Текст книги "Настя Иванько и полуостров Крым (рассказы)"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

3.
ФИЛАТЕЛИСТ

1.

У Валентина Бабушкина лучшая в России коллекция марок с изображением товарища Сталина. Еще отец Вали, контр-адмирал в отставке, начал собирать, а он, как преданный сын, продолжил.

Как же обожал Валентин листать кляссер с этими маленькими зубчатыми бумажками!

Какая отрада для истомленного жизненными передрягами сердца.

Тигриный взгляд мудреца. Могучие усы. Сдержанно властная ухмылка. Уж он бы, хозяин, одним росчерком пера вышвырнул всю зажравшуюся нечисть из отчизны.

Однако нет его… Закопали, как пса, в мать сыру-землю, хотя и в козырном месте, у Мавзолея. А теперь эти богатые уроды рассекают Атлантику и Тихий океан на золотых унитазах, под алыми, мать ети, парусами. Черную икру жрут половниками. Трахают за ночь по пять штук топ-моделей.

Люто ненавидел г-н Бабушкин новую жизнь. Кусал до крови губы, так скрежетал зубами, что слева клык надломился. Надо бы сходить к дантисту.

А ему, Вале Бабушкину, уже 56 лет… Впереди маячит немощная слабоумная старость. У него уже сейчас диабет, гипертония, бурное потоотделение. Плюс к тому – простатит. Женщин у него лет 30 не было. Да и как они могут появиться? Он почти не выходит из своей огромной адмиральской квартиры на Шереметьевской. Спасибо папе! Наследство добротное: номенклатурные апартаменты, финская мебель, белая «Чайка» и, главное, пять кляссеров с изображением горячо любимого Сталина.

Валя давно нигде не служил. Зачем? Продав одну марку можно год-другой жить безбедно. И ведь он в деньгах ничего не терял. Энтропийный мир филателии он знал как свои пять пальцев. Марки – те же ценные бумаги, то идут вверх, то рушатся в Преисподнюю. Надо просто подгадать момент, поймать волну. И тогда вместо одной проданной появлялось три, не менее ценных, через энное время, плюс солидный навар.

Так недавно он прикупил редчайший экземпляр. Сталин держит на руках свою крохотную дочурку, Светланку. Казалось бы, что тут такого? Тираж миллионный. А марочка с закавыкой! Вместо года издания 1937-го набрано 1997-ой. Весь тираж пущен под нож. Лишь парочку марок лихому печатнику удалось унести в семейных трусах. Цена на такого Сталина астрономическая. Не будь филателист Григорий Мамонтов (86 лет!) выжившим из ума, вряд ли этот артефакт оказался бы в кляссере Бабушкина.

Жемчужину мировой коллекции Валя брал исключительно новым пинцетом. Упаси Создатель повредить хотя бы зубчик.

Как же здесь хорош Иосиф Виссарионович! Как еще молод… Вот бы с ним пообщаться. Рассказать о наболевшем, всплакнуть на груди.

– Товарищ Сталин, – горячечно зашептал, – жить невмоготу. Нагрянули орды алчных разнузданных скифов. Все построенное вами разом разрушили. Особенно достает этот ночной клуб под окном. «Заводной апельсин» называется. Приезжают к нему разные буратинки на бентлях, инфинити, с дорогими блядями. Орут до пяти утра. А у меня проблема со сном, с мочеиспусканием.

Иосиф Виссарионович молчал. Да и как он может ответить? Он же марка.

Держит махонькую Светланку в своих богатырских руках. Усы смеются.

Такое отчаяние накатило на душу…

Валя, как подкошенный, упал на колени. В руках крепко держит пинцет с заветной маркой.

– Товарищ Сталин, тот Библейский Бог молчит уже две тысячи лет, и вы туда же?!

И тут Иосиф Виссарионович отвечает…

Или это только почудилось, так были взвинчены нервы.

– Товарищ Бабушкин, – с отчетливым грузинским акцентом, – плакать и причитать – бабья обязанность. А что лично ты сделал, чтобы жизнь стало лучше и веселее?

– Что я могу? Против меня целый мир…

– Эй, не надо! Дохлик ты. Не Богу свечка ни чёрту кочерга… Тьфу!

– Подскажите! Себя не пожалею.

– Генацвале, это ты сам себе подскажи.

2.

В 5.30 утра, когда вся шайка-братия на бентлях и маздах от «Заводного апельсина» отчалила, Валя вышел на тропу войны. В недрогнувшей руке держал жестяную банку. А в банке – фекалии. Его, родные. Собрал из унитаза сам, больше некому.

У клуба никого не оказалось. Знак небес! Однако камеры наблюдения включены. Поэтому Валентин заблаговременно натянул новогоднюю маску клоуна с алым раззявленным ртом, подошел к хрустальным дверям, с величайшим наслаждением вышвырнул смрадное содержимое прямо у парадного входа.

Ретировался домой. За ним никто не погнался.

Всё тип-топ.

В семь утра толстомордые вертухаи матом сгоняли таджиков-дворников.

Говно убрали. Пролежало немного. Но все-таки… Первый шаг сделан. Дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Китайская мудрость.

Взял прибор для измерения артериального давления. 140 на 90! Отродясь такого не бывало. Всегда, как в розетке, 220 на 110.

Скосился на зеркало. Куда-то ушли лиловые круги под глазами. Плечи распрямились. А то ведь крючился, что паралитик.

Достал новехоньким пинцетом заветную марку.

– Товарищ Сталин, докладываю, я сделал свой выбор.

Иосиф Виссарионович усмехнулся:

– Всё это мелочевка, товарищ Бабушкин, большую игру можно выиграть только с большими ставками.

Что это значит?..

Стать террористом-бомбистом? Киллером? В его-то предстарческие 56?

Позвонил чеченский коллекционер Хасан Магометов.

– Слюшай, дорогой, хочу выменять у тебя марку, где товарищ Сталин пляшет лезгинку со счастливыми детьми в Грозном.

– Редчайший артефакт. Не для обмена.

– Так продай…

Валя хотел было послать Хасана куда подальше, да вдруг мозжечок ожгло: «Это сам Всевышний протягивает добрую руку».

– Приходи. Жду.

Бабушкин вспомнил, что сын Хасана был полевым командиром во времена Дудаева. Уничтожен спецслужбами ФСБ точечным взрывом. Кровную месть в Чечне еще никто не отменял. Хасан может еще очень как пригодиться.

Хасан явился с пузырем грозненского коньяка «Волк предгорий» и огромным бумажным пакетом пьяной вишни.

– Не пью я! – с порога заявил Бабушкин. – Диабет, гипертония, артрит.

– Вай! А кто пьет? Всего бутылка.

Странные дела творятся на свете. Вале внезапно захотелось дернуть. Под градусом и нужный разговор будет завести легче.

Выпили. Закусили вишней.

– Хасан, зачем тебе эта марка? – подмигнул Валентин. – Коба же столько твоего народа перещелкал.

– Коба, конечно, был шакал и злодей. Но он бы не допустил того беспредела, который сейчас происходит.

Накатили еще. Валя себя чувствовал все лучше и лучше. Будто десяток лет с плеч долой.

– Деньги мне не нужны. За марку я попрошу иное.

– Говори!

– Понимаешь, Хасан, дачу под Москвой строю. Нужно копать под фундамент котлован. А это долго и муторно. Проще взорвать. Бац – и готова яма.

Дядя Хасан внимательно поглядел на него:

– Дача, говоришь?

– А что же? Под фундамент…

– Надеюсь, на Лубянку на меня не настучишь. Ты не дурак. После стука сразу отправишься к всеблагому Аллаху.

– Говорю же, для дачки. Крыжовник, вишня…

– Остался схрон после сына. Пластит с будильником.

– Ой как выручил!

3.

Обмен произошел чин-чинарем.

Хасан принес средних размеров сумку с надписью «Adidas». Десять аккуратных пластиковых бомб с часовым запалом.

Показал как с этим хозяйством справляться. Все просто. Понял бы и малолетка.

Марку с танцующим Сталиным отдал без сожаления. Есть дубликат.

Пора было делать шаг второй.

И маска клоуна тут не канает. Засвечена на видеокамерах.

Прогуливаясь по родной Марьиной Роще, наткнулся на Еврейский культурный центр. Из него как раз выходили хасиды в черных костюмах жуков. Черные пейсы из-под черных шляп.

Имидж найден!

Реквизит прикупил в театральном магазинчике «Маска» на Тверской. Продавщица не задавала вопросов. Покупай себе хоть одежу бойца Аль-Каиды.

Дома надел шмотки, приклеил пейсы, на макушку насадил шляпу, глянул в зеркало. Вылитый хасид! Туз в туз! Еврейского акцента только нет. Лучше помалкивать.

В чем же нести бомбочку? В пакете из супермаркета? Нет, с таким пакетом хасид выглядит странновато.

Рылся в кладовке. Обнаружил дюжину черных футляров под дамские шляпки. Это презенты матери Валентина, отец привозил из-за рубежа. Та еще была модница!

С черным шляпным футляром он выглядел стильно. Евреев все считают зажимистыми, вот и он себе что-то в клювике тащит в гнездышко.

Часы на взрывателе поставил за пять минут до полуночи. Вспомнил любимый кинофильм детства, «Карнавальную ночь». Гурченко там совсем молоденькая, с осиной талией, вся в конфетти и серпантине, поет: «Пять минут! Пять минут!.. Это мало или много?»

Актуальная песенка…

Подошел к «Заводному апельсину» с черного входа.

Как же тут все непрезентабельно. Никогда б не подумал! Навалена гора тарных ящиков. Пегий бельмастый кот старательно вылизывает яйца. Дернул за ручку двери. Хвала небесам, отперто.

– Отец, третьим будешь? – услышал голос сзади.

Оглянулся.

Два ханурика лыбятся в бражной нирване.

– Не пью! – произнес строго.

– Тогда добей чирик.

Валя выдал бабки. Забулдыги ретировались.

Шагнул в темный коридор подсобки. Под потолком тянутся какие-то пыльные трубы.

Встал на цыпочки. Пристроил футляр в сумрачном углу на трубе.

Скоренько покинул обитель разврата. Точнее, ее закулисье. Шагнул во двор. Пегого кота уже нет. Зато есть маленький кряжистый охранник с рацией в ухе, белая рубаха прилипла к телу, жара все-таки, 33 по Цельсию.

– Ты чего тут, жидовня, делаешь?

– Это разве не еврейский кампус?

– Проваливай, пархатый!

– Эй, полегче! Где твоя толерантность?

– Это чего?

Ушел домой надзвездной походкой. Дело сделано. Скоро будет подпевать лихой песенке Люси Гурченко.

4.

Вечером зорко наблюдал за входом в «Заводной апельсин». Видел пегого кота, столь старательно ухаживающим за своим мужским достоинством. Никого! Всё будто вымерло.

Ба! Неужели ему так подфартило?!

К парадному подрулили шесть бронированных джипов. Из них мускулисто выпрыгнули орангутанги-секьюрити, потом величественно вылез длиннющий, под два метра ростом, Михаил Альтшулер, президент «Бетта-банка», опорного хребта ненавистной власти.

Только бы не подвел пластит…

Помоги, Создатель!

Смотрел в щель из-за шторы. Свет вырубил. Конспирация.

23.45.

Минуты тянулись с черепашьей медлительностью. Да что минуты? Секунды! Каждая жалила в его больное ишемией сердце.

– Пять минут… Пять минут! Это мало или много? – тихонько запел Валя, глянув на часы.

Рвануло так, что сама собой открылась форточка, а стекла в окне задребезжали. В комнату ворвался поток бетонно-штукатурной взвеси. Ранеными быками на корриде взвыли бронированные джипы, каменные осколки обрушились на их стальные коробы.

Минут через десять раздалось истеричное завывание полицейских машин и «скорой помощи».

Хасан не подвел! Его презент превзошел все ожидания. Одноэтажный клуб сложился внутрь карточным домиком.

Валя вспомнил детскую игру «Мокрая курица».

На колоде строится из карт домик. Затем нужно тянуть по карте. От чьего движения домик завалится, тот и «мокрая курица».

Правила немного поменялись. Курицей оказался Михаил Альтшулер.

Утром, с подрагивающими от предвкушения пальцами, врубил зомбоящик.

Полегли почти все. Альтшулер выжил. Сорок процентов пораженной ожогами кожи. Лежит в Склифе. Видимо, у этого парня контракт с чёртом.

Валентин бросился к своим маркам. У него же в коллекции не только Сталин. Вот он – счастливый советский народ! Идет с транспарантами вождей по Красной площади… Малиновский, Берия… Атомный ледокол «Ленин». Ракета с Гагариным. Гастроли Большого театра в братском Мозамбике. Команда СССР по хоккею чемпион Олимпиады в Гренобле…

Бальзам на истомленное сердце.

Валя бодренько вышел на улицу. Лишь гора строительного мусора осталась от «Апельсина». Все обтянуто желтыми полицейскими лентами, опасаются мародерства. Правильно! Вдоль ленты топчется парочка вертухаев.

Под ногами Валя увидел крышку шляпной коробки. Замер.

– Проходите, не задерживайтесь! – гаркнул детина с рацией в ухе.

Крышку коробки, верно, снесло взрывной волной.

Прогулялся по Марьиной Роще. Воздух прохладный, чистый. Даже аппетит разыгрывается. Давно уж такого не было. Заставлял себя есть через силу.

Ладно, еда подождет. Зашел в книжный магазин «Дрофа». А там продается роскошный фолиант об Иосифе Сталине. 835 страниц веленевой бумаги, на глянцевых вклейках фотографии. Тисненый под кожу переплет. Оказывается, у Сталина скоро юбилей. А кто выпустил? Издательство «Эксмо». Молодцы! Начинают мыслить синхронно с народом.

Зазвонил мобила. Из аппарата ВВЦ (ВДНХа). Голос почтительный, почти с придыханием.

– Валентин Федорович, добрый день!

– Добрый…

– Вы в курсе о юбилее Иосифа Виссарионовича? У вас же лучшая в стране коллекция, посвященных ему марок. Мы тут задумали провести выставку, посвященную вождю. Собрать реальные артефакты его жизни. Несколько стендов бы с вашим собранием были бы крайне уместны.

– Обеспечьте надежную охрану.

– Арендуем целый взвод спецназовцев.

5.

Вокруг павильона №75 на ВВЦ тройным кольцом стояла охрана. Тощие солдатики, пятнистый ОМОН, испуганная полиция. Еще бы! Артефакты из жизни вождя народов воистину бесценны. Сапожки из кожи вологодского козла, трубка из арзамасской вишни, черепаховая расческа для усов, табачок «Герцеговина Флор», переписка с дочуркой Светочкой. И, понятно, эксклюзивные марки Валентина Бабушкина.

Правда, не обошлось без налета «желтизны». На аукцион были выставлены штопаные кальсоны главаря мирового пролетариата, застиранные портянки, да парочка семейных трусов в мелкий горошек.

– Зачем вы позоритесь? – спросил Бабушкин устроителя бьеннале, г-на Якова Альтшулера, как оказалось, родного брата взорванного банкира.

Яша смущенно поправил круглые очки:

– Деньги нужны… Вы не представляете сколько здесь стоит аренда!

Яков, в отличие от брата, был коротышкой с уютным пузиком.

Валя гулко сглотнул, задумался:

– Уважаемый Яков Михайлович, а не вкладывал ли в эту выставку средства ваш взорванный родственник?

Альтшулер мельницей замахал руками:

– Что вы?! За копейку удавится. Тем более, он Сталина люто ненавидит.

От сердца отлегло. Все сделано правильно.

– А лично вы к Иосифу Виссарионовичу как относитесь? К его, скажем так, Гулагу?

– Враки! Сейчас в российских тюрьмах народа сидит горазд побольше. Сталина оболгали щелкоперы журналюги. Им бы только кого облить блевотой.

– Дайте, я пожму вашу честную руку. Кстати, брат поправляется?

– С его-то деньгами? Что слону дробина! Сделали пересадку кожи. Заодно подтянули брыла. Сам президент РФ приезжал проведывать. Привез гостинец, три апельсина.

– Любовь и три апельсина… – пробормотал Бабушкин.

– Да-да… Есть такой роман. Читал. Грамотный… А Миша решил на порядок поднять финансирование нынешнего режима.

– Сука… – прошептал Валентин.

– Вы что-то сказали?

– Да я про того, кто брата взорвал.

– Найдут подлеца! Камера зафиксировала хасида. Спецслужбы сейчас шерстят еврейский культурный центр в Марьиной Роще.

– Пойду-ка я к своим стендам. У посетителей будут вопросы.

– Сделайте милость.

В мозгах стучало молоточком: «Залечь на дно! Не высовываться… Хасидский прикид и пейсы сжечь сегодня же вечером».

На вопросы отвечал автоматически. Особенно достала одна 90-летняя бабушка на инвалидной коляске, 17-ть лет оттрубившая в Гулаге, однако не потерявшая веру в вождя. Чуть не по каждой марке у нее были вопросы. Достала карга!

– Я на свои гробовые деньги куплю кальсоны генералиссимуса! – в коде беседы произнесла она. – Боюсь, что они попадут во враждебные руки.

– Благородное дело.

Отправился в клозет. Терзали мысли: «В десять раз вырастет финансирование проклятущего режима! Надо что-то делать… И трусы товарища Сталина прикупить. Бабка права, еще попадут во вражьи руки».

6.

Купил труселя Иосифа Виссарионовича в мелкий желтый горошек. Понюхал. Пахнет «Тайдом». Нет первозданности. Жалко…

Продолжать ли взрывать ненавистных уродов?

Да, продолжать!

Вместо «Заводного апельсина» появилась миленькая детская площадка с качелями горкой, песочницей и радужными скамеечками. Глаз радовался. Никакого разврата.

Следующим для операции «Возмездие» выбрал ночной клуб «Синяя птица». Пластит доставил туда в прикиде контр-адмирала. Нацепил отцовский золотой кортик. Хорошо, что множественные болезни прибавляли ему солидность. Разве ему кто даст 56 лет? Под семьдесят!

Всё прошло тип-топ. Да и как иначе? Ведь на дело отправился в трусах товарища Сталина. За большие деньги сделал на них нанонапыление. Труселя стали практически вечными. В воде не тонут, в огне не горят. Сохранился же до наших дней наряд египетского мальчика Тутанхамона? Эти ребятки в своих дремучих веках уже знали секрет нанотехнологий. Потом глупое человечество его утратило. Теперь вот, в 21-м веке, возродило.

В трусах товарища Сталина чувствовал себя неуязвимым, что Горец.

И в «Синей птице», правда, не обошлось без накладки.

В клуб должен был приехать Андрей Макаревич, альфа-самец группы «Машина Времени», спеть неувядающие шлягеры «Пока горит свеча», «Однажды мир прогнется под нас». Песенки эти Вале нравились. Тем более, мир под него уже прогнулся.

Хотел даже забрать пластит, ретироваться.

Да тут пришло сообщение, Макаревич, мол, не приедет. Срочно улетел на Красное море, охотиться в акваланге на барракуду. Не до исполнения шлягеров. Он же вроде человека-амфибии. Если не поет, то ныряет.

Другие клубы разнес в костюмах дворника-таджика, полицейского, пожарника, даже престарелого рокера в кожанке, цепях и седой бороде.

И всюду на пепелище вырастали чудные детские площадки из разноцветной пластмассы.

Как-то наведался к нему для обмена марок дядя Хасан. Явился со своей девятнадцатилетней племянницей Гулей. Девушка поступала в МГУ, на факультет журналистики, не добрала балла.

Валя с удовольствием показал свою коллекцию, полистал кляссер Хасана. Больше всего глядел, да что там глядел, пожирал глазами Гулю.

В черном длинном платье. Фигурка точеная. Килограмм сорок, не больше. Огромные карие глаза, как у горной серны.

Поговорили о том о сём. Полюбовались Сталиным, его дочуркой Светланой.

Знаешь, Валя, – тихо произнес дядя Хасан, – а ведь моя племянница считает тебя героем.

– Меня?

– Взрывы в Москве, это же ваших рук дело? – нежным тоненьким голосом, что свирель, спросил Гуля.

– Тссс! – Валя приложил палец к губам.

– Вы мой кумир, – прошептала красавица.

В предсвадебное путешествие они отправились на Багамы. Гуле надо было душевно восстановиться после облома с МГУ, позагорать, покататься на доске по волне океана, может быть, познакомиться с самим Макаревичем.

С взрывами Валя решил пока подзавязать. Впереди маячит медовый месяц.

За день до вояжа, на аукционе в Сокольниках, Бабушкин прикупил сапоги товарища Сталина, его вишневую трубку и табачок «Герцеговина Флор».

И когда на палубе яхты Валя сидит в обнимку с Гулей в семейных трусах в мелкий желтый горошек, с трубкой в зубах, в козловых сапожках, никто ему не дает больше тридцатника.

4.
ПРЕЗИДЕНТ МИРОТОЧИТ!

1.

Вася Сурков не был человеком политизированным. Напротив! Ему эти глобальные игры по барабану. Игрища у него свои. Он программист-разработчик. Сигарету в зубы, забористое пивко, сиди себе дома, ваяй коды. Это сладкое слово фриланс! Не нужно каждый день как зомби бежать на работу.

И тут, дело за полночь, на обоях отчетливо увидел лик президента РФ. Да-да! Коротко остриженный, целеустремленный, с нордическим подбородком.

Освещение ночника так шалит?

Врубил верхний свет, 400 ватт. Абрис президента стал еще отчетливей.

Обкурился «Кэмела»? Перепил «Туборга»? Так нет же… Выпито не больше нормы, всего шесть бутылок.

Ковырнул ногтем обои. Надо бы сделать ремонт. Порыжела бумага. Всё как-то недосуг. Ему ведь плевать на бытовые условия. Он свободный художник с высокоскоростным интернетом. Парит себе в небе компьютерным ангелом.

Пять лет назад Вася с красным дипломом закончил МГУ им. Ломоносова. Он знал, что бывают такие повреждения психики, когда от усталости, отравления и прочего вымышленный объект принимаешь за подлинный.

Решил хорошенько выспаться. А с табаком и алкоголем подзавязать. Словом, прочистить психоделические каналы.

Утром вскочил, глядь на стену. Блин, то же самое! Фокусировка лишь обострилась.

Не будет он об этом больше мерекать. Надо заклеить пятно обоями.

К вечеру пришла с тортом «Клюквенный триумф» Ритка Мануйлова, подружка Васина, учится на третьем курсе МГУ, факультет журналистики.

– Что, Васенька, такой хмурной? Не доспал?

– Рит, глянь сюда, на стену. Чего видишь?

– Да это же наш родной… Юрий Абрамкин!

– Я уж решил, у меня поехала крыша.

Попили на кухоньке арабский кофе с «Триумфом». Вася таращился на Риткины загорелые коленки. Девушка игриво то сдвигала, то раздвигала их.

– Василь Иваныч! А, Василь Иваныч… – платочком вытерла крем с алых губ. – Когда же ты, подлец такой, возьмешь меня в жены?

– И возьму! – Вася с хрустом потянулся. – Шаг сурьезный. Однокомнатная хрущоба в Мытищах для этого не канает.

– Давай, эту сдадим, большую снимем. Деньги же у тебя есть.

– Не вопрос… Знаешь, подруга, секс с тобой, скажу прямо, обалденный. Только как-то я втянулся в холостяцкую жизнь.

– Проворонишь, убегу к другому… – встала с чашкой. – Дай-ка я еще полюбуюсь на нашего голубя.

Прошла в зал, стала у стены, отставив левую ножку. Бесцеремонное солнце насквозь пронзило ее белую юбку.

– Васек, а пятно мне, как пить дать, пригодится. Я как раз сейчас пишу курсовую о разных чудесах, паранормальных видениях. В 99 процентах, конечно, это заурядное жульничество или крейза. Однако один процент остается непостижимым.

– Валяй…

– И статейку в «МК» напишу. Сейчас я нашего обожаемого президента сфоткаю.

Рита запечатлела пятно на мобилу. Кинула телефон в сумку.

– Скажи, дорогой мой, нет ли у тебя какой зацикленности на вертикали? Знаешь, нашисток от его присутствия трясет оргазм.

– Мне Юрий Абрамкин совершенно не интересен. Персона он блеклая. Не Гитлер, не Калигула, не Сталин…

– А игру для компа с президентом РФ, чай, пишешь?

– Моя игра называется «Суслик-ниндзя». Предельно далека от Кремля.

– Ну, иди же ко мне, мой суслик. Критические дни у меня позади. Сейчас все можно.

– Бинго!

2.

Скучно что-то стало на Руси в последнее время. Ни Гулага, ни тонн бумажных облыжных доносов. Подлость и злодейство, понятно, есть. Только в какой-то жалкой, микроскопической степени.

Пришел час порезвиться!

Кто это говорит? Да черт, чертило, бес, чертушка…

Шлялся я шлялся по русакам, никак не мог уразуметь, где применить свою силушку.

Кандидатура Васи Суркова показалась вполне подходящей. Гужуется с журналисткой с Ритой Мануйловой. Она-то запустит механизм сарафанного радио.

Чего больше всего жаждет русак?

Обыкновенного чуда!

И чтобы правитель его был не абы какой, а как минимум сыном Солнца.

Это мы им и устроим…

Да грянет джаз!

Абрамкин в России уж никому не люб.

Пока он рассекал под облаками на истребителе-фантоме… еще ничего. Когда в акваланге нырял к «Титанику» за греческой амфорой, это все съели. Но когда он завел себе гарем из гимнасток-батутисток, а свои фотки с голыми девами разместил на фейсбуке, тут даже старики со старушками в медвежьих углах закручинились.

Апргрейдим чувачка. Абрамкин 2.0! Вопреки библейскому совету вольем новое вино в старые меха. Авось получится.

Знаете, если хомо сапиенса долго называть свиньей, он захрюкает.

Скажем, хватаете вы на улице любого, бросаете в узилище, обвиняете в изнасиловании… ну, скажем, королевского пуделя. Чувак, понятно, все отрицает. Брызжет слюной. Тут вы находите с дюжину надежных свидетелей. Они повествуют все в дотошных деталях. И чел ломается. Сам дополняет рассказ. Размазывая слезы по щекам, клянется в высокой любви к пуделихе. Обещает ее взять в верные жены. Нарожать даже детей-внуков.

Повторяйте изо дня в день, что власть президента РФ божественна. Приводите свидетелей. Мало-помалу народ сломается. Напишет такое Евангелие, мама не горюй.

Ладно… Заболтался я с вами. Пока! Как говорят в зомбоящике, оставайтесь с нами.

3.

Крохотная заметка в «МК» о контуре президента РФ на порыжевших обоях вызвала только иронию.

– Ну, губерния поехала писать, – строчил один из отвязных комментаторов в блоге. – Теперь из этого гаремщика батутисток сделают Заратустру.

Вася Сурков позвонил в ЖЭК, вызвал мастеровитых таджиков. В срочном порядке были переклеены обои с незабудками, Рита выбирала, всё очень миленько.

Получив злато, дети юга ушли. Вася сел дописывать своих сусликов. Быстрей бы уже с ними развязаться. Набили оскомину.

К полуночи усталый, с красными от монитора веками, глянул на стену. Лик президента РФ, собака, ярится на прежнем месте.

Мало того… Не только Абрамкин явился, но и его законная супруга Алина Борисовна Альпенгольц. Стоят, как два голубка, держат друг дружку за ручки.

Нащелкал на мобиле номер Риты.

– Ты на часы глядел? – подруга зевнула.

– Глянул на стену. Они там оба!

– Кто?

– Абрамкин с бабой.

– Батутисткой?

– С женой!

– Сам нарисовал?

– Куда мне? Тут прямо Ван Гог.

Следующая статья в «МК» вышла уже не за подписью Ритки (Зачем вызывать ассоциации с провальным первым опусом?), за знаковой для Руси фамилией журналистки Юлии Калинки-Малинкиной.

И статья выстрелила!

Особенно убеждали фотки под разными ракурсами. Со вспышкой и без. Комменты криминалистов, добротно поработавших со скребками. Их резюме: все это напоминает акварель эпохи Ван Гога.

Рита решила вдогонку взять блиц-интервью у настоятеля храма «Нечаянная радость», архиерея Пантелеймона.

– Язык Бога неисповедим, – двигал седыми бровями просветленный старец. – Ясно одно – это знак добрый. Нашей вертикали всерьез надо задуматься о своей греховной жизни. Разогнать гарем батутисток. Поразмыслить о смерти.

Как-то вечером в квартиренке Васи Суркова раздался телефонный звонок.

– С вами сейчас будет говорить президент Российской Федерации, Юрий Абрамкин.

У Васи судорожно дернулся кадык, затряслись икры.

– Вася, привет! Я решил по-простому.

– Господин президент?! Какая честь для меня!

– Не суетись… Я тут проконсультировался в паранормальном отделе ФСБ, да есть такой, так вот, они сказали, что лик мой мог появиться исключительно в чертогах любящего меня гражданина.

– Есть такая буква…

– Любишь меня?

– Не то слово! – соврал Вася.

– Завтра к полудню приходи к Спасской башне. Охрана будет предупреждена. Не застрелит. Даже не переломает ноги. Есть у меня для тебя одна работенка.

– Я тут сусликов ниндзей заканчиваю, – ни к селу ни к городу пробормотал программист.

– Ша! Завтра в полдень.

4.

Васю Суркова президент приветил тет-а-тет в Овальном кабинете Спасской башни. Угостил зеленым китайским чаем «Красный дракон», московскими ванильными сушками.

– Понимаете, Василий Иванович, – вдруг перешел на «вы», – обо мне врагами России придумана дюжина черных мифов.

– В курсе… – Вася с хрустом раздавил в кулаке трескучую сушку.

– Будто я какой-то ебарь-перехватчик.

Сурков хмыкнул.

Президент нахмурился:

– Изобретены какие-то блядовитые батутистки.

– Это не правда?

– Увы, правда… – Абрамкин заиграл желваками: – Дело не в этом. Нам нужно черные мифы заменить мифами белыми. Ослепительно белыми.

– Вроде одежд херувимов?

– Как минимум!

– Мифы же вырастают из народного чернозема, суглинка, даже, я не побоюсь слова, навоза.

– Вот! Вы и есть тот чернозем.

Вася кусал губы:

– Миф об Илье Муромце и Алеше Поповиче?

– Горячо… Очень горячо! Бросайте своих сусликов-ниндзь. Сочиняйте игру для компа «Три богатыря».

Сурков выдул чай до дна, выплюнул на ладонь чаинки.

– Вряд ли это старье может кого-то увлечь.

– Так вы апгрейдите! Меня туда введите в роли царя. Доброго, умного, чуткого. Разбудите фантазию! Впрочем, зря я вас так гружу. Сценаристов в подмогу дадим самых крутых. Финансирование проекта открытое.

– Национальный проект? Вроде Сколково? – сощурился Вася.

– Именно! Идите, молодой человек. Секретарь Полина Борзова выдаст вам мои прямые контакты.

– Господин президент, – Сурков невольно встал в струнку, вытянул руки по швам, – это такое доверие!

– Ну-ну… Подхалимаж выносим за скобки.

Вася двинул к двери, да вдруг стопорнул, вскрикнул, как птица, простреленная насквозь:

– Господин президент! Над вашей головой… На гобелене…

– Что такое?

На лиловом пупырчатом гобелене отчетливо проступил лик Абрамкина, над макушкой оного горел золотой нимб.

Президент подошел к стене, ковырнул нимб ногтем.

– Господин, Сурков, мой лик появляется только там, где находитесь вы. Знак!

– Сам поражен…

– Значит так… Забудьте о «Трех богатырях». Сценаристов да программистов и так у нас, что у собаки блох. Вас же, прямо с сей минуты, назначаю руководителем президентской администрации.

Вася, будто от удара по затылку, пошатнулся.

5.

Абрамкин оказался прав. В каком только месте Вася не явится, в Белом доме, на Лубянке, в ГУМе и так далее – сразу на стене появляется абрис президента РФ с золотым нимбом. Иногда совокупно с супругой, кое-где соло.

Россияне не знали как к этому относиться. Народ-то у нас мультинациональный, религиозных конфессий до черта. Настораживало и то, что В.И. Суркова назначили главой президентской администрации. Может, это пиаровские фокус-покусы.

Когда же абрис Абрамкина в Спасской башне стал мироточить, все призадумались. Еще в большую оторопь повергла менструальная кровь с запечатленного лика супруги вертикали, Алины Борисовны. Случилось это все на Лубянке. Местные спецы взяли кровь на анализ. Все без обмана! Ее кровь… Отрицательный резус, вторая группа.

Народ возопил к патриарху Всея Руси, Иннокентию Двадцать Второму. И тот охотно откликнулся по Первому каналу.

– Не будем сопли жевать, – резко произнес он. – Это чудо! Аллилуйя!.. О чем нам говорит этот знак небесный? О том, что в последнее время мы демонизировали нашего президента. Навешали на него всяких собак. Бешеных! И супругу его демонизировали, Алину Борисовну. А они, вопреки всем фактам, близки к святости. Аминь!

Рейтинг Абрамкина стал расти как на дрожжах. Президент теперь относился к Васе Суркову как к родному брату или, того больше, к внебрачному сыну.

Как-то вечером, в Овальном кабинете Спасской башни, приобнял его за талию, снизу вверх глянул в глаза:

– Василий Иванович, проси у меня все что угодно. Все сделаю!

– Даже не знаю…

– Хочешь дворец на Рублевке? Остров в Атлантике? Футбольную команду подарю хай-класса?

– Суета это все… Томление духа…

– Что же не суета? Должен же я тебя отблагодарить. Ты же под треснувшее здание российской государственности подвел монолитный фундамент.

– Боюсь я царских почестей. Вдруг чудо исчезнет? Престанет являться? Нет! Мне надо жить в чмошной квартирке в Мытищах, закупать пиво в «Пятерочке», до Белого дома добираться на метро.

Абрамкин хмыкнул:

– А ты не догадываешься, в какую копеечку влетает госказне твоя жизнь отщепенца и фрика? Ничего не заметил? Когда садишься в электричку, с тобой заходит батальон спецназовцев. В метро то же самое. Как пустеет «Пятерочка», когда в нее прешь за пивом? Я уж умалчиваю о ночных снайперах. Они сидят почти на каждой крыше в Мытищах.