Текст книги "Второй Фонд "

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

21. Ответ, который удовлетворил

Тербор неожиданно разразился громкими, несерьезными взрывами смеха, которые звонко отскочили от стен и затихли в конвульсиях. Он слабо покачал головой и сказал:

– Великая Галактика, это продолжается всю ночь. Один за другим, мы создаем воображаемых противников, чтобы разбить их. Это забавно, но так мы ничего не добьемся. Космос! Может все планеты – Второй Фонд? Может, у них нет планеты, а только опытные специалисты, которые разбросаны по всем планетам? Да какое это имеет значение, после того как Дарелл говорит, что у нас есть превосходная защита?

Дарелл улыбнулся без юмора:

– Превосходной защиты не достаточно, Тербор. Даже мой прибор – это только нечто охраняющее нас в конкретном месте. Мы не можем всегда оставаться со сжатыми кулаками, безумно уставясь во все стороны в ожидании неведомого врага. Мы должны не только знать, как победить, но и кого. И естьмир, в котором существует враг.

– Ближе к делу, – нетерпеливо перебил Антор. – Какая у вас информация?

– Аркадия, – сказал Дарелл, – передала мне послание, и пока я не получил его, я просто не понимал очевидного. Хотя это было простое послание, в котором говорилось: «У круга нет конца». Вы понимаете?

– Нет, – упрямо сказал Антор, и ясно было, что сказал он это для остальных.

– У круга нет конца, – задумчиво повторил Манн, и на лбу у него появилась глубокая морщина.

– Хорошо, – нетерпеливо сказал Дарелл, – для меня это стало ясным… Какой абсолютный факт известен нам о Втором Фонде, а? Я вам скажу! Мы знаем, что Хэри Селддон поместил его в противоположном конце Галактики. Хомер Манн теоретизировал, что Селдон лгал о существовании Второго Фонда. Пеллеас Антор теоретизировал, что Селдон, наоборот, говорил правду, но солгал относительно местонахождения Фона. Но я говорю, что Хэри Селдон совсем не лгал, он говорил абсолютную правду.

Но что такое другой конец; Галактика – плоский, в форме линзы объект. В поперечном сечении ее плоскости – это круг, а у круга нет конца – как поняла Аркадия. Мы – мы,Первый Фонд, – расположены на Терминусе, на краю этого круга. По определению, мы в конце Галактики. Теперь последуем по краю круга и найдем другой конец. Идем, идем, идем – и вы не найдете другого конца. Вы просто вернетесь к исходной точке…

И тамвы найдете Второй Фонд.

– Там? – повторил Антор. – Вы хотите сказать, здесь?

– Да, я хотел сказать «здесь»! – энергично воскликнул Дарелл. – Ну да, где же еще ему быть? Ты сам сказал, что если люди Второго Фонда – стражи Плана Селдона, непохоже, чтобы они находились в так называемом другом конце Галактики, где они были бы так изолированы – дальше некуда. Ты думал, что расстояние в пятьдесят парсеков более разумно. А я говорю, что это тоже слишком далеко. Что разумнее отсутствия всякого расстояния? И где они были бы в большей безопасности? Кто бы искал их здесь? О, это старый принцип, самое явное место вызывает меньше всего подозрений.

Почему бедный Эблинг Мис был так удивлен и лишен мужества своим открытием расположения Второго Фонда? Он отчаянно искал его, чтобы предупредить о приближении Мула, только обнаружил, что Мул уже захватил оба Фонда одним ударом. И почему сам Мул потерпел неудачу в своих поисках? Если кто-то ищет непобедимую опасность, он вряд ли бы искал ее среди уже завоеванных врагов. Поэтому мастера Разума спокойно смогли подготовить свои планы, чтобы остановить Мула, и достигли цели.

О, это до ужаса просто! Мы здесь, с нашими планами и схемами, думали, что сохраняем секретность… тогда как все это время находимся в самом сердце и ядре наших врагов. Смешно!

Скептическое выражение не сходило с лица Антора:

– Вы искренне верите в эту теорию, доктор Дарелл?

– Я искренне верю в это.

– Тогда любой наш сосед, любой человек, проходящий мимо по улице, может быть сверхчеловеком из Второго Фонда, наблюдающим за моим разумом и чувствующим пульс моих мыслей.

– Именно так.

– И нам все это время разрешали продолжать без помех?

– Без помех? Кто сказал, что без помех? Ты сам показал, что Манна изменили. Почему ты думаешь, что мы послали его на Калган полностью по собственной воле, или что Аркадия послушала нас и последовала за ним по ее собственной воле? А? Вероятно, нам мешали без передышки. И в конце концов, почему они должны делать больше, чем могут? Им гораздо выгоднее ввести нас в заблуждение, чем просто остановить.

Антор погрузился в размышления, после чего у него на лице появилось недовольное выражение:

– Как хотите, но все это мне не нравится. О вашем приборе не стоит и думать. Мы не можем всегда оставаться в этом доме, как только мы выйдем – мы пропали, зная то, что сейчас услышали. Если вы не сконструируете маленькую машинку для каждого жителя Галактики.

– Да, но мы не совсем беспомощны, Антор. У этих людей – Второго Фонда – особый разум, которого нет у нас. Это их сила, но и слабость тоже. Например, есть ли какое-нибудь оружие, которое было бы эффективно против нормального, зрячего человека, но которое было бы бесполезно против слепого?

– Конечно, – быстро сказал Манн. – Свет в глаза.

– Точно, – сказал Дарелл. – Хороший, сильный, слепящий свет.

– Ну и что из этого? – спросил Тербор.

– Но аналогия ясна. У меня есть Статический Прибор. Он устанавливает искусственный электромагнитный образец, который для разума человека Второго Фона все равно что луч света для нас. Но этот прибор – калейдоскоп. Он перемещается быстро и непрерывно, быстрее, чем получающий разум может уследить. Так вот, представьте мерцающий свет, который, если длится довольно долго, вызывает головную боль. Теперь усиливаем этот свет или электромагнитное поле до тех пор, пока оно не станет слепящим – и потом наступит боль, нестерпимая боль. Но только у тех, у кого определенный разум, не у всех.

– В самом деле? – сказал Антор с энтузиазмом. – Давайте опробуем его?

– На ком? Конечно, я не испытывал его. Но он будет работать.

– Так, где у вас управление полем, которое окружает дом? Я бы хотел посмотреть.

– Здесь. – Дарелл потрогал карман пиджака. Это был маленький предмет, едва оттопыривающий карман. Он бросил черный, усеянный кнопками цилиндр Антору.

Антор тщательно исследовал его и пожал плечами:

– Не чувствую никакой боли, когда смотрю на него. Послушайте, Дарелл, что я не должен трогать? Знаете, не хочется случайно отключить защиту дома.

– Ты не отключишь, – равнодушно сказал Дарелл. – Сама ручка заблокирована. – Он нажал на нее, та осталась на месте.

– А что это за ручка?

– Эта меняет скорость перемещения образца. Вот эта меняет интенсивность. Это то, о чем я говорил.

– Можно я… – спросил Антор, пальцы на ручке интенсивности. Остальные столпились вокруг.

– Давай, – пожал плечами Дарелл. – Это на нас не подействует.

Медленно, почти испуганно, Антор повернул ручку сначала в одну сторону, потом в другую. Тербор скрежетал зубами, а Манн быстро мигал. Это было так, будто они хотели своим несовершенным сенсорным аппаратом обнаружить импульс, который не мог на них подействовать.

В конце концов, Антор пожал плечами и бросил коробку управления назад, на колени Дарелла.

– Что ж, думаю, можно поверить вам на слово. Конечно, трудно представить, что что-то произошло, когда я повернул ручку.

– Естественно, Пеллеас Антор, – сказал Дарелл с натянутой улыбкой. – То, что я тебе дал, было макетом. Видишь, у меня есть другая. – Он откинул в сторону полу пиджака и взялся за копию коробки управления, которая свисала с ремня.

– Смотри, – сказал Дарелл и одним жестом повернул рукоятку интенсивности до максимума.

И со странным криком Пеллеас Антор упал на пол. Он катался в агонии, побелевшими пальцами хватаясь за волосы и вырывая их.

Манн торопливо отодвинул ноги, чтобы не прикасаться к извивающемуся телу, его глаза расширились от ужаса. Лица Семика и Тербора стали похожи на гипсовые слепки, одеревенелые и белые.

Дарелл, хмурясь, еще раз повернул ручку. И Антор один-два раза слабо дернулся и затих. Он был жив, его тело мучительно дышало.

– Поднимите его на кушетку, – сказал Дарелл, охватывая голову молодого человека. – Помогите мне.

Тербор потянулся к ногам. Они поднимали его, словно мешок с мукой. Затем, через несколько долгих минут, его дыхание стало спокойнее, и веки Антора затрепетали и приподнялись. Лицо было ужасно желтым, волосы и тело влажными от пота, а когда он заговорил, голос звучал надтреснуто и неузнаваемо.

– Не надо, – пробормотал он, – не надо! Не делайте этого больше! Вы не знаете… Вы не знаете… О-о-о!.. – Он протяжно, с дрожью застонал.

– Мы больше не будем этого делать, – сказал Дарелл, – если ты скажешь нам правду. Ты член Второго Фонда?

– Дайте мне воды, – попросил Антор.

– Принеси, Тербор, – сказал Дарелл, – и захвати бутылку виски.

Он повторил вопрос, влив виски и два стакана воды в Антора. Казалось, что-то расслабилось в молодом человеке…

– Да, – сказал он устало. – Я член Второго Фонда.

– Который, – продолжал Дарелл, – находится здесь, на Терминусе?

– Да, да. Вы правы во всем, доктор Дарелл.

– Хорошо! Теперь объясни, что происходило эти последние полгода. Говори!

– Я хочу спать, – прошептал Антор.

– Позже. Сейчас говори!

Неровный вздох. Затем слова, слабые и бессвязные. Остальные склонились над ним, чтобы уловить звук.

– Ситуация становилась опасной. Мы знали, что Терминус и его ученые точных наук интересовались моделями мыслительных волн, что наступило время для создания чего-то вроде Психического Статического Прибора. И росла враждебность по отношению ко Второму Фонду. Нам необходимо было остановить это, не разрушая План Селдона.

Мы… мы пытались контролировать развитие событий. Мы пытались присоединиться к ним. Это бы отвело от нас подозрения и ослабило напряжение. Мы проследили за тем, чтобы Калган объявил войну – чтобы еще больше отвлечь вас. Поэтому я и послал Манна на Калган. Мнимая любовница Стеттина – одна из нас. Она следила за тем, чтобы Манн содействовал нам в нужном направлении.

– Каллия… – закричал Манн, но Дарелл движением руки приказал ему молчать.

Антор продолжал, ни на что не обращая внимания:

– Аркадия последовала за ним. Мы не рассчитывали на это – мы не можем предвидеть все, – поэтому Каллия отправила ее на Трантор, чтобы избежать вмешательства. Это все. Не считая того, что мы проиграли.

– Вы пытались заставить поехать меня на Трантор, так? – спросил Дарелл.

Антор кивнул.

– Нужно было убрать вас с пути. Нарастающее торжество в вашем разуме было достаточно очевидным. Вы решали проблемы Психостатического Прибора.

– Почему вы не взяли меня под контроль?

– Не могли… не могли. У меня был приказ. Мы работали согласно Плану. Импровизируя, я бы все упустил. План предсказывает только вероятность… вы знаете, что… как План Селдона… – Он говорил с мучительной одышкой и почти бессвязно. Его голова моталась из стороны в сторону как в лихорадке. – Мы работали с личностями… не с группами… очень низкая вероятность включала… упустили. Кроме того… если контролировать вас… кто-то еще изобретет Пприбор… нет смысла… нужно контролировать время… более тонко… собственный план Первого Спикера… не знает всех сторон… кроме… не работал а-а-а… – Он устал.

Дарелл грубо его потряс:

– Ты не можешь еще спать. Сколько вас здесь?

– А? Что вы говорите… о… не много… будете удивлены… пятьдесят… больше не нужно.

– Все здесь, на Терминусе?

– Пятеро… шестеро в Космосе… как Каллия… засыпаю.

Неожиданно он пошевелился, будто в одном напряженном усилии, и его слова приобрели ясность.

– Почти подошел к концу. Отключил бы защиту и схватил вас. Увидели бы, кто хозяин. Но вы дали мне подделку… подозревали меня с самого начала…

И, наконец, он уснул.

Тербор с трепетом в голосе сказал:

– Когда вы стали его подозревать, Дарелл?

– С тех пор, как он впервые сюда пришел, – последовал спокойный ответ. – Он сказал, что прибыл от Клейза. Но я знал Клейза и знал, как мы расстались. Он был фанатиком, насчет Второго Фонда, а я бросил его. Мои собственные цели были умеренными, поэтому я думал, что лучше и безопаснее заниматься своими идеями самому. Но я не мог сказать этого Клейзу, да он бы и не слушал, скажи я. Для него я был трусом и предателем, возможно, даже агентом Второго Фонда. Он был не из тех, кто прощает, и с того времени почти до самой смерти он со мной не общался. Затем, неожиданно, в последние недели жизни он пишет мне – как старому другу, – прося приютить своего лучшего и самого многообещающего ученика как соратника и вновь приняться за старые исследования.

Это было на него непохоже. Он не мог сделать этого, не находясь под чьим-то влиянием, и я начал думать, что единственной целью было заставить меня довериться агенту Второго Фонда. Так оно и оказалось…

Он вздохнул и на мгновение закрыл глаза.

Семик нерешительно вмешался:

– Что мы будем с ними делать… с этими парнями из Второго Фонда?

– Не знаю, – грустно ответил Дарелл. – Думаю, мы могли бы их изолировать. На Зоранеле, например. Их можно разместить там, а планету нейтрализовать психостатикой. Полы могут быть разделены, или, еще лучше, стерилизованы – и через пятьдесят лет от Второго Фонда останутся одни воспоминания. Или, может, милосердно было бы тихо умертвить их.

– Как вы считаете, – спросил Тербор, – мы могли бы научиться чувствовать, как они? Или это у них врожденное, как у Мула?

– Не знаю. Думаю, это развитие способностей долгой тренировкой. Судя по данным энцефалографии, такие возможности скрыты в человеческом разуме. Но зачем вам такой разум? Им он не помог.

Он нахмурился.

Хотя он ничего не сказал, мысли его кричали.

Это было слишком легко – слишком легко. Они проиграли, эти непобедимые, проиграли, как книжные злодеи, и ему это не нравилось.

О, Галактика! Когда сможет человек знать, что он не марионетка? Как может человек знать, что он не марионетка?

Аркадия возвращалась домой, и он содрогнулся при мысли о том, с чем ему придется столкнуться в конце.

Она было дома уже неделю, и две недели, а он не мог освободиться от этих мыслей. Да и как он мог? За время отсутствия из ребенка она превратилась в молодую женщину каким-то странным образом. Она была его связующим звеном с жизнью, с воспоминаниями о жене, радостными и горькими, – ведь им пришлось прожить вместе чуть дольше медового месяца.

И вот однажды поздно вечером он как можно непринужденнее спросил:

– Аркадия, почему ты решила, что на Терминусе находятся оба Фонда?

Они были в театре, на лучших местах с персональным объемным монитором для каждого. По этому поводу на Аркадии было новое платье, и она была счастлива.

Она мгновение смотрела на него, потом поспешно ответила:

– О, я не знаю, отец. Это просто пришло мне в голову.

Внутри у доктора Дарелла все похолодело.

– Подумай, – напряженно сказал он. – Это важно. Почему ты решила, что оба Фонда находятся на Терминусе?

Она слегка нахмурилась.

– Хорошо. Это Леди Каллия. Я знала, что онаиз Второго Фонда. Антор сказал то же.

– Но она была на Калгане, – настаивал Дарелл. – Почему ты решила, что это Терминус?

Прежде чем ответить, Аркадия подумала несколько минут. Что заставилоее так решить? У нее было ужасное ощущение, будто что-то ускользает от нее.

Она сказала:

– Она знала обо всем – Леди Каллия, – и, должно быть, получала информацию с Терминуса. Разве это не звучит правдоподобно, папа?

Но он только покачал головой.

– Отец, – воскликнула она. – Я знала.Чем больше я думаю, тем больше уверена. Это было просто понятно.

В глазах ее отца появилось какое-то потерянное выражение:

– Это плохо, Аркадия. Плохо. Интуиция подозрительна, когда имеет отношение ко Второму Фонду. Ты ведь это понимаешь? Это могла быть интуиция – но это мог быть и контроль!

– Контроль! Ты хочешь сказать, они изменили меня? О, нет! Нет, они не могли. – Она отодвинулась от него. – Но разве Антор не подтвердил, что я была права? Он согласился с этим. Он со всем согласился. И вы нашли всю группу здесь, на Терминусе. Ведь так? Ведь так? – Она учащенно дышала.

– Я знаю, но… Аркадия, ты позволишь мне сделать энцефалографический анализ твоего мозга?

Она неистово замотала головой:

– Нет, нет! Я боюсь.

– Меня, Аркадия? Тебе нечего бояться. Но мы должны знать. Ты же понимаешь это, правда?

После этого она пыталась его остановить только однажды. Схватив его за руку, когда он включал последний тумблер.

– Что, если я другая, отец? Что ты будешь делать?

– Ничего, Аркадия. Если ты другая, мы уедем. Мы вернемся на Трантор, вдвоем, и… и нас ничто во всей Галактике не будет беспокоить.

Никогда в жизни Дарелл не делал анализ так медленно, и никогда он не стоил ему стольких усилий. И когда он закончил, Аркадия сидела съежившись и не отваживалась на него взглянуть. Затем услышала, что он смеется, и этого было достаточно. Вскочив, она бросилась в его раскрытые объятия.

Он что-то нежно бормотал, пока они обнимались.

– Дом находится под максимальной психической статикой, и твои мыслительные волны в норме. Мы их действительно обманули, Аркадия, и можем вернуться к жизни!

– Отец, – задыхаясь, сказала она, – можно нам теперь получить медали?

– Как ты узнала, что я просил избавить меня от этого? – Он отстранил ее, потом опять засмеялся. – Ладно уж. Все ты знаешь. Хорошо, можешь получить свою медаль на сцене, с речами.

– И, папа!

– Да?

– Ты можешь с этого момента называть меня Аркади?

– Но… хорошо, Аркади.

Постепенно его наполняла гордость за ту важную победу, что он одержал. Фонд – Первый Фонд – теперь единственный Фонд – абсолютный властелин Галактики. Между ними и Второй Империей – окончательным завершением Плана Селдона – не было больше никаких препятствий.

Нужно только идти вперед…

Благодаря…

22. Ответ, который был правдой

Не обнаруженная комната на не неведомой планете!

И план, замысел которого удался.

Первый Спикер посмотрел на Ученика:

– Пятьдесят мужчин и женщин, – сказал он. – Пятьдесят мучеников! Они знали, что это – смерть или пожизненное заключение, и им нельзя было ничем помочь – все могло быть обнаружено. Однако они не сдались. Они осуществили план, во имя любви к Великому Плану.

– Могло ли их быть меньше? – с сомнением спросил Ученик.

Первый Спикер медленно покачал головой:

– Это был минимум. Меньше было бы неубедительно. На самом деле, объективности ради требовалось бы семьдесят пять, чтобы оставить запас на ошибку. Ну, что ж… Ты изучил план действий, разработанный Советом Спикеров пятнадцать лет назад?

– Да, Спикер.

– И сравнил его с реальными событиями?

– Да, Спикер. – Затем, после паузы: – Я был крайне поражен, Спикер.

– Я знаю. Это всегда удивительно. Если бы ты знал, сколько людей работали, сколько месяцев – лет, фактически, – чтобы добиться совершенства, удивлялся бы меньше. Теперь расскажи мне, что случилось – словами. Я хочу, чтобы ты изложил формулы в словах.

– Да, Спикер. – Молодой человек привел в порядок мысли. – По существу, необходимо было, чтобы люди Первого Фонда убедились, что они обнаружили и уничтожилиВторой Фонд. Чтобы больше не возвращаться к этому. Фактически, Терминус еще раз не узнает про нас, не включит в свои расчеты. Мы скрылись еще раз, и теперь в безопасности – ценой пятидесяти жизней.

– А цель Калганийской войны?

– Показать Фонду, что они могут победить физического противника – смыть позор, нанесенный Мулом их чувству собственного достоинства и самоуверенности.

– Здесь твой анализ не полон. Помни, что население Терминуса относилось к нам явно двойственно. Они ненавидели нас и завидовали нашему предполагаемому превосходству, и все-таки безоговорочно полагались на нашу защиту. Если бы мы были «уничтожены» до Калганийской войны, это бы означало панику в Фонде. У них бы никогда не хватило мужества противостоять Стеттину, если бы он напал после этого. Только в полном упоении победой могло произойти «уничтожение» с минимумом болезненных последствий. Даже подождать год означало бы неудачу – слишком охладело бы всеобщее воодушевление.

Ученик кивнул:

– Я понимаю. Ход истории будет продолжаться без отклонения, в направлении, указанном Планом.

– Если не произойдут, – подчеркнул Первый Спикер, – дополнительные случайности, непредвиденные и индивидуальные.

– А для этого, – сказал Ученик, – существуем еще и мы. Кроме?.. Кроме… Один аспект нынешнего положения дел беспокоит меня, Спикер. Первый Фонд остался с Психостатическим Прибором – мощным оружием против нас. Это меняет дело.

– Хороший вопрос. Но против кого они будут его использовать? Прибор теперь ни к чему; ведь, не имея стимула в виде нашей угрозы, энцефалография стала бесплодной наукой. Другие виды знаний принесут оолее важную и немедленную отдачу. Поэтому это первое поколение ученых психических наук Первого Фонда станет и последним – и, через столетие, психостатистика превратится в полузабытый атрибут прошлого.

– Что ж… – Ученик просчитывал в уме. – Думаю, вы правы.

– Но вот чего бы я хотел больше всего. Ты ради твоего будущего в Совете должен знать о некоторых изменениях, которые мы специально внесли в наш План за последние пятнадцать лет только потому, что имели дело с индивидуумами. Существовал способ, с помощью которого Антор должен был вызвать подозрения против себя таким образом, чтобы это созрело в определенное время, но это было сравнительно просто.

Существовал такой способ, с помощью которого так манипулировали обстановкой, чтобы никому на Терминусе преждевременно не пришло в голову, что сама планета могла быть центром, который они искали. Это знание должны были вложить молодой девушке. Аркадии, на которую никто не обратил внимания, кроме ее собственного отца. После того ее должны были отослать на Трантор, чтобы у нее не было преждевременных контактов с отцом. Если двое были полюсами гиператомного двигателя, каждый не действовал без другого. И тумблер нужно было включить – контакт должен был состояться – строго в определенный момент. Я следил за этим!

И с последней битвой управились должным образом. Флот Фонда подпитали уверенностью, тогда как Флот Калгана подготовили к бегству. За этим я тоже проследил!

Заговорил Ученик:

– Мне кажется, Спикер, что вы… я хочу сказать, все мы… рассчитывали, что доктор Дарелл не заподозрит, что Аркадия – наш инструмент. Согласно моейпроверке вычислений, выходило что-то около тридцати процентов вероятности, что он бы заподозрил. Что бы случилось тогда?

– Мы позаботились бы об этом. Чему тебя учили об Измененных Плоскостях? Что это такое? Конечно, не явное вмешательство в эмоциональную базу. Это можно было сделать без всякого риска возможного обнаружения самым мыслимо усовершенствованным энцефалографическим анализом. Ты знаешь вывод теоремы Лефферта. Это перемещение, вытеснение предыдущего эмоционального отклонения, которое видимо. Оно должнобыть видимо.

И, конечно, Антор удостоверился, что Дарелл все знал об Измененных Плоскостях.

Однако… Когда личность может быть поставлена под контроль, не обнаруживая этого? Когда нет предыдущего эмоционального отклонения, чтобы его нужно было убирать. Иными словами, когда личность – новорожденный младенец с чистой программой разума. Аркадия Дарелл стала таким младенцем здесь, на Транторе, пятнадцать лет назад, когда был намечен первый штрих в структуре плана. Она никогда не узнает, что находилась под контролем, и это будет лучше всего, так как ее Контроль предполагал развитие не по годам зрелой и умной личности.

Первый Спикер засмеялся.

– В каком-то смысле, и это больше всего удивляет, – во всем этом есть ирония. Четыреста лет столько людей были ослеплены словами Селдона «на другом конце Галактики». Они разрабатывали специфические, основанные на физической науке, проекты, решая эту проблему, отмеряя другой конец с помощью транспортиров и линеек; останавливаясь, в конечном счете, или в точке периферии сто восемьдесят градусов по краю Галактики, или возвращаясь в первоначальную точку.

Однако величайшая опасность для нас таилась в том, что возможное решение, основанное на физическом способе мышления, существовало.Ты знаешь, что Галактика – не просто какое-нибудь плоское яйцо, так же как и Периферия – не замкнутая кривая. На самом деле это двойная спираль, с восемьюдесятью процентами населенных планет на Главном Ответвлении. Терминус – самый конец ответвления спирали, а мы в другом конце – так как, что является противоположным концом спирали? Ну да, – центр.

Но это неинтересно. Это случайное и не относящееся к делу решение. Его могли найти немедленно, если бы те, кто задавался этим вопросом, помнили, что Хэри Селдон был ученым социальных наук, а не физических, и настроили свои мыслительные процессы соответственно. Что моглоозначать «противоположный конец» для ученого? Противоположный конец на карте? Конечно нет. Это только механическая интерпретация.

Первый Фонд находился на Периферии, где ранняя Империя была слабее всего, где ее влияние на цивилизацию было наименьшим, где богатство и культура почти отсутствовали. А где социально противоположный конец Галактики?Ну да, в том месте, где ранняя Империя была самой сильной, влияние на цивилизацию наибольшим, где были и богатства, и культура.

Здесь! В центре! На Транторе, столице Империи времен Селдона.

И это так очевидно! Хэри Селдон оставил Второй Фонд, чтобы сохранить, усовершенствовать и расширить свою работу. Об этом было известно или предполагалось пятьдесят лет. Но где можно было это сделать лучше всего? На Транторе, где работала группа Селдона и где данные накапливались десятилетиями. Целью Второго Фонда было защищать План от врагов. Об этом тоже было известно! И где находился величайший источник опасности Терминусу и Плану?

Здесь! Здесь, на Транторе, где Империя, хотя и погибала, все еще могла уничтожить Фонд в течении трех столетий, если бы только решила это сделать.

Потом, столетие назад, когда Трантор пал, был разграблен и совершенно разрушен, мы, конечно, смогли защитить наш центр, и на всей планете только Императорская Библиотека и земли вокруг нее остались нетронутыми. Об этом было известно во всей Галактике, но даже такой очевидный намек прошел мимо них.

Именно здесь, на Транторе, Эблинг Мис обнаружил нас, и мы следили за тем, чтобы он не передал никому своего открытия. Для этого нужно было устроить так, чтобы обыкновенная девушка Фонда сокрушила огромную власть Мула. Конечно, такое событие могло навлечь подозрение на планету, где это произошло… Именно здесь мы впервые изучили Мула и спланировали его окончательное поражение. Именно здесь родилась Аркадия, и началась вереница событий, которая привела к великому возвращению к Плану Селдона.

И все эти упущения в нашей секретности, эти зияющие дыры остались незамеченными, потому что Селдон говорил о «другом конце» по-своему, а они интерпретировали это по-своему.

Первый Спикер уже давно обращался не к Ученику, а рассуждал сам с собой, стоя перед окном, глядя на неописуемое великолепие небесного свода, на огромную Галактику, которая теперь навсегда была в безопасности.

– Хэри Селдон называл Трантор Старзендом, Звездным Тупиком, – прошептал он, – почему бы не позволить себе немного поэтического воображения. Отсюда руководили всей Вселенной, все нити звезд ведут сюда. «Все дороги ведут на Трантор», – гласит старая пословица, – и это там, где кончаются все звезды.

За десять месяцев до этого Первый Спикер смотрел на то же столпотворение звезд – нигде их не было так много, как в центре этого громадного скопления материи, которую Человек называет Галактикой – с трепетом. Но теперь мрачное удовлетворение было на круглом, румяном лице Прима Палвера – Первого Спикера.