Текст книги "Настя Иванько и полуостров Крым (рассказы)"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

23.
ВОДНАЯ ФЕЕРИЯ

1.

Рассматривал с Гарри фотки однокашников. Многие из них умотали в Москву, да там и сгинули. Кто-то опрометчиво подался в бандформирования. Кто-то на панель. А кто-то умиротворенно лежит на Кунцевском, или каком ином, кладбище.

– Есть ли у тебя заветная мечта? – спросил Гарри Сеню.

– Ага! Двигатель внутреннего сгорания на воде.

– Бред!

– Ты послушай. Все беды на Руси от нефти и газа. Отсюда пофигизм, иждивенчество.

Гарри усмехнулся:

– Моя мечта проще. Стать стриптизером элитного клуба.

Семен скосился на кореша. Маленький, кривоногий, щербатый. Работает конюхом на местной ферме «Радуга». К тому же, уже за тридцатник. Какой из него стриптизер? Скорее, клоун.

– Хочу перевернуть этот гребаный мир, – продолжал Гарри. – Поразить москвичек в самое сердце.

От Гарри смердело навозом и лошадиным варевом.

Сеня достал из внутреннего кармана пиджака пластиковую бутылочку с ключевой водой. Глянул ее на просвет:

– Эх, Игорек, не умеешь ты мыслить глобально.

А ведь только Гарри верил в Семена. Отец, Матвей Львович, зло кашлял «Беломора»:

– Сынок, только не обижайся. Ты похож на шукшинского чудика, с его изобретением вечного двигателя.

– А ты кого похож?! – взрывался отпрыск. – Промышляешь волка да лису. Живешь будто при дремучем Рюрике. На дворе, батя, 21 век. Не заметил?

– Я тебе из сохатого доху сошью, – щурилась на сына матушка, Александра Исааковна. – Будешь в ней как в печке.

– На охоту пойдешь? – Матвей Львович гасил бычок в пепельнице, сделанной из противотанковой мины.

– Куда ж денусь… – хмурился Сеня. – Котельную мою на лето закрыли. Не буду же я иждивенцем на шее?

– Пойду-ка я своих козочек покормлю, – потягивалась Александра Исааковна. Во дворе у них, в дощатом сарае, жили козы Ева, Маня, Бруня, Джульетта и козел Путя. – Вечерком схожу на овощебазу, притащу им капустных листов.

2.

Двигатель на воде Сене не давался. Груда чертежей валялась на полу. Тут же гора железяк, змеевиков, каких-то цилиндров. Шкаф набит технической литературой, книги на подоконнике и под кроватью.

Увы, чудо-двигатель оставался тайной за семью печатями.

В лес отправился в охотку. Пора замечательная, июль – макушка лета. Вдруг мелькнет какая шальная гениальная мысль.

Со старозаветной берданкой за плечами, Семен лакомился спелой земляникой, любовался огненным промельком белки, дышал полной грудью. В зверье ему стрелять не хотелось.

Тут из-за кряжистого дуба показался рыжий хвост лисы. Хочешь не хочешь, а стрелять нужно.

Семен осторожно снял берданку, стал обходить дуб. Ступал на цыпочках, будто индеец из фильма.

Лисица метнулась в кусты боярышника.

Сеня шарахнул.

Плутовка взвизгнула, закружила на месте. Обратилась в рыжую девицу в русском сарафане.

У Парамонова мучительно пересохла глотка.

– Не убивай меня, Сеня! – прикладывает к царапине на ноге чистотел.

– Да что ж я кровопивец?! – хрипит парень. – Убивать людей?

Барышня-лиса поправила косу:

– Я не гуманоид, а оборотень. Наказана духом лесным за блуд и волхование.

– Ау, Семен! – издалека раздался крик бати, Матвея Львовича. – Попал?

– Ау, папа! Промахнулся.

– Алисой меня зовут, – усмехнулась девица. – А за то, что ты меня пожалел, я исполню твое желание.

Семен пнул кроссовкой поганку, до ушей улыбнулся:

– Хочу создать, как его, двигатель на воде. H2O! Понимаешь?

– Что тут понимать? Делов-то!

– Шутишь?

– Поройся в сундуке на чердаке. Найдешь манускрипт прадедушки Гавриила. В нем разгадка.

3.

Договорился с Алисой, если что, встретится еще разок у дуба.

Барышня ушла по своим делам, оставив кровяную стежку.

Сеня кликнул отца и вприпрыг домой, на чердак за скрижалью.

На этот сундук он раньше внимания не обращал. Завален какими-то попонами, дерюжной дрянью. Долго и гулко чихал, сбрасывая ветошь.

Крышка не поддавалась, будто приросла. Наконец открыл, чуть не вывернув плечо.

И ахнул!

Сверху лежит рукопись «Водяной двигатель», сбоку гусиные перья да высохшая чернильница.

Манускрипт отменно сохранился. Лишь края бумаги подверглись тлению.

Как непривычно читать с ятями…

Неделю не выходил из-за стола, набрасывал модель двигателя. Периодически доставал из внутреннего кармана пиджака пластиковую бутылку с ключевой водой, свой талисман, лобызал оный.

Проект оказался не толстым, всего в 16 страниц. Упаковал его в плотный желтый конверт, бегом на почту. Адрес такой: «Москва. Сколково».

Письмецо ушло. И ни гу-гу. Потянулись мучительные дни ожидания. В октябре пустили котельную. Сеня вернулся на свое привычное место истопника котла на мазуте.

По вечерам с Гарри Петуховым, под целебный «Агдам», вспоминали школьные годы, конопатых девиц с косичками, драки стенка на стенку.

Пару раз ходил к кряжистому дубу.

Обманула лисица. Нетути!

Однако со скрижалями Гавриила не подвела. Вот и разберись в барышнях.

– Вижу, ты, сынок, за ум взялся, – говорила ему мамаша, Александра Исааковна. – А ведь тебе жилетку из козьего меха связала. Из козла Пути. Ну-кась, примерь.

Надел Сеня жилетку, а тут телефонный звонок.

– С вами говорят из Сколково.

– Во как!

– Доктор физико-математических наук Эдуард Калашников. Честно скажу, проект ваш потряс. Только получим ли под него финансирование?

– В чем проблема? – проблеял Семен.

– У нефтегазовых баронов в правительстве РФ могучее лобби.

4.

Семен был вызван в Москву. Поселили его в гостинице «Пекин», что желтым циклопическим замком возвышается на Триумфальной.

– Экую поганку загнули! – кинулся к нему на Ленинградском вокзале Эдуард Калашников. Носителем этого имени оказался лысый крепыш в добротной дубленке.

– Здравствуйте, – сурово отреагировал Сеня. В удачу он, несмотря на вызов, пока не верил.

– Все наши сколковские спецы прыгают как блохи на сковородке. Нефтегазовые лобби лезут на стену.

Парамонову была выдана живая наличность. На пару дней его предоставили самому себе. Семен шлялся по улицам, читал рекламу, любовался длинноногими барышнями. Угрюмо размышлял, не сочтут ли его проект плагиатом идей его прадедушки. Да ведь кто о Гаврииле в курсе?

Зашел в охотничий магазин на Арбате. Глянул на оскаленную морду лисы на стене. Внутренне сплюнул. Милая Алисонька, как же ты поживаешь в дремучем лесу?

Эдуард Васильевич позвонил вечером:

– Значит так, уважаемый Семен Матвеевич! Проекту вашему дана зеленая улица. Он получил гриф наивысшей секретности. Срочно дуйте в Экспоцентр, это у метро 1905 года.

Сидели в японском ресторанчике «Красное солнце». Пили теплый саке. Заедали рисовыми лепешками.

Черные глаза Эдуарда Васильевича горели инфернальным огнем.

– Бабок, милый друг, отгребете немерено. В золотом халате будете ходить среди грудастых наложниц.

– А как же лобби? – Сеня причмокнул саке.

– Читали о том, что американцы хотят начать полномасштабную разработку сланцевого газа? Как только наладят, нам, Раше, гроб с музыкой. Наше спасение – водяной двигатель.

– Не разворуют ли коррупционеры финансирование? – г-н Парамонов заломил золотистую бровь.

– Президент РФ взял этот проект под личный контроль. Он же по первому образованию бухгалтер.

– Тогда ничего…

Эдик достал из кармана пластиковую карточку:

– Золотая! Кредит неограничен. Каждый месяц на нее будет сбрасываться живая наличность. В евро. Держите!

5.

Сеня вернулся домой. А там подарок! Умирает отец. Матушка, Александра Исааковна, уж вызывала к нему священника.

– Как быстро пролетела жизнь… – хладеющей ладонью Матвей Львович погладил руку сына.

– Папа, обещаю, скоро Россия перевернется.

– Сколько уж раз она перевертывалась. Что толку?

– О душе поговорите. О душе! – рыдала Александра Исааковна.

После похорон отца Семен спалил в саду все медвежьи, лисьи и бобровые шкуры. Берданки сломал о колено. Негоже думать об убийстве животин, когда у самого в невестах лиса-оборотень.

Да-да, вы не ослышались.

Сеня-таки нашел у кряжистого дуба лису Алису. Привел ее в дом.

– Откуда же вы будете, дорогая? – подозрительно разглядывала ее Александра Исааковна.

– Сирота я. Выросла в Крестецком приюте.

– До Крестец тут рукой подать, – нарезал Сеня медовый огурчик.

– Хозяйство вести умеете? – щурилась мама.

– А как же!

Свадьбу сыграли тихо, по-келейному. Шафером выступил конюх Гарри Петухов, в подружках у Алисы никого не было.

Кушали зернистую икру. Еще что-то рыбное.

– Я ведь все-таки не оставил свою мечту отправиться в Москву и стать стриптизером, – ковырялся серебряной вилкой в зубах Гарри.

– Могу субсидировать вояж, – сыто отвалился на стуле Сеня. – Денег, как грязи. Еврики!

– Горько! – громово закричала Александра Исааковна.

В эту ночь они с Алисонькой впервые разделили брачное ложе. В глубине души вся эта авантюра со свадьбой вызывала смущение. Как так век вековать с женой-оборотнем?

Ночь любви рассеяла все сомнения. Куда там египетским Клеопатрам и Скарлетт Йохансон? Разве они столь искушены в амурных делах? Пустышки!

6.

Эдуард Калашников не звонил, зато ежемесячно на пластиковую карточку падали транши.

Сделали в хибарке евроремонт. Выкопали второй колодец, облицованный финским кафелем. По саду пустили гулять трех белых павлинов. Пора стояла благодатная, бабье лето. Под коготками заморских птиц минорно хрустели листья яблонь.

Сеня сидел возле нового колодезя и улыбался, как Будда.

– Да, не убивайся ты так, – целовала его Алиса. – Ты сделал все, что мог. Остальное предоставь Богу.

– Или слепому случаю?

– Случай – плебейское прозвание Всевышнего.

Позвонил из столицы Гарри Петухов. С подъемными от Семена ему удалось устроиться в ночном клубе «Попугай Ара». Правда, не стриптизером, а пока сторожем. Но Игорек не теряет надежду, верит в свою звезду.

Через год, без всякого предупреждения, приехал Эдуард Калашников. В черном прорезиненном плаще. В высоких кожаных сапогах на шнуровке. А лысой голове – клетчатая кепчонка a la Шерлок Холмс.

– Вы будете смеяться, – крепко обнял Сеню, – ан половину выделенного финансирования разворовали.

– Негодяи! – ударила кулаком по столу Александра Исааковна. – Ироды!

– Мама, помолчите… – сплюнул Сеня.

– Вы будете вдвойне смеяться, – продолжал Калашников, – ан водяной двигатель сделан. Он функционирует!

– Аллилуйя! – прошептала Александра Исааковна.

– Погодите ликовать! – Эдик разломил в кулаке валдайскую сушку. – Здесь возникает свежий поворот сюжета. Ко мне с приватным разговором обратились нефтегазовые бароны.

– Водочки накатите? – спросила Алиса.

– Не употребляю! – нахмурился вояжер. – И знаете, их речи – речи не мальчика, а мужа.

– Короче! – скрестил руки Семен.

– Аргументы такие. Вода – это не нефть с газом. Ее в избытке. Продажа энергии от воды – Эльдорадо. Что в остатке? Под золотым дождем русак перестанет работать. Отсюда – цунами наркомании, тайфун алкоголизма. Резюме – водный двигатель отчизну убьет.

– Богу надо молиться! Богу! – кликушески взвизгнула Александра Исааковна.

– Тетя, не галдите, – посуровел Калашников. – Лобби предлагают с опытным образцом сбежать в Гонконг. Бабки на ваш пластик уже упали. Нулей не счесть.

– Зачем мне чужая земля? – обалдел Сеня.

– Пропала Россия! – зарыдала Исааковна.

24.
СЕКСАПИЛЬНАЯ ДУШЕЧКА

1.

Юленька Абалкина работала ведущим редактором в крупнейшем издательстве, отвечала за современную прозу. Служба достойная, зарплата приличная. Одна беда, девушка страстно влюблялась в каждого ею открытого автора.

Хотя беда ли? Таких авторов было не так уж и много. Можно пересчитать по пальцам руки двух рук. Ноги не в счет.

А начиналось все с заурядного электронного письма. Бумажные пакеты с марками и штемпелями уж давно канули в Лету.

Юленька отвечала исключительно за новые имена. Обойму проверенных авторов, который уж год дающих золотое руно, курировали редакторы предпенсионного возраста.

Первым ее открытием был Серж Таежный. Да-да, не Сергей, а именно Серж! До сороковника беллетрист ударно трудился на лесоповале. Причем не в робе зека, а по призванию сердца. В народной массе плавал как рыба в воде. Гранеными стаканами хлестал самогон, шмалил «Беломор», баловался галлюциногенными мухоморами. Русак стопроцентный!

А теперь он покинул свой Уссурийск, на скопленные деньжата прикупил скромную однокомнатную квартирку на улице Лазо, возле Кусковского парка, сочинил провокационный роман «Метафизика русского топора».

Ах, что же это было за дивное произведение! Каждое лыко в строку. Литые полновесные фразы. Забористый сленг. И ведь вовсе не в стиле обветшалого Шукшина, а с прорывом в иные сферы. Метафизика – слово опорное, камертон.

Час «х» подоспел. Серж Таежный должен прийти в издательство подписывать договор. У Юленьки даже очочки вспотели на ее остром носике. Разволновалась.

– Ты – Абалкина? – густым баритоном спросил лысый мужик с дубленым лицом, с могутным разворотом плеч.

– Не ты, а вы! – отпрянула Юлия.

– Лады, дочурка. Говорю по праву солидного возраста.

– Через месяц мне тридцать.

– Хорошо сохранилась.

– Я лес не валю.

– Так и я теперь тоже. Переквалифицировался в бумагомараку.

Серж оказался парнем покладистым. Бумаги подписали быстро. Шариковую ручку Таежный в пальцах держал раскорякой. Такой лапище привычней русский топор.

Попили кофе с маковыми крендельками. Стали прощаться.

– Знаете, Сергей Иванович, – потупилась Абалкина, – я ведь на ваш роман возлагаю большие надежды. Это прорыв в иные сферы, ноу-хау.

– Переведи с русского на русский.

– Время сейчас предгрозовое, тревожное. На Баррикадной какой уж месяц гудит палаточный городок оппозиционеров. Вы же так внятно объяснили, что с нами произошло за эти конформистские годы.

– По-моему, все очевидно! – Серж закаменел, будто памятник Цезарю.

Боже, какое брутальное лицо! Медведь от испуга обделается.

Вечером Юленька пришла в свою девичью квартирку на Чистых Прудах. Спасибо бабушке Агафье, отменное оставила наследство. Окна выходят на пруд, в окно лезет цветущая ветвь липы.

Перекусила бетербродиком с ветчиной. Запила клубничным биокефиром. Неужели ей и впрямь стукнет 30?

Глянула в зеркало шкафа мореного дуба. Отбросила русую челку. Выглядит будто школьница. Худенькое лисье личико. Грудей почти нет. Глаза за очками мигают испуганно.

Пора уж подумать о женской доле. Стыдно кому сказать, до своего юбилея дожила девственницей. Не допускала до себя мужиков. Боялась инфекции. Да и как-то противно. Суеты много. Накладно.

Днем себя Юлька держала в ежовых рукавицах. Ночью же не могла с собой ничего поделать. Снам не прикажешь! Она отдавалась огромным мужикам на столе, на подоконнике, даже на турецком радужном пуфике.

Нет, ей нужен мужик. Настоящий! Мачо.

2.

Верстка «Метафизика русского топора» готова. Юленька набрала Таежного.

– Сергей Иванович, вам книгу по мылу скинуть? Или же к нам приедете? Сразу снимем все вопросы.

– Приезжай ко мне, на Лазо.

– Это зачем?

– Нога у меня, стерва, ноет. Старое пулевое ранение. С одним придурком схлестнулся на охоте. За барсуком ходили. Требовался барсучий жир для одного легочника.

Честно говоря, к виповым авторам редактора ездили. Да Серж какой виповый? Не вышло еще ни одного издания.

– Диктуйте адрес.

В скоростном лифте глянула на себя в огромное зеркало. Ну, точно школьница! Белая блузка, черная юбка, легонькие туфли-лодочки. Сразу не перезреть бы…

Дверь подъезда подложена порожней водочной бутылкой. Остро воняло кошачьей мочой. Лампочки выкручены. Нет, зря она сюда ломанулась! Какой-то бомжатник.

Серж встретил в трениках с золотыми лампасами. В двухдневной щетине. На застиранной майке лапидарная надпись «Fuck you». На столе початый пузырь «Столичной», остывшие сардельки в форме пенисов.

Danger! Опасность.

– Извини за видок… – Серж попытался погладить ее по плечу, Юлия отшатнулась. – Мне на днях стукнет сороковник. Перед днем рождения меня всегда колбасит. Накатить хочешь?

– Мы будем работать.

– Вас понял!

Таежный налил себе до мениска, рывком дербалызнул, зажевал сарделькой. Улыбнулся:

– Сейчас явится драйв!

– Пожалуйста, не увлекайтесь.

Прошли в кабинет. Так Серж называл кладовку переоборудованную под комнатушку. Над столом закреплены перекрещенные, будто на каком-то людоедском гербе, топоры лесорубов.

– Вот здесь и мараю… – пришкандыбал Серж. Он не врал, точно хромает.

– Значит, так! – жестко произнесла Юлия. – Необходимо кое-что смягчить. Текст ваш явно призывает к свержению власти.

– Смягчим. Уберем в подтекст. Где? Ткните пальчиком.

Юлия села рядом. Почти плечо к плечу. Бедра ее чуть не до треска натянули черную юбку.

– Буквально на первой странице вы говорите, что топор является символом российской государственности. Это не пойдет.

– Как сменить? – Таежный с хрустом потер лысую голову. – Подскажи, милая.

В голосе Сержа гудела мужская сила. Низ живота Юли затомился, заныл.

Лапищу свою Таежный вдруг положил ей на колени. Сноровисто приподнял юбку.

– Что вы себе позволяете?! – опрокинув стул, Юлька вскочила.

Сама же думала: «Не робей же! Дальше, Сержик!»

Таежный не дернулся.

– Зря волнуешься, – смущенно прошептал он. – Схлестнулся я тут с одним губошлепом на рыбалке. Он мне ногой отбил яйца. Я для тебя не представляю опасности.

Ни слова не проронив, г-жа Абалкина бросилась в прихожую.

– Куда же ты! – поплелся за ней будущий классик. – Я же чуткий, нежный.

– Вами займется другой редактор, – Юлия дрожащей ступней не попадала в туфлю-лодочку.

3.

Утром поднялась разбитая, будто с похмелья. Приняла душ, невольно взгляд упал на зеркало. Увы, она стареет! Груди обвисли перезрелыми грушками. На бедрах (при ее-то худобе!) намечается целлюлит. Из икр прут жесткие волосы. Лезвием их! Прочь, проклятые.

Побрила подмышки и ноги. Хлопнула себя по откляченной заднице. Мол, не горюй, Юлька! Прорвемся.

На работе текучка сразу же заставила забыть о себе. Сотни и сотни писем псевдогениев. Гигабайты чмошного текста. В корзину!

А вот это вроде бы ничего… Цепляет!

Роман «Сафари любви». Исповеди одиноких сердец. Соитий с лихвой. Без экстрима. С трепетностью. И слог незаезженный.

Автор Аркадий Донцов. Сын Донцовой? Однофамилец?

Глянула в резюме. 31 год. Закончил МАИ. В Сколково отвечает за инвестиции в новейшие авиационные моторы.

Набрала номер.

– Аркадий Владимирович? Очень приятно. Нас заинтересовала ваша рукопись. Можете завтра подъехать к нам на Карла Либкнехта?

Договорились на полдень.

Голос у беллетриста застенчивый, нежный. Не маньяк ли?

Дома, после холостяцкого ужина (мюсли, гранатовый сок, бутерброд с сыром), врубила ноутбук. Стала читать насквозь, до последней строчки. Блин, он умеет писать.

И откуда он так знает фемин? Мефистофель какой-то!

Особенно ее умилила главка о «счастливых трусах». Героиня Татьяна Щ. всегда надевала их на встречу с очередным кавалером. Смешно и грустно. Юлия не нажила и счастливых трусов.

Насторожило то, что выдуманная Татьяна Щ. почему-то предпочитала анальный секс. Только тогда сливалась с мирозданием. Уж не педик ли сам маэстро Донцов? Предельно быть с ним осторожной.

Зазвонил телефон. На проводе Серж Таежный.

– Хочу помириться.

– Мы не ссорились.

– А ведь ты на меня, кроха, запала. Видел по твоим глазам. На меня все бабцы западают.

Юлия сдержалась от ругани, закусила губу:

– Звоните по делу?

– Приезжай на Лазо. С «Виагрой» может что-нибудь и получится. Анал, правда, я не приветствую.

Юленька бросила трубку.

А ночью ей пригрезился Аркадий Донцов. Почему-то он оказался двухметровым негром. Сначала он ее взял стоя под тугими струями горячей воды. Потом заставил ее нагнуться, обнял за талию, соединились в анале.

Проснулась в три часа ночи перевозбужденная. Хоть прикупай себе искусственный фаллос из латекса. Черного цвета.

Утром душ, макияж, поиски свежих трусиков и черных колготок. Где же они? Ага! Вот! Жаль не счастливые. Сегодня рандеву с Донцовым.

Ехала в метро, вглядывалась в попутчиков. Неужели все так ловко скрывают сексуальное наваждение? Старики и бабки не в счет. Они уже как бы не люди. Детей тоже за скобки. Но всем, кому от 15 до 40?

Несомненно, скрывают!

Оделась сегодня Абалкина сексапильно. Песочные вельветовые джинсы, обтягивающие еще вполне крепкую попку. Маечка с розовыми сердечками. На носу темные очки из Милана. Главред может придраться за нарушения дресс-кода. Да пошел он, старый козел, на хрен!

4.

Аркадий Донцов оказался небольшого росточка, однако, с широкими плечами, коренастый. В рыжину. Похоже, обыкновенный еврейский парень. Перельман какой-нибудь. Вот откуда растут уши псевдонима. Закос под русака.

Прошлись по тексту, к коему, в целом, претензий не было. Так, кое-где, лексико-синтаксические блохи.

Аркаша смущенно мигал ярко голубыми глазами. Голос тихий, робкий. Юлия похолодела. Точно маньяк! Злодеи обычно рядятся в монашеские одежды.

Абалкина сняла очки, протерла салфеткой для монитора:

– Откуда у вас такое дотошное знание психологии женщины?

– Помилуйте! Я в каком-то роде лабораторная крыса. Прочитал гору литературы о женских страстях. На себя примерил их шкурку.

– Вы – плейбой?

Донцов потупился:

– Я… девственник.

– Как?! – вскрикнула Юленька. – Даже не целовались?

– Когда это было? В детском саду «Солнышко».

Юлия задумалась: «Врет?.. Издевается?»

Скосилась на свои вишнево наманекюренные пальчики:

– Роман ваш должен, как пить дать, выстрелить. Странный он такой. Гламур и антигламур в одном флаконе. Будем надеяться на долговременное сотрудничество.

Щеки Аркадия покрылись девичьим румянцем:

– Можно я вас куда-нибудь приглашу? Выпить, например, чашечку кофе.

– К себе домой? – насторожилась г-жа Абалкина, сразу припомнив водочный притон Сержа Таежного.

– Зачем? Погода-то какая? Сирень цветет! А на ВДНХа стартовал открытый фестиваль «Черешневый сад». Артисты, циркачи, эстрадные комики…

– Я в субботу свободна.

Аркадий встал. Нет, все-таки мог бы он быть и повыше! Ниже ее на полголовы. Придется отказаться от шпилек.

Проводила г-на Донцова до самого лифта, так провожала только особенно перспективных беллетристов. Серебристые двери открылись. Юлия придержала Аркадия за рукав:

– Скажите, откуда вы взяли такую забавную деталь – «Счастливые трусы». Признаюсь вам, я хихикала.

Аркадий Владимирович свел брови:

– Специальная психопатологическая литература. Я же в своем Сколково максимально далек от реальной жизни. Делооборот каждый день в сотни бумаг. Авиационные моторы у меня стоят поперек горла.

– Бедненький…

– До встречи на ВВЦ. Ближе к выходным созвонимся… Кстати, у меня уже написаны девять романов. В том же стиле.

Девять романов! Это бомба! Они с Аркашей порвут публику. Затмят Донцову с Акуниным. Митя Быков рядом с Донцовым будем казаться пигмеем.

Любопытно, какой по счету роман он прислал ей? Первый? Последний? Растет ли он от книги к книге? Или же деградирует? Такое тоже случается… Сколько он зарабатывает в своем Сколково? По одежде не ясно.

Шла к метро в приподнятом настроении. Действительно, цветет сирень. Лица прохожих добродушны.

Постой, Юлька! А чему ты радуешься? Целоваться только в детском саду «Солнышко» – это ли не психоз?

Плевать! Не думать об этом. Главное, коммерческий потенциал у книги огромный.

А все остальное непредсказуемо. Как карта ляжет.

5.

Все произошло в кустах сирени. Суббота. ВВЦ. Столпотворение люда.

Юлька сама потянула его подальше от досужих глаз. Сама расстегнула зиппер.

– Юлия Борисовна, вы чего? Нимфоманка?

– Молчи.

Соитие было коротким и жестким. Десяток лет ждать его, шутка ли?

Чтобы не испачкаться о траву, все произвели стоя.

– Я 101 позы Камасутры изучил, – шептал Донцов.

– Одной достаточно.

Из парка шли, взявшись за руки, что первоклашки.

– Госпожа Абалкина, – сурово произнес Донцов, – теперь я, как честный человек, обязан вам сделать предложение.

– Может, на ты?

– Нужно привыкнуть.

– Предложение принято. Я хоть тебе нравлюсь?

– Это на всю жизнь!

– Ты еврей?

– Из ростовских казаков. С Тихого Дона.

Свадьбу назначили на 30 июля в ресторане «Бомбей». Жених с невестой сошлись в пристрастии к индийской кухне. Жареные лепешки из лука, запеченные в кляре побеги бамбука и так далее.

Аркаша не соврал. В науке страсти нежной он был подкован на обе ноги. Он брал ее на подоконнике, в ванной, в зале на белом рояле, даже в тесной кладовке, среди пронафталиненных бабушкиных пальто.

– Притормози, парень! – счастливо шептала Юленька.

– До тебя я не жил.

Все хорошо, только она совершенно остыла к прозе. Насиловала себя, читая километры неугомонных буковок.

– Уйду я из издательства… – как-то сказала она в парке Горького, кормя с ладони черных лебедей.

– А мои романы?

– Их пристрою и – привет, адью.

– Я бы тоже с удовольствием избавился от своих авиационных моторов. Я же в душе завзятый фотограф. Причем стиля ню.

– У тебя был опыт? – Юлия сощурилась.

– Нет. Подкован, как и в сексе, теоретически. Начать предлагаю с тебя.

– С меня?!

Надо сказать за последний месяц Юленька изменилась в корне. Груди ее налились, соски набухли, раздались бедра.

Г-жа Абалкина сняла блузку.

– Ты чего? – побелел Аркаша. – Нас могут увидеть. Фотку сделаю дома. У книжной полки.

Дома он попросил ее сесть по-турецки на корточки у книжного шкафа. Голенькой! На заднике фона должны читаться корешки фолиантов: Достоевский, Чехов, Кафка, Пелевин, Акунин… В руки ей дал толстенный роман Льва Толстого «Анна Каренина».

– Сделай вид, что читаешь.

– Очки надеть?

– Гениально!

6.

Фотки вышли на славу. Юлия на них запечатлелась дивно раскованной, будто с младых ногтей мечтала быть фотомоделью.

– Эх! – Аркаша прицокивал языком. – Разместить бы их в сети. Узнать каков их рейтинг.

– Размещай!

– Увидят твои коллеги, потеряешь место.

– Твои книжки прокормят.

– Точно…

Разместил фотки на сайте «Ню». Как раз там проводился открытый конкурс «Москвичка без комплексов».

И что вы думаете?

Снимки под рубрикой «Книгочейка» заняли первое место.

Позвонили из журнала «Пентхаус». Предложили контракт. Оказывается, на рынке сейчас резко упал спрос на заморенных нимфеток, требуются дамы бальзаковского возраста в теле.

Снимки Юлии в «Пентхаусе» произвели фурор.

Директор журнала Алексей Мартышкин вызвал к себе. Кулаки его, поросшие жестким обезьяним волосом, приударяли по полировке стола из мореного дуба.

– Думаем продвигать вас на международный рынок. Коньячок не желаете?

За фотосессию в американском «Пентхаусе» получила 50 годовых окладов издательства.

Вышел роман суженого «Сафари любви» с фотографией Юлии.

Публика его не заметила, критика тоже.

– Надо фамилию тебе сменить, – кусала губы г-жа Абалкина. – Ты будто сын Дарьи Донцовой. А на той клеймо – пошлость и шняга.

Смоталась на фотосессию в Токио. Там ее сняли на фоне книжек с иероглифами. Попросили в одной руке держать фолиант, в другой черный фаллоимитатор. Юлька сначала заупрямилась. Потом согласилась. Через неделю стукнет тридцатник. Довольно! Отбоялась свое.

Вернулась в столицу точно к выходу книги Сержа Таежного «Метафизика русского топора». Этот роман, действительно, наделал шума. Критики взбесились, в них будто плеснули серной кислотой. Публика, в синхроне с критиками, хватала книжки как горячие пирожки на Казанском вокзале.

Позвонил Таежный.

– Юлия Борисовна, я так тебе благодарен.

– Благодарите Всевышнего, он подарил вам талант.

– Что я могу для тебя сделать?

– Ничего… Хотя скоро выйдет второй роман Аркадия Абалкина. Прочитайте его, это стоящее. Если понравится, похвалите журналистам. У вас же берут интервью?

– Каждый день.

– Вот и отлично.

С подачи Сергея Ивановича свежая книга А.В. Абалкина принята была «на ура». Хотя тиражи и не такие запредельные, как у Сержа.

Пригласили Таежного на свою свадьбу в ресторан «Бомбей», в качестве шафера.

Свадьба прошла «на ять». Серж Таежный пришел со своей пассией, плоскогрудой нимфеткой Вероникой, редакторшей из «Молодой гвардии».

– Юлия Борисовна, у меня на тебя были планы! – в «Бомбее» шепнул козырный беллетрист Абалкиной.

– С отбитыми яйцами?

– Только не смейся. Калган заработал. Имплантировал себе яйцо юного шимпанзе.

Через девять месяцев г-жа Абалкина родила тройню.

Один из мальчиков смахивает на Донцова, другой на Таежного, а третий немного на шимпанзе.