необъяснимое желание, чтобы этот человек заставил ее забыть обо всем, отрешиться от боли и скорби, караулящих ее на каждом углу в этом мире. Кори лишь покачала головой.
– Я не верю, – прошептала она. – Не верю ни единому вашему слову.
– Уделите мне еще пятнадцать минут, – прошептал в ответ Адам.
В глазах Кори стояли слезы.
– Где вы остановились? – нерешительно произнесла она.
– В «Парадоре».
И снова он еле удержался, чтобы не коснуться милого печального лица этой женщины.
– Давайте встретимся в семь часов в ресторане отеля, – сказала она тихо и печально, прежде чем повернуться и уйти. Адам неподвижно глядел ей вслед. Две собаки деловито принялись обнюхивать землю вокруг его ног.
Все дальше уходя от морга, Кори чувствовала, что готова уцепиться за любой проблеск надежды. А этот самый Сингер был пока единственным человеком, который мог хоть как-то поддержать ее надежду. В любом случае зачем так торопиться с кремацией останков человека, который вовсе не был ее мужем, – теперь Кори была абсолютно уверена в этом.
7
«Все-таки жизнь полна сюрпризов, – думал Адам Сингер, направляясь к отелю. – Еще вчера человек был жив-здоров, срывал банк в миллионы долларов, а сегодня то, что от него осталось, лежит в какой-то емкости на столе морга в забытой Богом дыре».
Солнце садилось. Со стороны Сьерра Мадре дель Сур дул сухой прохладный ветерок. Адам снял пиджак и закатал рукава рубашки. Надышавшись формальдегидом, Адам решил, что ему полезно будет пройтись до отеля пешком. К тому же у него появится возможность хорошенько подумать.
Она волновала его, эта Кориандр Виатт-Видал. Боже, и что это вообще за имя: Кориандр? И волновала Адама не только потому, что была хорошенькой женщиной и знала явно больше, чем говорила. К тому же она опровергала версию Адама, что Дэнни Видал фальсифицировал собственную смерть. Этот парень не мог быть настолько глуп, чтобы бросить такую женщину. Возможно, она действительно знает больше, чем говорит.
Адаму нравился Чилпанцинго – старинный городок с красными черепичными крышами, чистенькими улочками и белыми тротуарами. Чилпанцинго сильно отличался от других мексиканских городов, которые Адаму приходилось видеть раньше. Здесь не было свалок и трущоб, не сквозила во всем нищета. Конечно, Адам никогда не приехал бы сюда в отпуск. В Чилпанцинго было совершенно нечего делать и нечего осматривать, если не считать фресок на здании городского собрания, на которых был увековечен тот недолгий период в истории города, когда Чилпанцинго пытался стать самостоятельным. Хотя, если бы Адаму пришло в голову прослушать курс в университете Гверреро, он наверняка поселился бы именно здесь. Не исключено, что в том морге, где побывал сегодня Адам, последний раз видели такое количество покойников в тысяча восемьсот тринадцатом году, когда испанские войска расстреляли Хосе-Луиса Моралеса-и-Павона и его соратников, выступивших с идеей отделения города. Сегодня у работников морга был тоже поистине тяжелый день. И не только из-за авиакатастрофы. Кто-то из местных жителей слетел в овраг вместе с грузовиком, плохо вписавшись в поворот.
Продолжая размышлять о порученном ему деле, Адам решил, что оно с самого начала было непростым. Слишком уж много очень разных ответов на одни и те же вопросы!
А вопросов было множество. Действительно ли Дэнни Видал специально устроил эту катастрофу, чтобы ускользнуть от правосудия? Действительно ли он имеет в своем распоряжении пятьдесят миллионов и лежит себе сейчас где-нибудь на пляже, попивая пина-коладу и ни о чем не жалея? Какую роль играла в его плане Кориандр? Может быть, она собирается через полгода-год присоединиться к мужу, чтобы счастливо прожить с ним остаток дней в какой-нибудь маленькой латиноамериканской стране, власти которой не выдают преступников? Или, может быть, она действительно ни о чем не знает, а этот парень был импотент и удрал без нее? Через год-полтора она, возможно, начнет все сначала с другим мужчиной, разве все женщины не поступают именно так? Или, может быть, этот парень действительно родился под несчастной звездой и разбился на самолете, хотя в этом случае оставалось неясным, куда же делись деньги? Кто их прячет – Кориандр или кто-то еще?
Адам покачал головой: все это выглядело довольно бессвязным. Этим делом он буквально жил последние три месяца. Единственное, что было хорошего в этих гипотезах, это то, что они помогали Адаму Сингеру забыть о собственных проблемах.
Конечно, он продолжал испытывать боль, особенно ночью, когда оставался один. Где-то глубоко внутри Адама – он даже не мог точно понять, где именно – находилось то, что врач определил как язву двенадцатиперстной кишки. Хотя какая, в общем, разница, что это на самом деле?
Теперь Адам мог честно признаться самому себе, что все было неправильно с самого начала расследования. Облегчения от этой мысли он, правда, не испытывал. Если бы его тогда не подстрелили, он никогда бы не встретил эту женщину. После того, как в человека всадят пулю, он совершенно по-другому смотрит на мир. Когда этот человек валяется в канаве, истекая кровью, он чаще всего переоценивает многие жизненные ценности. Глядя на перекошенные ужасом лица людей, которые благодарят про себя Бога за то, что пуля досталась не им, неожиданно понимаешь, какой пустой и бессмысленной может быть человеческая жизнь, как обидно было бы пройти по ней, ни разу не испытав по-настоящему сильных чувств, ни разу никого не полюбив…
Очнувшись в палате реанимации, Адам Сингер увидел сначала только ее улыбку, обнажавшую красивые белые зубы, и копну кудрявых черных волос, выбивающихся из-под белой накрахмаленной шапочки. И Адам влюбился. Он не знал даже имени этой женщины, не понимал, где находится, но он тут же влюбился, отчаянно и страстно.
Ева. Вы только подумайте, ее звали Ева! Именно это имя было написано на пластиковой карточке, прикрепленной на груди медсестры, именно это имя он прочитал, как только смог сфокусировать взгляд. Боже, ему показалось тогда, что он уже умер и попал в рай.
Следующие три недели Ева ставила ему катетеры, меняла под ним простыни и гораздо чаще, чем полагалось, растирала его спиртом. А когда Адама перевели наконец из реанимации в отдельную палату, Ева каждый день приходила его навестить.
Никто из них не думал о симпатии, благодарности или об удачном выборе момента. Все казалось так просто и правильно – Адам и Ева. И даже китайский ресторанчик в Сохо, где один из друзей Адама договорился устроить вечеринку в честь их свадьбы, назывался «Эдемский сад». Это было спустя полгода.
Адам все еще был на больничном, что давало ему возможность посещать дневное отделение юридического колледжа, а Ева уже была беременна. Спустя два года, Адам получил диплом юриста. Окружной прокурор района предложил ему работу, и Адам сразу ушел из полиции, хотя на первых порах ему предстояло лишь выполнять мелкие поручения. Но это все равно было лучше ночного патрулирования по улицам города. К тому времени Пенни было уже полтора года, а Ева, уволившись из госпиталя, работала частной медсестрой. Жизнь текла своим чередом – ребенок подрос, и у Евы появилось достаточно свободного времени, чтобы посещать кулинарные курсы. Адама же назначили следователем по особым поручениям окружной прокуратуры Манхэттена. Беда пришла незаметно.
В течение довольно долгого времени Адам участвовал в расследовании одного серьезного дела, связанного с терроризмом. Он работал вместе с присланным из Вашингтона агентом ФБР. Они расследовали деятельность одной из группировок Абу Нидала, которая успела организовать несколько терактов в Аппер Ист сайд. Работа затянулась на месяцы, и вполне естественно, что Адам и агент ФБР стали друзьями. Парень постоянно крутился у них в доме. Ева как раз начала применять на практике полученные на курсах знания. Все вместе они усаживались за обеденный стол, и Адаму было хорошо потому, что он стал чаще видеть Еву и Пенни, а парню из ФБР потому, что не приходилось обедать в ресторане.
Подозреваемые, за которыми они охотились, не совершили в конце концов ничего криминального – они всего-навсего открыли сеть ресторанов на Лексингтон-авеню. Адаму и его напарнику приказали затаиться и ждать. И действительно дождались, но только не на Лексингтон-авеню, а на кухне в доме Адама.
Адам понял, что происходит между его женой и агентом ФБР, когда их роман длился уже несколько месяцев. За несколько дней до того, как продолжить прерванное расследование, они сидели все вместе за кухонным столом, ели приготовленный Евой ужин и пили вино. Парень из ФБР привел с собой какую-то девицу, которую Ева представила Адаму. И тут Адам совершенно неожиданно для себя поймал взгляд, которым обменялись его жена и его друг. То, что он увидел в этом взгляде за сотую долю секунды, перевернуло всю его жизнь. Этот быстрый взгляд мельком, как бы повисший в воздухе! Адаму стало дурно.
Хотя все они продолжали спокойно сидеть за столом, смеяться и болтать, в теме их беседы по-прежнему не было ни малейших намеков даже на самый невинный флирт. Они просто ели макароны, вытирали с губ томатный соус и потягивали вино. Наверняка эти двое, его жена и парень из ФБР, уже видели друг друга обнаженными. Скорее всего, они занимались и любовью, достигали вершин наслаждения. Перед глазами Адама мгновенно пронеслись все их с Евой секреты, интимные моменты, пережитые вместе, воспоминания о том, как они обладали друг другом. Извинившись, Адам отправился в уборную, и там его вырвало.
Последовавшая за этим сцена оказалась гораздо тяжелее, чем само прозрение.
Агент ФБР бормотал что-то вроде: «Мы не хотели, чтобы это случилось…», – а Ева, вся в слезах, кричала, что никогда не разлюбит Адама.
После разрыва с женой Адам ушел к той женщине, которая в тот роковой вечер стала невольной свидетельницей краха его семейной жизни. Ему проще было иметь дело с нею, – ведь она обо всем знала и ей не надо было ничего объяснять. Ведь она знала даже, что было в тот вечер на ужин.
Прошел уже год, но рана по-прежнему не заживала – главным образом из-за Пенни, но еще и потому, что ведь с этим парнем из ФБР они работали бок о бок день и ночь, он был гостем в его доме, играл с его ребенком, ел за его столом. Мужчины не поступают так друг с другом. Что касается Евы, это было совсем другое дело. Конечно, он чувствовал себя преданным, но не до такой степени – в глубине души Адам всегда чувствовал, что они с Евой долго не проживут вместе. Единственное, что буквально сводило его с ума, было то, что всякий раз, думая о бывшей жене, он чувствовал хорошо знакомую боль как раз в том самом месте, где была когда-то пуля, благодаря которой он и познакомился с Евой…
На первом этаже шикарного отеля «Парадор эль маркес» находился не менее шикарный ресторан с белыми оштукатуренными стенами, дубовыми столами и стульями. Адам занял столик в дальнем конце зала. С его места хорошо просматривался вход. Адам заказал пиво. Когда пиво принесли, он сначала втянул в себя пену, сделал два больших глотка и поставил бокал. Адам снова размышлял о деле Видала.
Четыре года назад, когда Дэнни Видал прибыл в Нью-Йорк, он указал в декларации, что владеет в Буэнос-Айресе капиталом в пятьдесят миллионов долларов. Через два месяца после приезда Видал умудрился получить право на покупку банка «Интер федерейтед», расположенного в центре Нью-Йорка.
К моменту продажи репутация банка была изрядно запятнана предоставлением незаконных займов под необеспеченные закладные, поэтому Видал смог купить его довольно дешево. Никто не был заинтересован в этом, чтобы еще один нью-йоркский банк обанкротился, и меньше всего – финансовый департамент. Видимо, именно поэтому городская комиссия по делам банков очень быстро выдала Дэнни Видалу разрешение на покупку. Все знали, что «Интер федерейтед» балансирует на грани банкротства, и от души надеялись, что аргентинец сумеет вдохнуть жизнь в это угасающее предприятие. Однако за два года под руководством Видала банк все больше залезал в долги из-за требований старых кредиторов, нелегальных займов и перерасхода средств. К тому же из Аргентины приходили огромные денежные переводы и оседали на личных счетах Дэнни Видала. Затем эти переводы исчезали, не оставляя следов в банковской документации. В общем, все деньги, получаемые в результате незаконных займов и кредитов, на какое-то время оказывались на счетах Видала, и это создавало видимость положительного баланса в конце каждого месяца, когда аудиторы проверяли банк. Видал вел сложную игру с использованием самых современных средств.
У Адама Сингера возникло несколько гипотез, касающихся механизма банковских махинаций Дэнни. Однако он не мог ни проверить, ни тем более доказать ни одну из них, так как все банковские документы исчезли вместе с наличностью.
Адаму необходимы имена, банковские декларации. Необходимо было и узнать источник происхождения денег, которые получал Видал. Адаму нужен был человек, хорошо знавший дела Видала и в то же время готовый помочь следствию.
Утром четвертого июля дело, казалось, сдвинулось с мертвой точки. Помощник Видала, который раньше наотрез отказывался сотрудничать с прокуратурой, согласился нарушить молчание. Адам в это же время как раз собирался съездить в Вашингтон повидаться с Пенни. Пришлось перезвонить и объяснить Еве, что он задержится до вечера. Все работники окружной прокуратуры уже успели разъехаться на уик-энд.
В то утро вентиляция в его кабинете не работала. Прокуратура помещалась в старинном здании, выходящем окнами на Централ-стрит. В прошлом году здесь сменили проводку, и сегодня Адаму не повезло – кондиционер некому было чинить.
Фернандо Стампа был небольшого роста, но с хорошей фигурой. Одет он был в слегка поношенный темно-синий костюм и белую рубашку. На шее красовался бордовый галстук, заколотый старомодной булавкой. Адам заметил на левой руке Стампы обручальное кольцо и часы на широком браслете. В правой же руке коротышка держал скомканный белый носовой платок, которым поминутно отирал лоб. Действительно в кабинете было очень жарко, к тому же Фернандо Стампа сильно волновался.
– У вас есть семья в Нью-Йорке? – спросил Адам.
– У меня есть жена, – ответил Стaмпa.
– Детей нет?
Стампа заерзал на стуле.
– У нас был сын…
– И что с ним случилось?
– Он был одним из desaparecidos, пропавших без вести.
– Я не совсем понимаю, о чем вы, – признался Адам.
– Это случилось четырнадцать лет назад, в Аргентине, во время Guerra Sucia, «Грязной войны». При правлении генерала Виделы пропали без вести около восьми миллионов человек. Моего сына тоже забрали вместе с другими студентами, выступавшими против хунты.
– И что было дальше?
– Нам с женой повезло больше других – нам хотя бы удалось обнаружить его тело.
Адам пытался подобрать слова утешения, но так и не сумел этого сделать.
– Поэтому вы и уехали из Аргентины, мистер Стампа? – спросил он.
– Слишком много тяжелых воспоминаний, – тихо подтвердил Стампа.
– Вы, очевидно, знаете мистера Видала много лет, – продолжал Адам. – Вы ведь работали на его банк еще в Буэнос-Айресе?
– Всего полгода, но, кроме этого, нас с Дэнни связывала искренняя дружба. Когда мы искали нашего сына, то в первую очередь обратились за помощью именно к нему.
– Тогда он и взял вас на работу?
– Да. Дэнни знал, что нашего мальчика арестовали войска правительства. А мы очень нуждались в деньгах. Дэнни платил мне даже за те дни, когда я не выходил на работу, занимаясь поисками сына.
– Вы были знакомы с Кориандр Виатт-Видал?
– Тогда нет. Ее я впервые увидел в Нью-Йорке.
– А я и не знал, что они уже тогда были женаты.
– Они поженились всего три с половиной года назад, – объяснил Стампа, – но познакомились давно, в Аргентине, когда миссис Видал училась в университете Кордовы.
– Но она ведь, кажется, американка?
Стампа кивнул. – Ее отец был американским послом в Аргентине.
– А почему правительство закрыло банк Видала в Буэнос-Айресе? – продолжал расспрашивать Адам.
– Они обвинили его в отмывании денег монтанерос.
– Это соответствовало действительности?
– Да.
– Вас тогда тоже арестовали?
Стампа покачал головой.
– Меня спасло то, что я работал на банк неофициально, мое имя не значилось в списках сотрудников. К тому же в тот день, когда нагрянула полиция, меня не было на рабочем месте.
– А тогда вы знали, чем занимался банк?
Видя, что Стампа не торопится отвечать, Адам добавил:
– Послушайте, я ведь не расследую деятельность «Кредито де ла Плата».
Помявшись еще немного, Фернандо Стампа рассказал, что монтанерос организовали тогда серию грабежей и похищений, чтобы собрать средства для борьбы против хунты. Деньги, полученные в результате операций, поступали на банковские счета, открытые членами организации под вымышленными именами. Всеми финансовыми операциями руководил Дэнни Видал.
– Тогда все мало-мальски приличные люди считали своим долгом помочь борцам за свободу родины. Дэнни без труда находил добровольных помощников, – закончил свой рассказ Стампа.
– Ваш сын тоже был одним из добровольцев Дэнни Видала? – поинтересовался Адам.
– Мой сын был юным идеалистом, поэтому он и погиб, – вздохнул Стампа.
Адам задумался над тем, существует ли какая-нибудь связь между кровавыми событиями прошлого в далекой южной стране и банковскими махинациями Видала в Нью-Йорке.
– А как насчет миссис Видал? – спросил Адам. – Она тоже была одной из помощниц Дэнни?
– С ней все было совсем по-другому, – проговорил Стампа. – Она любила его.
– А как вы узнали о том, что случилось с вашим сыном? – спросил Адам.
На глаза Стампы навернулись слезы.
– Тела погибших выбрасывали с вертолетов над Рио де ла Плата. Тело нашего мальчика выбросило волной на берег, там мы его и нашли.
– А членов хунты судили? – спросил Адам.
Фернандо Стампа невесело рассмеялся.
– Теперь у нас в Аргентине демократия, а это означает, что президент постепенно амнистировал всех членов хунты, приговоренных к тюремному заключению.
Адам снова повернул разговор к делам Дэнни Видала, постаравшись сделать это как можно деликатнее.
– Я хотел бы, чтобы вы разрешили записать все, что сообщили мне сегодня, – сказал он.
– Но вы же обещали…
– Я обещал и обещаю, что никто не увидит этих записей, пока вы не дадите на это согласия.
– Тогда записывайте, – кивнул Стампа.
Адам встал.
– Я договорился со стенографисткой, – сказал он, направляясь к двери. Через секунду Адам вернулся в сопровождении женщины, которая принесла машинку в пластиковом футляре… Адам представил стенографистку Стампе, она уселась за его письменный стол, вынула машинку из футляра, приготовилась печатать, вопросительно взглянула на Сингера.
– Необходимо выполнить кое-какие формальности, мистер Стампа.
Адам задал посетителю все полагающиеся в таких случаях вопросы. Потом попросил стенографистку занести в протокол, что мистер Стампа явился в прокуратуру по собственному желанию, без повестки, и согласен с тем, что все сообщенные им факты могут быть использованы в качестве улик в ходе судебного разбирательства по делу.
– Итак, начнем, мистер Стампа. Почему вы решили обратиться к нам? Что случилось?
– Я попал в беду. – Из глаз Стампы ручьем полились слезы.
– Попробуйте начать сначала, может, я смогу вам чем-то помочь…
Секунду поколебавшись, Стампа отрицательно качнул головой.
– Но ведь вы наверняка надеялись, что я смогу оказать вам помощь, когда решились на этот визит, – уговаривал его Адам.
Стампа, тяжело вздохнув, наконец начал рассказ.
– В прошлую пятницу Дэнни вызвал меня в кабинет и сказал, что он заключил в Буэнос-Айресе одну сделку, но, по политическим причинам, ни в каких бумагах и ни на каких чеках не должно фигурировать его имя. В общем, ему требовалось подставное лицо.
– А он объяснил, что это за дело?
– Нет, он только попросил подписать пять пустых чеков для получения денег с моего счета в другом банке.
– Не могли бы вы уточнить, что это за другой банк?
– «Репаблик иксчейндж».
– Продолжайте, – попросил Адам, кивая стенографистке.
– Дэнни сказал, что от меня требуется только подпись, а он сам переведет на этот счет суммы, необходимые для обеспечения чеков.
– А что должны были получить в результате этой операции вы?
– Ничего, – с трудом выговорил Стампа. – Дэнни просил об одолжении, а я действительно очень многим ему обязан.
Что ж, наверное, он был прав, этот маленький несчастный человек.
– И вы подписали чеки?
– Да.
– Что же произошло потом?
– В течение пяти дней – ничего. Потом, уже перед самым закрытием банка в канун Дня независимости, один из вице-президентов неожиданно вызвал меня к себе в кабинет.
– Пометьте, пожалуйста, в протоколе, что это было третьего июля, – попросил Адам стенографистку. – Продолжайте, мистер Стампа.
– Все чеки были опротестованы.
– О каких суммах шла речь?
– Дэнни вписал в каждый чек сумму в двести тысяч долларов.
Стампа выглядел таким смущенным, словно все, что произошло, произошло по его вине.
Адам буквально остолбенел, и даже стенографистка на секунду застыла с поднятыми над клавишами руками.
– Общая сумма составила миллион долларов? – уточнил Адам.
Стампа кивнул.
– Стенографистка не может зафиксировать кивок, – сказал Адам.
– Да, – произнес Стампа. – Миллион долларов.
Адам справился наконец с потрясением.
– И что же ожидал от вас вице-президент? – спросил он.
– Он считал, что я должен покрыть выписанные чеки.
– А вы рассказали ему о сделке с мистером Видалом?
– Нет. Я сказал ему, что произошла ошибка.
– Но вы объяснили, что мистер Видал собирался покрыть эти чеки, переведя деньги на ваш счет в «Рипаблик»?
– Нет. Ведь в этом случае мне пришлось бы рассказать о причинах, а наша сделка была конфиденциальной, ведь Дэнни просил никому ничего не рассказывать. Я от души надеялся, что произошла ошибка и деньги либо затерялись, либо просто еще не успели поступить на мой счет.
Адам покачал головой – все это казалось чертовски непонятным.
– И что же выяснилось, когда вы позвонили в «Репаблик»? Это действительно была ошибка?
– Нет, – с глубоким вздохом произнес Стампа. – Когда я перезвонил в банк, там сказали, что с тех пор, как я сам положил деньги на свой счет несколько недель назад, никаких поступлений не было.
Абсолютно неправдоподобная история.
– Вы попытались связаться с мистером Видалом?
– Да, но он к тому моменту уже закончил работу.
– Когда он ушел?
– Если уж точно, он вообще не приходил в банк третьего июля. Мистер Видал ушел накануне, сразу после закрытия банка.
– А вы звонили ему домой?
– Да, но там никто не отвечал.
– Вы, наверное, поехали туда?
Стампа выглядел совершенно разбитым.
– Нет. Разве мог я ворваться…
Ситуация была настолько трогательной, что в нее трудно было поверить, не зная прошлого этого маленького человека. Он был практически сломлен после смерти сына. Вся эта история с чеками, видимо, окончательно подорвала его доверие к ближнему.
– Давайте вернемся немного назад, мистер Стампа, – предложил Адам. – Я не совсем понимаю, почему необеспеченные чеки вернулись в «Интер федерейтед»? Ведь их должны были вернуть человеку, предъявившему чеки к оплате – Дэнни Видалу.
– Обычно так и бывает. Но Дэнни, вероятно, лично поручился по этим чекам, и их обменяли на наличность до того, как проверили счет.
Адам был потрясен.
