Текст книги "Песни далекой Земли [сборник]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

18
ИРЛАНДСКИЙ САД

– В детстве я любил приходить сюда, – печально проговорил Патрик О'Брайен, – и любоваться волшебными картинками. Казалось, тут ярче и интереснее, чем в остальном, реальном мире. Теликов тогда, ясное дело, не было, а шатровый бродячий кинотеатр наведывался в деревню не чаще раза в месяц.

– Джейсон, не верьте ни одному слову, – улыбнулся Дональд. – Пату вовсе не сто лет.

На вид Брэдли дал бы садовнику семьдесят пять. Однако О'Брайену могло быть и слегка за восемьдесят. Следовательно, родился он в тридцатых или еще раньше. Мир его юности казался американцу невероятно далеким, а та реальность – удивительнее любых сказок, даже ирландских.

Патрик грустно покачал головой и снова потянул за веревку. Большая линза над его головой начала поворачиваться. На матово-белом столе, вокруг которого стояли зрители, стали выписывать медленный пируэт лужайки, клумбы и посыпанные гравием дорожки замка Конрой. Все выглядело неестественно ярко и четко. Брэдли представлял, как чудесная старинная машина превращает привычный внешний мир в заколдованную сказочную страну в голове мальчишки.

– Вот беда, мистер Брэдли! Мистер Дональд не желает верить в правду. Я бы ему много чего порассказал о прежнем господине, да что толку?

– Аде вы рассказываете немало.

– Верно. И она верит, потому как умная девочка.

– Я тоже верю. Иногда. Например, насчет лорда Дансени [31]31
  Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, восемнадцатый барон Дансени (1878–1957) – ирландский англоязычный писатель и поэт.


[Закрыть].

– Согласились-то, только потолковав с отцом Макма– ленном.

– Дансени? Писатель? – переспросил Брэдли.

– Да. Читали его?

– Ммм… нет. Он был большим другом доктора Биба – первого человека, опустившегося под воду на полмили. Поэтому мне знакома фамилия.

– Вам стоит почитать его рассказы, особенно о море. Пат утверждает, что он часто приезжал сюда играть в шахматы с лордом Конроем.

– Дансени был великий человек, великий ирландец, – добавил Патрик. – И очень добрый. Всегда позволял старому господину выигрывать. А с какой бы радостью он попробовал сыграть с этим вашим компьютером! Особенно когда сочинял рассказ про шахматную машину.

– У него есть такой рассказ?

– Не то чтоб про машину. Может, про демона.

– А как называется? Я непременно должен найти его.

– «Гамбит трех моряков»… а, вот и она! Так и знал!

Голос старика смягчился, когда в поле зрения появилась маленькая лодка. Она описывала неторопливые круги в центре обширного пруда, а сидящая в ней девочка, похоже, зачиталась книжкой.

Дональд поднес к губам браслет с дистанционным устройством связи:

– Ада… У нас гость. Через минуту спустимся вниз.

Девочка помахала рукой и продолжила читать. В следующее мгновение она исчезла. Дональд изменил фокусное расстояние объектива камеры-обскуры.

Теперь Брэдли увидел картину целиком. Пруд имел форму сердечка. В заостренной части он соединялся с круглым водоемом размером поменьше. Тот, в свою очередь, переходил в следующий, еще меньше, и тоже круглый. Полностью фигура выглядела забавно. Пруды явно выкопали не так давно. На лужайках не успели зарасти следы, оставленные землечерпательной техникой.

– Вашему вниманию предлагается пруд Мандельброт, – произнес Патрик без особого энтузиазма. – Только поосторожнее, мистер Брэдли. Не просите ее растолковывать, что к чему.

– Надеюсь, не придется, – сказал Дональд. – Давайте спустимся и узнаем.

Увидев отца с двумя спутниками, Ада включила мотор. Он питался энергией от небольшой солнечной батареи, и лодка плыла почти со скоростью шагающего человека. Девочка повела суденышко не навстречу взрослым, как ожидал Брэдли, а вдоль центральной оси главного пруда, затем – по узкому перешейку, выводившему в круглый водоем. Лодка быстро пересекла его и выплыла в третий, самый маленький прудик. Теперь Брэдли отделяло от судна всего несколько метров, но он не слышал шума мотора. Будучи инженером, он оценил эту особенность.

– Ада, – крикнул Дональд. – Знакомься, наш гость, мистер Брэдли. Я тебе о нем рассказывал. Он собирается помочь нам в подъеме «Титаника».

Ада, готовившаяся пристать к берегу, молча кивнула. Последний пруд размером сравнился бы с лужей; десятку уток в нем было бы тесновато. Длинная узкая канавка вела из него к лодочному сараю. Брэдли обратил внимание, что канал идеально прямой и лежит ровно вдоль центральной оси трех водоемов. Очевидно, сделано это не случайно, но зачем? Старый садовник загадочно улыбался, радуясь обескураженности американца.

По обе стороны от канала возвышались прекрасные кипарисы высотой больше двадцати метров. «Миниатюрная версия окрестностей Тадж-Махала», – подумал Брэдли. Индийским шедевром архитектуры он любовался давно и совсем недолго, но забыть, насколько тот прекрасен, не мог до сих пор.

– Видишь, Пат, кипарисы отлично прижились после пересадки. Напрасно волновался, – сказал Дональд.

Патрик поджал губы и придирчиво посмотрел на ровные ряды деревьев. Затем он молча принялся тыкать пальцем в некоторые экземпляры, ничем, на взгляд Брэдли, не отличающиеся от остальных.

– Эти, думается, нужно будет менять, – произнес садовник. – И не говорите, что я вас не предупреждал.

Подойдя к лодочному сараю, мужичины стали ждать неторопливо приближающуюся Аду. Когда девочка оказалась в метре от причала, вдруг послышался истеричный лай. Из лодки выскочило нечто, смутно напоминающее маленькую швабру, и устремилось к ногам Брэдли.

– Если не будете шевелиться, – подсказал Дональд, – она решит, что вы безобидны, и оставит вас в живых.

Крошечный кернтерьер подозрительно обнюхивал туфли гостя. Брэдли в свою очередь разглядывал хозяйку собачки. Он одобрительно отметил, как аккуратно Ада привязала лодку, хотя делать это было не обязательно. Девочка, в отличие от сумасбродной собачонки, – необычайно организованная юная леди, понял Брэдли. Животное же сменило гнев на милость и принялось радостно облизывать его туфли.

Ада подняла щенка, прижала к груди и с любопытством посмотрела на Брэдли.

– Вы действительно поможете нам с «Титаником»? – спросила она.

– Надеюсь, – уклончиво ответил Брэдли. – Нужно многое обсудить.

«Только не здесь, – мысленно добавил он. – Не время и не место для подобных разговоров. Нужно дождаться миссис Крейг». Хотя, будь такая возможность, Джейсон предпочел бы не встречаться с властной женщиной вовсе.

– Ада, что ты читала в лодке? – добродушно поинтересовался Брэдли, пытаясь сменить тему.

– Почему вы спрашиваете? – вежливо, без тени дерзости осведомилась девочка.

Брэдли не успел сформулировать подходящий ответ. В разговор поспешно вмешался Дональд.

– Боюсь, – проговорил он, – дочь не привыкла тратить время на светские беседы. По ее мнению, в жизни есть гораздо более важные вещи. Типа фракталов и неевклидовой геометрии.

Брэдли указал на щенка.

– Не похоже, что эта малышка имеет отношение к высшей математике.

Ада, к удивлению гостя, наградила его очаровательной улыбкой.

– Видели бы вы Леди, высушенную после купания. Шерсть у нее торчит во все стороны. Она напоминает миленький трехмерный фрактал.

Шутка оказалась выше понимания Брэдли, но он рассмеялся вместе со всеми. К счастью, с чувством юмора у девочки все было в порядке. Джейсон, пожалуй, мог бы полюбить ее. Только общаться с Адой следовало так, словно она вдвое старше, чем выглядит.

Брэдли набрался смелости и задал следующий вопрос.

– На лодочном сарае большими цифрами написано «тысяча девятьсот девяносто девять», – проговорил он. – Наверное, число относится к знаменитой программе твоей мамы, написанной в конце прошлого века?

Дональд хмыкнул.

– Неплохо, Джейсон; почти все так думают. Ада, будь, пожалуйста, снисходительна.

Мисс Крейг опустила щенка на траву, и он умчался обследовать ствол ближайшего кипариса. У Брэдли возникло неприятное впечатление, что Ада собирается определить его коэффициент интеллекта, прежде чем ответить на вопрос.

– Мистер Брэдли, если вы посмотрите внимательно, то заметите минус перед числом и точку после единицы.

– И?

– Эта запись означает минус одну целую девять тысяч девятьсот девяносто девять десятитысячных… И далее, до бесконечности.

– Аминь, – вмешался Патрик.

– Почему бы в таком случае не написать «минус два»?

– Уже предлагали, – смеясь, проговорил Дональд. – Но при настоящем математике таких вещей произносить не стоит.

– Я думал, вы отличный математик.

– Да нет же, господи боже. В сравнении с Эдит я программист среднего пошиба с волосатыми лапами.

– И, как я понял, в сравнении с юной леди. Знаете, я что– то никак не разгляжу дна. Для человека моей профессии не самое приятное положение.

Смех Ады развеял чувство неловкости, владевшее Джейсоном последние несколько минут. Но место, где они расположились, все еще его угнетало, словно что-то зловещее, недоступное человеческим чувствам таилось здесь. Бесполезно бороться с мерзким ощущением одной только силой воли. Джейсон ловил смутные воспоминания, но они тут же ускользали. Оставалось ждать. Воспоминания вернутся, непременно вернутся.

– Мистер Брэдли, вы спросили меня, что за книгу я читала.

– Пожалуйста, называй меня Джейсон.

– Глядите, вот она.

– Как я не догадался. Он тоже был математиком, верно? К своему стыду, я не читал «Алису». В Америке эту книжку детям заменяет «Волшебник страны Оз».

– Ее я тоже прочла, но Доджсон – то есть Кэрролл – намного лучше. Как бы ему это понравилось! – воскликнула Ада, обведя рукой пруды необычных очертаний. – Понимаете, мистер Брэд… Джейсон, это Крайний Запад, – продолжила она, указав на лодочный сарайчик с загадочными цифрами. – Для множества Мандельброта минус два представляет бесконечность. За ней не существует ничего. Сейчас мы идем вдоль Спицы. Маленький пруд – последнее мини-множество с отрицательной стороны. Когда-нибудь мы посадим вокруг цветы – правда, Пат? Они хоть как-то отразят фантастические детали вокруг главных долей. Вон там, на востоке – выступ, где встречаются два пруда побольше – Долина Морского Конька, минус семьсот сорок пять тысячных. Самое начало – ноль, разумеется – находится посередине дальнего пруда. На восток множество простирается не слишком далеко; выступ в области Пересечения Слона – там, прямо перед замком – равняется примерно плюс двумстам семидесяти трем тысячным.

– Верю на слово, – проговорил совершенно озадаченный Брэдли. – Должен признаться: я понятия не имею, о чем ты.

На самом деле Брэдли кое-что понял. Крейги вложили целый капитал, преображая окрестности замка в некую замысловатую математическую функцию. Это выглядело безобидной манией; существуют тысячи более безумных способов истратить деньги. Да и местные жители неплохо заработали на странной задумке новых хозяев замка.

– Ада, думаю, пока достаточно, – произнес Дональд. Слова прозвучали более решительно, чем прежде. – Давай-ка угостим мистера Джейсона ланчем, а после окунем его с головой в множество Мандельброта.

Справа возвышался строй кипарисов. Они шли вдоль канала до того места, где он впадал в пруд. Воспоминания наконец вернулись к Брэдли. Конечно! Неподвижная вода, лодка, кипарисы – главные элементы картины Бёклина! Невероятно… Почему эта ассоциация не пришла раньше?

Из глубин сознания выпорхнула музыка Рахманинова – успокаивающая, знакомая, вселяющая уверенность. Стоило Брэдли найти причину смутной тревоги, как на душе сразу полегчало.

После он долго не мог поверить, что его дурное предчувствие подтвердилось.

19
«ПОДНЯТЬ „ТИТАНИК“!»

Тысячи тонн металла зашевелились медленно, неохотно. Казалось, какое-то морское чудовище пробуждается ото сна. Взрывные заряды, вырвавшие судно из донного плена, подняли громадные облака ила. Корабль словно окутали клубы тумана.

Невидимые челюсти, десятки лет цепко державшие «Титаник», начали ослабевать. Ото дна оторвались гигантские винты. Корабль медленно поднимался к миру, так давно им покинутому.

Море на поверхности забурлило. Из водоворота пены возникла стройная мачта. На ней до сих пор сохранилось «орлиное гнездо», с которого Фредерик Флит когда-то передал по телефону фатальные слова: «Айсберг прямо по курсу».

Нос корабля словно ножом режет воду… из глубин появляется разрушенный суперлайнер… и все его огромные палубы… и гигантские якоря, каждый из которых когда-то везли на упряжках по двадцать лошадей… и три громадных трубы целиком, и сломанная четвертая… необъятная стальная скала, усеянная иллюминаторами… и, наконец, титры:

ТИТАНИК

ЛИВЕРПУЛЬ

Экран монитора погас; несколько мгновений в студии царила тишина, порожденная и трепетом перед кинематографическими спецэффектами, и молчаливым восторгом.

Руперт Паркинсон, редко страдающий от нехватки слов, печально проговорил:

– Боюсь, так драматично не выйдет. Когда снимался фильм, не знали, что корабль раскололся на две части. И про сломанные трубы не догадались, хотя это должно быть очевидно.

– Модель, использованная в фильме, действительно стоила больше настоящего корабля? – поинтересовался Маркус Килфорд. Враги прозвали хозяина Десятого канала Слизью и Убийцей Веселья.

– Слышал такую версию. Возможно, с учетом инфляции, она правдива.

– А еще ходила шутка…

– …что проще было осушить Атлантический океан? Поверьте, я уже устал выслушивать этот анекдот!

– Хорошо, замолкаю, – усмехнулся Килфорд, вертя в руке пресловутый монокль – свой фирменный знак. Многие считали, что он пользуется старинной кругляшкой исключительно в качестве гипнотизирующего предмета и никаких оптических свойств у монокля нет. Сотрудники физического факультета лондонского Кингз-колледжа однажды провели компьютерный анализ отражений предполагаемой линзы при студийном освещении. Монокль Килфорда с вероятностью в девяносто пять процентов фальшивка, утверждали ученые. Но окончательно и бесповоротно убедиться в этом удалось бы, лишь завладев магической вещицей. Однако все попытки оборачивались неудачей. Монокль словно прилип к Маркусу. Вдобавок ведущий лично известил потенциальных похитителей, что вещица оснащена устройством самоуничтожения. Дескать, если механизм сработает – он, Килфорд, за последствия не отвечает. Конечно, никто в это не верил.

– В фильме, – продолжал Убийца Веселья, – много говорят о закачке пены в корпус судна. Она бы помогла поднять корабль?

– Тут много тонкостей. Давление на глубине в четыреста раз выше атмосферного. Любая пена моментально сожмется. Мы преодолеем эту проблему с помощью маленьких стеклянных шариков с пузырьками воздуха внутри.

– Они достаточно прочны, чтобы выдержать столь колоссальное давление?

– Да. Попробуйте раздавить!

Паркинсон высыпал на журнальный столик пригоршню стеклянных шариков. Клиффорд осторожно взял один и с непритворным изумлением присвистнул.

– Почти ничего не весит!

– Произведение искусства, – гордо отозвался Паркинсон. – Мы проверили их на прочность на дне Марианской впадины. Это в три раза больше глубины, на которой лежит «Титаник».

Килфорд обратился к другому гостю.

– Торнли, а ведь вы могли использовать эти штучки для подъема «Мэри Роуз» в тысяча девятьсот восемьдесят втором году? Или нет?

Морской археолог покачал головой.

– Сомневаюсь. У нас была совершенно иная ситуация. «Мэри Роуз» лежала на мелководье, и водолазам удалось подвести под нее «люльку». Затем ее подняли самым большим в мире плавучим краном.

– Рискованное мероприятие…

– Да. У нас чуть не случился инфаркт, когда стальной трос лопнул.

– Охотно верю. Корпус «Мэри» уже четверть столетия находится в Саутгемптонском доке и до сих пор не готов к демонстрации. Мистер Паркинсон, у вас с «Титаником» получится быстрее – если, конечно, удастся его поднять?

– Безусловно; все дело в разнице между деревом и сталью. Древесина «Мэри Роуз» мокла в морской воде четыре столетия. Неудивительно, что на просушку требуются десятки лет. Все дерево на «Титанике» сгнило, и не о нем стоит беспокоиться. Наша проблема – ржавчина. Благодаря холоду и отсутствию кислорода на такой глубине ее очень мало. Части корабля пребывают в одном из двух состояний – превосходном или ужасном.

– И сколько этих маленьких… шариков вам понадобится?

– Около пятидесяти миллиардов.

– Пятьдесят миллиардов? Но как же опустить такое количество стекла на дно?

– Очень просто. Мы их сбросим.

– Прицепите к каждому маленькое грузило? Еще пятьдесят миллиардов?

Паркинсон дерзко усмехнулся.

– Не совсем. Мистер Эмерсон придумал простой и гениальный способ. Никто не верит, что его идея сработает. Мы протянем трубу от поверхности к остову судна. Выкачаем воду и засыплем шарики сверху. Внизу соберем. На всю процедуру потребуется несколько минут.

– Но наверняка…

– Придется установить особые воздушные клапаны на обоих концах. Фактически процесс будет непрерывным. Предполагается спускать шарики связками объемом в кубический метр и весом примерно тонну. Это очень удобно. С пачками легко справятся роботы.

Маркус Килфорд посмотрел на молчаливого археолога.

– Доктор Торнли, – спросил он, – как вы считаете, все получится?

– Возможно, – ответил тот неохотно. – Я не эксперт по таким вопросам. Труба, о которой вы говорите, должна быть очень прочной, чтобы выдержать сильнейшее давление вблизи дна.

– Разумеется, но это не проблема. Мы используем тот же материал. Как гласит девиз моей компании: «Изготовим из стекла что угодно!»

– Только без рекламы, пожалуйста!

Килфорд повернулся к телекамере и произнес торжественно, но с веселым блеском в глазах:

– Пользуясь возможностью, хочу развеять злобные слухи о том, что мистер Паркинсон якобы вручил мне в гардеробе ВВС обувную коробку, битком набитую мятыми банкнотами.

Зрители рассмеялись, но в аппаратной комнате, за толстым стеклом, продюсер шепнул ассистенту:

– Если он повторит эту шутку еще раз, я решу, что коробка все-таки была.

– Можно вопрос? – неожиданно проговорил доктор Торнли. – Как насчет ваших… скажем так, соперников? Как считаете, не опередят ли они вас?

– Я бы назвал их дружественными конкурентами.

– Правда? – скептически вопросил Килфорд – Все лавры достанутся тому, кто поднимет корабль первым.

– Мы смотрим в далекое будущее, – произнес Паркинсон. – Наши внуки будут приезжать во Флориду, чтобы из-под воды полюбоваться «Титаником». Они не станут спрашивать, когда его подняли – в две тысячи двенадцатом или в две тысячи двадцатом? Безусловно, хотелось бы успеть к столетию. – Он перевел взгляд на археолога. – Порой я мечтаю отбуксировать «Титаник» в Портсмут и организовать одновременный показ. Было бы замечательно, если бы «Виктория» Нельсона, «Мэри Роуз» Генриха Восьмого и «Титаник» встали рядом. Четыре столетия британского кораблестроения. Как вам такое?

– Я бы с удовольствием посетил экспозицию, – признался Килфорд. – Но сейчас давайте поговорим о более серьезных вещах. По-прежнему ходит много разговоров о… конечно, «святотатство» – сильно сказано… Но что вы ответите тем, кто считает «Титаник» братской могилой и настаивает на его неприкосновенности?

– Я с уважением отношусь к их точке зрения, однако теперь поздновато так рассуждать. К кораблю погружались не одну сотню раз. И нет числа кораблям, унесшим на дно большее количество человеческих жизней, чем наш лайнер. Но люди почему-то возражают именно против подъема «Титаника»! Сколько человек погибло при крушении «Мэри Роуз», доктор Торнли? Разве ваша работа вызвала протесты?

– Погибло около шестисот человек. Почти половина утонувших на «Титанике». А ведь «Мэри Роуз» – крошка в сравнении с этим гигантом! Нет, ни с какими серьезными жалобами мы не столкнулись. Вся страна одобрила операцию. В конце концов, проект финансировался в основном частными фондами.

– Еще один факт, который не все осознают, – добавил Паркинсон. – На «Титанике» погибло не так много людей. Большинство, покинув борт корабля, утонули или замерзли.

– Нет шансов обнаружить тела погибших?

– Никаких. В океане слишком много всевозможных голодных существ.

– Рад, что мы поговорили на эту неприятную тему. Еще один вопрос – быть может, более важный… – Килфорд взял со столика стеклянный шарик и стал катать его, сжав большим и указательным пальцами. – Вы собираетесь опустить в море миллиарды таких стекляшек. Многие неизбежно потеряются. Как это повлияет на экологию?

– Вижу, вы ознакомились с публикациями «Голубой планеты». Мы не нанесем вреда природе.

– Даже если шарики прибьет к берегу и наши пляжи покроются слоем битого стекла?

– Мне бы хотелось пристрелить или нанять на работу автора этих измышлений. Во-первых, пройдут века, если не тысячелетия, прежде чем шарики начнут разлагаться. И пожалуйста, не забывайте: они изготовлены из кремния! Понимаете, во что они превратятся, когда разрушатся? В самый известный загрязнитель пляжей – песок!

– Неплохо. Но как быть с другой опасностью? Что, если их наглотаются рыбы или морские животные?

Паркинсон взял со столика шарик и повертел его в пальцах – точно так же, как Килфорд.

– Стекло не ядовито. Оно химически инертно. Существо, имеющее размеры, позволяющие проглотить шарик, нисколько не пострадает.

С этими словами он отправил стекляшку в рот.

В аппаратной продюсер восторженно уставился на Роя Эмерсона.

– Потрясающе! Но все-таки жаль, что вы не участвовали.

– Парки и один неплохо справился. Думаете, мне удалось бы вставить больше слов, чем этому бедняге, доктору Торнли?

– Пожалуй, нет. А проглатывание шарика – просто блеск. Я бы так не смог. Готов побиться об заклад: теперь все станут называть ваши шарики «пилюлями Парки».

Эмерсон расхохотался.

– Не удивлюсь. А Руперта будут просить повторить фокус всякий раз, как он появится на телевидении!

Эмерсон решил умолчать, что Паркинсон, человек, талантливый во многом, является еще и неплохим фокусником-любителем. Его не удалось бы уличить, даже просмотрев запись в замедленном режиме.

Рой Эмерсон не назвал вторую причину, по которой он предпочел не участвовать в шоу. Он – чужак, а дело обсуждалось семейное.

Два корабля разделяли столетия, но «Мэри Роуз» и «Титаник» имели много общего. Оба судна в свое время стали триумфом гениев британского кораблестроения. Утонув же, они превратились в зрелищные примеры британской некомпетентности.