Текст книги "Песни далекой Земли [сборник]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

3
УСОВЕРШЕНСТВОВАННАЯ МЫШЕЛОВКА

Рой Эмерсон не без оснований считал себя добродушным человеком. Но была вещь, вмиг доводящая его до кипения. После того случая он поклялся: на телевидение больше ни ногой.

Эмерсон часто вспоминал эту злосчастную передачу. Ведущий ток-шоу для полуночников, не скрывая злорадства, задал откровенно двусмысленный вопрос:

– Почему «волновые дворники» не изобрели до вас? Ведь принцип их действия так прост!

Тон журналиста выдавал истинный смысл фразы: «Я бы сам додумался до такой ерунды, не будь у меня дел поважнее».

Эмерсон с трудом удержался от искушения проворчать: «Да ты бы при возможности и Эйнштейну с Ньютоном то же самое сказал». Вслух же он смиренно произнес:

– Кому-то надо быть первым. Думаю, мне просто повезло.

– А как вы пришли к изобретению? Выскочили из ванны с криком «эврика»?

Эмерсон сотни раз отвечал на этот вопрос. Он мысленно нажал кнопку «ВКЛ» и выдал заученную наизусть историю.

– В две тысячи третьем я мчался из Ки-Уэста на скоростном катере береговой охраны. Годы спустя я понял, что та поездка натолкнула меня на мысль о «волновых дворниках».

Обретя славу и богатство благодаря тому путешествию, Эмерсон все же не особо любил вспоминать кое-какие его моменты. Сначала идея прокатиться по местам, где частенько бывал Хемингуэй, показалась заманчивой. Ее подкинул кузен, служившей в береговой охране. Вот удивился бы Эрнест, узнай он, с какой контрабандой борются сейчас! Контрабандисты везут кристаллические кубики размером со спичечный коробок из Гонконга. В США их переправляют через Кубу. В свое время ТИМы – терабайтовые интерактивные микробиблиотеки – вышибли из бизнеса стольких книгоиздателей, что Конгрессу пришлось стряхнуть пыль с законодательных актов веселой эпохи сухого закона.

Да, пока Эмерсон не вышел в море, предложение манило. Однако один фактор он не учел – то ли по забывчивости, то ли по незнанию; кузен же не обмолвился и словом. Контрабандисты, как оказалось, промышляют в самую непотребную погоду, разве что не в ураган.

– Плавание получилось не из легких. Почти не помню его. В мозгу засела лишь одна картинка: приспособление на капитанском мостике, помогающее рулевому смотреть вперед, невзирая на брызги и потоки дождя. Ветер был такой, что вода окатывала нас с ног до головы.

Устройство представляло собой стеклянный диск, вращающийся с большой скоростью. Капли задерживались на нем всего долю секунды, и он все время оставался прозрачным. Тогда я подумал, что это приспособление намного лучше обычных автомобильных «дворников», и после долго не вспоминал о нем.

– Как долго?

– Стыдно признаться. Наверно, пару лет. Потом как-то ехал по сельской местности Нью-Джерси в сильный ливень, и у меня заклинило «дворники». Пришлось свернуть на обочину, переждать. Застрял на полчаса. За это время родилась идея.

– И все? Больше ничего не потребовалось?

– Да. Хотя нет… Кое-что еще. Приходилось экономить каждый цент. Работать в гараже по пятнадцать часов в день. Без выходных. Два года подряд.

Эмерсон мог бы добавить: «И жениться вдобавок». Но ведущий слыл на редкость въедливым субъектом. Он наверняка знал такие подробности. Поэтому изобретатель продолжил повествование:

– Однако вращать ветровое стекло или его часть непрактично. Нужна вибрация. Какая именно? Сначала я пробовал трясти его на манер мембраны громкоговорителя. Дождевая вода отгонялась, возникал шум. Тогда я перешел на ультразвук. Потребовались киловатты электроэнергии, и все собаки в округе сходили с ума. Хуже того: редкое стекло выдерживало больше пары часов тряски. Все образцы рассыпались, превращаясь в порошок.

Попробовал инфразвук. Старые проблемы решились, но после нескольких минут езды начиналась сильнейшая головная боль. Инфразвук не воспринимается ухом, но на организм воздействует.

Работа застопорилась на несколько месяцев. Я чуть не отказался от задумки, но наконец осознал, в чем ошибка. Не нужно трясти массивные листы многослойного ударопрочного стекла. Они весят до десяти килограммов. Следует использовать лишь тонкий наружный слой. Достаточно полоски в несколько микрон, чтобы вибрации отгоняли дождевую воду.

Я прочел все, что нашел о поверхностных волнах, преобразователях, согласовании импеданса…

– Ух ты! А попроще можно?

– Если честно, нет. В итоге нашелся способ сосредоточения вибраций нужной частоты на очень тонком поверхностном слое. При этом основная масса стекла остается интактной. Если хотите подробностей, изучите патентную информацию.

– Поверю вам на слово, мистер Эмерсон. А теперь следующий гость…

Ни одного вопроса о знаменитом однофамильце (родственниками, по сведениям изобретателя, они не были)! Возможно, в Лондоне, где снималась передача, не настолько увлекались трудами выдающегося трансцеденталиста из Новой Англии [10]10
  Имеется в виду Ральф Уолдо Эмерсон (1803–1882), выдающийся американский философ, писатель, поэт.


[Закрыть].

В Америке ни один интервьюер не упускал случая превознести Роя за изобретение апокрифической «лучшей мышеловки» [11]11
  В одной из работ Эмерсон написал: «Придумайте мышеловку получше, и мир сам протопчет дорогу к вашему дому».


[Закрыть]. Автомобильная промышленность быстро сориентировалась и проторила дорожку к его двери; прошло немного лет, и почти весь мир перешел с «дворников», напоминающих маятники метронома, на устройства для очистки стекла звуковыми волнами. И, что гораздо важнее, благодаря улучшению видимости в плохую погоду предотвратились тысячи аварий.

Последняя модель изобретения Эмерсона стала новым прорывом. Вновь ему сильно повезло, что никто не додумался до этого раньше.

«Мерседес Гидро-04» почти бесшумно катился по Парк– авеню, воплощая приевшийся рекламный слоган: «Выхлопы вашей машины пригодны для питья!» На центр города словно обрушился муссон: идеальные условия для проверки волнового очистителя стекол «Марк-5». Эмерсон сидел рядом с личным шофером (которым, естественно, успел обзавестись) и настраивал электронную аппаратуру, записывая ход эксперимента на диктофон.

По обеим сторонам проспекта возвышались плотные ряды зданий. Казалось, машина скользит между омытыми дождем стенами стеклянного туннеля. Эмерсон ездил этим маршрутом сотни раз, но только теперь на него снизошло озарение. Очевидная идея парализовала изобретателя.

Отдышавшись, он проговорил в микрофон автокома:

– Соедини с Джо Уикрэмом.

Его юрист, загоравший на яхте неподалеку от Большого Барьерного рифа, слегка удивился звонку.

– Рой, ты дорого заплатишь за это вторжение. Из-за тебя я не загарпунил марлина.

У Эмерсона не было настроения выслушивать подобные глупости.

– Джо, назрел вопрос. В патенте оговорены все области применения устройства или только ветровое стекло автомобиля?

Уикрэм, видимо, решил, что клиент сомневается в его профессионализме, и ответил обиженным голосом:

– Разумеется. Почему, ты думаешь, я добавил абзац насчет адаптивных контуров, позволяющих автоматически менять конфигурацию и размеры? Решил запустить новую линейку солнечных очков?

– Интересный вариант. Но сейчас у меня в голове нечто посерьезнее. Волновой очиститель отгоняет не только воду. Он стряхивает и грязь тоже, так? Когда ты в последний раз видел машину с заляпанным ветровым стеклом?

– Давно. Но не задумывался об этом, пока ты не спросил.

– Спасибо. Это все. Удачной рыбалки.

Эмерсон откинулся на спинку сиденья и принялся прикидывать в уме, насколько реальна его задумка. Он гадал, сравнится ли площадь ветровых стекол всех автомобилей Нью-Йорка с площадью стекол здания, вынырнувшего из– за поворота справа от «мерседеса».

Рой намеревался отменить целую профессию. Скоро армии мойщиков окон придется искать новую работу.

До сих пор Эмерсон был всего лишь миллионером. Теперь он рисковал стать настоящим богачом.

Скучающим богачом…

4
СИНДРОМ СТОЛЕТИЯ

В пятницу, тридцать первого декабря 1999 года, часы пробили полночь. Большинство образованных людей понимали, что двадцать первый век придет только через год. Неделями средства массовой информации растолковывали людям простой факт: западный календарь начинается с первого, а не с нулевого года. До конца двадцатого столетия еще двенадцать месяцев.

Однако три нуля слишком сильно действовали на обывателей; массами овладело ощущение «конца круга». Грядущие праздники обрели сакральный смысл; но первому января 2000-го суждено было разрядить общее напряжение. Разве что некоторые киношники пытались поддерживать ажиотаж.

На практике же наступление года с тремя нулями на конце вело к серьезным проблемам. Сорок лет назад о них никто не задумывался. Начиная с шестидесятых все больше расчетов производилось с помощью компьютеров. В нескончаемых оптических и электронных накопителях данных хранилась информация о триллионах банковских переводов – то есть весь бизнес планеты.

Естественно, большинство документов содержало дату. В начале последнего десятилетия двадцатого века финансовый мир содрогнулся от шока. Внезапно – и слишком поздно – он осознал, что в большинстве дат отсутствует очень важный компонент.

Сотрудники банков и бухгалтеры, непрестанно ведя учет всему и вся, крайне редко добавляли цифры «19» в графу «год». Два первых знака воспринимались как само собой разумеющееся. Однако компьютеры не обладают тем, что человек зовет «здравым смыслом». Стоит забрезжить рассвету года под номером «00», как мириады электронных зануд решат, что попали в прошлое: «00», очевидно, меньше, чем «99». Выходит, сегодняшний день раньше вчерашнего ровно на девяносто девять лет. Попробуйте пересчитать все капиталовложения, проценты и залоги, исходя из этого… Международному сообществу грозил хаос невообразимых масштабов. Катастрофа свела бы на нет все достижения в области искусственного интеллекта, оказавшегося на поверку искусственной тупостью. В сравнении с предстоящим ужасом померк бы даже «черный вторник», пятое июня 1995 года, когда испорченный чип в Цюрихе поднял банковскую ставку до ста пятидесяти процентов вместо пятнадцати.

В мире не хватало программистов, чтобы проверить миллиарды финансовых документов и, где нужно, добавить префикс «19». Единственным разумным решением было создать специальную процедуру для выполнения этой задачи и внедрить ее во все специализированные программы как доброкачественный вирус.

Последние годы двадцатого века тысячи блестящих программистов участвовали в марафоне по созданию «вакцины-99». Для многих он превратился в поход за новым Священным Граалем. В начале 1997-го появилось несколько несовершенных версий, уничтоживших всю информацию на жестких дисках покупателей, поспешивших использовать сторонние процедуры без должного тестирования. В то время юристы весьма преуспели в сооружении исков по возмещению ущерба.

Эдит Крейг принадлежала к маленькому пантеону знаменитых женщин-программистов, во главе которого стояла наделенная трагической судьбой дочь поэта Байрона Ада, леди Лавлейс. За Адой последовала Грейс Хоппер [12]12
  Грейс Хоппер (1906–1992) – американский военный деятель, контрадмирал, программист, создатель программного обеспечения для компьютера «Марк-1».


[Закрыть], а за ней – доктор Сьюзен Келвин [13]13
  Сьюзен Келвин – персонаж рассказов Айзека Азимова о роботах, программист и «роботопсихолог».


[Закрыть]. С помощью десятка ассистентов и одного компьютера «Супер-Крей» Эдит Крейг разработала программу «Двойной ноль». Двести пятьдесят строк кода способны были подготовить любую хорошо организованную финансовую систему к встрече двадцать первого века. Программа работала даже с плохо структурированными приложениями. Она расставляла компьютерные эквиваленты красных флажков в опасных зонах, где требовалось вмешательство человека.

Населению Земли повезло: первое января 2000 года пришлось на субботу. У большей части населения планеты наступили выходные. Люди спокойно лечились от похмелья и готовились к моменту истины, предстоящему в понедельник утром.

На следующей неделе рекордное число фирм обанкротилось. Поступления на их счета превратились в мусор. Те же, кому хватило ума и предусмотрительности приобрести и установить программу «Двойной ноль», уцелели. Эдит Крейг стала богатой, знаменитой… и счастливой.

Но богатство и слава – все, что у нее осталось.

5
СТЕКЛЯННАЯ ИМПЕРИЯ

Рой Эмерсон никогда не думал, что станет богачом, и не был подготовлен к столь суровому испытанию. Сначала он наивно планировал нанять экспертов, чтобы присматривать за стремительно растущим состоянием и освободить время для более полезных дел. Однако скоро он обнаружил, что хитрая задумка работает плохо: деньги давали свободу, но вместе с ней приносили ответственность. Возникло невероятное число решений, принять которые предстояло ему самому, и приходилось проводить угнетающее количество часов с юристами и бухгалтерами.

На полпути к первому миллиарду он стал председателем совета директоров, включающего кроме него самого четырех членов: его мать, старшего брата, младшую сестру и Джо Уикрэма.

– Почему бы не взять Диану? – поинтересовался он у Джо.

Поверенный Эмерсона глянул на клиента поверх очков. Архаичный аксессуар, как хотелось верить юристу, придавал ему определенную пикантность в эпоху десятиминутной хирургической коррекции зрения.

– Родители, братья и сестры, – пояснил Джо, – это навсегда. Жены приходят и уходят. Кому, как не тебе, это знать. Не подумай, я не намекаю…

Джо оказался прав: Диана действительно ушла, как до нее ушла Глэдис. Расставание получилось мирным, но дорогостоящим. Подписав последние документы, Эмерсон на несколько месяцев исчез в мастерской. Вышел он оттуда без свежих изобретений. Слишком много времени ушло на освоение нового оборудования; пустить его в ход так и не удалось. Джо поджидал начальника с очередным сюрпризом.

– Это стоит твоего драгоценного времени, – произнес он. – Тебе оказывают большую честь: фирму «Паркинсон» в Англии знает каждый. Основана больше двухсот лет назад. Они впервые приглашают на пост директора не члена семьи. Более того, иностранца.

– Ха! Наверняка хотят вливаний капитала.

– Безусловно. Однако сделка в ваших общих интересах. Они тебя уважают. Сам понимаешь, во что ты превратил мировой стекольный бизнес.

– Мне нацепить цилиндр и эти, как они называются… гетры?

– Если пожелаешь быть представленным при дворе. Только свистни, эти ребята без труда все организуют.

К немалому удивлению Эмерсона, предложение англичан обернулось не только интересными встречами, но и послужило стимулом для движения вперед. Он вошел в совет директоров фирмы «Паркинсон» и стал посещать собрания совета в лондонском Сити раз в два месяца. До этого новоиспеченный миллиардер считал, что разбирается в своем бизнесе. Очень скоро он осознал собственное невежество.

Всю жизнь Эмерсон воспринимал обычное листовое стекло, обеспечившее его большей частью состояния, как нечто завершенное, вещь в себе. Однако оно имело поразительную историю. Изобретатель в жизни не задавался вопросом, как его производят. Он считал, что стекло делают из расплавленной массы, прокатывая ее между гигантскими роликами.

До середины двадцатого века так и происходило. Грубые листы требовалось полировать часами. Это стоило немалых денег. Затем некий безумный англичанин сказал: «Давайте отдадим тяжелую работу гравитации и силе поверхностного натяжения! Пусть стекло плывет по реке расплавленного металла. Тогда оно автоматически обретет идеально гладкую поверхность…»

Через несколько лет, когда затраты на апробацию идеи составили несколько миллионов фунтов стерлингов, коллеги англичанина перестали смеяться. За сутки «плавучее стекло» сделало прочие методы производства устаревшими.

Эмерсона впечатлил этот эпизод истории технологии. Он усмотрел в нем параллели со своим прорывом. Однако ему достало смелости признать, что от англичанина потребовалось много больше храбрости и жертв. «Таково различие между гением и талантом», – пожимал он плечами.

Изобретателя зачаровало и древнее искусство стеклодувов. Технике не удалось целиком его вытеснить и вряд ли когда-нибудь удастся. Эмерсон наведался в Венецию, нервно прячущуюся за дамбами, сооруженными по голландской технологии, и полюбовался чудесами в тамошнем Музее стекла. Разглядывая некоторые экспонаты, он не мог поверить, что человеку по силам создать такое. Как их удалось перевезти в целости и сохранности из места изготовления? Казалось, нет границ, нет пределов для стекла. Из него создавались самые невероятные вещи. И спустя две тысячи лет обнаруживаются все новые области его применения.

Однажды на особенно скучном заседании директоров Эмерсон почти дремал, любуясь куполом собора Святого Павла, стоящего неподалеку. Здание, где заседал совет, оказалось в числе немногих счастливчиков, переживших коммерческую алчность и архитектурный вандализм.

Совету директоров оставалось одолеть еще два пункта повестки дня и перейти к пункту «разное». Лишь после этого предприниматели могли отправиться на превосходный ланч в пентхаусе.

Слова «давление в четыреста атмосфер» заставили Эмерсона очнуться. Сэр Роджер Паркинсон цитировал письмо. Он держал бумагу с таким видом, словно это было неизвестное доселе насекомое. Эмерсон быстро просмотрел листы в толстой папке, лежавшей перед ним на столе, и нашел нужную копию.

Бесконечные официальные титулы отправителя на гербовой бумаге ничего не говорили американцу, однако он одобрительно кивнул, поскольку в письме значился адрес – Линкольнз-Инн-Филдз. В самом низу, словно учтивый кашель, располагалась отметка «Осн. 1803», едва различимая невооруженным глазом.

– Имена клиентов он не указывает, – констатировал молодой тридцатипятилетний Джордж Паркинсон. – Интересно.

– Кто бы это ни был, – вмешался Уильям Паркинсон-Смит – тайно обожаемая «паршивая овца» семейства, человек, чьи домашние скандалы постоянно обсасывали средства массовой информации, – похоже, он сам не понимает, чего хочет. Зачем такой разброс размеров? Радиус от миллиметра, господи боже, до полуметра.

– Поплавки, оторвавшиеся от японских рыболовных сетей, – вмешался Руперт Паркинсон, знаменитый яхтсмен-гонщик, – примерно соответствуют по размеру самым крупным шарам из запрошенных. Они плавают по всему Тихому океану и образуют забавные орнаменты.

– Если говорить о более мелких шариках, на ум приходит только одна сфера применения, – напыщенно изрек Джордж. – Ядерная энергетика [14]14
  В атомной промышленности для сохранения или обезвреживания радиоактивных веществ их запаивают в стеклянные капсулы.


[Закрыть].

– Глупости, дядя, – возразила Глория Виндзор-Паркинсон (серебряный призер в беге на сто метров Олимпиады 2004 года). – От этой идеи отказались несколько лет назад. И те микросферы были совсем крошечные, меньше миллиметра. Большие применялись только для водородных бомб.

– Кстати, взгляните, сколько шаров они хотят, – заметил Арнольд Паркинсон (мировой авторитет в области искусства прерафаэлитов). – Хватит, чтобы битком набить Альберт-Холл.

– Говоришь названиями песенок «Битлз»? – осведомился Уильям.

Наступила задумчивая пауза, сменившаяся торопливым щелканьем клавиш. Глория, как водится, всех опередила.

– Ты почти удивил нас, дядя Билл. Только это не название, а строчка. Песня называется «День из жизни», с альбома «Сержант Пеппер». Не думала, что ты увлекаешься классической музыкой.

Сэр Роджер не стал прерывать поток свободных ассоциаций. Ему ничего не стоило прекратить бесполезные разговорчики, лишь вздернув брови. Но старик был слишком мудр, чтобы торопить события. Он знал, как часто подобные безумные заседания приводят к интересным выводам и судьбоносным решениям, до которых ни за что не удалось бы дойти, используя формальную логику. И даже если от пустой болтовни не выходило пользы фирме, заседания помогали членам разбросанного по миру семейства лучше узнавать друг друга.

На этот раз собрание Паркинсонов потряс Рой Эмерсон (символически присутствующий янки). Идея формировалась в его сознании последние несколько минут. Упоминание Руперта о японских стеклянных поплавках послужило первым слабым намеком, но Эмерсон не породил бы законченной мысли, не случись вдруг необычного совпадения, о которых обычно пишут в книжках.

Американец сидел напротив портрета Бэйзила Паркинсона (1874–1912). Все знали, где умер Бэйзил Паркинсон, хотя точные обстоятельства его смерти по-прежнему оставались туманными.

Некоторые утверждали, что он пытался переодеться женщиной, чтобы попасть на последнюю шлюпку. Другие видели, как он оживленно беседовал с главным конструктором Эндрюсом [15]15
  Томас Эндрюс (1873–1912) – ирландский бизнесмен и судостроитель. Был конструктором «Титаника» и одним из 1517 человек, погибших при его крушении.


[Закрыть], не обращая внимания на ледяную воду, доходившую до щиколотки. Члены семейства горячо поддерживали последнюю версию. Два блестящих инженера вполне способны вести разговор на интересующую обоих тему даже в последние минуты жизни.

Эмерсон нервно кашлянул. Возможно, его сейчас осмеют…

– Сэр Роджер, – начал он, – у меня возникла безумная идея. Все вы знаете, какая поднялась жуткая шумиха, сколько ведется разговоров по поводу столетия этого печального события, а ведь до две тысячи двенадцатого года всего пять лет. Несколько миллионов пузырей из прочного стекла вполне достаточно для мероприятия, о котором не говорит только ленивый. Думаю, наш таинственный потенциальный клиент собрался поднять «Титаник».