Текст книги "Настя Иванько и полуостров Крым (рассказы)"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Вася гробово побелел:

– Так что же делать?

– По одежке протягивай ножки. То бишь живи в свежеиспеченном статусе. Ты теперь народное достояние. Уникум! Россия встает с колен. Я сам за ум взялся. Гарем батутисток разогнал. Полет на Марс отменил. С супругой Алиной Борисовной ждем двойню.

Трясущимися руками Вася достал пачку «Кэмела», закурил.

– Где же мне жить?

– На первых парах переселяйся сюда, в Спасскую башню.

– А моя девушка, Рита Мануйлова?

– Тащи сюда. Станет моим личным пресс-секретарем.

– Синекура?

– Зачем?! Я внимательно почитал ее статейки в «МК». Талантливая деваха. Большому кораблю большое плаванье! Да и казенных денег сколько сэкономим?! Нам же и Маргариту Сидоровну приходится охранять. В операции она проходит под кодовым названием «Золотая рыбка».

6.

Как вам историйка? Вроде ничего… Русаки жаждали чудо, они его получили. Только как мне дальше с этими ребятками быть? Даже не знаю…

Самое простое – перещелкнуть своими сатанинскими копытами, лики перестанут мироточить да менструировать.

Ан это ничего не изменит! Пиар-служба живенько в нужных местах начертает абрисы, в профиль и в фас. Да и кровушку со слезой пустит из оных. При нынешнем развитии нанотехнологий в Сколково – это раз плюнуть.

Можно, конечно, кинуть по стенам другие сюжеты, глумливо порочащие вертикаль. Да кто же на них теперь поведется? В подлых инсинуациях обвинят Госдеп и ЦРУ. Электорат к Штатам относится с явной прохладцей.

Выходит, не только на старуху бывает проруха. Запустил сюжетец, сам же не знаю, как быть с ним.

Ладно! Выпутываются сами. Только чудотворные лики я уберу. Довольно порезвились, поразвлеклись.

7.

Божественные знаки со стен древней красавицы Москвы исчезли. Будто корова слизнула.

Начисто!

На это никто внимания не обратил. Знак он и есть знак, чтобы быть кратким. Пиар-служба даже и не подумала рисовать фальшивые.

Импульс же святости направил страну в нужную сторону. Ни коррупции, ни фашистского зверства полицейских, ни разгула голосистых бандитов…

– Отпустите меня, господин президент! – Вася упал пред Абрамкиным на колени.

– Куда, дурачок?

– На волю. В Мытищи! Я же маргинал, фрик… Мне только бы затариться пивком да сигаретами и ваять новую игру для компа.

Юрий Абрамкин налил себе зеленого чая «Красный дракон», Суркову не предложил.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уйти?

– Ага!

Этот незатейливый разговор невольно подслушали Алина Борисовна и Рита Мануйлова, дружно поливавшие цветущие кактусы на подоконнике.

Алина Борисовна упала перед Васенькой на колени:

– Не уходи, родный… Ты же для моего чувырлы фактор сдерживающий. Опять уйдет в загул с батутистками. Или какими другими атлетками.

– Мне здесь так хорошо! – упала на колени пред Васей Маргарита Мануйлова, полномочный пресс-секретарь президента РФ.

Абрамкин судорожно выплюнул на персидский ковер зеленые чаинки.

– Так как же нам быть? В экую ловушку вы меня загнали. Можно сказать, в медвежью яму. Встаньте с колен!

Троица встала.

Беременная Алина Борисовна обняла мужа.

– Давайте ко всему отнесемся прагматично. Вася сколько этажей в вашем Мытищинском доме?

– Пять. Хрущоба.

– Можно, конечно, дом на тележках перетащить сюда, в Кремлевский двор. Но куда деть бедолаг жильцов? Некуда! Не проще ли тогда построить такую хрущобу здесь? С помощью спецов «Мосфильма» или, его побратима, Голливуда. Если желаете, Василий Иванович, на кухню запустим рыжих тараканов, в простонародье называемых прусаками.

– А «Пятерочка»? – просветлел Вася.

– Слабаем и «Пятерочку»! – засмеялся Абрамкин. – Всего-то делов… Сиди себе весь в дыму, с тараканами, под шестерик пива, измышляй игрища.

– А как же мои функции руководителя президентской администрации?

– Ха! Сколько у тебя замов?

– С полста.

– Вот пусть, подлецы, и работают.

Вася потер щеку:

– Жалко только ликов ваших чудных я больше не продуцирую.

– На хрена, Васек?! Я сам себе лик!

– Но ведь не мироточите?

– Пока не время!

5.
ЧРЕВОВЕЩАТЕЛЬ

1.

В жаркие объятия славы Валера Махов попал внезапно. Все началось с буйства белоленточной оппозиции на Чистых Прудах. Тут-то он и подоспел со своим рыжим Мурзиком.

Честно говоря, от жизни г-н Махов уже не ждал ничего хорошего. Устал ждать. Да и с его редчайшей профессией чревовещателя, чего ж дождешься?

С девяностых годов он выступал с котофеем в ночных клубах. Мурзик будто бы рассказывал анекдоты о новых русских. Людям в красных пиджаках, с золотыми цепями и убойными пистолетами, это нравилось. Русак, особенно в подпитии, по природе своей слегка мазохист.

Деньги текли и не маленькие.

В начале нулевых годов клубы в гуртовом порядке от услуг Валеры стали отказываться. Супруга Алла как-то ударила г-на Махова по лицу мокрым полотенцем и назвала лузером.

С Аллочкой пришлось расстаться. Точнее, она с ним простилась. Снюхалась в Москве-Сити, на своей тусовке фотографов-фрилансеров, с дяденькой из Газпрома, бросила Валере: «Чао, сладкий!»

Остался Валерик в квартиренке на Площади Ильича один яко перст. Если не считать отощавшего за последнее время подельника Мурзика.

– И угораздило же меня родиться с моим умом и талантом в России? – шептал он под «Жигулевское» слова незабвенного классика.

День походил на день. Утром Валерик брел в магазин «Виктория», закупал нехитрую снедь. Обязательно кубики из форели и тунца для четвероногого братишки. Себе пивко и осетровую стружку.

Потом на видаке пересматривал старую советскую классику – «Бриллиантовую руку», «Афоню», «Зигзаг удачи».

Грустил под это доброе и милое кино. Вот ему 50 лет. Ни хрена не добился. Хорошо хоть хрущоба есть, да дистрофичный Мурзик. Сделать детей с Аллой у него не получилось. Лет двадцать усердно предохранялись, а потом зачем уж?!

Названивал знакомым менеджерам в клубы. Получал вежливый отказ. В 90-е ему хватило ума прикупить кой-какое золотишко. Теперь, когда очень припекало, тащил в комиссионку сережки или колечко. Алла, кстати, не взяла с собой в новую жизнь ни одной вещички. Спасибо изобильному Газпрому!

Решил позвонить в «Какаду». Менеджера этого клуба, Антона Кузькина, Валера знал уже лет 15-ть. Пару раз даже надербанивались с ним пивком, ходили на бровях. Отношения были сугубо дружескими.

– Валерик, – в голосе Кузькина звенела искренняя симпатия, – пойми, наконец, старина, ты со своим котом остался в лихих 90-х.

– Так что же делать?

– Порви прежний бренд и роди новый. Ты только выйди на улицу! Глянь окрест. Соответствуй текущему моменту.

– Мне этот момент по барабану.

– Ну и сдохнешь от голода под забором… Пусть кот твой лучше рассказывает истории о вертикали.

– Загребет ФСБ.

– Так это Мурзик будет рассказывать, а не ты. Сплошные аллюзии, блин, намеки. Под статью о клевете это не канет. Да и плевать этим ребяткам на тебя с высокой башни. Труба нефть гонит, та растет в цене, что твой досужий кошачий лепет?

– Резон есть…

– Пошерсти интернет. Найди с дюжину хохм. Апгрейдь их под Мурзика. И тогда хоть завтра приходи в «Какаду».

– Спасибо, Антоша, я попробую.

– Соберись старичок! Не превращайся в бабу.

2.

Г-н Махов пошерстил интернет. И ужаснулся! Он и представить не мог, что уровень ненависти к вертикали достиг такого запредельного градуса.

И чего все взбеленились? Магазины полны. Никого не пытают и не расстреливают.

Долго не мог въехать. Потом озарило.

Ну, конечно… Эту ненависть богатенькие буратинки сами спровоцировали. Нет бы молчать о своих дивных яхтах, любовницах-моделях, апартаментах на Бродвее и Пикадилли, так они, куриные мозги, кричат об этом на каждом углу, дают интервью желтой прессе.

Ага! Вот почему народ полез на стену. Его раздразнили. Конфеткой помахали перед носом, да сами же ее и слопали. Накось, мол, лузер, выкуси!

Валера тер седые виски:

– Экая мерзость! Экая шваль… Финансовые эксбиционисты хреновы. Так заголились!

Постепенно, будто подбирался в подземелье к кладу с фонариком, Валера нащупывал контуры будущего выступления. Оглаживал своего фаворита по рыжей шерстке:

– Мы еще, бродяга, порвем публику!

Чревовещатель прикупил монографии, западные и отечественные, по теории финансового успеха. Осознал вирусную природу фортуны.

Человечье общество, грубо говоря, это стадо лысых обезьян. В стаде на первом месте элемент подражания. Если 2-3 центровые макаки скажут, мол, это клево, то все остальные, без раздумий, примут на веру. Дальше срабатывает принцип домино. Нет, все-таки лучше – вирус. Вирус гриппа, бубонной чумы, да чего угодно.

Набил на мобиле Антона Кузькина:

– Антош, я тут правильную литературку почитал.

– И чего? – зевнул менеджер клуба «Какаду», Валера сгоряча набрал его спозаранок.

– Моя ли целевая аудитория в ночном клубе? Они же должны молиться на вертикаль. Она им принесла сказочное благоденствие.

– Наивняк! – хохотнул Антон. – Посетители клуба ощущают себя горемыками. Они сравнивают себя не с тобой, простофилей, а с джокерами нынешней жизни, Абрамовичем, Потаниным и так далее. Возникает вековечный вопрос: «Кто виноват?» Ответ однозначен. Вертикаль! Это же она всю ягоду-малину держит.

– Значит, выстрел в десяточку?

– Именно!

В воскресенье Валера поехал на Чистые Пруды, к памятнику А.С. Грибоедову. Оппозиционеры там пытались разбить палаточный городок, да полиция разогнала их нанотехнологичными дубинками. Он это видел. Действительно, вертикаль омерзительна.

Будто предчувствую кардинальный поворот судьбы, Мурзик стал выть по ночам. Пришлось ему дать снадобье «Секс-барьер». Кот ему нужен в кристальном адеквате.

Позвонил знакомой ветеринарше, Любе Борисовой:

– Таблеток достаточно?

– Посади его на постную диету. Мясо – за скобки… – Любаша помолчала. – Заехал бы ко мне как-нибудь. Я соскучилась.

Пару лет назад Валера от души отдохнул в санатории «Серебряный бор» с Любочкой. Жена уже тогда ему дала грин-карт, как и он ей, впрочем.

– Я тоже истосковался. Как ты?

– Все очень грустно! Дама бальзаковского возраста… Главный мой противник – зеркало. То новая морщинка у глаз, то седой волос… Как твоя Алла?

– Мы разбежались.

– Обязательно встретимся.

3.

Антоша пригласил посмотреть выступление сборной солянки, под общим названием «Сковырнем вертикаль».

– Без кота приходи. Нащупаешь свою нишу в этом концерте.

– Я приду с Любой, своей подругой.

– Да с кем угодно. Только с котом не светись до времени.

«Какаду» располагался в Большом Дровяном переулке, неподалеку от кирпичного здания театра «На Таганке», где в оные времена пел сам В.С. Высоцкий.

Люба за прошедшие два года страшно сдала. Сквозило в ней нечто предстарческое. Однако как только увидела Валеру, сбросила лет -надцать, глаза ее озорно сверкнули:

– Я очень страшная, да? Не пугайся.

– Ты – чудо!

Народа в клубе было немного. Именно сегодня стартовал чемпионат Европы по футболу, все сидят по домам, у зомбоящика. Поразило другое, из пришедших – сплошь молодняк. Среди такой целевой аудитории Валера ощущал себя восставшим из гроба зомби. Сжал кариесные зубы. Решил все вытерпеть.

Первым выступал парень в черных каплевидных очках а ля Джеймс Бонд. Белая рубашка распахнута на лысой груди. Рукава с длинными острыми манжетами.

– Здравствуй, Москва! – произнес с прибалтийским акцентом.

– Здорово… – вяло отозвалась публика.

Аккомпанировал один гитарист. Опора на вербальный посыл.

Президент РФ, ты – дитя гэбни.

Вертикаль!

За твоей спиной стоят мусора.

Тебе больше к лицу арестантская роба.

Сиди на нарах!

Жуй сухари.

Ты – вор!

Ты – никто, ты – чмо!

Неслыханный аплодисмент потряс зал. Молодняк вскакивал с дюралюминиевых стульчиков, пружинно подпрыгивал, выбрасывал к потолку руку с растопыренными двумя пальцами.

– Экое убожество художественных средств… – шепнула на ухо Валере Люба.

– А какой успех?! Шквал!

– Надо говорить все в лоб, – щурился Антон Кузькин. – Без всяких околичностей.

Следующим номером программы шло выступление панк-группы «Мошонка русского носорога». Ребята, сплошь покрытые татуировкой (лики Владимира Высоцкого и Виктора Цоя), мучительно долго настраивали оборудование. То и дело ухал, будто бил по печенкам, басовый барабан.

– Устал я от молодецких забав, – скривился Валера. – Мне бы что потише…

– Песня называется «Будет все круто!», – произнес во взвизгнувший микрофон широкоплечий парнишка в голубой тельняшке десантника.

Он так громово ударил по струнам, что Валерик чуть не рухнул со стула.

– В другой раз возьму с собой беруши, – пробормотал он.

– У меня есть медицинская вата, – перепугалась Люба.

Валера погладил подругу по конопатой руке:

– Я вытерплю…

Тут грянула песня.

Все достало!

Старые козлы не дают нам жить.

Кремлевские козлы схватили за глотку.

Прямо за «яблочко».

Но уже завтра… подпевайте…

Будет все круто!

Козлов за-амочим!

Зал «Какаду» зашелся в экстазе. Грудастая особа в майке с надписью «Отъебись!» запищала так, что Валера зажал уши ладонями.

– Дай все-таки вату… – попросил Любу.

– Сейчас, милый.

4.

Ночь с Любушкой ошеломила. Реально друг по другу истосковались.

Кот Мурзик удалился на кухню. Деликатно безмолвствовал.

Потом Валера курил у окна.

– Не вижу я себя в этом «Какаду», Люба.

– Понимаю. Там какие-то гопники.

– Может, меня куда-нибудь пристроишь к себе, в ветеринарную службу?

– Делать котам кастрацию?

– Что в этом я понимаю? – Валера автоматически прикрыл ладонью свое достоинство.

– Ты вовсе не обязательно должен лезть на рожон супротив президента. Работай на антитезе. Хвали! Или вообще обойди эту тему.

– Меня освистают. Закидают яйцами.

Люба вскочила с кровати. В лунном свете ее стареющее тело казалось совсем юным. Вырвала у него сигарету. Швырнула в форточку.

– Ты хотя бы попробуй!

В зал заглянул Мурзик. Сел в раскоряку. Стал вылизываться.

– Таблетки подошли, – усмехнулся Махов. – Не был бы он только на сцене вяловат.

На следующем шоу в «Какаду» все было то же самое. Парень, косящий под прибалта, размахивая руками в рубашке с длинными манжетами, проклинал Абрамкина. Девушка в майке с озорной надписью «Отъебись!» пела о том, как она хочет помочиться на Мавзолее.

Потом вышел Валерик с Мурзиком.

Кота посадил на высокий табурет. Сам стал позади.

И тут котяра стал, широко развевая рот, читать Константина Симонова:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Публика засвистала и затопала ногами. Всем хотелось испытывать лютую ненависть к вертикали, а тут какой-то балабол котяра.

– Вон со сцены! – вскочила грудастая девица с матерной лапидарной надписью на майке. Зачем вздернула футболку, показав народу изумительной формы бюст.

Почему-то именно грудь с кофейными сосками всех угомонила.

– Пусть еще чего-нибудь почитает! – крикнул очкастый барабанщик панк-группы «Мошонка русского носорога». – Надо передохнуть от Кремлевских гоблинов.

– Верно! – встала во весь свой крохотный рост ветеринар Любушка, от переживаний лицо ее пошло багровыми пятнами. – На антитезе.

– Ага! Пусть! – согласился народ.

И Валера, через кота, читал стихи Булата Окуджавы «Возьмемся за руки, друзья», Роберта Рождественского «Надежда», даже кой-чего из поэмы «Василий Теркин» Александра Твардовского, о переправе.

Люд затих. Раздалось хлюпанье дамских носов. Мужики сурово заиграли желваками, блеснув алмазом скупых слез.

Девица в майке выбежала на сцену, крепко поцеловала Валеру в губы, погладила кота, с интимной хрипотцой произнесла в микрофон:

– Господа, вот оно настоящее искусство! Свет клином не сошелся на ублюдочной вертикали.

Панк-группа в завершение вечера исполнила ностальгическую песню Владимира Высоцкого «Скалолазка».

5.

К Валере пришел успех. Его стали ангажировать самые известные московские клубы. А именно: «Бедные люди», «Медепут», «Путемед», «Белая цапля», «Убей олигарха», «Униженные и оскорбленные», «Герасим и Муму» и так далее.

И хотя Махов через кота вещал исключительно о вечных ценностях, любви-верности-дружбе, слава о нем пошла именно как о яром борце с прогнившим режимом, личном ненавистнике президента РФ, Юрия Абрамкина.

На одном из выступлений к Валере подошла худющая дама с огромными карими глазами, взяла за пуговицу куртки:

– Господин Махов, я вас обучу методике румынских ведьм. Полный верняк!

– Мне-то зачем?

– Вы верующий?

– Ну… наверно…

– Каждое воскресенье ходите в храм матушки Матроны на Таганке, на коленях просите ее избавить страну от злобного карлика.

– Именно это советуют румынские ведьмы?

– Не только… Каждые восемь минут внедряйтесь в подсознание президента РФ. Говорите: «Я – вор! Я – скотина! Меня отправят в Сибирь… Меня четвертуют… Кастрируют… Повесят…»

Валера в ужасе отпрянул от долбанутой.

Но та цепко поймала его за локоть:

– Абрамкин сойдет с ума. Он сам повесится.

– Как это сочетается с христианством? – помертвел Махов.

– Поверьте мне, очень даже сочетается. Сама я родилась в Бухаресте. В родственниках у меня сам граф Дракула.

Дома рассказал этот эпизод Любе, та рассмеялась:

– Любой успех притягивает крезанутых. Они ведь живут не в реальном мире, а мире симулякров, сущностей.

Валера зорко скосился на подругу:

– Ты ведь закончила МГУ, философский факультет. Зачем ты ушла в ветеринары?

– Хлеб надежный.

Как-то вечером, когда Валера уже хлебнул «Жигулевского», накормил кота рыбными кубиками, раздался телефонный звонок.

– С вами сейчас будет разговаривать президент РФ.

– Это розыгрыш? – артист отрыгнул пивом.

– Какой, блин, розыгрыш! – Валера услышал почти родной голос. – Завтра в 18.00 жду вас в Грановитой палате. Есть мужской разговор.

Из трубки послышались инфернальные сигналы отбоя.

– Мне будут выдергивать ногти на Лубянке! – Валера кинулся в ванную комнату к Любе, подруга его нежилась в хвойной пене.

Рассказал о звонке.

– За что же тебе выдергивать ногти? За Окуджаву с Симоновым? Абрамкин очень даже не глуп. Закончил ЛГУ с «красным» дипломом. Как и я, философский факультет, кажется. Точно-точно! Защищался по «Городу Солнца» Кампанеллы.

Думал, в эту ночь не уснет. Рассосал валидол. Любушка к нему нежно притулилась. От нее упоительно пахло хвоей. Вот оно счастье, в этой реальной постели. Никаких симулякров! Будущее непредсказуемо. Правильно в народе говорят: «Бог не выдаст, свинья не съест».

6.

Абрамкин принял его в какой-то комнатушке Грановитой палаты. Пружинная кровать под серым солдатским одеялом. Пара колченогих стульев. Фанерный стол с растрескавшейся столешницей.

Заметив недоумение в глазах Махова, пояснил:

– Я попросил дизайнерское бюро воссоздать атмосферу университетского общежития. Очень уж истосковался по тем святым годам, когда мы все бредили святой свободой.

– Одобряю… Роскошь ненавижу. Однажды жена хлестанула меня по фейсу мокрым полотенцем, обозвала лузером.

– Это зря! Ты – гений!

– Вы чего? Вы – Эльбрус, я – пригорок.

Абрамкин подошел к окну с видом на ГУМ, взял с подоконника тяжелую красную папку.

– Почитай. Это досье на тебя. Вся твоя жизнь. От купели крещения до гробовой доски.

– Я пок-ка жив, – икнул Валера.

– Все мы пока еще живы… – грустно усмехнулся президент.

Валера полистал. Все с фотками! Вот его принимают в пионеры. Вот он стоит с женой Аллочкой в загсе Новых Черемушек и так далее.

– Странную ты себе профессию выбрал. Чревовещатель… – тихо произнес Абрамкин. – Еще более странно, что в клубах, ненавидящих меня, читаешь стихи, напоенные солнцем. Не надо бы тебе в эти вертепы шляться.

– А чем кормиться? Лично к вам у меня претензий нет. У нас на Руси испокон века все воруют.

– Не будем об этом… – помрачнел президент. – Предлагаю тебе стать кремлевским чревовещателем. На договоре. В будущем возможен и штат.

– Что должен делать?

– Читать великие стихи под моим административным крылом.

– Звучит заманчиво.

– Думаешь, мне вся эта шняга не обрыдла? Еще как обрыдла! Только уйти мне не дадут. Я их флаг, вымпел. В банду и войти сложно, а выйти… нельзя. «Крестного отца» видел?

– Я вас понимаю.

Абрамкин забрал досье.

– А ты в курсе, что хахаля твоей жены, Аллы Борисовны, вчера на Багратионовской набережной прострочили из калашей?

– Вы чего? – Валера дернул кадыком.

– Да… Какие-то румынские мафиози. Банда «Дракула». Сколько же у нас по Руси бродит всякой нечисти.

– Алла жива?

– Да она же и навела на своего сожителя. Уже на Багамах. Мы ее достанем.

– Мне бы развод получить. И пожениться с Любушкой.

– Лады! Кстати, и ее к нам пристроим. В Кремле знаешь сколько котов. Ветеринары – ой! – как требуются. Окладец ей положим царский.

Валера молчал. От переживаний у него тряслись пальцы.

– Расслабься, чувачок! – нахмурился президент. – Хочешь я тебе песню спою? Под Окуджаву?

– Вы?!

Абрамкин достал из-под пружинной кровати гитару с треснутой декой. Дернул струну.

– Если хочешь, подпевай.

– Ага…

– Возьмемся за руки, друзья! Возьмемся за руки, друзья!.. Чтоб не пропасть поодиночке.

– Поодиночке… – голосом Мурзика подхватил Валера.