Текст книги "Уроки жизни"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

Германские преступления и наглядная агитация

«Таймс»

16 января 1918 г.

Сэр! Настоятель Манчестерский употребляет выражения «неутолимая ненависть» и «непоколебимая решимость» так, словно они являются взаимоисключающими. Я же всё это время только и пытался доказать, что «ненависть» или (если кому-то так покажется благозвучнее) «праведный гнев» – есть то самое средство, которым «непоколебимая решимость» может быть достигнута; во всяком случае, в этом смысле я только и призываю её использовать. Слабые эмоции способны обеспечить и результат половинчатый. Узрев воочию, какие злодеяния совершались против наших людей, рабочие исполнились бы именно этим чувством (неважно, как мы его назовём) и работать бы стали с удвоенной энергией. Поскольку увидеть случившееся своими глазами они не в состоянии, информацию следует донести до них всеми возможными средствами, устными или художественными. Не понимаю, как вообще получается, что почтеннейшие священнослужители из кожи вон лезут, чтобы укорить меня за настроения, которые они называют (неважно, правильно или нет) «антигерманскими», и при этом не находят слов, чтобы вынести общественное порицание тем из своих коллег, которые публичными заявлениями способствовали подавлению нашего боевого духа и препятствовали принятию важных военных решений.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

14 января

Синод и вопрос о разводе

«Сассекс дэйли ньюс»

9 февраля 1918 г.

Милостивый государь!

Поскольку моё имя самым вольным образом склонялось в ходе истбурнских церковных встреч, хотел бы высказаться относительно всех этих потоков дезинформации – столь, видимо, бурных, что выступавшие, говорят, не раз заставляли аудиторию подниматься на ноги. Внимание наше следует сосредоточить на конкретном исходном факте: в нашей стране, как признано теперь всеми, существуют сотни тысяч разделённых семей. Эти люди, чья жизнь сопряжена со скандалами и опасностью, ждут, что мы наметим подход к решению проблемы, а сгустившейся вокруг неё атмосфере нетерпимости и предвзятости противопоставим сочувствие и здравый смысл. Каждому, кто хотел бы составить объективное мнение на этот счёт, предлагаю задаться следующими вопросами:

1. Правильно ли, что развод разрешён богатым и запрещён бедным? Ясно, что сейчас дело обстоит именно так. Средняя стоимость бракоразводного процесса – двести фунтов.

2. Правильно ли, что для мужчин у нас закон один, а для женщин другой? Любой проступок со стороны жены оказывается роковым, в то время как муж вправе менять любовниц еженедельно – лишь бы к супруге был не слишком жесток.

3. Правильно ли, что муж может бросить жену и начать новую жизнь в какой-нибудь далёкой стране, а брошенная женщина оказывается связанной узами брака на неопределённый срок?

4. Справедливо ли обрекать на пожизненное одиночество мужчину, чья жена психически ненормальна, или женщину, чей муж страдает тем же недугом? Достаточно упомянуть дипсоманию[37]37
  Психическое заболевание, характеризующееся периодически наступающим непреодолимым влечением к большому потреблению спиртного; по-русски – запой (П.Г.).


[Закрыть] – самую отвратительную из форм умственного помешательства.

5. Наконец, главное. Согласны ли мы с тем, что огромное число бывших супругов, разделённых решением суда или иным юридическим соглашением, не имеют права создавать новые семьи? Эта истинно дьявольская каверза, порождённая церковным ханжеством, искалечила судьбы двухсот тысяч человек, прошедших через судебные разбирательства, и ещё очень многих, которые предпочли избежать ужасов публичного унижения и живут порознь, расставшись лишь по взаимному соглашению. В отношении первой категории лиц суды наверняка руководствовались вескими причинами, явно препятствовавшими продолжению совместной жизни. Во многих случаях они, несомненно, повлекли бы за собой развод – последнему помешало лишь отсутствие денежных средств. Что же касается случаев второй категории, то в каждом из них, на мой взгляд, разрешению на развод должно предшествовать официальное рассмотрение с соответствующим судебным вердиктом: такая процедура как раз и сможет уберечь нас от негативных последствий, коим в ходе церковных слушаний было уделено столько внимания.

Стоит пояснить в этой связи, что документ, выдержки из которого цитировались, является лишь черновым наброском законопроекта; парламентская комиссия должна будет доработать его, прежде чем представить правительству на рассмотрение. Он ни в коей мере не отражает взглядов сторонников реформирования брачного законодательства, далёк от окончательного варианта и не предусматривает мер предосторожности и разного рода гарантий, которые, несомненно, будут включены в законопроект. Пресса же получила документ в столь сыром виде по недосмотру одного из членов парламентской комиссии. Как бы то ни было, совершенно ясно: существующая система разделения семей плодит огромное число жертв, которые и сами несчастны, и для окружающих представляют угрозу. Ведь лишённому права иметь свою семью ничего не остаётся, как только разбивать чужие! По самым скромным подсчётам, мы потеряли в войне не менее 150 тысяч убитыми. Рост рождаемости имеет первостепенное значение для нашей страны, поэтому вряд ли нуждается в дополнительном доказательстве тот факт, что, разрешив вступление в брак людям, которые ныне лишены этого права, мы окажем неоценимую услугу будущим поколениям.

Как бы ни злословил господин У. Петри в адрес «Шерлока Холмса», его домыслы не могут скрыть истинного положения дел. И архиепископ Хоскинс, расценивший моё предложение как «чисто немецкое», если бы ознакомился с предметом чуть глубже, увидел бы, что предлагаемые меры согласуются не только с германским законодательством, но также с законами Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Австралии и практически всех протестантских стран мира. Более того, в своём отношении к разводу мы в ныне существующем законодательстве более реакционны, чем даже такие католические страны, как Бельгия и Бавария. Англиканская церковь (я имею в виду организацию, а не отдельных священнослужителей, в числе которых были и герои) недостойно проявила себя в этой войне. Объявив себя привилегированным классом, она уклонилась от мобилизации; кроме того, не сформулировала отчётливо призыва к воздержанности – вообще, говорила и действовала неубедительно. Если теперь она, помимо всего прочего, ещё и помешает нам, использовав предоставившуюся возможность, принять разумный бракоразводный закон (который способствовал бы восстановлению истощённых человеческих ресурсов), терпению граждан наступит конец, и пропасть, отделяющая Церковь от народа, станет непреодолимой.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, 6 февраля

О морских госпиталях

«Таймс»

16 марта 1918 г.

Сэр! Может ли мне объяснить кто-нибудь, почему наши медицинские суда продолжают плавать этакими иллюминированными мишенями, зная, что их подстерегает враг? И что мешает нам посадить на каждый из них по двадцать пленных немецких офицеров, которые точно знали бы, что в случае катастрофы покинут судно последними? Отчего корабли, возвращающиеся через Атлантику, не берут на борт немецких военнопленных, чтобы как минимум освободить нас от обязанности кормить эти лишние рты? И почему вопрос о выставлении пикетов из военнопленных по всему Лондону перед налётами начал обсуждаться только сейчас, хотя актуальным стал сразу же после того, как немцы выставили под бомбы наших военнопленных в Карлсруэ? Если и существуют вразумительные ответы на эти вопросы, то стороннему наблюдателю они не слышны.

С совершенным почтением

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

Ирландия и всеобщая воинская повинность

«Дэйли кроникл»

18 апреля 1918 г.

Сэр! Я от всей души поддерживаю Вашу позицию в этом вопросе. Никто не высказывался так остро, как я (причём в ирландской же прессе) по поводу весьма прискорбной неспособности большинства ирландцев достойно отреагировать на кризис в Европе, но впервые в течение этой войны у меня сердце оборвалось, когда я понял, что собирается предпринять наше правительство. До сих пор оно действовало благоразумно – тем более ужасной представляется роковая ошибка, которую оно в этот решающий момент намерено совершить.

Рассмотрим её возможные последствия. Допустим, пройдя через все мятежи и волнения, правительство сумеет-таки мобилизовать здесь солдат. Но каким образом оно заставит их принять присягу? Как вынудит заняться военной подготовкой, а позже вступить в бой? И каково будет бойцам британской дивизии ощущать такую «поддержку» на флангах? Что, если бы уже сейчас на полях сражений находился десяток дивизий, отравленных шиннфейновским ядом? Разве это не привело бы нас к катастрофическим поражениям вроде тех, что так часто терпели деморализованные части австрийцев? Любой здравомыслящий генерал предпочёл бы иметь в два раза меньше бойцов, но зато уж таких, на которых можно положиться. Вот к какому финалу идём мы, ступая на этот рискованный путь. Между тем у правительства есть достойная альтернатива. Оно могло бы искренне заявить: да, после блистательной речи господина Девлина и приёма, оказанного ему соратниками по партии, а также в знак уважения к волеизъявлению ирландских офицеров, надевших королевскую форму, мы устанавливаем гомруль немедленно, без каких-либо дополнительных условий, в остальном намереваясь полагаться на прирождённое благородство ирландцев. Правовой статус Ольстера при этом сохранялся бы вплоть до принятия ирландской Конституции, которая должна была бы легко вписаться в контекст общефедеральной системы.

Если подобное решение не будет найдено, мы ввяжемся в грязный конфликт на Западном фронте как раз к моменту начала решающих сражений во Фландрии.

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

16 апреля 1918 года

Преступные налёты на госпитали

«Таймс»

27 мая 1918 г.

Сэр! Полностью согласен с лордом Денбаем: чрезмерное хладнокровие – вот что делает нас беззащитными перед зверствами фрицев. Они готовы на всё, что (как предполагается) не чревато возмездием, и избегают действий, которые могли бы иметь последствия. Тотчас после убийства мисс Кэвелл нам следовало расстрелять троих военнопленных из числа высших чинов. На смерть капитана Фрайатта необходимо было ответить казнью двух капитанов субмарин. На немецкое сознание действуют только такие доводы. В течение двух лет я со страниц Вашей газеты призывал к бомбардировке рейнских городов; едва только мы приступили к этому, как немцы завопили о том, что следует отказаться от таких методов ведения войны – именно это я и предсказывал! Но как возместить нам утраты двух потерянных лет? Теперь они бомбят наши госпитали. Следует немедленно разместить среди палаток пикеты германских военнопленных, а захваченных лётчиков расстреливать на месте, давая понять, что смерть ждёт всякого исполнителя подобных акций, попавшего к нам в руки. Закон и правосудие на нашей стороне. Наша реакция на любые ответные меры должна быть разящей, суровой и беспощадной. Если вместо войны нам навязывают кровавую драку, пусть обе стороны будут в ней равноправны.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

24 мая

О судьбе наших военнопленных

«Таймс»

28 июня 1918 г.

Сэр! Фон Кюльманн выступил вдруг с предложением о проведении мирной конференции. При нынешнем неопределённом состоянии дел на фронте об этом, разумеется, не может идти и речи. Тем не менее у нас появляется повод выступить с официальным заявлением о том, что никакие переговоры между двумя нашими странами даже в случае решения всех спорных вопросов невозможны до тех пор, пока Германия не признает, что совершала преступления в отношении наших пленных и раненых (погибших в ходе злонамеренных бомбардировок госпиталей), и не попытается как-то искупить свою вину. Это хоть и не доставило бы нам сатисфакции за содеянное, но привлекло бы к вопросу всеобщее внимание и, возможно, улучшило бы перспективы на будущее. Мне кажется, подавляющее большинство немцев вообще не имеет понятия о том, какие чувства мы с вами сейчас испытываем.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

25 июня

Откровения Тиссена

«Файнэншл ньюс»

16 июля 1918 г.

Сэр! Общественность должна быть благодарна Вам за опубликование брошюры Тиссена – важнейшего документа, который вызвал большой интерес в Америке, но, насколько я знаю, до сих пор не появлялся в нашей печати. Остаётся надеяться, что британские пропагандисты сделают всё возможное, чтобы основные положения этого документа стали известны в Индии – гражданам этой страны не мешает узнать наконец, от какой участи спасли их союзнические войска. Разрушение страны и порабощение народа – вот что, как теперь выясняется, последовало бы за победой кайзера.

С совершенным почтением

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

12 июля

О наших военнопленных

«Таймс»

8 октября 1918 г.

Сэр! Почему, обращаясь к варварам, на которых не действует ничего, кроме страха, мы вдруг переходим на детский лепет? Что мешает нам заявить вполне официально о том, что любому немецкому офицеру вплоть до кайзера в связи с убийством наших военнопленных грозит суд и, возможно, смертная казнь? Отчего мы не откажемся от всяких встреч с германскими представителями до тех пор, пока британские претензии не будут в полной мере удовлетворены? Наше невразумительное молчание кажется им признаком равнодушия. Лишь после того, как о наших угрозах услышит весь мир (а не только официальные лица на конференциях), мы сможем чего-то добиться.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

6 октября

Германские военные преступники

«Таймс»

12 ноября 1918 г.

Милостивый государь! Хотите знать, каким будет следующий акт развития мировой драмы? Из Германии начнётся массовый исход лиц, которых следовало бы арестовывать уже на границах Дании, Голландии и Швейцарии. Может быть, уже сейчас нам стоит попросить нейтральные страны тщательнее проверять своих потенциальных гостей? Мы ведь наверняка не согласимся с тем, чтобы немецкий убийца получил у них статус беженца. Просьба такого рода была бы беспрецедентной, но ведь то же можно сказать и о времени, в котором мы живём.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс, 9 ноября

Развод и епископы

«Дэйли мэйл»

15 ноября 1918 г.

Сэр! Загубив законопроект, согласно которому по истечении пяти лет разделённые супруги считались бы разведёнными, епископы всего лишь поддержали давнюю традицию своего клана.

Голоса, поданные «против», лягут в анналах истории рядом с теми, что противодействовали «биллю о Реформах» 1832 года, эмансипации католиков, наделению евреев равными гражданскими правами и введению бесплатного образования.

Несчастные жертвы принятого решения представляют собой общественное меньшинство, но есть в этом вопросе аспект, затрагивающий нас всех. Люди, оскорблённые несправедливостью (вспомним, Королевская комиссия в своём отчёте приняла их сторону), образуют прослойку, переполненную оправданной ненавистью к закону и государственным учреждениям. Вопрос о том, насколько благоразумно в эти нелёгкие дни взращивать в обществе ростки ядовитой злобы, каждого из нас касается самым непосредственным образом.

Что же до самой Церкви, то за все свои деяния, включая это, рано или поздно она ответит перед народным судом.

Артур Конан-Дойль,

Президент Союза за реформу брачного законодательства

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

Эпсомский инцидент

«Таймс»

23 июня 1919 г.

Сэр! Не думаю, что стачка докеров – единственная причина транспортного конфуза канадцев; в таком случае они просто наняли бы других людей на работу, от которой отказались бастующие, тем самым, по меньшей мере, сделав всё от них зависящее. Тем из нас, кто относится к канадцам с симпатией, больно видеть, как они в эти дни портят себе добрую репутацию. Скорее всего, истинная причина нынешнего кризиса – это негостеприимство и нетактичность сугубо местнического свойства. Мне приходилось много общаться с канадскими военнослужащими. В течение года неподалёку от моего дома размещалась канадская дивизия, и под моей крышей побывали в общей сложности около семисот офицеров. Могу засвидетельствовать: все эти люди вели себя в высшей степени достойно, и местным жителям было грустно с ними прощаться.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

О спекуляции

«Таймс»

9 июля 1919 г.

Милостивый государь!

Если уже сейчас не предпринять самых решительных мер для приостановления роста цен на товары первой необходимости, в стране произойдёт взрыв насилия. Человеку нужно как-то жить, а нынешние безумные цены делают эту задачу практически невыполнимой.

О чём думают власти? Что заставляет их молчаливо потворствовать горстке спекулянтов, ставя под угрозу национальную безопасность? Тех, кто извлекает выгоду из продажи предметов первой необходимости, не так уж много, их нетрудно сыскать. Для доказательства их вины не потребуется продолжительного расследования, и если у нас (по недосмотру законодателей) нет закона, по которому можно было бы назначить им адекватное наказание, значит, такой закон следует принять и немедленно запустить в действие. Достаточно к десяти преступникам, пойманным с поличным, применить высшую меру, чтобы ситуация чудесным образом изменилась к лучшему.

В качестве примера, иллюстрирующего чудовищность существующего положения дел, расскажу о состоянии, в котором находится овощное хозяйство, снабжающее продуктами Лондон, – благо здесь у меня имеются факты из первых рук. Итак, производитель привозит свою продукцию в Ковент-гарден и получает за вилок капусты (или пучок салата) 1–1,5 пенса. Соответствующая магазинная цена колеблется от 8 пенсов до 1 шиллинга, а кое-где оказывается и выше, ибо наглая алчность не знает себе пределов. С того момента, как производитель получил свои деньги (вполне, надо сказать, небольшие – эта сумма была бы ещё незначительнее, если бы резко не возросли его расходы, в частности на топливо), только два человека прикасались к продукту. Оптовик, скупающий овощи в 3–4 часа утра в Ковент-гардене (или ином рынке), и розничный продавец, берущий их у него несколько часов спустя, – вот кто должен разделить между собой всю ответственность. Эти двое ничего не производят; они лишь передают из рук в руки то, что вырастили и сохранили другие, но цену при этом взвинчивают в четыре, а то и в 6–8 раз.

Главный преступник в данном случае – оптовик, который (перепродавая огромные партии за считанные часы) уже от малой надбавки имел бы хороший барыш. Но малым он не довольствуется и за один вилок присваивает себе больше, чем платит производителю, который приложил к труду всё своё умение и взял на себя весь риск. Купленное за 1–1,5 пенса оптовик перепродаёт за 3–4 пенса – в этом и кроется, на мой взгляд, корень зла. Владелец магазина (который в большинстве случаев может считаться сообщником преступления), по крайней мере, хоть чем-то рискует – продукт может испортиться, спрос на него упасть, и так далее. Но гигантским прибылям посредников, несомненно наживающих на этом несметные богатства, не может быть ни малейшего оправдания. Может быть, они станут утверждать, что сумма наценки предопределена их собственными расходами? В таком случае рынок в Ковент-гардене следует упразднить, а на его месте – создать государственное торговое предприятие. В распоряжении правительства есть немало армейских снабженцев, прекрасно сведущих в коммерции. С их помощью мы легко компенсируем исчезновение перекупщика (который к тому времени должен будет переселиться в тюремную камеру) и улучшим систему торговли. Горстки неподкупных британских офицеров с неограниченными полномочиями будет достаточно, чтобы немедленно наладить дело.

Между тем останутся три вопроса, требующих немедленного решения. Во-первых, специальным декретом следует объявить, что лица, уничтожающие продукты питания ради поддержания высоких цен, будут караться строжайшим образом. Во-вторых, необходимо наказывать и тех, кто препятствует доставке на рынок товаров, обладающих спросом. Известны случаи, когда после попыток навести порядок на рынке товар исчезал вообще. Обыватель начинал роптать: вот, дескать, к чему приводит постороннее вмешательство в баланс спроса и предложения, – хотя реальной помехой нормальным рыночным отношениям являлись здесь как раз преступники, получавшие незаконные прибыли и вынуждавшие народ мириться с вымогательством. Наконец, третья и главная задача состоит в том, чтобы установить законный процент прибыли, полагающийся оптовику с продавцом, а всех нарушителей отправлять за решётку. Недавно введённый штраф в несколько шиллингов не столько препятствует преступной деятельности, сколько её провоцирует.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс