Текст книги "Найди свою любовь"

Автор книги: Барбара Виктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Я люблю его, – безо всякого вступления сказала Кори. В словах ее прозвучал вызов, но, кроме того, в них можно было услышать все, что угодно: «помоги мне пережить эту боль», «докажи, что он жив», «докажи, что он умер», «вызволи меня из этой тюрьмы», но никогда не забывай о призраке, стоящем между нами, «иди сюда», «уходи», «оставайся», «исчезни», «займись со мной любовью», «не смей даже пробовать». От Кори шли самые разные сигналы, как от судна, терпящего кораблекрушение в открытом море.

Что мог он сказать?

– Что я могу сказать? – вслух повторил Адам.

– Никакие слова не заставят меня его разлюбить.

– Тогда что же я могу сделать?

– Вы можете сказать мне, что означает этот миллион долларов. – Ее испуганные глаза цвета янтаря были полны боли.

– Это часть большой и сложной проблемы, – сказал Адам, поглаживая пальцем кромку бокала. – Я могу солгать вам, а могу сказать правду. Чего хотите вы?

– Правду.

– Именно этого я и боялся… – Адам смотрел на Кори с необыкновенной нежностью и старался, чтобы голос его звучал как можно мягче. – Помните, тогда, в Мексике, я сказал вам, что у меня появился свидетель, который готов дать показания против вашего мужа?

Кори кивнула, не сводя глаз с Адама. Он молча вынул из нагрудного кармана документы и протянул Кори. Те места, которые ей необходимо было прочитать, Адам пометил желтым фломастером. Это были показания Фернандо Стампы, та их часть, где речь шла о пяти пустых чеках общей суммой на миллион долларов, которые он подписал. Там как раз говорилось о том, как Дэнни Видал предъявил эти чеки к оплате, зная, что они не обеспечены, и в четверг накануне четвертого июля вышел из банка с миллионом долларов наличными. Кори смотрела на бумаги с таким выражением, словно ей давали пощечины. Тем не менее она заставила себя прочитать до конца. А потом перечитать. И еще раз перечитать. Наконец Кори положила бумаги рядом с тарелкой и подняла глаза на Адама.

– Мой муж жив, – абсолютно спокойно произнесла она. – В тот день, покидая банк, он точно знал, что больше не вернется туда.

Пожалуй, ее голос звучал как-то уж слишком спокойно.

– Он спланировал все это с начала до конца, – продолжала она, кивнув головой. Губы ее, тронутые слегка помадой, начали дрожать.

– Совсем не обязательно, – сказал Адам, прекрасно понимая, что, безусловно, лучше покончить с неопределенностью раз и навсегда.

Кори покачала головой.

– Как вы можете говорить это мне, если не верите в это сами? Вы ведь никогда в это не верили – даже до того, как получили вот это. – Кори подняла бумаги. – Вы с самого начала были уверены, что он жив.

– Если я и изменю свое мнение, то только потому, что не хочу видеть, как вы страдаете. Это стало для меня гораздо важнее, чем доказать свою правоту в этом деле.

– Смерть – не мнение, Адам, это состояние.

– Вы очень много для меня значите, Кори.

– А я по какой-то непонятной причине завишу от вас больше, чем от кого-либо другого, – мягко ответила Кори. – Но это не меняет действительности.

– Может быть, в жизни существует несколько уровней действительности…

– Но почему он так поступил? – спросила Кори, выбрав тот уровень, который был для нее наиболее важен.

– Он многим рисковал ради этого миллиона долларов. Очевидно, считал, что это важно для вас.

– В таком случае, он не имел ни малейшего понятия о том, что для меня по-настоящему важно. – Кори взглянула на Адама. – Как же могут два человека быть настолько близки и в то же время не знать друг о друге главного?

– Бывает ведь, что двое не чувствуют себя одинаково близкими, – тихо сказал Адам, протягивая руку через стол, чтобы взять за руку Кори. Теперь, прикоснувшись к ее ладони, он снова вернулся к вопросу о деньгах. – Хорхе сказал, когда привезет деньги?

Кори убрала руку.

– Он сказал, что свяжется со мной.

– Когда?

– Этого он не сказал, но сообщил, что уезжает в Мексику и объявится либо до отъезда, либо сразу по возвращении.

– Я не хочу допрашивать его, пока он не передаст деньги.

– Тогда вам придется увидеться со мной еще раз. Или по крайней мере поговорить по телефону.

Адам покачал головой. Боже, что говорит эта женщина! Как будто для него не было пыткой находиться вдали от нее! Однако сейчас он предпочел не отклоняться от темы разговора.

– Вам приходилось когда-нибудь встречаться с человеком по имени Маккинли Свейзи?

– Нет, не думаю.

– А ваш муж упоминал это имя?

– Я не помню.

Адам полез в карман и достал оттуда фотографию Свейзи.

– Вы узнаете этого человека?

Несколько секунд Кори внимательно изучала снимок.

– Нет, – наконец твердо произнесла она. – Я никогда не видела его раньше. А кто это?

– Он – один из подозреваемых в этом деле, – ответил Адам, убирая фото обратно в карман. – Ваш муж никогда не давал вам повода думать, что он использует деньги «Интер федерейтед» в политических целях?

Наконец прозвучал тот самый вопрос, которого так боялась Кори. В ее жизни всегда было много такого, что она чувствовала, но не имела возможности узнать наверняка. Это началось давно, в Кордове, когда Дэнни бросил ее и уехал в Буэнос-Айрес. Уже тогда она понимала, почему Дэнни пропал из ее жизни вместо того, чтобы пропасть вместе с другими в подвалах Морской инженерной академии. Но когда Кори снова встретила Дэнни в Нью-Йорке, она не удержалась и поверила, что все изменилось и то, что началось тогда в Аргентине, давно закончено. Но что же она знала на самом деле? Вместо того, чтобы ответить Адаму, она сама задала вопрос:

– Вы сказали мне правду обо всем?

Глаза их встретились, несколько секунд оба молчали.

– Нет, – сказал наконец Адам. – Не обо всем. А вы?

– Тоже нет.

– Тогда мы квиты.

– Мне нужно выйти на воздух, – быстро сказала Кори. Она подвинулась к краю банкетки и подхватила свои вещи. Адам не стал просить счет – он просто оставил на столе несколько мятых банкнот – тридцать или сорок долларов. Задержавшись, чтобы забрать документы, оставленные Кори на столе, Адам поспешил догнать ее и взять под руку. Они вместе вышли из ресторана и молча пошли по улице. Адам по-прежнему сжимал руку Кори.

Сейчас между ними существовали только движения – Кори сделалась вдруг словно глухой, внезапно поняв, сколько еще она не знает, и немой от сознания того, что единственный человек, которому она доверяет среди всего этого кошмара, не говорит ей всей правды. Но больше всего Кори пугало то, что, не зная почти ничего, она в то же время знала слишком много. От недобрых предчувствий Кори то прошибал пот, то охватывала дрожь, и она едва сдерживала слезы. Через секунду ей уже приходилось подавлять в себе желание громко рассмеяться тому, что Дэнни жив, но еще через мгновение она вспоминала, что он снова бросил ее, на этот раз даже не сказав ни слова… Кори шла, опираясь на руку Адама, заставляя себя что есть силы не погрузиться с головой в этот кошмар. Путь длиной в три квартала показался Кори самой долгой дорогой в ее жизни.

«Иди, девочка, – говорила она себе. – Если ты дойдешь сейчас до дома, то дойдешь в этой жизни куда угодно». Наконец они оказались перед домом Кори. К двери подошел швейцар.

Кори повернулась к Адаму и хотела что-то сказать, но он ее опередил.

– Вы хотите, чтобы я проводил вас наверх?

Кори молча кивнула. Адам снова взял ее под руку и повел к лифту. Они поднялись на четырнадцатый этаж и оказались в фойе с отделанными шелком стенами, мраморными полами, с огромным зеркалом на стене и бронзовой люстрой над головой. Адам отпустил руку Кори, подождал, когда она отопрет дверь, и вошел вслед за ней в квартиру.

Все произошло мгновенно – еще секунду назад Кори стояла на пороге своего дома в здравом уме и твердой памяти, а через мгновение она уже рыдала вне себя на груди Адама Сингера. Он же просто молча держал ее в своих объятиях, и Кори была благодарна ему за это. Он не бормотал обычную в таких случаях ерунду, которую произносят скорее от неловкости. И только после того, как Кори перестала рыдать и немного отстранилась, хотя и не настолько, чтобы освободиться из объятий Адама, вся жизнь с Дэнни вдруг сделалась ей ясна целиком и полностью. Кори хотела рассказать об этом Адаму в нескольких предложениях, просто чтобы покончить с этим раз и навсегда – и то, как она встретила этого красавца-аргентинца, образованного, эрудированного и обаятельного, и то, как все это было словно одним долгим объятием – с самого начала до самого конца. Вместо этого она выскользнула из объятий Адама и прошла в гостиную. Адам прошел за Кори и сел в кресло напротив. Он очень удивил Кори, когда просто, но решительно произнес:

– Я люблю вас.

Кори испугалась. Нет, она была просто в ужасе.

– Этого не должно было случиться…

– Возможно, это еще одна действительность, с которой нам предстоит справиться…

Кори выдернула несколько ниток из обшивки кресла.

– Я не могу ничего сказать о своих чувствах по поводу этой новой действительности, – сказала она.

– А все-таки о чем мы сейчас говорим? – спросил Адам, улыбаясь едва заметно.

Вопрос был задан в надежде на то, что даже после всего случившегося Кори не потеряла окончательно чувство юмора. Она действительно улыбнулась.

– О моих чувствах к вам, – произнесла Кори тихо и увидела, как напрягся Адам, чтобы расслышать ее слова.

– Тогда почему вы должны что-то объяснять?

– Потому что все это неправильно.

– А что было правильно – влюбиться в Дэнни Видала и жить в этом аду?

– Это совсем другое, – упрямо сказала Кори. – Я замужем за этим человеком.

– Если он мертв, то вы его вдова, а если жив, то последнее, что стоит делать в этой жизни, – оставаться его женой.

– И в том, и в другом случае вам надо бежать сломя голову и от меня, и от всей этой гнусной истории.

– Вы действительно так считаете? – спросил Адам и добавил, когда Кори не ответила: – Завтра я улетаю в Хьюстон.

Кори была почти в панике:

– И сколько же вас не будет?

Она снова увидела на лице Адама выражение заботы и нежности с легкой примесью грустного сожаления.

– До завтрашнего вечера, если только ничего не произойдет. Но я позвоню вам…

Кори терзали противоречивые желания.

– Можно поехать с вами?

Если бы он не так сильно заботился о Кори, это предложение наверняка показалось бы ему заманчивым.

– Будет лучше, если я полечу один, – ответил Адам.

– Когда вы узнаете что-нибудь определенное?

– Возможно, скоро, – сказал он. «А возможно никогда», – подумал про себя.

Кори оставалось только успокоиться и ждать, постараться справиться с смущением и отчаянием. Кори поднялась, чтобы проводить Адама.

– Найдите моего мужа, – тихо сказала она. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы произнести эти слова, и еще больше мужества – чтобы по-прежнему этого хотеть.

Адам понял.

– Постараюсь, – сказал он.

Когда за ним закрылась дверь, Кори осталась одна в крошечной прихожей. Она почувствовала себя одинокой и абсолютно никому не нужной. Она снова оставалась с тем, что у нее было до того, как нашла Дэнни, – или это он тогда нашел ее? Теперь ничего уже нельзя было утверждать точно, все было туманно – мотивы поступков, чувства, причины событий. «Одна, совсем одна. Берите, кто хочет, – думала Кори, медленно бредя в спальню. – Вот только брать уже почти нечего».

16

Адам Сингер прилетел в международный аэропорт Хьюстона коммерческим рейсом. День выдался жаркий. Адам держал в руках портфель, в котором лежали фотографии Дэнни Видала, Хорхе Видала и Фернандо Стампы, они все были взяты из фотоальбома сотрудников «Интер федерейтед». Эти фотографии он собирался показать обслуживающему персоналу частного аэропорта. В портфеле лежала еще распечатка телефонных звонков, сделанных из платного автомата в гостинице аэропорта «Хьюстон хобби» – того самого частного аэропорта, где останавливался на дозаправку «Дассолт-фалкон» в ночь трагедии. В этой распечатке, представленной компанией «Саусвестерн белл», значилось, что третьего июля из гостиницы было сделано несколько звонков по домашнему телефону Дэнни Видала. У Адама было несколько идей относительно того, как разузнать подробности об этих звонках. Видал действительно мог выйти из самолета, пока тот заправляли, дойти до гостиницы и позвонить жене, прежде чем вернуться к самолету. Тогда будущее его ясно – он мертв. Или же кто-то другой сделал эти звонки и, сам того не подозревая, сел на борт самолета, который должен был разбиться над горами близ Акапулько. Однако, если вспомнить о миллионе долларов, логичнее всего было бы предположить, что Видал сам вышел из самолета и позвонил жене, прежде чем исчезнуть навсегда. Кори сказала, что в этот день автоответчик записал несколько звонков, когда звонившие вешали трубку. Одно было очевидно – Хьюстон был последним местом в Соединенных Штатах, где «Дассолт-фалкон» видели целым и невредимым. Другими словами, с момента взлета в Техасе обоим пилотам и тому, кто был третьим на борту самолета, кто бы это ни был, оставалось жить два часа сорок пять минут.

Адам позвонил в «Хобби» Киту Френчу, который дежурил третьего июля, и с удивлением обнаружил, что к тому попали каким-то образом куски оригинала отчета мексиканских властей о происшествии. На основании этого документа и своих собственных выкладок, касавшихся схемы полета и кое-каких временных соответствий, Френч пришел к выводу, что не может принять мексиканскую версию событий, так как в ней слишком много противоречий. Чем дольше он изучал некоторые цифры, тем больше они ему не нравились. Не просто не нравились – он не мог с ними согласиться. Этим, возможно, и объяснялся тот факт, что Федеральное управление авиации в Вашингтоне и Управление авиации при президенте в Мехико сделали совместное заявление, в котором указали причиной катастрофы ошибку пилота. Вскоре после этого все документы были опечатаны без дальнейших объяснений. По иронии судьбы единственной организацией, которая продолжала расследование этого дела, была окружная прокуратура, где работал Адам Сингер. За последнее время им удалось напасть на несколько следов Видала.

Агенты ФБР, вооруженные фотографиями аргентинского банкира, рыскали по всей Америке, допрашивали потенциальных свидетелей, на большинство из которых явно не стоило тратить времени. Правда, попадались истории довольно забавные…

Один из клиентов банка утверждал, будто видел, как Дэнни Видал садился в белый «кадиллак» и просил отвезти его в международный аэропорт «Форт Лодердейл». Клиент этот дошел до того, что утверждал, будто, когда он окликнул Дэнни по имени, тот обернулся и помахал ему в ответ. Другой клиент клялся и божился, что видел Дэнни в темных очках и с бородой в обществе двух блондинок: все трое ели блины в ночной закусочной для водителей грузовиков в Нью-Орлеане в пять часов утра. Но самой сногсшибательной была история о том, как Дэнни видели на Беверли-Хиллз в приемной известного хирурга по пластическим операциям с замотанным бинтами лицом. В этом случае, естественно, дело тщательно расследовали, установили личность пациента, который оказался малоизвестным телевизионным актером, который однажды даже дублировал Рауля Джулиа.

Шагая к конторке, где можно было взять напрокат машину, Адам пытался представить себе мысли Дэнни Видала, его страхи, сомнения и сожаления. Это было не так уж трудно, если учесть, что Адам уже несколько месяцев жил мыслями этого человека. Идя через здание аэропорта, Адам представлял себе, как третьего июля шел по этим же залам Дэнни Видал, смотрел кругом и видел то же самое, что видит сейчас он, Адам.

Здание аэропорта состояло из цепочки кафе, в которых можно было перекусить, а над ними светились неоновые рекламы, предлагавшие практически все, что только может понадобиться преуспевающему человеку.

Последней новинкой была телефонная линия – «Помолись» (надо было только набрать номер 1-900-999-Бог) или, если возникли проблемы в отношениях с противоположным полом, – 1-900-999-любовь, а если надо вылечиться от депрессии – 1-900-999-помощь. Важно было только не перепутать и не набрать 1-900-999-боль, – телефон для тех, кто нуждается в услугах мануального терапевта.

По гладкому полу здания аэропорта ходили почтенные леди с голубыми волосами и распухшими коленками, на тележках важно восседали маленькие собачки, а рядом сидели краснолицые мужчины, прижимавшие к себе сумки с текилой из магазина дьюти-фри. На стенах висели рекламные плакаты, призывавшие отдохнуть в Хуареце, фотографии индейских девушек в коротких юбках и с длинными косами. Девушки радушно приглашали туристов в новый центр отдыха. С других плакатов улыбались блондинки в бикини, стоя рядом с бассейнами около роскошных мотелей и спортивных клубов.

Покупая газету, он думал о Кори, представлял себе ее реакцию на все эти вещи, такие типичные для Америки и такие нетипичные для Нью-Йорка.

Аэропорт «Хьюстон хобби» располагался в одноэтажном здании, отделанном деревянными панелями. Над входом висел плакат, сообщавший, что здесь можно заказать чартерный рейс, взять напрокат самолет или ангар и получить уроки управления самолетом. Припарковав машину, Адам прошел на взлетную полосу. Он представил себе «Дассолт-фалкон» на месте одного из стоявших там самолетов. Потом Адам поднялся по ступенькам и вошел внутрь здания. У одной стены зала приема пассажиров виднелась обшитая пластиком конторка, на которой стоял микрофон и телефон, у другой – обшитый твидом диван и несколько раскладных стульев. Между ними стоял столик, заваленный всевозможными журналами, начиная от «Пентхауса» и «Плейбоя» до «Нэшнл джиогрэфик» и «Нэшнл инквайрер». По середине столика были сложены стопкой журналы по аэронавтике. Адам открыл дверь, ведущую из зала приема в другой зал, где располагались службы аэропорта. Здесь все блестело и сверкало, а запах был такой, как внутри новенького нью-йоркского такси.

Человек средних лет в джинсах, ковбойских сапогах и красной ветровке встал из-за стола, увидев вошедшего Адама. Этот человек был высокого роста со следами оспы на лице и копной белокурых волос на голове. Адам заметил подмышкой у мужчины какие-то бумаги.

– Я – Кит Френч, – представился мужчина, подходя к Адаму. – А вы, должно быть, из окружной прокуратуры.

Адам тоже представился, пожал мужчине руку и пошел за ним к стоящим в углу стульям и низкому столику.

– Здесь всегда так тихо и спокойно? – спросил он, усаживаясь.

– Сейчас плохие времена. Мало кто может позволить себе воспользоваться услугами частного аэропорта – из-за растущих цен на топливо и из-за этих чертовых…

Адам постарался повернуть разговор на интересовавшую его тему, но сначала ему пришлось все-таки выслушать речь о том, как дружен был Френч с помощником пилота «Дассолт-фалкона» и что он переживает аварию как личную трагедию.

Положив портфель на стол, Адам вынул конверт и разложил на столе три фотографии: Дэнни Видала, Хорхе Видала и Фернандо Стампы.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей? – спросил он Френча.

Тот, ни секунды не сомневаясь, показал на фото Дэнни Видала.

– Это он. Это тот парень, который сходил с самолета.

– А как насчет остальных?

Френч покачал головой.

– Нет, их я никогда не видел.

Он еще раз внимательно посмотрел на фотографию Дэнни.

– Насколько я понимаю, вы с ним разговаривали, – продолжал Адам. – Кто начал разговор?

Френч махнул рукой в сторону еще одного столика со стульями, стоявшего в другом конце зала.

– Я сидел вон там и пил кофе со своим приятелем Роем, одним из пилотов. Этот парень спросил меня, не звонили ли ему. Он сказал, что ждет нескольких деловых звонков.

– Ему действительно звонили?

– Нет. Никто не звонил.

– И, если я правильно понял, вы сказали Лакинбиллу, что слышали, как Дэнни Видал сам куда-то звонил?

– Да, он зашел в телефонную будку, но я не слышал разговора, поскольку он закрыл за собой дверь. Я только видел, как он набирает номер, а когда дверь открылась, услышал, как он вешает трубку. В зале было тихо и очень жарко. Когда здесь мало работы, мы выключаем кондиционеры – экономим энергию.

Френч пожал плечами.

– А сколько времени обслуживали самолет? – спросил Дэнни.

– Пожалуй, минут сорок пять.

– И что произошло потом?

– Я видел из этого вот окна, как механик возился с бензозаправкой. Второй пилот был в туалете, а мы с Роем допивали свой кофе. В этот момент тот парень вышел из будки и стал говорить, что у него появились неотложные дела в Хьюстоне.

– Он говорил, что должен остаться в Хьюстоне?

Френч выглядел немного смущенным.

– Вообще-то я стал давить на него в том смысле, что лучше отложить рейс. Дела наши идут не очень хорошо, и я надеялся содрать с него плату за ангар. И даже предложил вполне сносную цену.

– И что он ответил?

– Ничего, потому что как раз в этот момент в зале появился другой парень, кажется, его приятель. Они оба вышли на улицу и разговаривали минут пятнадцать или около того. У меня создалось такое ощущение, что тот, второй, появился, чтобы уладить эти его деловые проблемы. И еще мне показалось, что их встреча была назначена заранее.

Адам записал что-то в свой блокнот.

– Вы можете описать второго мужчину? – спросил он.

– У него не было обеих рук. Вместо них – пара металлических крюков. Высокий, худой, пожалуй, даже тощий, с черными волосами. Лет, наверное, тридцати, хотя трудно сказать точно.

– А потом?

– Видите вон тот микрофон на конторке? – Френч показал в сторону зала для пассажиров. – Я специально поднял его повыше, чтобы можно было слышать телефонный звонок через динамики, когда находишься здесь или даже на улице. Так вот, нам позвонили и сообщили, что другой небольшой самолет хочет совершить вынужденную посадку на наш аэродром и ему понадобятся бензозаправка и механик. И я занялся этим делом…

– А где были все остальные?

– Рой был уже возле самолета вместе с другим пилотом, а пассажир по-прежнему разговаривал с тем, вторым, на взлетной полосе.

– А сколько времени вы разговаривали по телефону?

– Около пяти минут. Потом я никак не мог найти посадочные бланки, так что в общей сложности я был занят минут пятнадцать-двадцать.

– А что за самолет совершил вынужденную посадку, вы не помните?

Френч на секунду задумался.

– Двухмоторная «Сессна».

– У вас сохранились посадочные формы?

– Они в картотеке главного аэропорта.

– А вы смогли бы узнать пилота?

– Я не видел его, только разговаривал с ним по радио.

– Вы не запомнили ничего особенного?

– Только то, что он плохо говорил по-английски.

Сердце так и екнуло в груди Адама.

– С испанским акцентом?

– Нет, не с испанским, скорее со славянским. У него был сильный иностранный акцент, но наверняка не испанский.

– А кто вышел из самолета?

– Никто не выходил.

– И вы не видели, что кто-то поднимался на борт?

– Я вообще мало что видел… – Френч снова смутился.

– Что произошло, когда вы снова оказались снаружи?

– Самолет Роя уже выруливал на взлетную полосу, потом он притормозил, ожидая разрешения на взлет от служб международного аэропорта.

Адам вдруг почувствовал себя таким усталым, словно не просто выслушал рассказ, а прожил все сорок пять минут этой самой остановки для дозаправки, шагая с кандалами на ногах.

– И вы больше не видели того пассажира ни в здании терминала, ни у стоянки?

Френч покачал головой.

– Нет, нигде. Но, чтобы быть честным до конца, скажу, что я и не пытался его увидеть, так как был уверен, что он улетел на том самолете. Ведь иначе самолет бы остался и мне заплатили за ангар.

Адам собрал фотографии, лежавшие на столе.

– Вы упомянули в телефонном разговоре, что у вас есть выдержки из официального отчета о происшествии. Как они у вас оказались?

– Вовсе неважно, как я их получил. Важно другое: все в этих бумагах – полная чушь, от первого до последнего слова.

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Конечно, проще всего объявить случившееся результатом ошибки пилота, особенно после того, как тело его кремировано, свидетельства о смерти подписаны, а все вещественные доказательства испарились удивительно удобным для кого-то образом. – Прежде, чем продолжать, Френч внимательно посмотрел на Адама.

– Как я уже сказал вам по телефону, я не верю ни одному слову в этих бумагах.

Адам наклонился вперед, чтобы лучше видеть разложенную перед Френчем карту.

– Почему бы вам не объяснить мне все подробнее с помощью этой карты?

Френч кивнул и начал:

– Давайте я вам объясню, что я тут сделал. Я взял авиационную карту и провел линию поверхности земли на протяжении всех ста пятидесяти километров отсюда до Акапулько. Потом я изобразил в виде точек схему подлета к месту посадки – вон та линия, похожая на лесенку. Это называется северный воздушный коридор – ничего сложного, это просто схема посадки для пилотов, летящих по приборам.

– А почему вы думаете, что они летели по приборам?

– Ночью все превращается в приборы – собственные глаза тоже. – Френч снова вернулся к карте. – То есть пилот четко придерживался этого курса, он действовал по указаниям компьютера и летел прямо по этой лесенке. – Френч провел пальцем по линии, состоявшей из точек. – А вот эта лесенка, конечно же, проходит над вершинами гор, окружающих Акапулько. – Френч положил руку на лежавший на столе конверт. – Вот здесь находится копия отчета об аварии, которая доказывает мою точку зрения. Поэтому я и начертил эту карту.

– Могу я сделать с этого копии?

– Я сам собирался отдать вам этот чертеж. Копии уже сняты.

– Замечательно.

Френч потер подбородок.

– Но сначала я должен объяснить, как работает радио в кабине. Или вы уже знаете?

– Даже предположив, что я ровным счетом ничего не знаю, вы будете обо мне гораздо лучшего мнения, чем я того заслуживаю, – пошутил Адам.

– В двух словах дело обстоит так. У каждого СВЧ-передатчика есть так называемая линия видимости. Это означает, что вы можете слышать его только тогда, когда видите. Так вот, в двадцати девяти милях от Акапулько есть место, где самолетам запрещено лететь ниже тринадцати тысяч футов – «мертвая зона».

– И кто же им запрещает? – перебил Адам.

– Служба безопасности полетов. – Френч перевернул карту так, чтобы Адаму был лучше виден правый верхний угол. – В копии, которая лежит в этом конверте, сказано, что пилот выходил на связь с Мехико, находясь на высоте четырнадцать тысяч футов в тридцати пяти милях.

– И где же начинаются накладки?

– Именно здесь, на высоте четырнадцать тысяч.

– Но мне казалось, что самолет был в пределах зоны радиовидимости?

– Так и должно было быть, но только авторы этой мистификации забыли об одной маленькой подробности – о горах. – Френч улыбнулся. – Они загораживали радиомачту.

– А если самолет был вне пределов видимости, то, соответственно, не мог выйти на связь, – закончил за него Адам. – А как насчет ошибки пилота?

– Именно в это мексиканцы пытаются заставить всех поверить, и именно это звучит абсолютно бессмысленно. У них получается, что весь полет якобы проходил ниже линии видимости СВЧ-передатчиков, кроме точки последнего выхода на связь. Выход этот якобы состоялся в семидесяти пяти милях от Акапулько на высоте тридцать пять тысяч метров.

– Это действительно был последний выход на связь?

– Вопрос спорный. Мексиканцы пытаются доказать, что пилот неправильно прочитал показания альтиметра и сообщил, что он находится в тридцати пяти милях от Акапулько на высоте четырнадцать футов, а не в семидесяти пяти милях на высоте тридцать пять тысяч – и в этом якобы была его ошибка.

– И все-таки, какова возможность ошибки пилота?

– Настолько небольшая, что о ней можно не говорить вообще.

– Почему?

Френч снова принялся объяснять:

– Над Мехико есть так называемая зона усиленного контроля. Там особенно плотное движение самолетов. И любой самолет, пролетающий над этим местом, обязан выходить на связь с диспетчерской службой аэропорта каждые несколько минут. Так что в этом месте самолет находился под пристальным наблюдением авиадиспетчеров аэропорта Мехико. – Френч снова склонился над картой. – Следите за мной. Самолет дает о себе знать каждые несколько минут, пока находится над Мехико. К тому моменту он уже в ста двадцати милях от Акапулько. Это двадцать пять минут полета.

Адам начал медленно кивать. Постепенно в голове его вырисовывалась картина того, что пытался объяснить Френч.

– Продолжайте, – лишь попросил Адам.

– Мексиканцы пытаются заставить всех поверить в то, что, доложив абсолютно точно о времени полета над Мехико, пилот сделал затем чудовищную ошибку и вместо того, чтобы сказать, что находится в семидесяти пяти милях от Акапулько, сказал, что находится всего в тридцати пяти. А это означает разницу примерно в восемь минут полета и пятидесятипроцентную ошибку по сравнению с координатами последнего местоположения самолета, зафиксированного в зоне усиленного контроля. – Френч медленно покачал головой. – Если бы пилот только что пересек океан и Мехико был первым пунктом, где он объявился после этого, я бы мог допустить подобную ошибку. Но не после того, как он докладывал свои координаты каждые несколько минут.

– Ошибка в сорок пять миль, – медленно произнес Адам, пристально глядя на собеседника.

– Он не мог сделать ничего подобного. А если бы самолет сбился с курса, кто-нибудь заметил бы это раньше, еще когда он летел над Мехико. А это означает, что кто-то фальсифицировал данные.

– А сколько человек имеют возможность подменить информацию в подобных документах? – спросил Адам.

– Это зависит от многого, – ответил Френч. – Тот, кто имеет право запрашивать любую информацию о случившемся уже после всего. Видите ли, ребята, сидящие за контрольными пультами, имеют дело с таким количеством рейсов, что они просто не в состоянии запомнить полет небольшого частного самолета…

– Даже если он разбился?

– Это возможно только в том случае, если кто-то из них подтасовывал данные… А если это сделал до них кто-то другой, обеспечивающий прикрытие, то они никогда об этом не узнают.

Адам немного подумал и снова вернулся к чертежам.

– Давайте снова поговорим об аварии… Меня кое-что смущает относительно того места, или, вернее, того, что мексиканцы считают местом катастрофы.

– Продолжайте, где же, по-вашему, место катастрофы?

– На высоте семи тысяч шестисот футов, – ответил Адам.

– Или же на сорок пять миль дальше.

– Действительно, – согласился Адам. – Так каким образом, по-вашему, самолет мог врезаться в гору в этом месте?

Френч снова склонился над чертежом.

– Посмотрите сюда, – сказал он. – Допустим, я готов поверить в то, что утверждают мексиканцы. Самолет последний раз был зарегистрирован в тридцати пяти милях от Акапулько. Допустим, я готов даже закрыть глаза на то, что горы закрывали линию прямой видимости. Может, там есть неровности рельефа, которые позволили самолету спуститься ниже и выйти на связь.