Текст книги "Великие тайны прошлого"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)
Основываясь на полученной от Фукса информации, ФБР установило наблюдение за Раймондом, которым оказался химик Гарри Гольд, и тут начали проявляться контуры шпионской сети. По словам Гольда, его <контролером>, или резидентом, был советский вице-консул в Нью-Йорке Анатолий Яковлев. Гольд признался, что по распоряжению Яковлева он в 1944 году ездил в Нью-Мексико для встречи с Дэвидом Гринглассом. Который был принят на должность механика в лос-аламосскую лабораторию. Молодой шурин Джулиуса Розенберга, как оказалось, взял 500 долларов за чертежи внутреннего устройства атомной бомбы. Почему Дэвид Грингласс и его жена Рут верили Раймонду? Позднее в своих показаниях они признались, что приехавший незнакомец показал условную метку от Джулиуса Розенберга.
Как рассказывал Гольд следователям из ФБР, со слов шурина, Розенберг строил планы вывезти свою семью из страны и отчаянно убеждал семью Гринглассов уехать тоже, обещая 4000 долларов наличными на устройство побега. Но никто из них сделать этого не успел. 15 июня 1950 года Грингласс был арестован ФБР и сознался в шпионаже. сдав тем самым своего зятя. 17 июля был арестован Джулиус, 11 августа – Этель, ей даже не дали времени поручить чьей-либо заботе своих детей.
Заговор призраков
Неоспоримых свидетельств о том, что Джулиус Розенберг руководил шпионской сетью, не было. Тем не менее тучи сгущались. Двое друзей еще со студенческой скамьи, один из которых упоминался в некоторых советских документах, неожиданно исчезли. Еще один однокашник – Мортон Собелл – вместе с женой укрылся в Мексике, но в итоге был передан ФБР и, как и супруги Розенберг, был осужден за шпионаж.
Но что на самом деле совершила эта <шпионская сеть>? Какие <секреты> были переданы противнику? Причиной, по которой так много людей до сих пор сомневаются в обоснованности правительственных обвинений против Розенбергов и Собелла, является недостаток прямых доказательств: обвинение строилось на показаниях Гринглассов. Некоторые обозреватели полагают, что, свидетельствуя против Розенбергов, супруги Грингласс спасали себя.
После победы – холодная война
В конце Второй мировой войны США были самой мощной державой в мире. Советский Союз, верный союзник в дни войны, казалось, в один момент превратился в опасного врага, стремящегося к повсеместному свержению демократических правительств. Долгое время находившаяся под пятой гитлеровской Германии, Восточная Европа была теперь отделена от остального мира сталинским <железным занавесом>. Народные движения в этих странах жестоко подавлялись советскими войсками и установленными Москвой марионеточными режимами.
В Азии громадный, густонаселенный Китай – еще один союзник США времен войны – пал в 1949 году под напором коммунистических сил Мао Цзэдуна. Следующая война разразилась в Корее.
Каким образом у победы так неожиданно появился горький привкус? Стоит ли искать причину в политических просчетах, как это делают некоторые критики 20-летнего периода правления президентов-демократов? Или враги США воспользовались нечестными плодами шпионажа и внутригосударственных измен? Потрясения 40-х годов привели к национальному ожесточению в начале 50-х, как раз в то самое время, когда против супругов Розенберг было выдвинуто обвинение в шпионской деятельности. Хотя позднее сенатор от штата Висконсин. прожженный демагог Джозеф Р. Маккарти, выразил чувства, которые владели многими, когда сказал: <Причина, по которой мы оказались уязвимыми, заключается не в том, что наш единственный могущественный потенциальный противник вторгся своими войсками на нашу землю, а в том, что нас предали те, к кому наш народ относился так хорошо>.
<Хуже, чем убийство…>
По мнению многих, суд, начавшийся 6 марта 1951 года, не дал ясных ответов. Супруги Розенберг решили дать свидетельские показания в собственную защиту и настаивали на своей невиновности. Но Джулиус вел себя надменно и заносчиво, что мешало ему парировать умные выпады со стороны обвинителя Ирвинга Ссйнола.
Приговор, по которому оба обвиняемых были признаны виновными, был вынесен единогласно. Судья Ирвинг Р. Кауфман, приговоривший Розенбергов к казни на электрическом стуле, произнес: <Я считаю, что это преступление хуже, чем убийство>.
Мортон Собелл был приговорен к 30 годам тюрьмы, а Дэвид Грингласс – к 15. и в 1960 году он был освобожден условно-досрочно. Его сотрудничество со следствием, как гласят правительственные архивы, явилось основой для соглашения не предъявлять обвинение его жене Рут. Гарри Гольда тоже приговорили к 30 годам тюремного заключения.
В последующие два года дело Розенбергов получило международный резонанс, так как через судебную систему прошла целая серия отклоненных апелляций. Все это время Розенберги содержались на этаже, где находились камеры смертников. Общаться друг с другом им удавалось редко, так же нечасто им разрешалось видеться с сыновьями.
После казни Розенбергов на их похоронах в Бруклине собрались SOOO человек, полностью убежденных в их невиновности по предъявленным обвинениям. Нобелевский лауреат Гарольд Юрей так выразил свое мнение: <Человек со способностями Грингласса никак не мог передать математические, физические и химические выкладки, имеющие отношение к атомной бомбе>. Известный французский философ-экзистенциалист Жан Поль Сартр определил казнь Розепбергов как <узаконенное линчевание, запятнавшее кровью всю нацию>. Но Гувер считал вынесенный обвинительный приговор одним из величайших достижений ФБР, а в 1954 году Конгресс причислил шпионаж в мирное время к разряду государственных преступлений – закон, который получил известность как <закон Розенбергов>.
Обвиняемая – королева
В юности король Англии Георг IV вел разгульный образ жизни. Позднее он попытался расторгнуть брак с королевой Каролиной и лишить ее королевского титула. Публичное рассмотрение этого дела в Палате лордов многим показалось необъективным.
Посколысу по отношению к некоему Бартоломео Пергами она вела себя с <непристойной и оскорбительной фамильярностью и вольностью> и поддерживала с ним <безнравственную, постыдную и нарушающую супружескую верность> связь, Каролина Амелия Елизавета должна была быть лишена <титула, нрав и привилегий> супруги правящего короля данной страны. Ее брак с Георгом IV, королем Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, должен был быть расторгнут.
Таково было обвинение, внесенное 5 июля 1820 года на рассмотрение Палаты лордов. Поскольку Пергами был иностранцем и не подпадал иод юрисдикцию британских законов, а преступления, о которых шла речь, имели место за пределами Британии, суд по обвинению в измене был невозможен. Билль – частная инициатива, внесенная на обсуждение от имени неназванной стороны, хотя все знали, что это был король, – рассматривался как способ наказания королевы Каролины без проведения собственно суда. Для Георга IV это был удобный способ положить конец супружеским разногласиям, в течение последней четверти века отравлявшим ему личную жизнь.
Своенравный принц
По иронии судьбы обвинителем по делу о неподобающем поведении королевы должен был стать сам король. Старший сын короля Георга III был привлекательным, умным, приветливым молодым человеком. Но слишком скоро принц Уэльский превратился в растолстевшего повесу. Его многочисленные любовные связи и расточительность повергали в смятение подданных его отца, которые прозвали его распутным принцем.
Потом, в 1784 году, в возрасте 22 лет наследник трона влюбился – с первого взгляда – в Марию Фицхерберт, женщину, которая была на шесть лет старше его. К сожалению, на пути к их браку стояли непреодолимые препятствия. Миссис Фицхерберт была католичкой, что исключало возможность вступления в брак с наследником престола. И поскольку Георгу не исполнилось еще 25 лет, он не мог жениться без согласия отца, которого король никогда бы не дал.
Когда добродетельная миссис Фицхерберт отказалась стать любовницей принца, Георг симулировал самоубийство, чтобы заманить ее в свой лондонский дом и вырвать у нее обещание выйти за него замуж. Узнав об обмане, Мария уехала на континент. Просьба Георга жить за границей – в целях экономии, как он объяснил отцу, а на самом деле чтобы быть поближе к Марии Фицхерберт – была, естественно, отклонена королем, которого постоянно информировали о развитии этой интрижки.
Спустя год Георгу удалось завлечь миссис Фицхерберт обратно в Англию, и 15 декабря 1785 года они поженились в гостиной ее дома в Лондоне. Священник англиканской церкви, незаконно обвенчавший их, получил деньги на погашение своих долгов и обещание быть произведенным в сан епископа, когда Георг станет королем. Хотя в последующем принца постоянно видели в обществе миссис Фицхерберт и их брак был секретом полишинеля. они продолжали жить раздельно, чтобы не нарушать приличий.
Нелюбимая невеста
После тайного венчания Георг не перестал ни волочиться за другими женщинами, ни транжирить деньги. Его ссоры с миссис Фицхерберт становились все более частыми, а долги росли. Наконец принц понял, что только официально признанный брак с принцессой протестантской веры способен спасти его от финансового краха. Его младшему брату герцогу Иоркскому, вступившему в достойный брак, король повысил размеры содержания. В августе 1794 года Георг сказал отцу, что он порвал с миссис Фицхерберт и готов вступить в брак с особой королевской крови.
В качестве невесты Георг избрал дочь герцога Брауншвсйгско-Вольфенбюттельского, свою двоюродную сестру Каролину. Его мать, королева Шарлотта, была в шоке и писала своему брату, что Каролина совершенно не подходит. Принцесса, как говорили, была настолько чувственной натурой, что ее отец не разрешал ей ходить из комнаты в комнату без дуэньи. Гувернантка получила наставления следовать за ней по пятам на придворных балах, чтобы та не <выставляла себя на посмешище, ведя с мужчинами непристойные разговоры>. Лорд Малмсбери, получивший полномочия свата, описывал ее как девушку маленького роста и полную, с несоразмерно большой для ее туловища головой. Несмотря на это, она была весела и постоянно смеялась. Ее отец говорил, что она вовсе не глупа, а просто ей не хватает рассудительности и она не может удержаться от неожиданных бестактных замечаний и резкой критики в адрес других.
В Англии ее официально встречала графиня Джерсей, которая, по слухам, заняла в сердце принца место миссис Фицхерберт. Леди Джерсей тут же сказала Каролине, что перед встречей с будущим супругом нужно сменить платье и наложить на щеки румяна. Когда Каролину представили принцу, тот покорно обнял ее, затем резко отвернулся и сказал лорду Малмсбери: <Харрис, я неважно себя чувствую. Ради Бога, подайте мне бокал бренди>. Как только суженый вышел из зала, Каролина – только приступившая к изучению английского – жалобно спросила по-французски: <Моn dien! Принц всегда так себя ведет?> Он поправился ей не больше, чем она ему, и принцесса добавила: <Я думаю, что он очень толстый и вовсе не так красив, как на портрете>. На венчание, состоявшееся тремя днями позже, 8 апреля 1795 года, принц явился, будучи сильно пьян.
Шиллинг за принцессу
В январе 1796 года Каролина родила дочь. Через три дня Георг, подавленный, больной, убежденный, что он вот-вот умрет, составил новое завещание. Согласно этому документу, он оставлял все деньги и собственность своей <любимой и обожаемой Марии Фицхерберт>, называя се <дамой своего сердца и души>. Своей новорожденной дочери он завещал драгоценности, ранее подаренные Каролине. Своей законной жене, <той, которая называется принцессой Уэльской>, он оставил ровно один шиллинг.
В последовавшей долгой переписке принцесса потребовала, чтобы с этого момента они с Георгом считались мужем и женой лишь формально. Он не должен пытаться заставить ее родить еще одного наследника, даже в случае смерти их дочери. <Природой мы не созданы друг для друга>, – ответил принц. Достигнув соглашения жить раздельно, он со злобой добавил: <Оставшаяся часть нашей жизни пройдет в неизбывном покое>. Все старания короля сохранить брак сына ничего не дали, хотя он отказался дать согласие на официальный развод.
К лету 1797 года Каролина обустроилась в поместье в нескольких часах езды от Лондона. Покинутая немногими друзьями, приобретенными в аристократических кругах, принцесса окружила себя молодыми морскими офицерами, политиками и писателями. Георгу доносили, что его отвергнутая жена ведет скандальный образ жизни, и дело дошло даже до того, что от одного из своих многочисленных любовников она родила ребенка. В декабре 1805 года комитет, состоявший из членов королевского совета, снял с нее это обвинение. Единственная ошибка, когда-либо сделанная ею, как беспечно заметила Каролина, заключалась в том, что она делила ложе с мужем Марии Фицхерберт.
Когда принц крови женится по любви
Брак для членов королевских семей Европы всегда был вопросом политической целесообразности и крайне редко заключался по любви. На роль будущих супругов, особенно для наследников престола, подбирают тех из круга равных, кто сможет обеспечить наиболее прочный политический, военный или финансовый союз. Брак с рядовым представителем дворянского сословия вызывает неодобрение; к супружеству с недворянином относятся с презрением.
Тем не менее принц мог влюбиться в женщину, не соответствовавшую уровню супруги короля. Для признания таких союзов заключался гак называемый морганатический брак. Этот термин происходит от латинского изречения, означающего <брак в виде утреннего подарка>; невесте причитается только приданое, которое она получает утром в день свадьбы. Она не имеет права на титул, герб и состояние своего супруга; их дети также не имеют права наследовать все это. Такие союзы также называют <браком по левую руку>, так как невеста стоит от жениха слева, а не справа, как обычно принято.
После смерти королевы Марии-Терезы французский король Людовик XIV заключил морганатический брак со своей любовницей мадам де Ментенон. Второй брак прусского короля Фридриха Вильгельма III с графиней Гарракской также был <браком но левую руку>.
Наиболее известным морганатическим браком нового времени был, вероятно, союз престолонаследника Австро-Венгерской империи эрцгерцога Франца Фердинанда и графини Софьи Хотек в 1900 году. Графине никогда не позволяли входить в комнаты вместе с мужем или сидеть рядом с ним в королевском кортеже. Лишь 28 июня 1914 года, проезжая по Сараеву, они находились вместе. Выстрелы вероломного убийцы, унесшие в тот день их жизни, оказались первыми выстрелами Первой мировой войны.
Наконец-то свободен
Душевная болезнь, которой Георг III страдал уже долгое время, стала очевидной в 1811 году, и король был объявлен недееспособным, а его сын – регентом. Свои новые властные полномочия принц использовал для того, чтобы совершенно удалить Каролину из дворца и исключить ее участие в празднествах, проходивших в Лондоне летом 1814 года в честь монархов, объединившихся для победы над Наполеоном. В августе, путешествуя под именем графини Вольфенбюттсльской. Каролина взошла на борт отплывавшего во Францию фрегата. Присутствовавшие при этом вспоминали, что, когда она покидала Англию, в ее глазах стояли слезы.
Георг надеялся, что она будет тихо жить в уединении где-нибудь в Европе. Но Каролина была полна решимости открыть для себя мир, в полной мере насладиться жизнью и делать только то, что доставляло ей удовольствие. Вернувшись после всех этих лет в Брауншвейг, она с головой окунулась в развлечения: ужины, танцы и карточная игра продолжались до рассвета. В Женеве 46-летняя принцесса шокировала гостей, появившись на маскараде одетой – или скорее раздетой выше талии – в костюм Венеры. А в Милане она взяла камергером смуглолицего, крепкого сложения бывшего солдата по имени Бартоломео Пергами. Он был моложе ее на 14 лет. Очень скоро он был назначен ее гофмейстером и получил титул барона делла Франчина. Именно Пергами организовал ее паломничество в Святую землю – целое путешествие по Сицилии, Алжиру, Греции и Турции, апофеозом которого явился ее въезд в Иерусалим на осле. Вернувшись в Европу, Каролина сняла в Италии виллу и устроила там семью Пергами – за исключением жившей отдельно от него жены. Его маленькая дочь Викторина спала в спальне Каролины и называла ее мамой.
В конце 1817 года Каролина узнала, что ее 21-летняя дочь умерла при родах. С печалью она осознала, что устранено последнее препятствие на пути к разводу с Георгом. Поскольку их ребенок умер, писала она своему адвокату Генри Бруму, Георг без колебаний выдвинет <против меня лживые и грязные обвинения>. Летом следующего года Георг направил в Милан комиссию из трех человек для расследования эксцентричного поведения принцессы в Италии и сбора свидетельств ее неверности.
По праву претендуя на корону
Когда 29 января 1820 года скончался Георг III, под именем короля Георга IV на престол взошел 57-летний регент. Отвергнув щедрый финансовый контракт, предполагавший отказ от титула и проживание за границей, 5 июня Каролина вернулась в Англию, чтобы в качестве супруги короля заявить о своих претензиях на корону. С явным вызовом непопулярному новому монарху толпы людей восторженно приветствовали ее по прибытии в Лондон. <Да здравствует королева! Нет королевы – нет короля!> – прокатывалось эхо возгласов ее сторонников, толпы которых осаждали ее резиденцию. Напуганный сборищами черни, называвшей его Нероном, король отбыл из Лондона в Виндзорский замок. Перед отъездом он направил послания в обе палаты парламента с просьбой немедленно обратить самое серьезное внимание на доклад направленной в Милан комиссии, послуживший основанием для внесения в начале следующего месяца на рассмотрение Палаты лордов билля о наказаниях.
17 августа королева появилась на первом заседании Палаты лордов, посвященном публичному расследованию, которое все называли судебным процессом. Хотя лояльно относившиеся к ней газетчики писали, что она <прекрасно выглядит>, менее доброжелательные обозреватели отметили, как она располнела и какой толстый слой косметики нанесен на ее лицо.
Чтобы лишить Каролину ее титула и расторгнуть ее брак с королем, правительство вызвало многочисленных свидетелей из Италии – включая слуг с ее виллы и матросов с фрегата, на котором она посещала Святую землю, – тех, кто мог подтвердить обвинение в прелюбодеянии с Пергами. Первый свидетель, некто Теодоро Майоччи, показал, что он дважды видел королеву в спальне Пергами. Королевский адвокат Генри Брум разрушил свидетельские показания Майоччи в ходе перекрестного допроса, настолько запутав горе-свидетеля, что тот стал отвечать на каждый вопрос:
10 ноября Палата лордов проголосовала по законопроекту 108 голосами <за> и 99 <против>. Понимая, что такой незначительный перевес в Палате лордов делает маловероятным, что законопроект когда-либо будет утвержден Палатой общин, где, как известно, у Каролины поддержка была сильнее, правительство проинформировало короля, что обвинения необходимо отозвать. Три дня Лондон и другие города королевства отмечали победу Каролины фейерверками, кострами, балами и парадами.
Последнее слово, однако, осталось за Георгом IV. Когда 19 июля 1821 года Каролина появилась в Вестминстерском аббатстве на церемонии коронации короля, ее остановили в дверях и не пропустили под предлогом того, что у нее не было надлежащего пропуска.
Почти сразу же после этого отвергнутая королева слегла с острым кишечным расстройством, для лечения которого ее доктора прописали кровопускание, опий и касторку – достаточно, как сказал Генри Брум, чтобы <вывернуть конский желудок>. Она умерла 7 августа, шепча по-французски: <Я умираю без печали, я умираю без сожаления>.
Один закон для всех?
Судебный процесс и казнь двух итальянских иммигрантов в 20-х годах стали одним из наиболее примечательных эпизодов в истории американской судебной системы. Были ли они жертвами антирадикальной истерии – или один из них действительно мог быть виновным?
В четвертом часу дня во вторник, 15 апреля 1920 года, кассир обувной компании <Слейтер энд Моррилл> в Саут-Брэйнтри, штат Массачусетс, вышел из конторы в сопровождении вооруженного охранника, чтобы доставить на фабрику, расположенную в нескольких кварталах оттуда, недельную зарплату в сумме 16 000 долларов. Двое смуглых мужчин остановили их, выхватили оружие и открыли стрельбу. Охранник погиб на месте, кассир умер от полученных ранений через несколько часов. Нагнувшись, чтобы подобрать оружие охранника, один из нападавших потерял свой головной убор. Третий нападавший появился с ружьем в руках в тот момент, когда первые двое подхватили упаковки с деньгами. Все трое проскользнули на заднее сиденье темно-синего бьюика с двумя мужчинами на переднем сиденье. Через два дня машину, на которой было совершено преступление, нашли без номеров в лесу в нескольких километрах от города. Рядом остались следы автомобиля поменьше. По всей видимости, на нем грабители скрылись со своей добычей.
Полиция обратилась с просьбой ко всем владельцам гаражей в населенных пунктах к югу от Бостона быть повнимательнее к смуглым иностранцам, возможно итальянцам, обращающимся за автомобилями. После девяти часов вечера 5 мая в Бриджуотере, в нескольких километрах к югу от Брэйнтри, Саймон Джонсон только закрыл свой гараж на ночь, как в дверь постучал Майк Боуда, приехавший забрать отданный в ремонт автомобиль. Выглянувшая в окно жена Джонсона увидела еще одного мужчину на мотоцикле и еще двоих, шедших по улице к гаражу. Пока Джонсон тянул с Боудой время, его жена вышла через другую дверь и позвонила в полицию.
Нервничая все больше и больше, Боуда сказал, что вернется за машиной на следующее утро. Затем он сел в коляску мотоцикла и уехал. Двое других мужчин направились к трамвайной остановке. Начальник полиции Бриджуотера Майкл Стюарт позвонил своему коллеге в Броктон. Ближайший город в северном направлении, и попросил его задержать этих двоих мужчин. В одиннадцатом часу вечера в Броктоне в трамвай вошли двое полицейских и арестовали подозреваемых: 29-летнего сапожника Николу Сакко и 32-летнего разносчика рыбы Бартоломео Ванцетти.
У обоих имелось при себе оружие, и оба давали уклончивые ответы о цели своего пребывания в Бриджуотере в тот вечер. Они также не смогли вспомнить, где находились 15 апреля. Несколько свидетелей ограбления в Брэйнтри впоследствии опознали Сакко как одного из нападавших. Ванцетти опознал только один из свидетелей. Тем не менее пять месяцев спустя Сакко и Ванцетти было предъявлено обвинение в совершенном в Брэйнтри двойном убийстве.
Время страхов
Приход к власти большевиков в России и их последующий призыв к мировой революции до смерти напугал политических лидеров по всей Западной Европе и в Соединенных Штатах Америки. В 1919 году министр юстиции США А. Митчелл Палмер предостерегал, что 60 000 иностранных радикалов намереваются устроить в Америке <красный> террор. Пришло время, заявил Палмер, отодвинуть в сторону <очень либеральные> положения Билля о правах и принять меры против этих подрывных элементов.
С помощью тайных агентов Палмеру удалось проникнуть в руководство коммунистического и рабочего движения и других радикальных групп. В ходе проведенных 2 января 1920 года рейдов агенты министра юстиции схватили 3000 человек, в большинстве своем иностранцев, которым было предъявлено обвинение в попытке свержения правительства США. Так называемые <палмеровские> рейды продолжались весь июнь, при этом были выданы ордера на арест 6000 нежелательных иностранцев и высылку из страны почти тысячи из них. Налет в Саут-Брэйнтри и последовавшие за этим арест и предъявление обвинения Сакко и Ванцетти имели место как раз в разгар этой истерии.
Жертва насилия и произвола
12 марта 1737 года, всего лишь через четыре года после начала своего правления, герцог Карл Александр Вюртембергский – нелюбимый правитель-католик в протестантской стране – умер от болезни легких. В тот же день его главный финансовый советник Йозеф Зюсс Опненгеймср был арестован и обвинен в государственной измене и порочащих связях с придворными дамами. Поскольку Зюсс был тем, кого в те времена называли <придворным евреем>, и отвечал за совершение таких финансовых операций, как ростовщичество под непомерные проценты, что запрещалось католикам законами церкви, ему позволялось вращаться в высших кругах и принимать участие в государственных делах, но запрещалось иметь связи с женщинами христианской веры.
Зюсс Оппенгеймер способствовал укреплению абсолютизма, ввел государственную монополию на соль, кожу, вино и табак, основал банк и построил фарфоровый завод, где, как говорили, у него был свой личный интерес. По слухам, он участвовал в получении прибыли от игорных домов и кофеен с дурной репутацией. Он исполнял приказы герцога о лишении землевладельцев их традиционных привилегий и обеспечении равноправия католиков – первый шаг, как тогда верили, по пути превращения католицизма в государственную религию. Его богатству завидовали многие. Именно его враги инспирировали арест Оппенгеймера и позаботились о том, чтобы суд вынес обвинительный приговор.
Под пытками Зюсс Оппенгеймер сознался во всех семи смертных грехах. Но на предложение окреститься он ответил: <Я хочу умереть евреем. Я жертва насилия и произвола>. Жители Штутгарта высыпали на улицы, чтобы поглумиться над <придворным евреем>, которого 4 февраля 1738 года везли к месту казни в клетке.
Дорога в Дедем
Сакко и Ванцетти родились в Италии, в 1908 году эмигрировали в Соединенные Штаты независимо друг от друга. Сакко был женат, имел сына и дочь и обосновался в Милфордс, штат Массачусетс. Ванцетти, так и оставшийся холостяком, работал разносчиком рыбы в Плимуте. Оба они со временем попали под влияние философа-анархиста Луиджи Галлсани, призывавшего к уничтожению капитализма. Во время Первой мировой войны в 1917-1918 годах оба молодых человека укрылись от призыва в армию в Мексике.
Поначалу отрицавшие на допросах в полиции свою связь с радикальными политическими течениями, Сакко и Ванцетти впоследствии признали, что в тот вечер, когда их арестовали, они искали машину, чтобы избавиться от компрометирующей анархистской литературы. Факт ношения оружия, ложные и уклончивые ответы, левацкая деятельность, первичное опознание свидетелями – всего этого было более чем достаточно для составления обвинения в вооруженном налете в Саут-Брэйнтри и совершении двойного убийства. Но прежде, чем провести судебный процесс над ними обоими, предъявили обвинение Ванцетти, отдали его под суд и признали виновным, в результате чего он был приговорен к тюремному заключению за попытку совершить 24 декабря 1919 года вооруженное ограбление в Бриджуотере. Как на первом, так и на втором судебном процессе, открывшемся 21 мая 1921 года в Дедеме, судьей был Уэбстер Тэйер.
На процессе в Дедеме семеро свидетелей обвинения опознали Сакко как одного из участников налета в Брэйнтри: четверо опознали Ванцетти. Из 12 свидетелей со стороны защиты, показавших, что обвиняемые в день налета и убийства находились в других местах, все, кроме одного, были итальянцами. Присяжные, представители среднего класса из маленьких городков, были в основном типичными янки. Позднее один из них признался, что взаимоисключающие показания свидетелей более или менее уравновесили друг друга. <Но все уперлось в пули, – добавил он, – не было никакой возможности обойти эту улику>.
В конечном счете обвинению удалось установить, что найденные на месте преступления пули и гильзы были выпущены из изъятого у Сакко при аресте пистолета. Бесспорно установить, что изъятое у Ванцетти оружие принадлежит убитому охраннику, не удалось. Вынесение 14 июля вердикта о виновности Сакко и Ванцетти вовсе не означало, однако, что это был последний акт трагедии.
Жертвы антирадикальной истерии?
В течение последующих нескольких лет, пока Сакко и Ванцетти оставались в заключении, защита подавала одно ходатайство за другим, пытаясь добиться пересмотра дела в суде. Но все ходатайства были отклонены. Решение суда вызвало широкое движение протеста в США и во всем мире, так как многие чувствовали, что обвинительный приговор был вынесен не столько за совершенное преступление, сколько за непопулярные политические убеждения.
В конце 1925 года в деле, казалось, обозначилась брешь, когда в участии в налете в Брэйнтри признался некий Чслестино Мадсйрос, приговоренный к смертной казни за совершение ограбления банка и ожидавший исполнения приговора в дедемской тюрьме. Мадейрос дал показания под присягой, что нападавшими были не Сакко и Ванцетти. Хотя Мадейрос не мог связно описать налет и рассказать о других его участниках, ему удалось на два года оттянуть приведение в исполнение своего смертного приговора. Его <признание> никак не помогло Сакко и Ванцетти в их попытках добиться повторного рассмотрения дела.
Весной 1927 года профессор права Гарвардского университета и позднее член Верховного суда Феликс Франкфурте? опубликовал сенсационные разоблачения судебного процесса в Дсдеме, что вызвало новую волну протеста против приговора. Уступая давлению, губернатор штата Массачусетс Элвин Т. Фуллер назначил ректора Гарвардского университета Лоуренса Лоуэлла главой комиссии из трех человек по пересмотру дела.
При пересмотре дела комиссия Лоуэлла изучила стенографическую запись процесса, заново вызвала и опросила свидетелей и побеседовала с судьей Тэйером, прокурором и присяжными. Заключение было таково: Сакко виновен вне всякого сомнения; Ванцетти также виновен, хотя свидетельства против него <не так убедительны>. 8 августа ходатайство защиты об отсрочке исполнения приговора было отклонено.
Дело, которое никогда не забудут
В первом часу ночи 23 августа 1927 года сначала Сакко, а затем Ванцетти приняли смерть на электрическом стуле. <Да здравствует анархия!> – крикнул Сакко по-итальянски. <Я невиновен>, – протестовал Ванцетти. Весть о казни разожгла антиамериканские выступления по всему миру.
Три десятилетия начиная с середины 50-х годов американский писатель Фрэнсис Рассел изучал, размышлял и писал о деле Сакко и Ванцетти. Поначалу он встал на широко распространенную точку зрения, что процесс представлял собой пародию на суд, а вынесение обвинительного приговора явилось нарушением правосудия. Но к тому времени, когда он опубликовал свою первую книгу, <Трагедия в Дедсме>. он придерживался мнения, что Сакко был виновен, а Ванцетти нет. Сакко мог бы избавить своего товарища от смерти, если бы признался, но для него это было бы предательством анархистского движения.
