Текст книги "Китеж (сборник)"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Роберт Шекли,Теодор Гамильтон Старджон,Павел Молитвин,Андрей Курков,Леонид Смирнов,Игорь Смирнов,Борис Зеленский,Андрей Карапетян,Сергей Казменко,Андрей Кужела
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Снег уже не валил. Дед бросился вдоль дома. Нашел таксофон, но трубка была расколота пополам и нижняя часть ее с торчащими проводами валялась на полу. Он вышел из будки и стал оглядываться по сторонам. В черном провале между корпусами высотных домов разглядел нечто отблескивающее стеклом и быстро побежал через заснеженный пустырь.

То, что он принял издали за телефонную будку, оказалось овощным ларем, видневшимся с торца. Мороз щипал лицо, в ботинках таял, холодя лодыжки, набившийся снег. Дед стал застегивать пальто и тут обнаружил, что это вовсе не пальто, а меховая шуба. “Волк, что ли? – удивился он, погладив жесткую шерсть и подумав с нежностью о Генке Заботине. – Ишь, сверчок”. Застегнувшись до подбородка, побежал дальше, лихорадочно соображая, где в этом районе новостроек может находиться следующий телефон. Подгоняемый ледяными порывами ветра, он иногда кидал пристальный взгляд на ясное звездное небо, поражаясь тому, как люто приступает к своим обязанностям зима. Он шумно и тяжело дышал, хватая ртом морозный воздух, выдыхая пар, и только диву давался, как удается бежать так долго.

Три человека стояли кружком на пути. Двое были в черных полушубках и надвинутых на лоб мохнатых шапках. Третий – в сером пальто с поднятым воротником – утопал головой в складках шарфа, закрывавшего его лицо почти до переносицы.

“Чего торчать на улице в такой мороз на одном месте?” – подумал дед.

– Не подскажете, который час? – услышал он.

“Странно, – удивился дед. – Неужели ни у кого из троих нет часов?”

Черный полушубок приближался сбоку. Деду Николе мучительно не хотелось смотреть на часы и выпускать подходящего из поля зрения.

– Подскажу, – пересилив себя, ответил дед. – Полпервого.

И пошел своей дорогой.

– Погоди! – высокий в сером догнал деда. – Дай пять рублей. Пять рублей, говорю. Быстро. Давай, что есть.

Дед Никола отшатнулся от серого, но с другой стороны рука в перчатке схватила его за плечо и рывком остановила.

– Не вздумай орать.

Двое были уже рядом.

– Часы давай. Деньги. Не ясно? Быстро.

“Отдать?.. С какой стати?..” – подумал, растерявшись, дед Никола.

Черный кулак ударил сбоку в лицо.

– Быстро! – услышал дед злое шипение.

Телефонная будка светилась вдали. Дед сплюнул кровь. Он снял часы и отдал мелочь. “Двушки” оставил себе. Трое обступивших медлили.

– Шубу снимай, – последовала вдруг команда. – И только айкни!..

Двое придвинулись к деду с боков.

– Тихо, тихо, тихо. Все будет хорошо. Ты же свой мужик, – услышал дед успокаивающие слова, гипнотизирующие своей нелепостью.

Его вытолкнули из шубы, и она мгновенно исчезла в большом коричневом мешке.

Дед Никола почувствовал, как стужа заползла под рубаху.

– Живешь-то далеко? – спросил кто-то из троих.

Дед поразился участливому тону.

– Да, – невольно вырвалось у него.

– Ну, не замерзнешь… – сказал тот же голос дружелюбно.

– Ты только молчи. Договорились?

Дед Никола пытался вглядеться в скрытые шапками, шарфами и поднятыми воротниками лица: ему вдруг начало казаться, что на самом деле происходит совсем не то, что происходит, а нечто другое, имеющее иной, не понятный пока смысл, но что сейчас все встанет на свои места и непременно уладится наилучшим образом.

– Чего ждешь? – прошипел человек в сером. – Пошел.

Дед Никола молча повернулся. Сделал шаг. Услышал, как заскрипел снег. Вдруг почувствовал словно ожог в левом боку, ощутил, как что-то отвратительное, тонкое и холодное глубоко вонзилось в тело. Мгновенно обмякли ноги. Дед взмахнул руками в попытке найти опору, но его резко подхватили под мышки и перебросили за сугроб под припорошенные снегом кусты.

Он видел над собой качающиеся ветви деревьев, слышал, как при порывах ветра они ударяются друг о друга с негромким костяным звуком. Он не мог ни пошевельнуться, ни закричать – не было сил. Он не испытывал особенной боли, чувствовал только небывалую, неимоверную тоску, и что-то вибрировало, подергивалось во всем теле, словно обрывались в нем мириады каких-то мельчайших струн. Дед Никола вдруг подумал, что больше никогда уже ничего не сможет сказать. На секунду эта горькая мысль придала ему сил.

– Мужики… – в отчаянном изумлении пробормотал он. – Вы зачем так?..

Неподвижно лежа на спине, дед Никола некоторое время еще шептал что-то неразборчивое, потом ему показалось, будто кругом внезапно выключили свет.

* * *

…Легкие автоматически втянули воздух. Следуя неведомому приказу, он пошевелился, и под ним затрещала тонкая корка окровавленного льда. Хрипло, с клокотанием в горле, выдохнул. Потом сразу задышал глубоко и часто. Поднял голову, отдирая от снега волосы, оперся на локти и сел.

Была глухая ночь; кругом раскинулся черный лабиринт новостроек.

Он поднялся, перешел через сугроб на дорогу и, чуть пригнувшись, побежал прочь со двора.

Совершая гигантские прыжки, он мчался по заснеженному проспекту. Угловатой тенью проносился под фонарями и скрывался в темноте, оставляя за собой в освещенном пространстве взметнувшийся шлейф снежинок. За спиной растерзанным парусом трепетала рубашка. Движения были стремительны и точны; резко взмахивая руками, он перепрыгивал через наметенные ветром снежные барханы. Стук каблуков и хруст ледышек эхом разлетались в застывшей тишине среди спящих домов. Глаза смотрели не мигая, поблескивали меж прищуренных век, будто маленькие черные зеркала. Лицо блестело и было неподвижно, как полированный мрамор. Седые редкие волосы развевались и трепетали, кончики их подернулись инеем; весь он искрился в лунном свете, словно ледяной серебристый демон.

На перекресток выехала легковая машина и медленно развернулась. Впереди мигал желтый сигнал светофора. Вид автомобиля вывел деда Николу из странного состояния: он вспомнил, кто он и что с ним случилось. Просунув руку под рубаху, потрогал левый бок – рана едва давала знать о себе слабым жжением. “Куда я бегу? – подумал дед. – В какой стороне мой дом?” Машина на перекрестке почему-то остановилась, и дед побежал еще быстрее, надеясь ее догнать. Вдруг он заметил, как тротуар торопливо пересекла черная фигура, приблизилась к машине и наклонилась к окошку: человек переговорил с водителем, а потом повернулся и быстро пошел обратно в сторону домов. Что-то знакомое привиделось деду в черной фигуре. Он пристально всматривался и вдруг понял, что это мужчина в сером пальто с поднятым воротником. Дед резко метнулся в сторону, обежал угол дома и оказался в том же дворе, куда направлялся человек в пальто. Он увидел, как тот вышел из-за противоположной стены, призывно махнул рукой. В глубине двора возникли еще две фигуры. Один прижимал к себе большой коричневый пакет, другой нес какие-то свертки.

Кривая улыбка, выражающая неестественную жутковатую веселость, застыла на лице деда Николы. Глядящий пристальным пронизывающим взглядом, с заиндевелыми растрепанными волосами, в окровавленной рубахе, он настиг их внезапно. Трое остановились и оцепенели: видимо, им сделалось не по себе. Дед чувствовал, как в нем клокочет ярость. Он не знал, что предпримет. Гнев нарастал в нем и не находил выхода.

– Добей, – коротко сказал человек в сером пальто. И сразу другой человек в черном полушубке двинулся вперед. Дед тотчас заметил, что мужчина этот что-то прячет в рукаве. И еще дед Никола понял, что не узнает ничего кругом: мир внезапно изменился, стал необычным, воздух сделался блестящим, а приближающийся человек выглядел словно огромный, ком ваты, и, самое странное, дед осознал, что он связан с этим подступающим к нему комом каким-то особым образом – то ли бледным светом фонарей, то ли ветром, то ли снежной дорогой, на которой они стояли. “Тому, кто сам поле, не составит труда понять другое поле. Все дело в том, что мы в едином пространстве”, – возникло внезапно четкое умозаключение, и дед Никола обрушил всю силу гнева на громадный движущийся ком и увидел, как тот вдруг сплющился, подобно стиснутой руками подушке. Человек корчился на снегу, хрипел и рычал, разрывая ворот полушубка, словно пытался снять с горла чьи-то пальцы. Мохнатым толстым зверьком отпрыгнула в сторону его шапка.

– Уходим! – коротко бросил человек в сером, почуяв что-то необычное, страшное.

Его напарник швырнул деду под ноги мешок, дед Никола упал, и они бросились прочь. Когда дед поднялся, он увидел, что и третий убегает напролом сквозь кустарник куда-то в темноту. И опять деду Николе показалось, что происходит вовсе не то, что происходит. Он беспомощно огляделся вокруг, словно желал найти того, кто объяснит смысл происходящего. Постояв неподвижно несколько минут, он нагнулся, вытащил из валявшегося пакета шубу, накинул ее на плечи и ушел, больше уж не оглядываясь.

Он обнаружил, что не помнит ни адреса, на телефонного номера Заботина. Рядом оказался таксофон, и дед позвонил в справочную службу городской телефонной сети, но она ночью не работала.

Машина все еще стояла на перекрестке. Дед подошел к ней, помахал рукой водителю, и тот немного опустил стекло. Дед попросил подвезти и назвал свой адрес.

– Крюк изрядный. – Бородатый водитель, телосложением напоминающий штангиста, строго глянул на него. – Ты крепко загулял, папаша, – сказал он насмешливо. – А тот где?..

– Не придет он… Передумал.

– Ну-ну, – сказал бородач.

– Остался. В картишки сыграть. В “дурачка”.

– Ну-ну, – задумчиво повторил водитель. – А деньги-то у тебя есть?

– Есть. Расплачусь.

Водитель немного помолчал, размышляя, затем окинул взглядом деда, пропел почему-то его адрес и замер, глядя на светящуюся приборную доску.

– Далеко-о-о, – сказал он. – Сколько?

– Десятка, – сказал дед, чтобы разом покончить с этим вопросом.

– Садись. Но за пятнадцать.

– За пятнадцать, – дед кивнул.

Водитель вытянул руку и щелкнул замком дверцы.

– Эх, бессонница! – вздохнул он.

Дед опустился на мягкое сиденье. Водитель закурил и повернул ключ зажигания. Потом как-то сердито вцепился в руль, будто с мыслью “Вот уж попался ты мне!”, и, не притормаживая на перекрестках, погнал машину по пустынному ночному городу. Автомобиль с визгом заносило, трясло и подбрасывало на оледенелых буграх, столбы пролетали в угрожающей близости, а поребрик иногда вдруг коварно вытягивался перед капотом. Ехали молча, лишь однажды дед Никола сказал:

– Это хорошо, что быстро. Я не боюсь. Я много пожил. А вам не страшно?

– Не страшно, – ответил водитель. – У меня бессонница.

Он прибавил скорости.

– Понятно, – немного помолчав, отозвался дед.

Постепенно он начал узнавать знакомые кварталы. “Сейчас к телефону, и только бы Карх согласился помочь. Как же там Гена?” – думал дед. Когда водитель остановил машину возле дома, он открыл дверцу, сказал, что принесет деньги, и начал вылезать, но бородач посмотрел косо и положил руку ему на плечо.

– Ты говорил, что у тебя есть.

– Вы не повезли бы иначе. Извините… Я сейчас приду.

– Оставь залог.

– У меня ничего нет, – сказал дед.

– Шубу оставь.

Дед Никола стиснул зубы.

– Ну, давай же, – встряхнул его водитель. – Голову мне не морочь!

Тут он заметил за распахнувшейся полой окровавленный дедов бок и замер, наклонив круто голову, словно собирался спрятать ее себе под мышку.

– Сто эт-то у т-тебя?.. – внезапно обретя некоторый дефект речи, осторожно спросил он.

– Килька в томате, – сказал дед Никола.

– Уф-ф… – выдохнул водитель. – А я – то подумал… – Он неуверенно улыбнулся. – Ну, ты, видно, завзятый гуляка!

– Старой закалки, – кивнул дед. – Сейчас я деньги…

– Да ну тебя! – усмехнулся водитель. – Ступай себе… Напугал.

Он отпустил плечо деда и покачал головой. Когда дед вышел, он захлопнул дверцу, схватил руль, пригнулся и безжалостно рванул запищавшую покрышками машину в ночь.

– Тебе бы мою бессонницу!.. – осталось висеть в воздухе сердитое пожелание, предназначенную не то деду, не то всему подлунному миру.

Дед Никола с ходу взбежал по лестнице на четвертый этаж. Отперев квартиру, услышал знакомый характерный звук, похожий на гудение пламени. Дед остановился посреди темной прихожей: контур двери в соседнюю комнату был очерчен мерцающим желтым светом, пробивающимся сквозь щели. Из комнаты доносились неразборчивая речь и негромкий шум какой-то неопределенной возни.

– Евгений! – громко позвал дед. – Мне срочно нужен телефон!

Свет за дверью погас.

– Евгений! – дед постучал.

В ответ раздалось неясное бормотание. Дед нажал ручку, но она не поддалась.

– Открывай же! – сказал дед. – Ты там, я слышу. Никто не ответил.

– Открывай! Серьезно говорю! – закричал дед и заколотил в дверь ключом. Он слышал бормотание Жеки, но не мог разобрать ни слова.

– Ох, бестолковщина! – вскипел дед и налег на дверь плечом. При втором толчке он выломал часть косяка, и дверь распахнулась.

Жека сидел на полу перед торшером. Толстый электрический провод спиралями вился вокруг его вытянутых босых ног, перекрученные петли, будто силки, раскинулись по паркету. Перед ним стоял телефонный аппарат. Прижимая к щеке трубку, Жека слегка раскачивался, уставившись в никуда пустыми покрасневшими глазами. Вытянутой рукой он настойчиво пытался схватить что-то перед собой в воздухе.

– Корешок… брудершафт атомарный, корешок ты мой… дай пожму, клешню дай… – говорил Жека.

Дед подошел к нему и потряс за плечи, но Евгений даже не поднял головы. Дед высвободил из его пальцев трубку и положил ее на аппарат.

– Дай пожму… – бубнил Жека.

Дед похлопал его по щеке, но глаза Евгения так и остались наведенными на некоторую загадочную точку пространства. Случайно глянув в сторону, дед вдруг заметил подругу Жеки, которая забилась с ногами в кресло и тихо сидела, закутавшись в полосатый плед. Она смотрела на деда жалобно и удивленно, словно несправедливо наказанный ребенок.

– Лиля?.. – дед шагнул к ней и остановился. – Ты чего?..

Женщина испуганно посмотрела на Евгения.

– Побил он тебя, что ли?..

Взгляд женщины перелетал то на телефон, то на Жеку. Дед заметил, что она дрожит.

– Фанера, гвозди… – пробормотал дед. – Карх…

Он набрал номер с задержкой диска.

– М-м… – раздалось в трубке. – Шесть часов, сорок три минуты, одиннадцать секунд.

– Карх?

– Да.

– Это Никола.

– Карх узнал.

– Что ты сделал с Евгением и Лилей?

– Карх настроил. Карх умеет. М-м…

– Что настроил?! – выкрикнул дед, внезапно озлясь.

Прищурившись, он внимательно глядел на провода, тянувшиеся к торшеру: основание было развинчено, рядом лежала отвертка, кусачки, детали от разломанных выключателей и слипшиеся куски изоляционной ленты.

– Система Евгений желала захмелеть. Карх настроил.

– А Лиля?..

Дед покосился на Жеку.

– Система Лиля вмешивалась. Система Евгений просила настроить систему Лиля на молчание.

– И Карх настроил?

– Карх настроил. Карху не трудно помочь.

Жека вдруг пошевелился.

– Карх! Не хватает! – почему-то заволновавшись, прокричал он. – Еще! Еще наддай, чтобы писк в башке!

Жека заметил деда Николу и стал резко выбрасывать вперед руки и махать ими, требуя телефонную трубку. Подняться, судя по всему, он не мог.

– Карх, гуляем!

Жека мотал головой и дрыгался, как марионетка на ниточках.

– Глуши до звону! Или ты не друг, морда?! Этого – не слушай! Ты теперь меня слушай! Карх, ко мне!

Жека зачмокал губами и захлопал по бедру ладонью, будто призывал пса.

– Ко мне, Карх! Будешь с нами жить, только с нами! В торшере будешь жить, братуха!.. Ну?!. Сюда!!

Теперь деду стал ясен смысл проделанного Евгением монтажа с проводами.

Жека потянулся к основанию торшера и распластался на полу.

– Лилька тебя боится, но бабу приучим! У-у-у!.. Ты, главное, не бось! Баба – шелуха жизни! Не бось! Р-р-р!.. Дай звону в башке!!!

Запутавшийся в проводах Евгений вдруг рванулся, подкатился к торшеру и щелкнул выключателем на разобранном основании.

Лампы торшера погасли, но тотчас телефонный аппарат осветился изнутри белым огнем, в нем что-то фыркнуло и зашипело, от проводов полетели искры, в трубке раздался короткий щелчок и странный протяжный свист.

Внезапно во все горло завизжала Лиля. Дед Никола почувствовал, как резануло в боку, вздрогнул и поморщился.

– Карх… – позвал дед. – Карх…

Трубка молчала.

Оторвав от телефона провода, прикрученные Жекой, дед перенес его к себе в комнату.

Много раз он набирал номер службы времени, но независимо от того, каким образом он это делал, отвечала только специальная дама.

Потом дед набрал номер Заботина.

– Алло, – неожиданно ответил усталый женский голос.

Дед удивился.

– Квартира Заботина?

– Да…

– Извините, вы кто?..

– Медсестра.

– Очень хорошо! – обрадовался дед. – Кто вас вызвал? Из соседней квартиры?.. Очень хорошо! Как там Гена?!

Последовала пауза.

– А вы, простите, кто? – спросила медсестра.

– Я его старый друг, Николай Кириллович! Я там был, недавно… у него… вчера… – Дед растерял слова.

Медсестра вздохнула. Потом она ответила, и дед Никола сник. Он опомнился только услышав, как медсестра взволнованно кричит: “Алло! Алло, что с вами?!”

– Не успели, значит… – тихо сказал дед.

– Невозможно было ничего сделать, – сказала медсестра. – Невозможно… – Она снова вздохнула.

Дед Никола в молчании закивал головой.

– Всего доброго, – сказал он.

Несколько минут он сидел неподвижно, потом поднялся и подошел к окну.

Светало. Положив ладони на батарею, дед задумчиво смотрел на детский сад. Снова обожгло бок, и он зажмурил глаза. Почувствовал, как по лицу пробежала капелька пота. Тогда он вернулся к телефону, сел на диван и вызвал “скорую помощь”. Ему вдруг показалось, будто он соскользнул в холодный колодец, в котором парит такая духота, что нет разницы, держаться ли на плаву или идти под воду. Но он, совершая какие-то неимоверные усилия, старался держаться.

…Громом ударил в уши дребезжащий звон. Едва приоткрыв глаза, он увидел соседа Евгения, стоящего в дверном проеме, а за ним мужчину и женщину в белых халатах. “Кажется, вовремя”, – подумал он, а они подошли и стали что-то говорить, но что – дед Никола никак не мог разобрать.

* * *

В больнице дед крайне устал от вынужденного лежания, процедур и лекарственного запаха. Спасаясь от скуки, он подолгу беседовал с соседями по палате. С врачами беседы не очень удавались: выходило, что сразу принимались говорить они, а деду оставалось только слушать, будто на лекции. Иногда он смотрел телевизор, если показывали политический скандал или красивых женщин.

В больничную маету привносила оптимистический настрой одна строгая медсестра. “Бодрись-веселись, мальцы! – имела привычку приговаривать она. – Еще петушками попляшете!” Однажды дед Никола совершенно в это уверовал и с того дня стал чувствовать, что дело идет на поправку.

Недели через две его навестил Жека: был трезв, принес сетку яблок. Уходя замешкался и шепотом сказал:

– К нам следователь приходил. Они подозревают, что это я тебя… Ты скажи им, что не я.

Лицо его вдруг перекосилось, и он, едва двигая губами, заговорил еще тише:

– А точно – не я, дед?.. Я ведь не помню. Я тогда не в себе был, весь не в себе. Точно – не я?..

Видимо, от нахлынувшего страха Евгений начал излагать какой-то вздор про несовершаемые злодеяния и умолял не выдавать.

– Да не ты! Не ты, дурень! – Дед толкнул Жеку ладонью в лоб.

– Так ты им скажи! Обязательно скажи! – мгновенно воспрянул духом Жека. – Чтоб не ошиблись!

– Не ошибутся, – успокоил дед Никола.

– Мне теперь судиться заказано, не до того нам. Мы теперь родить должны.

Жека странно хохотнул и объявил, что они с Лилей решили пожениться. Потом торопливо рассказал, что теперь они вместе живут, что Лиля стала боевая и, если что не по ней, то сразу берется Жеке костылять, а ему от этого почему-то делается так хорошо, словно всю жизнь только этого и не хватало. “Сам себе дивлюсь, – сказал Евгений и подмигнул. – Со дня на день родим. Потом вот что… Мы, может, твою комнату займем – нам расширение положено…”

– Младенец – лучший подарок к свадьбе, – чуть улыбнулся дед Никола.

Посещение Жеки подкосило деда, и четыре дня он пролежал с капельницей. Но силы все-таки возвращались. Вскоре ему разрешили прогулки по коридору.

Однажды вечером к нему подошла строгая медсестра.

– Друг ваш звонит, – сказала она. – К телефону вас.

– Какой друг? – удивился дед. – Евгений, что ли?

– Карлом назвался. Старый, говорит, друг.

Сердце у деда Николы сильно забилось, потом, наоборот, чересчур успокоилось, и он побледнел. Стараясь не растерять казенные тапочки, дед спустился по лестнице на площадку между этажами, где висел на стене отдельный телефон для больных.

– Привет, система Никола, – прозвучал далекий, слегка пришепетывающий голос. – Карх едва тебя нашел. Структура рухнула: двести двадцать вольт. Вдобавок броуновское движение. Карх едва самособрался, фанера с гвоздями.

– Что с твоей структурой-то?.. – заволновался дед.

– Теперь неважно. Забирают меня свои из вашей галактики. Буду работать в новом междукристаллическом. А ты позванивай.

– Да куда же? Карх? – растерялся дед.

– Мы в одной Вселенной остаемся. Мало ли как подключимся: кругом-то поля.

Мысль, которая когда-то раньше не могла отчетливо проясниться в сознании деда Николы, неожиданно сформировалась, сложилась, подобно тому как собирается в руках при удачном движении головоломка из замысловатых деталей.

– Скажи, Карх… – дед помедлил. – Добрые ли люди станут искать связь с тобой…

– М-м… Не беспокойся, система Никола; полярные роботы – понятливые. Карх оценил реальность. Прощай. Время вышло.

И дед Никола услышал звук, похожий на клокотание пламени, а затем прерывистый сигнал отбоя.

– До свиданья… – тихо сказал он.

Он долго стоял в задумчивости на площадке, потом набрал номер службы времени с задержкой.

– Девятнадцать часов, пять минут, – ответила дама.

От каменной лестницы тянуло холодом. Дед перевязал потуже пояс халата, вызвал лифт, зашел в кабину и поехал вверх, в столовую – за стол с диетой номер три.