Текст книги "Найди свою любовь"
Автор книги: Барбара Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Тогда в чем же загвоздка? – осторожно спросил Адам.
– Как мог, черт возьми, самолет выйти на связь в тридцати пяти милях от города, а потом разбиться в сорока пяти, если только пилот сам не повернул назад, чтобы разбиться о горы? Ведь нет никаких сомнений в том, что пилот летел по абсолютно правильной схеме.
Все это звучало вполне логично.
– И каковы же ваши предположения? – спросил Адам.
– Взрыв.
– Бомба?
– Что ж, пожалуй, я лучше скажу так: на утечку топлива не похоже, так как к этому моменту бак самолета был уже почти пуст.
– Но почему именно там? – недоумевал Адам. – Почему надо было дождаться последнего участка маршрута, чтобы взорвать самолет?
– Вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос, – сказал Френч. – Гораздо проще обеспечить прикрытие в Мексике, чем в Штатах. – Он сделал паузу. – Есть еще одна деталь, которая наверняка покажется вам одним из самых курьезных обстоятельств этого дела.
– Что же это?
Френч печально улыбнулся.
– Мексиканцы твердят об ошибке пилота, в то время как тот, кто устроил взрыв, поставил на его безукоризненную аккуратность.
– Что вы имеете в виду?
– Тот, кто подложил бомбу, рассчитывал на то, что самолет достигнет нужной высоты над определенным местом, так что бомба сработает на высоте десять тысяч футов в назначенном месте.
– А это означает, что даже если бы самолету понадобилось совершить вынужденную посадку в Мехико, он не смог бы этого сделать, поскольку бомба взорвалась бы до того, – медленно произнес Адам.
– Именно так, поскольку Мехико находится на высоте семь тысяч футов.
– А что это за бомба, которая взрывается на определенной высоте? – все-таки спросил Адам, хотя был практически уверен в ответе.
– Какой-нибудь механизм, который приводится в движение с помощью альтиметра и часов, которые пускают в ход взрывное устройство.
– А какая взрывчатка может быть наиболее эффективной в таких случаях? – спросил Адам, стараясь, чтобы тон его звучал равнодушно.
– Наверное, тринитротолуол.
– И, кстати, это объясняет, почему не пострадали деревья, – тихо сказал Адам почти что самому себе. Он поднял глаза на Френча. – Как сказал Лакинбилл, если бы самолет действительно врезался в гору, все деревья сломались бы пополам, как спички.
– Все указывает на то, что самолет взорвался в воздухе, – грустно констатировал Френч.
Несколько секунд они сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Затем Френч произнес:
– Мне пора идти. Через десять минут прилетает самолет…
Он встал и протянул Адаму руку – тот встал и пожал ее. Затем Френч свернул чертежи и засунул их в тубус.
– Вот, – сказал он. – Это вам вместе с описаниями. А я себе снял копии.
– Я очень вам за это благодарен и обязательно свяжусь с вами, чтобы рассказать, как мы всем этим воспользовались. – Он сделал паузу. – А если вы узнаете еще что-нибудь, буду очень благодарен, если вы свяжетесь со мной.
– Позвольте дать вам один совет, хотя вы наверняка знаете это и без меня.
– Да?
– Единственный способ опровергнуть версию об ошибке пилота – найти «черный ящик».
– Мы пытаемся сделать это, мистер Френч. Опровергнуть эту версию в наших интересах, потому что то, с чем мы столкнулись, не ограничивается авиакатастрофой…
– Отбросьте все условности, – сказал Френч, качая головой. – Просто делайте то, что можете, и держите меня в курсе дела.
– И вы делайте, пожалуйста, то же самое, – ответил Адам.
Вся эта история была просто чудовищной. Адам постоял еще несколько секунд рядом со столиком, а потом пошел к телефонной будке. Перед ней он снова постоял немного, затем зашел внутрь, сел, закрыл за собой дверь, потом снова открыл, волнуясь и сомневаясь…
Он помнил номер наизусть. Подняв трубку, Адам набрал его и стал ждать, когда голос электронного оператора попросит его назвать номер кредитной карточки. Потом он слушал, как звонит телефон на другом конце провода – три или четыре раза. Наконец он услышал ее голос. У Адама сразу перехватило дыхание.
– Алло, – сказала Кори.
– А почему вы не в больнице?
– Вы звоните для того, чтобы спросить меня об этом?
– Нет, – сказал Адам. – Я звоню…
А зачем он, черт возьми, звонит, если не затем, чтобы просто услышать ее голос? Видимо, заходя в эту телефонную будку, все мужчины, знавшие Кори, испытывали одно и то же желание…
– Вы в Хьюстоне? – прервала молчание Кори.
– Я скоро вылетаю домой.
Домой… Адам сидел, прижимая трубку плечом к подбородку.
– У вас жутко мрачный голос. – В голосе же самой Кори звучали забота и внимание. – Что случилось?
Адам ясно представил себе ее лицо, морщинку между бровей, чуть склоненную набок голову. По-прежнему придерживая плечом трубку, Адам закрыл глаза.
– Наверное, я устал, – сказал он. – Хотя последнее время я, кажется, забыл, что такое усталость, потому что уже несколько лет не выхожу из этого состояния.
– Когда вы так говорите, я чувствую себя виноватой.
Адам выпрямился, ударившись коленом о столик, на котором стоял телефон.
– Это я должен все время чувствовать себя виноватым, как и все евреи.
– Сегодня принесли ящики, чтобы паковать вещи.
– Теперь я действительно чувствую себя виноватым.
– Спасибо, но то, что я делаю сейчас, не может сделать никто другой. Я сортирую…
«…свою жизнь», – забыла добавить Кори.
Адам тяжело вздохнул. Просто невероятно, как он скучает по этой женщине, которую так мало знает, но о которой он тем не менее может рассказать все, до малейших подробностей.
– У меня есть кое-что интересное.
Адам коротко объяснил Кори теорию Френча. Ему необходимо было увидеть ее, хотя бы просто для того, чтобы поговорить о деле.
– А завтра вы работаете? – спросил он.
– Только полсуток, – сказала Кори.
– А вам не кажется, что надо бы немного себя разгрузить?
– Работа помогает мне сохранить рассудок.
– А разве это не навредит вашему здоровью?
– Я ведь не больна, Адам. Я беременна.
Адам почувствовал укол ревности. Если бы не это, все могло бы быть для них по-другому – он наверняка любил бы мать своего ребенка намного больше, чем мать чужого.
– А что если я заеду к вам, когда прилечу? Или это будет слишком поздно?
– Это может и подождать, Адам. – Он снова услышал в голосе Кори нотки заботы и беспокойства. – Почему бы вам не поехать домой и не выспаться хорошенько? А поговорить мы можем завтра.
От Адама не ускользнуло, что между ними стало появляться наконец что-то вроде близости.
– Посмотрим, как я буду себя чувствовать, когда вернусь, – сказал Адам. Но тут он неожиданно вспомнил, что должен задать Кори еще один вопрос. – Кстати, вы не знаете никого – или, может быть, Дэнни упоминал о ком-нибудь с крюками вместо рук?
Адам услышал, как Кори вскрикнула на другом конце провода.
– Что случилось? – спросил он.
– Адам, возвращайтесь домой, – прошептала Кори. – Пожалуйста…
– В чем дело? – повторил Адам.
– Просто приезжайте домой, я жду вас…
Он просидел еще несколько минут в телефонной будке, продолжая сжимать трубку, хотя в ней уже звучали короткие гудки. Что, черт возьми, все это значило? Каждый день случалось что-нибудь такое, что заставляло его втянуться во все это еще глубже и еще раз признать, с грустью сознавая свою обреченность, что он абсолютно не может теперь жить без этой женщины. Все усложнялось тем, что ничего из случившегося до сих пор не смогло сломить Кори, погасить бунтарский огонек в ее глазах. Пока не смогло…
Часть третья
… Они выбрали Патагонию из-за ее удаленности от цивилизации и тяжелого климата; им вовсе не хотелось разбогатеть.
«В Патагонии». Брюс Чэтвин
…Человек способен пережить за свою жизнь только одну великую страсть.
Ответ Хуана Перона, когда его попросили сравнить Эвиту и Исабель.
17
«Металлические крюки вместо рук…» Кори не могла думать ни о чем другом весь остаток дня, пока сортировала бумаги, решая, что сложить в ящики для переезда, а что выбросить. Какая-то часть ее самой отвергала саму возможность того, что Эрнандо жив, другая же часть верила в это так, словно Кори сама уже видела его. Кори была достаточно умна, чтобы понимать, что Эрнандо был замешан в делах, для которых ничего не значили ни его желания, ни чувства Кори из-за того, что он не давал о себе знать в промежутке между своим освобождением и «самоубийством» – или же между своим освобождением и исчезновением из Аргентины. Для той войны, солдатами которой были Дэнни и Эрнандо, не имело ни малейшего значения то чувство вины, которое испытывала Кори в течение многих лет, считая, что, возможно, могла бы спасти Эрнандо и пожертвовать собственным счастьем. Кори было немного не по себе оттого, что муж ее теперь уже не был пропавшим, которого все считают мертвым. Скорее, он стал для нее мертвым, хотя все считают его пропавшим.
Кори посмотрела на себя в зеркало. На щеке и на кончике носа виднелись пятна пыли, растрепанные волосы неопрятно падали на плечи. Кори даже не стала стирать с лица пыль или поправлять волосы, когда раздался звонок в дверь. Как только Адам переступил порог, Кори взяла его за руку и начала говорить:
– Я знаю, кто этот человек – ну, тот, в Хьюстоне, с крюками вместо рук.
Адам постарался успокоить ее.
– Не надо, не волнуйтесь так.
Но Кори была слишком возбуждена.
– Теперь у меня нет никаких сомнений в том, что Дэнни жив.
Адам взял ее за руки.
– Почему вы так уверены?
– Человек с металлическими протезами – тот, из аэропорта, – это человек, который был очень близок нам обоим там, в Аргентине. – Кори освободила руки. – Разве вы не понимаете? Это же Эрнандо!
Адам не помнил, кто такой Эрнандо.
– Мой друг, тот, с которым я была в тот вечер, когда его схватили…
– Но ведь Дэнни сказал вам, что он мертв, покончил жизнь самоубийством…
Ситуация становилась уже почти комичной.
– Видимо, слово «мертв» означает для моего мужа нечто другое – не то, что для всех остальных.
С этим трудно было спорить.
– Но вы сказали…
– Нет, Адам… – Кори замялась. – Я солгала. Вернее, я умолчала кое о чем и тем самым солгала, – поправилась она.
– Не переживайте из-за этого, Кори. Лучше попытайтесь медленно и обстоятельно все мне объяснить.
– Когда я встретилась с Дэнни в Нью-Йорке, то первым, о ком спросила, был Эрнандо.
– Тогда он и рассказал вам о его покалеченных руках?
Кори кивнула.
– И о том, что вскоре после этого Эрнандо покончил жизнь самоубийством.
– А тело?
– Я не спросила. Мне это даже не пришло в голову.
– А теперь этот человек объявился в Хьюстоне…
Кори шагнула вперед и оказалась в объятиях Адама. Положив голову ему на плечо, она сказала:
– Я так устала…
– Я знаю, – попытался утешить ее Адам. – Мы все устали.
Извинившись за разгром, царящий в квартире, Кори провела Адама по всем комнатам – больше для того, чтобы успеть сосредоточиться, чем для демонстрации того, что было когда-то ее жизнью. Они шли по залам с мраморными полами и восточными коврами, по длинным коридорам с развешанными по стенам набросками Пиранези и Энсора, через небольшой салон, где стояли антикварные вещи в ожидании момента, когда их снова увезут туда, откуда они попали когда-то в этот дом. Прошли под готической аркой в салон побольше, где лежали на полу уже снятые со стен картины. Здесь они остановились возле длинного ряда окон.
– Вам жалко расставаться с этой квартирой? – спросил Адам.
– Есть очень много вещей, о которых я жалею, но только не об этом.
– Когда вы переезжаете?
– В следующее воскресенье.
– Так скоро?
– Я не могу позволить себе остаться здесь еще на месяц, и даже если бы могла, вряд ли захотела бы. А воскресенье – единственный день, когда у меня есть свободное время.
– А куда вы переезжаете?
– Туда, откуда приехала.
– В Буэнос-Айрес?
Что ж, эта мысль тоже приходила Кори в голову…
– Нет, я переезжаю в свою старую квартиру в Вест-сайд, где жила до того, как меня разыскал Дэнни.
– Вы уверены, что вам там будет хорошо?
– Не знаю. У меня вообще такое чувство, что я схожу с ума и теряю способность собой управлять.
– Я думаю, вы приняли правильное решение.
Несколько секунд они молча смотрели в окно – там сверкали и переливались городские огни. К югу, где виднелись небоскребы – на одном из них светились данные о времени и температуре воздуха, к западу, за Центральным парком и темным силуэтом музея Метрополитен, за той самой площадкой, где «будут играть наши дети, дорогая», – везде, везде были огни.
– Видите вон ту игровую площадку? – спросила Кори Адама.
Он подвинулся ближе.
– Да, а в чем дело?
– Однажды эта площадка стала вдруг символом всех моих надежд. Стоя на этом самом месте, я представила себе, как там играют мои дети. Я бы устроила свои дежурства так, чтобы каждый день побыть с ними хоть немного… – Кори снова взглянула в окно. – Я действительно верила, что все это будет в моей жизни – любовь, семья, спокойствие и надежность…
– Знаете, что я думаю?
Кори покачала головой.
– Мне кажется, вы никогда по-настоящему в это не верили.
Кори снова посмотрела в сторону парка.
– Наверное, я хотела этого так сильно, что это стало для меня почти реальностью.
– Ваши родители были счастливы?
– Мои родители либо пили каждый в одиночку, когда ссорились, либо пили за здоровье друг друга, когда мирились.
– И все это на ваших глазах?
– Достаточно часто, чтобы я выросла в твердом убеждении, что моя жизнь будет другой. Я была убеждена, что если даже любовь минует меня, я, по крайней мере, сохраню рассудок. А встретив Дэнни, я подумала, что в моей жизни будет и то, и другое. – Кори улыбнулась. – Страсть, рассудок и, конечно же, чувство вины.
– Почему? – Адам нежно коснулся ее щеки.
Кори присела на подоконник.
– Из-за той альтернативы, которую предложил мне отец в ту ночь, когда забрали Эрнандо. Он сказал, что если я уйду от Дэнни и вернусь домой, то он добьется освобождения Эрнандо.
– И вы убедили себя, что, если выйдете замуж за Дэнни, гибель Эрнандо по крайней мере не будет такой уж напрасной жертвой?
Кори кивнула.
– Именно так, – тихо сказала она и взяла Адама за руку. – Пойдемте.
Она повела его из гостиной по другому коридору, одна стена которого была увешана миниатюрами, а другая – работами нескольких южноамериканских и мексиканских примитивистов. Кори остановилась перед увеличенной фотографией девочки лет пяти-шести, у нее была улыбка Кори, она была одета в фартучек с оборками, на ногах – взрослые туфли на каблуках, а в одной из маленьких ручек – казавшаяся огромной дамская сумочка.
– Это я, – произнес голос Кори где-то за спиной Адама.
Обернувшись, он внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину, словно желая сравнить ее с ребенком на фотографии, а потом снова повернулся к портрету.
– И сколько же вам тут лет?
– Фотография была сделана в прошлом году, до того, как начались проблемы. Неужели вам кажется, что я с тех пор постарела?
Адам был благодарен Кори за эту шутку, позволившую ему немного расслабиться.
– Что ж, лицо то же. Может, чуть постарше. Но я узнал бы вас где угодно. – Он снова посмотрел на фотографию. – У вас будет красивый ребенок, Кориандр Виатт, – уверенно сказал он, чувствуя при этом, как много не может сказать, потому что она не должна этого услышать.
– Я так долго хотела этого ребенка…
– Что ж, нет худа без добра…
– Я немного боюсь думать об этом…
– Больше с вами не случится ничего плохого, – твердо сказал Адам.
– Дэнни тоже сказал мне это однажды.
– Я – не Дэнни.
Кори ничего не сказала. Тогда Адам продолжил:
– Я здесь ради вас, Кори. Что бы ни случилось, я останусь до тех пор, пока буду вам нужен.
Все это было так знакомо!
– Мне нужно время, – тихо произнесла Кори.
– Я не тороплюсь.
Пройдя остаток коридора, они оказались в отделанной деревянными панелями комнате, служившей кабинетом для Дэнни. Кори сказала, что если террористы любят винтовки и пистолеты, то излюбленным оружием ее мужа был телефон. Он пользовался им постоянно, в любое время дня и ночи, разговаривая с абонентами из всех временных поясов. Кори показала Адаму на коричневый, обитый замшей диван, а сама подошла к книжному стеллажу, на полках которого вместо книг стояли самые разнообразные хрустальные графины.
– Хотите выпить?
– А вы?
– Я – через полгода.
– Вы позволите купить вам первую порцию выпивки после истечения этого срока?
– Если не сбежите к тому времени к чертовой матери… – Кори повернулась к полке и, не спрашивая, чего именно он хочет, налила в бокал для бренди неразбавленного виски и протянула Адаму.
– Почему вы так странно смотрите на меня? – спросила Кори.
Как мог он объяснить ей, чего стоит ему после всего этого продолжать поиски Дэнни Видала, особенно после того, как он прослушал пленку, врученную ему Палмером Виаттом? Как мог он объяснить, что провел полночи, стирая с кассеты интимные места, не имевшие никакого отношения к политике, деньгам, убийству, а имевшие отношение только к любви. Как мог он описать то, что слышал, не унизив ее: все эти сдавленные крики, шепот, неровное дыхание, ритмичное поскрипывание кровати – была ли то ночь любви в Ла Бока после того, как взяли Эрнандо, или свидания в перерывах между лекциями в кабинете Дэнни… Самым удивительным было то, что ее отец сам не стер эти места до того, как передать пленку Адаму. Когда Адам спросил его об этом, Палмер честно ответил, что побоялся обвинения в подтасовке, если сотрет что-нибудь с этой пленки. Он был так же честен, когда признался, что его единственный интерес в этом деле состоит в том, чтобы Дэнни Видал ответил наконец перед законом, что он готов был принести ради этого в жертву все, что угодно, даже репутацию собственной дочери.
– Вы могли бы оставить портфель в прихожей, – сказала Кори, заметив, что Адам все еще держит его в руках.
– Там лежат документы, которые я хотел бы вам показать.
– Я должна испугаться?
– Нет, если по-прежнему полагаетесь на изобретенную вами иерархию страхов.
– Что вы имеете в виду?
– Однажды вы сказали мне – помните? – что Дэнни не был вором. Вы были абсолютно в этом уверены?
Кори кивнула.
– В Мексике…
– Теперь, когда вы узнали об этом миллионе долларов, вы изменили свое мнение?
– К чему вы это?
Адаму снова захотелось обнять ее.
– Как по-вашему, возможно ли, что ваш муж взорвал самолет?
– Я не могу в это поверить.
– Скажите мне лучше вот что, Кори: в доме есть сейф или какой-нибудь шкаф, где Дэнни хранил свои документы и куда вы не имели доступа?
Адам чувствовал себя мерзко, прекрасно понимая, что вопрос этот причиняет Кори боль.
– Иногда он запирал дверь кабинета, – припомнила Кори.
– А вам это не казалось странным?
– Мне ничего никогда не казалось странным, потому что у Дэнни на все были вполне логичные объяснения. Он говорил, что не хочет, чтобы горничная рылась в столах.
– А теперь?
Кровь прилила к лицу Кори.
– Да, теперь это действительно кажется мне странным.
– Мне очень неприятно вас мучить…
Кори отвела взгляд.
– Тогда почему бы вам просто не рассказать мне, что вы узнали в Хьюстоне?
Адам раскрыл портфель и достал оттуда копию выдержек из отчета об авиакатастрофе и карту, составленную Френчем. Разложив все это на столе, он стал рассказывать Кори о горах, о линии видимости СВЧ, объяснять, как осуществляется связь между кабиной самолета и диспетчерской аэропорта и почему весьма сомнительно, что самолет сам по себе врезался в горы и гораздо вероятнее, что кто-то подложил в него бомбу, которая должна была взорваться в воздухе.
– Кто-то, но не Дэнни, – упрямо возражала Кори.
Адама восхищала ее преданность.
– Я хочу прокрутить вам одну пленку.
– Там что-нибудь ужасное?
Что он мог ответить? Он ничего не сказал. Кори не сводила с него испуганных глаз, когда он доставал из портфеля портативный магнитофон. Он положил его на стол и, взглядом спросив разрешения у Кори, нажал на кнопку «пуск». Адам видел, как напряглась Кори, когда в комнате раздался голос Дэнни Видала – он описывал убийство Мэттью Джонсона. То, как он убил одним выстрелом в висок человека, стоящего на коленях со связанными за спиной руками. Кори побледнела. Адам остановил запись.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Крутите дальше, – прошептала в ответ Кори.
Адам снова нажал на кнопку, и голос Дэнни Видала опять наполнил комнату. Теперь Дэнни рассказывал, как вместе с несколькими помощниками завернул тело в флаг монтанерос, а потом тело перекинули через ограду американского посольства. Это наверняка произвело незабываемое впечатление.
«Мак», – прозвучало на пленке.
Кори и Адам переглянулись, оба понимая, что Дэнни разговаривает с человеком по имени Маккинли Свейзи. Свейзи говорил, что все аргентинцы должны осознать: группировка монтанерос снова включилась в активную борьбу и монтанерос не боятся никакого международного скандала. На этот раз они старались не ради денег, в которых не нуждались после успешного проведения операции с выкупом в шестьдесят миллионов долларов. На этот раз речь шла о гордости и чести, и, конечно же, операция была направлена против этого «самодовольного осла» из посольства, считавшего их не более чем кучкой дикарей.
Адам выключил магнитофон.
– Как к вам попала эта пленка? – спросила Кори.
– Мне ее дали.
– Кто?
– Кори, не надо…
Несколько секунд Кори внимательно изучала его лицо.
– Только человек из хунты мог сделать подобную запись.
– Теперь это уже не имеет значения.
– Все имеет значение, – заспорила Кори. – Потому что неожиданно все вокруг стало делом жизни или смерти.
– Мне передал эту пленку человек, который заботится о вас.
В глазах Кори мелькнуло понимающее выражение.
– Чего только не делают ради любви… – Она снова посмотрела на Адама. – Мне хотелось бы, чтобы меня любили в этой жизни немного меньше.
– Или немного по-другому?
Кори снова оказалась рядом с Адамом и положила голову ему на плечо, а в следующее мгновение он крепко обнял ее.
– Все почти закончено, – ласково сказал он, целуя ее волосы. – Еще нет, – прошептала в ответ Кори.
– По крайней мере с путаницей покончено.
– Найди его, – снова прошептала Кори.
– Я не уверен, что хочу этого, Кори, – просто сказал Адам.
Кори выпрямилась.
– Но ведь это не решение проблемы.
– Я подумал о том, что, наверное, мне лучше отказаться от этого дела.
Кори подняла голову.
– Интересно, что во мне такого, что заставляет мужчин убегать, как только дела начинают идти плохо? – задумчиво произнесла она.
Адам улыбнулся.
– Я не убегаю. Просто подумываю, не пора ли передать расследование в руки другого человека, более объективного.
– Когда вы ведете дело, в котором возможна весьма эффектная развязка, объективность должна лететь ко всем чертям.
– Вы – весьма противоречивая личность, Кориандр Виатт-Видал. Или вы мыслите как ребенок, или вы – одна из самых циничных особ, которых я когда-либо знал в своей жизни.
Кори задумчиво кивнула.
– Я понимаю, это прозвучит по-детски, но все-таки – что будет дальше?
– Абстрактно или реально? – Адам, как мог, старался уклониться от прямого ответа.
– И так и так.
– В реальном мире мы будем ждать, когда Хорхе отдаст вам деньги, а в абстрактном – посмотрим, как вы будете себя чувствовать.
– Интересно… – начала было Кори, но Адам прервал ее.
– Скажите мне одну вещь. Если мы никогда не найдем Дэнни Видала, то вы что, собираетесь провести следующие десять лет так же, как вы провели десять предыдущих?
– Что вы имеете в виду? – О, на самом деле она прекрасно понимала, что он имеет в виду.
– Одна, и не давая себе любить кого-то другого?
– Не забывайте, что Дэнни Видал отец моего ребенка.
С этим трудно было спорить.
– Возможно, я все упрощаю, – сказал Адам, – но, на мой взгляд, ему надо было помнить об этом до того, как смыться и убить при этом троих ни в чем не повинных людей.
– Я все еще не могу в это поверить.
– Он не должен был предавать вас, оставляя в таком положении.
– Я взрослая женщина, Адам, и я сама поставила себя в такое положение. Он не приставлял мне револьвер к виску.
«Пока не приставлял», – подумал Адам, но не стал произносить этого вслух.
За бесконечно долгим днем последовала еще более долгая ночь. И даже та буря эмоций, которую пережили они за последние дни, не могла ни объяснить, ни оправдать того, что произошло в дверях, когда они ждали лифта. Для Адама это означало поворот всей его жизни на сто восемьдесят градусов. Сначала он нежно взял Кори за руку и поцеловал в висок, а затем со вздохом привлек ее к себе и тут же почувствовал ее страстные губы, язык, ее нежные руки. Дыхание его участилось, и он крепко прижал ее к своему сильному, мускулистому телу. Кори буквально потонула в его страстных объятиях.
– Прости меня, – с очень серьезным видом прошептала она, когда губы их наконец разъединились.
– Я люблю тебя, – так же серьезно прошептал он, делая шаг в лифт.
– Прости меня, – сказала еще раз Кори, запирая дверь квартиры.
