Текст книги "Уроки жизни"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

Воскресный день на Уэмбли

«Таймс»

23 мая 1924 г.

Сэр! Хотелось бы надеяться, что демократически избранное правительство позаботится о том, чтобы и малоимущие граждане получили возможность лицезреть замечательное представление на Уэмбли. Для многих, если не для большинства из них, воскресенье – единственный свободный день недели. Даже если тут потребуется специальный закон, соответствующий билль не должен встретить серьёзного противодействия. Парк аттракционов, я полагаю, – мероприятие несколько иного рода: по воскресеньям он может быть и закрыт. Взрослые и дети наверняка и на Выставке найдут массу для себя интересного, помимо качелей и каруселей. Впрочем, лучше оставить открытым всё, чем допустить простой в самый удобный для всех день недели.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Клуб «Атенеум»

21 мая

О достоинствах бейсбола

«Таймс»

28 октября 1924 г.

Сэр! Как человек, попробовавший себя в большинстве известных у нас видов спорта, хотел бы сказать несколько слов о бейсболе. Мне кажется, в тех комментариях, что попадались мне на глаза, пресса слишком много внимания уделяла тому, что представляется нам недостатками этой игры, и некоторым её комичным моментам, почти не рассказывая о том, что действительно заслуживает внимания. Согласен, с точки зрения британца бесконечные стычки есть недостаток, но бейсбол развивается и совершенствуется, о чём можно судить хотя бы по интереснейшей книге Артура Мэтьюсона.

Грязные трюки, когда-то считавшиеся нормой, теперь всеми забыты, и то, что в иные времена приветствовалось (или встречало снисходительное к себе отношение), ныне активно искореняется. Так что весь этот бадинаж[39]39
  Шутки, изящество стиля (фр.) в данном случае использование французского слова выдает оттенок пренебрежения и его следует переводить как болтовня (П.Г.).


[Закрыть] – дело прошлого, для бейсбола он несущественен. Важно другое: перед нами превосходная спортивная игра, требующая остроты зрения, подвижности, общего физического развития, умения точно и быстро оценивать ситуацию. Бейсбол не требует особых затрат на выравнивание полей, а его амуниция по карману любому сельскому спортклубу. Состязание длится два-три часа и не зависит (подобно крикету) от капризов погоды. Игрок здесь постоянно находится на ногах, а не сидит на павильонной скамье в ожидании, пока кто-то завершит свой «сенчери». Думаю, если бы наши футбольные клубы занялись бейсболом во время летних тренировочных сборов, игра приобрела бы популярность по всей стране, как это произошло в Америке. Развитию же крикета она помешала бы ничуть не больше, чем теннис. Единственное, что необходимо сейчас, так это создать центральную Ассоциацию, которая бы практически (или консультативно) помогала клубам в течение первого года их деятельности.

С совершенным почтением

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо 25 октября

Новинки американской литературы

«Спектейтор»

13 ноября 1926 года

Сэр! Хорошему английскому роману американцы всегда оказывали самый тёплый приём. Нам подчас трудно ответить взаимностью: за океаном выпускается очень много книг, значительная часть которых до нас не доходит. Мне посчастливилось прочесть сразу два американских романа, и оба показались мне превосходными: это «Пасынок Луны» Фултона Орслера (издательство «Харперс») и «Тифтэлло» Т. С. Стриблинга («Нисбет»). У меня нет личных причин хвалить эти книги – просто хотелось бы обратить на них внимание Ваших читателей.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

«Бэкингем-Пэлис», 15

Неплательщиков – в чёрный список

«Дэйли экспресс»

7 декабря 1926 г.

Сэр! В то время как гостиницы нашего южного побережья наполовину пустуют, номера на Ривьере в эти дни, я полагаю, стремительно заполняются. Не пора ли нам экономическими методами заставить людей, зарабатывающих деньги в нашей стране, их здесь же и тратить?

Я бы пошёл даже на то, чтобы силой закона положить конец этой опасной утечке денежных средств. Следует обложить большим налогом каждого, кто выезжает за границу без веских на то причин, связанных с состоянием здоровья или интересами бизнеса.

Что же до лиц, которые уклоняются от налогов на островах пролива или за границей (тем самым отягощая финансовое бремя на плечах честных, патриотически настроенных граждан), то их имена «Газетт» должна опубликовать в «чёрном списке». Если не поможет и эта мера, нужно лишать их гражданских прав.

Мы живём в суровые времена, и они требуют столь же суровых мер.

Артур Конан-Дойль

Кроуборо, Сассекс

Армия Китченера

«Таймс»

15 февраля 1927 г.

Сэр! Закончив чтение аналитической статьи Уинстона Черчилля, посвящённой битве при Сомме («Таймс» от 12 февраля), понимаешь: наконец-то действия армии Китченера получили достойную оценку. Лично я давно считаю, что литературному стилю господина Черчилля позавидовал бы любой современный прозаик. Прекрасно, что, использовав свой литературный талант для решения задачи, казавшейся невозможной, он сумел дать адекватную оценку действиям славной армии патриотов-волонтёров, которые посвятили себя беззаветному служению родине.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс, 14 февраля

Об ирландской присяге

«Таймс»

25 августа 1927 г.

Сэр! Думаю, мы разрядим напряжённость, возникшую в Ирландии в связи с принятием Присяги, если доведём до общественного сознания тот факт, что клятва верности короне подразумевает подтверждение дружеских чувств в отношении не только Англии, но также Австралии, Канады, Южной Африки – одним словом, всех стран Империи, где проживают ирландцы. Если Присяга не будет принята, Ирландия останется в изоляции, а ирландец в любой из больших колоний окажется иностранцем. Этот сентиментальный на первый взгляд аргумент может возыметь практическое значение, когда вопрос о приоритете интересов Империи вновь окажется на повестке дня.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Бигнелл-Вуд, Минстед,

Линдхерст

Дело Оскара Слейтера. Заявление Хэлен Лэмби

«Эмпайр ньюс»

23 октября 1927 г.

Милостивый государь!

Я ознакомился с заявлением Хэлен Лэмби, истинность которого, насколько я понимаю, записавший её слова человек готов подтвердить под присягой, и считаю его документом неоценимой важности. Не будет преувеличением сказать, что он знаменует закрытие дела Оскара Слейтера.

В своём заявлении Хэлен Лэмби признаёт, что, увидев убийцу, сразу признала в нём человека, часто посещавшего дом. Подтверждая слова лейтенанта Тренча, она сообщает также, что тем вечером в беседах с несколькими людьми упоминала имя этого визитёра. Хэлен Лэмби утверждает, что полиция не приняла к рассмотрению её недвусмысленное заявление относительно личности преступника. Когда женщина попыталась настоять на своём, её обозвали «старой сплетницей». Рассказывает она и о том, как, поддавшись нарастающему давлению, в конце концов вынуждена была присоединиться к заговору против ни в чём не повинного Слейтера.

Какую компенсацию сможем мы теперь предложить человеку, чья жизнь пошла под откос из-за глупости окружающих? Чем утешим честного детектива Тренча, который был наказан за попытку исправить несправедливость и умер несчастным, сломленным человеком?

Артур Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера: фарс 1914 года

«Дэйли ньюс»

14 ноября 1927 г.

Сэр! В колонке парламентского корреспондента Вы приводите ряд замечаний о деле Оскара Слейтера. Исходят они из «официального источника», каковым, разумеется, может быть лишь сэр Джон Гилмор, ибо никто, кроме него, не вправе делать заявления от имени шотландского ведомства внутренних дел.

Фразы эти, взятые в кавычки (и значит, действительно являющиеся высказываниями этого господина), могут вызвать лишь презрительное недоумение. Одно из двух: человек, занимающий столь высокий пост, либо не удосужился ознакомиться с существом дела, либо такового просто не понял. Он утверждает, в частности, что никаких новых данных к нему не поступало и что доследование 1914 года подтвердило первоначальный вердикт, хотя должен был бы прекрасно знать, что фарс 1914 года назвать «доследованием» никак невозможно.

Факты были подобраны таким образом, что из рассмотрения суда выпал вопрос о действиях полиции (едва ли не основной во всём деле); на заседание не пустили представителей прессы, свидетелей не привели к присяге. Даже говорить о делопроизводственной «процедуре» тут неуместно.

В результате изначальные нарушения закона, серьёзные ошибки в заявлениях генпрокурора (которые, не будучи исправлены судьёй, и привели к известному нам вердикту), недопущение к даче показаний важных свидетелей – всё осталось как прежде.

Единственным положительным моментом этого «доследования» можно считать тот факт, что лучший следователь Глазго заявил (на свою беду) о том, что уверен в невиновности Слейтера, и что главная свидетельница, Лэмби, назвала имя истинного убийцы (что позже подтвердила она сама).

Суммируя все новые факты, поступившие уже после «доследования», мы видим: они в высшей степени убедительны, а шотландское правосудие глухо и слепо в отношении к тому, что всем остальным предельно ясно. Единодушна была в этом вопросе и пресса. Что же мешает шотландским властям признать очевидное? Может быть, принцип круговой поруки, когда один бюрократ защищает другого, а оба готовы с лёгкость пожертвовать интересами правосудия, лишь бы не позволить людям со стороны исправить допущенные ими ошибки? Жаль, что сэр Джон Гилмор занял такую позицию. Не использовав предоставившуюся возможность сыграть в этом деле благородную роль, он позволил стоящим за его спиной официальным лицам использовать себя в качестве говорящей куклы.

Рассмотрим теперь те новые факты, значимость которых сэр Джон Гилмор отказывается признать.

1. В деле появилась новая свидетельница, готовая клятвенно подтвердить, что видела убийцу, выходившего из подъезда, и что этот человек ничем не напоминал Слейтера.

2. Хелен Лэмби сделала заявление для прессы, в котором подтвердила утверждение детектива Тренча о том, что готова опознать убийцу в лицо. Журналист, записавший её слова, заверил их истинность под присягой. Рассказ этой женщины правдив от начала и до конца, ибо не найдётся человека, который лучше её знал бы обстановку в доме мисс Гилкрайст. Поскольку правда эта – ей же во вред, вряд ли она стала бы такое выдумывать. Некоторые трудности, возникшие в связи с заверением документа под присягой, вызваны были тем обстоятельством, что британский консул в Питтсбурге вызвал Лэмби и приказал ей не говорить больше ни слова.

3. Барроумен, прежде дававшая показания против Слейтера, при четырёх свидетелях сделала заявление, в котором призналась, что стала свидетельствовать против обвиняемого, поддавшись давлению ответственного за ведение дела чиновника, который пятнадцать раз вызывал её для бесед.

4. Ещё одна свидетельница рассказала о том, как за неделю до трагедии Хэлен Лэмби говорила ей, что мисс Гилкрайст ожидает покушения и принимает меры предосторожности. Предположить, что хозяйка дома опасалась именно Слейтера, никак невозможно. Таковы новые факты, появившиеся в этом деле. Заверенные заявления трёх свидетелей из четырёх находятся у нас и могут быть предъявлены шотландской прокуратуре, уже получившей копии.

Может ли после этого честный и здравомыслящий человек заявить (как сделал это сэр Джон), что «документов, которые можно было бы считать новыми свидетельствами, ниоткуда не поступало»? Обвинение изначально основывалось на показаниях двух свидетельниц, якобы опознавших Слейтера. Обе они отказались от своих слов, и при этом нас пытаются уверить, будто ничего нового не случилось. Полагаю, сэр Джон стал на опасный путь. Думаю, наш народ, глубоко почитающий справедливость и правила честной игры (что нашло своё отражение и в отношении к делу Парламента), не позволит этой грязной истории продолжаться и дальше.

Артур Конан-Дойль

О преступниках-рецидивистах (1)

«Морнинг пост»

26 ноября 1927 г.

Милостивый государь!

Полагаю, глубокоуважаемый министр внутренних дел, предположив, что преступник-рецидивист не вправе считаться нормальным человеком и должен быть от общества изолирован навсегда, высказал чрезвычайно важную мысль.

Если гражданин, отбывший шесть сроков за разбойное нападение, выходя на свободу, тут же совершает седьмое преступление, кто виноват больше: он сам или власти, его выпустившие? Я склоняюсь ко второму варианту ответа, ибо преступник может и не отвечать за свои поступки, в то время как человек, выпускающий его на волю, совершает вполне осознанный акт.

Что, если к Дартмурской тюрьме достроить барак, в котором постепенно скапливались бы, отбыв ставшие привычными сроки, самые безнадёжные уголовники-рецидивисты? Можно было бы обеспечить им относительно комфортабельные условия существования, лишив главного – надежды когда-либо обрести свободу. Представьте себе, что в такой клетке их соберётся тысяча – какое облегчение испытают тогда полиция и суды! Не стоит сбрасывать со счетов вопрос евгеники, а также развращающее влияние закоренелого жулика на молодёжь. Для воплощения такого проекта в жизнь потребуется суровая воля, но подчас безжалостность по отношению к одиночкам оборачивается благом для остальных.

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

О возможных изменениях океанских глубин

«Оккульт ревью»

декабрь 1927 г.

Сэр! Согласен с Губертом Стрингером: сообщения такого рода должны быть проверены. Расследовав сообщение о кабеле, якобы проложенном по морскому дну, я получил от соответствующей компании заверение в том, что всё это не соответствует действительности.

Хотелось бы, однако, получить подтверждение результатов зондирования дна в Бискайском заливе. Оно было осуществлено, как явствует из сообщения, транспортным судном «Лорет», так что ответственность за истинность информации несёт капитан Корнет – именно он обнаружил под килем сорок фатомов там, где предполагалась глубина в милю. Профессор Лакруа высмеял результаты замера, а доктор Шарко собственным зондированием их опроверг. Однако несколько месяцев спустя другое судно, «La Bourdonnais», отойдя на 80 миль от берега и проведя замеры на весьма обширной морской территории, обнаружило лишь 44 фатома там, где на карте значилось 80. Лично я не понимаю, как могло случиться, что такое обмеление не вызвало повышения уровня воды, если, конечно, в других местах не произошло одновременно каких-то провалов.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Памяти Томаса Гарди

«Таймс»

13 января 1928 г.

Томас Гарди[40]40
  Томас Гарди (1840–1928) – выдающийся английский писатель и поэт, автор романов и рассказов. В своей лирике, полной интимных и философских раздумий, Гарди стремился к безыскусственной правде, не раз обращался к мотивам народной поэзии (П.Г.).


[Закрыть] ближе других современных писателей приблизился к пониманию природы вещей. Став великим романистом, он унаследовал и лучшие качества Ричарда Джефриса. Помню, как четверть века назад я работал над пьесой в одном из лондонских театров, где и он ставил своих одноактовых «Трёх незнакомцев». В те самые дни и сэр Джеймс Барри[41]41
  Сэр Джеймс Мэтью Барри (1860–1937) – английский романист и драматург, автор, помимо прочего, «Питера Пэна» – двух знаменитых повестей для детей (П.Г.).


[Закрыть] вынес на суд зрителя одну из своих маленьких пьес. «Три незнакомца» навсегда остались у меня в памяти. Кто бы мог подумать, что главным героем этой восхитительной вещи станет палач! Гарди был прекрасным человеком и таким в нашей памяти останется навсегда.

А. Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера (2)

«Дэйли ньюс». «Вестминстер газетт»

21 июля 1928 г.

Сэр! Из всех газет, время от времени обращавшихся к делу Слейтера, Вы действовали особенно достойно и вместе с тем эффективно. Постоянно фокусируя на этом вопросе внимание, давая подробную и точную информацию, не позволяя публике забыть о нём. Вы очень меня поддерживали. Достигнутый результат – во многом и Ваша победа.

Артур Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера (3)

«Таймс»

17 сентября 1928 г.

Сэр! После закрытия дела я обратился в шотландское министерство внутренних дел, чтобы узнать, насколько готово оно взять на себя издержки, связанные с апелляцией. Поскольку последняя была удовлетворена, виновная сторона, казалось бы, и должна понести расходы. В ответ я получил куцую отписку, из коей следует, что дополнительных затрат нести они более не намерены. Такое решение представляется мне крайне несправедливым, и я надеюсь, что найдётся поборник чести, который поднимет этот вопрос в Палате общин. Шотландское ведомство явилось причиной всех бед и расходов: в течение этих 18 лет оно могло бы в любой момент признать факт, о котором единодушно заявили пятеро судей – а именно, что в ведении дела были допущены нарушения и вердикт несостоятелен. Для этого не потребовалось бы суда – достаточно было передать бумаги компетентному юристу на рассмотрение. Полагаю, с тех, чьё тупое упрямство породило нынешнюю ситуацию, и следовало бы взыскать издержки. Я готов выполнить взятые на себя обещания и гарантии (тем более что занятые в деле юристы действовали почти бескорыстно), но тот факт, что единственной наградой человеку, так долго боровшемуся за установление истины, станет штраф на значительную сумму, представляется мне оскорбительной насмешкой над справедливостью.

«Бэкингем-Пэлис», 15

Национальный мемориал «Женщины Блумфонтейна»

«Кейп таймс»

5 декабря 1928 г.

Милостивый государь!

Будучи в полной мере ответственен за каждое написанное мною слово, я не могу сказать того же о сказанном в интервью, поскольку как бы точно ни записывались мои слова, многое тут зависит от обстоятельств и настроения в момент беседы. Я всегда писал о бурах с огромной симпатией и, сняв шляпу, отдал честь у могилы генерала де Вета.

Но затем меня подвело слабое знание голландского языка. Осматривая монумент женщинам и детям, погибшим якобы от рук британцев, я позволил себе несколько «тёплых слов» – разумеется, не в адрес жертв, но по поводу надписи, оскорблявшей, как мне показалось, британские чувства. Позже мне объяснили, что я просто неправильно перевёл написанное; раз так, мне остаётся лишь выразить сожаление и взять свои слова обратно. Жаль было бы покидать Блумфонтейн, обидев кого-то из его жителей.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера. Финансовые издержки

«Джуиш кроникл»

19 апреля 1929 г.

Сэр! В своём выпуске от 22 февраля Вы подняли вопрос о финансовых издержках в деле Слейтера. Мне нечего сказать на этот счёт, ибо именно Вы принимали средства, собиравшиеся общественностью по подписке. Всё, поступавшее ко мне, я переправлял Вам, в том числе и взнос «Jewish Graphic». Если и был, как Вы утверждаете, иной фонд, мне о его существовании ничего не известно. Между тем 100 фунтов я выложил из собственного кармана: половину суммы – агентам адвокатской конторы, другую половину – на погашение мелких расходов моего друга, покойного Уильяма Парка, сыгравшего в этом деле столь благотворную роль. К сказанному могу лишь добавить, что за 17 лет борьбы за освобождение этого человека я не истратил на собственные нужды ни одного шиллинга.

Мой долг составляет 200 фунтов, хотя финансовых запросов от агентов ещё не поступало. В конечном итоге ответственен за издержки сам Слейтер; я очень ясно сообщил ему о своих расходах, но не получил и намёка на предложение освободить меня от дальнейших выплат. Между тем указанная сумма в 1500 фунтов стерлингов очень невелика, если учесть, что речь идёт о двух судебных разбирательствах, масштабном расследовании и привлечении к делу трёх адвокатов, одному из которых пришлось выступать в течение 13 часов. Своему освобождению Слейтер обязан превосходной работе, которую выполнили для него эти люди. Кроме того, суд, пройди он в Англии, обошёлся бы ему в четыре раза дороже.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Аден, 21 марта

Скандал с апелляцией

«Эмпайр ньюс»

5 мая 1929 г.

Сэр! Поскольку Вы всегда были важным союзником Оскара Слейтера и поддерживали все мои попытки добиться справедливости в отношении этого человека, я хотел бы проинформировать Вас о некоторых вещах, касающихся меня лично.

Начну с того, что для того только, чтобы запустить механизм судопроизводства в действие, я потратил тысячу фунтов стерлингов. Еврейская община при очень скромной помощи со стороны собрала по подписке 670 фунтов, дабы частично снять с меня это бремя. Именно такую сумму получила и переправила агентам адвокатских контор газета «Джуиш кроникл». Оставшиеся 330 фунтов я выложил из собственного кармана.

В самом начале процесса я получил письмо от Оскара Слейтера, в котором тот заявлял, что никто не должен тратить своих денег на его защиту. Но это было ещё до вынесения приговора. С тех пор я несколько раз писал ему, указывая на известные обстоятельства, но в лучшем случае получал невразумительные отписки. Теперь адвокаты с полным на то основанием требуют денег, и я, взявший дело под свою ответственность, вынужден, разумеется, сам расплатиться с ними сполна.

Если бы Слейтер проиграл дело, я бы охотно взял на свои плечи бремя этих немалых расходов. Но тот факт, что он, получив компенсацию в 6 тысяч фунтов, по-прежнему заставляет за всё платить меня, представляется мне чудовищной наглостью.

Конечно же, формально этот человек вправе распоряжаться своими деньгами, как ему заблагорассудится, но, по-моему, отвратительно, что триумфальная победа в борьбе за справедливость британского правосудия завершается столь мерзкой склокой. Не собираясь, однако, мириться с подобным к себе отношением я, пусть с неохотой, но буду отстаивать свои права в суде, – если, конечно, он не соберёт в себе остатки порядочности и не расплатится по своим долгам добровольно, без принуждения.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

2 мая 1929 года