Текст книги "Китеж (сборник)"
Автор книги: Айзек Азимов
Соавторы: Роберт Шекли,Теодор Гамильтон Старджон,Павел Молитвин,Андрей Курков,Леонид Смирнов,Игорь Смирнов,Борис Зеленский,Андрей Карапетян,Сергей Казменко,Андрей Кужела
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Территория, обведенная коричневой линией, была весьма обширна, так как Тропический район включал в себя большую часть Южной Америки к северу от Аргентины, часть Африки к югу от Атласских гор, часть Северной Америки к югу от Рио-Гранде и Аравийский полуостров с Ираном. Это был Восточный район наоборот. Если в человеческих муравейниках Востока проживала почти половина человечества на пятнадцати процентах территории Земли, то Тропический район, занимая почти половину всей земной суши, служил пристанищем всего пятнадцати процентам человечества.
Но население района росло. Это был единственный район, население которого увеличивалось не столько за счет естественного прироста, сколько за счет иммиграции. И для любого здесь находилось дело.
Стивен Байерли казался Нгоме одним из тех иммигрантов, которые отовсюду съезжались сюда, чтобы переделывать суровую природу его родины в пригодную для человечества землю. Он даже чувствовал к нему легкое презрение, которое чувствует сильный человек, рожденный под солнцем юга, к несчастным сынам севера.
Столица Тропического района была самым молодым городом на планете и называлась очень просто: “Кэпитэл Сити”. Она была возведена на плодородных равнинах Нигерии, и из окон Нгомы была хорошо видна ее жизнь, кипевшая внизу. Яркая жизнь, яркое солнце и проливные дожди. Даже птицы здесь пели как-то особенно звонко, а звезды были крупными, как нигде.
Нгома рассмеялся. Это был высокий темнолицый человек с энергичным лицом и приятный в обращении.
– Ну и что, – сказал он на своеобразном английском. – С Мексиканским Каналом все в порядке. Какого же черта?.. Слушайте, старина, он все равно будет закончен в срок.
– Все было в порядке до последнего полугодия.
Нгома взглянул на Байерли и медленно откусил кончик огромной сигары. Затем он так же неторопливо сунул ее в рот и прикурил.
– Это официальное расследование, Байерли? Что происходит?
– Ничего. Ничего особенного. Просто в мои функции Координатора, входит обязанность всем интересоваться.
– Ну, что ж, если вы таким образом убиваете время, то я вот что вам скажу: нам все время не хватает рабочих рук. Ведь Канал – не единственное, что строится у нас в Тропиках.
– Но разве Машина не предусмотрела количество рабочих, необходимое для Канала, принимая во внимание и все остальные объекты?
Нгома закинул руку за голову и выпустил в потолок длинную струю дыма.
– Видимо, это был маленький недочет.
– И часто бывают “маленькие недочеты”?
– Не так уж часто, как вы думаете. Мы ведь и не ждем от нее большего. Мы вводим в нее данные. Мы получаем ее результаты. Мы делаем то, что она нам советует. Но это всего лишь устройство, которое позволяет нам сэкономить рабочую силу. Если потребуется, мы сможем прекрасно обходиться и без ее помощи. Может быть, не так хорошо, не так быстро. Но обойдемся.
Главное то, что мы уверены в собственных возможностях, Байерли. Уверенность! Мы получили девственные земли, которые ждали нас долгие годы, тысячи лет, в то время как остальной мир жил в преддверии атомной войны. Нам не нужно, как этим с Востока, есть дрожжи, и все время думать об удобрениях, как вам, северянам.
Мы уничтожили муху Цеце и москитов Анофелес. После этого люди увидели, что здесь тоже можно жить, жить на солнце и даже любить его. Мы забрались в джунгли и обнаружили там плодородные почвы, мы обводнили пустыни и увидели, что там могут расти сады. Мы нашли уголь и нефть, совершенно нетронутые, и кучу других полезных ископаемых – им нет числа!
И все, что мы просим у остального мира – это оставить нас в покое и дать нам возможность спокойно делать свое дело.
Байерли прервал его весьма прозаически:
– Вернемся к Каналу. Все шло по графику каких-то шесть месяцев тому назад. Так в чем же дело?
Нгома развел руками.
– Недостаток рабочей силы. – Он порылся в куче бумаг на своем столе. – Вот здесь у меня кое-что есть, – пробормотал он, – впрочем, никак не могу найти. Дело вот в чем. Одно время недостаток рабочей силы на строительстве Канала был вызван почти полным отсутствием женщин. Никто и не подумал вводить в Машину данные о половых отношениях людей.
Он рассмеялся, потом вспомнил то, что хотел:
– Подождите, подождите. Ну конечно, вспомнил! Вильяфранка!
– Вильяфранка?
– Франсиско Вильяфранка. Он был ответственным инженером. Сейчас я вам все объясню. У них там что-то случилось, и произошел обвал. Да-да, все правильно. Так оно и было. Насколько я помню, никто не погиб, но шуму было много. Настоящий скандал.
– Вот как?!
– В его расчеты вкралась какая-то ошибка. По крайней мере, так заявила Машина. Тоща в нее ввели данные Вильяфранки, его расчеты и т. п. В общем то, с чего он начинал. Расчеты, выданные Машиной, были совсем другими. Было похоже, что Вильяфранка не принял во внимание влияние сильных дождей на края котлована. Или что-то в этом роде. Я не инженер, вы понимаете…
Во всяком случае, Вильяфранка стоял на своем. Он заявил, что первый раз расчет Машины был иным. Что он доверился Машине. Затем он уволился. Мы предлагали ему другое место – естественно, что у нас возникли сомнения в отношении него, но предшествующая деятельность этого инженера была довольно успешной – место – само собой, не руководящее, но ошибки не забываются, иначе трудно бы было поддерживать дисциплину. На чем я остановился?
– Вы предложили ему другую должность.
– О, да! Он отказался. Короче говоря, строительство из-за всего этого на два месяца отстало от графика. Но ничего страшного, нагоним.
Байерли вытянул руку и положил ладонь на край стола.
– А Вильяфранка обвинял Машину или нет?
– Ну естественно, не будет же он обвинять сам себя? Уж что что, а человеческая натура нам с вами хорошо знакома. Кроме того, я вспоминаю еще кое-что… Какого черта я никогда не могу найти того, что мне нужно. Проклятые документы. Бухгалтерия у меня оставляет желать много лучшего… Так, вот, этот Вильяфранка был членом одной из ваших северных организаций. Мексика слишком близко расположена к Северу – в этом вся беда!
– Какую организацию вы имеете в виду?
– “Общество за Человечество” – кажется так они его называют. Он исправно посещал все их ежегодные конференции в Нью-Йорке. Сборище идиотов, к счастью безобидных. Они не любят Машины, говорят, что Машины убивают инициативность в человеке. Конечно, Вильяфранка обвинял Машину. Сам не понимаю этих людей. Разве, глядя на Кэпитэл Сити, скажешь, что люди теряют инициативу?
А Кэпитэл Сити простирался у их ног, залитый золотым светом золотого солнца, – самая молодая, самая новая постройка Хомо Метрополис.
ЕВРОПЕЙСКИЙ РАЙОН:
а) Площадь: 4 000 000 кв. миль.
б) Население: 300 000 000 чел.
в) Столица: Женева.
Европейский район во многом отличался от других. По площади он был самым маленьким – едва ли не одна пятая от площади Тропического района и едва ли не одна пятая от населения Восточного района. Географически в него входило то, что называлось в доатомную пору Европой, за исключением, правда, Европейской части России и того, что когда-то называлось Британскими островами. Но зато она включала в себя Средиземноморское побережье Африки и Азии и, перепрыгивая по странному стечению обстоятельств через Атлантику, вобрала в себя Аргентину, Чили и Уругвай.
Только здесь за последние пятьдесят лет наблюдалось неуклонное уменьшение количества жителей. Только здесь промышленность практически не развивалась и вообще не делалось ничего, что могло бы послужить вкладом в общечеловеческую культуру.
– Европа, – заявила мадам Жегежовска на своем мягком французском языке, – не что иное, как экономический придаток Северного района. Мы знаем это, и это нас не волнует.
И как бы в пику установившемуся мнению о европейцах – людях без всякой индивидуальности – в кабинете вообще не висело никакой карты.
– И все же, – подчеркнул Байерли, – у вас есть своя Машина, а из-за океана никакого заметного давления на вас не оказывают.
– Машина! Пфе! – Она пожала тонкими изящными плечами, и на ее лице появилась легкая улыбка. Длинными пальцами она достала из пачки сигарету. – Европа – это довольно-таки сонное местечко. И те из наших, кто не уехал на работу в Тропики, сонливы и апатичны. Да вы и сами можете судить об этом потому, что даже такие тяжелые обязанности, как обязанности координатора возложены здесь на хрупкие женские плечи. К счастью, я с ними вполне справляюсь, да от меня, по правее говоря, многого и не требуется.
А что касается Машины, так она ведь не может сказать ничего, кроме “Делайте так, и вам станет лучше”. Но что для нас лучше? Быть экономическим придатком Северного района?
Разве это так ужасно? Никаких войн. Мы живем в мире – и это так приятно после семи тысячелетий непрерывных войн. Мы слишком стары, мсье. Мы живем там, где зарождалась европейская цивилизация. К нам относятся Египет и Мессопотамия, Крит и Сирия, Греция и Малая Азия. Но старость не всегда самая несчастливая пора. Она тоже может приносить наслаждение…
– Может быть, вы и правы, – прервал ее Байерли. – В конце концов, у вас темп жизни гораздо более медленный, чем в других районах. Это весьма приятно.
– А разве нет? Принесли чай, мсье. Вот сахар и сливки.
Она помолчала немного, затем продолжала:
– Да, это приятно. Остальная Земля готова продолжать вечную борьбу. Я тут провела интересную параллель. Было время, когда владыкой мира был Рим. Он впитал культуру и цивилизацию Древней Греции, Греции, которая так никогда и не объединилась, которая разрушила самое себя войнами и которая доживала свой век в качестве заурядной провинции. Рим объединил ее, принес ей мир, дал возможность жить в безопасности бесславия. Греция заняла себя собственной философией и искусством, она была далека от того, чтобы возрождать свое могущество и воевать. Это была своего рода смерть, но в то же время страна отдыхала, и отдых этот длился на протяжении четырех веков с небольшими перерывами.
– И все же, – сказал Байерли, – в конце концов Рим пал, и сон кончился.
– Но ведь нет больше варваров, которые могут разрушить цивилизацию.
– Мы сами можем стать такими варварами, мадам Жегежовска… Кстати, я хотел спросить вас. Уровень добычи на Альмаденских копях резко упал. Вероятно, там оказалось меньше руды, чем ожидалось?
Женщина взглянула на Байерли.
– Варвары – гибель цивилизации – возможное падение Машин. Ваши мысли слишком прозрачны.
– Разве? – улыбнулся Байерли. – Я вижу, что мне лучше бы было иметь дело с мужчинами. Вы считаете, что в Альмадене виновата оказалась Машина?
– Не совсем, но мне кажется, что так считаете вы. Ведь вы – уроженец Северного района. Центральное бюро координации находится в Нью-Йорке, И я заметила, что вам, северянам, как-то не достает веры в Машины.
– Нам?
– У вас там есть такое “Общество за Человечество”. Оно очень влиятельно на Севере, но в старой усталой Европе ему довольно трудно найти сторонников. Европе просто хочется, чтобы человечество на некоторое время оставило ее в покое. И вы, естественно, являетесь одним из тех самых, уверенных в себе Северян. Вы не имеете никакого отношения к старому, видавшему виды континенту.
– А какое это имеет отношение к Альмадене?
– Мне кажется, самое непосредственное. Копи находятся под контролем компании “Циннабар Консолидейтед” со штаб-квартирой в Николаеве. Лично я вообще сомневаюсь, что они советовались с Машиной. Они, правда, заявили, что сделали это на прошлом совещании. Практически оснований сомневаться у меня нет, но в таких случаях нельзя полагаться на слово Северян. Впрочем, мне кажется, что все обойдется.
– Каким же образом?
– Вы должны понять, что экономические неурядицы последних месяцев, которые смехотворны по сравнению с мощными экономическими бурями прошлого, весьма беспокоят нас, замечтавшихся европейцев, в частности, испанцев. И мне понятно, что “Циннабар Консолидейтед” передается в пользование группе испанцев. Это утешительно. Если уж мы – экономические вассалы Севера, то нам не пристало во всеуслышание кричать об этом. А нашим людям можно больше доверять в отношении Машин.
– Так вы считаете, что неприятностей больше не будет?
– Я в этом просто уверена – по крайней мере, в Альмадене.
СЕВЕРНЫЙ РАЙОН:
а) Площадь: 18 000 000 кв. миль.
б) Население: 800 000 000 чел.
в) Столица: Оттава.
Северный район во многих отношениях превосходил остальные, да и находился он сверху, о чем красноречиво свидетельствовала карта, висящая в кабинете вице-координатора Хайрама Маккензи. В центре ее был Северный полюс. За исключением северных районов Европы, все полярные области входили в состав Северного района.
Грубо говоря, его можно было разделить на две части. С левой стороны была Северная Америка до Рио-Гранде, справа – Советский Союз. Вместе эти две части представляли собой средоточие мощи, особенно в первые годы атомной эры. Между ними лежала Великобритания, похожая на язык Северного района, лижущий Европу. На самом верху карты помещались Австралия и Новая Зеландия, которые также являлись провинциями Северного района. Никакие изменения, происшедшие за последние десятилетия, не лишили Север роли экономического властителя планеты.
Было даже что-то символическое в том, что только у Маккензи в кабинете висела карта всего земного шара, а не только его района. Как будто Северный район не нуждался в других подтверждениях того, что он действительно главенствует на Земле.
– Невероятно, – сказал Маккензи. – Мистер Байерли, вы, кажется, не имеете роботехнического образования?
– Верно.
– Хм-м. Мне кажется весьма прискорбным, что и Чин, и Нгома, и Жегежовска тоже его не имеют. Среди людей на Земле почему-то бытует мнение, что координатор должен быть прежде всего способным организатором, человеком, могущим сделать правильные выводы из разрозненных фактов, наконец, просто общительным человеком. Но в наши дни он непременно должен разбираться в роботехнике – двух мнений тут быть не может.
– Не спорю.
– Из того, что вы тут говорили, я сделал вывод, касающийся причины вашего визита. Похоже, вас беспокоят некоторые экономические неурядицы последнего времени. Я, конечно, не знаю, что вы думаете по этому поводу, но хочу заранее рассказать вам одну вещь. Когда-то люди тоже заинтересовались: а что будет, если в Машину ввести ложные данные?
– И что же будет, мистер Маккензи?
– Ну, – сказал шотландец, вздохнув, – все данные проходят через сложную систему отбора, которая включает в себя как людей, так и компьютеры. Таким образом проблема просто не возникает. Но давайте не будем принимать это во внимание. Люди могут быть невнимательны, их можно подкупить, а механизмы подвержены своим механическим неполадкам.
Дело в том, что мы называем “неверными данными”. Это сведения, не соответствующие прочим. Это единственный критерий определения их ложности. И, наконец, это – сама Машина. Прикажите ей, например, рассчитывать сельскохозяйственные работы в штате Айова, исходя из средней июльской температуры в пятьдесят семь градусов Фаренгейта. Она просто-напросто откажется делать это. Она не выдаст никакого ответа. И не потому, что у нее какое-то предубеждение против этой именно температуры. Не потому, что она не может дать ответ. А потому, что в свете всех остальных данных, которые вводились в нее в течение многих лет, ей известна вероятность того, что июльская температура в пятьдесят семь градусов практически равна нулю. Машина отвергнет такие данные.
Единственный путь, которым в Машину можно ввести “неверные данные”, – это сделать подобные данные частью системы, которая неверна сама по себе. Причем неверность ее должна быть для Машины слишком тонка и выходить за пределы ее опыта. Все это находится вне человеческого разумения, да и машинного тоже, и становится для нее все более непонятным по мере усвоения неверной системы сведений.
Стивен Байерли потер переносицу.
– В таком случае, Машина… Но как же она могла допустить ошибки?
– Байерли, дорогой! Я вижу, что вы впадаете в общее заблуждение относительно всеведения Машин. Позвольте привести вам случай из моей практики. В хлопчатобумажной промышленности используются опытные эксперты, которые проверяют хлопок. Их задача заключается в том, чтобы из одной кипы хлопка вырвать клочок и по нему определить качество всей партии. Они осмотрят этот клок, пощупают его, может быть, даже лизнут – и по им одним знакомым признакам определят качество всей огромной груды тюков. Существует около двенадцати разрядов качества. По рекомендациям экспертов делаются закупки по определенным ценам, по их рекомендациям смешиваются в определенных пропорциях разные сорта. И этих экспертов Машины пока еще заменить не могут.
– А почему? Ведь ввести в них соответствующие данные легче легкого.
– Конечно. Но о каких данных вы говорите? Ни один химик-текстильщик не сможет сказать вам, зачем эксперт пробует хлопок на вкус. Волокна бывают разной длины, толщины и текстуры, они по-разному связаны между собой и так далее. Есть несколько дюжин критериев, которые оцениваются подсознательно, в результате многолетней практики. Но качественная природа всего этого процесса оценки неизвестна. Поэтому нам нечего вводить в Машины. Да и сами эксперты не могут объяснить свои выводы. Они только могут сказать: “Да вы только взгляните! Это самый настоящий такой-то и такой-то разряд!”
– Понимаю…
– И таких случаев – бесконечное множество. Машина всего-навсего инструмент, с помощью которого ускоряется прогресс человечества и который облегчает ему кое-какие вычисления и выводы по организации производства. Человеческий мозг остается тем же, что и раньше: он ищет новые данные, анализирует их и строит новые теории. Жаль, что “Общество за Человечество” не хочет понять этого.
– Они против Машин?
– Они могли бы быть против математики или искусства, если бы жили в соответствующие эпохи. Эти реакционеры повсюду кричат о том, что Машины лишают человека души. Я заметил, что в нашем обществе талантливые люди по-прежнему в почете. Нам по-прежнему требуются ученые, которые умеют задавать вопросы. И, возможно, если бы их было побольше, мы избежали бы беспокоящих вас недоразумений, Координатор.
ЗЕМЛЯ (С НЕОБИТАЕМЫМ КОНТИНЕНТОМ АНТАРКТИДА ВКЛЮЧИТЕЛЬНО):
а) Площадь суши: 54 000 000 кв. миль.
б) Население: 3 300 000 000 чел.
в) Столица: Нью-Йорк.
Огонь за кварцевым стеклом едва теплился и вот-вот должен был погаснуть.
Координатор был в задумчивости, взгляд его был устремлен в камин. Голос был тих:
– Все они недооценивают происходящее. Приходится признаться самому себе, что они смеялись надо мной. Тем не менее Винсент Сильвер заявил, что в Машину нельзя ввести неверную информацию, и я вынужден верить ему на слово. Хайрам Маккензи утверждает то же самое – и я снова должен верить ему. Однако Машины начинают ошибаться, и я тоже должен этому верить. Поэтому остается только один вывод.
Он искоса взглянул на Сьюзен Кэлвин, которая сидела с закрытыми глазами и казалась спящей.
– Какой же? – тут же спросила она.
– А такой, что в Машину вводят правильные данные, и она выдает правильные рекомендации, которыми просто не пользуются. Ведь Машина не может заставить повиноваться себе.
– Кажется, мадам Жегежовска уже намекала на это, имея в виду Северян.
– Совершенно верно.
– А с какой целью это может делаться? Давайте прикинем возможные мотивы.
– Мне это совершенно ясно. Они рубят сук, на котором сидят. На Земле невозможен никакой более-менее серьезный конфликт, в ходе которого одна из группировок могла бы получить в руки больше власти, чем у нее имеется. Даже если она попытается сделать это вопреки общечеловеческому благу. Потому что существуют Машины. Если веру в Машины подорвать до такой степени, что они будут уничтожены, на Земле снова воцарится закон джунглей. И ни один из четырех нынешних районов нельзя не подозревать в таких намерениях.
Восток сосредоточивает в своих пределах половину человечества, а Тропики – более половины всех ресурсов. Каждый из них может возомнить себя естественным правителем Земли, и каждый из них в свое время был угнетен Севером, поэтому вполне естественно, что они могут желать реванша, хоть и бессмысленного. С другой стороны, Европа традиционно считает себя великой. И действительно, когда-то она правила Землей, и нет ничего более навязчивого, чем воспоминания о былом могуществе.
С другой стороны, в это трудно поверить. И Восток, и Тропики интенсивно развиваются в собственных пределах. И тому, и другому невероятно трудно. У них просто нет возможности тратить энергию на военные авантюры. А Европе вообще не остается ничего другого, кроме мечтаний. В воином отношении – это нуль.
– Итак, Стивен, – сказала Сьюзен, – вы подозреваете Север.
– Да, – энергично сказал Байерли.
Я подозреваю именно его. В наше время Север – могущественнейший из районов, и является таковым уже более столетия. Но мало-помалу он начинает отставать. Его место может занять Тропический район, впервые со времен фараонов. И на Севере есть люди, которые серьезно опасаются этого.
“Общество за Человечество” – это прежде всего организация северян, и они не делают секрета из того, что не желают терпеть Машины. Сьюзен, их немного, но это очень влиятельные люди. Руководители производств, директора предприятий и сельскохозяйственных производств, которые не желают быть, как они выражаются, “мальчиками на побегушках у Машин”. В их число входят многие люди, обладающие большим самомнением. Люди, которые чувствуют себя достаточно сильными, чтобы решить, что для них хорошо, а что плохо, и не желают слушать тех, кто старается для всеобщего блага.
Короче говоря, к обществу принадлежат именно те люди, которые, отказываясь принимать во внимание решения Машин, могут начать новую мировую свистопляску.
Сьюзен, все это взаимосвязано. Пять директоров “Уорлд Стил” являются членами общества, и “Уорлд Стил” страдает от перепроизводства. “Консолидейтед Циннабар”, которая добывает ртуть в Альмадене, также Северная компания. Ее дело еще расследуется, но по крайней мере один из виновных является членом общества. Вильяфранка, который один смог задержать строительство Мексиканского канала на два месяца, как нам уже известно, тоже является членом общества, так же, как и Рама Врасаяна. И меня это уже не удивляет.
Сьюзен тихо сказала:
– Должна заметить, что все они из рук вон плохо сделали свое дело…
– Конечно, – прервал ее Байерли. – Не последовать рекомендациям Машины – это не самый лучший путь. И результаты гораздо более незначительны, чем могли бы быть. Это та цена, которую они платят. Они и должны делать это грубо, так как в неразберихе, которая последует за этим…
– Что же вы думаете делать, Стивен?
– Нельзя терять время. Я хочу добиться того, чтобы общество объявили вне закона и членов общества сместили бы с любого мало-мальски значительного поста. А на все исполнительные и технические должности были назначены люди, подписавшие присягу о неприсоединении к обществу. Конечно, это слегка ущемляет основные гражданские свободы, но я думаю, что Конгресс…
– Не пойдет!
– Что? Почему?
– А вот почему. Если вы попытаетесь сделать это, вы увидите, что на каждом шагу вам чинят препятствия. Вы поймете, что это невозможно сделать. Каждый ваш шаг в этом направлении будет оборачиваться большой бедой.
Байерли был потрясен.
– Почему вы так считаете? Я думал, что вы, наоборот, поддержите меня.
– Ваши действия будут обречены на провал, поскольку вы исходите из ложных предпосылок. Вы допускаете, что Машина не может ошибаться, и что в нее нельзя ввести ложные сведения. Я сейчас докажу вам, что нельзя не следовать ее рекомендациям, что по-вашему делают члены общества.
– Этого я вообще не понимаю.
– Тогда слушайте. Любое действие любого исполнителя, не соответствующее рекомендациям Машины, с которой он имеет дело, становится частью новой проблемы. В этом случае Машина уже знает, что тот или иной исполнитель имеет тенденцию к неподчинению. И дальнейшие ее действия будут учитывать это. Таким образом, Машина так или иначе сделает так, что действия непокорного исполнителя будут приведены в соответствие с оптимальными. Машина ЗНАЕТ, Стивен!
– Вы не можете быть уверены в этом! Это только догадка!
– Эта догадка основана на опыте общения с роботами в течение целой жизни. Вы должны признать, что это правда, Стивен.
– Но что же тогда я упустил? Машины всегда правы, и предпосылки, на которых они основаны, тоже. С этим мы согласились. Теперь вы говорите, что им нельзя не подчиняться. Тогда в чем же дело?
– Вы сами ответили на ваш вопрос. Никакого дела просто нет! Попытайтесь представить себе Машину, Стивен. Это робот, и он следует Первому закону. Но Машины работают не на благо какого-то одного человека, а на благо всего человечества, поэтому Первый закон звучит для них так: “Машина не может принести вреда человечеству или своим бездействием допустить, чтобы ему был причинен вред”.
Вот так, Стивен. Что же может причинить вред человечеству? Прежде всего неравномерное распределение производственных мощностей, не так ли?
– Да, допустим.
– А что в будущем может с наибольшей вероятностью привести к неравномерному распределению промышленности? Скажите-ка, Стивен?
– Я думаю, – нехотя проговорил Байерли, – уничтожение Машин.
– И я так считаю, и так считают Машины. Таким образом, их первой заботой является забота о себе, ради нашего благополучия. Поэтому они исподволь подкапываются под то, что может повредить им. Это не “Общество за Человечество”, которое вроде бы борется за уничтожение Машин. Это другая сторона медали. Вернее, сами Машины слегка раскачивают нашу лодку – совсем тихонько, но достаточно для того, чтобы обезвредить тех, чьи действия могут причинить вред Человечеству.
Поэтому Врасаяна теряет свою фабрику и получает другую работу там, где он не сможет причинить вреда – ему вред почти не причинен, он продолжает получать достаточно, чтобы обеспечить себе безбедное существование, потому что Машина не может причинить мало-мальски значительного вреда человеку, да и то исключительно ради блага других людей. “Консолидейтед Циннабар” теряет контроль над Альмаденскими копями. Вильяфранка больше не главный инженер важнейшего проекта. А директора “Уорлд Стил” постепенно теряют свое влияние на производство – и потеряют его.
– Но вы же не знаете всего этого на самом деле, – настаивал Байерли. – Как мы можем полагаться на ваши догадки?
– Вы должны. Помните, что ответила вам Машина, когда вы задали ей вопрос? Ответ гласил: “Этот вопрос не требует разъяснений”. Машина не сказала, что это невозможно объяснить или что она не может сформулировать объяснение. Она просто не допускала никаких объяснений. Иными словами, человечеству вредно было бы знать объяснение, поэтому нам остается только гадать, что оно может из себя представлять.
– Но каким же образом может повредить нам объяснение? Предположим, что вы правы, Сьюзен.
– Стивен, если я права, значит, Машина старается для нашего будущего, не только отвечая прямо на поставленные вопросы, но и вообще принимая во внимание положение, создавшееся в мире и человеческую психологию. А знание этого может сделать людей несчастными или ущемить нашу гордость. Машина не может, не должна приносить нам несчастье.
Стивен, откуда нам знать, что в конечном счете представляет счастье человечества? В нашем распоряжении нет тех выводов, которыми обладает Машина. Ну вот, например, чтобы вам было понятнее, техническая цивилизация принесла людям больше горя и невзгод, чем возместила. Возможно, аграрная цивилизация или скотоводческая была бы лучше, несмотря на меньшее количество людей и менее развитую культуру. Если это так, то значит, что Машины двигают нас в этом направлении, по возможности не сообщая нам этого, чтобы мы спокойно делали свои дела и знали, что все в порядке, – тогда мы не будем пытаться ничего изменять. А возможно, оптимальным является урбанистическое общество, или кастовое, или полная анархия… Кто знает? Знают только Машины, и они ведут нас в этом направлении.
– Но, Сьюзен, вы же говорите мне тем самым, что “Общество за Человечество” на верном пути и люди теряют свое право на будущее – такое, как хотят они.
– А у них никогда и не было такого права на самом деле. Это всегда зависело от экономических и социальных причин, которые были непонятны людям, от перемены климата, от военных удач. Теперь Машины разобрались во всем этом, и никто не сможет остановить их, пока Машины поступают с ними так же, как с обществом, – они просто имеют в своем распоряжении полный контроль над нашей экономикой.
– Какой ужас!
– А может быть, это прекрасно! Только представьте себе: на веки вечные можно избежать всех конфликтов. Отныне только Машины неизбежны!
Огонь за кварцевым стеклом погас, и вверх поднималась теперь только маленькая струйка дыма.
