Текст книги "Карл Великий: реалии и мифы"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Александр Назаренко,Елена Мельникова,Т. Джаксон,Андрей Глебов,Вера Зверева,Владимир Рыбаков,Василий Балакин,Максим Горелов,Олег Ауров,Марк Юсим
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

При ближайшем рассмотрении доводы наших оппонентов оказываются основанными лишь на данных одного документа: «…terras de iscalita factum est [var.: seu] calidum, et de monte fecimus campum.» [DEPA-I: P. 197, doc. n. 42 (836, V. Cast.).]. Но его содержание отнюдь не однозначно. Оно вполне может быть понято как описание ряда последовательных действий: (1) «terras de iscalta factum est calidum…» – собственно установление владельческих прав и (2) «… et de monte fecimus campum» – расчистка и распашка нови. Таким образом, и здесь хозяйственное обустройство земли выступает как следствие акта апроприации, а не как его основание. Заметим, что преодоление трудностей, связанных с обустройством пустующих территорий, вообще едва ли было под силу действующим в одиночку мелким землевладельцам. Оно требовало жёсткой организации, и в роли такого организатора чаще всего выступало духовенство: [DEPA-I: Р. 156, doc. п. 30 (а. 822, V. Cast.):] «Abitus abba» (см. также: Ibid., P. 176, doc. n. 37 (a. 829, V. Cast.): «Ego Ualerianus una cum patri meo Teodarium et meos gasalianes (братией – O. A.)»; P. 211, doc. n. 46 (a. 842, Gai.): «…domnus Senior abbas…» etc).

Четвёртая и последняя группа замечаний касается понятия «stirps» и производных от него форм – «stirpare» и «extirpe». Наши предшественники в своих трактовках этих терминов исходили из изначального значения слова «stirps» – «корень». Поэтому «stirpare» переводилось как «корчевать». Однако мы считаем, что соответствующие случаи требуют более детального разбора.

Многозначность отмеченных понятий прослеживается прежде всего на примере позднелатинской глагольной формы «stirpare». В ряде случаев её употребление связано с простой опиской писца, спутавшего форму «stirpare» с внешне похожим, но и имеющим совершенно иное значение глаголом «stipare» («заполнять», «наполнять»). Этот глагол выступает как синоним понятия «populare» («заселять», «осваивать»). При этом процесс заселения виллы зависимыми людьми («familia») выглядит как прямое следствие пресуры: «villa… de mea praessura stipata de mea familia» [DEPA-I: P. 49–51, doc. n. 5; Ibid., P. 41, doc, n. 4.].

Вторая группа значений связана с употреблением формы «ех stirpe» (вариант: «extirpe»). Все известные нам случаи использования этой формы объединяет указание на изначальность совершённого акта (заметим, что классическое «stirps» имело и значение «начало»): [DEPA-I: Р. 95, doc. n. 16 (V. Cast.):] «… et omnes nostras presuras quam… accepimus… ibi plantavimus extirpe ipsas baselicas…». Здесь напрашивается сравнение с аналогичным употреблением слова «radix» («корень») в том же значении указания на «изначальность»: DEPA-I: Р. 49, doc. n. 5 (Gal.): «monasterium… quod… ex radice fundamentavi») (см. также: DEPA-I: P. 49, doc. n. 5 (Gal.); Ibid., P. 112, doc. n. 21 (a. 807, V. Cast.). DEPA-II: DEPA-I: P. 112, doc. n. 21 (a. 807, V. Cast.) (гендиадиз «extirpe radice»); Ibid., P. 241, doc. n. 158 (a. 899, Port.); Ibid., P. 270, doc. n. 165 (Gai.)).

Наиболее ясно это значение прослеживается в документе, датированном 899 г.: Альфонсо III Великий передаёт несколько вилл епархии Сантьяго-де-Компостела. Прежде эти виллы находились в собственности некоего Пелагия, сына Петра, который по королевскому приказанию овладел ими путём пресуры и, таким образом, был их первым владельцем, а уж затем король получил их в результате обмена: «villam… quam nuper Pelagius filius Petri per nostram ordinationem extirpe prehendidit, et nos illam ex eo per conmutationem accepimus.» Характерно, что в качестве синонима выражения «ex stirpe» использовалось и выражение «ex radice» (где «radix» – «корень», «начало»). В свою очередь, это позволяет объяснить словоупотребление «extirpe radice» как простой гендиадиз.

Наконец, совершенно особое значение имеют выражения «de stirpe» и «ad stirpem». Отметим, что даже А. Флориано не решился в данном случае переводить их как «корчевье», а предложил иное значение – «род», «родственное сообщество». В силу важности этого вопроса для дальнейшего рассуждения остановимся на нём подробнее. В классической латыни термин «stirps» мог обозначать широкую гамму родственных сообществ – от семьи до рода. Последнее значение («род») в целом прослеживается и в наших источниках, однако требует определённого уточнения, поскольку для обозначения рода широко употреблялось также понятие «prosapia». В наших актах в последнем случае понимался род в широком смысле, подразумевавшем не только ныне живущих сородичей, но и предков (известно, в какой мере родовая традиция определяла статус свободного человека): [DEPA-II: Р. 171, doc. n. 139 (а. 887, Gal.):] «… te sponsam mihi ex digna prosapia spondere malui…» (cм. также: Cron. Alf. III, P. 155: «… ex regia prosapia…»; Chon. Samp., P. 277 etc).

Что же касается термина «stirps», то под ним (по-видимому, уже в испано-готский период) подразумевался род как конкретный коллектив, как реальное сообщество сородичей: [Samp. AD: P. 467, doc. n. 10 (a. 1018, Leon):] «… uxorem… de stirpe bonorum omnium.» (см. также: Carmen in Sisenandum regem. // PL, Vol. 87, Col. 1129; Carmen ad quemdam diaconum. // Ibid., Col. 1129 etc). В противном случае нельзя объяснить встречающиеся в наших документах выражения типа «… ad (то есть для! – О. A.) stirpem adprehendimus» [DEPA-II: P. 270, doc. n. 165 (Gai.)]. К тому же факт существования подобного родственного сообщества, проживающего на ограниченной территории, в пределах которой расположены их «hereditates», имеет и иные подтверждения: при описании границ владений нередко упоминается о том, что земли по-соседству принадлежат близким родственникам. Нередко родственники упоминаются как совладельцы: [DEPA-I: Р. 295, doc. n. 68 (а. 858, Gal.):] «…omnem meam hereditatem integram quam habeo in uilla ubi pater meus Christoualus habitauit siue tionis mei… habitauerunt…» (cm. также: DEPA-I: P. 99, doc. n. 17 (a. 803, Gai.); Ibid., P. 240, doc. n. 52 (a. 847, Leon); DEPA-II: P. 131, doc. n. 121 (a. 878, Astur.); Ibid., P. 169, doc. n. 138 (a. 887, Astur.); Ibid., P. 285, doc. n. 170 (a. 904, Port.); DCL: P. 183, doc. n. 76 (a. 932, Leon); BGC: P. 38, doc. n. 32 (964, V. Cast.) etc).

Несомненно, необходимость поддержания тесных родственных взаимосвязей диктовалась потребностью во взаимопомощи. Судя по данным наших актов, речь шла прежде всего о взаимовыручке при защите жизни и имущества сородича, что вполне объяснимо: слабость государственной власти не позволяла ей выступать в роли надёжного гаранта владельческих прав отдельного (тем более – незнатного) человека. Именно поэтому астуро-леонское общество предстаёт разделённым на кланы, нередко вступающие в ожесточённые столкновения. Сведения, имеющиеся на этот счёт, можно разделить на три группы:

1. Тексты так называемых «монашеских пактов» – договоров между настоятелем и братией, дававшие начало обителям. Как известно, имущество, переданное монастырю в качестве вклада, не подлежало возврату даже в случае выхода его бывшего владельца из обители. Поэтому бывшие владельцы пытались вернуть пожертвованное насильственным путём. В таких попытках именно родственники («consanguinei», «propinqui»), наряду с «друзьями» («amici»), нападали на монастыри, поддерживая ущемлённых сородичей: [DEPA-I: Р. 146:] «Quod si aliquis ex nobis contra regulam uel tuum preceptum… cum propinquis, amicis uel consanguineis, more seculare dilapsus a régula reprocaciter uindicare uoluerit, gladiis et fustibus monasterio ifestus accesserit…».

2. Данные, говорящие о том, что человек, лишённый поддержки родственников, превращался в изгоя, не способного защитить ни свою жизнь, ни своё имущество. Здесь можно напомнить биографию жившего на рубеже X–XI вв. Сампиро, ставшего к концу жизни епископом Асторги и известным писателем. Как явствует из его завещания (1042 г.), он был уроженцем окрестностей города Нуманции. Но после набега мавров все его родные были перебиты. Лишённый родственной поддержки, Сампиро вынужден был уйти в Леон и стать зависимым человеком короля Беремунда II: [Samp. AD: P. 476–477, doc. n. XIV (a. 1042, Astorga):]» … fui ad [] nobis ereditarius [] nec [] parentum meorum auidaberunt, et ego pecator sub gladio et timendo mortis periculo euasi captiuidatem ad gens ismaheliarum, et per uirtutem Domini exiui [] Numantie et di[] (per)cusi fuerunt in ore gladie, seu et omnia mea quantum iuri meo abui et aucmentaui… (etc.)».

3. Главные для нас упоминания о пресурах, связанных с захватом и последующим разделом земель, изъятых у ранее владевшего ими клана («de stirpe antico») (заметим: такие земли всегда предстают освоенными, с чётко обозначенными границами владений, и порой противопоставляются бесхозным землям – «scalidum»): DEPA-I: Р. 88, doc. п. 13 (а. 787, Gal.): «… villa… que prendimus de stirpe antiquo… per terminos antiquos, ex omne circuita.» etc. (cp.: BGC: P. 280, doc. n. 262 (a. 968 (?), V. Cast.): «… de stirpiter et de scalido.»).

Остаётся заметить, термин «stirps» в рассмотренном нами значении и в неразрывной связи с понятием аллод употребляется и в одной из поздних версий «Салической правды». Именно он подразумевает все ветви родственного сообщества, в рамках которого, в соответствии с обычаем, и осуществлялась передача аллодиальных владений по наследству: [Lex Sal., LIX: ] «Sed ubi inter nepotes aut pronepotes post longum tempus de alode terrae contentio suscitatur, non per stirpes, sed per capita dividantur.» Аналогичная функция «stirps» проявляется и в текстах целого ряда астурийских актов: [DEPA-I: ] «… fundaui ecclesiam in nostro casale proprio exerpe de nostros heredes» (см. также: DEPA-II: P. 89, doc. n. 107 (a. 874, Leon); Ibid.: P. 280, doc. n. 117 (a. 877, Gal.): «… uilla mea nomine Frontiniani quam habeo de proprietate parentum meorum Fragini et de auio Daildu; et ille habuit de suo seruo Frontiniano qui presui de estirpe… Placuit mihi ut donarem uobis inde medietatem de ipsa IIII-a portione quam habeo in uilla Frontiniani que mihi dederunt mei germani per colmellum diuisionis…»).

Отметим, что в последнем из наших примеров – леонской грамоте 877 г. – форма «prendere» («presui») используется для обозначения действия по изъятию участка из владений родственной группы в результате акта раздела имущества («colmellum diuisionis»). Однако ещё более интересными представляются данные того же документа, свидетельствующие о том, что упоминаемая вилла была основана несвободным человеком – «servus». Подобная, достаточно самостоятельная, роль несвободных в процессе колонизации требует особого объяснения, ведь приведённый пример не единичен. Особо следует выделить внешне парадоксальные случаи усыновления рабами своих господ, сопровождавшиеся передачей им наследственных прав: [DEPA-II: Р, 56, doc. п. 196 (а. 870, Leon)]: «Uobis domno Nunno, ego seruus uester Flacianus… Placuit mihi ut mitterem uos in hereditatem cum fïlios meos in uillas prenominatas…» (см. также: DEPA-I: P. 324, doc. n. 81 (a. 864, Leon)).

Подобный парадокс в отечественной литературе ещё в 60-е гг. был отмечен Л. Т. Мильской. Несомненно, он свидетельствует о глубокой трансформации правовой концепции «наследственного владения», утратившей ряд черт германского аллода. Его объяснение исключительно прогрессом хозяйственной самостоятельности сервов и связанным с этим повышением их статуса не может быть признано достаточным уже в силу широты спектра значений латинского понятия «servi» в наших источниках. Он употребляется применительно к лицам разного положения – от собственно рабов до лиц, чей статус «servus» сочетался с реальным обладанием значительными богатствами и большим политическим влиянием.

Подобный пример, в частности, обнаруживается в комплексе грамот из архива знаменитого Саагунского монастыря в Леоне. В них упоминается имя королевского майордома Ансура, жившего в X в., который, как следует из его завещания, был «servus» и сохранял этот статус до конца жизни, что не помешало ему быть обладателем обширных владений, часть которых была завещана монастырю: [CD Sahag.: P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon): «… fuit unus vir nomine Ansuri serbus esse regis fideliter et inter maiores natu sollitus explevente directa servizia in palatio regis dominissimis imperatoris.» (см. также: Ibid., P. 196, doc. n. 158 (a. 958, Leon); Ibid., P. 2Д1, doc. n. 169 (a. 959, Leon); Ibid., P. 226, doc. n. 182 (a. 960, Leon); Ibid., P. 232, doc. n. 187 (a. 961, Leon); Ibid., P. 238, doc. n. 194 (a. 961, Leon); Ibid., P. 246, doc. n. 199 (a. 962, Leon); Ibid., P. 257, doc. n. 210 (a. 963, Leon); Ibid., P. 260, doc. n. 214 (a. 963, Leon); Ibid., P. 262, doc. n. 215 (a. 963, Leon); Ibid., P. 269, doc. n. 223 (a. 964, Leon); Ibid., P. 282, doc. n. 237 (a. 965, Leon); Ibid., P. 302, doc. n. 255 (a. 970, Leon); Ibid., P. 311, doc. n. 260 (a. 970, Leon); Ibid., P. 320, doc. n. 268 (a. 973, Leon); Ibid., P. 321, doc. n. 269 (a. 973, Leon); Ibid., P. 325, doc. n. 272 (a. 973, Leon); Ibid., P. 327, doc. n. 273 (a. 973, Leon); Ibid., P. 334, doc. n. 278 (a. 974, Leon); Ibid., P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon); Ibid., P. 372, doc. n. 308 (a. 980, Leon)).

Можно привести и другие, не менее показательные, примеры. Так, в ряде саагунских документов фигурирует королевский «servus» Тайон. Он также был крупным землевладельцем, но более интересно то, что для определения статуса Тайона применяется и понятие «королевский верный» («fidelis regis») (выше уже говорилось о колоссальном значении категории «верный» в понятийной системе каролингской эпохи) [CD Sahag.: P. 49, doc. n. 19 (a. 920, Leon); Ibid., P. 54, doc. n. 24 (a. 921, Leon); Ibid., P. 181, doc. n. 144 (a. 955); Ibid., P. 189, doc. n. 150 (a. 956); Ibid., P. 354, doc. n. 293 (a. 978); Ibid., P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon); DEPA-I: P. 306, doc. n. 73 (a. 861, Gai.)].

Объяснить феномен социальной позиции людей, подобных Ансуру и Тайону, можно лишь, если учесть, что к моменту возникновения Астурийского королевства традиционная территориальная германская военная организация в Испании была уже сломлена. Из текста военных законов Вамбы-Эрвигия (70-е – 80-е гг. VII в.), вошедших в состав «Вестготской правды» – основного свода законов вестготской Испании, хорошо видно, что к этому времени королевское войско состояло уже не из ополченцев-аллодистов, а из зависимых людей, приводимых на службу их господами. Ограниченный объём настоящей статьи не позволяет нам подробно остановиться на описании причин этой эволюции. Коснемся лишь её итогов. В условиях непрекращающихся усобиц, пик которых пришёлся на вторую половину VII в., общество оказалось раздробленным на противостоящие враждующие кланы, ставшие единственно возможной формой социальной организации, что само по себе способствовало выдвижению на первый план частных военных отрядов.

Как и отряды каролингских вассов, эти отряды были более управляемыми и дисциплинированными, чем подразделения, состоявшие из свободных ополченцев, а их членов связывали с их господами узы особой личной верности. О последней упоминает уже Исидор Севильский: [Diff. 1, 207]: «Fidus amicus dicitur, fidelis famulus. Item infidelis est qui caret firmitate, infidus, qui fide». 3a своевременное прибытие в поход зависимых людей отвечало ограниченное число магнатов, нёсших за это личную ответственность.

Наконец, отряды зависимых воинов превосходили простых ополченцев по боевым качествам, так как были снабжены дорогостоящим вооружением, в том числе кольчугами («zavae», «loriсае»): [L Vis. ГХ, 2, 8:] «… decemimus, ut quisquis ille est, sive sit dux, sive cornes atque gardingus, seu sit gotus sive romanus, necnon ingenuus quisque vel etiam manumissus, sive etiam quilibet ex servis fiscalibus, quisquis horum est in exercitum progressurus, decimam partem servorum suorum secum in expeditionem beilicam ducturus accédât: ita ut haec pars décima servorum non inermis existât, sed vario armorum genere instructa permaneat: sic quoque ut unusquisque de his quos secum in exercitum duxerit, partem aliquam zavis vel loricis munitam, plerosque vero scutis, spathis, scramis, lanceis, sagittisque instructos quosdam etiam fundarum, instrumentis vel caeteris armis, quae noviter forsitan unusquisque a seniore vel domino suo iniuncta habuerit, principi, duci vel comiti suo praesentare studeat».

Заметим, что существование частных военных отрядов, принадлежащих готской знати и состоящих из «servi», фиксируется уже законодательством короля Эйриха (70-е гг. V в.), а в VII в. упоминается неоднократно: [Cod. Eur., fr. 323:] «Maritus si cum servis uxoris vel suis in expeditione ali quid lucri fuerit constituais» (см. также вестготскую надпись (первая половина VII в.): «In procinctum belli necatur, – oppitulatione sodalium desolatur. Noviter cede perculsum clientes rapiunt peremtum. – Exanimis domum reducitur, – suis a vernulis humatur.» [Цит. по: Корсунский A. P. Готская Испания…, С. 189]; S. Jul. Hist., 20, Col. 785: «… quidam vir e sua ortus familia»). Их численному росту в последующий период, вероятно, должен был способствовать массовый переход простых свободных под патронат магнатов [см.: L Vis. IX, 2, 8]. Подобный процесс развивался и за Пиренеями: по наблюдениям Ф.-Л. Гансхофа, если в «Салической правде» (рубеж V–VI вв.) под «vassus» ещё понимается дворовый слуга из состава челяди («ministerium»), то в «Аламанской правде» (VII в.) так уже именуется свободный человек, находящийся под патронатом магната.

Нельзя исключить вероятности, что с падением Толедского королевства роль зависимых воинов на какое-то время сократилась. Но у нас нет никаких оснований разделить точку зрения о том, что отряды таких воинов были полностью вытеснены из военной системы. Известны не подлежащие сомнению примеры участия несвободных («pueri) в процессе пресуры в составе частного военного отряда («manus propria»): [DEPA-II: P. 377, doc. n. 196 (a. 909, Gai.):] «… [v]illa… secundum nos illut de squalido de gente barbarica manu propia cum pueris nostris adprehendimus…» (о значении понятия «pueri» см., напр.: DEPA-II: P. 171, doc. n. 139 (a. 887, Gai.): «Donamus… in dotis titulum decem pueros… DCL: P. 67, doc. n. 10 (a. 917, Leon): «… concedo uobis… in ipsas uillas duos pueros…»)).

Изложенные выше преимущества контингентов зависимых воинов, проявившиеся уже в испано-готский период, вполне объясняют их вовлечение в процесс пресуры как военной акции. При этом, пресура, осуществлённая несвободными должна была иметь такие же правовые последствия, как и пресура свободных – то есть порождать владельческие права. Во всяком случае, как уже говорилось, владения несвободных не могли быть автоматически присвоены их хозяевами в качестве «res servi». В то же время, сохраняя тесную связь с кланами господ, потомки сервов, наследуя «hereditates», наследовали и зависимый статус, а с ним – и обязанность нести службу («servicium»), в том числе – и военную. Материальные возможности для этого им, как и свободным воинам, давало владение собственными «hereditates».

Следует отметить, что описанная модель полностью противоречит самой сути римского правового наследия. Это противоречие должно было проявиться изначально, ведь военные отряды, состоящие из «servi», упоминаются уже в конце V в., то есть в период, когда римские институты были ещё достаточно дееспособны. Более того, ещё и в первой половине VII в. Исидор Севильский продолжал воспроизводить классическую римскую норму: «рабы никогда не несут военной службы, пока не отпущены на волю» – «Servos sane numquam militasse constat, nisi servitute deposita…» (Etym. IX, 3, 38).

Важнейшим итогом описанной эволюции стало появление парадоксального института «hereditas servi», упоминающегося в фуэро Леона (1017–1020 гг.): [F Leon, VIII: ] «… ut nullus emat hereditatem serui ecclesie seu regis uel cuiuslibet hominis…» Он сыграл роль важной модели в процессе формирования статуса «наследственного владения» нового типа, сочетавшего свободный статус владения, с одной стороны, и личную несвободу владельца – с другой. Распространение такого типа владений стало возможным лишь в рамках Реконкисты, то есть военной колонизации, неуклонно расширявшей земельные фонды и сделавшей ненужным развитие института держания-бенефиция – важного элемента каролингской модели. Именно с этим следует связать различия в развитии астуро-леонского общества по сравнению с каролингским. Однако эти различия не были принципиальными. Не случайно значительная часть упоминаний самого термина «аллод» происходит из южных, вновь завоёванных районов каролингской державы: по данным Ф.-Л. Гансхофа, знать Испанской марки и в IX в. получала земли именно на аллодиальном, а не бенефициальном праве.

Видно, что в конечном итоге, развитие регионов, соседних с каролингским миром, подчинялось тем же фундаментальным законам. Не случайно эти области быстро восприняли классическую понятийную систему феодального права, сформировавшуюся именно в рамках Каролингской державы: соответствующая терминология вписалась в иную по форме, но аналогичную по сути реальность.

Библиография

Источники

AHDE – Anuario de historia del derecho espanol. Madrid.

BGC – Becerro Gôtico de Cardena. Publ. рог L. Serrano. // Fuentes para la historia de Castilla. T. 3. Silos, 1910.

CD Оnа – Colecciôn diplomatica de San Salvador de Ona (822–1284). Publ. por J. del Alamo. T. 1. Madrid, 1950.

CDSahag – Colecciôn diplomatica del monasterio de Sahagün (siglos IX y X). Publ. por J. Minguez Fernandez. Leon, 1976.

CHE – Cuademos de historia de Espana. Buenos Aires.

Chron. Samp. – Chronicon Sampiri. // Perez de Urbel, J. Sampiro, su cronica y la monarquia leonesa en el siglo X. Madrid, 1952.

Cod. Eur. – El Codigo de Eurico. Ed. por A. d'Ors. // Estudios visigothi-cos. Roma – Madrid, 1960.

DCL – Documentation de la Catedral de Leon (siglos IX–X). Publ. por G. del Ser Quijano. Salamanca, 1981.

DEPA-I, DEPA-II – Floriano Cumbreno A. Diplomatica espanola del periodo astür. Estudio de las fuentes documentâtes del reyno de Asturias (718910). T. 1–2. Oviedo, 1949, 1951.

Diff. – Sancti Isidori hispalensi episcopi Differentiarum libri II: Lib. I, 552 // PL, T. 83.

Etym. – Sancti Isidori episcopi hispalensi Etymologiarum XV, 13, 13 // PL, T. 82.

F Leôn – El fuero de Leon. Ed. critica por L. Vazquez de Parga. // AHDE. n. 15 (1944), P. 464–498.

Hist. Franc. – Gregorii episcopi Turonensis Historiarum libri decern. T. 12. Berlin, 1956.

PL – Patrologiae cursus complete. Series latina. Paris.

Samp. AD – Apéndice documental. // Perez de Urbel, J. Op. cit.

S. Jul. Hist. – Sancti Juliani Toletani episcopi Historia rebellionis Pauli adversus Wambam Gothorum regem. // PL, T. 96, Col. 763–798.

Vita S. Fruct. – Sancti Valerii Vita sanctissimi Fructuosi episcopi. // PL, T. 87, Col. 459–470.

Литература

Варьяш О. И. Колонизация и крестьянство в Леоне и Кастилии в IX–XI вв. // Проблемы испанской истории. М., 1979, С. 322–333.

Варьяш О. И. Крестьянство стран Пиренейского полуострова в XI–XIII вв. // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. 2. М., 1986, С. 154–167.

Варьяш О. И. О наличии свободного крестьянства в Старой Кастилии X–XI вв. // Проблемы всеобщей истории. М., 1974, С. 235–252.

Варьяш О. И. О положении сервов и либертинов в Леонском королевстве в IX–XI вв. // Средние века. № 43. М., 1980. С. 214–216.

Варьяш О. И. О характере виллы в Астурии и Леоне в VIII–IX вв. // Проблемы всеобщей истории. М., 1971.

Варьяш О. И., Червонов С. Д. Фуэро Леона. Перевод и комментарии. // Социально-политическое развитие стран Пиренейского полуострова при феодализме. М., 1985, С. 170–181.

Грацианский Н. П. Бургундская деревня в Х – ХII столетиях. М. -Л., 1935.

Егоров Д. Н. Комментарии. // Сборник законодательных памятников древнего западноевропейского права. Вып. I: Lex Salica. Киев, 1906.

Корсунский А. Р. Готская Испания. М., 1969.

Корсунский А. Р. История Испании IX–XIII вв. М., 1976.

Мильская Л. Т. К вопросу о характере землевладения в Астурии IX–XII вв. (по документам епископства Овьедо). // Средние века. № 30. М., 1967, С. 84–101.

Пичугина И. С. Особенности Реконкисты в Кастилии XIII–XIV вв. // Проблемы испанской истории. М., 1979, С. 334–340.

Фюстелъ де Куланж Н. Д. История общественного строя древней Франции. Т. 3. Спб, 1907.

Bonnaz Y. Prophétisme et néogothisme. // Chroniques asturiennes (fin IX-e siècle). Paris, 1987, P. LXXXVIII–XCIII.

Concha y Martinez I. de la. La «Presura». La ocupacion de las tierras en los primeras siglos de la Reconquista. Madrid, 1946.

David P. Études historique sur la Galice et le Portugal de VI-е au XII-e siècle. Paris, 1949.

Feist S. Vergleichen des Wôrterbuch der Gotischen Sprache. Leiden, 1939.

Foviaux J. De l'Empire romaine à la féodalité. Paris, 1985.

Ganshof F.-L. Note sur la concession d'alleux à des vassaux sous le règne de Lois le Pieux. // Storiografia e storia. Studi in onore di Eugenio Duprè Theseider. Roma, 1974, P. 589–599.

Ganshof Y.-E. Qu'estce que la féodalité? Paris, 1989 (5 ed. fran.).

Hollyman K. J. Le développement du vocabulaire féodal en France pendent le Haute Moyen Âge. (Étude sémantique). Paris-Genève, 1957.

Irsigler F. On the aristocratic Caracter of early Frankish Society. // The Medieval Nobility. Amsterdam-New York-Oxford, 1979, P. 105–131.

Isla Frez A. La sociedad gallega en la Alta Edad Media. Madrid, 1992.

Korsunskij A. R. Über den Charakter der Gesellschaftsordnung von Leon und Kastilien im Mittelalter. // Jahrbuch fur Geschichte des Feudalismus. Bd. 2. Berlin, 1978, S. 41–72.

Lange W.-D. Philologische Studien zur Latinitàt westhispanscher Privaturkunden des 9.–12. Jahrhunderts. Leiden-Kôln, 1966.

Lôpez Quiroga J., Rodriguez Lovelle M. Una aproximacion arqueologica al problema historiogrâfîco de le «Despoblaciôn y repoblacion en el valle de Duero.» S. VIII–XI. // Anuario de estudios medievales, T. 21 (1991), P. 3–9.

Menendez Pidal R. Repoblacion y tradiciôn en la cuenca del Duero. // Enciclopedia lingüistica hispanica. T. I. Madrid, 1960, P. XXIX–LVII.

Niermeyer J. F. Mediae latinitatis lexicon minus. Leiden, 1984.

Orlandis Rovira J. El elemento germanico en la iglesia espanola del siglo VII. // Idem. La Iglesia en la Espana visigotica y medieval. Pamplona, 1976, P. 123–127.

Piel, J. M. Duas notas etimologicas: «presuria/presura» e «alubende/alvende». // AEM, 6 (1969), P. 435–436.

Piel J. Toponimia germânica. // Enciclopedia lingüistica…, P. 531–560.

Sânchez-Albornoz C. Los hombres libres en el reino asturleonés. // Idem. La libertad humana en el reino asturleonés. Madrid, 1976, P. 117–199.

Sânchez-Albornoz C. Pequenos propietarios libres en el reino asturleonés. Su realidad historica. // Ibid., P. 178–201.

Sânchez-Albornoz C. El ejercito y la guerra en el reino asturleonés. // Idem. Investigaciones y documentos sobre las instituciones hispanas. Santiago de Chile, 1970, P. 202–286.

Sânchez-Albornoz C. Une société d'exception dans l'Europe féodale. // AHDE, n. 50 (1980), P. 639–651.

Sânchez-Albornoz C. Los libertos en el reino asturleonés. H Idem. Viejos y nuevos estudios sobre las instituciones medievales espanolas. T. 2. Madrid, 1976, P. 931–967.

Sânchez-Albornoz C. Despoblaciôn y repoblacion del valle de Duero. Buenos Aires, 1966.

Sânchez-Albornoz C. Los siervos en el Noroeste Hispano hace un milenio. // CHE, n. 61–62 (1977), P. 5–95.

Sânchez-Albornoz C. El régimen de la tierra en el reino asturleonés hace mil anos. Buenos Aires, 1978.