Текст книги "Извращенная принцесса (ЛП)"
Автор книги: Айви Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
15
МЭЛ
– Смотри, Габби, Мэтти уже здесь, – говорю я, похлопывая девочку по бедру, чтобы поддержать ее волнение.
– Я не хочу сегодня играть, – капризничает она, укладывая свои темные локоны мне на шею и застенчиво пряча лицо.
– Но тебе будет очень весело! – Настаиваю я. – А мисс Киери готовит пиццу на ужин.
Габби немного оживляется, обхватывает мою шею руками и смотрит на меня. У нее умные зеленые глаза ее отца, которые не перестают заставлять мое сердце сжиматься, и я улыбаюсь, когда ее брови поднимаются в предвкушении. Клянусь, путь к сердцу моей маленькой девочки лежит через ее животик.
– Мама останется со мной? – Настаивает она на своем малышовом английском.
К трем годам Габби становится все лучше в общении, хотя мне никогда не было трудно понять, что она имеет в виду. Но я знаю, что отчасти ее застенчивость объясняется нетерпением, которое проявляют некоторые ее товарищи по играм, когда не могут расшифровать то, что она пытается сказать.
– Маме нужно идти на работу, булочка. Но я буду дома позже, хорошо?
– Обнимашки? – спрашивает Габби, тревожась с невинным личиком.
– Обнимашки – соглашаюсь я, жестикулируя.
Она возвращает мне жест в ответ с восхитительным энтузиазмом, прижимаясь лбом и носом к моему и глубоко вдыхая. Ее маленькие ручки вцепились в мои волосы, словно не желая отпускать меня. И когда она это делает, у меня почти разрывается сердце, чтобы опустить ее на землю.
– Пока, мама, – тихо говорит она.
– Будь хорошей девочкой для мисс Киери, Габби, – говорю я, проводя пальцем по ее мягкому, круглому подбородку, и она уходит искать своего маленького белокурого друга Мэтти.
Киери встает рядом со мной, скрещивая руки на своих полных грудях, и ее губы искривляет понимающая улыбка.
– Ты же знаешь, что я о ней позабочусь.
– Вторники хуже всего, потому что я только что получила целый день ее в свое распоряжение. А теперь мне снова придется от нее отказаться.
– Она грустит, когда ты уходишь, но я обещаю, что все это время ей не будет тяжело, – успокаивает меня наша надежная няня, приносящая мне толику облегчения.
Семь других матерей-одиночек, которые живут со мной в пансионе Киери, стали называть ласковую, но ястребиную хозяйку "мадам Киери". Я нахожу это одновременно уморительным и весьма ироничным, учитывая обширный контракт, который мы все подписали, обязуясь не приводить с собой домой мужчин. Киери – это самое далекое от борделя заведение, даже если девушки называют ее нашей мадам.
– Спасибо, Киери. Я ласково сжимаю ее плечо и бросаю на свою девочку последний тоскующий взгляд, прежде чем выскользнуть из комнаты, пока она не успела по мне соскучиться. Я никогда не думала, что самое трудное в жизни матери-одиночки – это каждый день ходить на работу. У меня так много благословений – крыша над головой, хороший доход, чтобы обеспечить все удобства, в которых мы нуждаемся, женщина, которой я доверяю заботиться о моем сердце и душе, пока я зарабатываю деньги. Я не могла и мечтать о лучшей ситуации, и я должна поблагодарить Когана Келли за предоставленную мне возможность.
Но это не та жизнь, которую я бы выбрала для каждого из нас. Потому что это все еще означает выполнение работы, которую я бы ненавидела, если бы осмелилась восстать из мертвых своих принципов. И это отрывает меня от моей малышки на слишком много драгоценных часов в неделю. И все же я не могу жаловаться. Люди, работающие в "Жемчужине", были ко мне только добры. И пока моя дочь счастлива и здорова, счастлива и я.
От дома до работы рукой подать. На оживленном тротуаре Бикон-стрит я чувствую себя в безопасности, даже когда солнце садится и начинается шумная ночная жизнь. Туристы выходят из отелей и ресторанов, их возбужденная болтовня отличает их от местных жителей, которые обычно держатся особняком.
Проскользнув по переулку к черному входу "Жемчужины", я закидываю сумку на плечо и улыбаюсь Виктору, одному из бесчисленных вышибал мистера Келли.
– Привет, Вик, – ярко приветствую я, и в ответ следует его привычное ворчание, когда он открывает дверь, чтобы пропустить меня внутрь.
Почему у босса ирландской мафии так много русских в штате, я так и не решилась спросить. Особенно когда основными способами общения его охранников, похоже, являются ворчание и мертвые взгляды. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что почти половина людей, работающих на Когана, не являются официальными членами синдиката Келли. Они – наемная сила. Что я точно знаю, так это то, что они смертельно опасны и просто ужасающи, а значит, никто не станет связываться с девушками, которые танцуют в гостиной мистера Келли.
– Мэл, вот ты где. Я тебя повсюду искала, – говорит Китти, как только замечает меня в коридоре. Схватив меня за руку, она тащит меня в сторону гримерной. – У нас VIP-персона, которая требует опознания, а твой первый номер начнется только через час, так что ты в деле.
Ненавижу, когда моя смена начинается с приватного танца, и я сдерживаю вздох, следуя за ней в хаотичное общее пространство, где девушки готовятся каждый вечер. Вдоль стен выстроились туалетные столики, а зеркала отражают мой образ двадцать раз. Яркие лампочки обрамляют их границы, обеспечивая оптимальное освещение для подготовки.
– Поможешь мне с прической? – Спрашиваю я Китти, беря случайный наряд со стеллажа с костюмами и бросая его на туалетный столик.
– Конечно, – говорит она, закатывая глаза.
Вытряхнув себя из легкого тренча, я одним движением снимаю его и сажусь на стул, чтобы она могла приступить к работе. Я всегда одеваюсь легко, когда прихожу на работу. Так гораздо проще собраться, когда я уже здесь. Сосредоточившись на тенях для век, я позволила Китти возиться с моими густыми локонами. Она – мастер, когда дело касается волос, и с ее помощью я буду готова в кратчайшие сроки.
– Готово, – триумфально заявляет она менее чем через десять минут, и я улыбаюсь ей, нанося третий слой туши на ресницы.
– Спасибо, Китти.
– Да, да. Очередь в третью комнату. Тащи туда свою прекрасную задницу. Сейчас же.
Быстро кивнув, я выпуталась из лифчика и трусиков, натянув еще более короткое белье, соединенное нитями страз и бусин. Впрыгивая в туфли на шпильках, я быстро оглядываю себя, а затем накидываю шелковый халат, который обеспечивает мне комично малое количество скромности.
Пройдя по коридору, я открываю дверь в третий просмотровый зал и без единого слова присоединяюсь к очереди. Мгновение спустя освещение меняется, и я и еще четыре девушки оказываемся в ярком свете прожекторов, чтобы нас мог видеть покровитель по ту сторону стекла.
Я узнаю его. Это один из людей Когана, и я немного удивлена, что он считается VIP-персоной, хотя думаю, что на самом деле он может быть родственником мистера Келли. Двоюродный брат, если я правильно помню, только что с корабля из Ирландии. Так что, возможно, это дает ему особые привилегии.
Я на секунду задерживаюсь, чтобы изучить его: клубнично-светлые кудри, голубые глаза и намек на шевелюру, который говорит мне о том, что его борода, скорее всего, выросла бы рыжей, если бы у него была такая. Он отнюдь не уродлив. У него приличное мускулистое телосложение под тонкой одеждой. Но что-то в его глазах заставляет меня напрягаться. Напряжение в их уголках таит в себе некую злобу, которая мне слишком хорошо знакома. Эту злобу легко распознать, если у тебя есть такой опыт, как у меня.
Его глаза сканируют нас с открытой благодарностью, и, когда они останавливаются на мне, он игриво облизывает губы. Я слегка приподнимаю подбородок, но не подаю никаких других признаков того, что это меня беспокоит. С годами я поняла, что чем меньше я демонстрирую неповиновение, тем больше вероятность того, что они не обратят на меня внимания.
Сегодня мне не повезло.
– Я возьму ее. – Остановившись передо мной, он прижимает палец к стеклу, указывая на меня, как на животное в зоопарке. Он ухмыляется, когда другие прожекторы исчезают, оставляя меня единственным источником развлечения.
Остальные девушки выходят из комнаты для просмотра, когда я открываю дверь своей стеклянной клетки и вхожу внутрь. Освещенное по всем краям пространство достаточно широкое и высокое, чтобы я могла дотянуться до каждой прозрачной стены, если бы попыталась. И хотя клетка всегда вызывает у меня чувство клаустрофобии, по крайней мере, она сделана из стекла, что делает ее менее тесной.
Начинается музыка – медленная, чувственная, чтобы согреть меня, пока я скидываю шелковый халат на плечи, как учила меня Китти, когда я только начинала три года назад.
– Ты идеальна, не так ли? – Бормочет мой зритель, когда я позволяю халату упасть на пол в лужу мягкой ткани.
Он так и не сел на один из предоставленных стульев, как это обычно делают клиенты. Вместо этого его руки прижаты к стеклу моей клетки, пальцы раздвинуты, как будто он хочет только одного – прикоснуться ко мне. От его близости мое замкнутое пространство кажется еще меньше, и у меня мурашки по коже от его необычного способа наблюдения за мной.
Закрыв глаза, я отгораживаюсь от него, чтобы сосредоточиться на музыке.
– Почему бы тебе не повернуться и не нагнуться для меня, милая? Потряси для меня своей идеальной попкой, – соблазнительно предлагает он.
На приватных танцах от танцовщиц ожидают, что они будут подчиняться просьбам клиентов, в пределах разумного. Мы никогда не должны танцевать полностью обнаженными или совершать сексуальные действия. Ничего такого грубого. Но если мужчина просит сделать определенное танцевальное движение, мы должны подчиниться. Поэтому, как бы мне ни было противно это делать, я поворачиваюсь и сгибаюсь пополам.
– Ммм. Чего бы я только не отдал, чтобы заполнить эту тугую попку, – простонал он. – Давай, любимая. Дай мне посмотреть. Дай мне посмотреть на твою прелестную маленькую пизденку.
Жар поднимается по моей груди и переходит на щеки, и я бросаю на него взгляд, выпрямляясь во весь рост и прекращая танцевать.
– Может, вы не поняли правила, а может, они вылетели у вас из головы, но мистер Келли не управляет стрип-баром, где можно заплатить за небольшое дополнение на стороне, – огрызаюсь я. – Шоу окончено, засранец. Надеюсь, в следующий раз, когда ты попросишь танец в этом заведении, ты это запомнишь.
Наклонившись, я подхватываю халат и выбегаю из клетки. Я оказываюсь в дверях смотровой, прежде чем успеваю затормозить настолько, чтобы накинуть халат. И всю дорогу до раздевалки я в ярости. Не могу поверить, что этот урод – родственник мистера Келли. Он не мог бы отличаться от владельца салона, даже если бы попытался. И вдруг я вспомнила, почему так не хотела соглашаться на эту работу. Надеюсь, мне больше никогда не придется видеть этого больного урода.
К счастью, мне редко приходится общаться с членами синдиката Келли. Конечно, они иногда приходят и смотрят шоу. Некоторые даже платят за танцы, как, например, отвратительный кузен Когана. Но обычно мне удается неделями напролет делать вид, что я не работаю на мафию. И все же я не могу отрицать тот факт, что, как бы я ни старалась, мне никогда не вырваться из этого мира. Даже за сотни миль от Нью-Йорка, Колорадо и всех тех, кто пытался продать меня той или иной преступной группировке, я все равно оказалась в их руках – другая семья, другая игра, тот же результат.
По крайней мере, я могу поблагодарить странно благочестивое чувство ирландского католического милосердия мистера Келли за то, что я буквально не попала в их руки. Я узнала, что он имеет необычную склонность принимать матерей-одиночек – что-то о Деве Марии и о том, что никто не должен отказывать нуждающейся женщине. Так, во всяком случае, говорят девочки.
То же самое нельзя сказать о любом мужчине, который попадает под дурное влияние Когана. Эти мужчины находят совсем другое милосердие Келли, так я слышала. Вокруг босса ирландской мафии ходит столько слухов, и все же, сколько раз я видела его с тех пор, как начала работать на мистера Келли, он мог бы быть и призраком. В тех редких случаях, когда я его вижу, это происходит с моего места на сцене, в то время как он проводит совещание в той самой кабинке в дальнем углу, где я с ним познакомилась.
И все же я не могу не задаться вопросом, в какой точке спектра странного морального компаса Когана может оказаться его кузен, если мистер Келли узнает о том, что он сказал мне, и где окажусь я, если Коган узнает, что я сказала ему в ответ.
16
ГЛЕБ
Из номера на третьем этаже отеля, который я забронировал прямо на Бикон-стрит, можно быстро спуститься на лифте. Довольно дорогой отель для того, что мне требовалось. Но поскольку в последнее время у меня мало причин тратить деньги, я воспользовался удобным расположением. Выйдя через минуту в тихое фойе отеля, я направился к вращающейся входной двери.
Мне не потребовалось много усилий, чтобы найти информацию о нынешнем местонахождении моего брата Саши, даже если адрес моего младшего брата раскопать не так просто. Но братья Ликан тесно сотрудничают с синдикатом Келли с тех пор, как мой отец начал заниматься разведением и воспитанием солдат.
Как бы грубо это ни звучало, но такое описание подходит как нельзя лучше. Я уже сбился со счета, сколько у меня братьев и сестер, в основном сводных, и все они были рождены для того, чтобы стать высококвалифицированными, лишенными эмоций машинами для убийства. Обученные бойцы. Такие же, как я. С большинством из них я встречался не более нескольких раз.
Но только не с Сашей. Мы с ним выросли вместе. Мы вместе проходили программу нашего отца. И хотя мы живем в разных штатах, мы все равно следим друг за другом. Именно поэтому я знаю, что он уже несколько лет жаждет переехать в другой город. И он был бы идеальным шпионом в операции Михаила. Так что, несмотря на наш не слишком постоянный контакт, я приехал в Бостон, чтобы обсудить с ним эту идею, и мне не понадобится много времени, чтобы найти его.
Без сомнения, лучшее место для начала – "Жемчужина". Это одно из любимых мест встреч Когана Келли, принадлежащее боссу ирландской мафии Бостона. И если сегодня его там нет, то несколько моих братьев наверняка будут.
– Добро пожаловать в "Жемчужину", – говорит хозяйка, как только я переступаю порог бурлеск-салона. В облегающем платье и туфлях на каблуках она выглядит как стильная секретарша для изысканного заведения.
– Спасибо. Я ищу Сашу. Он сегодня работает? – Я говорю прямо и по существу. Нет смысла задерживаться здесь дольше, чем нужно.
– Саша? Здесь нет танцоров с таким именем, милый, – поддразнивает она, кокетливо подмигивая мне.
Я бросаю на нее холодный взгляд, не обращая внимания на ее попытку юмора. Она неловко прочищает горло, цвет заливает ее щеки, когда она выпрямляется.
– Извините. Я не могу разглашать личную информацию сотрудников.
– Значит, он здесь работает? – Спрашиваю я.
Ее румянец усиливается, когда она понимает, что невольно дала мне больше информации, чем нужно было для начала.
– Я… Я…
– Все в порядке. Какая плата за вход?
– Пятьдесят долларов, – говорит она, кажется, испытывая облегчение от того, что я готов идти дальше.
Я кладу хрустящую купюру на ее стойку и направляюсь внутрь, прежде чем она успевает меня остановить. Огромный клуб наполнен музыкой и смехом, и я слегка впечатлен тем, что даже во вторник вечером здесь полный зал. Первый этаж заполнен ярусами столиков, а несколько балконов с изящно сделанными обеденными столами смотрят на сцену.
Каждый из них освещен тусклой лампой, дающей достаточно света, чтобы клиенты могли наслаждаться едой. Но настоящее освещение предназначено для шоу-герлз на сцене. Несколько красивых женщин, одетых в скупые костюмы, танцуют там, исполняя энергичную песню. Судя по шляпам и цветовой гамме, я предполагаю, что это девушки-морячки. Но их наряды – не более чем тематическое нижнее белье, так что я не могу быть уверенным.
Не найдя ничего интересного на сцене, я осматриваю клуб в поисках его владельца и ничего не нахожу. Но я узнаю нескольких его людей, сидящих среди зрителей, и трех моих братьев, спрятавшихся в тени сцены. Несомненно, это сделано для того, чтобы никто из буйных клиентов не пытался забраться наверх и присоединиться к девушкам.
Подойдя к барной стойке, я прислоняюсь к потемневшему дереву и ловлю взгляд барменши. Знойно улыбаясь, она подходит ко мне.
– Что я могу предложить тебе сегодня вечером, красавчик?
– Саша Ликан. Он здесь?
На ее лице мелькает подозрение, и теперь она смотрит на меня более пристально.
– Кто спрашивает?
– Его брат.
Барменша фыркнула. Уверен, она постоянно слышит подобное. Вероятно, ее научили воспринимать это с долей соли.
– Послушай, если я оставлю тебе сообщение, не могла бы ты передать его ему?
После минутного колебания она жестко кивает, отчего короткие темные волосы, обрамляющие ее лицо, подпрыгивают.
– Просто скажите ему, что Глеб в городе. Я здесь на несколько дней и буду рад его видеть. Я остановился в отеле на Бикон-стрит, номер 303. Наклонившись через бар, чтобы выхватить ручку у нее из-за уха, пока она не успела меня остановить, я беру салфетку для коктейля и пишу на ней номер своего мобильного телефона. – Если он захочет позвонить мне.
Она вскидывает бровь и медленно протягивает руку, чтобы снова взять салфетку и ручку.
– Ты уверен, что это не какая-то странная тактика, чтобы попытаться подкатить ко мне? – Мягко спрашивает она. – Потому что если это так, то это может сработать.
– Ты передашь ему сообщение? – Спрашиваю я, игнорируя ее флирт и окидывая взглядом пространство за ее спиной, чтобы убедиться, что ничего не упустил.
– Да, красавчик. Я передам ему сообщение. Хочешь рюмочку или что-нибудь еще? За счет заведения. Выглядишь так, будто тебе не помешало бы выпить.
Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ее сильно накрашенными глазами, и холодно изучаю ее.
– Я не пью.
– Хм, – говорит она легкомысленно. – Может, вы действительно родственники. – Засунув ручку обратно за ухо, она уходит.
Песня заканчивается у меня за спиной, и когда живая группа умолкает, подавая сигнал закрытию занавеса, я оборачиваюсь. Думаю, это мой сигнал к уходу. Сегодня я не получу здесь больше полезной информации, только после закрытия клуба. Тогда я смогу вернуться и поговорить с братьями, когда у них закончится смена. Они будут более готовы к разговору.
Оттолкнувшись от барной стойки, я в последний раз обвожу взглядом помещение. И когда начинаются мягкие, певучие ноты следующей песни, занавес поднимается.
Это она.
Мэл.
Стоит перед микрофоном.
Воздух исчезает из моих легких.
Сердце колотится.
Перед глазами мелькают яркие воспоминания, как она капризно поднимает подбородок, готовясь к спору. Ониксовые глаза, которые обжигают меня тлеющим жаром…
Я в шоке. Застыл. Мои ноги налились свинцовой тяжестью.
Что она здесь делает?
Мой взгляд медленно движется по ее стройному телу, поглощая его с жадностью. Черное бархатное коктейльное платье без бретелек обтягивает каждый сантиметр ее стройной фигуры. Шелковые перчатки доходят ей до локтей. Волосы цвета красного дерева каскадом спадают на одно плечо. Эти мягкие, поразительные черты лица я узнаю где угодно. Ее нос пуговкой и лицо в форме сердца. Ее глаза в форме капельки слезы. Темные брови, властно нависшие над ними.
Ее полные губы расходятся в такт чувственной балладе, и мое сердце замирает. Ее глаза закрыты, движения грациозны, она играет роль клубной певицы 1920-х годов. И она так же потрясающа, как и в тот день, когда я видел ее в последний раз. Румяная кожа светится мягким золотом в ярком свете сцены, она излучает харизму, которая приковывает внимание всех присутствующих в зале.
Затем, когда ритм стихает, ее глаза распахиваются, и ее отношение меняется на дерзкое. Бэк-вокалистки, которых я раньше не замечал, выходят вперед, одетые в облегающие, переливающиеся бикини. Каждая из них берется за край платья Мэл и одним плавным движением срывает его с нее, бросая за кулисы.
Теперь в таком же блестящем и откровенном наряде, как и остальные девушки, Мэл проносится по сцене, словно была рождена для этого. Ее длинные ноги выставлены на всеобщее обозрение, она использует пространство как свой личный подиум. И прежде, чем я успеваю сообразить, что делаю, мои ноги несут меня вперед, вниз по ступенькам, ведущим в обеденную зону под ней.
Я не могу оторвать взгляд.
Она хорошо танцует. Хотя, в общем-то, это меня не удивляет. Удивляет то, что она вообще находится здесь, в этом клубе. И гнев поднимается в моей груди, когда я думаю о последствиях ее присутствия.
В письме, которое она оставила мне три года назад, в том самом, которое вырвало мне сердце и оставило меня лишь мстительной оболочкой человека, говорилось, что она хочет уехать подальше от моего мира. А теперь она не просто полностью погружена в него. Она процветает. Окруженная мафиози, которые имеют репутацию таких же безжалостных и жестоких, как Велес, она выставила себя на всеобщее обозрение. И, похоже, танцует беззаботно.
Я знаю, чем зарабатывают на жизнь девушки, которые здесь танцуют. И мне известна репутация "Жемчужины". Что только усугубляет ситуацию. Она хотела уехать подальше от меня, но готова танцевать для этих животных? Ярость быстро и горячо бурлит в моей груди, когда лицемерие становится очевидным.
Как пощечина.
Может, Коган и не включил ночь удовольствия со своими танцовщицами прямо в меню, но это не значит, что они меньше, чем прославленные шлюхи. Большинство из них продают свое тело, чтобы быстро заработать на стороне, по словам моих знакомых братьев, которые здесь работают. Шоу, которое устраивает Мэл, это всего лишь коктейль-час. Частные танцы, которые продает клуб, составляют начальное блюдо. Но настоящая трапеза происходит после финального звонка занавеса.
Незнакомый всплеск противоречивых эмоций бурлит в моей груди, поглощая меня. И я не могу перестать наблюдать за гавайской красавицей, которая танцует по сцене, выставляя напоказ свое идеальное тело на обозрение целой толпы развратных мужчин. Это не должно меня беспокоить. Она не моя, чтобы я ее жаждал. Но это не мешает моим защитным инстинктам работать на полную катушку.
Она спускается по ступенькам ко мне, но еще не видит меня. Один из моих громадных сводных братьев вовремя подает ей руку, направляя ее вниз по лестнице, чтобы она не потеряла равновесие в такт музыке. Я стискиваю зубы, уродливая ревность душит мое горло от этого безобидного прикосновения.
Затем, грациозно перепрыгнув через ступеньки, она опускается на столешницу рядом с ними. Люди Когана улюлюкают и свистят, когда она танцует над ними – практически на них. А когда она опускается ниже, раздвигая колени в шокирующе откровенном приседании, у меня сводит живот. Она смотрит в глаза одному из них, провокационно покачивая бедрами, и толпа приходит в ярость.
Один из мужчин, блондин, который смотрит на нее с тошнотворным видом, поднимается со стула, когда она возвращается в стойку. Его рука находит ее лодыжку и смело скользит вверх по ноге, заканчивая резким шлепком по заднице. Он что-то говорит ей, но я не могу расслышать за музыкой. И все, что я вижу, это красный цвет, когда Мэл замирает на середине выступления. Ее мышцы напрягаются, и она отшатывается от его прикосновения.
Пространство между нами исчезает, когда моя ярость берет верх над здравым смыслом. Перепрыгнув через стол, полный посетителей, я преодолеваю последние несколько ярдов и обхватываю рукой горло ублюдка. С яростным рычанием я поднимаю его со стула и швыряю на пол. Он кашляет и хрипит, его лицо приобретает опасный оттенок фиолетового, когда воздух покидает его легкие.
– Глеб! – Кричит Мэл, и сквозь дымку ярости я потрясен облегчением, которое приносит мне ее голос. Но это не помешает мне забить этого рукастого гада до смерти. Он поднял руки на Мэл, и я убью его за это.
Задним числом я отслеживаю крики посетителей, которые трусят вокруг нашей стычки. А позади меня вырисовывается громадная фигура. У меня есть всего несколько секунд, чтобы нанести урон, прежде чем в дело вступят мои братья. Поэтому я считаю каждую из них.
Две пары рук хватают меня за руки, но даже в своей кровожадной ярости я готов к ним. Вырвавшись из их хватки, я меняю позицию и наношу еще два удара. Блондин воет, когда под моим кулаком ломаются кости – его нос ломается.
Затем твердое острие большого колена попадает мне в висок, и я вижу звезды. За то мгновение, что мне понадобилось, чтобы прийти в себя, меня поднимают на ноги, заведя руки за спину. Братья выводят меня из клуба под одобрительные возгласы посетителей и слабый звук, с которым Мэл зовет меня по имени.
– Ты хоть понимаешь, чей нос ты только что сломал? – Рычит один из наемных мускулов Когана, когда меня тащат к двери.
– Думаю, вы хотели сказать спасибо за то, что за вас сделали вашу работу. Где вы были, медлительные ублюдки? – Я рычу, борясь, хотя знаю, что это бесполезно, потому что ярость все еще хочет вырваться из моей груди.
– Босс не обрадуется, за то, что ты избил его кузена, – добавляет другой.
Они выталкивают меня за дверь с такой силой, что я пролетаю мимо ступенек и падаю прямо на тротуар. В последнюю секунду я уворачиваюсь, смягчая падение. Но от удара мои ребра и плечо все равно стонут в знак протеста. Задыхаясь, я поднимаю взгляд с земли и смотрю на эмоционально неполноценных горилл, которые биологически являются моими братьями.
– Не возвращайся, Глеб. Если вернешься, то пожалеешь об этом.
