Текст книги "Второй Фонд "

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

6. Один, Мул – и еще один

Оба они, хоть и были столь противоположны физически, внешне расслабились и успокоились. Но каждый нерв – детектор эмоционального состояния противника – вибрировал от напряжения.

Мул, впервые за долгие годы, был недостаточно уверен в себе. Ченнис знал, что, хоть он и смог защитить себя на мгновение, ему пришлось напрягать все силы. Чего нельзя было сказать о его оппоненте. В испытании на прочность, Ченнис это понимал, он проиграет Мулу.

Было ужасно думать об этом. Выдать мутанту эмоциональную слабость – вручить ему оружие. Уже что-то мелькнуло, что-то победное, в уме Мула.

Выиграть время…

Почему медлили другие? Было ли это источником Муловой уверенности? Что, неизвестное ему, знал его оппонент? Наблюдаемый им разум не говорил ничего. Если только он мог читать идеи. И все же…

Ченнис резко затормозил свое психическое смятение. Осталось только это – выиграть время…

Ченнис сказал:

– С тех пор как после небольшой дуэли за Притчера решено (я этого не отрицаю), что я человек Второго Фонда, думаю, ты скажешь мне, почему я прибыл на Тазенду.

– Э, нет. – И Мул засмеялся. – Я не Притчер. У меня нет нужды давать тебе объяснения. У тебя были причины. И какими бы они ни были, мне твои действия подходили. Зачем выяснять дальше?

– Все же должны быть пробелы в твоем понимании истории. Является ли Тазенда Вторым Фондом, который ты ожидал найти? Притчер много говорил о другой твоей попытке найти его и о твоем психологическом орудии, Эблинге Мисе. Генерал немного болтал иногда, а я оказывал ему… э-э… незначительную поддержку. Вспомни Эблинга Миса, Первый Гражданин.

– Зачем это?

Уверенность!

Ченнис почувствовал, что уверенность осторожно выбирается наружу, как будто с течением времени любые опасения, которые должны были быть у Мула, все больше испарялись.

Ченнис, крепко сдерживая напор отчаяния, сказал:

– Значит, ты не любопытен? Притчер говорил мне о безмерном удивлении Миса чему-то. Это было ужаснувшее его решительное побуждение поторопиться, успеть предупредить Второй Фонд? Почему? Зачем? Эблинг Мис умер. Второй Фонд не был предупрежден. И все-таки Второй Фонд существует.

Мул улыбнулся с настоящим наслаждением – и с неожиданным, удивительным порывом жестокости, который, как почувствовал Ченнис, выдвигается и тут же отступает вглубь.

– Да нет, ясно, что Второй Фонд был предупрежден. Для чего тогда некоему Бейлу Ченнису появляться на Калгане, управлять моими людьми и принимать на себя неблагодарную задачу перехитрить меня? Предупреждение пришло слишком поздно, вот и все.

– Тогда, – Ченнис позволил сожалению просочиться из него наружу, – ты даже не знаешь, что такое Второй Фонд, или не проникаешь в глубинный смысл того, что происходит.

Выиграть время!

Мул почувствовал сожаление противника, и его глаза сузились с мгновенной враждебностью. Знакомым жестом он потер нос четырьмя пальцами и отрывисто сказал:

– Развлекись, так и быть. Ну, так что Второй Фонд?

Ченнис умышленно говорил больше в словах, чем в эмоциональных символах:

– Из того, что я слышал, именно тайна, которая окружала Второй Фонд, больше всего запутала Миса. Селдон основал два подразделения совсем по-разному. Первый Фонд был выставкой напоказ, поразившей за два столетия пол-Галактики. А Второй – бездной сплошного мрака.

Ты не поймешь, почему так было, если не сможешь еще раз ощутить интеллектуальную атмосферу дней умирающей Империи. Это было время абсолютов, великой конечной всеобщности, по крайней мере в мыслях. Это был вздох распадающейся культуры, конечно. Преграды были построены Империей, чтобы сдержать дальнейшее развитие идей. Именно восстание против этих преград сделало Селдона знаменитым. Это была та последняя вспышка в нем молодого созидания, которая осветила Империю в закатном зареве и туманно возвестила поднимающееся солнце Второй Империи.

– Очень драматично. Ну и что?

– Так вот, он создал свои Фонды по законам психоистории – но кто лучше него знал, что даже эти законы относительны? Онникогда не создавал законченного продукта. Законченные продукты – для разлагающихся умов. Его же детище было эволюционирующим механизмом, и Второй Фонд был инструментом этой эволюции. Мы, Первый Гражданин Временного Союза Миров, мыстражи Плана Селдона. Только мы!

– Ты пытаешься убедить себя в мужестве, – спросил Мул презрительно, – или стараешься поразить меня? Второй Фонд, План Селдона, Вторая Империя – все это ни капельки не привлекает меня. Не затрагивает никакую струну жалости, сочувствия, ответственности, никакой другой источник эмоциональной помощи, который ты, наверное, пытаешься нащупать во мне. И в любом случае, бедный глупец, говори о Втором Фонде в прошедшем времени – потому что он уничтожен.

Ченнис ощутил эмоциональный потенциал, который давил на его разум с увеличивающейся интенсивностью, когда Мул поднялся со стула и приблизился. Он яростно сопротивлялся, но что-то неумолимо вползло в него, подминая и сковывая его сознание все больше и больше…

Он почувствовал за собой стену, а Мул стоял лицом к лицу с ним – кожа да кости, подбоченясь, губы в ужасной улыбке под этой горой носа.

Мул заговорил:

– Твоя игра закончена, Ченнис. Ваша игра, всех людей того, что называли Вторым Фондом. Называли! Называли!

Чего ты сидел здесь и ждал все это время, болтая с Притчером – когда ты должен был одолеть его и забрать бластер без малейшего физического усилия? Ты ждал меня, признайся, ждал, чтобы встретить меня в ситуации, которая не пробудила бы у меня подозрений!

И то, что я был готов ко всему, для тебя очень плохо. Я раскусил тебя. Я хорошо изучил тебя, Ченнис из Второго Фонда.

Чего же ты ждешь сейчас? Ты все еще в отчаянии бросаешь в меня слова, как будто простой звук твоего голоса сможет приморозить меня к сиденью. И все это время, пока ты говоришь, что-то в твоем уме ждет и ждет, и все еще ждет. Но никто не приходит. Никто из тех, кого ты ждешь – никто из твоих союзников. Ты здесь один, Ченнис, и ты останешься один. Знаешь, почему?

Потому что твой Второй Фонд ошибся во мне до конца. Я знал их план раньше. Они думали, я последую сюда за тобой – и стану хорошей начинкой для их пирога. Ты действительно должен был быть приманкой – приманкой для бедного, глупого, хилого мутанта, так спешащего по горячим следам Империи, что он слепо упал бы в очевидную западню. Но разве взят в плен я?

Интересно, приходило ли им в голову, что я вряд ли окажусь здесь без моего Флота, против артиллерии любого подразделения которого они совершенно и ничтожно беспомощны? Думали ли они, что я не буду задерживаться для дискуссий или ждать событий?

Мои корабли выступили на Тазенду двенадцать часов назад, и они почти, почти совсем выполнили свою задачу. Тазенда в руинах, ее населенные центры уничтожены. Сопротивления не было. Второго Фонда больше не существует, Ченнис. И я, странный человек, хилый урод, я правитель Галактики!

Ченнис смог лишь слабо покачать головой:

– Нет… нет…

– Да… да… – передразнил Мул. – И если ты последний, кто остался в живых – скорее всего, так, – то это тоже ненадолго.

И потом последовала короткая, содержательная пауза, и Ченнис почти закричал от неожиданной боли этого неистового проникновения в глубочайшие ткани его разума.

Мул отступил и проворчал:

– Недостаточно. В конце концов ты не прошел испытания. Твое отчаяние – притворство. Твой страх не переполняет всего тебя, как при разрушении идеалов. Это слабый, сочащийся страх персонального разрушения.

И хилая рука Мула слабо ухватила Ченниса за горло, но Ченнис почему-то был неспособен ослабить эту хватку.

– Ты моя страховка, Ченнис. Ты мой поводырь и гарантия от любой недооценки, которую я могу сделать.

Глаза Мула сверлили его. Настойчивые, требовательные…

– Я правильно вычислил, Ченнис? Перехитрил я ваших людей Второго Фонда? Тазенда разрушена, Ченнис, страшно разрушена. Так почему твое отчаяние притворно? Где истина? Я должен знать истину, правду! Говори, Ченнис, говори. Или я проник не слишком глубоко? Может, опасность все еще существует? Говори, Ченнис.Где я ошибся?

Ченнис чувствовал, как слова вырываются из его рта. Их вытягивали насильно. Он преграждал им путь зубами. Он обуздывал свой язык. Он напряг каждую мышцу горла.

Но они вышли, с трудом, вырванные силой, продираясь через горло, и язык, и зубы на своем пути.

– Правда, – проскрипел он. – Правда…

– Да, правда. Что осталось сделать?

– Селдон основал Второй Фонд здесь. Здесь, именно так. Я не солгал. Прибыли психологи и взяли под контроль местное население.

– Тазенды? – Мул глубоко проникал в затопленные страданием глубинные эмоциональные русла Ченниса, грубо протискиваясь в них. – Это Тазенда, которую я уничтожил. Ты знаешь, чего я хочу. Ну, давай же!

–  НеТазенды. Я сказал, люди Второго Фонда не обязательно должны править открыто. Тазенда – номинальное…

Слова были непохожими на слова – Ченнис сопротивлялся им каждым атомом своей воли.

– Россем… Россем? Россем – это мир…

Мул ослабил хватку, и Ченнис впал в сумбур боли и страданий.

– И ты думал обмануть меня? – сказал Мул тихо.

– Тебя и так обманули, – это был последний, умирающий отблеск сопротивления в Ченнисе.

– Но ненадолго для тебя и твоих людей. Я на связи с моим Флотом. И после Тазенды может наступить черед Россема. Но сначала…

Ченнис почувствовал, как мучительная тьма поднимается на него, и машинально поднятая к страдающим глазам рука не смогла отвратить ее. Удушающая тьма. И ощущая, как его разорванный, израненный разум катится назад, назад – в вечную черноту, он увидел финальную сцену торжества Мула – смеющейся спички: длинный, мясистый нос, дрожащий от хохота.

Звуки постепенно замерли. Тьма нежно заключила его в объятия.

Это закончилось ощущением перелома, похожим на неровный свет вспышки молнии. И Ченнис медленно спускался на землю, пока зрение болезненно возвращалось к нему расплывчатыми пятнами – глаза слезились.

У него невыносимо болела голова, и только мучительным усилием он смог поднести к ней руку.

Конечно – он был жив. Мягко, словно перышки, поднятые и опускающиеся в вихре воздуха, его мысли приходили в равновесие и течением относились на покой. Он чувствовал ободрение, впитывая его снаружи. Медленно, измученно он повернул шею – и облегчение стало острой болью.

Потому что дверь была открыта, и сразу за порогом стоял Первый Спикер. Ченнис пытался заговорить, закричать, предупредить, но его язык был заморожен. И он знал, что часть могущественного ума Мула все еще владеет им и не выпускает речь наружу.

Он повернул шеей еще раз. Мул был в комнате. Он стоял сердитый, с разъяренными глазами. Он больше не смеялся, но его зубы оголились в жестокой улыбке.

Ченнис ощутил психическую волну Первого Спикера, осторожно двигающуюся по его разуму исцеляющими прикосновениями. А потом было ощущение онемения, когда она вошла в контакт с блокировкой Мула. Короткая схватка. И отступление.

Мул скрипуче сказал с бешенством, гротескным при его тощей фигуре:

– Ну вот, еще один решил приветствовать меня.

Его проворный ум протянул свои щупальца за предела комнаты, дальше… дальше…

– Ты один… – начал он.

Но Первый Спикер прервал, согласившись:

– Я совершенно один. И я должен быть один – ведь это я сделал ошибку в расчетах о твоем будущем пять лет назад. Я получу определенное удовлетворение, исправив дело без помощи. К сожалению, я не рассчитывал на силу твоего Поля Эмоционального Отталкивания, которым ты окружил это место. Прохождение через него заняло у меня много времени. Мастерство, с которым оно было установлено, заслуживает похвалы.

– Спасибо и на том, – последовал враждебный ответ. – Не стоит тратиться на комплименты. Ты пришел добавить осколок твоего мозга к вот этому треснувшему столпу вашего величия?

Первый Спикер улыбнулся.

– Что ж, человек, которого ты называешь Бейлом Ченнисом, хорошо выполнил свою миссию. Тем более, что он намного уступал тебе в психическом уровне. Да, я вижу, ты дурно с ним обращался, однако, я думаю, мы сможем полностью восстановить его даже несмотря на это. Он храбрый человек, сэр. Он сам вызвался выполнить эту задачу, хотя мы сумели математически предсказать огромную вероятность повреждения его ума – более страшный выбор, чем простая физическая деформация.

Разум Ченниса тщетно испускал импульсы того, что он хотел сказать – и не мог. Предупреждение, которое он пытался выкрикнуть – и был не в силах. Он мог только испускать этот продолжающийся поток страха… страха…

Мул был спокоен.

– Ты, конечно, знаешь о разрушении Тазенды.

– Знаю. Мы предвидели нападение твоего Флота.

Беспощадный ответ:

– Да, вероятно. Но не предотвратили, а?

– Да, не предотвратили.

Символы эмоций Первого Спикера были просты. Он почти ужасался собой – и уж, конечно, презирал себя:

– И вина больше моя, чем твоя. Кто мог вообразить твою власть пять лет назад? Мы с самого начала подозревали, с момента, когда ты захватил Калган, что ты обладаешь властью эмоционального контроля. Эго не было абсолютной неожиданностью, Первый Гражданин.

Такой эмоциональный контакт, каким обладаем ты и я, не самое новое открытие. Фактически он заложен в человеческий мозг. Большинство людей могут читать эмоции примитивным образом, практически связывая это с выражением лица, тоном голоса и так далее. Довольно много животных обладают более развитыми способностями – они в значительной степени используют обоняние. Но, конечно, возникающие при этом эмоции менее сложны.

Фактически, люди могут гораздо больше, но способность прямого эмоционального контакта атрофировалась с развитием речи миллионы лет назад. Большим успехом нашего Второго Фонда было восстановление этого забытого чувства, по крайней мере, некоторых из его возможностей.

Но мы не рождаемся с полным умением его использовать. Миллионы лет распада – труднопреодолимое препятствие, и мы должны развивать это чувство, тренировать его, как мы тренируем свои мускулы. И тут у тебя главное отличие. Тырожден с ним.

Многое мы могли просчитать. Мымогли рассчитать и влияние такого чувства на личность в мире людей, которые не обладают им. Зрячий человек в королевстве слепых… Мы вычислили степень, начиная с которой твоя мания величия возьмет над тобой контроль. И думали, что готовы. Но не подготовились к двум факторам.

Первый – великая сила твоего чувства. Мы можем вызывать эмоциональный контакт только в поле зрения, вот почему мы более беспомощны против физического оружия, чем ты мог думать. Зрение играет огромную роль. Не так у тебя. Тебе было определенно известно, как контролировать людей, даже больше, как иметь внутренний эмоциональный контакт с ними, когда они находятся вне поля зрения и слуха. Это было открыто слишком поздно.

Второе, мы не знали о твоих физических недостатках, особенно об одном, который казался тебе таким важным, что ты сам назвал себя Мулом. Мы не предвидели, что ты был не просто мутантом, но бесплодным мутантом. И не увидели, что эта физиологическая аномальность привела к комплексу неполноценности. Мы учитывали только манию величия, но не психопатическую паранойю.

Именно я несу ответственность за то, что все это упускал – я был лидером Второго Фонда, когда ты захватил Калган. Когда ты уничтожил Первый Фонд, мы поняли все – но слишком поздно, – и из-за этой ошибки на Тазенде погибли миллионы.

– И теперь ты все исправишь? – Тонкие губы Мула скривились, разум пульсировал ненавистью. – Что ты сделаешь? Откормишь меня? Восстановишь во мне мужскую энергию? Удалишь из прошлого долгое детство, когда вокруг одна враждебность? Ты сожалеешь о моих страданиях? Ты сожалеешь о моем несчастье? Я не грущу по поводу того, что сделал по необходимости. Пусть Галактика защищается сама как может, ведь она и пальцем не шевельнула для моей защиты, когда я нуждался в ней!

– Конечно, – сказал Первый Спикер, – своими эмоциями ты обязан своей жизни, и их нельзя осуждать – а просто должным образом изменить. Уничтожение Тазенды было неизбежно. Альтернативой были бы ужасающие разрушения по всей Галактике в течение веков. Мы сделали все, что позволили наши ограниченные возможности. Мы убирали с Тазенды столько людей, сколько смогли. Мы рассеяли остальных. К несчастью, удалось сделать слишком мало. Много миллионов все же погибли – тебе их не жаль?

– Нисколько – как и те сотни тысяч, которые должны умереть на Россеме через каких-нибудь шесть часов.

– На Россеме? – быстро переспросил Первый Спикер.

Он повернулся к Ченнису, который силился принять полусидячее положение, и мозг его напряг свои силы. Ченнис почувствовал в себе напряжение поединков умов, потом короткий разрыв уз, и из него выдавились слова:

– Сэр, я полностью провалился. Он силой вытянул из меня за десять минут до вашего прихода. Я не мог сопротивляться ему – мне нет оправдания. Он знает, что Тазенда – не Второй Фонд. Он знает, что Фонд на Россеме.

И оковы вновь опутали его.

Первый Спикер нахмурился:

– Понимаю. Что же ты хочешь делать?

– В самом деле, тебе интересно? Все это время, что ты поучал меня насчет природы эмоционального контакта, все время, что ты бросался в меня такими словами, как мания величия, паранойя, – я действовал. Я связался с моим Флотом, и он получил приказы. Через шесть часов, если я по каким-то причинам не отменю свои распоряжения, они должны бомбардировать весь Россем – кроме этой единственной деревушки и территории на сто квадратных миль вокруг. Они сделают все как надо – а потом приземлятся здесь.

У тебя есть шесть часов, а за шесть часов ты не сможешь ни сломить мой разум, ни спасти всех остальных на Россеме.

Мул распростер руки и снова засмеялся, пока Первый Спикер, казалось, с усилием осознает новое положение дел.

Спикер сказал:

– Альтернатива?

– Зачем мне какие-то альтернативы? Что мне выгадывать с помощью альтернатив? Я что, должен скупиться на жизнь этих, на Россеме? Возможно, если ты позволишь моим кораблям приземлиться и подвергнуть вас всех, всех людей Второго Фонда, психическому контролю, достаточному, чтобы быть полезными мне, я отменю приказ о бомбардировке. Может быть, есть смысл поместить столько людей высокого ума под мой контроль. Но опять-таки, на это затратятся значительные усилия, возможно, и не стоящие этого. Поэтому я не особенно жажду твоего согласия. Что ты говоришь, человек Второго Фонда? Какое оружие у тебя есть против моего ума, который так же силен, как, по крайней мере, твой; и против моих кораблей, которые сильнее чего угодно, чем ты когда-либо мечтал обладать?

– Что у меня есть? – медленно повторил Первый Спикер. – Есть кое-что… маленькое зернышко… такое маленькое зернышко знания, что даже ты еще не обладаешь им.

– Говори быстрее, – засмеялся Мул, – постарайся! Как ни крути, из всего этого тебе не выкрутиться.

– Бедный мутант, – сказал Первый Спикер. – Мне нечего увиливать. Спроси себя – почему Бейл Ченнис был послан на Калган как приманка? Бейл Ченнис, который, хотя молод и храбр, почти так же подчинен тебе психически, как и твой спящий офицер Хан Притчер. Почему на это не пошел я или другие из наших лидеров, которые были бы более достойными противниками тебе?

– Наверное, – последовал в высшей степени самоуверенный ответ, – вы были недостаточно глупы, поскольку, возможно, никто из вас мне не пара.

– Настоящая причина более логична. Ты знал, что Ченнис должен быть из Второго Фонда. У него не было способности скрывать это от тебя. И ты знал, что ты сильнее его. Поэтому ты не боялся играть в его игру и последовать за ним, как он хотел, чтобы обмануть его позже. Появись на Калгане я, ты бы убил меня, потому что я представлял бы реальную угрозу. Или избежав смерти, скрывая свое подлинное я, я бы и так провалился, убеждая тебя последовать за мной в космос. Именно известная подчиненность соблазнила тебя. И останься ты на Калгане, никакая сила Второго Фонда не смогла бы навредить тебе, окруженному своими людьми, машинами и психической властью.

– Моя психическая власть пока еще при мне, не изворачивайся, любезный, – сказал Мул, – и мои люди и мои машины недалеко отсюда.

– Действительно так, но ты не на Калгане. Ты здесь, в Королевстве Тазенда, и тебя логически – и безукоризненно – убедили, что Второй Фонд здесь. И должны были убедить, потому что ты мудрый человек, Первый Гражданин, и поверил бы только логике.

– Верно, но вы победили ненадолго. А у меня еще было время вытянуть правду из вашего человека Ченниса. И мудрость, чтобы понять, что такая правда должна существовать.

– И мы, несмотря на недостаточную искусность, понимали, что ты можешь шагнуть дальше. И поэтому Бейл Ченнис был подготовлен для тебя.

– Как же это он был подготовлен – я выпотрошил начисто его мозги, словно какого-нибудь ощипанного цыпленка. Его разум, обнаженный и раскрытый, дрожал передо мной. И когда он сказал, что Россем – Второй Фонд, это и была главная истина. Поверхность его ума была такой ровной и однородной, ни капли не могло скрыться ни в какой микроскопической щели!

– Достаточно верно. Значит, мы это правильно предусмотрели. Ибо я говорил уже тебе, что Бейл Ченнис был добровольцем. Знаешь, какого рода добровольцем? Прежде чем покинуть наш Фонд, он подвергся эмоциональной хирургии радикального характера. Ты что думаешь, достаточно было обмануть тебя? Ты думаешь, что Бейл Ченнис, нетронутый психически, мог обмануть тебя? Нет, Бейл Ченнис был обманут сам, по необходимости и добровольно. До глубочайшей сердцевины его ума Бейл Ченнис честно верит, что Россем – Второй Фонд.

И теперь уже три года, как мы – Второй Фонд – создавали видимость здесь, в Королевстве Тазенда, готовясь и ожидая тебя. И мы достигли цели, разве нет? Ты добрался до Тазенды, потом до Россема… Но дальше ты не сможешь пойти.

Мул поднялся.

– Ты осмеливаешься сказать мне, что и Россем – не Второй Фонд?

Ченнис с пола почувствовал, как его узы рвутся под потоком психической силы Первого Спикера и вертикально натягиваются. Его слова слились в один долгий, недоверчивый крик:

– Вы хотите сказать, что Россем – неВторой Фонд?

Все воспоминания о жизни, все его знания – все в смятении, в тумане пронеслось перед ним.

Первый Спикер улыбнулся.

– Видишь, Первый Гражданин, Ченнис тоже огорчен, как и ты. Конечно, Россем – не Второй Фонд. Мы что, сумасшедшие – привести тебя, нашего величайшего, самого могущественного, самого опасного врага в наш мир?! Ну, нет!

Пусть твой Флот бомбардирует Россем, Первый Гражданин, если тебе так хочется. Пусть они разрушат все, что могут. Самое большее – они могут убить Ченниса и меня. Но тебе это не поможет.

Потому что Экспедиция Второго Фонда на Россеме, находившаяся здесь три года и временно работавшая под видом Старейшин в этой деревне, погрузилась вчера на корабль и возвращается на Калган. Они, конечно, ускользнут от твоего Флота и прибудут на Калган по крайней мере на день раньше, чем ты. Вот почему я говорю тебе все это. Если я не отменю мои приказы, когда ты вернешься, ты найдешь восставшую Империю, разрушенное государство, и только люди, находящиеся с тобой в твоем Флоте здесь, будут лояльны к тебе. Их будет отчаянно мало. И кроме того, люди Второго Фонда будут находиться с твоим оставшимся дома Флотом и следить, чтобы ни один не был вновь обращен тобой. С твоей Империей покончено, мутант.

Медленно, пока гнев и отчаяние полностью не загнали в угол его разум, Мул склонил голову.

– Да. Слишком поздно… слишком поздно. Теперь я понимаю.

– Теперь ты понимаешь, – согласился Первый Спикер, – но далеко не все.

В ту секунду, когда отчаявшийся разум Мула лежал открытым, Первый Спикер, готовый для такого момента и заранее уверенный в его природе, быстро проник в него. Потребовалось только ничтожная доля секунды, чтобы довести до конца полную замену.

Мул поднял взгляд и сказал:

– Значит, назад, на Калган?

– Конечно. Как ты себя чувствуешь?

– Превосходно. – Между бровями появилась складка. – Кто вы?

– Это имеет значение?

– Конечно, нет. – Он ничего больше не спросил и коснулся плеча Притчера. – Вставай, Притчер, мы возвращаемся домой.

Только через два часа Бейл Ченнис почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы идти самому. Он спросил:

– Он никогда не вспомнит?

– Никогда. Он сохранит свою психическую власть и свою Империю, но его мотивации теперь совершенно другие. Понятие «Второй Фонд» для него пустота. Он теперь человек мирный. К тому же теперь он будет счастливее те несколько лет жизни, что оставлены ему изношенной физической оболочкой. И потом, после его смерти, План Селдона будет продолжаться, что бы ни случилось.

– А это правда, – настаивал Ченнис, – это правда, что Россем не Второй Фонд? Я мог поклясться, говорю вам, что зналэто наверняка. Я не сумасшедший.

– Ты не сумасшедший, Ченнис, а просто, как я говорил, измененный. Россем неВторой Фонд. Пойдем! Мы тоже возвращаемся домой.

Отступление последнее

Бейл Ченнис сидел в маленькой, выложенной белым кафелем комнате. Он позволил своему разуму расслабиться. Он был согласен жить в настоящем. Тут были стены, и окно, и трава снаружи. У них не было названий. Это были просто вещи. Кровать и стул, и страницы, лениво проходящие по экрану в изножье кровати. И сиделка, которая приносила ему еду.

Сначала он пытался собрать вместе обрывки услышанных разговоров. Например, между какими-то двумя людьми.

Один из них говорил:

– Теперь полная афазия. Это вычищено, и, думаю, без всякого ущерба. Необходимо только вернуть запись природной мыслительной волны его ума.

Он вспомнил звуки – шум прибоя, – и по каким-то причинам они казались особенными, как будто что-то значили. Но почему так беспокоили?

Лучше наблюдать за приятной сменой цветов на экране в изножье этого, на чем он лежал.

А потом кто-то вошел, что-то сделал с ним, и он надолго заснул.

И когда это прошло, кровать неожиданно стала кроватью, и он знал, что находится в больнице, и слова, которые он помнил, приобрели смысл.

Он сел.

– Что происходит?

Первый Спикер сел рядом.

– Ты во Втором Фонде, и тебе вернули твой разум, твой природный разум.

– Да! Да! – К Ченнису пришло осознание того, что это он сам, и в этом было невероятное торжество и радость.

– А сейчас ответь мне, – сказал Первый Скипер, – ты знаешь, где теперь Второй Фонд?

И, огромной волной обрушиваясь вниз, прорвалась правда, и Ченнис не ответил. Как когда-то до него Эблинг Мис, он отдавал себе отчет в безбрежном, ошеломляющем удивлении.

Пока наконец, кивнув, не сказал:

– Клянусь Звездами Галактики – теперь я знаю.