Текст книги "Карл Великий: реалии и мифы"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Александр Назаренко,Елена Мельникова,Т. Джаксон,Андрей Глебов,Вера Зверева,Владимир Рыбаков,Василий Балакин,Максим Горелов,Олег Ауров,Марк Юсим
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Adam – Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler. Hannover, Leipzig, 1917.

Ailnoth – Ailnoth. Gesta Swenomagni regis et filiomm eius et passio gloriosissimi Canuti regis et martyris // Vitae sanctorum Danorum / M. Cl. Gertz. Kopenhagen, 1908–1912. S. 77–136.

Chronicon Roskildense – Chronicon Roskildense / M. Cl. Gertz // Scriptores minores historiae Danicae medii aevi. T. 1. Kopenhagen, 1917. S. 1–33.

Dipl. Dan. – Diplomatarium Danicum. Reihe 1. Bd. 2: 1053–1169 / L. Weibull, N. Skyum-Nielsen. Kopenhagen, 1963.

HN – Historia Norwegiæ // Monumenta historica Norvegiæ: Latinske kildeskrifter til Norges historié i middelalderen / Gustav Storm. Kristiania, 1880. P. 69–124.

IA – Islandske annal er indtil 1578 / Gustav Storm. Christiania, 1888; reprint Oslo, 1977.

IF – Snorri Sturluson. Heimskringla / Bjami AÔalbjamarson // Islenzk fomrit. Reykjavik, 1941–1951. B. XXVI–XXVIII.

Knÿtl. s. – Knÿtlinga saga // S gur Danakonunga / Carl af Petersen og Emil Olson. Kobenhavn, 1919–1925.

NGL – Norges garnie Love indtil 1387. В. I. Christiania, 1846.

RN – Regesta Norvegica / G. Storm. В. 1: 991–1263. Christiania, 1898.

Saxo – Saxonis Gesta Danorum / A. Olrik, H. Ræder. Hauniæ, 1931.

Series et genealogiae – Series et genealogiae regum Danorum / M. Cl. Gertz // Scriptores minores historiae Danicae medii aevi. T. 1. {Copenhagen, 1917. S. 145–194.

Sv. s. – Sverris saga etter Cod. AM 327 4°/ G. Indrebo. Kristiania, 1920. Theodricus – Theodrici monachi Historia de antiquitate regum Nor-wagiensium // Monumenta historica Norvegiæ: Latinske kildeskrifter til Norges historié i middelalderen / Gustav Storm. Kristiania, 1880. P. 1–68.

William – William of Newburgh. Historia regum Anglicarum / Ed. R. Howlett (Rerum Britannicarum medii aevi scriptores. 82). London, 1884.

Литература

Гуревич А. Я. Сверрир в саге и в истории // Сага о Сверрире. М., 1988. С. 187–225.

Aschehoug og Gyldendals Store Ettbinds leksikon. Oslo, 1994.

Bugge A. Vikingeme. Kristiania. В. I.

Bull E. Det norske folks liv og historié gjennem tidene. В. II. Oslo, 1931.

Cleasby R. & Gudbrandr Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957.

Galster G. Danmarks monter // Nordisk kultur. В. XXIX. Mont. Oslo, Stockholm, 1936. S. 139–200.

Hellquist E. Svensk etymologisk ordbok. Stockholm, 1925.

Holst. H. Norges mynter til slutten av 16 ârhundre // Nordisk kultur. B. XXIX. Mont. Oslo, Stockholm, 1936. S. 93–138.

Janzén A. De fomvâstnordiska personnamnen // Nordisk kultur. В. VII. Personnavn. Oslo, Stockholm, Kobenhavn, 1947. S. 22–186.

Kienast W. Magnus der Àltere // Historische Zeitschrift. В. 205 (1967). S. 1–14.

Knudsen G., Kristensen M. Danmarks garnie Personnavne. В. 1:2. Kbh., 1941–1948.

Koht H. Magnus den gode // Norsk biografisk leksikon. Oslo, 1940. В. IX. S. 32–34.

Koht H. Kong Sverre. Oslo, 1952.

Lind E. H. Norskislàndska dopnamn och fmgerade namn frân medeltiden. Uppsala; Leipzig, 1905–1915. H. 1–9.

Naumann H. Altnordische Namenstudien // Acta Germanica. Neue Reihe. Ht. 1. Berlin, 1912.

Paasche F. Kong Sverre. Kristiania, 1920.

Skaare K. Harald Hardrâde som myntherre // Harald Hardrâde. Oslo, 1966. S. 41–57.

Thoma G. Namensanderungen in Herrscherfamilien des mittelalterlichen Europa. Kallmiinz, 1985. (Münchener historische Studien. Abteilung mittelalterliche Geschichte. Bd. 3).

Yonge Ch. M. History of Christian Names. London, 1884.

Е. А. Мельникова
Карл Великий в древнескандинавской литературе

Имя Карла Великого появляется в древнескандинавской литературе только в конце XII в., и упоминающие его в это время произведения принадлежат к «ученой», книжной традиции – это историографические сочинения, написанные на латинском языке и широко использующие западноевропейскую литературу. Широко образованный и начитанный, возможно, получивший образование в Париже, норвежский монах Теодрик едва ли не первым около 1180 г. лаконично пишет о деяниях прославленного французского императора. С этого времени имя Карла и сведения о его месте в истории Европы становятся достоянием все большего числа образованных людей в Норвегии и Исландии, пока – к концу XIII в. – его популярность не достигает апогея, порожденная переводами и переработками французских героических песен и куртуазных романов каролингского цикла.

Позднее проникновение в Скандинавию информации о Карле Великом, равно как и сюжетов о его деяниях порождает недоумения. Начальный этап эпохи викингов[49]49
  Ранее условной датой начала эпохи викингов было принято считать их нападение на монастырь св. Кутберта на о. Линдисфарн у восточного побережья Англии в 793 г. В последнее десятилетие обосновывается значительно более раннее происхождение тех явлений, которые характеризуют эпоху викингов, – процессов зарождения и становления государств в Северной Европе, и потому ее начало относят к первым десятилетиям VIII в.


[Закрыть] в значительной степени был связан с каролингской империей: одновременно с известными набегами на Англию, датские викинги уже в конце VIII в. тревожат побережья Северного моря. В ходе саксонских войн Карл оказался вынужденным решать «северную» проблему: набеги конунга Южной Ютландии Готфрида вынудили власти Франкской империи вступить с ним в переговоры и попытаться заключить мирный договор (810–811 гг.)[50]50
  Именно в контексте этих событий мы узнаем о правлении на юге Ютландии некоего конунга Готфрида, с которым франки предполагали заключить мирный договор (в 810–811 гг.), о его смерти, междоусобной борьбе потомков Готфрида и последующих правителях Дании. См. подробнее: Мельникова, 1966, 41–44.


[Закрыть]. Тогда же во франкские источники попадают первые сведения о скандинавском мире. С этого времени отношения Дании, а затем и других скандинавских стран с Западно– и Восточно-Франкским государствами становятся все более устойчивыми и постоянными, все сильнее из франкского мира проникают на север культурные влияния, в том числе и христианство. Тем не менее, ни имя Карла, ни его образ не запечатлелись в собственной исторической памяти скандинавов.

Первым возможным, хотя и косвенным свидетельством знакомства с Карлом Великим может служить появление имени Karl в ряду личных имен членов датской королевской династии в конце XI в. Этим именем был назван сын Кнута Святого и внук Свена Эстридсена, родившийся в 1084 г., и оно стало наследственным в его семье. Надо отметить, что имя Karl (и его слабая форма Karli) было известно в древнескандинавском именослове значительно раньше: оно встречается в русско-византийских договорах 907, 911 и 944 гг., широко представлено оно в шведских рунических надписях XI в. и сагах (Owe, 48; ср. также производные: Karlsefni и др.; Lind, Sp. 676–677; Janzén, 38, 40, 43, 208). Однако, в этих источниках имя Karl не связано с императором: оно является ономастизацией апллятива karl (<*karlaz), имевшего значение «мужчина», «человек», «рядовой общинник»[51]51
  Ср. разделение скандинавского общества на карлов, ярлов и конунгов в эддической «Песни о Риге».


[Закрыть]. Отражением исходного значения апеллятива является полное отсутствие его в именослове социальной элиты древнескандинавского общества: во всех засвидетельствованных случаях оно принадлежало бондам. Поэтому появление имени Karl в именнике королевского рода свидетельствует о резком изменении престижного статуса имени. Заманчиво связать это изменение с проникновением в Данию сведений о Карле Великом, в первую очередь через посредство «Истории гамбургских архиепископов» Адама Бременского, написанной в 1070-е гг. и испытавшей сильное влияние жизнеописания Карла Великого Эйнхарда[52]52
  См. статью В. В. Рыбакова в настоящем сборнике.


[Закрыть].

Вместе с тем, записанные в XII–XIII вв. как эпические песни (в первую очередь, вошедшие в состав «Старшей Эдды»), и прозаические пересказы древнегерманских эпических сюжетов в форме саг о древних временах[53]53
  Как это принято в современной историографии, я различаю две категории саг о древних временах: собственно саги о древних временах, сюжеты которых восходят к общегерманскому эпическому фонду, и саги о викингах, сюжетами которых являются деяния скандинавских викингов X–XI вв. См. подробнее: Глазырина, 7–22.


[Закрыть], так и «саги о викингах» не содержат никаких следов знакомства с Карлом Великим. Последнее особенно странно, учитывая, что древнейшие сюжеты «саг о викингах» (например, «Саги о Рагнаре Лодброке») близки по времени к эпохе Карла. Более того, обе разновидности саг о древних временах легко впитывали и адаптировали разновременные мотивы и сюжеты, объединяя их в единое повествование. Деяния же и образ Карла были не только хорошо известны в Западной Европе, но и породили богатую устную, в том числе, героико-эпическую традицию.

Естественно, поэтому, возникает вопрос: почему в скандинавской традиции не были использованы сюжеты, связанные с именем Карла Великого. Причина этого, возможно, заключается в особенностях исторической памяти древних скандинавов, знающей две «героические эпохи» и воплотившей их в устной (а затем и письменной) традиции. Первая «героическая эпоха» – общегерманская. Это время гуннского нашествия и передвижения германских племен, постепенно оседающих на новых землях (Chadwick). К ней восходят сюжеты, связанные с борьбой с гуннами и смертью Аттилы, правлением Теодориха Великого, падением первого и второго бургундских королевств. Они распространились по всему германскому миру в виде отдельных песен, немногие из которых сохранились в более поздних переработках («Вольфдитрих», «Ортнит», «Кудрун», «Песнь о Нибелунгах» и др.). В Скандинавии же эти разновременные и разного происхождения сюжеты были объединены в единый цикл сказаний о Нифлунгах, включивший также и мифологические сюжеты. Они представлены в виде кратких песен героического и элегического содержания, вошедших в состав «Старшей Эдды», а также в систематизированной форме: в «Саге о Вёльсунгах», «Саге о Хервёр» и других сагах о древних временах в собственном смысле слова, а также в «Саге о Тидреке Бернском».

Вторая «героическая эпоха» – собственно скандинавская. Это расцвет эпохи викингов с их нападениями на английские, германские и франкские прибрежные земли, разорением городов, богатой добычей и немеркнущей славой отважных воинов и мореходов. Сказания этого времени (по преимуществу отражающие события X – первой половины XI в.) приобрели форму саг о викингах, близких по своей поэтике собственно сагам о древних временах, но более насыщенных фольклорными, сказочными мотивами. Эпоха Карла Великого оказалась в промежутке между общегерманским и скандинавским эпическим временем, формирование сюжетики первого уже, очевидно, давно завершилось, второго – еще не начало складываться. Поэтому образ Карла, равно как и сюжеты, описывающие его деяния, не отложились в исторической памяти скандинавов и вошли в скандинавскую культуру значительно позже, когда на север начал проникать европейский куртуазный роман.

Освоение древнескандинавской культурой куртуазного романа, как и других произведений западноевропейской литературы (например, памятников агиографии), началось с переводов привлекших наибольшее внимание произведений на древнеисландский (или древненорвежский) язык. Однако, как и в других случаях, перевод в понимании исландца или норвежца XIII в. отнюдь не означал дословной передачи оригинала или даже сколько-нибудь точного следования ему (Barnes, 403–441). Традиционная форма родовой или королевской саги с развитой поэтикой и выработанными композиционными, ситуативными, стилистическими стереотипами, с глубоко укоренившимися представлениями о мире, судьбе, этике – возможно, помимо воли самих переводчиков – заставляла их осуществлять не перевод, а глубокую, подчас коренную переработку оригиналов.

Переводы куртуазных романов получили название рыцарских саг (Riddara sôgur)[54]54
  «Вторичность» рыцарских саг оказала сильное влияние на исследователей, обусловив и негативное отношение к ним в целом, и отсутствие интереса к ним, который начал зарождаться лишь в последние два десятилетия. Поэтому далеко не все рыцарские саги имеют критические издания (см.: Riddarasôgur, В. 1–6). Крайне мало изучены их особенности, в первую очередь, их поэтика. Не установлено время, когда начались переводы, недостаточно изучен характер переводов, степень переработки оригиналов и пр. (См. библиографию в: Kalinke – Mitchell).


[Закрыть]. К числу их особенностей, отличающих их от других видов саг, относят вторичность (заимствованность) сюжетов, что характерно и для переводов XIII в., и для подражаний им XIV в.; прозаичность; нескандинавское происхождение героев-аристократов; отнесение места действия за пределы Скандинавии. Рыцарские саги неисторичны (хотя бы в достаточно условной форме «историчности» родовых саг), что в полной мере осознавали их создатели и слушатели или читатели. Не случайно автор чрезвычайно популярной – известно 60 рукописей саги! – «Саги о молчаливом Сигурде» (Sigura r saga pôgla) писал: «Ведь невозможно угодить всем, и никто не обязан верить в такое, если не хочет» (Clover – Lindow, 318–319; там же и другие примеры).

В предисловии к «Саге о Тидреке Бернском» автор преуведомляет читателя: то, что он прочтет, не является истиной (Bertelsen, 2). Авторы сознают, что их повествования вымышлены и чужеродны саговой литературе. Тем не менее, эти саги были весьма популярны и вызвали большое количество подражаний: сохранилось около 800 рукописей XIV–XVIII вв., содержащих рыцарские саги (Rossenbeck).

Термин «рыцарские саги» хорошо определяет скандинавский феномен, но вводит в заблуждение в европейской перспективе, поскольку этот вид саг включает переводы как куртуазных романов (собственно, рыцарских), так и французских «песней о деяниях» (chanson de geste) и бретонских лэ. Тем самым, этот вид саг объединяет все три основные литературные темы высокого Средневековья: бретонскую (Артуровскую), французскую (Каролингскую) и римскую. К первому циклу относятся переводы «Тристана», романов Кретьена де Труа «Эрек и Энида», «Ивейн» и часть «Парсиваля». Каролингский цикл представлен переводами нескольких chanson de geste: «Boeve de Haumtone» («Bevers saga»), chansons d'Otinel, de Roland, d'Aspremont, «Le pèlerinage de Charlemagne» («Karlamagnüs saga»), «Floovant» («Flôvents saga»), «Les quatre fils Aimon», или «Renaud de Montauban» («Mâgnus saga jarls»).

Несмотря на жанровое и содержательное различие источников, рыцарские саги образуют стилистическое и содержательное единство. Это повествования о героических деяниях знатных рыцарей и их дам в давно прошедшие времена, путешествия, поединки, как правило, со сверхъестественными противниками и в экзотических местах – поэтому часто местом действия является Византия или Восток. Они смыкаются в определенном смысле с собственно сагами о древних временах, и иногда неясно, к какой категории отнести некоторые из оригинальных рыцарских саг или современных им «приключенческих» саг. В них проникают мотивы и представления, свойственные куртуазной литературе. Так, в «Саге о Хринге и Трюггви» («Hrings saga og Tryggva», XIV в.), построенной на сюжетах родовой «Саги о Гуннлауге Змеином Языке» и саги о древних временах в собственном смысле слова «Саги о Вёлсунгах», Брюнхильда, например, падает в обморок при отъезде Сигурда на поиски чести и славы. Трюггви так углублен в мысли о покинутой даме, что пренебрегает управлением государством. Поклонник дам Харек на вопрос о том, почему он почти не использует в битве оружие, отвечает: «Оружие не подарит жизнь обреченному на смерть… и, кроме того, принцесса служит мне броней и щитом» (Schlauch, 150); первая часть ответа полностью соответствует германскому этосу, вторая – куртуазному идеалу. Таким образом, рыцарские саги наполняют сюжеты, заимствованные из французских куртуазных романов, традиционными для скандинавского общества литературно-этическими представлениями, акцент переносится с любовных историй на описание битв и героических деяний.

Согласно прологу к «Саге о Тристраме и Изонде» в 1226 г. норвежский король Хакон Хаконарсон (1217–1263; время его правления ознаменовалось чрезвычайно высокой литературной активностью при норвежском дворе, когда были осуществлены переводы многих западноевропейских произведений) приказал некоему брату Роберту перевести с французского языка «Тристана» Тома. Это событие, как считается, положило начало переводам куртуазных романов и зарождению вида рыцарских саг. Именно в это время, также при дворе Хакона Хаконарсона, осуществляется сводная компиляция сказаний о Карле Великом, которая получила название «Саги о Карле Великом и его героях» («Karlamagnûs saga ok kappa bans») (Riddarasôgur, В. 1–3; перевод на английский язык: Hieatt). Однако она частично восходит к более ранним переводам: уже значительно раньше, возможно в конце XI и наверняка в XII в. появляются первые прозаические пересказы старофранцузских chanson de geste из цикла Карла Великого, в первую очередь «Песни о Роланде» (Simek – Pâllson, 204–205)[55]55
  Фрагмент перевода «Песни о Роланде» сохранился в рукописи второй половины XII в.


[Закрыть]. К 1190–1220 гг. относит П. Фут и перевод «Хроники» Псевдо-Турпина (Foote).

Синоптическая «Сага о Карле Великом» существует в двух редакциях: древнейшей норвежской (А), от первой половины XIII в., которая сохранилась во фрагментах, и исландской (В), от XIV в.

Редакция В состоит из 10 частей, которые носят традиционное название «прядей» (pættir). Каждая прядь имеет собственный композиционно вполне законченный сюжет, восходящий к одному из произведений, посвященных Карлу или входящих в «каролингский» цикл песней о деяниях. Источники прядей чрезвычайно разнообразны: среди них и отдельные chanson de geste, и их французские компиляции, и куртуазные романы, и историографические сочинения. Различается также время перевода (переработки) каждого из произведений, т. е. время возникновения включенных в компиляцию прядей, степень их близости к оригиналу и их поэтико-стилистические особенности. Краткая характеристика прядей дает некоторое представление о сложном, гетерогенном составе саги[56]56
  Последовательность прядей может меняться в разных рукописях; более того, некоторые из прядей могут рассматриваться не как отдельные произведения, а как выделенные составителями той или иной рукописи части других прядей (так, «Прядь о Ландресе», возможно, является завершающей частью «Пряди об Отинеле»). Я привожу список прядей в последовательности, предложенной в Simek – Pâllson.


[Закрыть].

1. Прядь не имеет названия в дошедших до нас рукописях. Она посвящена юности и ранним подвигам Карла Великого до его походов в Испанию. Представляет собой сокращенный пересказ (временами – перевод) утраченной французской компиляции нескольких chanson de geste, составленной до второй половины XIII в. и получившей условное название «Жизнь Карла Великого» (*«Vita Caroli Magni»).

2. «Прядь о Ландресе» («Landres þâttn», вводится также описательной рубрикой «О даме Олив и Ландресе» – «af Fru Olif ok Landres»).

3. «Прядь об Оддгейре Датском» («Oddgeirs þâttr danska») содержит описание военных походов Карла. Основана на первой части одной из ранних редакций chanson de geste об Ожье Датчанине («Le chevalerie Ogier de Danemarche») и содержит сюжет о вражде Ожье и Карла. Происхождение фигуры Ожье, одного из приближенных военачальников Карла, во французском эпосе неясно. Уже в наиболее ранних редакциях «Песни о Роланде» он имеет устойчивое определение «Датчанин», однако его отряд, как оговорено в «Песни» (строфа CCXVII)[57]57
  Здесь и далее «Песнь о Роланде» цит. по ПР.


[Закрыть], составлен из баварцев, т. е. его отнесение к датчанам ничем не мотивировано. Не выявлены и какие-либо параллели образу Ожье (французская форма связывается обычно с именем Holger, хотя в «Саге о Карле Великом» он назван Oddgeirr) в древнескандинавской литературе (в первую очередь, сагах о викингах). Во всех старофранцузских текстах XII в. Ожье играет периферийную роль, и лишь с начала XIII в. он становится популярным героем отдельных песней[58]58
  Древнейшей считается составленная ок. 1200–1220 гг. «Песнь об Ожье и Брунамон» Реймбера Парижского (Raimbert de Paris). См. 77: Lukman, Sp. 634–637.


[Закрыть], причем его почитание, видимо, возникает в монастыре св. Фаро в Mo (Meaux) неподалеку от Парижа (Rothe). В Скандинавии песни об Ожье не получили распространения: помимо рассматриваемой пряди, он является героем лишь одной-двух поздних баллад, восходящих к этой пряди.

4. Прядь вводится описательным названием «О конунге Агуландо» («af Agulando konungi») и повествует о деяниях Роланда и Карла в Испании. Восходит к хронике Псевдо-Турпина «Historia Caroli Magni», но использует также «Песнь об Аспремоне» («Chanson d'Aspremont»).

5. «Прядь о Гуиталине Саксонце» («Guitalins þаttr Saxa») содержит описание саксонских войн Карла, основанное на некоем утерянном сочинении, сходном с «Chanson de Saxons» Жана Боделя.

6. «Прядь об Отуеле» («Otuels þâttr») представляет собой сильно сокращенный перевод «Chanson d'Otinel», рассказывающей об итальянском походе Карла и его коронации.

7. «Прядь о хвастовстве» («Geiplu þâttr»), которая в ряде рукописей имеет описательное название «О поездке в Иерусалим» («af Jôrsalafer»). Содержит вымышленное повествование о поездке Карла в сопровождении его «героев»-рыцарей на Восток и в Константинополь, где с ними происходят различные приключения. Прядь сильно различается в обеих редакциях, восходя к различным источникам. В редакции А прядь является переводом чрезвычайно популярной в Европе песни «Le Pèlerinage de Charlemagne en Orient»; источник редакции В не установлен.

8. «Прядь о Рунцивале» («Runzivals þâttr»), носящая в некоторых рукописях описательное наименование «О битве при Рунцивале» («af Runzivals bardaga»). Переработка «Песни о Роланде» в недошедшей до нас редакции, близкой, однако, кэмбриджской[59]59
  Этой пряди посвящено несколько специальных исследований (см. Halvorsen).


[Закрыть]. Сохранилась в трех из четырех рукописей «Karlamagnus saga», известен также фрагмент саги в ранней, второй половины XII в., рукописи.

В Скандинавии Роланд приобрел чрезвычайную популярность. Содержание пряди стало основой для многочисленных исландских рим и баллад. В XV в. он стал своего рода символом сохранения и поддержания порядка, охранителем народных прав. Почитание Роланда было, однако, сугубо городской традицией, связанной с торговлей. В большинстве торговых городов Северной Европы имелись деревянные или каменные статуи Роланда, символа городского права. Такие статуи стояли в Висбю на Торговой площади, в Skànning (Ôstergôtland).

9. «Прядь о Вилхьялме Короткий Нос» («Vilhjâlms þâttr korneis»), названная в некоторых рукописях описательно «О Вилхьялме Короткий Нос» («af Vilhjâlmi korneis»). Имеется только в редакции В. Представляет собой переработку сказаний о Гильоме Оранжском в варианте, несколько отличающемся от сохранившейся редакции песни «Moniage Guillaume».

10. Агиографическое сочинение под названием «О знамениях и чудесах» («um kraptaverk ok jarteignir») является церковной переработкой повествования о поездке Карла на Восток, в Иерусалим и Константинополь, которое в светском варианте представлено в седьмой пряди и имеет, видимо, тот же источник – «Путешествие Шарлеманя» («Pèlerinage de Charlemagne»). Наряду с интерпретированными в религиозном духе авантюрными сюжетами, прядь содержит характеристику Карла как главы христианского мира и рассказ о его смерти и погребении. Последняя часть основана на «Historia Caroli Magni» Псевдо-Турпина и «Историческом зерцале» («Spéculum historiale») Винсента Бовезского. Имеется только в редакции В.

«Сага о Карле Великом» пользовалась в скандинавском мире большой популярностью. Сохранилось более 30 рукописей, содержащих чаще всего ее отдельные части. Некоторые пряди подверглись последующим переработкам: в Дании был сделан сокращенный перевод на датский язык редакции А под названием «Karl Magnus Kronike»; в Швеции был осуществлен перевод прядей 7 и 8 на шведский язык («Karl Magnus»). Начиная с XIV в. отдельные сюжеты «Саги о Карле Великом» используются в исландских римах и фарерских балладах. Об их широком распространении в XIV в. свидетельствуют росписи церквей Средней Швеции первого известного по имени шведского художника – Альберта Пиктора.

Хотя большинство прядей представляют собой или включают переводы старофранцузских текстов, их можно назвать переводами лишь весьма условно. В первую очередь, происходит выравнивание жанровых особенностей оригинала: фаблио, шансон де жест, легенда, куртуазный роман – все они подвергаются унификации. Как содержательные, так и формальные признаки произведений этих жанров, очевидно, были и релевантны для переводчиков и читателей. Интерес представляло само содержание произведения, сюжет, и это отчетливо ощущается в синоптической «Саге о Карле Великом», источники которой, как мы видели, отличаются большим жанровым разнообразием.

Процесс «унификации» оригиналов и их приближения к традиционной для Скандинавии форме саги охватывал все элементы поэтики. Наряду с достаточно очевидными изменениями: пропусками эпизодов и нарративов определенных типов (лирического, философского содержания, распространенных описаний, особенно если они являются повторами или вариантами, преуведомлений, повторов, фактов, не относящихся к развитию основного действия, описаний, эпитетов, общих мест, резюмирующих замечаний и т. п.), дополнений и вставок (саговые вербальные формулы, пояснения, резюмирующие замечания, иногда сведения, отсутствующие в оригинале и неясные из контекста) (Halvorsen), оригинал подвергается и более глубоким модификациям. Во-первых, все пряди содержат прозаический текст[60]60
  Только в «Саге о Персивале» (перевод романа Кретьена де Труа) была сделана попытка отразить поэтический текст: в конце каждой главы помещен рифмованный куплет.


[Закрыть], тогда как их прототипы имеют стихотворную форму. Во-вторых, иной становится нарративная структура текста.

«Runzivals fâttr» и «Chanson de Roland» имеют принципиально различные нарративные структурные единицы. «Песнь» состоит из лэ (laisses) разной длины, от 5 до 40 стихов, связанных ассонансами и по-разному соотносящихся с сюжетом. Хотя и существует тенденция умещать одно событие в одну строфу, рассказ об одном событии может охватывать несколько строф и наоборот (Stephen, 1–56). Таким образом, в «Песни» нет четко выраженной и единой структуры повествования. При этом эмоциональное напряжение повышается к концу лэ, существуют повторы отдельных фраз, а иногда и эпизодов.

Переводчик полностью игнорирует эти особенности поэтики «Песни». Его интересует исключительно событийная сторона. При этом он трансформирует повествование по типично саговой модели «нанизывания сцен» (паратаксис), каждая из которых имеет введение, драматическое действие и заключение (Clover, 58–83).

Главы пряди не соответствует строфам «Песни»: каждая из них охватывает, как это и обычно в сагах, завершенный эпизод (или часть эпизода, если он образует отдельную «сцену», по определению К. Кловер). Так, глава 21 пряди отражает содержание строф 8087 «Песни», причем строфа 87 входит в главу лишь первыми строками, остальная ее часть переложена в главе 22. Это вызвано соблюдением принципа единства содержания «сцены». Строфы 80 – начало 87 (строки 1018–1097 посвящены наступлению мавров, просьбам Оливье, чтобы Роланд затрубил в рог Олифант, и отказу Роланда; конец стансы 87 повествует о нападении мавров и сожалении Оливье, что момент упущен. Глава 21 пряди – это диалог между Оливье и Роландом, заканчивающийся решением Роланда не призывать Карла. Уже само выделение содержательных отрезков в пряди и в «Песни» принципиально различается.

«Теперь настало [время] рассказать о том, на чем мы ранее остановились. Оливер поднялся на холм и посмотрел в правую сторону и увидел огромное войско язычников и сказал Ролланту, своему товарищу: „Я вижу, Роллант, товарищ, что множество воинов приближается из Спаниаланда (Испании) в черных кольчугах и с белыми щитами и красными значками, и все это потому, что так задумал ярл Гвинелум“ Но Роллант остановил его и не захотел слушать подобные слова. И снова сказал Оливер: „Язычники сильны, а у нас небольшой отряд, чтобы встретить их. Затруби в свой рог, и пусть конунг Карламагнус услышит и повернет назад свое войско“. Тогда отвечает Роллант: „Я бы поступил, как глупец, если бы Добрая Франция потеряла из-за меня честь, лучше я дам большую битву своим мечом Дюрумдалем и залью кровью его весь от конца клинка до рукояти, и язычники падут с позором и большим бесчестьем, потому что они все обречены на смерть“. Но говорит Оливер: „Товарищ, труби в свой рог, который зовется Оливант, и пусть конунг Карламагнус повернет назад свое войско“. Роллант отвечает: „Никогда ни мой родич, ни какой-либо другой человек во Франции не будет осуждаться из-за меня, лучше я нанесу мощные удары, потому что все они осуждены на смерть“. Но сказал Оливер в третий раз: „Роллант, труби в свой рог и пусть конунг Карламагнус повернет назад свое войско и встретит нас в неведомой земле“. Но Роллант отвечает: „Ни Господь, ни Святая Мария, его мать, не хотят, чтобы я так испугался язычников, чтобы Франция потеряла честь из-за нас с тобой“. Тогда отвечает Оливер: „Не является это бесчестием, если человек рассчитывает силу свою и своего войска, потому что я вижу такое множество язычников, что все горы и долины покрыты ими, и все долины заполнены. Потому хочу я, чтобы ты затрубил в свой рог, чтобы встретиться нам с войском конунга Карламагнуса“. Роллант отважен, а Оливер мудр, оба они хорошие рыцари, и оба они не побегут из битвы из-за страха смерти».

В «Песни» экспозицией эпизода является описание приближения мавров, за которым наблюдает с холма Оливье, возвращающийся затем к Роланду и рассказывающий об огромном войске врагов (строфы LXXX–LXXXII). В «Пряди о Роланде» эпизод вводится зачином: «Теперь настало [время] рассказать о том, на чем мы ранее остановились», традиционным для введения к сцене. Обычно зачин содержит временную подробную характеристику последующего сюжета, исходя из сюжетного («Затем летом…», «Немного позже…», «В то время…», «Теперь…») или авторского («Теперь следует сказать о…», «Теперь надо обратиться к…») времени. Иногда введением к сцене служит обозначение ее героя: «Человека звали…». Автор «перевода», таким образом, не просто устраняет подробности описания (в первую очередь, войска мавров – его характеристика будет дана позже, в непосредственной связи с рассказом о сражении), но и оценочные высказывания, и психологические характеристики («тревогу и смущенье» графа Оливье). Тем самым, введение в эпизод утрачивает эмоциональную напряженность (в «Песни» надвигающееся войско мавров характеризуется дважды, причем второе описание пространнее и эмоциональнее первого и создает эффект нагнетания напряжения), психологизм, глубинную перспективу повествования.

Драматическое действие «пряди» как, впрочем, и основная часть эпизода «Песни», состоит из диалога; речи вводятся краткими фразами «И сказал», «И опять произнес Оливер», «Роллант ответил» и т. п. Однако диалог в «Песни» разнопланов: иногда он лиричен или рефлективен, наполнен деталями. Ответы Роланда на стереотипно сформулированную просьбу Оливье расширяются, варьируются основные темы ответа – постыдность обращения за помощью, надежда на меч Дюрандаль, уверенность в победе. Стилистической особенностью этого эпизода, как и вообще «Песни», является насыщенность текста повторами. Эпизодически в речь включается нарратив, присутствуют авторские комментарии и размышления. При этом каждая строфа образует относительно независимое единство со своей кульминацией. В «Пряди» драматическое действие составляет диалог, из которого практически полностью устранены все отступления, в том числе нарративы. Значительно сокращено количество эпитетов, особенно оценочных. Уходит из саги и неповторимый лиризм.

Заключение состоит из короткой фразы «Роллант отважен, а Оливер мудр, и оба они не побегут из битвы из-за страха смерти», в целом соответствующей старофранцузской концовке. Однако функции этого резюме различны: в «Пряди» фраза подводит итог диалога и завершает тему, в «Песни» она связывает диалог с последующим эпизодом.

Как мы видим, автор саги формирует сцену по принципу единства времени, места и действия, а также героев: он оставляет лишь двух протагонистов, Роланда и Оливье. За исключением описания самой битвы все эпизоды саги построены аналогичным «сценическим» образом.

Библиография

Источники

Глазырина Г. В. Исландские викингские саги о Северной Руси. Тексты, перевод, комментарий. М., 1996.

ПР – Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос / Издание подготовили И. Н. Голенищев-Кутузов, Ю. В. Корнеев, А. А. Смирнов, Г. А. Стратановский. М, 1964.

Riddarasôgur – Karlamagnüs saga ok kappa hans // Riddarasôgur / B. Vilhjâlmsson. Reykjavik, 1949–1951. B. 1–6, B. 1–3.

Karlamagnüs saga. The Saga of Charlemagne and his heroes / Tr. by . B. Hieatt. Toronto, 1975–1980. Vol. 1–3.

Bertelsen – ïnôreks saga af Bern / H. Bertelsen. Copenhagen, 1908. В. 1.