Текст книги "Извращенная принцесса (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

39

ГЛЕБ

Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я медленно отпускаю его, прежде чем выскользнуть из-за руля арендованного темно-синего седана, застегнуть свежий пиджак и во второй раз за сегодня подняться по ступенькам бруклинского дома Петра и Сильвии.

Странно, что я передвигаюсь на семейном автомобиле, а не на своем мотоцикле, но нам понадобится автокресло, чтобы отвезти Габби домой после посещения суда. У меня нервы трепещут от одной мысли об этом.

Женитьба на Мэл.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит Петр, как только я переступаю порог дома.

Он уже одет в костюм и галстук, и, похоже, его назначили ответственным за двух малышей, которые оба одеты в миниатюрные формальные костюмы.

– И ты тоже. – Я киваю в сторону Габби. – Откуда это платье?

– Это одно из старых платьев Ислы. Сильвия настояла на том, чтобы оставить ее любимое на случай, если у нас будет еще одна девочка.

Мои губы подрагивают от едва заметного блеска в его глазах при этой мысли.

– Ты планируешь завести еще одну?

– Я бы не сказал, что планирую, но это не исключено, я полагаю.

– А где Сильвия и Мэл? – Спрашиваю я.

– Все еще готовятся. Сильвия настояла на том, чтобы найти в своем шкафу что-нибудь подходящее для этого случая. – Петр качает головой, снисходительная улыбка кривит его губы. Затем его острый взгляд фокусируется на мне. – Ты готов к этому?

Сглотнув прилив эмоций, нахлынувших на меня, я киваю. Я готов к такой свадьбе настолько, насколько это вообще возможно. И все же предвкушение борется с отвращением к себе, как это было с тех пор, как я оставил Мэл и Габби в надежных руках семьи Велес, чтобы пойти в душ и надеть костюм – Сильвия настояла на формальности, если мы собираемся сделать это в столь сжатые сроки.

Но я не могу взять под контроль противоречивые эмоции. Такое ощущение, что Петр дает мне все, о чем я когда-либо мечтал, – желанную женщину, живущую под моей крышей в безопасности и готовую стать моей женой. Только Мэл не хочет меня. Она делает это, чтобы спасти себя и свою дочь. И от этого я чувствую себя еще большим эгоистом и садистом, если не мазохистом, за то, что хочу этого. Потому что я мучительно разрываюсь между желанием посчитать свои благословения и воспользоваться ситуацией или стать джентльменом, которого Мэл заслуживает в своей жизни, и дать ей пространство, которого она так явно жаждет.

Даже если это больно, я не могу ее винить. Мужчины всегда использовали ее только в своих целях. Так что, если смотреть на это как на настоящий брак, то я буду таким же плохим, как и все остальные, в то время как она ясно дала понять, что не хочет видеть меня в своей жизни. Не так.

– Мальчики, вы готовы увидеть невесту? – Сильвия говорит с волнением в голосе, быстро спускаясь по ступенькам.

Петр встает со своего места рядом с Габби, и мы оба смотрим, как Сильвия жестом приглашает Мэл спуститься.

Мое сердце пропускает несколько ударов, когда появляются ее ноги, обутые в туфли цвета слоновой кости с острым концом, и следующее за ними платье того же оттенка слоновой кости, а юбка расшита кружевом. Оно плотно облегает тонкую талию Мэл, а затем кружево полностью закрывает лиф в форме сердца. Ткань оставляет ключицы на виду, но почти прозрачные рукава с кружевной вышивкой спускаются до запястий.

– Это то, что я надевала на крещение Николая, но, по-моему, оно вполне подходит, не так ли? – Спрашивает Сильвия, присоединяясь к нам, чтобы посмотреть, как Мэл продолжает спускаться по лестнице.

Если бы словами можно было описать, как потрясающе выглядит Мэл, то слово "неплохо" здесь бы не подходило. Ее волосы собраны в высокую прическу, а мягкие локоны каскадом спадают на лицо. Макияж тонкий, но привлекает внимание к поразительной форме глаз в виде капельки и густым ресницам.

Ее полные губы окрашены в насыщенный рубиновый цвет, что делает их опасно привлекательными для поцелуев, и когда она нервно зажимает нижнюю губу между белыми зубами, мне приходится сдерживать себя, чтобы не застонать.

– Ты прекрасно выглядишь, Мэл, – говорит Петр рядом со мной, побуждая меня выйти из состояния немоты.

Но мой язык словно завязался в узел.

– Тебе нравится? – Ее губы расплываются в ошеломляющей улыбке, когда она добирается до подножия лестницы и кружится, открывая спину с замочной скважиной, которая оставляет все от острых лопаток до талии на всеобщее обозрение. И когда она снова поворачивается к нам лицом, ее взгляд падает на меня.

Она спрашивает, нравится ли мне платье?

– Оно идеально, – отвечаю я, стараясь говорить размеренным тоном, чтобы не сорвать голос.

– Спасибо. – Улыбка Мэл снова становится нервной, и ее взгляд переключается на Сильвию.

– Пойдем? – Говорит Петр.

– Да, конечно. – Мэл делает шаг вперед и поднимает Габби с земли вместе с чучелом льва, с которым она играла.

Маленькая девочка в розовом тюлевом платье выглядит как балерина и миниатюрная версия своей матери. Вместе они настолько разрушительно красивы, что у меня в груди пробивает дыру.

Они не мои. Не совсем.

Мне нужно постоянно напоминать себе об этом, чтобы не потерять из виду истину.

Сдерживая всплеск неудовлетворенного желания, я направляюсь к входной двери. Открываю ее и отступаю назад, чтобы проводить девушек к черному автомобилю, который уже ждал нас у обочины, один из нескольких в автопарке Петра, идентичный тому, который я разбил.

До здания суда, к счастью, ехать недолго, потому что мы едва успеваем до его закрытия. И девушка там колеблется лишь мгновение, прежде чем согласиться принять нас до окончания рабочего дня.

– Спасибо вам большое, – радуется Сильвия, после того как мы рассказали о том, через что нам пришлось пройти, чтобы попасть сюда.

– Без проблем, – говорит девушка, согреваясь под неотразимым обаянием Сильвии. – Итак, вот бумаги, которые вам нужно заполнить, – говорит она, обращая свое внимание на нас с Мэл.

Сильвия забирает Габби у Мэл, чтобы у нее были свободные руки для заполнения. Несколько бумаг проходят между нами, пока мы записываем свои личные данные и ставим подписи.

– Отлично. Я на минутку, – говорит девушка за стойкой, собирая последние бумаги. Она складывает их в аккуратную стопку и исчезает в подсобке.

– Возможно, нам придется отвести вас и в церковь… просто чтобы убедиться, что брак освящен в глазах Келли, – говорит Петр, пожевав губу.

– Правда? – Спрашивает Мэл, с каждой секундой чувствуя себя все менее комфортно. Ее взгляд переходит на меня, но лишь на мгновение. – Они же не смогут доказать, что мы не ходили, верно?

Петр пожимает плечами.

– Я знаю только, что они католики старой закалки, которые не занимаются разводами, так что это не помешает, когда на кону стоит твоя безопасность.

– Я уверена, что мы сможем найти пастора, который благословит брак, хотя, возможно, это будет не католический священник, – заверила Сильвия Мэл. – Ничего особенного. Возможно, даже не придется проводить полную церемонию, если ты не хочешь.

Снова неуверенный взгляд, и на этот раз я держу губы на замке, потому что именно здесь Мэл может провести черту. Кто знает, насколько религиозной она стала с тех пор, как стала работать на Келли, и если она надеется, что это временно, то я понимаю, почему она не хотела бы давать такое обещание перед богом. То, что я не верю в него, не означает, что я готов поступиться ее убеждениями в этом вопросе.

– Хорошо, – пробормотал Мэл через мгновение.

– Так, похоже, с документами все в порядке, – говорит клерк, возвращаясь, чтобы прервать неловкий момент. – Осталось только поставить несколько последних подписей на лицензии. Это будете вы, мистер Ликан и мисс О'Мара, а также два ваших свидетеля, и тогда все будет готово.

– Отлично. – Мэл быстро поворачивается и ставит подпись там, где указано.

Я делаю то же самое, обращая внимание на ее петляющий скорописный почерк и на то, как он соответствует ее дерзкому характеру. Затем я подвигаю бумагу к Сильвии, и она предлагает мне Габби, даже не задумываясь об этом.

Взяв девочку на руки, я стараюсь не обращать внимания на тепло, которое струится по моим венам, на ощущение, что я держу в руках что-то слишком ценное, бесценное, правда. Доверие, которое без колебаний оказывает мне дочь Мэл, наполняет меня мощным защитным инстинктом.

Я не могу понять смысл выражения лица Мэл, когда она смотрит на нас. Но когда я предлагаю передать ей Габби, девочка не делает ни малейшего движения, чтобы освободить свою хватку от моего галстука.

– Подержи ее немного… если не возражаешь, – говорит Мэл, ее голос слегка дрожит.

Этот звук заставляет меня задуматься, не расстроилась ли она из-за свадьбы настолько, что ей нужна минута, чтобы взять себя в руки. С трудом сглотнув, я переключаю внимание на Габби, которая с молчаливым восхищением наблюдает за происходящим. Ее крошечная рука, лежащая за моим плечом, нежно похлопывает меня, словно желая утешить, и от этого мне становится гораздо труднее дышать.

Почему эта маленькая девочка так сильно на меня влияет, я не совсем понимаю. Думаю, потому, что она олицетворяет многое в моем сознании – милую невинность, которой Мэл, вероятно, обладала в детстве, пока слишком много мужчин не вырвали ее из рук, искреннее доверие, которое я бесплодно желаю, чтобы Мэл показала мне, и возможность будущего, которого, как я знаю, у меня с ней никогда не будет.

Мои мысли принимают очень опасный оборот, и я прочищаю горло, заставляя себя вернуться к бумагам.

– Поздравляю вас, мистер и миссис Ликан, – говорит клерк, передавая нам свидетельство о браке. – Властью, данной великому штату Нью-Йорк, вы официально женаты.

– Спасибо, – задыхаясь, говорит Мэл, принимая бумаги.

Церковная церемония занимает еще меньше времени, поскольку Петр звонит одному из старых друзей своего отца – тому самому человеку, который венчал его и Сильвию, и тот соглашается встретиться с нами для частного благословения, на котором будут присутствовать только мы семеро.

И к тому времени, когда вся постановка заканчивается, я чувствую, как последние остатки моего предвкушения переходят в угрызения совести, потому что Мэл выглядит такой измученной чувством вины, что кажется, она может просто самопроизвольно сгореть.

Может быть, мне не стоило предлагать обратиться к Петру за советом. Может быть, мне следовало надавить на газ и сказать, что мы не будем жениться. Я знал, что лучше не надеяться на то, что Мэл сделает это по какой-либо другой причине, кроме как для защиты Габби. Так неужели я просто воспользовался ситуацией?

– Поздравляю вас, две влюбленные птички, – с наглой улыбкой говорит Петр, хлопая нас по плечам, пока мы спускаемся по ступеням церкви к машине.

– Спасибо за сегодняшний день, – говорит Мэл. – Не могу поверить, что вы бросили все ради этого.

– Ты шутишь? Мы бы не пропустили это, – тепло говорит Сильвия.

– Именно так, – заявляет Петр, его глаза блестят. – А теперь, я думаю, нам пора отпраздновать ваш удачный побег из лап Винсента Келли хорошим ужином. Я угощаю.

– Ты слишком добр ко мне, – пробормотала Мэл.

Но она не возражает, когда Сильвия заключает ее в теплые объятия. Это значит, что мы собираемся провести вечер, празднуя, как будто это настоящая свадьба. Однако я знаю, что правильнее всего будет отпустить Мэл, как только опасность минует.

Терзаемый внутренним конфликтом, я готовлюсь к ночи веселья, хотя чувствую, что нож в моем нутре не перестает крутиться.

40

МЭЛ

После изрядного бокала вина за ужином я обнаружила, что моя совесть притупилась до приглушенного рокота в затылке. Глеб не пил, я не знаю, чтобы я когда-либо видела его таким и благополучно довез нас с Габби до своего дома.

К своему удивлению, когда он заезжает в гараж под своим домом, я понимаю, как близко мы находимся к дому, который я снимала в Гарлеме вместе с Энни и девочками.

– Я не знала, что ты здесь живешь, – говорю я, оживляясь. Под воздействием вина мой язык стал значительно свободнее, и мне гораздо труднее разговаривать с Глебом или смотреть ему в глаза, чем в здании суда почти шесть часов назад.

– Это потому, что я тебе никогда не говорил, – категорично заявляет он, в одно мгновение обрушивая на меня холодную, жесткую реальность.

– Точно, – говорю я, прикусывая губу и бросая на него взгляд.

Глеб молчал весь ужин, а Петр и Сильвия выпытывали у меня подробности о том, как у меня дела и каким был Бостон. Я не могу избавиться от ощущения, что Глеб на меня злится. Он стал еще жестче и отрывистее после своих резких и вполне оправданных слов во время нашей поездки из Коннектикута в Нью-Йорк. И я боюсь, что это из-за того, что я заперла его в ловушке брака, когда он только-только сказал мне, что считает, что нам лучше разойтись в разные стороны. Думаю, я разрушила те чувства, которые мы испытывали друг к другу, отталкивая его каждый раз, когда он пытался мне помочь, и так долго борясь со своими чувствами к нему. Возможно, уже слишком поздно.

Теперь он вынужден не только защищать меня, но и каждый день проводить со мной в одной квартире, хотя я знаю, что он предпочел бы, чтобы меня там не было.

Он направляет нас на парковку возле лифта, угрюмо молчит и ставит машину на стоянку. Старательно избегая его взгляда, я заглядываю на заднее сиденье и обнаруживаю, что Габби снова спит. Бедная девочка, должно быть, так устала после всего, что ей пришлось пережить.

Без слов я открываю свою дверь и проскальзываю на заднее сиденье, чтобы забрать ее. На этот раз она так устала, что едва шевелится, когда я поднимаю ее на руки. Глеб забирает сумку с одеждой, которую Сильвия одолжила мне и Габби, и мы вместе идем к лифту.

– Сильвия очень мило поступила, дав нам одежду, – тихо говорю я, пытаясь завязать разговор и облегчить неловкую поездку наверх.

Глеб кивает.

– Завтра я вернусь в Нью-Хейвен и заберу все, что смогу.

– Спасибо.

Его мягкое ворчание – единственный ответ, который я получаю, прежде чем двери с грохотом распахиваются на его этаже. Он ведет меня к комнате с номером 1233 и отпирает ее, а затем широко распахивает дверь, чтобы я могла пройти первой.

Мое сердце учащенно забилось, когда я впервые вошла в личное пространство Глеба. Странное ощущение интимности, хотя он регулярно приходил в дом, который я делила с девочками. Это приятное место, открытое и просторное, с современной чистотой и элегантным, но спартанским декором, который каким-то образом идеально подходит Глебу.

Температура, чуть прохладная, как-то успокаивает, а в воздухе витает мужественный запах кожи и дымной хвои Глеба. От этого по позвоночнику пробегает дрожь предвкушения.

– Твоя комната будет первой дверью справа по коридору. – Глеб жестом указывает направление и опускает ключи в металлическую чашу на тумбочке у входа. Дверь с тихим щелчком закрывается за нами, после чего Глеб задвигает засов.

Моя комната?

В горле завязывается комок, хотя я понимаю, что, по логике вещей, он не собирался, чтобы я с ним спала. Я не должна хотеть спать с ним. Верно?

Так что же это за чувство отверженности?

Глеб идет чуть позади, включив свет, чтобы помочь мне видеть дорогу, и хотя я знаю, что должна быть здесь, я не могу избавиться от ощущения, что вторгаюсь в его личное пространство. Пространство, в которое он никогда бы не пригласил меня, если бы это не было вызвано необходимостью.

– Подойдет? – Спрашивает он, останавливаясь позади меня, когда я замираю в дверях его гостевой спальни.

Кровать королевского размера стоит в центре, чистые простыни и плед выглядят такими мягкими и манящими. Напротив кровати стоит комод, по обе стороны от него – тумбочки, а справа от меня – шкаф.

Здесь идеально.

– Отлично. Спасибо. – Я захожу первая, обнимая Габби, которая тихонько дремлет на моем плече.

– Я могу купить вторую кровать для Габби, если вам обеим так будет удобнее.

– Нет, это… – Я тяжело сглотнула. – Тебе действительно не нужно. Здесь более чем достаточно места. Мы и раньше делили гораздо меньшие кровати, чем эта.

Глеб отрывисто кивает.

Зайдя в комнату, я аккуратно кладу Габби на простыни, чтобы подготовить ее ко сну. Глеб следует за мной, и на секунду мой желудок вздрагивает от его близости, теперь, когда мы вышли из машины и лифта, в этом нет необходимости. Затем он ставит на пол пакет с одеждой, которую нам одолжила Сильвия, и я пинаю себя за то, что хоть на мгновение обманула его надежды.

– Я вас оставлю, – окончательно говорит он и бесшумно поворачивается к двери.

– Глеб, подожди, – настаиваю я, быстро выпрямляясь, чтобы последовать за ним в коридор.

Захлопнув за собой дверь, чтобы не разбудить Габби, я с благодарностью обнаруживаю, что он действительно остановился. Когда он поворачивается ко мне, мы вдруг оказываемся совсем рядом: я прижимаюсь спиной к двери гостевой комнаты, а мои пальцы все еще обхватывают ручку.

Глеб, кажется, удивлен тем, что я так близко, делает шаг назад, и даже когда он дает мне пространство, которого я обычно так жажду, я чувствую себя так, словно это расстояние – нож в кишки. Потому что на этот раз он создает это пространство не для меня.

Для себя. Ему нужно быть подальше от меня.

Боже, как же это больно, и я думаю, может, это не то, что чувствовал Глеб, когда я бежала из Нью-Йорка три года назад. Неудивительно, что он готов покончить со мной.

Сглотнув эмоции, я пытаюсь сдержать дрожь в голосе, которая выдает меня.

– Я просто… хотела поблагодарить тебя за то, что ты снова приехал за мной. Такое ощущение, что тебе постоянно приходится спасать меня, и… – Я качаю головой, опускаю глаза к ногам, когда эмоции просачиваются в мой тон, пересиливая его.

– Все в порядке, Мэл. Правда. Тебе просто… впечатляюще не везет, я бы сказал, – говорит Глеб.

Мне кажется, или он действительно решил пошутить?

Я поднимаю взгляд, и мое сердце замирает, когда я вижу, как уголки его губ изгибаются в едва заметной улыбке. Выпустив задыхающийся смешок, я киваю.

– В сочетании с ужасными суждениями, – добавляю я, думая о своем решении бежать из Нью-Йорка и искать убежища у Келли.

Намек на улыбку медленно сползает с его лица, заставляя меня задуматься, не привиделось ли мне это в самом начале. А когда я ищу ответ в глазах Глеба, то нахожу лишь разочарование и боль. От этого у меня болезненно сводит живот.

– Прости, что постоянно прошу тебя о помощи. Я знаю, что этот брак не идеален, но я ценю твою готовность… пойти на это ради Габби и меня.

Глеб хмыкает, и я вдруг не могу понять, что за буря бушует в его зеленых глазах. Боже, должно быть, он действительно злится из-за этого.

– Но это всего лишь контракт, верно? – Я выталкиваю вопрос, мой голос поднимается на несколько октав и придает мне фальшиво бодрый тон, а я стараюсь не заплакать. Стараясь держать себя в руках, я улыбаюсь. – Мы можем аннулировать его, как только все уляжется.

– Точно, – соглашается Глеб.

Моя слабая попытка проверить, есть ли хоть какая-то надежда на то, что наш брак – не просто уловка, полностью провалилась.

Полагаю, у меня есть ответ.

Он готов к тому, чтобы все исправить, когда моя жизнь больше не будет стоять на кону.

– Ну, спокойной ночи, – говорит он, прежде чем я успеваю придумать адекватный ответ.

– Спокойной ночи, – бормочу я, наблюдая, как он поворачивается и легко идет по коридору к своей комнате. Он ни разу не оглянулся, и я наблюдаю за ним, пока за ним не закрывается дверь.

Затем я бесшумно проскальзываю обратно в свою комнату к Габби. Она еще крепко спит, одетая в свое очаровательное розовое платье. Покопавшись в сумке, которую принес для нас Глеб, я нахожу пару детских пижам и достаю их. Не торопясь, я медленно переодеваю ее в более удобную одежду, обдумывая все, что произошло с тех пор, как я проснулась сегодня утром в больнице.

Вряд ли все это могло произойти за один день.

Неудивительно, что моя голова до сих пор кружится. А может, это сотрясение мозга в сочетании с вином, которое мне, наверное, не следовало пить. Но ведь доктор ничего об этом не сказал, верно?

Я качаю головой, сосредоточившись на задаче, и тихонько укладываю Габби под одеяло. Поцеловав ее в лоб, я оставляю ее крепко спать и возвращаюсь к сумке, чтобы достать пару пижам для себя. Затем я выскальзываю из комнаты, на ходу выключая свет, чтобы переодеться и смыть макияж в гостевой ванной.

Положив одежду на стойку, я обращаю внимание на зеркало и медленно вытаскиваю шпильки из волос, которые так тщательно укладывала Сильвия. Действительно, приятно снова быть рядом с ней и Петром.

Даже если я совсем запуталась в этом фальшивом, но временном и настоящем браке, я люблю их за то, что они хотят, чтобы я была в безопасности. За то, что они достаточно заботливы, чтобы потратить целый день на то, чтобы помочь мне, поддержать меня, приветствовать меня дома, познакомиться с моей дочерью и быть готовыми любить ее просто потому, что она – часть меня.

Меня переполняет чувство благодарности и сопричастности к тому, что я получила такое возвращение домой. И когда мои мысли обращаются к Глебу, та же самая всепоглощающая благодарность относится и к нему – даже больше. Потому что он сделал для меня больше, чем кто-либо должен был сделать.

Я не заслуживаю его.

Я не заслуживаю его доброты, яростной, неослабевающей преданности, заботы, готовности поставить на кон свою жизнь ради меня.

Особенно я не заслуживаю его любви после того, что я ему наговорила.

Сколько раз я отталкивала его из-за страха? Из-за неспособности доверять?

Я сбилась со счета.

И даже если последний раз был оправдан, даже если я сделала это, чтобы спасти ему жизнь, не думаю, что Глеб воспринимает это именно так. К несчастью для меня, прозрение может прийти слишком поздно. Волна жалости к себе захлестывает меня, а за ней быстро приходит разочарование.

Что, черт возьми, я делаю?

Если я хочу Глеба, то никогда не поздно. Ведь так?

Мне нужно показать ему, чего я хочу.

Я должна рассказать ему о своих чувствах – почему я сделала то, что сделала, почему я сказала то, что сказала.

Бабочки оживают в моем животе при одной мысли о том, чтобы подойти к нему.

Я прикусываю губу, пытаясь найти в себе силы и встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале. Смирись, Мэл, и отрасти позвоночник. Он проделал весь путь до Бостона ради тебя. Он женился на тебе, ради всего святого. Теперь твой черед выходить за рамки.

Быстро собрав пальцами волосы в подобие пучка, я беру себя в руки.

Затем делаю укрепляющий вдох и расправляю плечи.