Текст книги "Поднять на смех!"

Автор книги: авторов Коллектив

Потом меня вызвали еще и следователь, и председатель горисполкома, и другие должностные лица. В общем, постепенно все затихло. Но вот недавно мне на самом деле предложили переехать в четырехкомнатную квартиру. Ради аллаха, прошу вас – никому ни слова! А особенно Хату и Пазаду!

Перевод с адыгейского Ю. Кушака.

ЯКОВ ПИНЯСОВ

РОГАТАЯ ПАССАЖИРКА

– Я уйду на работу, а ты, сынок, возьми козочку да ступай на лужайку к железной дороге. Там трава словно шелковая, – сказала мать и ушла.

Федя привязал козе на рога веревку и повел ее на лужок.

– Машенька, поешь. Дай мне поиграть с ребятишками…

Но коза не понимает доброго слова, рвет из рук веревку, бросается из стороны в сторону.

– Федя, чего ты с ней мучаешься? Возьми и привяжи козу, – советовали ребята.

– Колышка нет поблизости.

– А вон, за буфер вагона… Он давно здесь стоит. Видишь, колеса травой заросли.

Федя привязал козу за буфер, а сам стал в лапту играть. И совсем забыл про Машку. А когда кончили играть, оглянулся – на дороге ни вагона, ни козы.

Горько заплакал Федя.

– А ты к начальнику станции сходи, – посоветовали друзья.

Побежал Федя к начальнику и рассказал, как дело было. А начальник поправил красный картуз и стал звонить по телефону.

– Проехал, говорят, рогатый-бородатый пассажир на последней площадке. Говорят, едет и жует травку, которую проводник положил.

– Дядя дежурный, а где теперь наша Машка?

– Не знаю, милый, где она путешествует. На полустанке Мокша поезд не останавливался. Значит, коза поехала дальше…

– Да как же она села на площадку? Я ведь привязывал ее за буфер.

– Э-э, дорогой, коза – это второй шайтан. Она не то что на площадку – и на крышу залезет… А тем более она зеленую травку увидела. Да и веревка длинная…

Пока дома Федя обдумывал, что сказать матери, под окном показалась колхозная автомашина.

– Возьми, Федя, свою рогатую пассажирку, – говорит шофер. – Целое кругосветное путешествие совершила.

– Дядя Ваня, где же вы ее поймали? – радостно крикнул Федя.

– Спрашивай где… Мы на станцию за запасными частями для тракторов ездили. Видим – прибыл товарняк. А на площадке заднего вагона сидит коза и жует травку. Ну, мы, конечно, узнали… С нас чуть не взяли штраф – коза-то ехала зайцем, без билета…

Засмеялся Федя и впустил путешественницу во двор.

Перевод с мокша-мордовского А. Ячменева.

РАШИД РАШИДОВ

МИМО НАШИХ ВОРОТ

 
Мимо наших ворот
Дочь соседская идет.
За год выросла на диво!
Как стройна! А как красива!
Легок шаг. Очи – вниз.
Взор – смотри не обожгись!..
У ворот стою, немею,
Так и таю перед нею.
 
 
Глянуть вслед раскрасе
Парни высыпали все:
Зульфукар, Али, Ахмед,
И Омар, и Магомед…
Даже сам Камбулат,
Что с недавних пор женат,
Вышел, сделав постный вид.
«Здрасьте!» – нам он говорит.
 
 
По домам все пошли:
Я, Омар, Ахмед, Али…
О красавице ни слова.
В переулке пусто снова.
Я стою у окна,
Глядь, назад идет она.
Сердце екнуло, запело,
Я окно открыл несмело.
 
 
Вижу: в каждом окне
Уж торчат, подобно мне,
Зульфукар, Али, Ахмед,
И Омар, и Магомед…
Даже сам Камбулат,
Что с недавних пор женат,
Боком стал к окну, чудак:
Это я, мол, просто так…
 
 
И тиха, и скромна,
Мимо нас прошла она.
Я стрелой на крышу – скок,
Поглядеть еще разок.
 
 
Я и рад и не рад:
Уж на крыше стали в ряд
Зульфукар, Али, Ахмед,
И Омар, и Магомед…
Даже сам Камбулат,
Что с недавних пор женат,
Вылез, вертит головой,
Ус накручивает свой.
 

Перевод с даргинского Г. Ладонщикова.

НА УЛИЦЕ ВСТРЕТИЛИСЬ ДВОЕ

 
На улице встретились двое.
Давнишние вроде друзья:
– Привет тебе! Утро какое!..
– Салам! Как твой дом? Как семья? —
О тещах друг друга спросили,
И очень любезно притом…
Расстались – и в этаком стиле
Подумал один о другом:
«Толкуй вот с таким негодяем!
Таких поискать подлецов!
А терпим мы их, привечаем…
Доколе в конце-то концов?!»
И сплюнул другой, негодуя:
«Мерзавец! Отвратнейший тип!
Подножку б ему – да такую,
Чтоб он все печенки отшиб!..»
Читатель! Я даже и устно
На это не тратил бы стих,
Но речь-то идет, как ни грустно,
Не только об этих двоих.
 

Перевод В. Корчагина.

ПЕТР РЕЧКИН

ПОЗДРАВИЛИ!

Хмурое утро брызгало в стекла слезами дождя, а на нижнем этаже назойливо визжала пластинка: «То ли еще будет… То ли еще будет! Ой-ёй-ёй!» Однако ни то, ни другое не мешало хозяевам изысканно сервировать столы. Аппетитный аромат блюд состязался с яркостью бутылочных этикеток. Настроение у домочадцев было более чем приподнятое. Да и как ему быть иным, если в дом пришел славный юбилей: главе семьи стукнуло шестьдесят!

Когда настенные часы мелодично отсчитали двенадцать раз, в квартиру цепочкой потянулись гости. Тут были и старые друзья юбиляра, и его сослуживцы. Всех их радушно встречал сияющий лысиной виновник торжества Лев Эчаныч. А его златозубая половина, радостно улыбаясь, усаживала приглашенных за пиршественный стол…

И вот уже загремели в честь юбиляра здравицы. Первым выступил с полным фужером в руке ветеран конторы, приятель Эчаныча кассир Онтон Кузьмич.

– Пролетают наши лета, – невесело вздохнул Онтон Кузьмич. – Вот гляжу я на нашу цветущую секретаршу Лилию и невольно, так сказать, сопоставляю ее с – увы и ах! – уже отцветшим, если можно так выразиться, почти увядшим дорогим моим другом Левой, некогда бывшим настоящим львом. Ох, эти подглазные мешочки, борозды морщин… буря времени, образно говоря, с корнем вырвала знаменитую когда-то каштановую шевелюру и намела на ее место снегу… Наступила зима такой же короткой, как мгновение ока, человеческой жизни. И все же, друзья, выпьем не за упокой, а, если можно так выразиться, во здравие моего друга, навсегда покидающего нас, коллеги. Прощай и здравствуй, Эчаныч…

После первого тоста лицо Льва Эчаныча несколько потускнело, но гости дружно и организованно осушили бокалы и совсем этого не заметили.

Васса Афанасьевна – касса взаимопомощи, – окинув сидящих ехидно-панихидным взглядом, начала стихами:

– И хором бабушки твердят: «Как наши годы-то летят!» Конечно, годы оставили неизгладимый след на облике нашего уважаемого пенсионера. Разве таким я его помню! Как он, бывало, махом переплывал Волгу! А как забивал головой гол в ворота противника! А как волновал он наш женский пол! И вот на днях смотрю: стоит, бедняга, на лестнице второго этажа – одышка. Укатали нашего сивку крутые горки. Сгорбился он, стал странно рассеян, склерозно забывчив… Да и то сказать: сколько он за сорок лет бумажных гор перевернул! Сутками Эчаныч из конторы не выходил, терпеливо просиживал над исходящими и входящими!.. Можно смело сказать: наш коллега сполна отдал жизнь… – Васса Афанасьевна вытерла платком глаза, – общему делу… Но я думаю, что выражу мнение всей конторы, если скажу так: умирать никому не хочется. И пусть наш дорогой Лев Эчаныч живет столько, сколько протянет…

Все гости еще дружнее выпили и организованней закусили. И вновь не заметили, что лицо юбиляра совсем увяло.

Затем не по годам задорно вскочил уже вышедший на заслуженный отдых чтец-декламатор из филармонии:

 
Он стар, он удручен годами…
Но чувства в нем кипят – и вновь
Эчаныч ведает любовь!.. —
 

пафосно жестикулируя, продекламировал он, но тут же был осажен бдительной юбиляровой тещей:

– Не из той оперы! Эчаныч – порядочный семьянин и верный супруг. И никаких любовниц он не отведывает!..

От взрыва смеха на столе зазвенели фужеры – казалось, они тоже засмеялись. А вконец побледневший виновник пиршества блуждающим взглядом смотрел куда-то вдаль. Вероятно, в свои далекие цветущие годы… И вдруг, как бы оттуда, из того золотого далека, в гостиную влетел паренек в матроске – почтальон Чопай:

– Срочная телеграмма!

Черноволосая секретарша начальника конторы игриво потянулась за телеграммой.

– От дочери! – зазвенел ее голосок. – «Дорогой папочка поздравляю юбилеем умоляю не забывай своих недугах милый папуля береги себя ни капли спиртного…»

На бледном лбу юбиляра выступил холодный пот. Сидевший рядом старый фельдшер Омылькан Екманыч тоже произнес здравицу:

– Зная лучше других состояние здоровья моего дорогого пациента, не перестаю удивляться его исключительной, редкостной выносливости и терпению. Я не стану за недостатком времени перечислять все недуги моего старого друга, а скажу только, что и одного из них достаточно для приобретения путевки, если можно так выразиться, в антимир. Отдадим же должное железной стойкости нашего юбиляра. Другой бы на его месте, между нами говоря, давно уже дал дуба. А он держится, как могучий дуб… А глянули б вы на рентгеноснимки его селезенки и диафрагмы – ахнули бы! Скажите, любезный мой пациент, – улыбнулся эскулап, – дает ли себя временами знать ваша двенадцатиперстная кишка?

– А то как же… – мрачно выдавил пациент. И его лицо словно окаменело. А разгоряченный оратор знай себе упивался:

– И пусть многие лета с той же стойкостью – всем смертям назло! – превозмогает мой друг недуги, которые…

– О-о-ох! – простонал юбиляр и бессильно откинулся на спинку кресла.

После мгновенного замешательства гости бережно и нежно подхватили «могучий организм» и унесли в спальню…

Перевод с марийского И. Законова.

БАЙРАМ САЛИМОВ

ЦЕНА МУДРОГО СЛОВА

 
Заяц говорил жене:
– Тигр нанес обиду мне!
Я нахала проучу!
Я такое закачу!
Будут скалы падать с гор,
Затрещит дубовый бор.
Я расправлюсь с тигром глупым,
Он со страху ляжет трупом.
Мне плевать на то, что он
В книгу Красную внесен. —
Мужу молвила зайчиха:
– Подожди, не делай лиха,
Скинь с себя обиды груз ты,
Остудись, поешь капусты.
В разрушеньях толку нету… —
Заяц внял ее совету.
И по этой вот причине
Горы целы и доныне.
Бор стоит, хвала аллаху.
И не помер тигр со страху.
 

ОТКРОВЕНИЯ РЫБОЛОВОВ

 
– Я сетью рыбу не ловлю,
Я больше удочкой люблю.
Приманку бросишь в нужной точке,
Сидишь тихонечко – и глядь:
Засеребрился на крючочке
Карп килограмм на двадцать пять!
– А мне так спиннингом сподручней.
Подобный способ самый лучший:
На всю катушку леску бросишь,
Потянешь быстренько назад —
И для ухи жене приносишь
Сома кило на пятьдесят! —
Тут слово взял из треста шеф:
– Все килограммы ваши – блеф.
Вот я, коль вы хотите знать,
На зависть всем вам, балаболам,
Могу зараз три тонны взять!
– А чем? Скажите нам.
– Фенолом.
 

ПРИЗНАНИЯ ДЕДА-ВСЕВЕДА

 
В колхозе у нас председатель —
Мой самый хороший приятель.
Но дело-то, в общем, не в этом,
А в том, что на ферму в колхоз
В подарок дояркам он летом
Электродоилку привез.
Тут начали люди судачить,
Кого бы отправить в район,
Чтоб в этой механике, значит,
Набрался там опыта он.
И споры пошли и расчеты,
Кому собирать чемодан…
Доярку не снимешь с работы —
Ей надо надаивать план.
Ну, был кандидат номер первый —
Керим из аула Хисров:
Ведь он и командует фермой,
Где женщины доят коров.
Но тут вдруг послышался ропот;
«Зачем, мол, поедет Керим?
И так, мол, у парня есть опыт.
Три фермы уже развалил…»
Тогда председатель взял слово
И бросил торжественно в зал:
«Мы деда пошлем делового! —
Рукой на меня указал. —
В колхозе он вроде без толку,
Нет прежней активности в нем,
На прениях спит втихомолку…
Давайте его и пошлем!»
 
 
Учился два месяца с лишком
И только вернулся домой,
Как вижу: посыльный мальчишка
Бежит из правленья за мной,
Для роста колхозных доходов
Решил председатель опять
В район из числа полеводов
Кого-то учиться послать.
А летом на поле мужчинам
Терять не годится ни дня…
И, в общем, по тем же причинам
Учиться послали меня.
Вот так и на старости дома
Сидеть мне совсем не пришлось…
Еще получил три диплома,
И вот уж взяла меня злость:
Чернила поели ладони!..
А тут председатель как раз,
Пока я учился в районе,
Сменился в колхозе у нас.
Отъездился, думаю, крышка!..
Но что это?.. Вижу: во двор
Бежит не посыльный мальчишка,
Въезжает на «Волге» шофер.
Правление длилось недолго…
И снова меня из села
Колхозная черная «Волга»
Учиться в район увезла.
 
 
Устал я ругаться и злиться,
И память уже не того…
Вот снова собрался учиться…
Да только забыл, на кого.
 

ПРИМЕТЫ

 
Шел пахать я по весне —
Черный кот навстречу мне.
 
 
Кот накличет мне беду —
Я на пашню не пойду.
 
 
Я пошел навоз таскать —
Кот навстречу мне опять.
 
 
Как тут быть? Пришлось свернуть —
К хлеву мне заказан путь.
 
 
Повернул я к чайхане —
Снова кот навстречу мне.
 
 
Но хоть в сердце чуял дрожь,
В чайхану вошел я все ж.
 
 
А пришел из чайханы,
Мне досталось от жены!
 
 
С синяком хожу теперь.
Вот в приметы и не верь!
 

ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС

 
В былые времена велосипедом,
Как неким чудом, восхищался дед.
Но техника росла, и вслед за дедом
Отец кричал: «Смотри! Мотоциклет!»
Потом кричал я сам: «Смотрите! «Волга»!»
 
 
Все шире транспорт входит в обиход.
И час настанет – ждать уже недолго —
Мы закричим: «Смотрите! Пешеход!»
 

КОВЕР-САМОЛЕТ

 
Кричит спекулянт во всю глотку свою:
«Спешите, ковер-самолет продаю!»
Бежит к продавцу весь огромный базар,
Спеша обозреть дефицитный товар.
«Ковер-то не новый, – толкует народ, —
Но стоит, действительно, как самолет».
 

Перевод с лезгинского Ю. Черепанова.

МАРСЕЛЬ САЛИМОВ

КАК ЖЕВАТЬ СОЛОМУ?

Явившись утром на ферму и обнаружив, что транспортер навозоудаления не работает, доярка Рахима бросилась искать механика.

– Не ищи его: он уехал на теоретический семинар по навозу, – пояснил зоотехник. – Ты разве не заметила, какой ограниченный кругозор у нашего механика? Только о своих гайках и толкует. А навоз как таковой его мало интересует. Он, например, совершенно не знает, как использовался навоз в Древнем Риме. Ему даже неизвестно, сколько всего на земле производителей навоза.

– А не все ли равно коровам, знает механик о навозе Древнего Рима или нет? – спросила Рахима. – Их больше интересует тот навоз, в котором они топчутся.

– Вот и поработай вилами, – сказал зоотехник. – Ты женщина сообразительная, хотя без соответствующей теоретической подготовки.

Рахима пошла за вилами, но зоотехник остановил ее:

– Постой, я забыл, что весь инвентарь заперт в котельной. А ключ у кочегара, которого отправили на курсы по изучению проблем угледобычи.

– То-то, я смотрю, на ферме холодновато, – вздохнула Рахима. – А на что нашему кочегару эти проблемы?

– Хороший ты человек, Рахима. Но мыслишь не по-современному, – усмехнулся зоотехник. – Ну скажи, как можно работать в котельной и ничего не знать о мировых запасах угля? Смешно сказать, наш кочегар даже не знает, имеются ли запасы угля в Антарктиде!

– Какой ужас! – сделала большие глаза Рахима. – А коровы-то – те и вообще про Антарктиду не слыхали.

Она сходила домой за вилами и почистила коровник. Но коровы продолжали требовательно мычать. Рахима принялась искать работника, раздающего корм.

– Что за беспечный человек? – возмущалась она. – У скотины кормушки пустые, а он где-то прохлаждается!

– Не возводи напраслины на человека, – опять встрял зоотехник. – Коровий кормилец еще вчера отбыл на совещание о том, как научить коров правильно жевать солому.

Рахима покачала головой и положила перед животными мерзлую солому.

– Жуйте, как умеете, – сказала им Рахима и включила доильный аппарат. Но он не заработал.

– Неужели и аппаратчик набирается знаний? – испугалась Рахима.

– Угадала, – ответил зоотехник. – Сейчас он в соседнем районе слушает лекции по истории доения.

– Выходит, кроме вас, на ферме не осталось ни одного специалиста? Так что же вы тут слоняетесь? Скорее беритесь за дело!

– Ишь какая быстрая! – возмутился зоотехник. – А это видела?

И он продемонстрировал Рахиме телефонограмму. В ней было сказано, что зоотехнику необходимо срочно выехать на конференцию по вопросам использования рогов в прикладном искусстве.

В это время подъехал председатель колхоза.

– Я только что с совещания, – проинформировал он. – Прошу через час собраться в красном уголке. Рекомендовано провести беседу о пользе коровьего молока.

– А не провести ли нам и беседу для коров? – предложила Рахима. – Тема: «Самообслуживание крупного рогатого скота в условиях поголовной тяги к знаниям».

ОТ ЧЕГО ЗАВИСИТ СЧАСТЬЕ?

Мой покой часто зависит от ерунды. Вот, например, я только что въехал в новую квартиру. Казалось бы, событие не такое уж и грустное, квартирка что надо: паркетные полы, встроенная мебель, большая прихожая, балкон, о котором я всю жизнь мечтал, кругом кафель. И тем не менее я хожу расстроенный. И повинна в этом всего-навсего одна кафельная плитка. В ванной комнате под самым потолком я обнаружил небольшую квадратную брешь. То ли строителям не хватило этой плитки, то ли примета у них такая – не оставишь маленькой недоделки, не видать тебе премии. У каждого свои странности.

Побежал я к технику-смотрителю с просьбой устранить недоделку, а он меня на смех поднял: «Да вы что, – говорит, – издеваетесь! Вон в пятой квартире унитаз забыли поставить, и то ничего! А двадцать первая вообще в гости к соседям ходит через дыру в стене. А вы с плиткой пристаете! Постыдитесь!»

Стыдно мне стало, а как быть? В магазинах с кафелем перебои, а когда его выбрасывают, к прилавку без брандспойта не подойти. Да и глупо бы это выглядело, если бы я целый день проторчал в очереди, а добравшись до цели, брякнул: «Заверните одну штучку!» Все продавцы сбежались бы поглазеть на меня.

Попробовал я выкинуть из головы эту плитку – заходя в ванную, старался не глядеть вверх. В конце концов, убеждал я себя, едва заметная брешь под потолком никак не ущемляет человека. С ней можно вполне счастливо жить. В крайнем случае на место недостающей плитки можно вмонтировать портрет родного дедушки. Предков надо чтить.

Только все равно на душе было неспокойно. Просыпаясь по утрам, я ощущал легкую досаду, которая к концу дня вырастала в неудовлетворенность жизнью. Чувство было такое, словно природа обделила меня самого, недовложив в мой организм какую-нибудь селезенку.

Все эти внутренние терзания и толкнули меня на необдуманный шаг. Я проник на соседнюю стройку, где стройматериалы, в том числе и кафель, были разбросаны как попало. И выудил в груде металла и досок одну плиточку.

– А ты ее клал туда, плитку-то? – раздался за моей спиной чей-то грустный голос.

Я оглянулся и увидел мужчину в телогрейке. В глазах его была печаль.

– Не клал, – признался я.

– Вот и положи, где взял.

Я аккуратно засунул плитку под металл и доски.

Мы помолчали, приглядываясь друг к другу. Что-то нас сближало – и на его лице я прочитал какую-то неудовлетворенность.

– Знаешь ли ты, жулик, что полагается за это? – задумчиво спросил он.

– Я не жулик, – вяло сказал я. – У меня брешь в ванной. Для полного счастья мне не хватает только одной плитки.

– А мне после наезда на столб для полного счастья не хватает всего одной фары для «Жигулей», – почти трагически произнес он. – Но я же не пытаюсь снять фару с чьей-нибудь машины!

Я посмеялся над ним:

– Мне бы ваши заботы! Я механик «автосервиса» и хорошо знаю, что фары у нас есть.

– А очереди на два месяца? – уже менее трагично спросил он.

– Очередь тоже имеется, – подтвердил я.

Мы посмотрели друг на друга просветленно.

– Как мало человеку надо для полного счастья! – глубокомысленно сказал он.

– Да, – подтвердил я. – Мне нужна всего одна плитка кафеля, а вам всего одна фара.

– А главное, человеку надо, чтобы его понимали. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – заверил я его. – Приезжайте ко мне завтра – поставлю фару без очереди.

– И я понимаю вас, – заверил он меня. – Можете взять вон тот ящик кафеля.

Так я заделал свою брешь. А заодно и потолок в ванной выложил кафелем. И обрел внутренний покой. И все благодаря – подумать только – какому-то ерундовому столбу, на который наехал мой новый знакомый.

КРАСАВЧИК ШАРМАЕВ

За окном лениво порхали снежинки. Шармаев пытался подсчитать, сколько их пролетает в оконном проеме за одну минуту, но налетал ветер и снежинки устремлялись кверху, как бы издеваясь над Шармаевым и сбивая его со счета. Как председатель колхоза Шармаев мыслил аналитически: каково там его коровушкам на ферме без крыши, велик ли снежный покров на их пятнистых боках.

В кабинет через открытую форточку впорхнула снежинка. Шармаев вскочил и, обогнув стол, бросился за снежинкой, которая почему-то направилась к двери. Он пытался поймать ее, как муху, в кулак, чтобы определить, насколько она холодна, но дверь открылась и снежинка то ли упорхнула, то ли растаяла, а на пороге появилось существо в ситцах.

– Ты кто? – спросил он.

– Посланница неба! – почему-то басом ответило существо.

Шармаеву сделалось жутковато. Хотя перед ним и стояла самая обыкновенная цыганка, в появлении ее было нечто мистическое. Появилась она вместо исчезнувшей снежинки и, кстати, заявляет, что она тоже оттуда, с неба.

– Чепуха какая-то, – сказал Шармаев, захлопнув на всякий случай форточку и заняв официальную позу за столом. – Чем могу служить?

Путаясь в длинных юбках, цыганка подошла к столу.

– Дай руку, красавчик! – обратилась она к председателю.

– Это еще зачем! – испугался Шармаев и спрятал руку под стол.

Но цыганка зашла сбоку и, вцепившись в правую руку хозяина кабинета, извлекла ее из-под стола. Шармаев пытался выдернуть руку, но не смог. Цыганка обладала неженской силой, и в этом Шармаев усмотрел тоже что-то сверхъестественное.

Взглянув на ладонь Шармаева, гостья пришла в неописуемый восторг.

– Не может быть! – забасила она. – Редчайший случай! Впервые в моей практике!

– В чем дело? – похолодел Шармаев.

– Не пугайся, красавчик. У тебя все линии перекрещиваются. А каждый перекресток – это счастье. Судя по всему – трудовые успехи.

– А нельзя ли поконкретнее? – заинтересовался Шармаев.

– Вижу лысого мужика. Если его голову повернуть подбородком вверх, он станет рыжим. Нос у него кривой, уши торчат.

– Не пойму: у кого будут трудовые успехи – у меня или у этого лысого? – спросил Шармаев.

– У тебя, но через него. Без помощи лысого не построить тебе счастья в личной и общественной жизни. Не говоря уже о служебной. Запомни: нос кривой, уши торчат, если голову повернуть, сделается рыжим.

Взяв за гаданье рубль, цыганка исчезла. Весь остаток дня у Шармаева ныла рука, а ночью снилась совершенно лысая цыганка, и он, Шармаев, предсказывал ей по лысине будущее.

И что удивительно, – на другой день под окном председательского кабинета топтался рыжебородый незнакомец в шляпе. Шармаев приник к стеклу, вопросительно глянул на незнакомца, и тот снял шляпу. Под шляпой оказалась лысина. Нос у мужчины был свернут набок, а уши торчали на голове, как переросшие опята. Шармаев мысленно крутанул голову лысого на сто восемьдесят градусов, и тот превратился в рыжего.

– Строим и ремонтируем, – певуче закричал лысо-рыжий незнакомец, и Шармаев вспомнил, как во времена его детства по деревням ходили мастеровые люди и кричали: «Лудим кастрюли и чайники!»

– Эй, любезный, войдите, – открыв форточку, пригласил Шармаев мужчину.

Тот не спеша, с чувством собственного достоинства направился в контору.

– В общем-то чертовщина, конечно, – нерешительно сказал Шармаев, когда незнакомец важно уселся перед ним, – но вчера одна гражданка утверждала, что именно вы или, вернее, человек с вашей внешностью будет, так сказать, кузнецом моего счастья. Не поясните ли, что конкретно вы строите и ремонтируете?

– Мы – летучая стройбригада. А возводим и латаем все, что вашей душе угодно. К примеру, можем покрыть вашу ферму. А будет у фермы крыша – вот вам и счастье. Удои повысятся. В передовики попадете. Впрочем, не навязываемся – заказчик всегда найдется.

Он встал и направился к выходу.

– Куда же вы! – бросился за ним Шармаев, испугавшись, что упустит свое счастье. – Достройте мне ферму.

– Честно говоря, мы такую мелочевку не берем, – нежно поглаживая свою лысину, сказал мужчина. – Но раз уж вы так просите… Оформляйте договорчик на три тысячи. Через несколько дней вы вместе с вашими коровами обретете счастье.

И действительно, крыша была сооружена в рекордно короткий срок.

Правда, и простояла она всего неделю. Когда шабашники скрылись с колхозными тысячами в неизвестном направлении, племенному быку вздумалось почесаться о косяк, и крыша рухнула.

– Обманула меня цыганка! – негодовал Шармаев. – Плакал мой рублик!

А через полгода он прочитал в районной газете заметку о разоблачении афериста, который переодевался в цыганку и облегчал бригаде строителей-халтурщиков, с которой орудовал заодно, получение заказов.

Перевод с башкирского Э. Полянского.