Текст книги "Поднять на смех!"

Автор книги: авторов Коллектив

ВЛАДИМИР СЕКИНАЕВ

БЕЗ ТОЛМАЧА

– Любите, цените друг друга. Дай вам бог жить и состариться вместе, – такие тосты произносили на свадьбе Вано и Нуцки.

Но не получилось. Вано покинул этот свет гораздо раньше, чем его подруга.

– Немудрено! – судачили соседи. – Это она его своей скупостью раньше срока загнала в могилу. Сам-то Вано был хлебосольный и щедрый.

Да, такую скрягу, как Нуцка, поискать. Еще муж немного сдерживал ее. А когда овдовела, тут уж дала себе волю. На все свой кладовые и чуланы навесила замки величиной с бычью голову. И днем и ночью ключи у нее за пазухой. Если даже кто-то с голоду будет помирать – не даст куска хлеба. Более того, в масленицу, когда все добрые хозяева открывают свои запасы сыра и масла, Нуцка до них и не дотрагивается.

У нее и араки немало хранится в пыльных бутылях. Выдержанная, старая арака. Ровесница Зыги – молодого соседа Нуцки.

А Зыга был не дурак выпить и закусить, особенно на чужой счет. И запасы скупой соседки не давали ему покоя. Частенько он про себя размышлял: «Как же мне подобраться к этой сквалыге? Какой ключ подобрать к ее черствому сердцу? Какую нащупать у нее слабую струнку?»

И вот однажды рано утром постучался в двери соседки.

– Заходи, пожалуйста, Зыга. Что стучишь, как посторонний?

«Небось к пустому столу приглашаешь, ведьма», – подумал Зыга, а вслух сказал:

– Заходить я не буду, Нуцка. Пришел рассказать тебе, что видел во сне.

– Что же ты видел, о мой дорогой сосед? – спросила Нуцка.

– Всю ночь я беседовал с твоим мужем.

– ???

– Такой веселый был, – врал, не моргая, Зыга. – И все время о тебе говорил. Не собирается ли она замуж, спрашивал.

– О-о-о! Да разве я могу его забыть! – прослезившись, сказала Нуцка. – Зайди-ка, дорогой, помяни его чем бог послал.

С радостью Зыга вошел в дом и уселся за стол. Нуцка на сей раз не поскупилась. Даже половинку жирного, желтого сыра выудила со дна кадушки.

– Вот, выпей араки. Он из этого рога любил пить, – угощала Нуцка. – Царство тебе небесное, кормилец мой! – И она снова пустила слезу.

Зыга «поминал» хозяина дома так, что за ушами трещало. Он был доволен тем, что выдумка его увенчалась успехом.

С того дня он стал наведываться к Нуцке и каждый раз сообщал ей о своих беседах с покойным соседом.

Но однажды Нуцку осенило: «Интересно, почему это мой муж повадился именно к Зыге, а ко мне и дорогу забыл? Уж не выдумывает ли этот обжора?»

И когда Зыга в пятый раз постучался в ее дверь, она, выйдя за порог, сказала:

– О, да проглочу я твои недуги! Тебе повезло, дорогой Зыга.

– А в чем дело? – растерявшись, спросил жулик.

– Избавил мой покойный супруг тебя от хлопот. Вчера он привиделся мне.

– И о чем вы говорили?

– Я сказала: «Хозяин, как будто мы с тобой всегда беседовали без посредников. Будь любезен, приходи ко мне сам и не беспокой соседей».

– И что он сказал? – печально спросил Зыга.

– Он сказал: «Хозяйка, извини, что так получилось. Теперь буду являться к тебе сам… Обойдемся без толмача…» Так что больше не утруждай себя, дорогой сосед.

Понурив голову, Зыга отправился домой.

А Нуцка, весело ухмыляясь, пошла к своим кладовкам и навесила на них замки еще более тяжелые.

Перевод с осетинского Е. Цугулиевой.

МАГОМЕТ СУЛАЕВ

СПОР

 
Зерно на землю со смешком глядело,
Смотрело и на пахаря, дразня:
– Как ни старайтесь,
Как ни правьте дело —
Вы не взрастили б хлеба без меня!..
 
 
– Но ведь и ты без нас —
Подобье пыли, —
Зерну с укором пахарь отвечал. —
Знай, мы лишь вместе обретаем силу,
Тогда лишь мы начало всех начал!
 
 
А кто из нас важней – пусть спорит тот,
Кто поважнее дела не найдет.
 

ИНТЕРВЬЮ ПОЭТА

 
– Скажи, поэт, мне, не тая грехов,
Что любишь более всего на свете?
– Свои стихи: я их читать готов
Без устали тебе и всей планете.
 
 
– Но ведь не все достойны похвалы…
А что еще готов ты сделать людям?
– Готов простить им все! Кроме хулы
На стих мой, что сложил я в муках буден.
 
 
– Ответь, а что, всему наперекор,
В душе твоей рождает удивленье?
– А то, что я не вижу до сих пор,
Что стих мой всюду принят с восхищеньем!
 
 
– Что более всего в своих мечтах
Желал бы ты под этим вечным небом?
– Чтоб говорили о моих стихах
По всей земле – да громче, чем о хлебе!
 

Перевод с чеченского И. Митняка.

ПАВЕЛ ТОРОПКИН

СПРАВКА

 
Ослу поклажи опостылел вид.
Ослу пришлась
                        собачья жизнь по вкусу.
Баран знакомый, —
                               что дружка гневить? —
Ослу дал справку:
                           «Мастер по укусам.
Ловец отменный зайцев и косуль.
Прекрасный нюх на зверя и на птицу…»
Осел со справкой
                           заявился к Псу,
На службу новую решил определиться.
– Так, так, – клыками щелкнул старый Пес,
И страх заполонил
Ослиную увертливую душу. —
Лихую справку ты, дружок, принес.
Одно меня смущает —
Твои уши!
 
 
Мне проницательность собачья по душе.
Кой-где не верят справкам.
Как? Уже?
 

Перевод с мокша-мордовского Л. Ханбекова.

АНАТОЛИЙ УВАРОВ

ОСЕЛ-РУКОВОДИТЕЛЬ

 
Едва хозяин в путь собрался
И в город укатил с утра,
Как почему-то оказался
Осел начальником двора.
Томим всецело странной жаждой,
Желая страстно одного,
Он возмечтал о том, чтоб каждый
Похож был только на него.
Своим характером и нравом,
И видом томно-величавым,
И обхожденьем, и притом,
Вполне естественно, умом…
И вот, Ослу служить готова,
Вовсю старается Корова
Его начальством величать
И по-ослиному кричать.
А вслед за нею Лошадь тоже
Ревет, взрывая тишину,
И на Осла весьма похоже
Уперлась – и ни «тпру», ни «ну»!
Осел доволен…
Жаль, однако,
Не так ведет себя Собака —
Дерзка чрезмерно и смела,
Нахально лает на Осла.
Уж сколько раз Осел сердито
Грозил негоднице копытом,
Ревел: «Попомнишь: накажу!
Лишить обеда прикажу!»
А та рычала откровенно,
Презренья явного полна…
Причина?
Да ни грамма сена
Не ела отроду она…
 

СКАЗКА О РЕПКЕ

 
Выросла в поле
Солидная репка.
В землю вцепилась
Надежно и крепко.
Дед призывает
(На печь по пути):
– Ну-ка, бабуля,
За репой сходи! —
…Бабка на небе
Заметила тучку,
Вмиг снаряжает
За репкою внучку.
…Внучка, зевая,
С постели встает
И поручение Жучке
Дает.
…Умная Жучка,
Подумав немножко,
Гонит за репкой
Строптивую кошку.
…Кошка зовет
Непослушную мышь:
– Быстро смотайся
За репкою, слышь! —
…Мышка-норушка,
Без лишнего спору,
Юрко ныряет
В уютную нору…
…Кончилось лето,
И осень прошла —
Бедную репку
Метель замела…
…С этой поры
На собраньях привычно
Бабка и дед
Признают энергично
В гибели репки
Виновницей лишь
Злую, ленивую,
Глупую мышь!
 

КОЛОТУШКА

 
Сколочен негрубо,
Стоит, как атолл,
Из черного дуба
Ответственный стол.
А рядом, как будто
Взял на караул,
Большой и уютный
Ответственный стул.
Массивна, как пушка,
Прямая, как лом,
Сидит Колотушка
За этим столом.
Сидит неподвижно
(Типаж нам знаком) —
Ужасно престижно
На стуле таком.
Без смысла повисли
В ее голове
Дубовые мысли,
Одна или две.
А новым родиться
Еще не пора —
Сегодня пусть длится
Все то же ВЧЕРА…
Ей думать постыло —
Ведь знает сама:
Поскольку есть сила —
Не надо ума.
Любому не любы —
В них скрыта гроза —
Замерзшие губы,
Пустые глаза.
Ни за год, ни за три
В них сдвигов – ни-ни.
В унылом стопкадре
Застыли они…
Чтоб ветром не сдуло,
Она, как могла,
Седалищем к стулу
Давно приросла.
Цена ей – полушка,
Но ходит молва:
Когда б Колотушка
Колола дрова,
Забыв о «престиже»
Большого стола, —
Наверное, выше
Цена ей была!
 

НЕБЕСНЫЙ СТОЛБ

 
Черный дым выходит из трубы
И гудит, вставая на дыбы:
– Я держу все небо на себе,
На своем испытанном столбе!
И высокий долг меня зовет
Сохранить на месте небосвод!.. —
Но задул
Веселый ветерок —
Черный столб
Затрясся, как сурок,
И, забыв величественность поз,
В крайнем страхе
По земле пополз…
 
 
Есть у нас такие хвастуны,
Ложного величия полны.
Их уносит ввысь
Словесный зуд,
А вглядишься —
По земле ползут.
 

Перевод с удмуртского М. Раскатова.

СУГУРИ УВАЙСОВ

КОЛЕСО

 
О чем у колеса ты ни спроси —
Ответы все… вокруг одной оси.
 

СИТО

 
Амбар муки насыпьте в сито —
Оно вовек не будет сыто.
 

ЗАКОН КОНТРАСТА

 
Чем ярче солнце,
Тем светлее день.
Чем день светлее,
Тем чернее тень.
 

СУТЬ ТАРЕЛКИ

 
Тарелке цену ты найдешь,
Проникнув в суть вещей:
Цена твоей тарелке – грош,
Коль нет в тарелке щей.
 

СТРАННОСТЬ

 
Сказал Орел Орлу:
– Ну, как понять людей?
Орлам поют хвалу,
А кормят голубей.
 

Перевод с лакского Г. Игнатенко.

ЗУЛЬФАР ХИСМАТУЛЛИН

ПУТЬ НАВЕРХ

У председателя колхоза «Единство» Камалова задребезжал телефон. Звонил начальник производственного управления Кутлубаев.

– Срываешь, Камалов. Я имею в виду график сдачи молока. Весь район назад тянешь. А осенью обещал: «Да я, да мы!..»

– Обещать, сам знаешь, легче всего, – доверительно признался Камалов. – А вот убедить коров наши обещания выполнять – это уже проблема…

Кутлубаев рассердился:

– Ты, между прочим, шуточками не отделаешься! Я, брат, у тебя на ферме лично дневать и ночевать буду, я тебе на шею сяду, а план выполнять заставлю!

– Если ночевать на ферме будешь, тогда у коров со страху молоко и вовсе пропадет…

– Ну, Камалов, дохихикаешься! В понедельник же буду у тебя!

– Вот и милости просим! Мы от помощи районных руководителей еще никогда не отказывались. Встретим, как отца родного…

В ответ на приглашение раздались гневные гудки…

В тот же день Камалов прошелся по ферме, заглянул во все щели, поговорил с зоотехником, ветеринаром, доярками. Рацион кормления решили увеличить, помещения прибрали, комнаты отдыха животноводов привели в порядок, взялись за ремонт крыши… Короче говоря, как и следовало ожидать, уже в скором времени надои повысились.

«Теперь нам не только Кутлубаев – любая комиссия из района не страшна, – с удовольствием думал Камалов. – Да только он, конечно, не приедет. План сдачи молока мы выполняем, стало быть, ему и горя мало».

Начальник управления и в самом деле словно молока в рот набрал.

«Нет уж, раз грозился, пусть приезжает. Позвоню ему, узнаю, когда будет».

– Я уже собрался было выехать, – объяснил Кутлубаев, – да тут, понимаешь, оказалось, что председатель райисполкома сам у тебя думает побывать.

– Что ж, тем лучше. Пускай посмотрит, как наши буренки поживают…

– Знаю, знаю, с молоком дела у вас пошли в гору. Но вот, слышал я, новехонькая доильная установка у вас ржавеет. Правда, нет? Председателя исполкома этот вопрос очень интересует.

«Так и норовит ударить по самому больному месту! Ну да ладно, все равно рано или поздно на механическую дойку переходить надо».

Через неделю доильная установка работала, как часы. Однако председатель исполкома на горизонте не появлялся, и Камалов решил ему позвонить.

– Да, собирался я к вам наведаться, – сказал он, – но тут на днях выяснилось, что к вам сам секретарь райкома собирается.

– Ну и добро пожаловать! В самом деле, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Пусть убедится, как у нас новая доильная установка работает.

– Это мне известно, это вы молодцы. Только вот, говорят, с комплексной механизацией фермы у вас дело не ладится. Раздачу кормов производите дедовскими методами. Верно? Навоз лопатами выгребаете… Позор! Имейте в виду, секретарь райкома в курсе. Придется, говорит, самому в «Единство» съездить и кое-кому накрутить хвост… Так что учтите…

Камалов снова забегал, словно кот, обжегший лапы. Побывал у шефов, раздобыл у них недостающие детали для транспортеров. Заключил с солидной строительной организацией договор о монтаже механизмов на ферме. В общем, и двух месяцев не прошло, как на ферме все гудело, лязгало и погромыхивало. Председатель колхоза снова стал с нетерпением поглядывать в сторону райцентра.

– Да, да, собирался я приехать, – подтвердил секретарь райкома, когда Камалов с ним созвонился. – Только вот поступило предложение на бюро тебя заслушать. По какому вопросу? Он еще спрашивает! До сего дня воду на ферму из реки возите, точно в девятнадцатом веке! Смотри, Камалов, если в двухнедельный срок подачу воды не механизируешь – держать тебе ответ на бюро!

В колхозе объявили общий аврал. С утра до ночи рыли траншеи, прокладывали трубы, устанавливали автопоилки. За два дня до рокового срока Камалов лично включил насос, открутил вентиль, и вода заструилась к алчущим буренкам… Когда председатель возвратился в контору и потянулся было к телефонной трубке, чтобы доложить в райком о трудовой победе, аппарат задребезжал.

– Молодец, Камалов! – услышал он голос секретаря райкома. – Только что узнали о пуске водопровода. Теперь уж приеду точно. Подготовь помещение на пятьдесят шесть человек. Привезу к тебе животноводов всего района для обмена опытом. Составь доклад о том, как вам всего за полгода удалось вдвое увеличить надои и полностью механизировать ферму. Да смотри, не ударь в грязь лицом: из Уфы приедут корреспонденты газет, радио и телевидения.

– Вот и милости просим! – молодецки гаркнул Камалов. – Мы секретов не таим, и от того, чтобы поделиться своим передовым опытом, еще никогда не отказывались. Встретим, как родных!..

КОГДА СОЛНЦЕ ВСХОДИТ

Асамбика, эх, Асамбика… Невеста моя, нежная, как майская заря, Асамбика, которую я любил целых три года и еще два с половиной месяца, выходит замуж. Не за меня, а за этого… Ну, разве сыщется хоть мало-мальски уважающий себя мужчина, носящий на голове шапку, который смог бы вынести подобное унижение?

Вот и я всю ночь не смыкал глаз. Первый раз в жизни закурил. Впервые за десять лет почистил и смазал ружье. Наточил нож, с которым три года назад ходил на медведя. Ружье и нож – это самое меньшее, на что могут рассчитывать они оба, он и она. Если рука дрогнет и я промахнусь или ружье даст осечку, святое дело мести довершит нож. Да разразит меня гром небесный, если я изменю принятому решению.

А вот и солнце всходит… Эх, Асамбика, эх… На нее моя рука, конечно, не поднимется. Да она наверняка и не виновата во всей этой истории: злодей, наобещавший ей с три короба, сбил ее с пути истинного. Ну, и сам я тоже хорош: стал опаздывать на свидания, а на последнее и вовсе не явился, мерзавец. Вот она и охладела ко мне. Или, хуже того, решила проучить меня за такое хамство. Горе мне, недостойному, горе, не исцеляемое запоздалым раскаянием!

Всходит солнце и золотится в приозерном густом ивняке, и лучи его прыгают с волны на волну… Живи, Асамбика… Но что касается этого негодяя Кавыя, то уж тут дело решенное. Прикончить соблазнителя – самое меньшее, чего он заслуживает. Первая пуля – ему, вторая – мне. Настоящий мужчина умирает красиво.

Солнце всходит и уже пригревает. Петухи проснулись. Никогда почему-то не замечал, как хороши эти голубые дали лесов, горы в голубой дымке, живые струи реки… И только я уже не буду завтра осязать эту красоту, только мне суждено подвести черту, не отведав полной мерой из упоительной чаши бытия. Мне и Кавыю… Так я решил. Да, я так решил – и точка. Впрочем, если взвесить трезво, кто такой этот Кавый? Просто парень, как и я, – руки, ноги и все прочее. И разве сама Асамбика не дала бы ему от ворот поворот, если бы он был ей неприятен? И, по совести сказать, как бы я поступил, будь я на месте Кавыя?

Ну, хорошо, ладно… Виноват ли Кавый или еще больше виноват я сам, беспечно позволив ему завладеть сердцем Асамбики, не все ли равно? Главное – вырвать Асамбику из его хищных лап. Ну, скажем, посулить кое-кому из друзей щедрое угощение, договориться с покладистым таксистом и умыкнуть ее. Это, черт побери, самое меньшее, на что я имею право по заветам дедов и прадедов! Ведь, можно сказать, и Кавый умыкнул у меня Асамбику, – так будем квиты!

Умыться, а то солнышко начинает припекать…

Итак, на чем мы остановились? Асамбику пощадить, Кавыя помиловать, но свадьбу сорвать посредством умыкания невесты… Хм… Ну, а если Асамбика опять сбежит от меня к Кавыю? Тогда позор на мою голову! Хорош мужчина, от которого женщина спасается бегством… Во-вторых, нам, умыкателям, могут просто-напросто навешать фонарей. И мне, конечно, в первую очередь. И в-третьих, меня, ясное дело, отдадут под суд. В общем, славные перспективы для передового механизатора…

Вах, вах… И это называется торжеством мстителя. Кажется, наши благородные предки излишне погорячились со своими священными заветами… Что же остается? Пожалуй, только одно: расстроить или, на худой конец, омрачить свадьбу. Уж на это-то, надо полагать, я имею право?! Значит, так: напою заранее четверых-пятерых приятелей, после чего они проникают на пиршество и опрокидывают один за другим праздничные столы. На полу винегрет из бутылок и закусок, а между гостями и моими орлами разгорается сеча. Пусть так! В конце концов какая приличная свадьба обходится без потасовки?.. Да, пожалуй, это будет хотя и самым деликатным, но все же достаточно горьким возмездием для коварной изменницы и ее подлого сообщника.

Решено… Пора идти созывать орлов. Запомнится кое-кому эта свадьба!.. Ну, запомнится, а что потом? Разумеется, моя роль в этой заварухе быстро обнаружится, и я навсегда покрою свое имя презрением односельчан. Да и в самом деле, благородством от такой затеи не пахнет. Экс-жених чужими руками вымещает свою бессильную злобу на ни в чем не повинных свадебных гостях… Бр-р! И, кстати, еще вопрос: пойдут ли мои приятели на такое дерзкое и рискованное предприятие?..

А солнце-то всходит, свадьба-то близится… Что же делать? Может, пойти сейчас к председателю колхоза: так, мол, и так, надо бы срочно послать Кавыя в командировку за коленчатыми валами. Или за этими, как их… да все равно за чем. А пока его нет, я подкатываюсь к Асамбике и цепляю ее на буксир… Да нет, не выйдет: председатель спит и видит, как бы всех нас переженить поскорее, чтобы в город не удрали…

Эх, Асамбика, Асамбика, и задала же ты мне проблему! Утолить жажду мести, сохранив при этом свое доброе имя… А почему, собственно, я должен демонстрировать по поводу чужой свадьбы досаду и гнев? Не лучше ли выказать, наоборот, радость и удовольствие? Как в песне: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло…» Взять да и преподнести молодым самый богатый свадебный подарок да и погулять на свадьбе самым веселым весельчаком… Уж в этом-то мне никто помешать не сможет!.. Итак, поскорее в магазин за подарком, и пусть разразит меня гром небесный, если я изменю принятому решению!

Перевод с татарского В. Александрова.

МИХАИЛ ХОНИНОВ

ХАВАЛ-БАХВАЛ

 
Не надо кормить его мраморным мясом
И чаем калмыцким не надо поить,
Лишь дайте Хавалу похвастаться «классом»:
Из всех положений по цели палить!
Тому, кто бывает на наших дорогах,
Придется по вкусу сравненье мое.
Чтоб стало доступным оно и для многих,
Скажу, что хавал – по-калмыцки ружье.
Теперь о ружье не скажу я ни слова,
Оно, безусловно, достойно похвал…
Хавал-человек – вот рассказа основа,
Калмыцкий хавал – это русских бахвал.
 
 
Не надо кормить его мраморным мясом
И чаем калмыцким не надо поить,
Лишь дайте Хавалу похвастаться «классом»:
Из всех положений словами палить!
Весной за неделю до сеноуборки
Летит он к начальству с докладом своим,
Что, дескать, лиманы, луга и пригорки
С великим старанием скошены им.
И, стоя весной на трибуне районной,
Он ставит отарам скирду за скирдой:
На несколько зим этот корм припасенный
Сто тысяч овец обеспечит едой…
Зимою в степи, словно бес окаянный,
Проносится ветер хмельного хмельней,
Кочует по ветру шурган[7]7
  Шурган – буран, метелица (калмыцк.).


[Закрыть] ураганный,
И дикий табун белогривых коней.
И рвется к Хавалу шурган белогривый —
Спросить у Хавала, где сена скирды.
Но только весною Хавал говорливый,
Зимою он в рот набирает воды…
Шурган, не стесняясь, владенья Хавала
За несколько дней и ночей обошел,
Но сена в скирдах у Хавала-бахвала
Шурган, как ни бился, нигде не нашел.
На пятые сутки метель утомилась…
В правленье по снегу пришли чабаны:
«Весной, председатель, ты сеном хвалился,
Но чем нам отары кормить до весны?..»
Прозвали Хавала хавалом недаром,
Не медлил с ответом, нашелся, шельмец:
«На что камышовые крыши кошарам?
Снимайте камыш и кормите овец!..»
Зима беспощаднее волчьей потравы
Овец у Хавала разит наповал…
Но вновь по весне расстилаются травы,
И снова их косит… с трибуны Хавал!
 

САЙГАК-ПРЫГУН

 
Сайгаку-прыгуну стать первым лестно,
С вершины наплевать на всех ему.
Ему бы лишь занять повыше место,
Он места не уступит никому.
Как только он курган в степи приметит,
К нему несется ветром и, взлетев,
Навек занять под солнцем место метит, —
И вот уже он царь, начальник, лев!
Теперь он там – над всем сайгачьим стадом.
Рога навстречу братьям повернул,
Чтоб ни один с вершины не столкнул.
…Ему давно бы стадо за собою
Вести туда, где травы-малахит,
А он стоит, кивая головою,
Как будто речь с трибуны говорит…
Любителю занять повыше место
Печальный уготован был удел:
Откуда ни возьмись владыка местный —
Орел на самозванца налетел!
Тут наш рогаль – вожак сайгачий —
Почувствовал удар и в тот же миг
Слетел с кургана, как футбольный мячик,
И где-то под вершиною затих…
Очнулся он тогда, когда светило
Всходило над вершиной, где вчера
Его слепая гордость возносила,
Не давшая ни чести, ни добра.
Опущены рога, как меч сраженный,
И рядом – никого и ничего,
Стоит рогаль, безмолвьем окруженный, —
Сородичи покинули его.
Обида запеклась в глазах печальных,
Остался он один на целый мир:
Без подчиненных – выскочка-начальник,
Без армии – бездарный командир…