Текст книги "Обманутая"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
6
Ресторанов в академических городках Новой Англии хоть пруд пруди, особенно классных, с изощренными названиями и хитро составленными меню, включающими крылышки цыплят, салаты и горячие блюда. Все это было в меню «Вишен», но еще у Лауры был свой конек. Она испытывала пристрастие к фруктам, которые использовала как в качестве гарнира, так и в виде ингредиентов разных блюд. В какой-нибудь из дней обед мог состоять из холодного вишневого супа, утки, фаршированной вишнями, и вишневого торта. Не то чтобы Лаура настаивала на этом. Вишни были ее фирменным знаком, однако он не означал отказа от всего остального.
Именно это она говорила своему персоналу, аккуратность, художественность оформления и изящество обслуживания которого заставляли клиентов снова и снова возвращаться в ее ресторан. Что касается Лауры, то, постоянно окруженная вкуснейшими блюдами, она почти ничего не ела здесь. Однако когда она входила в ресторан, стояла в фойе или пробиралась между столиками, здороваясь со знакомыми, то неизменно испытывала чувство гордости.
Оформление ресторана лишь усиливало эту гордость. Несмотря на то что он располагался в старом каменном здании, стоявшем в окружении таких же мрачных и темных домов, Лаура умудрилась создать светлую и праздничную атмосферу, сняв перегородки, увеличив окна, установив рассеянный свет и покрасив все в белый цвет. Она украсила помещение разнообразными растениями – пышными, зелеными, живыми, требовавшими большого ухода, но стоившими этого. Решетчатые арки отделяли один зал от другого, стойка бара была сделана из натурального дуба, вдоль нее стояли высокие табуреты, а фужеры всевозможных размеров и форм и импортный фарфор выглядели просто как произведения искусства. Столешницы были фанерованы светлым дубом и инкрустированы стеклом, но главным украшением интерьера были кресла. Традиционные плетеные кресла, сиденья которых были выкрашены в сочные зеленые и красные тона, перемежались с изящными креслами с веерообразными спинками.
В ресторане имелся и воплощавший Лаурино представление о роскоши альковный столик для поздних завтраков с друзьями, за которым все восседали на павлиньих тронах, укрытые от остального мира роскошными каскадами шведского плюща.
Здесь они встречались по вторникам. Это было еще в то время, когда ресторан не был открыт для широкой публики, и Лаура обсуждала деловые вопросы с Дафной, Элизой и Ди Энн. По крайней мере, так считалось, хотя обычно их разговор перескакивал с французского маникюра Ди Энн на день рождения дочери Элизы или дело Дафны о нападении с целью убийства. Иона специально приходил пораньше, чтобы приготовить им завтрак, иногда проверяя на них новый рецепт, а иногда предлагая старые проверенные блюда – печеные яйца бри, оладьи из отрубей с ветчиной и тому подобное. Потом разговор заходил о новых льняных ковриках, которые собиралась заказать Лаура, или о праздничном анонсе, посланном Элизой в газеты, или о разрешении на стоянку, которого пыталась добиться от города Дафна, или о том, как поступать Ди Энн с пьяными посетителями; и когда они расставались, у Лауры всегда оставалось в душе теплое чувство защищенности.
Она многое бы отдала, чтобы испытать хотя бы крупицу этого чувства, когда приехала в «Вишни» утром в четверг. Она дрожала и чувствовала себя промерзшей до костей. О Джеффе так и не было никаких новостей.
Вернувшись от Лидии, она два часа беседовала по телефону – сначала с полицией, потом с Дафной, потом с Дэвидом, потом с оператором местного телеграфа, потом с друзьями, звонившими сообщить, что они видели статью в печати и готовы оказать любую помощь. Но никто из них не видел и ничего не слышал о Джеффе.
К половине одиннадцатого она закончила со звонками, ощущая полную беспомощность, надела зеленый свитер и легинсы, подрумянила бледные щеки, энергично расчесала волосы и отправилась в «Вишни». Она сомневалась в том, что сможет быть полезной, но по меньшей мере своим появлением она должна была оказать моральную поддержку персоналу, который недоумевал, как повлияет исчезновение Джеффа на дела и саму Лауру.
Она вошла через заднюю дверь прямо на сияющую чистотой и благоухающую свежеиспеченным хлебом кухню, где работало четверо человек под руководством ее шеф-повара Ионы.
– Привет, ребята, – бодро промолвила Лаура, но выражение ее лица – полуулыбка, полугримаса – безошибочно говорило, что обычная работа не будет такой уж простой.
Ее мгновенно окружили встревоженные сотрудники.
– Привет, Лаура.
– Как ты?
– Невозможно поверить, что это случилось на самом деле!
– Если мы можем чем-нибудь помочь…
Она подняла руку, чтобы остановить галдеж.
– Спасибо. Со мной все в порядке, – тихо промолвила она, улыбнувшись уже более искренне, хотя и устало.
– Есть какие-нибудь новости?
– Пока нет.
– И никаких намеков?
– Пока нет.
– Они найдут его.
– Я тоже уверена, что найдут.
– Ты ела?
Когда Лаура покачала головой, Анни, задавшая вопрос и занимавшаяся выпечкой, протянула руку к подносу и подала Лауре теплый круассан.
– За счет ресторана, – улыбнулась она.
Лаура взяла круассан, откусила кусочек и закатила глаза.
– Я понимаю, что тебе не хочется есть, – понимающе откликнулась Анни.
Анни было двадцать с небольшим, как и большинству кухонного персонала Лауры. Как и все остальные, она надеялась со временем перебраться в лучшие кухни Бостона, Нью-Йорка, а возможно, даже Парижа. А пока училась ремеслу под руководством Ионы, который в свои двадцать восемь лет не только имел диплом кулинарного института, но и отработал уже три года в Квебеке в качестве помощника шеф-повара. Он был строгим учителем, но результаты говорили сами за себя. Работа в «Вишнях» давала определенный статус. Лаура знала, что если Анни соберется уйти, то сделает это не от скуки или неудовлетворенности.
– Я поем, – заверила ее Лаура. Заметив, что Иона отделился от остальных и направился к двери в зал, Лаура присоединилась к нему.
– С тобой все в порядке? – спросил Иона так нежно, что будь это кто-нибудь другой, Лаура не преминула бы обнять его. Но Иона не любил сентиментальностей. Он был настоящим мужчиной, всегда державшимся несколько отстраненно. Среднего роста, узкобедрый и широкоплечий, с серыми глазами и густыми светлыми волосами, он сдержанно, без лишних слов и движений творил чудеса на кухне. Лаура была счастлива, что он работал у нее.
– Со мной все прекрасно.
– У тебя усталый вид.
– Я действительно устала.
– Как дома?
– Напряженно. – Лаура откусила еще кусочек круассана. – Все по-прежнему и в то же время все иначе. Скотт возвращается сегодня вечером. Пробудет выходные и вернется обратно, если ничего не случится до понедельника.
– Дебра прилично себя ведет?
Лаура улыбнулась: Дебра обожала Иону, и это выражалось в том, что она вела себя с ним нагло и вызывающе, пытаясь выглядеть взрослой и независимой.
– Дебра есть Дебра. Она очень расстроена и понимает не больше, чем я. – Она отломила от круассана еще кусочек и положила в рот.
– Эта статейка в газете довольно интересна. О’Нил хорошо потрудился. Чем ты его разозлила?
– Мне не понравились некоторые его вопросы, и я дала ему это понять. – Лаура кинула взгляд в зал, где Ди Энн проверяла накрытые столы – сногсшибательная, сексапильная Ди Энн, чье умение разбираться в мужчинах уступало лишь ее тонкому художественному чутью.
– Ты действительно так думаешь о деле, как он изложил его?
Лаура посмотрела на Иону. Если она на самом деле хотела поддержать моральный дух коллектива, то главным для нее было сейчас убедить Иону.
– Да. Все будет как всегда. Исчезновение Джеффа никак не отразится на делах ресторана. Он не имел никакого отношения к его ежедневной работе.
– Он вообще не имел к нему никакого отношения, – заметил Иона с таким лукавством, что Лаура отпрянула.
– Он вкладывал в него деньги, – защищая Джеффа, заметила Лаура.
– Возможно, но к настоящему моменту ресторан уже сам дает доход.
– Да, но надо платить по закладной за здание и отдавать ссуду за ремонт. Но мы сводим концы с концами. – Она положила в рот еще кусочек круассана.
– Всех надо оценивать по заслугам, – промолвил Иона. – За делом стоишь только ты. Ты с нуля начала дело по выездному обслуживанию мероприятий, и ты организовала ресторан. Ты нашла здание, ты выбрала для него оформление, ты подобрала персонал. Эго в полном смысле твое детище.
– Я не могла бы этого сделать без Джеффа.
– Конечно могла бы. Ты сильная женщина. Ты прекрасно можешь со всем управляться, – подмигнул он. – Это вотум доверия, мама. – И губы его раздвинулись в ослепительной улыбке.
– Берегись этих улыбочек, – крикнула Ди Энн с противоположного конца зала, направляясь к ним. – Это улыбочки убийцы. Они ослепляют тебя, а когда ты уже не видишь леса за деревьями, приканчивают.
– Приканчивают? – повторила Лаура и перевела взгляд на Иону, улыбка которого стала теперь ленивой.
– Что касается меня, то я не возражаю, – продолжала Ди Энн, становясь между ними. – Когда я встречаю убийц с такой попкой, – и она похлопала имевшуюся в виду часть тела, – я готова, чтобы меня приканчивали каждый день. – Иона перевел на нее скучающий взгляд и невозмутимо двинулся прочь.
– Ну как ты? – спросила Ди Энн, обняв Лауру, когда Иона удалился.
– В подвешенном состоянии.
– Они найдут его.
– Господи, я надеюсь.
– Я уверена. Джефф слишком домашний человек, чтобы исчезнуть надолго. Ему будет не хватать тебя. Он вернется, вот увидишь.
Лаура отстранилась, чтобы посмотреть на Ди Энн.
– Если только он не уехал по собственному желанию, – сдержанным голосом произнесла она, – тогда неважно, сможет он обходиться без меня или нет. Не знаю, но почему-то некоторые считают, что он просто сбежал.
– Я так не считаю. Джефф действительно домашний человек. Ему нравится здесь, потому что здесь все привычно. Он сидит за стойкой бара, любуясь, как ты расхаживаешь туда-сюда, и заказывает всегда одни и те же любимые напитки. Можно не сомневаться, что он будет стараться вернуться. – Ди Энн нахмурилась: – А ты что думаешь, Лаура? Его нет уже полтора дня. Как ты считаешь, где он?
Лаура не переставая размышляла об этом все полтора дня. Но теперь, бесцельно бродя по залу с круассаном в руке, она чувствовала, что уже отказывается что-либо понимать.
– Не знаю. Не думаю, чтобы он попал в аварию. Мы бы уже об этом знали. Полиция проверила все дороги и больницы – и никаких результатов.
– Они все еще планируют прочесывать дно озера? – спросила Ди Энн, следуя за Лаурой.
– Ты тоже читала статью Даггана О’Нила? – искоса посмотрела на нее Лаура.
– Ее читали все.
– Ну так он ошибается. Или намеренно лжет. Полиция не собирается прочесывать озеро. Он спросил их, стали бы они это делать, если бы на то появились веские причины, и они ответили, что стали бы. Но пока у них нет на то никаких оснований. К половине десятого утра они осмотрели каждый дюйм побережья и не обнаружили ни единого следа, который напоминал бы отпечаток шин «порше». – Дойдя до одного из альковов, Лаура поднялась на ступеньку и опустилась в кресло. – Существует еще вероятность, что он потерял сознание, очнулся с амнезией и теперь едет только одному Богу известно куда. Но рано или поздно ему придется остановиться у заправочной станции, и тогда он взглянет на свою кредитную карточку или увидит свое имя и адрес в правах.
Ди Энн села в соседнее кресло.
– А что, если его ограбили? Забрали все документы? Тогда, если у него амнезия, он не будет знать, куда деваться. Его могли связать, закинуть на заднее сиденье и увезти за пределы округа, даже за пределы штата, куда-нибудь на Средний Запад. Его могли выбросить где-нибудь на пустынной дороге среди пшеничных полей Висконсина.
– В разгар зимы, – сухо добавила Лаура. – Большое спасибо, Ди. – Она отломила кусок круассана и уронила его в тарелку вместе с тем, что оставалось у нее в руках.
– Зима не зима, но, если на дороге, его найдут. Его найдут, Лаура.
Лаура кивнула. Ей ничего не оставалось, как верить в это. Даже если он уехал по собственному желанию, чему она отказывалась верить, несмотря на рассказ Лидии об этом взгляде, его все равно найдут.
– А пока мы будем работать как всегда, – проговорила она, трогая черенок ложки, на котором маленькими квадратными буквами было выгравировано «Вишни».
– Ты будешь здесь или дома?
– Не знаю. – Лаура проткнула круассан ложкой. – Наверное, то здесь, то там. – В глубине души она страшно хотела пойти на кухню и включиться в работу, готовя блюда для сегодняшнего выездного обслуживания. Но с другой стороны, она уже волновалась, не звонил ли кто домой, хотя уехала всего полчаса назад. – Скотт возвращается. Мне нужно побыть с ним. Но я хочу, чтобы здесь знали, что все в порядке. – Отложив ложку, она принялась крошить круассан.
– Люди станут болтать, – тихо проговорила Ди Энн.
– Знаю. – Лаура методично отрывала от круассана кусок за куском.
– Будут приходить сюда, выпивать пару стаканов вина и обсуждать Джеффа за салатами.
– Ага. – Лаура сосредоточенно продолжала крошить круассан.
– Если меня будут спрашивать, что я должна говорить?
Лаура злобно улыбнулась и оторвала еще кусок.
– Можешь пичкать их своей историей о пшеничных полях Висконсина.
– Я серьезно. – Ди Энн положила ладонь на руку Лауры, чтобы остановить ее расправу над круассаном.
– Поступай как знаешь, – судорожно вздохнула Лаура. – Я доверяю тебе.
И она действительно ей доверяла. Они познакомились восемь лет назад, когда Ди Энн, прочитав объявление в газете, пришла помогать Лауре в выездном обслуживании мероприятий. В кулинарии она не слишком разбиралась, зато сразу стало ясно, что в общении с людьми она просто волшебница. Хорошо сложенная, с песочной гривой вьющихся волос, свежей кожей скорее двадцатишестилетней, чем тридцатишестилетней женщины, она была привлекательна и естественно превратилась в метрдотеля ресторана. Она была скромна, дружелюбна, хорошо запоминала имена, лица и излюбленные напитки постоянных посетителей, прекрасно ладила не только с мужчинами, но и с женщинами. К тому же она была тактична. Она знала, что нельзя сажать главу исторического факультета из Амхерста рядом с главой аналогичного факультета колледжа Смита после жаркой борьбы, которую те вели за присуждение гранта. Политическая жизнь била ключом в западном Массачусетсе, и Ди Энн Кирхем следила за событиями.
Да, Лаура доверяла ей. Ди Энн прекрасно справлялась с руководством рестораном в ее отсутствие.
– Пожалуй, я спущусь вниз, – промолвила Лаура, непрестанно испытывая потребность в движении. – Какой кошмар, – добавила она, бросив взгляд на растерзанный круассан.
– Ничего страшного, – ответила Ди Энн и протянула ей красную салфетку, сложенную веером. – Вытри руки. Это тесто.
Лаура обтерла пальцы и взглянула на часы. Они показывали четверть двенадцатого. Ресторан открывался в половине.
– Столы к ленчу накрыты? – Пока они беседовали, подошли две официантки.
– К ленчу все готово. Иди. Я управлюсь здесь.
Лаура благодарно улыбнулась. Если не считать того, что она постоянно испытывала необходимость двигаться, на самом деле она была совершенно не готова к общению с посетителями. Слишком со многими из них она была знакома, и Ди Энн права: все они будут задавать вопросы. У нее нет сил отвечать на них. Пока ей просто даже нечего ответить.
Поэтому она снова вернулась на кухню и спустилась вниз. Там ее приветствовали повара выездных бригад. Все они тоже уже читали статью, и, перед тем как вернуться к своей работе, каждый высказал Лауре слова одобрения.
Взяв с полки передник, Лаура присоединилась к ним и на какое-то время полностью погрузилась в резку, рубку, фаршировку и разделку продуктов. Из приемника на стене звучал мягкий рок, который, сочетаясь с отрывочными разговорами, создавал приятную атмосферу. Однако мысли Лауры неизбежно возвращались к Джеффу. Когда она во второй раз обнаружила, что нарезает воздух, а не гриб, она уронила нож и промокнула рукой выступившие над губой капли пота. Она вздохнула, взяла нож и вновь принялась было за работу, но уже через несколько минут заметила, как сильно у нее дрожат руки.
Предоставив заниматься резкой другим, она принялась упаковывать в пластиковые контейнеры закуски. Через полчаса, ощутив спазмы в желудке, который сжимался и разжимался как кулак, она сняла передник, попрощалась и вернулась домой. Затаив дыхание, она открыла дверь гаража, чтобы поставить машину, – но «порше» внутри не было, да и дом был таким же пустым, каким она его оставила.
Правда, на автоответчике ее ждали три сообщения. Со вспышкой надежды она нажала кнопку. После сигнала включения последовала первая информация: «Дезинфекционная фирма „Гренди“. Мы будем у вас между восьмью и десятью утра в понедельник для ежеквартальной дезинфекции. Если вас не устраивает время, перезвоните». Мужской голос назвал номер телефона. Лаура сделала пометку в календаре и, закусив губу, стала ждать следующего сообщения.
Автоответчик снова загудел. «Здравствуйте, миссис Фрай, – раздался бодрый женский голос. – Это Диана из дамского магазина. Свитер, который вы заказывали, только что прибыл из Уэльса. Можете забрать его в любое удобное для вас время». Как ей и обещали, выполнение заказа заняло ровно три месяца. Лаура записала, чтобы не забыть, и, затаив дыхание, включила третье сообщение. Когда раздался голос Мадди, она с яростью выдохнула.
«Ты знаешь мою ненависть к автоответчикам, Лаура, но это важно. Мой телефон разрывается от звонков в связи со статьей в «Сан». Неужели было так необходимо с ним разговаривать? Утверждение, что ты волнуешься о муже, но при этом в состоянии продолжать работать, рисует тебя абсолютно бессердечной и черствой. Джеффри выглядит цинично расчетливым дельцом, существующим между домом, рестораном и машиной. И что это за дом в Холиоке? Ты ничего мне о нем не говорила. Может, ты еще что-нибудь скрывала от меня? Я хотела бы знать, что происходит, чтобы давать интеллигентные пояснения окружающим. Я буду в своем кабинете между половиной двенадцатого и четвертью первого. Позвони мне туда». Раздался гудок, и автоответчик отключился.
Лаура опустилась на табурет и обхватила голову руками. Да, пусть приходит дезинфектор. Да, она заберет заказанный свитер. Нет, она не станет звонить Мадди. Она превратилась в развалину. Она нуждается в утешении. А на это Мадди неспособна.
Скотт приехал в шесть. Он прилетел в Брэдли Филд, и там его встретила незнакомая Лауре девушка, некая Келли, с которой, по его словам, он встречался летом. Вероятно, он поддерживал с ней связь, и хотя при других обстоятельствах Лаура не преминула бы пригласить ее в дом, на сей раз она была счастлива, когда красный «шеви» девушки выехал за ворота. Она хотела остаться наедине со Скоттом, хотела посвятить его во все происшедшее, поговорить с ним о Джеффе.
Она надеялась, что у Скотта в силу его близости с отцом есть какие-либо соображения относительно случившегося. Но она заблуждалась – у Скотта не было ни малейшего представления об этом.
– А когда вы ездили с ним в Бостон на игры, о чем вы разговаривали?
– О бейсболе, – ответил Скотт. Он лежал на кровати, как это делал всегда, возвращаясь домой из школы. На стенах висели флаги, полки были уставлены призами и другими памятными вещицами школьных дней, которые сложились для него очень счастливо. Лаура знала, что и в колледже ему хорошо, но там он уже не был таким героем, как в школе. Какая разница, что, с точки зрения Лауры, широкие плечи и однодневная щетина придавали ему неотразимый вид. В глазах тысяч других студентов Пенна он выглядел мелкой рыбешкой. Ему пришлось привыкать к этому в течение почти целого года, но, когда в мае он возвратился домой со значком члена братства и вполне приличными оценками, к нему вернулось чувство достоинства.
Лаура была уверена, что Джефф вел искренние разговоры с уже повзрослевшим Скоттом.
– Нужели твой отец никогда не разговаривал с тобой о работе?
– Нет. Он хотел забыть о ней. Поэтому-то он так и любил бейсбол. Это было своеобразным бегством. Я думаю, если папа о чем и мечтал, так это о том, чтобы стать профессиональным бейсболистом.
– Ты серьезно? – изумленно переспросила Лаура.
– Конечно.
Ей пришли на память слова Лидии о том, что Джефф всегда был вторым. Кристиан не был профессиональным бейсболистом, но играл за университетскую команду в колледже. Пять лет спустя, занимаясь в другом колледже, Джефф не попал в команду. Вместо этого он женился на Лауре.
– Он когда-нибудь говорил тебе об этом?
– Нет. Но в этом можно не сомневаться, если посмотреть, как он следит за игрой, поддерживает игроков, критикует тренеров. Но, черт, мама, это ведь только мечты. Все о чем-нибудь мечтают.
Лаура понимала это. И все же что-то тревожило ее. Сидя боком у стола, она оперлась на него локтями.
– Ты думаешь, ему не нравилась его работа?
– Почему, он к ней прекрасно относился.
– Настолько прекрасно, что хотел видеть тебя своим коллегой? – поддела его Лаура.
– Он понимал, что из этого ничего не получится, – скорчил физиономию Скотт. – У меня всегда были нелады с математикой. Я никогда бы не смог заниматься тем, что делает он. К тому же он знает о моем желании стать адвокатом.
Эта идея появилась летом, после того как Скотт поработал в Обществе правовой помощи, до этого же он попеременно собирался стать архитектором, психиатром и банкиром-инвестором.
– До сих пор хочешь?
– Прокурором, пожалуй. Правда будет здорово, если мне когда-нибудь удастся выиграть дело у Дафны?
– Я бы не хотела, чтобы ты с ней оказался по разные стороны барьера. Она – сильный адвокат.
– Говорят, да. Тогда, может, я начну работать в прокуратуре, а потом перключусь на защиту, открою собственную фирму и возьму Дафну к себе, когда коллеги сочтут ее слишком старой.
– Дафну слишком старой? Не горячись. Она переживет всех своих партнеров.
– Но она столько работает. Ей надо больше развлекаться.
Лаура устало посмотрела на него, и он добавил:
– Ты всегда пытаешься ее устроить. Но если бы она захотела познакомиться с кем-нибудь помоложе себя, у меня есть такой человек на примете.
– Кто?
– Алекс.
– Твой приятель, которого ты приглашал на день Благодарения?
– Он считает, что Дафна сухая.
– Скотт, Алексу нет еще и двадцати одного года. А Дафне почти сорок.
– Как и тебе, но ребята считают, что ты классно выглядишь. Будь я на месте папы, я бы поспешил назад, пока никто ничего не предпринял.
Легкая шутка сына ненадолго исправила настроение Лауре.
– Сейчас это неуместно, Скотт.
– Я же шучу.
– Зачем ты такое говоришь? С чего это тебе приходит такое в голову? Мы верны друг другу. Я не смотрю на других мужчин, и твой отец не заглядывается на женщин.
– Заглядывается.
– Нет.
– Мама, я свидетель того, что он смотрит на других женщин. Он не слепой. Он встречает на улице красотку и оглядывается. Неужели ты считаешь, что только я жду летнего приложения с фасонами купальников? Он нормальный человек. И он – мужчина.
– Но он верный мужчина.
– Да, не донжуан.
– Что это значит?
– Это значит, что он не романтик.
Лаура не стала принимать это критическое замечание близко к сердцу. Скотт наслаждался, порицая взрослых. Принижение отца было одним из способов самоутверждения. Но сдержаться ей не удалось.
– Конечно же романтик.
– Что же он такого романтического сделал за последние полгода? – поинтересовался Скотт, закладывая руки за голову.
– Он прислал мне цветы в июле на мой день рождения.
– Да, сделал заказ по телефону, на что потребовалось не больше трех минут, – возразил Скотт. – Я не считаю это романтикой.
Лаура вспомнила тюльпаны на кухонном столе Лидии и то, как она удивилась, что Джефф сам их принес.
– Важно внимание. А как насчет кольца, которое он подарил мне на годовщину нашей свадьбы?
– Ты его нашла, когда вы с папой были в Северо-Восточной Гавани, и влюбилась в него. А папа счел тогда, что оно слишком дорого стоит.
– Что оно слишком необычно, – поправила Лаура. – Он счел его слишком необычным. – Кольцо было очень красивым – чеканное золото, переплетенное серебряными нитями, со смещенным от центра грушевидным сапфиром. – Он привык к более традиционным вещам, но купил его. Он позвонил в магазин, после того как мы вернулись домой, и договорился, чтобы его прислали. Если это не называется романтичным, то уж не знаю, что ты имеешь в виду.
– Это материальная вещь, мам. А как насчет того, что действительно требует времени, сил, фантазии?
– Например? – спросила Лаура. Ей хотелось понять, что имеет в виду ее девятнадцатилетний сын.
– Например, сделать тебе сюрприз и отправиться с тобой в Париж. Или подать тебе завтрак в постель, поставив на поднос розу. Или нанять лимузин с шофером и заниматься с тобой любовью на заднем сиденье, пока он мчится по Беркширу.
– Я потрясена, – откликнулась Лаура, приподняв брови. – Где ты этого набрался, Скотт?
У него хватило совести покраснеть, но он не собирался отступать.
– Женщинам нравятся романтические поступки. И какими бы современными ни были девочки в школе, им нравится, когда им дарят сборник стихов с каким-нибудь приятным посвящением на титульном листе.
– И ты это делаешь?
– Конечно.
– Я действительно потрясена.
– Конечно, потому что ты сама такая же. Именно ты всегда делаешь настоящие праздники из дня Валентина, дней рождения или Рождества. Папа просто присутствует.
Ноготь Лауры зацепился за шероховатость на спинке стула.
– Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло? – тихо спросила она.
– Нет, – пожал плечами Скотт. – Но ты идеализируешь его, мам, а он не был идеалом.
– Он не является идеалом. Твой отец не исчез. Он вернется. – Она старалась придать уверенности своему голосу, но он теперь звучал не так убежденно, как прежде. Джеффа не было уже два дня. И если бы с ним произошел несчастный случай или он потерял память, его бы уже нашли. У него не было врагов, которые желали бы ему зла, а если он подвергся нападению неизвестных лиц, «порше» непременно кто-нибудь уже заметил.
Поэтому как бы она ни противилась, когда об этом упоминали другие, сколь бы болезненной ни была для нее эта мысль, она вынуждена допустить, что Джефф по собственной воле исчез из города во вторник вечером.
– Скотт?
– М-мм?
– Как ты думаешь… – Она умолкла, но потом заставила себя договорить, пока силы не оставили ее: – Как ты думаешь, возможно, чтобы твой отец хотел уехать? Как ты думаешь, он нуждался в переменах?
– Если так, значит, он сумасшедший.
– Как ты добр, – печально улыбнулась Лаура.
– Я действительно так считаю, – искренне подтвердил Скотт.
– Я очень ценю это, но я действительно хотела бы знать, что ты думаешь о своем отце. Ты мужчина, еще очень юный, но все же мужчина. Ты имеешь право голоса. Не дай Бог, ты можешь пойти на войну. Ты можешь заниматься любовью с женщиной. – Когда Скотт попытался возразить, она вытянула руку и мягко оборвала его: – Это нормально. Я бы стала беспокоиться, будь это не так. Ты достаточно взрослый. Если бы ты не хотел ставить меня в известность о своей сексуальной активности, то не оставил бы коробку с презервативами в ящике с нижним бельем, когда уезжал в школу прошлой осенью. Ты ведь знал, что я буду складывать туда чистое белье после стирки. Но мы отклонились в сторону. Так вот, я хочу знать твое мнение как мужчины о другом мужчине, – мог он уехать по собственной воле?
Скотт ответил не сразу.
– Как я могу смотреть на него просто как на другого мужчину? Он мой отец, а ты моя мать. Я знаю, что у многих моих друзей родители разводились, но лично мне никогда не приходилось тревожиться об этом. Вы с папой всегда ладили. В нашем доме всегда был мир. Все казались счастливыми. То, что я сначала говорил о папе, относится только к тому, что из вас двоих отдавала больше ты. Ты работала, пока папа заканчивал колледж, и снова пошла работать, когда мы были еще маленькими. Папа никогда не менял нам пеленки. Этим занималась ты. Ты кормила нас, возила по городу и одновременно строила свою карьеру. А папа только ходил на работу и возвращался домой.
Jlaypa никогда прежде не смотрела на их совместную жизнь под таким углом зрения.
– Он всегда был главой семьи.
– Теоретически. На практике мотором была ты. Поэтому когда ты меня спрашиваешь, допускаю ли я, что папа уехал по собственному желанию, мой ответ – нет. Не думаю, что он добровольно отказался от этой жизни. – Скотт помолчал. – Хочешь знать, что я думаю на самом деле? – И он взглянул на Лауру с усмешкой, скорее подходившей более взрослому человеку: – У него не хватило бы пороху на это.
Подобного разговора у Лауры со Скоттом больше не было. Его снисходительная усмешка потрясла ее. Она даже не могла себе представить, откуда это у него, ничего похожего она раньше не замечала. Но в данный момент она ничего не могла поделать. Прежде всего надо было найти Джеффа.
Ожидание становилось невыносимым. Она не пошла на вечер по сбору средств для Тома Коннолли, который был кандидатом на пост губернатора. Она чувствовала себя слишком разбитой, чтобы стоять с бокалом в руке и улыбаться, отвечая на вопросы. Газету читали все. Телефон звонил безостановочно. И хотя люди выражали ей сочувствие, за этим сочувствием таилось любопытство. Им хотелось знать всю подноготную. Лаура и сама хотела бы ее знать.
Утро пятницы забрезжило без Джеффа, точно так же, как это было в среду и четверг. Лаура отправила Дебру в школу, Скотта оставила дома, заглянула к Лидии и поехала в ресторан. Она всегда работала вместе со своим персоналом отчасти из моральных соображений, отчасти потому, что ей нравились ее коллеги, а отчасти потому, что она просто получала удовольствие от работы. Занятие делом оказывало на нее целительное воздействие: она ходила туда-сюда, из одной кухни в другую, пока не почувствовала, что ей пора домой, точно так же, как было накануне.
Дома не было никаких изменений. Скотт успел переговорить с Мадди, Дэвидом и Элизой, с ведущим программы ток-шоу на местном радио и еще с дюжиной знакомых, встревоженных тем, что в последовавшей за публикацией заметке не содержалось никаких сведний о Джеффе. И хотя Лаура была бы счастлива получить сведения о нем из любого источника, она испытала облегчение от того, что заметка столь лаконична. Любая передышка была благом, особенно теперь, когда она начала опасаться, что Джеффа может не быть довольно долго.
К концу выходных эти опасения возросли еще больше. Никто не звонил и не требовал выкупа. Не было сообщений и о том, что Джефф обнаружен бесцельно блуждающим в соседнем штате. Не было известий и о черном «порше».
Вариантов оставалось все меньше, и Лаура чаще и чаще начинала задумываться о том, что, возможно, Джефф уехал по собственной воле. Она не знала, почему он это сделал и как. Но эту возможность не исключала не только полиция, но и все остальные. Она начала ощущать, что гребет против течения.
