Текст книги "На переломе. Философские дискуссии 20-х годов"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 54 страниц)

Аппарат научного мышления груб и несовершенен; он улучшается главным образом путем философской работы человеческого сознания. Здесь философия могущественным образом, в свою очередь, содействует раскрытию, развитию и росту науки. Понятно поэтому, как трудна, упорна и неверна, благодаря возможности ошибок, бывает борьба научного миросозерцания с чуждыми ему концепциями философии или религии – даже при явном их противоречии с научно господствующими представлениями. Ибо философия и религия тесно связаны с теми более глубокими, чем логика, силами человеческой души, влияние которых могущественно сказывается на восприятии логических выводов, на их понимании.

16. Итак, современное научное мировоззрение – и вообще господствующее научное мировоззрение данного времени – не есть maximum раскрытия истины данной эпохи. Отдельные мыслители, иногда группы ученых достигают более точного ее познания – но не их мнения определяют ход научной мысли эпохи. Они чужды ему. Господствующее научное мировоззрение ведет борьбу с их научными взглядами, как ведет оно ее с некоторыми религиозными и философскими идеями. И это борьба суровая, яркая и тяжелая.

В истории науки мы постоянно видим, с каким трудом и усилием взгляды и мнения отдельных личностей завоевывают себе место в общем научном мировоззрении. Очень многие исследователи гибнут в этой борьбе. Иногда они только после смерти находят себе правильное понимание и оценку; долго спустя их идеи побеждают чуждые представления.

В относительно недавнее время – в 1830—1840-х годах – идеи о сохранении энергии встретили вначале суровое отношение современников; самый важный научный журнал «Annalen d. Physik u. Chemie» последовательно не принял возвещавшие их мемуары Мора, Р., Майера и Гельмгольца. Роберт Майер натолкнулся на массу неприятностей и тяжелых впечатлений, которые не прошли даром для его нервной, впечатлительной натуры.

Мы на каждом шагу видим в научном мировоззрении отражение борьбы, проявление оценки взглядов и идей, которые хотя и возникают в научной среде, но стоят в стороне от обычного ее русла. На каждом шагу видно влияние отдельных личностей и борьбы с ними. На этом зиждется рост и прогресс научного мышления.

17. Наконец, в господствующем мировоззрении отражаются условия внешней среды, в которой идет научная деятельность, – характер и строй общественного устройства, организация научного преподавания, состояние техники данной местности и данного времени и т. д. Все эти побочные условия привносят с собою новые идеи, расширяют границы нового искания и определенным образом вызывают к себе то или иное отношение научно мыслящих людей.

Организация церкви и университетов могущественно отразилась на тех вопросах, которые возникали в науке в средние века. Борьба рабочего сословия, рост капиталистических предприятий выдвинули перед экономической наукой новые вопросы и придали некоторым чертам современного научного мировоззрения особенно жизненный отпечаток интересов дня. В науках общественных и экономических постоянно весь кругозор науки расширялся неизбежно в связи с расширением и изменением общества и государства, служащих предметом их изучения. Эти отражения внешней среды должны постоянно быть принимаемы во внимание при изучении научной мысли.

Итак, мы видим, до какой степени сложно то состояние мысли, изучение истории которого мы имеем в виду. Оно представляет нечто изменчивое, колеблющееся, непрочное.

Научное мировоззрение не есть научно истинное представление о Вселенной – его мы не имеем. Оно состоит из отдельных известных нам научных истин, из воззрений, выведенных логическим путем, путем исследования материала, исторически усвоенного научной мыслью, из извне вошедших в науку концепций религии, философии, жизни, искусства, концепций, обработанных научным методом; с другой стороны, в него входят различные чисто фиктивные создания человеческой мысли – леса научного искания. Наконец, его проникает борьба с философскими и религиозными построениями, не выдерживающими научной критики; эта борьба иногда выражается даже в форме мелочных – с широкой точки зрения ученого – проявлений. Научное мировоззрение охвачено борьбой с противоположными новыми научными взглядами, среди которых находятся элементы будущих научных мировоззрений; в нем целиком отражаются интересы той человеческой среды, в которой живет научная мысль. Научное мировоззрение – как и все в жизни человеческих обществ – приспособляется к формам жизни, господствующим в данном обществе.

Но при всем этом мы должны помнить, что научное мировоззрение могущественно влияет на все формы жизни, мысли и чувства человека и заключает в себе единственные проявления истины, которые для всех времен и для всех людей являются бесспорными. Но определение, какие черты научного миросозерцания истинны, нередко трудно и почти безнадежно.

При таких условиях нельзя говорить об одном научном миросозерцании: исторический процесс заключается в его постоянном изменении, и это изменение научного миросозерцания в целом или в частностях составляет задачу, которую должна иметь в виду история науки, взятой в целом, история естествознания или крупных его частей.

18. Для изучения этого изменения надо иметь твердые опорные пункты. Исходя из современного научного мировоззрения, для его понимания необходимо проследить его зарождение и развитие.

Но предварительно необходимо остановиться еще на одном довольно важном обстоятельстве. Неустойчивость и изменчивость научного мировоззрения чрезвычайны; научное мировоззрение нашего времени мало имеет общего с мировоззрением средних веков. Очень мало научных истин, неизменных и идентичных, которые бы входили в оба эти мировоззрения. А между тем можно проследить, как одно произошло из другого, и в течение всего этого процесса, в течение всех долгих веков было нечто общее, оставшееся неизменным и отличавшее научное мировоззрение как средних веков, так и нашей эпохи от каких бы то ни было философских или религиозных мировоззрений.

Это общее и неизменное есть научный метод искания, есть научное отношение к окружающему. Хотя они также подверглись изменению во времени, но в общих чертах они остались неизменными; основы их не тронуты, изменения коснулись приемов работы, новых проявлений скрытого целого.

То же видно в искусстве; например, в стихе мы имеем определенные ритмические формы; в течение веков открылись новые внешние формы стиха, появились новые типы поэтических произведений, получились новые сюжеты. Но все же между древней Гомеровой поэмой и последними произведениями новейшей поэзии– даже учеными и сухо-рационалистическими произведениями декадентства – есть нечто общее: стремление к ритму, к поэтической картине, к связи формы и содержания в целом.

Точно так же и в научны мировоззрениях улучшились и создались новые приемы мышления, углубилось понимание научного отношения – но то и другое от века существовало в науке: оно создало в своеобразных формах проявления как средневековое научное мировоззрение, так и научную мысль нашего времени. Понятно поэтому, что в истории научного мировоззрения история методов искания, научного отношения к предмету, как в смысле техники ума, так и техники приборов или приемов, занимает видное место по своему значению и должна подлежать самому внимательному изучению.

Очерки и речи. Ч. II. Пг., 1922. С. 14–18, 20–35

С. К. Минин
Философию за борт![145]145
  Основные положения статьи С. К. Минина «Философию за борт!» были дополнительно обоснованы в другой его статье – «Коммунизм и философия» (Под знаменем марксизма. 1922. № 11–12), представляющей собой ответ на критику со стороны В. Румия (№ 5–6). Там он, в частности, отмечает, что, поместив его первую статью, редакция журнала ее «без ведома автора сократила, да так, что кое-где получились искажения». Полностью статья «Философию за борт!» напечатана в военно-политическом журнале «Армия и революция» (Харьков, 1922. № 5).
  Помимо журнала «Под знаменем марксизма» в адрес С. К. Минина были высказаны критические замечания в газете «Правда» (1922. 18 августа), журнале МК РКП (б) «Спутник коммуниста» (1922. № 18), журнале Царицынского губкома РКП (б) «Партийный спутник» (1922/1923. № 7–8) и некоторых других изданиях.


[Закрыть]

За самые последние месяцы борьба на фронте отвлеченного мышления оживилась: затрещали журнальные пулеметы, заухала тяжелая книжная артиллерия.

Отрадный признак!

Но в этой бурной атаке мы сами обнаруживаем немало путаницы, и, к сожалению, подчас по самым кардинальным вопросам.

Примеры? Да вот он – изумительный, разительный пример – это наша возня с какой-то «философией марксизма».

«Религия марксизма. Религия пролетариата» – не так давно и эти термины и понятия далеко не всем казались уродливыми и смешными.

Но эти времена прошли, по крайней мере для авангарда рабочего класса.

«Философия марксизма». Нет, на известной стадии это гораздо вреднее и опаснее, чем религия пролетариата.

Ибо если кто-нибудь из марксистов спутается с религией, каждый рабочий-середняк со здоровыми мозгами может поправить и предложить развод неестественному союзу.

Но что делать рабочему, когда на его мозговые формы ведется газовая атака философией!

I. Три способа понимать мир

В последний период истории человечества три главных общественных класса боролись между собой: 1. Земледельцы, 2. Буржуазия и 3. Пролетариат.

И каждый из этих классов прекрасно понимал, какое могучее оружие в борьбе представляет из себя тот или иной метод, то или иное содержание отвлеченного мышления, тот или иной общий взгляд на мир! В этой жестокой, роковой борьбе каждый класс пытался, с тем или иным успехом, арсенал своего вооружения пополнить так называемым «духовным оружием». 1

Помещики – рабовладельцы, феодалы, крепостники – пользовались оружием религии.

Буржуазия воевала при помощи философии.

Пролетариат же опирается в борьбе исключительно на науку.

II. Религия – оплот помещичьего класса

Но что такое религия? Амплитуда колебаний в содержании этого понятия колоссальна – от веры дикаря в физическое существование «души» во сне или после смерти тела, от. веры древнего крестьянина в домового (домашнего бога) до, рационалистического «Божества» и до «Бога-природы».

Вот он, духовный оттиск исторического класса, который в производстве и эксплуатации не нуждается в науке и пытает или сжигает живьем ее представителей. При этом отнюдь не пролетарская наука страшит помещика-дикаря, а даже наука, испорченная философией.

III. Философия – опора буржуазии

Не идеалистическая, не метафизическая только, а именно философия вообще, философия, как таковая. Содержание этого понятия необычайно широко: до спиритуализма, т. е. от той же религии, и вплоть до… марксизма.

Философия – это полувера, полузнание, полуоткровение, полу-наука. Вернее, философия больше вера, чем знание, она ближе к религии, чем к науке.

Религия по-своему монистична.

Наука монистична безусловно.

Философия – это дуализм или, еще хуже, эклектика.

Оно и понятно: философия – это духовный оттиск буржуазии, квинтэссенция ее классового «духа». Философия – это скорбь и чаяния души класса буржуазии, собственников капитала, сторонников парламентской монархии или монархической республики.

Буржуазия не может признать для себя целиком религию, потому что для самой эксплуатации буржуазия нуждается в науке.

Но буржуазия не может целиком признать и науку, так как без религии она не сможет удержать за собой эксплуатацию.

А в результате хаотическая, эклектическая помесь из религии и науки с большим или меньшим, но несомненным уклоном от науки к религии, как и подобает «мировоззрению» эксплуататорского класса.

Такова «субстанция» философии с ее двумя «атрибутами».

IV. Наука – меч пролетариата

Но что такое наука?

Наука есть путем действия добываемое человеком познание материального мира в его единстве, в его закономерном и диалектическом развитии.

Единство мира отражается и в аппарате человеческого познания. Потому в науке не может быть, как в философии, ни дуализма, ни эклектики вообще. Наука не только, стало быть, материалистична, – она монистична по происхождению, а следовательно, и по содержанию.

Помещик смотрит на науку, как озлобленный кастрат на женщину.

Буржуа смотрит на науку, как на проститутку, которую можно купить.

И только пролетариат видит в науке подлинного друга и соратника.

V. «Философия марксизма»

Мы – революционеры до конца, мы, марксисты, материалисты, диалектики, позволяем себе, целиком отвергая религию, то безобидно раскланиваться с философией, то заигрывать с нею, то даже подчиняться ее буржуазной стихии.

Правда, философию признавал даже… Маркс. Он писал:

«Подобно тому, как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так пролетариат находит в философии свое духовное оружие»…

Но только когда же это было! Это было почти в тот же самый год, когда Маркс писал:

«Мы хотим того же, чего хотела «Критика религии» Фейербаха: придать сознательную человеческую форму религиозным и политическим вопросам» («Литер, наел.». Т. 1. С. 533 и 515).

У Маркса и Энгельса такие термины и понятия были только в начале постройки здания.

Леса эти были потом сожжены без остатка.

Но теперь, зачем теперь нам говорить о какой-то «философии марксизма» или «философии пролетариата»?!

1844 и 1920—22 годы – ведь это большая разница, особенно с точки зрения диалектики.

Но мы говорим, а то так даже и трубим об этом самой «философии».

Так, Плеханов употребляет очень часто этот немарксистский термин «философия марксизма» или «философская сторона марксизма» («Основные вопросы марксизма», гл. 1).

Так, Ленин тоже пишет во введении к «Материализм и Эмпириокритицизм» 2 сентября 1920 года: «Я надеюсь, что оно (его сочинение) будет… как пособие для ознакомления с философией марксизма, диалектического материализма, а равно с философскими выводами из новейших открытий естествознания».

Новый журнал «Под знаменем марксизма» грешит в этом немало, начиная с обращения «От редакции» (№№ 1–2):

«Нужно пройти закаляющую школу марксовой философии, чтобы стать стойкими, уверенными, несокрушимыми коммунистами».

У некоторых же авторов это упоение переходит всякие границы.

Если А. Деборин называет свою книгу «Введение в философию диалектического материализма», то Б. И. Горев называет свою брошюру уже «Материализм – философия пролетариата»…

А. Деборин на 226-й странице своего «Введения в философию (!?) диалектического материализма» пишет:

«Таким образом, диалектический материализм заключает в себе в качестве «подчиненных моментов» и феноменализм и трансцидентальный идеализм… и метафизический идеализм»…

«Диалектический материализм, словом, примиряет (!) и объединяет (?) в высшем философском (почему не научном? – М.) синтезе все течения (!?) философской мысли (и близкие к религии тоже? – М.) и представляет собой результат развития всей новой философии».

«Заключает в себе…» «примиряет…» «объединяет…» «все течения…»

Но неужели диалектический материализм ничего не исключает и ни с чем не борется?!

VI. Прислушайтесь к врагам

Есть на свете «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона, совокупное детище молодой, но уже дряхлой русской буржуазии. Там под словом «философия» помещены две статьи – Э. Радлова и Е. Г. Дебольского.

Радлов начинает очень торжественно:

«Философия – есть свободное исследование основных проблем бытия человеческого познания, деятельности и красоты…»

Но тут же автор разоблачает свою буржуазную богиню:

«Философия имеет задачу весьма сложную и решает ее различным образом, стараясь соединить в одно разумное целое данные, добытые наукой, и религиозные представления» (Т. 70. С. 822).

Другой автор – Дебольский – тоже пишет:

«Между философией и положительной религией – и в частности христианством – не оказывается повода к принципиальной враждебности; но при этом за философией остается право излагать входящие в ее систему религиозные положения своим точным и современным языком, не стесняясь терминами религиозной догматики, а также не считать того, что явно ненаучно, словом Божественной премудрости» (С. 836).

Удивительно точно.

И, по-видимому, та же или подобная кампания откровенничает теперь в петербургском философском журнале «Мысль», № 1, 1922 г.:

«Всякая более или менее продуманная и глубокая философская система приводит нас к идее абсолютного бытия или Бога» (беру цитату из № 3 «Под знаменем марксизма». С. 122–123).

При этом рецензент уже марксистского журнала замечает:

«Поскольку последовательный материализм, основанный на науке, они (вольфилы – г авторы «Мысли») не считают за философию» (Ну, еще бы!..), «постольку замечание Карсавина относится к идеалистическим системам»… И дальше:

«Введя в свои философские теории в качестве «обязательно присутствующего» бога, вольфилы вычеркивают себя из среды работников науки» (С. 123).

Но почему марксисты не «вычеркивают себя из среды работников» философии, как они вычеркнули себя «из среды работников» религии, – вот в чем вопрос и вот что удивительно!

Враги правы: философия не наше дело.

VII. Маркс и энгельс против философии

То, что неясно сейчас многим марксистам, то было вполне прочно развито и установлено Энгельсом и Марксом. Особенно же разработан этот вопрос у Энгельса.

I. Философия – плод буржуазии. «Вся эпоха возрождения, начиная с половины 15 века, и в частности пробудившаяся с тех пор философия, была плодом развития городов, т. е. буржуазии. Философия только выражала по-своему те мысли, которые соответствовали переходу мелкой и средней буржуазии в крупную» (Ф. Энгельс. Л. Фейербах. Изд. ВЦИК. М., 1918. С. 69).

И. Конец философии: «Гегелевская система, как система, была колоссальным недоноском, но зато и последним в своем роде» (Ф. Энгельс. Развитие социализма от утопии к науке, изд. «Мысль». М., 1917. С. 14). «А система Гегеля – венец всего философского развития» («Л. Фейербах». С. 28).

Дальше Энгельс называет гегелевскую философию «заключительным фазисом философского движения со времен Канта» («Л. Ф.». С. 30).

На. Наконец, Энгельс высказывается еще более определенно: «философии, в старом смысле слова, приходит конец. Мы оставляем в покое «абсолютную истину», к которой можно прийти этим путем и отдельному человеку, и устремляемся в погоню за достижимыми для нас относительными истинами, вооружившись положительными науками и диалектическим методом, объединяющим добытые им результаты. С Гегелем вообще заканчивается философия – с одной стороны, потому, что его система представляет собой величественный итог всего предыдущего развития (курсив Ф. Э.), а с другой – потому, что он сам, хотя и бессознательно, указывает нам путь, ведущий из лабиринта систем к к действительному и положительному познанию мира («Л. Ф.». С. 34).

III. Лучи заката: «Штраусс, Бауэр, Штирнер, Фейербах были отпрысками гегелевской философии, стоявшими еще на философской почве. Один Фейербах был выдающимся философом. Но он не только не успел перешагнуть за пределы философии, выдававшей себя за некую науку наук, парящую над всеми отраслями знания и связующую их воедино; эта философия не только была в его глазах неприкосновенной святыней, – он даже и в ней остановился на полдороге – был материалист снизу, идеалист сверху» («Л. Ф.». С. 56).

IV. Философия излишня, философия погребена навеки. «В обоих случаях материализм является по существу диалектическим и делает излишней всякую философию, предъявляющую претензию стать выше других наук» («Развитие социализма». С. 14). «Философу действительности» – Дюрингу Ф. Энгельс выражает: «Если мы выводим мировой схематизм не из головы, но только посредством головы из действительного мира, а принципы бытия из того, что существует, то для этого мы нуждаемся отнюдь не в философии, но в положительных знаниях о мире и о том, что в нем происходит, и то, что при этом получается, есть равным образом отнюдь не философия, но положительная наука» (Перевожу с 11-го издания немецкого оригинала «Анти-Дюринга». С. 23).

Не менее решительно выражается Энгельс и в «Л. Фейербахе»: «Теперь философия природы погребена навеки. Всякая попытка откопать ее не только была бы излишней, но означала бы шаг назад (курсив Энгельса). Но то, что применимо к природе, понятой теперь как исторический процесс развития, применимо также ко всем отраслям истории общества и ко всей совокупности наук занимающихся человеческими (и божескими) предметами» (С. 61).

V. Остается ли что от философии? «Из всей прежней философии самостоятельное значение сохраняет лишь наука о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика, все же остальное входит в положительные науки о природе и истории» («Развитие социализма от утопии к науке». Ф. Энгельс. С. 14).

«За философией, изгнанной из природы и из истории, остается, поскольку остается, лишь область чистой мысли: учение о законах процесса мышления, логика и диалектика» («Л. Фейербах». С. 73).

Итак, от всей философии остается, «поскольку остается», только наука, то есть, проще говоря, ровно ничего не остается: философия в голове пролетариата окончательно вытесняется наукой.

VI. Как же называется пролетарское понимание мира? Оно называется: «положительное знание о мире», или «положительная наука», или «диалектический метод и коммунистическое мировоззрение» (Предисловие Энгельса ко 2-му изданию «Анти-Дюринга»), или «диалектический материализм», или, наконец, просто «диалектика», причем последнюю Энгельс опять определяет как науку:

«Диалектика есть не что иное, как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления» («Анти-Дюринг». Гл. XIII).

Одним словом, у пролетариата остается и должна остаться наука, только наука, но никакой философии.