Текст книги "Уроки жизни"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

Туннель под проливом (3)

«Таймс»

26 декабря 1913 г.

Сэр! Хотел бы привести часть своей недавней беседы с высокопоставленным морским офицером нового поколения, которая, возможно, имеет отношение к обсуждаемому нами предмету.

Вопрос: Что произойдёт, если транспортный флот, занятый перевозкой войск, подвергнется атаке подводной флотилии?

Ответ: Он окажется беззащитным и будет уничтожен.

Вопрос: Можно ли будет в военное время воспрепятствовать субмаринам выйти в Северное море?

Ответ: Не вижу такой возможности.

Вопрос: Если выставить кордон в Дуврском проливе, можно ли защитить суда к югу от него?

Ответ: Субмарины легко пройдут под любым кордоном.

Одним словом, сегодня практически невозможно отправить за рубеж экспедиционный корпус, не подвергнув его опасности разгрома. Это ли не весомый военный аргумент в пользу строительства туннеля?

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

23 декабря

Законопроект о запрете на ввоз птичьего оперения

«Спектейтор»

28 февраля 1914 г.

Милостивый государь!

Мы, нижеподписавшиеся, ознакомившись с законопроектом о запрете на импорт птичьего оперения, полностью поддерживаем эту меру, ибо убеждены: государство обязано положить конец ввозу в страну натуральной кожи и оперения диких птиц. Существует немало фактов, свидетельствующих о том, что редкие и красивейшие виды животных подвергаются безжалостному истреблению. Более того, торговлей искусственно создаётся спрос на то оперение, которое птицы носят в брачный период; таким образом поощряется ужасающе жестокая практика убийства пернатых родителей в дни, когда их птенцы всё ещё находятся в гнёздах.

Мнение о том, что запрет на торговлю оперением приведёт к тому лишь, что эта порочная практика перекинется на Континент, на наш взгляд, лишено оснований; мы убеждены в том, что принятие этого билля, напротив, значительно укрепит позиции организаций и граждан других европейских стран, пытающихся у себя провести в жизнь тот же закон.

Конференция, которую британское министерство иностранных дел созывает в Лондоне, чтобы рассмотреть возможность установления международного запрета на импорт продукции такого рода, была одобрена практически всеми странами, приглашёнными к участию, и несмотря на то, что список, насколько нам известно, ещё неполон, все государства Европы и Америки, судя по всему, согласны с мерами, предлагаемыми в проекте.

Следует подчеркнуть, что принятие такого закона, на наш взгляд, не вызовет сокращения рабочих мест в Британии. В основном обработка этих роскошных плюмажей производится на Континенте, а большая часть британских мастеров работает со страусиными перьями, ввоз которых будет, согласно законопроекту, не просто разрешён, но и поощряем. При этом естественным образом должна возникнуть технология производства искусственных оперений и имитаций, что позволит британским рабочим выполнять значительную долю того, что делается сейчас в Париже или Вене.

Подписавшиеся:

Рутланд, Лестер, Гэлуэй, Лилфорд, Э. Литтлтон, Дж. Э. К. Уэллдон, Герберт Максвелл, Годфри Бэринг, Г. Г. Джонстон, Э. Х. Шеклтон, Артур Конан-Дойль, Оуэн Симан, У. Р. Огилви-Грант, Дж. С. Лоу Стрэчи, Э. Б. Уэггетт, Г. Хэскет-Причард

Мои прогнозы и состояние финансов

«Пэлл Мэлл газетт»

5 марта 1914 г.

Сэр! Насколько я понимаю, мистер Чарльз Дьюгид считает мой прогноз относительно ближайшего будущего угольного предприятия в Кенте излишне оптимистичным. Так это или нет, покажет будущее.

Я бы только хотел напомнить ему, что в прошлом все пессимистические пророчества (за которые и он отчасти несёт ответственность) основывались на фальсифицированных данных. Сначала утверждалось, что в Кенте нет угля; потом – что добыча его невозможна; наконец, что он будет непременно низкого качества и не найдёт себе рынка сбыта. Все эти утверждения были последовательно опровергнуты, и, во всяком случае, на сегодняшний день мой оптимизм обоснован.

Что касается обсуждения финансовых деталей проблемы, то я предпочёл бы, чтобы этим занялись более компетентные люди. Замечу лишь, что своими глазами видел как сами предприятия, так и всё, что было с ними сделано, и могу утверждать: эта собственность представляет собой огромную ценность, особенно если учесть, какие деньги были вложены в её развитие.

Должен повторить то, что утверждал в своей первой статье: масштабы обсуждаемой нами проблемы не позволяют нам подойти к ней под влиянием предрассудков или погрязнуть в рассмотрении мелочей. Если письма, подобные тому, что написал мистер Чарльз Дьюгид (а оно – лишь одно из серии публикаций в разных газетах), возымеют эффект, то он будет состоять в том, что финансовый рынок сократится, имеющиеся у нас шахты придут в упадок и предприятия – первопроходцы гигантской промышленной отрасли – разорятся.

К счастью, тем, кто этого хотел бы, не удастся достигнуть цели: мы живём в обществе, где собственность обладает вполне конкретной продажной стоимостью. Другое дело, что она, как показывает опыт, может легко перейти во владение к зарубежным синдикатам, которые готовы скупать её без всяких предубеждений.

В своей первой статье я указывал на опасность распродажи исторических ценностей нашего народа. Боюсь, что письма, подобные тому, что написал Чарльз Дьюгид, могут лишь приблизить этот печальный исход.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

3 марта

О кентском угле

«Пэлл Мэлл газетт»

7 марта 1914 года

Милостивый государь!

Высказавшись по проблеме общенациональной, как мне казалось, важности, я не намеревался ввязываться в обсуждение мелких деталей. Однако, поскольку на Ваших страницах звучат обращённые ко мне вопросы, я вынужден на них ответить: в противном случае молчание само по себе будет истолковано как своего рода ответ.

Трём анонимным авторам из Кентербери я могу сказать следующее:

1. Переговоры с иностранцами о стоимости предприятий ведёт нынешнее руководство последних.

2. Насколько мне известно, системой управления в целом ведает господин Артур Бэрр.

3. Данная группа компаний существует шесть или семь лет, так что, говоря о 14 годах. Ваш корреспондент явно путает их с другими предприятиями, которые находятся под контролем иных сил. Доверие держателей акций к этим компаниям было и остаётся непоколебимым; оно достаточно, чтобы обеспечить сбор огромных средств, необходимых для приобретения и развития столь широкомасштабной производственной системы, не прибегая к поддержке широкой общественности. Значительная часть этих средств, как замечает Ваш корреспондент, действительно «утонула», но поскольку эти акции в настоящий момент пользуются значительным спросом, эти деньги нельзя считать потерянными безвозвратно.

Моя точка зрения остаётся прежней. Если выпады тех, кто поленился пройти шестьдесят миль пешком и воочию убедиться в том, каких успехов достигли эти угольные предприятия, нанесут последним ущерб, у мистера Бэрра и других управляющих не будет выбора: им придётся распродать всё по частям. Иностранцы, как показывает опыт, мелочами такого рода отнюдь не гнушаются. Вот так британский народ с перепугу добровольно отказывается от ценнейшего, как мне представляется, исторического наследия.

Хотел бы в заключение заметить, что с мистером Бэрром почти не знаком и беседовал с ним лишь однажды. Собственно, обратить внимание на этого человека меня как раз и вынудили необычайно злобные нападки на него в прессе. Насколько я могу судить, дело своё он ведёт разумно и дальновидно – и это в виду более чем решительно настроенной оппозиции, которая (за исключением единичного случая) представляет не держателей акций, но людей со стороны. Я убеждён, что время докажет правоту как господина Бэрра, так и всех, кто его поддерживает.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

5 марта

Националисты и вопрос о разделении округов

«Таймс»

25 марта 1914 г.

Сэр! Как человек, который стал приверженцем идеи гомруля, исходя из соображений об интересах Империи, я до сих пор не могу понять, почему мои единомышленники с ирландского Юга отказывают северянам в праве на те же справедливые требования, которые так долго выдвигали сами. Думаю, националистам было бы благоразумнее всего по собственной доброй воле на неопределённый срок вообще исключить из сферы своих интересов 5 или 6 преимущественно протестантских округов. Сэкономленную таким образом энергию они могли бы употребить на то., чтобы четыре пятых Ирландии, которые окажутся под их контролем, проявляли такую же верность королю и Империи, как и прочие британские доминионы.

Когда это произойдёт и Юнион Джек окажется в равной степени почитаем к югу и северу от Бойна, можно будет заняться и привлечением на свою сторону областей, в союз не вошедших. Сейчас южане, как мне представляется, стремятся поскорее завершить дело, которое не успели ещё начать.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо

Лорд Хью Сесил и реформа брачного законодательства

«Морнинг Пост»

4 апреля 1914 г.

Милостивый государь!

Поскольку Вы соблаговолили осветить на своих страницах ход моей дискуссии с лордом Хью Сесилом относительно вынесенного в заголовок предмета, могу сообщить, что этот вопрос должен был рассматриваться Палатой ещё в среду. Однако лорд Хью, испытывая, очевидно, недостаток в более убедительных аргументах, ухитрился замять дело известным ему парламентским фокусом, предложив взамен рассмотрения какой-то смехотворно мелкий законопроект.

Ход, несомненно, умный, но во что обойдётся находчивость моего оппонента – хотя бы даже самой партии юнионистов? Ведь и среди его избирателей хватает людей, которые, считая для себя этот вопрос первостепенно важным, вовсе не обрадуются, узнав, что его отправили под сукно столь неприглядным манером.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

3 апреля

La «Force mysterieuse»[33]33
  В оригинале письмо написано по-французски. Английский вариант письма был напечатан в июньском номере журнала «Букмен» 1914 года. Комментарии г-на Уотта, предваряющие письмо, взяты из публикации в «Букмене» (П.Г.).


[Закрыть]

Сэр! Газета «Le Temps» дважды – в литературном обозрении и в статье мсье Поля Судэ – обратила внимание своих читателей на странные обвинения, выдвинутые Ж. Рони-старшим в предисловии к роману «Загадочная сила» против сэра Артура Конан-Дойля в связи с его романом «В ядовитом поясе». Отдавая дань объективности, с какой господин Поль Судэ в качестве литературного критика осветил некоторые спорные вопросы, я, литературный агент сэра Артура Конан-Дойля, прошу Вас обнародовать письмо, которое тот, ознакомившись с фактами, адресовал французскому переводчику своего последнего романа.

«Le Temps»

1 мая 1914 г.

«Дорогой мсье Лабат! У меня достаточно забот в этой жизни, чтобы – мало того, что следить за творчеством г-на Рони, так ещё и что-то такое у него списывать. Первые главы моего романа «В ядовитом поясе» были написаны почти за год до окончания работы над ним. Я тотчас переправил рукопись издателю, и книга стала печататься в «Стрэнде». Г-н Рони особенно упирает на тот факт, что он-де к этому моменту успел опубликовать две части своей книги. Однако здравый смысл должен бы подсказать ему, что даже при желании в чём-то его скопировать я не успел бы в таком случае закончить роман, не говоря уж о том, чтобы подготовить иллюстрации через два месяца после его окончания. Мой литературный агент мистер Уотт и редакторы «Стрэнда» могут засвидетельствовать, что рукопись поступила к ним за два месяца до начала публикации. Остаётся надеяться, что г-н Рони принесёт свои извинения за злостную инсинуацию, которая не заслуживала бы внимания, если бы не была рассчитана на то, чтобы ввести читателя в заблуждение.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль».

Помимо того, что слова сэра Артура вряд ли нуждаются в том, чтобы я или руководство редакции «Стрэнда» их дополнительно подтверждали, я, сверив даты, могу со всей определённостью утверждать: рукопись первой части романа «В ядовитом поясе» поступила ко мне примерно за шесть месяцев до того, как он начал печататься в «Стрэнде».

С благодарностью

А. П. Уотт

О романе «В ядовитом поясе»

«Таймс»

2 мая 1914 г.

Милостивый государь!

Ваш парижский корреспондент высказался по данному вопросу не вполне ясно, и его слова могут быть истолкованы неверно. «Обмен мнениями» состоял в том только, что сначала г-н Рони в предисловии к новому изданию «Загадочной силы» предположил, будто бы я, работая над романом «В ядовитом поясе», воспользовался его книгой в качестве первоисточника, а затем «Le Temps» опубликовала письмо моего переводчика г-на Лабата, в котором тот (с помощью моего агента господина Уотта) дал ясно понять, что получил от меня рукопись прежде, чем книга г-на Рони появилась в печати.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

Ирландский компромисс и католические графства Ирландии

«Таймс»

16 июля 1914 г.

Сэр! Время уходит; все недовольны положением в Ирландии, но никто, насколько я вижу, не пытается как-то примирить противоборствующие стороны. Неужели невозможно найти компромисс, который лёг бы в основу будущего мира?

Суть такого компромисса свелась бы к необходимости для каждой из сторон отказаться от части своих требований. В настоящий момент целостности требуют для себя как Ирландия, так и Ольстер. В результате, очевидно, обе стороны должны получить чуть меньше, чем хотят. Вопрос, таким образом, сводится к тому, что именно Ольстер мог бы отдать Ирландии. Мне представляется, что пожертвовав Каваном и Монаханом – парой кельтских округов с преимущественно католическим населением, – он бы лишь выиграл. Сохранив их, – остался бы разделённым на католиков и протестантов в состоянии перманентного политического кризиса, когда единственной целью каждой из сторон на местных выборах остаётся попытка так или иначе нарушить баланс сил в эшелонах власти. В таком случае Ольстер сделается благодатной почвой для разжигания гражданского конфликта, который легко может перекинуться и на юг. Северной провинции выгоднее стремиться к компактности и относительной однородности, а не к территориальным завоеваниям, которые сделают ее разделенной в пределах своих же границ.

Передача Ирландии двух округов как раз и могла бы стать тем компромиссом, который в какой-то степени удовлетворил бы здравомыслящих граждан Ирландии и оказался бы вместе с тем приемлемым для умеренных жителей Ольстера. Последний сохранил бы два округа (Тирон и Ферманах), относительное большинство жителей которого составляют католики, и один (Донегал), в котором они имеют решающее преимущество. Ирландские лидеры, согласившись на такой договор, проявили бы широту взглядов; Ольстер же, ответив отказом, проявил бы неразумность и утратил авторитет.

Разумеется, реализации соглашения не должны препятствовать какие бы то ни было временные ограничения. Оно вселило бы в ирландцев надежду на то, что близок день, когда терпимость и лояльность сделаются бесспорными атрибутами здешней действительности, все опасения Ольстера навсегда канут в прошлое и Ирландия сможет воссоединиться, наконец, со своими северо-восточными областями. Против подобного соглашения имеется, насколько я вижу, единственный весомый аргумент – финансовый. Не сомневаюсь, что разрешить можно и эту проблему. Если Ольстер начнёт выплачивать налоги имперской казне, британское министерство финансов сможет позволить себе большую щедрость в отношении всей Ирландии. В любом случае трудно вообразить себе нечто более разорительное, чем гражданская война.

Искренне ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

14 июля

P.S. Донегал, разумеется, округ и кельтский, и католический, но в силу географического положения он является неотъемлемой частью Ольстера.

Ирландский компромисс. Политика уступок как альтернатива применению силы

«Таймс»

20 июля 1914 г.

Милостивый государь!

Я позволил себе на страницах Вашей газеты предложить возможный (и, хотелось бы надеяться, временный) вариант раздела Ирландии, который мог бы удовлетворить умеренную и благоразумную часть общественности с обеих сторон. При этом я предположил, что Каван и Монахан могли бы отойти от Ольстера: будучи населёнными в основном католиками, они не укрепляют провинцию, но служат причиной её уязвимости.

Против моего утверждения о том, что Донегал, в силу его изолированности, присоединить к Ирландии было бы практически невозможно, высказались господа Хью Лоу и Свифт Макнейл. Я хотел бы им напомнить, что, во-первых, даже если националистически настроенный Донегал и останется с Ольстером, Ирландия сохранит верных ей юнионистов в Дублине и других районах страны; во-вторых же, если в Ольстере возникнет движение за присоединение к Ирландии, в пользу последнего будет говорить тот факт, что в провинции есть по меньшей мере один округ, подавляющее большинство населения которого составляют католики.

Мы имеем дело с ситуацией, которая может закончиться либо взаимными уступками, либо взрывом насилия, которое не принесёт Ирландии ничего, кроме горя и лишений, главный вопрос, скорее всего, так и оставив неразрешённым. Согласившись на мирный раздел территории, Ольстер сохранит надежду на то, что наступит день, когда он сможет пожать плоды своего свободного волеизъявления. Решившись же бороться за отделение, он останется потерянным для Ирландии навсегда. Каждый ирландец, который желал бы помочь своей стране, должен проповедовать умеренность требований и поддерживать политику благоразумных уступок.

Искренне ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

Дело Оскара Слейтера (1)

«Спектейтор»

25 июля 1914 г.

Сэр! Вы великодушно предоставили свои страницы для обсуждения дела Оскара Слейтера, которое было решено с перевесом в три голоса (притом что всего судей было пятнадцать) таким образом, что даже столь авторитетный специалист, как сэр Герберт Стивен, вынужден был заявить в прессе о том, что не считает решение суда справедливым. Недавно официальные власти согласились вновь вернуться к рассмотрению дела – и это после того, как заключённый пять лет провёл за решёткой. Допрос проводился в тюремной камере в присутствии лишь местного шерифа, причём свидетели давали свои показания не под присягой, так что вся процедура напоминала не столько шотландский, сколько русский тип судопроизводства. Результатом повторного рассмотрения (отчёт о котором был опубликован в «Белой книге») явилось решение оставить прежний приговор в силе.

Каждого, кто знаком с фактической стороной дела, текст этого документа приведёт в величайшее изумление: здесь слово в слово повторяются доводы обвинения, в своё время прозвучавшие в суде. Непонятно, как можно было прийти к заключению об отсутствии новых фактов, необходимых для пересмотра дела. История эта, на мой взгляд, останется в анналах юриспруденции классическим примером некомпетентности и упрямства официальных лиц.

Главным свидетелем защиты Слейтера был лейтенант Тренч, известный следователь из Глазго, чьё мнение при повторном рассмотрении никоим образом представлено не было. Этот джентльмен не имел ни малейшей корысти свидетельствовать в пользу заключённого (не имеющего ни покровителей, ни денежных средств), зато, как выяснилось, рисковал многим: за проявленную самостоятельность его уже несколько раз пытались уволить. Согласно показаниям Тренча, Ламби, главный свидетель обвинения, поначалу, говоря об убийце, дважды назвал имя другого человека.

Это утверждение самым энергичным образом (но заметим опять-таки, не под присягой) оспаривалось другими свидетелями. Однако его косвенно подтверждает тот факт, что следователь Камерон под присягой повторил всё, что рассказал ему Тренч в день происшествия. Этот факт, противоречащий показаниям главного свидетеля и, мягко говоря, заставляющий усомниться в их истинности, казалось бы, сам по себе должен был стать достаточной причиной для отмены приговора, справедливость коего вызывала сомнения изначально.

Впрочем, тут мы имеем дело всего лишь с противоречиями в показаниях. Между тем в деле имеются два существенно важных пункта, где никаких противоречий нет. Согласно первоначальной полицейской версии, Слейтер похитил бриллиант и скрылся. После того, как выяснилось, что в ломбарде он заложил собственный бриллиант, осталось лишь обвинение в «бегстве». На этом и сделал упор в своей речи генеральный прокурор Шотландии, рассказав о том, как Слейтер, выехав из Глазго, тщательнейшим образом стал заметать следы. Между тем всё это время в распоряжении полицейских Глазго находилась телеграмма от старшего следователя Ливерпуля следующего содержания: «С поезда, прибывшего из Глазго, сошли только двое… Они сняли номер в отеле «Норт Уэст». Мужчина назвал себя Оскаром Слейтером и сообщил, что прибыл из Глазго. Его спутница в беседе с горничной рассказала о том, что они намереваются на «Лузитании» отплыть в Америку».

Хорошо же они «замели» следы! Разумеется, генеральный прокурор (заявивший, в частности: «По прибытии в Ливерпуль он не отправился в офис Кунарда и не сказал: «Меня зовут Оскар Слейтер…».) мог не знать ни о том, что подозреваемый открыто назвал себя (пусть всего лишь в отеле), ни о существовании телеграммы в полицейских архивах Глазго. Но кто несёт ответственность за то, что он оказался так неинформирован? Кто скрыл телеграмму от генерального прокурора? Неужели так и не поступит запроса по столь важному пункту? И разве очевидная ложность самой предпосылки о «бегстве», которого не было, не должна стать смягчающим обстоятельством при обжаловании вердикта?

Правда, конечно, и то, что на борт корабля Слейтер взошёл, назвавшись Отто Сандо. Под таким именем он собирался начать в Америке новую жизнь; руководствуясь теми же соображениями, и в Глазго этот человек объявился как Андерсон. Однако новое имя себе он придумал для американских властей, а не с целью ввести в заблуждение преследователей из Глазго, чему убедительным доказательством служит тот факт, что в гостиничной книге он оставил свои настоящие имя и адрес, хотя, если следовать логике полицейской версии, должен был бы отчаянно утаивать и то, и другое. Мыслимо ли, чтобы убийца, бегущий от полицейских, в первой же гостинице сообщал своё имя и рассказывал, куда собирается ехать дальше?

Есть и другие факты, разрушающие официальное обвинение; я остановлюсь лишь на одном. Генеральный прокурор обрисовал тщательно разработанный маршрут убийцы после совершённого преступления, на одном из этапов которого тот намеревался «доехать поездом до городских окраин и затем отправиться к себе домой пешком». Следуя такой схеме передвижения, Слейтер должен был попасть к себе в квартиру чуть позже 9.30; убийство же было совершено около семи часов.

Но тут возникает фигура некоего мистера Макбрэйна – человека, который знает Слейтера в лицо, поскольку снабжал его вещами, но не знаком с ним лично. И под присягой Макбрэйн заявляет, что видел Слейтера около дома в 8.15. Если так, то обрисованный генеральным прокурором план перемещений преступника рассыпается в прах точно так же, как рассыпалась перед тем его же версия о тайном бегстве того в Ливерпуль.

При этом официальные лица утверждают, что причин для пересмотра дела нет, и пресса, насколько я могу судить, принимает как должное такое решение. Но каждый, кто читал материалы дела в «Белой книге» и знаком с ходом первого судебного разбирательства, не может согласиться с решением всё оставить по-прежнему. Единственно верным исходом в такой ситуации мог бы стать повторный суд – в атмосфере полной гласности и с привлечением всех свидетелей к присяге. Пока не будет назначено новое разбирательство, честные граждане нашей страны не должны спать спокойно. Убеждён, сэр, что Вы используете своё огромное влияние для того, чтобы помочь осуществлению этой цели.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

P.S. Будучи месяц назад в Нью-Йорке, я получил письмо от поверенного, который защищал Слейтера, когда решался вопрос о его высылке из страны. Он заверил меня в том, что относительно невиновности своего клиента с самого начала не испытывал ни малейших сомнений.