Текст книги "Ко(с)мическая опера"
Автор книги: Асия Уэно
Соавторы: Рональд Уэно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Эпизод 13
У ЛЮБОГО ПАРИ ОДИН ИСТИННЫЙ ПОБЕДИТЕЛЬ – СУДЬБА
Морган Кейн.
Следственное Управление Службы Безопасности Федерации, Третий Корпус, 19 ноября 2103 г., утро.
Вдох. Очередной.
Машинально ставлю галочку на листе бумаги и смотрю на таймер. Так и есть, мой напарник вздыхает с периодичностью один раз в двадцать две секунды. Похвальное постоянство!
Щелкаю курсором по ссылке, и Galanet Explorer, жалобно вздрогнув, вываливает на меня кучу информации... как всегда, не о том, что мне на самом деле необходимо. Почему на безобидное слово «модель» (равно как и на другие, столь же не обремененные неприличным подтекстом слова) первыми откликаются порносайты? Ну да, всем смешно, а я потом вынужден объясняться с Барбарой. На предмет недозволенных занятий в рабочее время с использованием казенной же техники... Можно подумать, я ищу что-то для себя! Тьфу!
– А эта, с косичками, очень даже ничего, – задумчиво констатирует Амано, повисший у меня на плечах, сразу как на экран начали извергаться картинки фривольного содержания.
– С косичками? Это которая же? Ты имеешь в виду... – Я почувствовал, что краснею, и очень густо, потому, что «косички», хоть и выглядели вполне традиционно, были заплетены вовсе не... Тьфу! Тьфу! Тьфу!
Спешу закрыть окно Explorer, пока меня не объявили извращенцем в тысяча первый раз. Господи, ну почему мне не везет? Чем я провинился перед тобой, Господи?
Пытаюсь встать, но груз тела напарника для меня неподъемен, посему придется ждать, пока капитан Сэна соблаговолит покинуть мою спину.
– Тебе что, заняться нечем? Вон к Джею видишь, парень скучает?
– За что я тебя люблю, Мо, так это за твой врожденный такт и невероятную чуткость в общении, – без тени улыбки сообщает Амано, выпрямляясь.
– И только-то? – обижаюсь. На полном серьезе.
– А еще за твои феноменальные умственные способности.
Странно... Он совсем не шутит. Что это стряслось с вечно беспечным и веселым красавчиком?
– Ладно, вываливай.
– Что? – Голубые глаза удивленно распахиваются.
– Что тебя гложет, разумеется! Я ведь ни за что не догадаюсь, сам знаешь...
– Если бы ты был чуть внимательнее, мой милый, ты бы прекрасно знал причину – продолжает интриговать Амано.
– Короче!
– Слышал про нынешнее «Пари»[14]14
Раз в году в Следственном Управлении Службы Безопасности проводится (разумеется, неофициально) своего рода соревнование между Отделами – «Пари». Определенной цели у «Пари» нет, кроме того, что оно подтверждает высокий уровень подготовки сотрудников того или иного подразделения. Это развлечение «для своих», во время которого начальство закрывает глаза на нарушение дисциплины и всего тому сопутствующего, потому что небрежно обронить во время рождественской вечеринки: «А мои парни в этом году выиграли «Пари» – не менее лестно, чем получить официальную награду по итогам года, и уж куда более почетно.
[Закрыть]?
– Ну и?
– Ты бы хотел его выиграть?
– Очень надо! – фыркаю.
– Вот-вот! – Еще один горестный вздох. – И как с тобой можно работать?
– Тебе-то зачем этот приз?
– Неделя на «Золотых песках Юмы»? Да ты хоть представляешь себе, как там хорошо?!
– Подумаешь, пески... Я не люблю загорать. И купаться не особенно...
– Вредный ты, Мо. Вредный и бессердечный. А еще черствый, как сухари, которые Барбара прячет в своем столе.
– Какие сухари? И кстати, часто ты лазаешь в ее стол?
– Так, к слову пришлось. Значит, тебя «Пари» не интересует?
– Нисколечко.
– Ну и ладно! Буду искать себе другого компаньона!– гордо заявил Амано и тут же был вынужден со всей возможной поспешностью покинуть комнату, потому что Джей, расслышав последнюю фразу, заинтересованно поднял голову от отчета.
– Это он серьезно? – спросил блондин, когда за моим напарником захлопнулась дверь.
– На тему?
– Участия в «Пари»?
– Не знаю... Наверное. А что? Хочешь ему помочь?
– Нет уж! – неожиданно подмигнул мне Джей. – Если хочет, пусть сам развлекается. Ты хоть читал условия этого года?
– Не очень-то и хотелось. А что в них такого сложного?
– Сложного? Ничего. Только меня, например, они не устраивают.
– Почему?
– Так... – Блондин поднялся со своего места, порылся в ворохе бумаг в шкафу и кинул мне на стол папку:– Ознакомься, если любопытно.
И я начал. Ознакомляться.
Итак, в этом году от пары участников требуется совсем немного: попасть в один особняк на совершенно законных основаниях – по приглашению или по настоянию его хозяйки – и провести в нем не менее получаса времени. Алессандра Манчини, доктор изящных искусств, Наследница огромной коллекции антиквариата. На снимке усталое лицо женщины, привыкшей больше к работе, чем к развлечениям. Брюнетка. Кареглазая. Ничего запоминающегося. И в чем подвох?
– Делов-то! И что, еще никто не выиграл?
– Думаешь, так просто попасть к ней в дом? – хмыкнул Джей. – Это практически невозможно!
– Так уж и невозможно! Есть же способы.
– Инженерные службы, службы доставки и иже с ними отпадают: на территорию резиденции Манчини допускаются только проверенные многолетними наблюдениями люди.
– М-да? Ну а...
– На звонки она не отвечает, репортеров не принимает и так далее, со всеми остановками. Ведет затворнический образ жизни.
– М-м-м... Значит, «Пари» невыполнимо?
– Очень может быть, – пожал плечами Джей. – По крайней мере, несколько Отделов уже отказались от участия. Чтобы время зря не тратить.
Я еще раз посмотрел на снимок. Должно быть что-то. Какой-то ключик к сердцу этой неприступной крепости. Может быть...
Перед особняком Манчини, 20 ноября 2103 г., близко к полудню.
Район, в котором обитала донна Манчини, был заселен негусто. Точнее сказать, практически безлюден, потому что здесь жили только и исключительно богатые люди, предпочитающие светской жизни тишину и покой пригорода. Аллея, на которую выходили кованые ворота ограды парка, петляла между высокими тополями, совершенно не позволяя видеть, что творится за поворотами. Очень опасно, знаете ли, можно и...
Легкое гудение воздуха, настигшее уши, заставило меня остановиться. Что бы это могло быть? Не видно. Ну и черт с ним. Все равно не может появиться ничего, кроме... Делаю шаг, намереваясь перейти аллею, и в этот момент из-за поворота вылетает алая «борджиа»...
Скользящий удар подбрасывает меня вверх, но, поскольку я никогда не был легким как перышко, объятия воздуха скорбно разжимаются, роняя пронзенное болью тело на жесткий ковер дороги.
В щеку впиваются камешки. Все кости гудят, словно после тренировки на вибростенде. Больно... На песок рядом со мной падает тень.
– Молодой человек, вы меня слышите?! Молодой человек...
Медленно, как только могу, поворачиваю голову и...
Тону в озерах, нет, в океанах донельзя испуганных глаз. Золотисто-карих океанах... Выбившийся из прически локон непослушной змейкой вьется по загорелой шее. Припухшие от растерянности губы дрожат.
– Молодой человек! Ответьте мне, пожалуйста!
Смотрю на нее, не в силах отвести взгляд. Боже, как она прекрасна!
– Молодой человек... Вы можете говорить?
– Да, моя донна...
– Скажите, вы чувствуете свои руки и ноги?
– Это неважно, когда вы рядом...
– Это очень важно! Не говорите глупостей! Молодой человек!..
Сознание ухмыляется и щелкает выключателем, прекращая мое свидание с богиней.
Кровать мягка до невозможности, и за одно это я готов сделать Алессандре строгий выговор, потому что жертву аварии надо было положить на достаточно жесткую и ровную поверхность, а не душить пуховой периной... Но боже, как она заботлива! Госпожа Манчини я имею в виду.
Сменив деловую тройку на уютный домашний костюм, женщина помолодела лет на десять по сравнению со своими целлографиями. Более того, она оказалась донельзя хорошенькой и милой, особенно этот ее жалобный взгляд...
– Вам удобно, молодой человек?
– Да, не беспокойтесь, моя донна... Я не заслуживаю такой заботы.
– Нет, что вы! Я едва не убила вас, и теперь...
– Я сам виноват, моя донна: задумался и не посмотрел, куда иду.
– Не пытайтесь выгородить меня! – Алессандра улыбается. Еще немного смущенно, но уже без прежней тревоги. – Я просто ужасно вожу машину. Мне и права выдали только потому, что...
– О, не открывайте тайн, моя донна! Тайны придают очарование даже самой заурядной женщине, а такую, как вы, возводят на недосягаемый для смертных престол.
Смуглые щеки становятся еще темнее. Она... краснеет? Но я же всего лишь сказал то, что думаю.
– Вы поэт?
– О нет, моя донна, я скромный государственный служащий... Перебираю бумажки изо дня в день и вполне доволен своим положением. Хотя... встретив вас, я начинаю жалеть, что мои родители были недостаточно богаты.
– Почему же?
– Будь я одного круга с вами, я бы ни на минуту не оставлял вас в одиночестве.
– О, вы... – На самом интересном месте в спальню заваливается Амано, поправляющий халат врача медпомощи.
– Благодарю за разрешение воспользоваться вашим коммом, мисс Манчини. Я связался с госпиталем: машину пришлют в течение часа.
– Вы думаете, что ему необходимо...
– Пострадавшему необходимо, прежде всего, всестороннее обследование! – Строго поднимает палец мой напарник. – Я могу только сказать, что жизненно важные органы не повреждены, хотя сотрясение мозга... Впрочем, это несмертельно. Множественные ушибы тоже не вызовут особой проблемы.
– Я вас оставлю. – Алессандра то ли недолюбливает врачей, то ли вспоминает о неотложных делах. – Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.
Когда шаги хозяйки дома стихают в коридоре, Амано прыгает на постель и сжимает меня в объятиях:
– Какой же ты умница! Приз наш! Я уже сделал контрольный звонок! Мы поедем на «Золотые пески»...
– Ты поедешь... И отпусти меня сейчас же! Мне больно.
– О, извини! Я так рад, что... Эй, а ты разве не хочешь весело провести время на курорте?
– Нет.
– Ну не дуйся! Извини, что тебя доводил с этим «Пари»... Но я даже не думал, что ты найдешь способ его выиграть!
– Прекрати прыгать по постели! Меня укачивает.
Амано слегка утихомиривается, но голубые глаза разгораются еще ярче.
– Слушай... А если ты не поедешь, могу я...
– Взять мой билет? Конечно.
– Здорово! Я смогу кого-нибудь пригласить. Ты совсем меня не слушаешь!
– Ой, прости! У меня все тело болит, и я еще должен глохнуть от твоих восторженных воплей? Нет уж! «Пари» выиграно? Выиграно! Так что оставь меня в покое!
– Наедине с милой хозяйкой? – ехидно щурится Амано.
– Даже если и так, то что?
– Она тебе понравилась?
– Тебе-то что за дело?
– Мо влюбился! Об этом надо поведать всему миру!
– Ах ты... – тянусь в его сторону в надежде схватиться за полу халата, но мой напарник резво выходит из зоны досягаемости, и я сваливаюсь на пол. Хорошо еще, что прикроватный коврик мягкий и пушистый...
Свежие синяки падению не рады и начинают ныть с новой силой.
– Я тебя когда-нибудь покалечу!
– Сначала сам выздоровей! – нагло ухмыляется Амано, но подойти поближе все же не решается.
– Что-то случилось? – Алессандра возвращается и всплескивает руками: – Вы хотели встать и упали? Разрешите, я помогу!
– Пусть лучше помощью занимается тот, кому это положено, – сухо бросаю я. Сэна, недовольно сморщившись, поднимает меня на ноги и получает удар под колено, от которого неразборчиво ругается.
– О простите, доктор... Я так неловок...
– Ничего, ничего! Я привык.
– Что это за госпиталь посреди дома?
Со стороны дверей раздается низкий, слегка простуженный голос того самого тембра, перед которым не может устоять ни одна женщина.
Алессандра бледнеет и оборачивается. Оборачиваемся и мы.
На пороге стоит мужчина примерно нашего возраста, тонкий и жилистый. Такой же смуглый, как донна Манчини, и кареглазый. Собственно, в чертах лиц у них есть что-то общее, словно они родственники. И... Почему его лицо кажется мне смутно знакомым?
– Гай, пожалуйста, вернись к себе.
– С какой стати? Ты тут веселишься, а я должен сидеть взаперти? Не пойдет, кузина!
Кузина? Гай? Упс... Этого не может быть... Это неправда! Я так не играю.
Брюнет, появившийся на пороге спальни, судя по всему, и есть тот самый Гай Тоцци, который не так давно во время ограбления почтового экспресса застрелил двоих охранников. А потом благополучно испарился из-под стражи. Ну дела... Так вот почему для «Пари» было выбрано такое нелепое на первый взгляд условие: начальству нужно было установить, не скрывается ли преступник в доме своей родственницы. А поскольку официально прийти с обыском нельзя – учитывая положение Манчини, никто разрешения не даст, – решили провернуть все в виде игры.
Судя по замершему рядом со мной Амано, ему в голову пришли примерно те же мысли. Пришли и остались, потому что мой напарник потянул руку к кобуре... Ой, простите: к тому месту, где обычно висит кобура, но ведь сейчас он изображает из себя врача, а не офицера.
Цепкий взгляд Гая отметил рефлекторное движение подозрительного медработника (черт, да он же видел Амано – пусть мельком, но зато в таком же прикиде!), и мгновение спустя на нас уже смотрело дуло «мармона» армейского образца. Очень неприятная машинка, надо заметить: линия прицеливания длинная, точность попаданий высокая, импульс накрывает участок диаметром не менее дюйма.
– Вы кто такие?
– Мы... – Ну и что сказать? Амано замолкает на полуслове, внимательно следя за твердой рукой Гая.
– Что вы здесь делаете?
– Выигрываем пари, – спешу ответить я.
– Какое еще пари?
– Видите ли, сэр... Мы с ребятами поспорили, что попадем в дом госпожи Манчини... И что-нибудь отсюда унесем. Здесь же столько дорогущих вещичек!
– Воришки... – Гай слегка успокаивается. Значит, мой напарник остался неузнанным... И то радость. – Понятно. И на много поспорили?
– На полторы тысячи кредитов – все наши сбережения.
– Вот как... Боюсь, парни, вы не получите свой выигрыш.
– Почему, сэр?
– Я не могу вас отпустить.
– Но...
– Вы можете проболтаться, что видели меня. А мне это не нужно.
– Сэр, да мы ни в коем разе...
– Сандра, ты разрешишь нам воспользоваться подвалом?
– Гай, не надо... – В золотистых глазах стоят слезы.
– Не волнуйся, я быстро. Шагайте вперед, оборванцы!
Это-то нам и надо. Положим, из меня боец никакой – ни сейчас, ни вообще, а вот Амано – это да! Смена дислокации, прыжок, удар – и они уже катятся по ковру. Один выстрел разбивает китайскую вазу на столике, другой прожигает в балдахине над кроватью приличную дыру. Но все заканчивается тем, чем и должно, – довольным заключением моего напарника:
– Вы арестованы!
Алессандра сидит, положив руки на колени, и даже не пытается вытереть слезы: прозрачные капельки стекают по смуглым щекам и оставляют влажные пятнышки на тонком полотне блузки.
– Донна Манчини, пожалуйста, успокойтесь...
– Я совершенно спокойна, детектив. – Голос звучит холодно. Почти мертво.
– Мне очень жаль, что пришлось задержать вашего брата, но...
– Он преступник? Я знаю.
– Вы сознательно скрывали его от правосудия?
– А если так? – Она переводит взгляд на меня. – Меня вы тоже арестуете?
– Донна...
– Или закроете на мое признание глаза?
– Я...
– А ведь вы мне понравились, детектив. Я думала, что наконец-то встретила хорошего человека. Человека, мысли которого так же чисты, как и его слова.
– Донна...
– А вы... Всего лишь участвовали в пари. Надеюсь, оно того стоит? Оно стоит вашего обмана?
– Я не лгал вам, донна! Вы... прекрасны. Когда я увидел ваше лицо над собой... Я понял, что ждал этой встречи всю свою жизнь.
– И вы опять лжете. – Горькая усмешка. – Оставьте меня, детектив. Мне нужно позвонить адвокату.
– Да, конечно.
– Вы даже хуже, чем Гай. Он никогда мне не лгал. Уходите!
– Да, моя донна.
Поворачиваюсь и покидаю дом Манчини. Навсегда. Но не могу понять, кто именно переступил порог – Морган Кейн или его жалкие останки.
Почему со мной всегда случается то, что нормальным людям не привидится и в самых кошмарных снах? Чем я заслужил талант оказываться ненужным в любое время и в любом месте? Да какой там – ненужным! Скажем прямо: нежелательным. И даже когда всего лишь хочу кому-то помочь или просто сделать приятное... Нет, надо было плюнуть на «Пари» и затолкать ту папку Джея ему же в... Шкаф, а не то, что вы подумали! Затолкать и забыть. Так нет же! Дурак дураком битый вечер сидел над чертежами и моделировал углы столкновения с «борджией». Чтобы не шибко пораниться, конечно. Да, жалею себя любимого, и что? Самое горячее желание доставить напарнику удовольствие не заставит меня жертвовать жизнью. Разве только другого выхода не будет. И с Вандой Полански – нашим семейным врачом, если так можно выразиться – доконсультировался до полного изнеможения. И ее и моего. Спросите, почему не обратился за советом к Амано? Скорее всего, он бы мне не позволил сделать то, что я собирался сделать. И правильно поступил бы. Мне ведь нужно было еще уговорить напарника прибыть «в подходящем виде» на место аварии. То есть он-то до последнего момента не знал, ЗАЧЕМ в доме Манчини может понадобиться доктор.
В общем, все что мог рассчитал, упустив только одно. Самое главное. Человеческий фактор. Впрочем, подстелить соломку все равно бы не удалось, поскольку некоторые вещи можно понять, только набив шишки самостоятельно.
Но я же не мог предположить, что ОНА окажется ТАКОЙ! Не мог!
Рассветная Аллея, 23-7, апартаменты семьи Кейн, 24 ноября 2103 г., вечер.
– Фу-у-у! – Амано демонстративно морщится, разгоняя ладонью пары алкоголя. – И сколько же ты выпил, позволь узнать?
– Понятия не имею.
– Ну-ка марш в душ, немедленно!
– Зачем? – Интересуюсь, но довольно вяло.
– У нас есть только два часа! Рейс никто откладывать не будет!
– Какой рейс? Определенно ничего не понимаю.
– На «Золотые пески»!
– Зачем?
– Отдыхать!
– А я-то здесь при чем? Я же сказал: можешь взять мой билет и...
– Я бы так и поступил, но моя совесть велела мне взять за шкирку тебя и препроводить в более веселое место, чем эти руины!
– Ты хочешь сказать...
– Тебе нужно развеяться, олух! И чем быстрее, тем лучше! Учти, если не пойдешь в душ сам, я тебя туда отволоку и буду мыть твою тушку лично! Прямо в твоем же присутствии!
Появившаяся в моем унылом воображении картинка заставила меня крупно вздрогнуть и выползти из кресла, в котором я уже несколько дней кряду заливал свою тоску по прекрасным глазам Алессандры Манчини.
– Ну живей, живей! – подгоняет Амано.
– Уже бегу...
– Поверь, все красотки курорта будут твоими!
– Это с какого же перепугу?
– Увидишь!
И я увидел. Хотя лучше бы мне этого было не видеть. Ни при каких обстоятельствах.
Эпизод 14
СОВЕРШЕННАЯ РЕЛАКСАЦИЯ
Амано Сэна.
Планета Юма, курорт «Золотые пески», отель-люкс «Эуфори», 29 ноября 2103 г.
Девушек звали оригинально – Киска и Рыбка. Да-да, вы не ослышались. За все время полета на Юму и, скажу больше, в течение всего периода пребывания на данном курорте, сестренки ни разу не обращались друг к другу как-то иначе. Разумеется, я не преминул полюбопытствовать и навел справки, в результате чего оказался обладателем карточки с настолько зубодробительными немецкой фамилией и русскими именами, что предпочел забыть полученную информацию как страшный сон. Так что, когда я буду говорить, что решил приударить за Рыбкой, не воспринимайте меня буквально, пожалуйста!
Вообще-то Киска, с ее медово-золотистым каре, несколько длинных прядей которого заплетались в тонюсенькую косичку, спускавшуюся из-под прически на лопатки, приглянулась мне куда больше. Рыбка уделяла собственной симпатичной внешности не меньше внимания, но лично меня торчащие во всех возможных направлениях волосы (к счастью, стриженные довольно коротко) никогда не приводили в бурный восторг. Но поскольку Моргана они, судя по всему, не привели ни в какой восторг вообще, я самоотверженно пожертвовал собой, переключив свое внимание с прилизанной близняшки на растрепанную. Ничем иным в облике своем девочки друг от друга не отличались, а что касается характера, то моя оказалась даже спокойнее, чем Морганова. Как это ни странно. Наверно, внутреннее компенсировалось внешним.
– Амано, ну присмотрите за Рыбкой; она же плавать не умеет!
Пронзительный визг, донесшийся со стороны акватории, заставил меня вздрогнуть. Так и есть, Киска резвится в синих волнах, в то время как ее сестренка опасливо барахтается на мелководье.
Приходится со вздохом покинуть уютный шезлонг. Сплошные парадоксы – и никакой релаксации! Ладно, долг воздыхателя всегда дорого обходится. Хотя по сравнению с тем, что ожидало нас вечером...
Народ на курорте собрался пестрый, но преимущественно из высших кругов, – впрочем, так здесь и заведено. И нет чтобы отдыхать, подставляя спинку и брюшко (а у некоторых так даже целое брюхо) ласковому юмскому светилу, равномерно бронзовому с утра до вечера. Куда там! Балы, приемы, светские рауты... Дома не напраздновались, что ли? Одно слово, аристократия. Местечко-то такое, что и мне не каждый год по плечу, а Кейн со своей пожизненной привычкой к зарплате работника Архива вообще только и делает, что зрачки расширяет. Что для зрения полезно, а вот для репутации... Косятся уже как на выскочек, и это с учетом моего гардероба, а также шмоток, втиснутых в дорожную сумку моего напарника – а раздобыл я их далеко не в секонде! Помнится, Барбара давно уже угрожала мне административными взысканиями, если я не приведу физический облик ее племянника в порядок. Ну, я и привел! И на месте владельцев обширных кошельков, родословных, а также брюшек, зверски утрамбованных в дорогие костюмы, я бы на двоих красивых, подтянутых, с иголочки одетых мальчиков смотрел далеко не так! В смысле с завистью. И вообще, пропустите нас, дяденька портье! Сами мы неместные, но на прием приглашены! Точнее, за уши вытянуты на оный двумя энергичными особами, тоже, как выясняется, из высших кругов.
– Канделябры...
– Угу, на редкость гнусный вертеп! – поддакиваю я. Едва очутившись в холле отеля, где проводился прием, наши спутницы ринулись в дамские комнаты пудрить носики, пообещав разыскать нас, как только справятся с этим нелегким делом. Правильно, мозги-то нам они уже запудрили! Что мы здесь делаем, объясните кто-нибудь?! Есть здесь живые, нормальные люди?
Оказывается, есть. Как минимум один – тоже, подобно нам, прислонившийся к фальш-колонне у самого входа. Средних лет, но очень хорошо сохранившийся, смуглый, гибкий и поджарый. Как пес. Явно не из собравшегося здесь интеллектуального большинства. И явно подпирающий колонну не из смущения или незнания, чем бы заняться: пронзительно-черные глаза внимательно осматривают человеческое стадо, пасущееся вокруг. Останавливаются на нас, я успеваю за секунду до этого уставиться на Моргана. Похоже, вышло чересчур восхищенно, ибо последний тотчас же переводит растерянный взор на меня. Боковым зрением наблюдаю, как глаза незнакомца задерживаются на нашей паре – секунд на десять, не более того, после чего взгляд продолжает свое плавное путешествие по залу.
– Чего уставился? – Голос Кейна отрывает меня от зачарованного созерцания центральной части моргановской физиономии. – У меня что, нос в чернилах?
– Какой такой нос?
Мужчина, наконец, перестает быть элементом интерьера и лениво удаляется в противоположном от нас и входа направлении, куда-то в глубину холла, где затерялись и наши близняшки. Что не может не радовать: увидели бы они, как я пялюсь тут на своего напарника, стало бы у нас на двух подружек меньше. Это я вам точно говорю, по опыту восьми месяцев совместной работы! Надо же, целых восьми... Но даже ему я не возьмусь, пожалуй, объяснить, что насторожило меня в неизвестном.
– Амано, ты долго намерен любоваться моим нездоровым румянцем? – Знакомое шипение. Так-так, судя по длине и построению фразы, моя вторая половина, мягко говоря, в легком недоумении, граничащем с тяжелыми (для вашего покорного слуги) последствиями. Интересная тенденция – и одна из величайших загадок цивилизации: чем раздраженнее Морган, тем более четкой и емкой становится его речь. В расслабленном же состоянии парень и двух слов связать не может, – по крайней мере, вслух и в моем присутствии. Возникает вопрос: что и когда я ему сделал? Можно подумать, в песочнице совочком огрел в далекие годы детства. А чем не гипотеза? Надо порасспросить, в каких краях протекала река первых лет его жизни, – а то, мало ли что... Пойдем тогда к психиатру. Под ручку.
– Все-все, я уже закончил любование! – торопливо хватаю сверкающего глазами и собирающегося гневно удалиться напарника. – И вполне у тебя здоровый румянец, можно сказать, здоровенный... на пол-лица!
Откуда-то сбоку раздается сдавленное хихиканье. И как они подкрались? Что за невезуха...
– Мы идем тан-це-вать! – Голос Мо, обращенный к Киске, полон страстных интонаций, до конца понятных лишь мне. Судя по всему, сегодня он со мной разговаривать уже не будет. Ну-ну!
– А мы разве не идем? – Я беру свою Рыбку под локоток. Одеты наши красотки в одинаковые «маленькие черные платья», дополненные, впрочем, разными аксессуарами. Последнее, вкупе с прическами, создает некоторое отличие в едином ансамбле. Так вот, к чему это я? Да к тому, что на моей девушке платье сидит сегодня лучше, чем на его. Мелочь, а приятно!
– Конечно, милый! – рассудительным тоном подтверждает Рыбка. – За тем и пришли.
Не истекло и минуты кружения в вальсе, как...
– А я думала, я тебе нравлюсь. О боги!
– Конечно, нравишься! Ты мне сразу больше приглянулась, чем...
– Ах, Амано, ты ведь прекрасно понимаешь, о чем речь! Сестра, я – непринципиально. Но вот твои отношения с...
– Да что ты! Какие отношения?
Ну что и требовалось доказать. Все усилия к чертям!
– Ты так на него смотрел. В твоих глазах выражалась такая...
– Да не на него! – Ну все, была не была! Плохой из меня оперативник. – Рыбка моя, ты видела одного такого смуглого, что колонну подпирал? Мне сильно думается, что за всем этим стоит зловещий замысел! – Если девица хоть один детективный роман в руках держала, то повестись должна! В случае чего придется быстро переориентироваться на мистику или даже ужасы. Стараниями Мо я их немало пересмотрел, общую сюжетную линию хоть сейчас воспроизведу!
– То есть? – Клюет, клюет!
– Киднеппинг, теракт, кража, наконец!
– Кража? О боже! Гарнитур Вилль-Форца!
Как хорошо, что я переговорил с Рыбкой начистоту! Откуда еще двое не вхожих в высшие круги молодых человека (терпеть не могу пользоваться семейным именем и знакомствами Тамико) могли извлечь столько полезных и бесполезных сведений? Ну разумеется, какой-то придурок-толстосум выкупил-таки вилль-форцевскую шкатулку с Черной Розой и тотчас же устроил вечеринку в честь сделки своей жизни. И абсолютно естественно вокруг гарнитура крутится кто-то (и, дай бог, только один) желающий завладеть сокровищем совершенно безвозмездно, то есть даром. Поиски чернявого по залу не привели к успеху. Мы наткнулись лишь на Моргана с Киской, самозабвенно предающихся танцу, причем туфельки девушки явно успели познакомиться с обувью моего напарника гораздо ближе, чем их владельцы. Можно сказать, вступили в интимные отношения! Пришлось обломать парочке весь кайф (в случае девушки определенно сомнительный), то есть подключить к расследованию.
Откровенно говоря, если похищение и увенчается успехом, горько рыдать вслед нашему вору я не намерен. Возможно, даже поаплодирую. И по какой иронии судьбы сам детективом стал? Исключительно по глупости и из веры в светлое будущее. Вот и мучаюсь...
Тем не менее, в течение всего вечера наша компания искоса наблюдала за Принцессой Черной Розы, явной содержанкой вышеупомянутого владельца шкатулки. Ювелирные украшения из крупнейших в мире черных звездчатых бриллиантов блистали на ней со всем эстетизмом коровьего колокольчика. Как мы ни старались, как ни отворачивались – никто так и не удосужился хотя бы сделать попытку упереть этот хлам! Ах, где же ты, благородный вор-джентльмен, кумир моего детства? Как ты можешь смотреть сквозь пальцы на такой разврат? Я тебя просто не понимаю...
Отель-люкс «Эуфори», номер А-97, зарезервированный Амано Сэна, 23.20.
– Я тебя просто не понимаю, Амано!
– Да что тут непонятного? Мы на курорте, Мо! Наша служба и опасна, и трудна, и даже на первый взгляд мы будем смахивать на идиотов, если испортим себе отдых выполнением должностных обязанностей!
Как же хочется взять и растянуться на кровати! Поперек. Нет, по диагонали! Вот уйдет моя «честь и совесть» – так и сделаю. В принципе ничего не имею против присутствия Кейна у себя в номере, но при нем ведь на постели не поваляешься! Вечно чопорен, как английская королева, особенно когда не надо. Вот сейчас задает вопрос, да так сухо:
– Ты ли это?
– Да, это я, Амано Сэна, детектив в отпуске! Чего и вам желаю. Послушай, друг, – я заглянул в честные очи напарника, – кого тебе больше жаль? Раскормленного владельца кучки черных камушков или нас, омрачающих ими свой заслуженный отдых?
– Тогда почему ты не дал нам отдохнуть?! Зачем было затевать все эти шпионские страсти, а теперь вносить рацпредложение «оставить все как есть»?
– Я вовсе не это предложил! Просто не хочется проводить драгоценные ночные часы за охраной объекта, который никто нашим стараниям не препоручал. Промеж делом да, можно и понаблюдать. Но не более того! И разве я так уж мешал? – Кажется, возражения Мо завяли на корню. Но... – Вообще, откуда у тебя такое рвение в работе? Просто не узнать. Эк на тебя курорты действуют!
– Я ненавижу курорты!
Гм. Похоже, и впрямь ненавидит, до дрожи в голосе.
– А я обожаю! – Наглая ложь, но сейчас это неважно. – И, как старший по званию, приказываю: отдыхать! Снимаю с нас все полномочия и ответственность! Можем и мы себе позволить расслабиться: мир ведь не под угрозой... Морган, ты чего?
– Не имеет значения, сэр.
Хлопаю ушами и глазами. Что-то я упустил...
– Морган, объясни свою позицию.
– Все в порядке. Вас понял. Разрешите удалиться ко сну капитан Сэна?
Слово «капитан» выделено весьма заметной модуляцией. Так-так. Кажется, начинаю прозревать, и как же я не понимал?
– Разрешаю. Можете быть свободны.
Шаги напарника, издевательски-чеканные, удаляются. Карьерист несчастный.
Там же, бесплатный бар, через полчаса.
Давно мне так не хотелось напиться. Ну, просто накрыло! Хорошо еще, что не переношу вида пьяных, иначе бы точно сейчас нажрался как свинья. А может, ну его, этот вид? Попросту не буду в зеркало глядеть – день, а может, и неделю... Сколько понадобится. И напарнику в лицо смотреть не буду, поскольку если напьюсь, то непременно прерву его сладкие сны и выскажу все... или не выскажу! Сам не знаю. Понятия не имею, что мне теперь с ним делать. И с собой тоже. Казалось бы, такая мелочь, перепалка мимоходом, а...
Я-то полагал, Моргану все равно, какое там у него звание. По крайней мере, в социальном отношении. Для меня самого большей ерунды отродясь не было! Ну да, я капитан, Кейн – еще нет: собственно, он и работает в оперативной области меньше года. Как он мог все эти месяцы чувствовать себя ущемленным, считать свой статус ниже, если с первого дня нашего партнерства я поставил между нами знак равенства?! Как... как я мог этого не видеть?! Проклятье! Значит, все это время рядом со мной был подчиненный? Если он с чем-то соглашался, то только как младший по званию? Неужели та искренность, которую я столько лет пытался найти хоть в ком-нибудь, – иллюзия, насмешка моего воображения? Размечтался, болван! Ни любви тебе, ни дружбы, идиот! Первую отняли, а вторую так даже не дали в руках подержать. Подлость-то какая...
