Текст книги "Извращенная принцесса (ЛП)"
Автор книги: Айви Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
28
МЭЛ
Сердце переполнено, "да" на кончике языка, я раздвигаю губы, чтобы ответить Глебу.
Но все, что получается, это испуганный вскрик, когда дверь за его спиной с грохотом распахивается. Она ударяется о стену с такой силой, что гипсокартон за ней трескается.
Глеб поворачивается, его гибкое тело оседает в оборонительной стойке, и он приседает, чтобы увидеть, кто идет. Входят пятеро – четверо громил с Винни во главе. Лицо ирландца искажает злобная гримаса, когда его взгляд падает на Глеба.
– Это тот ублюдок, который меня ударил, – рычит он. – Взять его.
– Нет! – Я задыхаюсь, сильнее вжимаясь в стекло, отчаянно желая, чтобы оно исчезло.
Четверо громадных русских вышибал осторожно идут вперед, и по тому, как они держатся, я понимаю, что они не относятся к Глебу легкомысленно, даже если они превосходят его числом и весят почти по пятьдесят фунтов каждый.
Винни остается у двери, скрестив руки на груди, и с усмешкой наблюдает за происходящим. И хотя мне хочется закричать, сказать что-нибудь, что могло бы отвлечь внимание, меньше всего я хочу отвлекать Глеба. Два ножа сверкают в его руках, когда он бесшумно скользит вперед. Откуда взялись лезвия, я понятия не имею. Оружие в клубе запрещено, согласно правилам Келли.
У меня пересохло во рту, и я могу лишь беспомощно наблюдать, как четверо здоровенных русских окружают любимого мужчину, отрезая ему любую возможность сбежать.
– Ты думаешь, что сможешь победить нас с помощью нескольких клинков, брат? – Насмехается Харпер, его пассивное выражение лица контрастирует с его насмешливым тоном.
Брат? Русское слово привлекает мой интерес, но прежде, чем я успеваю полностью заблокировать этот вопрос, Глеб бросается вперед. Он настолько быстр, что у меня перехватывает дыхание. Его движения плавны, он держится низко над землей. В мгновение ока он проскальзывает мимо Харпера, хотя этот человек должен быть одним из лучших вышибал в клубе. Он глава службы безопасности, черт возьми. И тем не менее Глеб практически танцует вокруг него.
Харпер рычит, реагируя слишком поздно, чтобы избежать лезвия, которое вонзается в его колено.
О боже, беги, Глеб! Я кусаю губы, чтобы не закричать, но он уже так близко к двери, что почти успел.
Но он не успевает.
Отклонившись назад, он уворачивается от тяжелого кулака крупного мужчины и в отместку наносит длинную рану по ребрам Харпера. Прорычав что-то по-русски, медведе подобный вышибала, похоже, только разъярился от атаки Глеба. Он бросается вперед, но то, что он сказал, должно быть, было командой для оставшихся трех вышибал. Потому что они все разом вскакивают на ноги.
Закрыв рот рукой, чтобы заглушить крик, я с ужасом наблюдаю, как они надвигаются на Глеба. У него нет шансов убежать от всех четверых. Но вместо страха или поражения зеленые глаза Глеба сияют лазерным фокусом. Как будто это то, для чего он был создан. Это то, что он должен был сделать. Я уже видела, как он убивает людей. Но такого я не видела никогда.
Прежде чем они успевают схватить его, Глеб переваливается через спинку стула, кувыркается в воздухе и приземляется в низком приседании. Даже не похоже, что он тяжело дышит от усилий. Его первая жертва – Харпер, падает на колено, зажав рукой раненый бок, и кровь начинает растекаться по мягкому ковру.
Трое оставшихся вышибал приостанавливаются, их холодные взгляды сменяются удивлением, когда они осознают тяжесть его ранения. А когда они оборачиваются, чтобы посмотреть на Глеба, тот расплывается в леденящей душу улыбке.
– Что? Думаете, я забыл, как спарринговать за время моего отсутствия? – Бросает он вызов.
Меня охватывает смятение, и я впервые понимаю, как мало я знаю о прошлом Глеба. Да и вообще о Глебе. Я даже не знала, что он раньше бывал в Бостоне. Хотя сейчас, когда слова складываются в единое целое, у него явно были личные отношения с этими людьми. Должно быть, они расстались не в лучших отношениях. Потому что каждый мужчина в этой комнате выглядит так, будто готов убить Глеба.
Как один, трое оставшихся вышибал бросаются на него. Средний отбрасывает разделяющий их стул через всю комнату. И мое сердце замирает, когда он падает вниз с силой, достаточной для того, чтобы понять, насколько тяжелым он был.
Зажатый в центре, Глеб движется с молниеносной скоростью, уворачиваясь от ударов, блокируя колени и нанося травмы с такой легкостью, что он мог бы с тем же успехом танцевать. Он везде и сразу, каким-то образом отслеживая каждое их движение и успевая среагировать до того, как они нанесут удар.
Пульс гудит у меня в ушах, и я наблюдаю за ним в ошеломленном восторге, не в силах вздохнуть или моргнуть от страха, что могу что-то упустить.
Извернувшись с кошачьей ловкостью, Глеб наносит удар снизу вверх, проводя тонкую красную линию от челюстной кости Ганса по щеке и через бровь. Ганс издает вопль боли, хлопает рукой по лицу, кровь заливает пальцы. И с тошнотворным ужасом я думаю, не потерял ли он глаз. Но хотя этот ловкий прием вывел из строя второго человека, он также оставил Глеба беззащитным на целую секунду. А в меньшинстве ему только этого и не хватало. Федор впечатывает кулак в солнечное сплетение Глеба, удваивая его силой удара.
Миша подскакивает, скручивает Глебу руки за спиной и вырывает из его рук ножи. Но это его не останавливает. Быстро оправившись, Глеб бьет ногой сзади, отбрасывая Мишу назад. Глеб падает на землю и проводит подсечку ногой, увлекая за собой Федора на пол.
В мгновение ока Глеб поднимается на ноги и, танцуя, уходит из-под удара, когда Миша набрасывается на него. Федор вскарабкивается на ковер и присоединяется к своему товарищу, когда они снова сближаются. В результате их схватки они оказываются прямо передо мной, и я вижу крупным планом напряженные мышцы шеи Глеба, как пульсирует вена на его виске, хотя он выглядит слишком спокойным.
Подняв приставной столик, предназначенный для напитков, он орудует им как оружием, втыкая его в грудь Федора, а затем блокируя удар Миши, когда они одновременно нападают на него. И хотя вышибалы, похоже, не столь творчески относятся к своему окружению, это все, что нужно, чтобы вдохновить их на собственное импровизированное оружие.
Пока Миша с бесполезным ожесточением обрушивает удары на Глеба, Федор подхватывает еще один приставной столик и хватает его за ножки.
– Глеб, за тобой! – Кричу я, когда он, кажется, не понимает, что происходит.
Он поворачивается, прихватив с собой импровизированный щит, и как раз вовремя, чтобы отразить атаку Федора. И тут, оскалившись, Миша видит, что у него есть шанс. Схватив Глеба за горло, он с такой силой бьет его о стекло рядом со мной, что вся стена отдается эхом.
Приставной столик падает из рук Глеба, а его голова ударяется о стекло с такой силой, что я пугаюсь, как бы он не потерял сознание. Но он, кажется, цепляется за сознание, и его руки поднимаются, чтобы схватить Мишу за толстое запястье. Прижатый спиной к стеклу, Глеб так близко, что я могу почти дотронуться до него, и в то же время он совершенно недосягаем.
Отбросив в сторону приставной столик, Федор хватает Глеба за большой палец и с силой вырывает его у Миши. Вместе им удается повалить Глеба на колени и завести его руки за спину. Задыхаясь от усилий, они оглядываются на Винни, который все еще стоит в дверном проеме.
– Что ты хочешь, чтобы мы с ним сделали? – Рычит Миша.
– По-моему, Босс ясно дал понять. Убейте его, – говорит Винни, его голубые глаза потемнели от злобы.
– Нет, подождите! Подождите! – Я умоляю, бесполезно бьюсь руками о стекло, пока мое тело бессмысленно пытается вмешаться.
Но мой протест заставляет Ганса приостановиться: одной рукой он все еще прикрывает окровавленное лицо, а другой тянется к брошенному Глебом ножу. И все взгляды обращаются ко мне.
– Ты не можешь его убить, пожалуйста, – настаиваю я, все еще крепко прижимаясь к стеклу.
– О, я могу, не так ли? – Спрашивает Винни, его ирландский говор переливается сухим юмором, когда он отходит дальше в комнату, чтобы говорить прямо со мной.
Его глаза голодно сканируют мое тело, напоминая мне о том, как мало на мне надето. По моей коже ползут мурашки от такой грубой оценки, а губы кривит усмешка, когда он встает в стойку, чтобы смотреть между мной и Глебом.
– Почему бы и нет? У тебя есть чувства к этому мужчине? Это из-за него ты отказала мне, когда я сказал, что женюсь на тебе?
Глеб вскидывает голову и смотрит на меня с того места, где он стоял на коленях, его глаза полны эмоций. Желудок замирает, и я понимаю, насколько плоха ситуация, как ужасно я просчиталась с Винсентом Келли.
Он не просто сексуальный маньяк, ищущий легкой киски.
Он сумасшедший.
Потому что он действительно имел это в виду, когда сказал, что женится на мне. А я была слишком глупа, чтобы понять это до сегодняшнего дня.
Пока на кону не встала жизнь Глеба. И я практически ничего не могу с этим поделать.
– Может, мне стоит его убить? Тогда между нами ничего не будет стоять, – говорит Винни, его тон становится спекулятивным, когда его жестокие глаза снова фокусируются на Глебе. – Кроме того, я могу предложить тебе гораздо больше, чем он, – богатство, комфорт, роскошь. Что скажешь, ангел?
Сердце дрогнуло, я включила свое обаяние, оторвав взгляд от пленительных зеленых глаз Глеба.
– Я бы сказала, что он просто не стоит того беспорядка, который кому-то придется разгребать. Он никогда не сможет встать между нами, а у меня к нему точно нет чувств. Ты окажешь мне услугу, выгнав его. Но я не вижу смысла убивать его. Он ничего для меня не значит.
Я чувствую, как с Глеба спадает напряжение, как его взгляд проникает в самую мою душу.
Но я не могу на него смотреть.
Если я это сделаю, то заплачу.
– Докажи это, – говорит Винни, подходя ближе к стеклу. – Скажи, что выйдешь за меня замуж.
Как будто весь кислород разом покидает мою маленькую клетку. Мои легкие горят, а земля кружится под ногами. Я прижимаю ладони к стеклу, чтобы удержаться на ногах. И чтобы спасти жизнь Глеба, я использую все свои силы, чтобы сохранить голос ровным.
– Я выйду за тебя замуж, – вздыхаю я.
29
ГЛЕБ
Я не почувствовал ни удара Федора в живот во время боя, ни жгучей боли в плечах от давления сводных братьев на мои руки за спиной. Ни унижения от того, что меня поставили на колени, даже если они превосходили меня числом четыре к одному.
Все, что я чувствую, это укор от слов Мэл. Как только она их произнесла, из моей груди вырвался весь воздух. И сейчас мне трудно поверить, что он когда-нибудь вернется. Что я когда-нибудь смогу сделать еще один вдох.
Слышать, что Мэл я безразличен, что она скорее выйдет замуж за мужчину, который бросит на нее свои деньги, чем будет со мной, это режет меня по костям. Это подтверждает все те случаи, когда она настаивала на том, что я ей не нужен, все те случаи, когда она бежала от меня, все те колебания, которые она проявляла, принимая мою помощь. Сколько раз она говорила мне об этом, но я был слишком слеп, чтобы видеть?
Все это время я обманывал себя, думая, что я ей нужен. Каждая капля поддержки, которую она мне давала, была, вероятно, сфабрикована, чтобы я потерял интерес и ушел.
И все это время она твердила мне об этом. Но я продолжал настаивать. Поэтому она использовала лучший защитный механизм, имеющийся в ее арсенале.
Что еще я мог ожидать от женщины, которую учили, что ее сексуальность – единственное, что понимают мужчины?
В любой момент, когда она чувствовала отчаяние, она включала свои чары. Она заставляла меня чувствовать себя живым, чтобы я услышал ее. Связь, о которой я думал, что у нас есть, была оружием, которое она использовала против меня, защитным приемом… это была не любовь.
Черт, это даже не было похотью.
Это было выживание.
И вдруг сообщение прозвучало громко и четко. Тот инстинкт, который подсказывал мне, что что-то не так? Я совершенно неправильно его понял. Он предупреждал меня, что я должен прислушаться к совету Саши. Что Мэл, как и Вэл, говорит с двух сторон, чтобы удовлетворить свои потребности. Выбирает того мастера, который сделает ей лучшее предложение.
Конечно, она не хочет всю жизнь быть танцовщицей. Но и я ей не нужен. Ей нужна реальная возможность. Безопасность. Свобода через деньги. И в тот момент, когда кузен Когана Келли предложил это, она смогла отвернуться от меня.
Больше всего на свете я ненавижу нечестность. Людей, которые не придерживаются своих слов. Я думал, что у Мэл это есть, но мне следовало читать знаки.
Сколько раз Мел лгала мне? Утаивала правду ради собственной выгоды?
Она даже не удосужилась рассказать мне о своей дочери, пока не решила, что я действительно могу помочь ей выбраться из этой ситуации.
Я такой идиот.
По крайней мере, на этот раз пострадал только я. По крайней мере, из-за меня не было убито бесчисленное множество людей из-за того, что я промолчал или неправильно понял знаки. Может, я и медленно учусь, но я учусь.
– Я больше не буду проблемой, – заявляю я, мой голос тяжелеет от поражения, когда я смотрю на ирландца, который победил меня слишком легко. – Вы двое можете жить спокойно. Отпустите меня, и я уйду. Прямо сейчас. Сегодня ночью. Клянусь, вы больше никогда меня не увидите.
– Как благородно с твоей стороны, – усмехается он. – Но это не отменяет того факта, что ты сломал мне нос, кусок дерьма.
– Пожалуйста, Винни, – говорит Мэл позади меня, ее голос мягкий и тошнотворно манящий.
Звук его имени на ее губах – словно кол в сердце. Как будто оно всегда должно было быть там, шепчущая ласка, которая говорит, что она сделает все, что он захочет, ради пары Джимми Чу.
У меня кровь стынет в жилах, когда я думаю о них вместе. От мысли о том, как он проводит руками по ее идеальному телу, используя ее для своих извращенных удовольствий. Я вижу это в его глазах, это безумие. Он использует ее и выплюнет. Каждый ее драгоценный дюйм.
Мысль о том, что Мэл продала свою душу за несколько драгоценностей и уютный дом, наполняет меня мукой. Интересно, знает ли она, что он с такой же вероятностью убьет ее, когда она ему надоест через пять-десять лет?
Келли известны этим. Потому что они не верят в развод. Они настоящие ирландские католики. Это одна из многих причин, по которым я покинул Бостон. Но я не могу заставить себя предупредить Мэл. Не тогда, когда она словно пробила дыру в моей груди. Потребовалось четыре человека, обученных тем же человеком, который научил меня всему, что я знаю, чтобы сдерживать меня. И блядь всего три слова Мэл, чтобы поставить меня на колени.
Я позволил своим эмоциям взять верх. И вот я здесь, запертый в объятиях двух братьев, которые никогда не побеждали меня в свои лучшие дни, когда мы росли, даже если они на много лет старше меня.
Позади меня она нахально хихикает, нарушая напряженную тишину.
– Да ладно, Винни. Считай, что это мой свадебный подарок. Я бы не хотела смотреть, как какой-то парень истекает кровью на ковре. Избавишь меня от гризли-визуала?
Винни хмыкает от удовольствия и жестом просит моих братьев отпустить меня. И поскольку он Келли, они так и делают, грубо толкая меня вперед. Мои руки поднимаются в знак протеста, и я ловлю себя, прежде чем мое лицо сталкивается с ковром. Пульс бьется в голове, я медленно поднимаюсь на ноги, оценивая последствия нашей драки.
В комнате царит полная разруха.
Кровь уже запятнала плюшевый ковер от ран Харпера и Ганса. Они оба с новой ненавистью смотрят на меня, зажимая свои открытые раны. Между моими братьями и мной нет любви. Если они и не были бессердечными машинами для убийства, то мой отъезд из Бостона точно не способствовал улучшению наших отношений. А сегодняшняя драка, несомненно, довершила дело.
К черту их. Они такие же больные и извращенные на всю голову, как и мой старик, насколько я понимаю.
Я киваю Винни в знак признательности, хотя во рту у меня горький привкус. И хотя это похоже на ходьбу босиком по битому стеклу, я продолжаю смотреть перед собой, направляясь к двери. Ни разу не оглянувшись.
Я не могу позволить себе бросить последний взгляд. Потому что я знаю свою слабость. И если я увижу Мэл, стоящую сейчас в этой стеклянной клетке, это точно сломает меня. Я не могу смотреть в ее бездонные ониксовые глаза и думать, не подвожу ли я ее.
Не теряю ли я ее.
Она никогда не была моей, чтобы терять ее.
Распахнув дверь, я несусь по коридору к запасному выходу "Жемчужины". Я распахиваю еще одну дверь и выхожу на бодрый ночной воздух. Приятно, когда холодный ветерок возвращает тебя к реальности. Темная ночь напоминает мне о том, где мое место.
Вик стоит слева от меня, охраняя боковой вход, через который Мэл входила, и хмурится, как только видит, что я выхожу.
– Почему я постоянно вижу тебя там, где тебе не место? – Требует он, шагая ко мне с предупреждением.
Жаль, что у меня сейчас нет с собой ножей, потому что прямо сейчас я готов кого-нибудь зарезать. К счастью для него, я слишком поспешно ушел. Значит, они все еще находятся в той приватной комнате, куда мне не следовало заходить. Я понесу потери и буду считать, что мне повезло.
Сегодня я уклонился от более чем одной пули.
– Отвали, Вик. Я ухожу, – рычу я, проталкиваясь мимо него.
Он поворачивается, чтобы посмотреть, как я ухожу, и всю дорогу ругает меня по-русски. Когда я огибаю угол "Жемчужины", то обнаруживаю, что мой черный Triumph Daytona стоит на обочине и ждет меня. Закинув ногу на байк, я устраиваю мотоцикл между бедер, поднимаю подножку и роюсь в кармане в поисках мобильного телефона.
На этот раз Саша отвечает с первого звонка.
– Ты мертв, или как? – Спрашивает он, в его тоне звучит сарказм.
– Или как, – мрачно отвечаю я.
– Значит, девушка с нами не поедет?
– Нет.
В трубке повисает долгое молчание, сухой юмор Саши не нуждается в словах, чтобы сказать: "Я же тебе говорил".
– Хочешь поговорить об этом? – Спрашивает он через некоторое время.
– Я бы предпочел убить кого-нибудь прямо сейчас, так что может, оставим это? Давай отправимся в путь.
– Хорошо. Встретимся на парковке у Фанфея. Ты знаешь это место. – Саша кладет трубку без подтверждения.
Запихнув телефон обратно в карман, я завожу мотор своего спортбайка и бросаю последний взгляд на темный переулок рядом с "Жемчужиной".
Я знаю, что она не придет.
Она сделала свой выбор.
Но это не делает боль более терпимой.
30
МЭЛ
На грани гипервентиляции я иду домой после смены. Ноги болят, платье с цветочным принтом кажется слишком откровенным, несмотря на надетый поверх него плащ. Любая темная тень, любое движение, и я жду, что Глеб протянет руку и схватит меня, притянет в свои объятия.
Но он этого не делает. И это пугает меня едва ли не больше, чем мрачная тишина заброшенных бостонских улиц.
Когда я дохожу до ступенек пансионата Киери, реальность моего положения начинает обретать реальность.
Отсутствие Глеба разрывает меня на части.
Его больше нет. Действительно ушел.
И я ненавижу то, как я с ним рассталась.
Я видела выражение его лица на мое предательство, складки поражения на его плечах, и я знаю, что он не простит меня. Не после всего, через что я заставила его пройти.
Сколько раз я отталкивала его? Сколько раз я говорила ему, что он мне не нужен?
Но правда так далека от этого.
Никогда в жизни я не была так напугана.
Теперь я в ловушке помолвки, от которой моя кровь превращается в лед. Я знаю, что моя жизнь станет не более чем позолоченной клеткой, если я действительно выйду замуж за Винсента Келли. За мужчину, который прорвался сквозь поверхностный покров безопасности в моей бостонской жизни. Ложная вера в то, что я могу быть счастлива и жить без мужчины, исчезла.
Но я не могла смотреть, как умирает Глеб. Это сломало бы меня. Уничтожило бы меня полностью.
Потому что, как бы мне ни хотелось думать, что я достаточно сильна, чтобы жить одной, правда в том, что у меня есть один мужчина, которого я не могу перешагнуть. Жить без него. Как бы далеко я ни убегала, я не могу избавиться от своих чувств к нему.
В тот момент я отдала бы все на свете, чтобы спасти жизнь Глеба. И до самой смерти я буду благодарить свои счастливые звезды за то, что Винни мне поверил. Это меньшее, что я могла сделать за все те разы, когда Глеб приходил мне на помощь.
Жаль только, что это не далось такой дорогой ценой.
Я была так близка к тому, чтобы прикоснуться к звездам, так близка к тому, чтобы поверить в то, что я действительно могу преследовать свои мечты, любить своего мужчину и обеспечивать свою дочь одновременно. Но этому не суждено было случиться. У таких девушек, как я, не бывает такого счастливого конца. Мы страдаем и боремся, пробиваем себе дорогу в жизни. И после того, как все наши раскаяния будут оплачены, мы надеемся, что наши дочери смогут найти более счастливую судьбу.
Сделав глубокий, укрепляющий вдох, я успокаиваю нервы, прежде чем вставить ключ в парадную дверь. Затем я проскальзываю внутрь так тихо, как только могу.
– Я забрала Габби наверх сегодня вечером.
– О! – Прижав ладонь к сердцу, я хватаюсь за ручку входной двери, когда мое тело полностью реагирует на голос Киери позади меня. И я медленно поворачиваюсь к ней лицом.
– Прости. Не хотела тебя напугать, – говорит она, ее лицо в тускло освещенном подъезде меняется от спокойного до обеспокоенного. – Ты в порядке?
– Да, да. Извини. Это было… – Я тяжело сглатываю. – Тяжелая ночь. Ты забрала Габби наверх?
– Да. – Киери пожимает плечами. – Она была очень тревожной и постоянно просыпалась от плохих снов, пугая остальных детей. Я дала ей стакан теплого молока и отнесла наверх около десяти. С тех пор я проверяла ее каждые двадцать минут, но, кажется, она успокоилась.
Волосы поднимаются на затылке, когда я задаюсь вопросом, когда именно все пошло не так в "Жемчужине" сегодня вечером. До полуночи. Это все, что я знаю наверняка.
– Спасибо, что сделала это. Мне жаль, что она доставила тебе лишние хлопоты.
Киери отмахивается от моих извинений и подходит ближе, чтобы взять меня за руку.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты выглядишь разбитой.
Я киваю, заставляя себя улыбнуться, но слезы забивают мне горло, и говорить становится слишком трудно.
– О, милая. – Киери обхватывает меня за талию и направляет на кухню. – Я сделаю тебе чашку теплого чая. И ты расскажешь мне, что, черт возьми, происходит.
Усадив меня на стул, Киери ставит чайник на плиту и устраивается рядом со мной.
– Это как-то связано с довольно опасным на вид молодым человеком, который заходил сегодня?
– Что? – Спросила я, в замешательстве нахмурив брови. – Кто-то заходил сегодня в дом?
– Ну, да. Глеб, кажется, так его звали. Он сказал, что он твой друг, и спросил, нет ли тебя поблизости. Но я сказала ему, что ты уже ушла на работу.
Дыхание вырывается из моих легких, а сердце болезненно сжимается от осознания того, что Глеб искал меня, что он нашел меня здесь, и что я была так близка к тому, чтобы сегодня вечером встретиться с ним совсем по-другому.
– Он сказал, зачем приходил? – Спрашиваю я, не в силах сохранить голос ровным, так как эмоции разрушают мои голосовые связки.
– Только то, что он старый друг и надеялся застать тебя перед работой. Он сказал, что попробует в другой раз, но…
Внезапно выражение лица Киери становится озабоченным, и, когда чайник издает пронзительный свист, мы обе вскакиваем.
– Она отталкивается от стола, чтобы взять две кружки из шкафа и приготовить мятный чай. Через мгновение она возвращается, ставит кружку передо мной и садится обратно в кресло.
– Но что? – Спрашиваю я, едва осмеливаясь дышать.
Киери качает головой.
– Прости, Мелоди, но Габби проскользнула мимо меня, пока я пыталась оттолкнуть его, и она сделала то, чего я никогда не видела ни с кем, кроме тебя.
У меня перехватывает дыхание, пока я жду от нее объяснений.
– Ну знаешь, как вы касаетесь лбами и носами? – Киери жестикулирует руками.
– Наши обнимашки, – говорю я, мое сердце бьется быстрее с каждой секундой.
– Да. Она так и сделала. Без подсказки. Я пыталась поймать ее и вернуть в дом. Но она как бы… протянула руки, прося его подхватить ее. А когда он поднял, она дала ему эти ваши обнимашки. – Киери покачала головой.
– Тогда что же произошло? – Спрашиваю я, мое сердце разрывается при мысли о том, что моя малышка может встретить своего отца и каким-то образом… узнать.
Киери пожимает плечами.
– Он вернул ее мне и поблагодарил за то, что я уделила ему время. Я сначала так испугалась, что он может ее похитить, а потом была так озадачена ее поведением… Не думаю, что я вообще справилась с ситуацией должным образом. Мне жаль, если из-за этого у тебя возникли проблемы в "Жемчужине".
– Нет… – Я захлебываюсь непролитыми слезами и мучительно сглатываю, вспоминая эту историю. – Нет, вовсе нет. Просто… – Я качаю головой, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. – Сегодня вечером я согласилась выйти замуж за кузена мистера Келли. Винсента Келли.
– Ты… что? – Киери хмурится, ее руки обхватывают кружку с чаем, пока я делаю глоток обжигающей жидкости.
Я должна рассказать ей о Глебе. Я должна рассказать обо всем, что он мне сказал. Как отчаянно я хотела сказать "да" и последовать за ним в Нью-Йорк. Особенно после того, как я узнала, что произошло между ним и Габби, меня разрывает на части осознание того, что их связывает какая-то необъяснимая связь, похожая на ту неосязаемую, которая так неодолимо притягивает меня к нему.
Но я не могу.
Потому что сегодня я ее разрушила. Ту самую связь, которая вернула его ко мне через несколько лет после того, как я сбежала. Я почувствовала, как она лопнула, словно перетянутая струна рояля.
Он возвращается в Нью-Йорк. И я больше никогда его не увижу.
– Я не люблю его, – говорю я, задыхаясь. – Винни. Но я знаю, что это был правильный выбор.
– Ты выходишь замуж за Винсента Келли, но не любишь его? – Спрашивает Киери, ее глаза расширяются. – Почему?
Вызывающе вскинув подбородок, я отбросила все сомнения и тревоги, которые бурлили внутри меня.
– Это было правильное решение для меня. Он предложил мне комфорт и роскошь, все, что мне нужно. К тому же это не так уж и важно. В конце концов я ему надоем, и он отбросит меня в сторону, как только закончит со мной. Тогда я смогу вернуть себе свободу и иметь все деньги, необходимые для содержания Габби.
– Мелоди, – укоряет Киери, глядя на меня серьезным материнским взглядом. – Келли – серьезные католики. Они воспринимают брак как обязательный договор, заключенный перед лицом Бога. Это не так уж и мало, если ты согласилась выйти замуж за Винни. Вы будете связаны на всю жизнь.
Мои легкие сжимаются, задерживая воздух внутри, когда она обрушивает на меня правду, к которой я совершенно не была готов. Значит ли это, что выхода нет? Я пообещала себя безумцу, который может сулить мне страдания до конца моих мучительных дней на этой земле.
Киери ласково сжимает мою руку, на ее лице написано беспокойство.
– Винсент Келли может со временем устать от тебя, но это не освободит тебя от контракта. Смерть – единственное, что может это сделать.
Сердце заколотилось от ее признания, и слова медленно опустились на землю. Значит, если я надоем Винни, он просто убьет меня? Что будет с моей малышкой Габби? Страх душит мою грудь, и я пытаюсь сглотнуть. Подняв кружку с чаем, я глотаю мятный чай. И со вздохом опускаю кружку.
Я все еще рада, что мне удалось спасти жизнь Глеба – ведь я многократно обязана ему своей жизнью. Но впервые я начинаю задумываться, не совершила ли я ужасную ошибку, не согласившись уехать с Глебом, когда он попросил меня об этом.
Сомнения заставили меня колебаться.
Мой страх заставил меня оттолкнуть его.
И теперь я боюсь, что не только потеряла любовь всей своей жизни, но и попала в ловушку с мужчиной, гораздо более властным и собственническим, чем мог быть Глеб.
