Текст книги "Гражданская война в России: Черноморский флот"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Уже во время упомянутого совещания отсутствовал адмирал Ливен, серьезно заболевший. Скоро после того он умер. Вторая оперативная часть Морского Генерального штаба лишилась главной своей поддержки. Новый [311] начальник Морского Генерального штаба адмирал А. Русин (краткая его характеристика) был совсем другим человеком. Ознакомившись с начатой мной работой, он прямо заявил: «Я с Вашим планом не согласен». К нему присоединился бы и помощник начальника Морского Генерального штаба, капитан 1 ранга Ненюков, человек того же типа, что и адмирал Русин. Образовался против начатой работы «единый фронт»: начальник Морского Генерального штаба, начальник Генерального штаба армии и его генерал-квартирмейстер. Несмотря на поддержку министров иностранных дел продолжать начатую работу в Морском Генеральном штабе оказывалось невозможным. Я обратился к морскому министру и просил освобождения от оперативной деятельности и назначения в строй флота. Министр сначала не соглашался, но встретив твердость, сделал распоряжение о моем назначении командиром судна 2 ранга.

Не успел я принять командование, как разразился австро-сербский конфликт. На решающем совете министров военный и морской министры, под давлением возбужденного общественного мнения, вопреки действительному положению дел, доложили, что армия и флот готовы для войны, и было принято решение о мобилизации. В ответ на него последовала германская мобилизация. Россия и Германия втягивались в войну стихийно. В этот момент в русском Совете министров не оказалось людей, которые настойчиво и твердо сказали бы, что Россия к войне с Германией не готова, что вступать ей в данном положении в войну бесперспективно и, быть может, гибельно, а отложить войну, найдя компромисс с Германией, возможно.

Глава 8.

В Ставке верховного главнокомандующего и на Черноморском действующем флоте при адмирале Эбергардте

Вскоре я был в составе Военно-морского управления штаба верховного главнокомандующего, оперативным штаб-офицером по черноморской части. После двух лет [312] чрезвычайно напряженной и нервной работы, почти безделье в местечке Барановичи, на скрещивании железных дорог в направлении на восточную Пруссию и Австрию, далеко в тылу, сражающихся на фронте боевых частей, в комфортабельном купе «морского» вагона одного из трех поездов (эшелонов), в которых разместилась Ставка. Состав военно-морского управления: начальник адмирал Ненюков, бывший помощник начальника Морского Генерального штаба, два штаб-офицера, по балтийскому флоту, А. Бубнов, по Черноморскому – я, и третий – великий князь Кирилл Романов, выразивший желание быть в этом управлении. Его номинально назначили вместо меня по Черноморскому флоту, а меня ему помощником. Адмирал Ненюков держался мудрости не мешать командующим флотами и их штабам действовать самостоятельно. Очень редкие (2-3) данные им приказы Черноморскому флоту без меня и помимо меня, директивы сводились к осторожным советам «не рисковать»: он рекомендовал бой лишь в случае инициативы германо-турок и вблизи Севастополя. Прошли перед глазами первые армейские операции: эксцентрическое наступление русских армий в Пруссию и в Австрию (очень торопились помогать французам), разгром двух наших армий германцами, приостановка наступления остальных австрийцами, начало общего наступления германо-австрийцев на польском театре. Беспомощность нашего верховного главнокомандования, управляющего только директивами издалека. Первые удачи союзников: блестящая Марнская операция французского главнокомандующего генерала Жоффра и отступление австро-германского фронта от Ивангорода, и наше преследование (неплохое дело). Во время подхода немцев к Ивангороду я был в нем, в командировке, с целью оказания помощи жалкой крепости (глиняные форты и устаревшие пушки) морскими средствами: орудия, мины, гвардейский экипаж в качестве пехоты, вооружение пароходов на Висле; инициатива эта была от коменданта крепости, бывшего порт-артурского офицера, инженера, генерал-майора Шварца. [313]

Первоначальные боевые операции в Черном море, линейный крейсер «Гебен» появляется в море, но боя не принимает, уходит, наша бригада устаревших «эскадренных броненосцев» преследует, но имея 15-16 узлов против 28, догнать, конечно, не может. Общественное мнение, привыкшее к давнишнему господству русского флота на Черном море, недовольно. Оно было неправо в отношении адмирала Эбергардта, ибо один дредноут был сильнее трех стареньких наших корабликов, «эскадренных броненосцев», а адмирал Эбергардт не уклонялся от боя. Но оно было бы совершенно право, если бы обвинило Морской Генеральный штаб и Морское министерство, допустивших, хотя бы только временную (до вступления в строй наших дредноутов) потерю преобладания нашего флота на Черном море. Лично я высказывался за более решительные действия, даже очень слабого, нашего Черноморского флота. По составу сил я был неправ. Но по существу был прав: адмирал Сушон боялся нашей старой бригады и уходил от нее.

Союзники начали Дарданелльскую операцию с решительным намерением занять Константинополь. Эта операция англичан (инициатива Черчилля) была направлена столько же против Германии, сколько и против России. Помимо своего штаба и вопреки его военно-морскому управлению, адмиралу Ненюкову, верховный главнокомандующий Николай Романов поставил вопрос о наступлении Черноморского флота к Босфору. Вызвал меня к себе и командировал меня со своим личным письмом к адмиралу Эбергардту. В письме было сказано, что мои словесные указания суть его директивы. Цель моей командировки: наступление к Босфору, бомбардировки его фортов и прорыв в Константинополь, если бы союзники прорвались через Дарданеллы. Своеобразное напутствие адмирала Ненюкова (угрозы мне). Я у адмирала Эбергардта, помимо его штаба. Адмирал полностью со мной солидаризируется.

Выход Черноморского флота. Бой с «Гебеном». Преследование его, «Гебен» ушел в Босфор. Вторая операция: бомбардировка Босфора в присутствии «Гебена», не принявшего опять боя. Третья операция: бой с «Гебеном» у [314] Босфора. «Гебен» получает несколько тяжелых снарядов и уходит в Босфор. Оценка этих операций Черноморской старой бригады.

Неудачи союзников в Дарданеллах. Отмена привезенной мной адмиралу Эбергардту директивы верховного главнокомандующего, через распоряжение царя, по докладу адмирала Ненюкова. Моя просьба у верховного главнокомандующего уволить из штаба и дать корабль в строю. Исполнение моей просьбы Н. А. Романовым. Получение мною в командование «на фронте» «боевого» корабля: не имевшего никакой боевой ценности, совершенно устаревшая посуда, стоявшая в тылу, в Одесском порту, канонерской лодки «Донец». Обещание адмирала Эбергардта дать в скором времени нефтяной эскадренный миноносец.

Глава 9.

Командир канонерской лодки «Донец», потом начальник 5-го дивизиона эскадренных миноносцев (угольных), под командованием адмирала Эбергардта

После нескольких месяцев командования старой канонерской лодкой на тыловой позиции, предложение принять в командование 5-й дивизион эскадренных миноносцев угольных в 356 тонн водоизмещения, тоже старых, но действовавших в боевых операциях. Я принял назначение. Явился к командующему. Некоторые живые подробности. Вступление в это командование.

Боевые операции 5-го дивизиона эскадренных миноносцев и вскоре соединенных 4-го и 5-го, под моим командованием, в подчинении адмирала Эбергардта (1915 год) – против морской торговли. В охранении эскадр (в строю Черноморского флота появились дредноуты) и транспортных флотилий. Со старой бригадой кораблей в помощь Кавказской армии на ее фронте. Некоторые интересные живые черты этих боевых действий. Оценка их.

Общий ход операций адмирала Эбергардта в 1917 году и оценка их. Краткая характеристика этого [315] адмирала как флотоводца. Оценка командованием деятельности начальника 5-го дивизиона эскадренных миноносцев.

Глава 10.

В годы Мировой войны

Смена адмирала Эбергардта адмиралом А. В. Колчаком. Причины ее и оценка этих причин.

Прибытие нового командующего и его первые операции. Как встретил его флот. Личное мое отношение на основе служебного знакомства по Морскому Генеральному штабу. Краткая его характеристика. Вызов меня с эскадренными миноносцами (4-й и 5-й дивизионы) в Севастополь. Встреча в море. Назначение меня начальником 1-го дивизиона эскадренных миноносцев (нефтяных, 1100 тонн водоизмещения): высокая боевая награда, лучшая боевая часть во флоте. Характеристика судов и экипажей этого дивизиона.

Первая боевая операция на нем: задание (рискованное), краткая подготовка, выполнение. Полный успех: минное заграждение в районе неприятельской крепости, близко под батареями Босфора, поставлено точно и сверх того, приведен пароход, взятый из-под батареи, хорошо груженный. Положительная оценка командующего. Некоторые интересные живые черты этой операции. Георгиевская награда – «Золотое оружие».

Ряд таких же операций в течение следующих месяцев (лето, осень и зима 1916 года): усиление и поддержание поставленного при адмирале А. В. Колчаке мощного минного заграждения, закрывшего Босфор. Так как мне эти операции удавались, то начальник минной бригады и командующий флотом почти всегда поручали их мне. Один раз ходил для этого в Босфорский район начальник минной бригады, причем я, одновременно и самостоятельно, ставил мины в другом пункте того же района: один раз там же и такую же операцию выполнил 5-й, бывший мой, угольный дивизион эсминцев, лейтенант Катрухин, что для него было еще рискованнее, чем для нефтяных эскадренных миноносцев. Все остальные [316] постановки минного заграждения в районе Босфора эскадренными миноносцами (6 раз) были сделаны под моим командованием; иногда под огнем батарей, большей частью – скрытно. Я ходил для этого туда и с эскадренными миноносцами своего дивизиона, 1-го, и с эскадренными миноносцами 2-го дивизиона (нефтяного) и 3-го (большие угольные в 615 тонн). Все операции эти были точны и успешны. Неприятель тралил, но мы ставили снова, и его суда подводные лодки и др. взрывались на наших минах. Блокада Босфора в значительной мере стала реальной. Моя боевая деятельность получала достойную оценку сверху (командующий флотом и верховный главнокомандующий) и признание среди подчиненных. Командиры и экипажи вверенной мне части были превосходны. Суда, правда лишь одного дивизиона, 1-го, моего, были материально, технически, очень хороши (2-го и 3-го были неудачного типа).

Содержались все эскадренные миноносцы в образцовом порядке. Дисциплина – безупречная; привычка к морю экипажей полная. Все работы и операции, все приказания исполнялись легко, с подъемом, с бесстрашием в опасностях. Военному человеку нельзя забыть такой боевой части и таких людей, подчиненных, какие действовали тогда со мной. Характеристики.

Счастливый тогда и в частной личной жизни (семья), я переживал лучший год своей жизни и был «человеком на своем месте».

Кроме босфорских минных операций, эскадренные миноносцы выполнили со мной и многие другие операции: минные заграждения в других пунктах, охранение главных сил флота, сопровождение транспортов, поддержка сухопутных частей, авиации. Краткая характеристика их.

Взрыв и гибель корабля «Императрица Мария». Наблюдения. Объяснение. Адмирал А. В. Колчак во время аварии. О мнении академика А. Н. Крылова.

Общая характеристика замыслов (планов) и деятельности черноморского флота при адмирале А. В. Колчаке; некоторые живые черты ее и, упомянутых только что выше, боевых дел. Оценка. [317]

Глава 11.

Февральская революция. Командование Черноморской минной дивизией (весна и лето 1917 года)

Революционного движения, брожения в массе черноморских экипажей в годы войны, и в 1917 году в том числе, почти совсем не было. Боевая деятельность флота, в целом, была не тяжелой для привыкших к морю экипажей. Снабжение флота и судов и экипажей было хорошим. Черноморский участок общего русского фронта, хотя не был вполне пассивным, но относительно легким участком военной борьбы. О фактической тяжести этой войны с палуб черноморских кораблей можно было тогда судить, лишь обладая стратегически и политически вооруженным глазом. Колоссальные жертвы кровью, бесплодно приносившиеся на громадных армейских фронтах бездарным военным командованием: беспомощность правительства разрешить вопросы технического снабжения армий (боеприпасами и многое другое), продолжающиеся, ненужные России, попытки крупных наступлений на западном фронте, то есть новые жертвы сотнями тысяч жизней, только для спасения французов и англичан; на 3/4 экономическая блокада России, у которой остались свободны лишь порта Дальнего Востока и приполярного севера; инфляция, падение покупательной силы денег, появляющиеся в газетах первые сведения о продовольственных затруднениях в городских центрах. Все это, вместе с придушенным в предыдущие годы, но не раздавленным, революционным движением в стране и резкой оппозиционностью буржуазных классов по отношению к царю и его правительству. В совокупности вооруженному глазу рисовалась картина опасного положения страны. Но, как я говорил, в строевых частях флота и в портах все было спокойно; ни экипажи, ни командный кадр не замечали надвигающейся грозы.

Поэтому официальное оповещение об отречении от власти царя и передачи им власти Временному правительству для Черноморского флота явилось, как молния из лазурного неба.

В течение 2-3 дней все примолкло: все старались осилить мыслью, понять происшедшее и происходящее. [318]

А затем быстро, как от искры, брошенной в кучу сухих листьев, начало расти в рабочих и морских массах революционное движение. Временное правительство присылало своих представителей, «уговаривающих». Их приветствовали. «Правительству» этому присягнули. Но все это только потому и до тех пор, пока между буржуазными и социалистическими лидерами сохранялась хотя бы видимость единства: массы шли только за левыми – С. Р., С.Д (м) и С.Д (б), большинство в Черном море – за С. Р.

Командующий флотом, большинство адмиралов и капитанов в беспомощном положении. Сделанный мне из штаба адмирала Колчака запрос относительно судовых комитетов. Имея опыт 1905-1906 годов в Черном море, оценивая происходящее как решительную революцию, я посоветовал не только ввести комитеты, но поторопиться их ввести.

Комитеты были адмиралом Колчаком введены. Это спасло черноморское офицерство от того истребления, которому подвергалось в эти дни офицерство Балтийского флота. Ни один человек не был тогда убит в Черном море.

В эти дни (без предварительного опрашивания меня) я был назначен начальником Черноморской минной бригады. Со вступлением в строй всех нефтяных эскадренных миноносцев бригада разрослась (3 нефтяных и 4 угольных дивизиона) и должна была быть переименована в дивизию.

Боевые действия продолжались. Капитаны, комитеты, офицерские кадры, наезжавшие представители Временного правительства из всех сил старались сохранить дисциплину. До некоторой меры удавалось смягчить процесс ее разложения, но он безостановочно продолжался.

Главный энтузиазм команд проявлялся на митингах. На них обсуждалось все, и все решалось голосованием, начиная с таких неотложно-практических вопросов, как очередной выход кораблей в море для боевой операции, и кончая общими вопросами морали, философии, религии. Много наивного, много трогательного было в этом общенародном порыве, первоначальном политическом обучении, и много мучительного для офицерского кадра старого флота. [319]

Поездка в Петроград в выборной делегации от Черноморского флота. Официальная встреча делегации с Временным правительством. Лично мои встречи с Милюковым, Гучковым и тогда морским министром адмиралом М. Кедровым. Несмотря на проявлявшийся Милюковым (но не Гучковым) оптимизм, вынесенное впечатление безотрадное: фактически правительства нет.

Отношение ко мне команд, по памяти моей судебной защиты в 1906 году, которую тут вспомнили, и по авторитету (боевому), который у меня был на дивизионах, эскадренных миноносцев, было добрым. Но боевому офицеру больно было видеть разложение любимых и так недавно образцовых боевых частей.

На делегатских собраниях я выступал лишь в случаях крайних: когда надо было кого-нибудь или что-нибудь очень дорогое, отстоять, защитить, сохранить. Примеры и живые черты, как тогда приходилось командовать.

Наиболее спокойно бывало в море, перед лицом неприятеля. Здесь, на моих дивизионах, дисциплина держалась. Но перед выходом в море, судовые комитеты выносили такие, например, резолюции после получения боевого задания: «Если начальник бригады пойдет сам с нами, то идем, в противном случае не желаем». Пойти в море для боевой операции с каждым дивизионом было для меня только удовольствие, и я шел. Но это была уже не военная дисциплина, а что-то от нее далекое, хотя и при добрых отношениях между начальником и экипажами. Операции в это время на фронте. Характеристики. Живые черты. Разрыв между массой экипажей и командующим, адмиралом Колчаком. Освобождение его от должности и отъезд. Временно его заменил старший из флагманов, адмирал Лукин.

Глава 12.

Командующий Черноморским флотом (1917 год)

Вызов меня в Петроград правительством Керенского. Адмирал А. В. Колчак, уезжая с заданием Временного правительства в Америку (США), указал на меня, как на своего заместителя в Черном море. [320]

Поставив меня в известность о таком предложении, А. Ф. Керенский пригласил меня проехать с ним в Ставку верховного главнокомандующего, где должны были решаться серьезнейшие вопросы о состоянии армии и о продолжении войны. Там же должен был быть решен вопрос моем назначении. Я в беседе с А. Ф. Керенским интересовался только одним вопросом, могут ли быть приняты правительством действительные меры для ограждения дисциплины в военных частях. Ответ на этот вопрос был равносилен ответу на вопрос, существует или нет.власть Временного правительства? А. Ф. Керенский, производивший на меня впечатление человека благонамеренного, лично порядочного и одаренного, не носил в себе той страшной силы, которая берет на себя решение о жизни или смерти других. Он говорил о предстоящем введении полевых судов на фронте и в то же время о том, что никогда не подписал и не подпишет ни одного смертного приговора.

Два заседания в Ставке верховного главнокомандующего.

1). Дельный доклад о положении на фронте генерала Брусилова. Его краткая характеристика. Утверждение генералом Брусиловым моего назначения командующим Черноморским флотом.

2). Собрание главнокомандующих генералов Алексеева, Рузского, Клембовского, Деникина, Корнилова, меня.

Заседание под председательством генерала Алексеева. Заседание, прошедшее главным образом в упреках по адресу правительства со стороны генерала Деникина и парировании их А. Ф. Керенским, никакого решения не дало, выявило только взаимное непонимание руководителей правительства и руководителей армии и отсутствие какой-либо твердой программы действий у обеих сторон.

Среди участников заседания были Б. Савинков и генерал Корнилов. Эти люди держали себя сдержано. Но у них была своя программа. Первый ее пункт: не останавливаясь перед суровыми мерами, восстановить воинскую дисциплину в армии.

Генерал Корнилов был назначен верховным главнокомандующим. Я избрал начальника штаба (адмирала [321] М. Саблина), принял в Черном морс флот и вслед за тем был у нового верховного главнокомандующего. То что он мне сказал, полностью меня удовлетворило: 1) на австро-германском фронте оборона; 2) на Черноморском – наступление и занятие проливов и Константинополя; 3) твердые меры но ограждению воинской дисциплины; 4) решив константинопольскую задачу, немедленно – мир с Германией.

Наконец, единственно правильный для России в этой войне план кампании был намечен верховным главнокомандующим. «Лучше позже, чем никогда», но не поздно ли? Насколько я понимал тогда генерала Корнилова, он верил, что еще можно выйти из положения. Верил и я.

Я начал готовить операцию и флот к ней.

После введения военно-полевых судов дисциплина несколько улучшилась. Еще была, казалось, надежда, выйти из войны удовлетворительно для России и сохранить ее. Скоро новый удар молнии отнял эту, последнюю надежду: разрыв между генералом Корниловым и правительством Керенского. Телеграмма от генерала Корнилова – не подчиняться А. Ф. Керенскому, телеграмма от Керенского – не подчиняться генералу Корнилову, со взаимными обвинениями в измене. Собранный мной совет флагманов и капитанов высказался за генерала Корнилова. Я это предвидел и потому их собрал. Выслушав высказавшихся, я объявил: «Черноморский флот присягал Временному правительству и остается ему верен». Это было объявлено по радио во все части. Капитаны и флагманы повиновались. Единство флота на этот раз было сохранено.

Заменивший генерала Корнилова генерал Духонин готов был, насколько меня осведомил, следовать намеченному генералом Корниловым плану, но я больше в дело не верил: снова быстро нараставшее революционное движение, в экипажах, в порту, в городе, явно приближало вторую революцию. Происшедшие в эти месяца боевые действия, основные факты и некоторые живые их черты. Появление в море «Бреслау». Заранее мною выведенный флот у Босфора отразил его, все три прохода через минное заграждение заняты мной. «Бреслау» на [322] горизонте, но прорваться ему нельзя. Готовлю, торжествуя, атаку. В это время на одном из кораблей (линкоре) команда связала командира, корабль бросил позицию и двинулся в Севастополь. В открывавшийся проход проскочил «Бреслау».

Этот случай был уже после Октябрьского переворота в Петрограде. В Севастопольском совете рабочих и матросских депутатов большинством все еще были социалисты-революционеры.

После упомянутого случая в море при встрече с «Бреслау» я попросил к себе председателя рабочего и матросского комитета и сказал ему, что я с должности ухожу.

Мой собеседник в ответ мне заявил, что комитет меня не освобождает.

Черноморский флот незадолго перед тем (без моей инициативы) был подчинен главнокомандующему на Румынском фронте. Я отправился по железной дороге к нему. Доложил о невозможности дальше командовать. Я имел в виду возвратиться в Севастополь. Доказательства тому – оставленная в Севастополе семья: жена и все дети, 8 человек. Семья всегда была для меня дороже жизни: я бы не оставил ее в Севастополе, если бы предполагал бежать.

Стоило, однако, мне уехать из Севастополь, как в нем произошла кровавая расправа с группой офицеров. А приказом из Петрограда, за подписью Раскольникова и Дыбенко, я был объявлен дезертиром и приговорен заочно к расстрелу.

С большим трудом собрав семью, я далее имел возможность ехать в Бессарабию (за границу), где было у меня родовое имение (моих 150 десятин), мог присоединиться к белым войскам. Я отверг то и другое. Пробыл год на Украине. Убедился, что русский народ пошел за партией с. д. большевиков, и явился в распоряжение советской власти (в Одессе): жизнь в России или смерть, но не эмигранство. По решению В. Л. Ленина, мне была оставлена жизнь и дана возможность участвовать в обороне родины. [323]

Глава 13.

Начальник штаба корпуса Красной Армии Южной группы войск на Южном фронте Гражданской войны (лето и осень 1919 года)

Большое наступление Деникина. Отход красных фронтов. Занятие белыми Харькова, приближение к Киеву, занятие Николаева, приближение к Одессе. Командующий 45-й дивизией Красной Армии, занимавшей фронт по Днестру (против румын), прибыл в Одессу. Вызывает меня и спрашивает мое мнение о положении дел. Мой доклад. Атака белыми Одессы. Эвакуация Одессы, в том числе штаба Одесского военного округа. Три дивизии Красной Армии окружены в районе Раздельная – река Днестр – Вапнярка – Бирзула. Образуют одну группу под общим командованием Якира. Состояние дивизии, характеристика командиров. Обстоятельства моего назначения начальником штаба группы. Отсутствие оперативного плана у Якира и опасная бездеятельность: его дивизия продолжает стоять на Днестре. Мое предложение – немедленное сосредоточение в районе Бирзулы всех трех дивизий и немедленное вслед за ним движение проселками на север – прорваться к Киеву. (Киев был не занят белыми.) Якир же решается пытаться пробиться по железной дороге на Вапнярку. Выдвинутый им отряд терпит поражение от петлюровских войск и отступает. Потеряно еще несколько дней и создалось еще более критическое положение. Командование принимает мой оперативный план.

Отход с Днестра. Сосредоточение у Бирзулы. Организация, отсутствовавшего ранее, обоза. Движение на прорыв. Первый переход. Некоторые живые черты и характеристики. Исправление главных, обнаружившихся дефектов в походных приемах. Второй переход: несколько лучше. Перестрелка в передовом отряде. Я ранен. Поначалу рана показалась мне легкой. Продолжаю работать начальником штаба в сидячем положении (на автомобиле). Следующие несколько переходов. Сражение с группой дивизии Петлюры за Умань и взятие ее. Трофеи: тысяча пленных, 24 пулемета и 12 орудий. Своего не потеряли ничего. [324]

Один день, дневка, отдых. И снова на север, двумя дорогами, с авангардами во все стороны, по 35 верст ежедневно. Красные войска выдерживают этот суворовский ритм. Киев занят белыми. Предлагаю перемену направления, на Житомир с теми же 35 верстными переходами, что командующим и принимается.

Докторов в отряде нет, рану загрязнили неопытные перевязчики. Температура растет: 39, 40, 42 градуса. Лежу с последними остатками сил. Сознание ясное. Продолжаю помогать командующему советами, за которыми он приходил ко мне.

Кризис операции – прорыва: подходим к железной дороге Жмеринка – Казатин, где должны были иметь против себя и Петлюру, и генерала Ванновского из Киева (корпус белых). Мой последний доклад и распоряжения. Температура 42°. Сознание по-прежнему ясное, сознаю, что умираю.

Решающий бой при пересечении железной дороги. Отличная деятельность нескольких командиров полков и бригад, начальника дивизии Федько, комбрига Котовского. Прорвались. Цель операции достигнута.

Движение к Коростеню, Коростыщеву, Житомиру и Бердичеву на соединение со своими. Поздравляю командующего и прощаюсь с ним перед отъездом в госпиталь. Предупреждаю против изолированной попытки атаковать белых в Киеве. Через час по прибытии мне делали первую операцию, открыто предупредив, что она, хотя и необходима, опасна по состоянию сердца. Операция спасла жизнь. Вопреки моему предупреждению, Южная группа атаковала изолировано Киев. Заняла его на 2 часа и была выбита и отброшена.

Тяжело еще болею, в Москве, в Солдатенковском госпитале, под наблюдением профессора Р. Розанова. Награждение орденом Красного Знамени.

Деникин под Тулой. Тяжелые дни Гражданской войны и следующий перелом в ее ходе.

Назначение командующим Морскими силами РСФСР (теперешнего Союза). Принятие должности (нога еще в перевязках) и первые дела и распоряжения. Морской комиссариат и штаб командующего в то время. [325]

Глава 14.

Каспий

Каспийская кампания и параллельные другие операции. Сжатое изложение и характеристики. Интересные живые черты и факты по личному наблюдению (1920 год). Каспийский флот белых заблокирован нашей флотилией в Персидском порту. По моему приказанию атакован нашей флотилией и сдался. Каспийское море возвращено родине. И с ним – бакинская нефть, крайне необходимая.

Глава 15.

Азовское море

Азовская кампания (1920-1921 годы) и параллельные другие операции. Сжатое изложение и характеристики. Интереснее живые черты и факты по личному наблюдению. В этой кампании я руководил на месте и выполнял некоторые боевые операции лично. В целом кампания была победоносной, при значительном материальном превосходстве противника (флот белых). Три ее этапа:

1) заграждение Керченского пролива (при наличии в Азовском море сильнейшего неприятельского флота – то есть в тылу у него);

2) перевозка морем (при том же соотношении сил флотов и десант нашей дивизии из моряков, специально для этого мной сформированной;

3) в морском сражении у Обиточной косы (у Бердянска) разгром белогвардейского флота красной Азовской флотилией под командованием комфлота Хвицкого и изгнание белых из Азовского моря.

Азовское море возвращено родине.

Глава 16.

После окончания гражданской войны

Неблагоприятные условия жизнедеятельности флота и морского управления: резкое сжатие по всем линиям. Борьба за сохранение преемственности жизни морской силы страны. Состояние в то время флота, эта работа [326] беспартийному не по силам. Я прошу меня освободить от должности. Оставление должности командующего Морскими силами РСФСР. Отказ от предложенного заграничного назначения.

Глава 17.

Снова в науке

Отдельные работы по поручению Реввоенсовета РСФСР. Работа в Академии военно-воздушных сил. Лекции по стратегии морских операций, по тактике морского сражения и по истории Мировой войны.

Руководство академией и слушатели оценивают положительно. Получение ученого звания профессора. Возобновление лекций в Военно-морской академии на кафедре истории военно-морского искусства.

Назначение в распоряжение Наркома обороны К. Е. Ворошилова «для особо важных поручений».

Глава 18.

При наркоме обороны

Назначение в распоряжение наркома К. Е. Ворошилова. Начало работы. Тяжелая болезнь. Последний доклад по важнейшему вопросу строительства флота (1930 год). Выбытие на несколько лет из строя из-за очень тяжелой болезни.

Глава 19.

Теперь

Возвращение к работе искалеченным, глухим, начатые военные литературные труды. Начавшееся продолжение Мировой войны. Ее перспективы, положение в ней Союза ССР и Красного Флота.

Москва, 1940 год [327]

Приложение I. А. Соболев. Гражданская война на Черном море 1918-1920 {37}

Глава II.

Черноморский флот в дни Октября. Разложение армий румынского фронта. Война Румчерода с Румынией. Отход Дунайской флотилии. Наступление немцев на Украину. Петлюра и Скоропадский. Борьба за Одессу. Отход и гибель Красного Черноморского флота.

К моменту Октябрьской революции на Черном море господствовал русский флот. Большое количество минных заграждений, поставленных у входа в Босфорский зплив, в значительной мере закрыли турецко-германским судам выход в открытое море, а ряд столкновений, которые германский крейсер «Гебен» имел с Черноморским флотом, без сомнения, убедили германское командование в Константинополе в бесполезности попыток оспаривать господство на Черном море в открытом бою с линейными силами русского флота. С другой стороны, русская Кавказская армия, углубившаяся далеко в пределы Восточной Анатолии и застрявшая в бездорожных районах Мамахатуна и Эрзинджана, была явно не в состоянии продолжать дальнейшее наступление. Можно считать, что план русских империалистов внедриться в Турцию [330] путем движения от Кавказа – в достаточной мере потерпел фиаско, дав в конечном результате лишь занятие громадного района, мало доступного, и требующего наличия больших сил для своего удержания.