Текст книги "Прежде чем нас разлучат (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Мои яйца сжимаются, позвоночник покалывает, и мои толчки становятся беспорядочными, когда она кончает, утаскивая меня за собой через край. Одним последним толчком я погружаюсь так глубоко, как только могу, в то время как мой разум отключается от всего, кроме нее, ее запаха и ощущения ее в моих руках и вокруг меня.

Ее дрожь возвращает меня к реальности, и я медленно выпрямляюсь и встаю с кровати, а Миранда падает на живот. Улыбаясь сонному взгляду, который она бросает на меня, откидываю одеяла.

– Ложись, детка.

Это занимает секунду, но как только она оказывается под одеялом, положив голову на подушку, я оставляю ее, чтобы позаботиться о презервативе. Вернувшись в спальню, выключаю свет, ложусь в постель, и, как и раньше, она сворачивается у меня под боком, положив голову мне на грудь и руку на талию.

– Во сколько тебе нужно вставать на работу?

– В семь, чтобы заскочить домой собраться, – сонно бормочет она.

– Хорошо. – Я целую ее в макушку, и она прижимается ко мне теснее.

Обычно моему сознанию требуется несколько часов, чтобы отключиться, особенно после такого дня, как сегодня. Но когда я прислушиваюсь к ее ровному дыханию, то засыпаю с ней в объятиях, и ни один демон, обычно преследующий меня во сне, не в состоянии разрушить наведенные ею на меня чары.

Глава 26

Миранда

Сидя за стойкой на кухне Такера, я наблюдаю, как он переворачивает вегетарианские котлеты для гамбургеров, пока во фритюрнице на стойке жарится картофель. Когда я пришла, он замочил нарезанный кубиками картофель в воде, а затем высушил его бумажными полотенцами и приправил, прежде чем положить во фритюрницу. Я никогда в жизни даже не пыталась приготовить картошку фри дома, так что сказать, что я впечатлена его кулинарными способностями, это ничего не сказать, особенно, когда все так вкусно пахнет.

Глядя, как он передвигается по кухне, я слушаю телефонные гудки, прижав сотовый к уху. Сегодня Пэтти оставила мне голосовое сообщение с просьбой перезвонить ей, когда у меня будет минутка. Вот только минутку мне найти до сих пор не удавалось, так как я весь день принимала клиента за клиентом. И когда у меня выдалась пара минут для звонка, я использовала их, чтобы поговорить со своим адвокатом и узнать, есть ли способ гарантировать, что Наоми не разрешат возить Кингстона. Телефонный звонок не принес утешения, потому что суть ответа заключалась в том, что никаких гарантий нет, но она поговорит с адвокатом Боуи и выскажет мои опасения.

С работы я ушла только в шесть, и мне пришлось спешить домой, чтобы собрать сумку с вещами для ночевки, потому что этим утром Такер… не попросил, а велел мне ее привезти с собой, прежде чем я вернусь к нему сегодня вечером. Весь день я думала о том, что снова буду с ним спать.

Не заниматься сексом – конечно, секс был потрясающий, на самом деле лучший, что у меня когда-либо был, – но то, что я спала в его объятиях, превосходило все остальное на миллион. Боуи не любил обниматься. Ни один мужчина, с которыми я встречалась, не любил этого, и до вчерашней ночи я не понимала, что упускаю.

Проснувшись этим утром, я почувствовала физический заряд энергии, как будто его тело, которое всю ночь находилось в постоянном контакте с моим, каким-то образом управляло клетками моего организма, пока я спала, заряжая их энергией. К тому же, то, что мы проснулись вместе, затем приняли вместе душ и выпили по чашке кофе перед моим отъездом домой, положило очень хорошее начало выходного дня.

– Миранда, – наконец отвечает Пэтти, вытаскивая меня из мыслей, и я хмурюсь, потому что в ее голосе звучит облегчение, и для нее это очень странная реакция на то, что я ей перезвонила.

– Привет, Пэтти, как дела?

– Не очень, – ворчит она, а затем бормочет: – Подожди секунду, дай мне выпить вина.

Мои глаза округляются. Моя бывшая свекровь не пьет, если нет никакой драмы, а значит, что-то происходит.

– Хорошо. – Она выдыхает, когда я слышу звон стекла. – Итак, ты знаешь меня, и знаешь, что я нахожу общий язык со всеми.

– Да, – соглашаюсь я, думая, что это странный способ начать разговор.

– Тогда не могла бы ты объяснить мне, почему сегодня утром мой сын сказал мне, что я больше не могу находиться в его доме, когда там эта женщина, с которой он встречается?

– Что? – шепчу я, уверенная, что ослышалась.

Пока мы с Боуи были вместе, если у меня когда-либо и возникали проблемы с Пэтти – что случалось редко, но иногда бывало, особенно когда Кингстон был младенцем, и она переступала границы, – Боуи говорил мне, чтобы я смирилась. Он никогда не стал бы говорить со своей мамой от моего имени, и точно, черт возьми, никогда бы не сказал ей, что доступ в дом для нее под запретом.

– Ты не ослышалась. Видимо, эта женщина считает, что я слишком часто прихожу к ним. И вот результат. – Она делает паузу, и я представляю, что она отпивает вина. – Ей со мной «некомфортно».

– О, боже.

Я чувствую на себе взгляд Такера и смотрю на него, он вопросительно поднимает бровь, когда Пэтти восклицает:

– И он заявил мне, что если я хочу продолжать видеться с внуком, мне придется найти способ поладить с ней!

– О, боже, – повторяю я.

– Эта женщина… она…. Ох! Мне неприятно такое говорить, потому что с моей стороны это не очень по-христиански, но она мерзкая, злая шлюха.

– Пэтти! – охаю я.

За все годы, что я ее знаю, мне ни разу не доводилось слышать от нее подобных выражений.

– Это правда! Не понимаю, как он мог променять тебя на такую, как она. – Последнее слово она выплевывает с таким отвращением, что я вздрагиваю. – Я просто не понимаю этого, Миранда.

– Пэтти… – начинаю я, понятия не имея, что сказать, чтобы успокоить ее, но она меня перебивает, так что это не имеет значения.

– Я ничего ей не сделала, кроме как относилась с добротой. Никогда не говорила ей, что знаю, при каких обстоятельствах она сошлась с моим сыном. Не обращалась с ней плохо и не осуждала. Я встретила ее с открытым сердцем, веря, что мой сын знает, что делает. Даже… – шепчет она так, будто вот-вот заплачет, – даже когда Боуи сказал мне, что она переедет в его дом, как только ты уйдешь, я не сказала ни слова, ни единого слова о том, как, на мой взгляд, это не правильно. Я просто оставалась рядом и держала свои чувства и мнения при себе. – Она прерывисто вдыхает. – Лучше бы я этого не делала.

– Ненавижу, что ты так расстроена, Пэтти. Правда, но я не знаю, смогу ли помочь с этим. – Я перевожу взгляд с Такера на столешницу.

– Я не хочу терять внука.

– Ты никогда не потеряешь Кингстона, Пэтти. Тебе всегда рады у меня дома в любое время, когда захочешь навестить его.

– Спасибо, Миранда. Я просто… – Она тяжело вздыхает. – Хотела бы я знать, что нашло на моего сына.

– Не знаю, – тихо говорю я, потому что, честно говоря, не представляю, что сейчас творится в голове Боуи. Я никогда не видела, чтобы он вел себя так иррационально. С другой стороны, интересно, знала ли я его вообще.

– Может, у него кризис среднего возраста, – она подавленно смеется.

– Возможно.

Я смотрю, как по столешнице ко мне скользит тарелка с кучей хрустящей картошки фри и гамбургером, который мог бы украсить обложку журнала.

– Спасибо. – Я смотрю на Такера, и он улыбается мне… теперь он делает это гораздо чаще.

– О, боже. Ты занята, а я заставляю тебя выслушивать мои жалобы, – ужасается Пэтти, и я отвожу взгляд от Такера, пока он идет к холодильнику.

– Я собиралась ужинать. Все в порядке.

– Нет, я больше не буду отнимать у тебя время. Спасибо, что выслушала, и, пожалуйста, поцелуй за меня Кингстона.

– Обязательно.

– До свидания, Миранда.

– Пока. – Я уже собираюсь отключиться, но зову: – Пэтти?

– Да?

– Я люблю тебя, и знаю – даже если Боуи ведет себя сейчас по-идиотски – он тоже любит тебя, – тихо говорю я, и линия на секунду замолкает, прежде чем я слышу ее прерывистый вздох.

– И я люблю тебя, милая.

Связь прерывается, и я кладу телефон рядом с тарелкой, потом смотрю на Такера, когда он садится рядом со мной.

– Ты в порядке? – мягко спрашивает он, блуждая взглядом по моему лицу.

– Да. – Я кусаю щеку изнутри, затем качаю головой. – Или… не знаю. Боуи сказал своей маме не приходить к нему домой, когда там Наоми, и что ей нужно поработать над отношениями с Наоми, если она хочет быть частью жизни Кингстона.

– При чем здесь Наоми и общение Кингстона с его бабушкой?

– Не знаю. Опять же, я не знаю, что сейчас происходит в голове Боуи.

– Мне не нравится говорить тебе это, детка, но это не твоя проблема. – Он убирает волосы с моего лица и заправляет их за ухо.

– Полагаю, ты прав. Я просто… я чувствую, что должна поговорить с ним.

– И что сказать?

– Почему ты такой идиот? – Я пожимаю плечами.

Он ухмыляется.

– Не уверен, что это поможет.

– Я тоже, но, может быть, кто-то должен что-то ему сказать, прежде чем он придет в себя и задастся вопросом: что случилось с его жизнью.

– Прости, детка, но этим кем-то будешь не ты, – мягко, но твердо говорит он. – Любые твои слова будут встречены им в штыки, и это не твоя забота – пытаться его образумить. Ему нужно разобраться во всем самому.

– Ты говоришь как Эмма. – Я вздыхаю, затем шепчу: – Мне просто жаль Пэтти. Они с Боуи всегда были очень близки.

– Тогда они разберутся.

– Полагаю, ты прав, – тихо соглашаюсь я.

– Ешь, – приказывает он, быстро целуя меня. – Остывшая картошка фри – отстой.

Взяв картошку, окунаю ее в майонезный соус, который он приготовил, затем кладу ее в рот и жую, прежде чем откусить от гамбургера, наполненного помидорами, салатом и сыром с тем же майонезным соусом. И снова, я впечатлена. Картошка фри острая, но соус добавляет идеальное количество сладости, а гамбургер такой вкусный, что не думаю, что когда-либо съем хоть один обычный гамбургер, потому что вегетарианские, очевидно, намного лучше.

Проглотив, я смотрю на него, и он встречается со мной взглядом.

– Знаешь, если бы это не было странно, я бы прямо сейчас попросила бы твоей руки, – шучу я, но нет ничего смешного в том взгляде, который он бросает на меня прямо перед тем, как наклониться и поцеловать меня.

– Я могу подождать, – шепчет он, отстраняясь, и я снова вгрызаюсь в еду, скрывая улыбку.

Когда мы заканчиваем ужин, звонит его мобильный, и он достает его, проверяя экран.

– Детка, я должен ответить.

Он обхватывает рукой мою шею, когда встает. Большим пальцем запрокидывает мою голову назад для поцелуя, после чего отходить, приложив телефон к уху, и отвечает отрывистым: «Беккет».

Я наблюдаю, как он идет к своей спальне, а затем исчезает за дверью. Соскользнув с табурета, беру наши тарелки и несу их к раковине. Когда Такер появляется через несколько минут в клетчатой фланелевой рубашке с теплым жилетом поверх и кобурой с пистолетом на бедре, я прикусываю губу. Боуи не детектив; он всегда был патрульным офицером, так что его нечасто вызывали на работу. Но за эти годы временами что-то случалось, и он внезапно выходил из спальни в униформе.

– Ты должен уйти, – тихо говорю я еще до того, как он открывает рот, и его челюсти сжимаются, когда он кивает. – Я соберу свои вещи.

– Я хочу, чтобы ты осталась. – Он сжимает руки в кулаки по бокам.

– Я тоже этого хочу, – мягко отвечаю я, делая шаг к нему и обхватывая его кулак своей рукой. – Но сомневаюсь, что ты знаешь, когда вернешься, а у меня в телефоне нет причудливой штуки, чтобы пользоваться лифтом, если тебя не окажется здесь утром, когда мне нужно будет уходить на работу.

Я касаюсь ладонью его щеки, и он обнимает меня за талию.

– Можешь прийти ко мне, когда закончишь. – Он кивает, и я приподнимаюсь на цыпочках и касаюсь его губ поцелуем. – Сейчас вернусь.

На сборы мне не требуется много времени, так как я еще не распаковывала вещи. Такер встречает меня у двери, где берет мою сумку и хватает меня за руку. Когда мы выходим на улицу, солнце уже село, и в воздухе витает прохлада, которой не было, когда я сюда приехала.

Положив мою сумку в багажник, он открывает мне дверцу и возвышается надо мной.

– Я позвоню, как только узнаю, когда закончу, или отправлю сообщение, если будет поздно.

– Позвони. Мне все равно, сколько будет времени.

Выражение его лица смягчается, и он обхватывает мое лицо ладонями и прижимается губами к моим губам.

– Дай мне знать, что ты в порядке добралась до дома.

– Обязательно.

Он отпускает меня, и я сажусь за руль, затем завожу двигатель, когда дверца за мной захлопывается. Отъезжая от обочины, я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что он стоит посреди улицы, скрестив руки на груди и глядя на мою машину. И мой взгляд не отрывается от него, пока я не сворачиваю за угол в конце квартала и не теряю его из виду.

Тяжесть беспокойства оседает внизу живота. За годы жизни с Боуи я никогда не испытывала беспокойства. Потому что я понимаю, что физически Такер, скорее всего, будет в порядке, но к утру на его плечи, вероятно, ляжет новый груз, и где-то еще одна семья будет оплакивать потерю любимого человека.

Глава 27

Миранда

В халате, с еще влажными после душа волосами, я бросаюсь к двери, когда раздается стук, и распахиваю ее.

В тот момент, когда мой взгляд встречается с измученными глазами Такера, я ступаю в его объятия и выдыхаю. Не отпуская, он теснит меня назад, чтобы закрыть дверь. Ночь я спала плохо. Что бы я ни делала, сон ускользал от меня, поскольку мои мысли продолжали возвращаться к тому, что он делал, и в порядке ли он был.

– Не могу остаться надолго, – бормочет он мне в шею, уткнувшись туда лицом, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

– Хочешь кофе?

– Может, через минутку. Сейчас я просто хочу обнимать тебя.

– Хорошо. – Я веду его по коридору в свою спальню и забираюсь на кровать, притягиваю к себе и прижимаю к груди. – Хочешь поговорить об этом?

– Прошлой ночью была убита молодая мама двух мальчиков, бывший выследил ее в доме ее бабушки. – Его ладонь скользит вверх по моей спине, пальцы проникают в волосы у меня на затылке.

– Такер, – шепчу я, зажмурившись, не желая этого, но все равно представляя двух маленьких мальчиков, которые теперь останутся без мамы.

– Этот мир испорчен, детка.

С комом в горле обнимаю его всем телом, ненавидя его правоту.

Его телефон звонит, и он вздыхает.

– Вероятно, это Майлз, – говорит он усталым голосом, и я сажусь, а он достает телефон, чтобы посмотреть на экран.

– Я принесу тебе кофе, – говорю я, пока он отвечает на звонок и с нежностью смотрит на меня, когда я встаю с кровати.

Зайдя на кухню, беру приготовленный ранее кофейник, и наливаю нам по кружке, проверяя время. До первого клиента у меня есть около полутора часов, а это значит, что скоро мне нужно начать собираться на работу. Когда я уже хотела отнести обе кружки в спальню, Такер заходит на кухню и останавливается у высокой стойки, отделяющей кухонную зону от гостиной.

Я вглядываюсь в него.

– Все в порядке?

– Мне пора бежать в участок на встречу с Майлзом.

– О, – выдыхаю я, не зная, что сказать в такой момент. На самом деле, единственное, что мне хочется сделать, это обнять его и держать, пока затравленное выражение не исчезнет из его глаз.

– Во сколько Кингстон сегодня к тебе возвращается?

– Я забираю его из детского сада около пяти. – Он кивает и засовывает руки в карманы жилета. – Ты… хочешь поужинать с нами вечером?

Его грудь сдувается, он опускает плечи, словно испытывая облегчение от моего предложения.

– Могу подъехать к шести, если вас это устраивает?

– Конечно. – Я улыбаюсь. – И я буду готовить, так что ожидаю, что ты, по крайней мере, притворишься, что впечатлен.

Он ухмыляется, и при виде этого я испытываю чувство облегчения.

– Миранда, иди сюда, – приказывает он, и я сокращаю небольшое расстояние между нами, затем прижимаюсь лицом к его груди, когда он обнимает меня. – Увидимся сегодня вечером, хорошо?

– Ага, – тихо говорю я, затем откидываю голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом, а он опускает голову и касается губами моих губ. Когда он отстраняется, я держу руки на месте, вцепившись в мягкую фланель его рубашки. – Хочешь, налью тебе кофе в дорожную кружку?

В его глазах отражается еще больше нежности.

– Да, детка.

Отпустив его, отступаю на шаг, подхожу к шкафчику над кофейником и достаю одну из менее девчачьих кружек с крышкой, которая у меня есть, переливая в нее кофе. Закончив, иду к Такеру, и протягиваю ему кружку. Он не берет ее сразу. Вместо этого его глаза блуждают по моим волосам, лицу и ветхому старому халату, только после этого перемещаются к кружке в моей руке, и его губы изгибаются, когда он читает надпись.

– По крайней мере, эта не розовая, – шепчу я, потому что на кружке красивыми фигурными буквами написано «Горячая мамочка».

Он с улыбкой берет кружку.

– До вечера, детка.

– До вечера.

Мои глаза закрываются, когда он касается губами моих губ, и к тому времени, как мои веки снова открываются, Такера уже нет, и я слышу звук закрывшейся двери.

***

Перебирая пальцами распущенные локоны моей клиентки, смотрю на часы на противоположной стене салона. Уже за десять. Эмма должна была быть здесь сорок пять минут назад, а ее клиентка ушла пятнадцать минут назад, потому что не могла больше ждать. Это так не похоже на Эмму, – опоздать к клиенту или упустить возможность заработать, – поэтому я беспокоюсь… более чем беспокоюсь.

Я звонила ей не только с телефона салона, но и со своего сотового, но ответа не получила. Снова смотрю на часы. Если она не появится в ближайшие пятнадцать минут, я поеду к ней домой. Когда дверь салона открывается, я оглядываюсь через плечо, и мой желудок опускается при виде лучшей подруги. Даже если внешне она выглядит аккуратно, – темные волосы собраны в изысканный пучок, макияж, как обычно, совершенен, – нельзя скрыть тот факт, что ее глаза кажутся опухшими и покрасневшими от слез.

– Готово.

Я касаюсь плеча Тины… или Тиффани – не помню точно имени случайно зашедшей посетительницы, – и она отрывает глаза от телефона, чтобы посмотреть на меня. Затем ее внимание перемещается к зеркалу, и она улыбается своему отражению. Поднявшись, она наклоняется ближе, чтобы рассмотреть себя, и ее улыбка становится все шире, а я с облегчением осознаю, что, несмотря на мое отвлеченное состояние, она все равно довольна новым цветом волос и стрижкой.

– Вам нравится?

– Очень. – Она поворачивается ко мне. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста. И если хотите, в следующий ваш визит можем поиграть с красными бликами, добавив больше цвета.

– О, мне бы это понравилось.

– Замечательно. Тогда, скажите Сэмми, как будете уходить, записать вас через шесть недель.

– Хорошо, скажу.

Она берет сумку и направляется к стойке администратора, а я поворачиваюсь к подруге, которая сейчас возится на своем рабочем месте.

– Нам нужно поговорить. – Я подхожу к Эмме и беру ее за руку.

– Эм…

– Не надо, – прерываю я, таща ее за собой в пустой кабинет Полли, потому что ее пока нет. Как только дверь закрывается, я поворачиваюсь к ней. – А теперь рассказывай, что случилось.

– Ничего.

– Эмма, – предупреждаю я, и ее подбородок дрожит.

– Вчера Элай сказал мне, что не уверен, хочет ли когда-нибудь жениться, но точно уверен, что не хочет детей.

– Что?

Я сажусь рядом с ней, когда она падает на спину на диван, стоящий возле стены, и прячет лицо в ладонях.

– Я просто не понимаю. Мы обсуждали это до того, как наши отношения стали серьезными, потом еще раз, прежде чем решили жить вместе. Он знал. – Ее мокрые от слез глаза встречаются с моим взглядом. – Он знал, что для меня это недопустимо.

– Боже, Эмма, мне так жаль, – шепчу я, заключая ее в объятия.

– Эм, я не знаю, что делать, – рыдает она, и я закрываю глаза, опуская голову на ее макушку. – Я всегда хотела быть мамой.

– Я знаю. – Обнимаю ее крепче, ее слезы пропитывают тонкую ткань моей рубашки.

– Не думаю, что готова отказаться от этого.

– И ты не должна.

– Но я люблю его, – хнычет она, и у меня самой на глаза наворачиваются слезы. Да, она любит его, но в то же время, она всегда хотела иметь ребенка, и она будет потрясающей мамой. – Я бы никогда не попросила его отказаться от чего-то столь важного, как семья.

– Эмма.

– Я просто не знаю, что делать, Эм.

– Тебе не обязательно решать это прямо сейчас, – мягко уговариваю я, и она отстраняется от меня и садится, вытирая щеки.

– Я сказала ему, что съезжаю. – Она качает головой.

– Можешь остаться со мной и Кингстоном, – тут же предлагаю я, и ее глаза вновь наполняются слезами. – Что бы ты ни решила, с тобой все будет в порядке. Знай, я всегда рядом.

Я стираю влагу с ее щек, и она берет мою руку.

– Я… мне просто нужно во всем разобраться. Понять, что мне делать.

– И ты разберешься. – Я сжимаю ее руку, и мягко говорю: – У тебя же есть ключ от моего дома. Возьми выходной и езжай туда.

– Мне нужно работать.

– Не нужно. Всех твоих клиентов можно обзвонить и перенести на другое время, и если Полли увидит тебя в слезах, пока ты будешь мыть кому-то голову, она все равно отправит тебя домой.

– Ты права, – уступает она через мгновение, и я вздыхаю с облегчением.

Думала, убедить ее уйти на день будет сложнее.

– Элая нет дома, так что я заеду к нам. – Ее подбородок дрожит, а глаза наполняются новой волной слез. – И соберу вещи на пару ночевок.

– Я могу отвезти тебя, – предлагаю я, когда мы встаем, и она делает вдох, медленно выдыхая.

– Нет, все нормально. Я зайду выпить кофе по соседству, прежде чем сесть за руль.

– Уверена?

– Уверена. – Она делает шаг ко мне, и я обнимаю ее, прижимая к себе так крепко, как только могу. – Увидимся вечером, когда вернешься домой.

Отпустив меня, Эмма делает шаг назад, и я вижу, как она собирается с силами, прежде чем повернуться к двери.

Я выхожу из кабинета вслед за ней и провожаю до стойки администратора, после чего прошу Сэмми перенести всех клиентов Эммы на другой день. Чувствуя растерянность от неизвестности, как помочь лучшей подруге, потому что мне кажется, что она всегда мне помогает. Я принимаюсь за следующую клиентку, обдумывая по ходу дела, какой срок могу получить за убийство.

Потому что Элай точно только что попал в мой черный список.

Глава 28

Такер

Я выхожу из комнаты для допросов, и Майлз следует за мной по пятам, мой взгляд останавливается на офицере, прислонившемся к стене снаружи.

– Можешь увести его в камеру, – тихо говорю я.

Он кивает, прежде чем пройти мимо нас в комнату для допросов, где мы только что оставили плачущего Пола Лейна. Слезы не по Амаре – его давней подруге – или по двум мальчикам, которым теперь придется расти без родителей. Они по свободе, которую он только что потерял.

Две недели назад Амара набралась смелости сбежать от него после многих лет жестокого обращения, а прошлой ночью, прямо перед тем, как мне позвонили, когда я лежал на диване с Мирандой, Пол все же выследил свою бывшую в доме ее бабушки. В отличие от всех предыдущих случаев, когда он заявлялся к ней с подарками и извинениями, на этот раз он пришел с пистолетом и выстрелил в нее, как только она открыла дверь, в то время как ее мальчики – четырех и шести лет – спали в доме.

Нам потребовалось три часа и около дюжины офицеров, чтобы выследить негодяя в доме его новой подружки на другом конце города, и четыре часа мы с Майлзом выбивали из него признание. Мы уже знали, что это он убил Амару. Ее бабушка стала свидетелем того, как он уехал на своей машине после того, как услышала выстрел и нашла внучку мертвой на своем пороге. Но нам требовалось признание и местонахождение пистолета, чтобы избежать осложнений в будущем, когда он предстанет перед присяжными.

Подойдя к своему столу, я сажусь в кресло и провожу ладонями по лицу. Я чертовски устал.

– Я позвоню бабушке Амары, – тихо говорит Майлз из-за стола напротив, и я убираю руки, чтобы посмотреть на него. – Она захочет знать, что он признался.

– Ага, – соглашаюсь я, но, в конце концов, признание не поможет ей лучше спать по ночам. – Не забудь дать ей контакты Холли и сказать, что если ей что-то понадобится, она сможет обратиться к ней.

Холли работает в некоммерческой организации Клэя, которая помогает женщинам, сбежавшим от своих обидчиков или сутенеров, а также жертвам торговли людьми. Они обеспечивают пострадавших жильем и помогают найти работу или предлагают помощь в таких случаях, как наш, когда семью приходится собирать по кусочкам.

– Не указывай мне, как делать мою работу, – огрызается он.

Я не обижаюсь. Майлз тоже устал, и не только от бессонной ночи, но и от морального истощения из-за убийства очередной женщины от рук мужчины, который утверждал, что любит ее.

Вы часто слышите, что между любовью и ненавистью есть тонкая грань, и она становится более очевидной, когда вы воочию наблюдаете истинную жестокость отношений между обидчиком и его жертвой.

Еще час уходит на то, чтобы заполнить необходимые документы для передачи дела окружному прокурору, и перед тем, как выключить компьютер, я открываю свой почтовый ящик. При виде электронное письма с горячей линии по делу Кристен я нажимаю на него и просматриваю сообщение.

Анонимный источник отправил текст, который включает номер горячей линии, а также дату и время отправки сообщения.

Вам нужно поговорить с пастором Джонатаном Грином из Всемирной церкви. Он что-то знает о смерти Кристен.

Когда я смотрю на Майлза, он поворачивает голову в мою сторону.

– На горячую линию пришла анонимная наводка по делу Кристен. В ней сказано, что нам нужно поговорить с пастором Грином из Всемирной церкви.

– Из той мегацеркви за городом? – Он поднимает бровь. – Это туда ходила Кристен, когда дружила с Изабель и Ливи?

– Не уверен. Уточню у Барбары.

Я смотрю на часы на стене напротив. Уже больше пяти, но я все равно звоню Барбаре, и она подтверждает, что Кристен посещала именно эту церковь. Итак, я нахожу номер церкви и, набрав его, подношу телефон к уху. Раздаются гудки, и Майлз не отрывает от меня глаз.

– Всемирная церковь, Ребекка слушает. Чем могу вам помочь? – отвечает пожилая женщина.

– Здравствуйте, Ребекка. Это детектив Беккет из полиции Нэшвилла. Мне нужно поговорить с пастором Грином.

– О, – выдыхает она. – Сегодня его нет, но я могу оставить ему сообщение, чтобы он вам перезвонил.

– Я бы очень хотел поговорить с ним лично. Он будет завтра?

– Ну… – на мгновение она замолкает, затем тихо говорит: – Я могу соединить вас с его секретарем, и она сможет внести вашу встречу в его расписание.

– Буду вам признателен, – отвечаю я, и линия на несколько минут замолкает.

– Лорен у телефона, – отвечает моложавая женщина.

– Здравствуйте, Лорен. Это детектив Беккет из полиции Нэшвилла. Мне нужно назначить встречу с пастором Грином.

– По поводу? – спрашивает она, и у меня сжимаются челюсти.

– По поводу убийства девушки, которая была членом вашей общины, – говорю я, и телефон надолго замолкает.

– Эмм… – слышу щелчки клавиатуры, когда она печатает. – На завтра у пастора Грина назначен массаж, но он должен вернуться в офис к часу.

– Час подходит.

– Хорошо, я вас записала. Когда приедете, пожалуйста, припаркуйтесь позади здания и войдите через служебный вход.

– Так и сделаю. Спасибо, Лорен.

– Пожалуйста. Хорошего дня. – Она вешает трубку, и я делаю вдох.

– Встреча с пастором завтра в час, после того, как пастор Грин вернется с массажа.

– С массажа? – Майлз качает головой. – Так и знал, что нужно было выбирать другую гребаную профессию.

– Согласен. – Я откатываю кресло, и Майлз делает то же самое. – Ты домой?

– Да, нужно дать Карен передышку.

Я киваю. Карен – няня Винтер, женщина лет пятидесяти, которая приходит на ночь, когда Майлза вызывают, например, как вчера. Она также забирает Винтер из школы, пока Клэя и Уиллоу нет в городе.

– А ты едешь домой?

– Только чтобы принять душ и переодеться. Я ужинаю с Мирандой и Кингстоном.

Взяв мобильный, в который не заглядывал весь день, вижу на экране пару непрочитанных сообщений от Миранды. В первом она спрашивает, каков срок за умышленное убийство. В следующем сообщает, что Эмма присоединится к нам за ужином, и она позже объяснит, почему.

Дерьмо. Вот вам и расслабляющий вечер с Мирандой и Кингстоном.

***

Сидя в кабинете пастора Джонатана Грина, я оглядываюсь по сторонам и пытаюсь сдержать отвращение.

Мы росли с Патриками, и нам приходилось ходить с ними в церковь каждое воскресенье, и именно в это время моя вера в организованную религию исказилась. Я не мог понять, как пастор мог стоять перед прихожанами и просить их дать больше, в то время как большинство семей, сидящих на скамьях, едва дотягивали до конца месяца с парой долларов на счету. Тем временем пастор каждый год менял себе машину на новую, жил в лучшем районе и отдавал своих детей в частную школу.

Я не верил и до сих пор не верю, что если бы Бог был среди нас сегодня, Он одобрил бы то, как человечество продолжает использовать его имя, чтобы наживаться на людях, которые ищут веру во что-то большее, чем они сами.

И, судя по обстановке кабинета, пастор Грин соткан из той же ткани, что и пастор Патриков. Очень дорогой письменный стол, картины на стенах, фотографии пастора Грина и его семьи, отдыхающих по всему миру на фоне знаковых достопримечательностей, и внедорожник «Mercedes Benz», припаркованный в специально отведенном для него месте за церковью. Очевидно, очень хороший образ жизни обеспечен той десятиной, которую его паства отдает каждую неделю.

О, я уверен, что Всемирная церковь и ее прихожане жертвуют деньги и проводят сборы пожертвований во время праздников, но я готов поспорить на свои деньги, что наличные, которые каждый человек передает еженедельно, копятся на личном банковском счете пастора, чтобы он мог показать людям, что если ваша вера в Бога достаточно велика, вы, возможно, тоже сможете водить машину за двести тысяч долларов.

– Простите, что заставил вас ждать.

Пастор Грин входит в офис с чашкой кофе, в рок-н-ролльной футболке, джинсах и ремне, вероятно, стоимостью в тысячу долларов.

– Ничего страшного.

Мы с Майлзом встаем, чтобы пожать ему руку и представиться, затем наблюдаем, как он садится за стол, который до смешного слишком велик для него.

– Так чем я могу вам помочь?

– Мы поговорили с Барбарой Стейбл, и она подтвердила, что Кристен Стейбл раньше посещала у вас молодежную группу и работала в детском саду во время воскресной службы.

Я открываю фотографию Кристен на своем телефоне и передаю ему. Наблюдаю, как он смотрит на фотографию, и легкий огонек в его глазах и то, как его пальцы сжимают телефон, говорят мне, что он помнит Кристен.

– Все верно. – Он возвращает мне телефон. – Но прошло некоторое время с тех пор, как она была у нас. Я… мы все слышали о ее кончине и были опечалены этой новостью.

– Можете немного рассказать нам о ее пребывании здесь и о том, с кем она проводила время?