Текст книги "Песни далекой Земли [сборник]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)

35
АРТЕФАКТ

«Одна из самых удивительных археологических находок в истории сделана в тысяча девятьсот семьдесят шестом году во время серии раскопок, осуществленных учеными Еврейского университета и французским Центром исследования доисторических времен в Иерусалиме.

На месте первобытной стоянки возрастом около десяти тысяч лет археологи обнаружили скелет ребенка с рукой, прижатой к щеке. В руке обнаружился еще один крошечный скелет, принадлежащий щенку возрастом около пяти месяцев.

Эта находка – самое раннее свидетельство проживания человека и собаки в одной пещере. Безусловно, существует большое число более поздних свидетельств».

Из книги Роджера Караса «Друзья человека».

«Саймон и Шустер», 2001

– Возможно, вас это заинтересует, – произнес доктор Джефферджи с профессиональным равнодушием. Оно ужасно раздражало Дональда. Но с другой стороны, как еще психиатру сохранить здравость рассудка? – Случай Эдит не уникален. Мандельброт открыл свое множество в тысяча девятьсот восьмидесятом году. С тех пор стали наблюдаться случаи маниакальной привязанности к его детищу. Обычно симптомы проявлялись у компьютерных хакеров, и без того связанных с реальностью тонюсенькой ниточкой. В базах данных на сегодняшний день не меньше шестидесяти трех записей о мандельмании.

– Лечение существует?

Доктор Джефферджи нахмурился. Слово «лечение» он произносил редко. Он предпочитал термин «коррекция».

– Скажем так: в восьмидесяти процентах случаев пациентам удается вернуться к… гм… нормальной жизни. Порой с помощью лекарств, порой благодаря электронным имплантатам. Согласитесь, цифры вдохновляющие.

«Да, если ты не входишь в оставшиеся двадцать, – подумал Дональд. – К какой же категории относится Эдит?»

Первую неделю она держалась неестественно спокойно. Друзей Крейгов шокировало, что даже после похорон женщина совсем не проявляла эмоций. Но Дональд знал, как глубоко ранена жена, и не удивился, когда Эдит начала делать странные вещи. Она бродила по замку ночами, обыскивая пустые, так и не отремонтированные комнаты и сырые коридоры. Он понял: пора обратиться за помощью к врачам.

Надеясь, что Эдит оправится от горя, Дональд не спешил. Через какое-то время как будто наметились признаки улучшения. Но потом умер Патрик О'Брайен.

Отношения у миссис Крейг с главным садовником всегда были натянутые, но они уважали друг друга и обожали Аду. Гибель ребенка стала для Пата таким же ужасным ударом, как для родителей девочки. Вдобавок он винил в трагедии себя. Если бы только он отказался пересаживать эти кипарисы… если бы…

Пат вновь сурою запил. Теперь его редко удавалось встретить трезвым. Как-то раз холодной ночью хозяин «Черного лебедя» учтиво выставил его за дверь. Патрик ухитрился заблудиться в деревне, где прожил всю жизнь. Утром его нашли замерзшим насмерть. Отец Макмаллен заявил, что произошедшее – скорее самоубийство, нежели несчастный случай. Но, заметил священник, если и грешно хоронить Пата по-христиански, то он, отец Макмаллен, в положенный час ответит за этот грех перед Богом. Как и за маленький трупик, который он позволил положить в гроб рядом с Адой.

На следующий день после похорон Патрика Дональд застал Эдит перед большим монитором. Она рассматривала очередную миниатюрную версию множества. Жена не пожелала говорить с ним. Наконец, к своему ужасу, Дональд осознал, что она разыскивает Аду.

В последующие годы Дональд Крейг часто размышлял об отношениях, сложившихся у него с Джейсоном Брэдли. Они встречались всего раз пять-шесть и почти всегда по делам, но он чувствовал, как образуется взаимная симпатия. Бывает, подобные отношения между двумя мужчинами вырастают и обретают силу, сравнимую с сексуальной привязанностью, не имея при этом ничего общего с эротикой.

Возможно, Дональд напоминал Брэдли погибшего напарника, Теда Коллиера. Джейсон часто вспоминал старого друга. В любом случае, Крейгу и Брэдли вдвоем было хорошо. Они встречались даже без насущной необходимости. И хотя у Като и прочих представителей синдиката «Ниппон-Тернер» могли возникнуть закономерные подозрения, Брэдли, как сотрудник МОМД, никогда не позволял себе нарушать нейтралитет. Крейг же, со своей стороны, не пытался эксплуатировать выгодное знакомство; они делились друг с другом личными секретами, но не профессиональными тайнами. Дональд так и не узнал, какую роль Брэдли сыграл (если сыграл) в решении МОМД запретить использование гидразина.

Ради присутствия на похоронах Ады Джейсон перелетел через полмира. После этого дружба укрепилась еще больше. Оба мужчины потеряли жену и ребенка; пусть при разных обстоятельствах, но результат все равно оказался одинаковым. Они стали еще ближе. Друзья делились друг с другом секретами и говорили на больные темы, запретные для всех остальных.

По прошествии времени Дональд удивлялся, как сам не додумался до такой простой идеи; возможно, он находился слишком близко, и потому картина представала перед ним лишь частично.

Упавшие кипарисы убрали. Дональд и Джейсон прогуливались по берегу озера Мандельброт – как оказалось, в последний раз. Брэдли в общих чертах изложил план.

– Задумка не моя, – извиняющимся тоном объяснил он. – Позаимствовал ее у друга. Есть у меня друг-психолог.

Дональд очень не скоро узнал, что это за «друг». Но возможности осознал сразу.

– Считаешь, сработает? – спросил он.

– Обсуди с психиатром Эдит. Даже если идея хороша, он может отказаться от нее. Синдром НМИ, слышал?

– Что? Национальный медицинский институт?

– Нет. Не Моя Идея.

Дональд рассмеялся, но смех не казался веселым.

– Ты прав. Но сначала нужно разобраться. Я сам решусь на такое? Будет непросто.

«Непросто» – слишком слабое слово; более трудной задачи перед Крейгом не стояло в жизни.

Часто он бросал работу, заливаясь слезами.

Иногда подсознание, гуляя по потаенным, известным лишь ему дорожкам, подкидывало воспоминания, дающие силы продолжать. Много лет назад Дональду попался рассказ о хирурге из страны третьего мира, имеющем немалый запас человеческих глаз. С их помощью он возвращал зрение беднякам. Чтобы пересадка стала возможной, роговицу следовало взять у донора за несколько минут до смерти.

Когда он снимал роговицу с глаз собственной матери, у хирурга не дрожали руки. «Я поступлю так же», – с мрачной решимостью думал Дональд, возвращаясь к столу для редактирования кинофильмов, за которым они с Эдит провели вместе столько часов.

Удивительно, но доктор Джефферджи отнесся милостиво к предложению. Он задал лишь один вопрос, прозвучавший слегка иронично, но сочувственно:

– Кто подсказал вам идею? Подсмотрели в какой-нибудь мыльной опере с уклоном в психологию?

– Действительно, выглядит, будто так и есть. И все же стоит попытаться. Одобрите?

– Вы уже подготовили диск?

– Капсулу. Хочу показать вам материал. Кажется, у вас в приемной стоит мультимедийный проигрыватель.

– Да. Он принимает даже видеокассеты! Позову Долорес. В таких делах я полагаюсь на нее. – Доктор растерялся и замолчал. Он внимательно посмотрел на Дональда, словно собрался что-то добавить, но не решился. Нажав клавишу на пульте интеркома, Джефферджи проговорил в микрофон пейджерной системы: – Сестра Долорес, будьте добры, зайдите ко мне. Благодарю.

«Где-то под этой черепной коробкой живет Эдит Крейг, – думал Дональд, сидя рядом с доктором Джефферджи и медсестрой Долорес. Он не спускал глаз с жены, неподвижно застывшей напротив большого монитора. – Удастся ли мне пробиться сквозь упрямый барьер, воздвигнутый горем, и вернуть ее в реальность?»

На экране возник знакомый черный силуэт, похожий на жука, с тоненькими выростами, соединяющими его с остальными частями вселенной Мандельброта. О масштабе можно было лишь гадать, но Дональд успел отметить координаты, определяющие размеры множества. Если бы кому-то удалось представить картину целиком, экстраполировать за пределы экрана, она оказалось бы больше космоса, наблюдаемого с помощью телескопа «Хаббл».

– Готовы? – спросил доктор Джефферджи.

Дональд кивнул. Сестра Долорес, сидевшая за спиной у Эдит, посмотрела в объектив камеры, подтверждая, что слышала вопрос.

– Тогда приступим.

Дональд нажал клавишу «ВЫПОЛНИТЬ», и программа заработала.

Эбонитовая поверхность имитации пруда Мандельброт словно подернулась рябью. Эдит удивленно вздрогнула.

– Хорошо! – прошептал доктор Джефферджи. – Она реагирует!

Вода расступилась. Дональд отвернулся. Невыносимо было смотреть на свое последнее детище. Перед глазами возникло изображение Ады. Голос девочки нежно произнес: «Я люблю тебя, мамочка, но здесь меня нет. Я живу только в твоих воспоминаниях – и никогда их не покину. Прощай…»

Долорес подхватила лишившуюся чувств Эдит, и последний слог затих в безвозвратном прошлом.

36
ПОСЛЕДНИЙ ЛАНЧ

Идея очаровывала, хотя не все верили, что она сработает. Декор интерьера для единственной в мире глубоководной туристической субмарины целиком взяли из классического диснеевского фильма «Двадцать тысяч лье под водой».

Пассажиры, взошедшие на борт «Пикара» (порт регистрации – Женева), оказались в гостиной с мебелью, обтянутой плюшем. Пропорции у гостиной были слегка непривычные. От обстановки в салоне требовалось успокоить пассажиров и внушить им уверенность. Требовалось отвлечь людей от мысли, что на каждый маленький иллюминатор, демонстрирующий не такую уж обширную картину из внешнего мира, давит несколько сотен тонн воды.

Основные проблемы строителям «Пикара» доставили вовсе не инженерные трудности. Трудности носили юридический характер. Лодку согласилось застраховать лондонское общество Ллойда, но никто не желал страховать пассажиров – очень важных персон с астрономическими капиталами. Поэтому перед каждым погружением от гостей требовали нотариально заверенные бумаги, подтверждающие согласие на путешествие. Конечно, процедуру старались сделать как можно менее бюрократичной.

В итоге ритуал нервировал не больше, чем радостные сообщения стюардесс о возможных авариях, десятки лет звучащие на бортах самолетов, летающих через Атлантику. Конечно, пришлось избавиться от табло «НЕ КУРИТЬ». Также с борта «Пикара» убрали ремни безопасности и спасательные жилеты. Толку от них в случае аварии оказалось бы не больше, чем от парашютов на коммерческих авиалайнерах. Многочисленные устройства безопасности не мозолили глаза. Их постарались сделать полностью автоматическими. В случае катастрофы от пассажирского салона отделилась бы автономная двухместная капсула и, истерически завывая ультразвуковыми маячками, подняла бы паникующих богатеев на поверхность.

Погружение было последним в сезоне. Год близился к концу, и «Пикару» вскоре предстояло совершить перелет на грузовом самолете в более спокойные моря Южного полушария. На глубинах, где работала субмарина, между зимой и летом разница ощущалась не сильнее, чем между днем и ночью, но плохая погода на поверхности могла сильно расстроить пассажиров.

Тридцатиминутный спуск к месту крушения «Титаника» скрашивался для важных гостей коротким видеороликом о нынешнем этапе подготовительных работ. После демонстрировалась карта маршрута «Пикара». Больше при погружении во мрак глубин смотреть было не на что. Лишь изредка странный новичок в подводном царстве привлекал внимание какой-нибудь светящейся глубоководной рыбы.

А потом неожиданно возникало впечатление, будто снизу поднимается призрачное рассветное сияние. На «Пикаре» отключали все огни, кроме аварийных, и перед восхищенными зрителями возникал нос «Титаника».

Почти всем, кто теперь видел затонувший лайнер, приходила в голову одна мысль: «Да он выглядит почти так же, как сто лет назад, на верфях Гарланда и Вольфа!» Корабль снова окружали стальные леса, вокруг суетились рабочие. Только это были не люди.

Благодаря небеса за великолепную видимость, пилот вел «Пикар» так, чтобы пассажиры по обе стороны салона имели как можно лучший обзор. Он старался держать субмарину подальше от занятых делом роботов. Создатели не заложили в их картину мироздания ничего, напоминающего подводную капсулу с туристами, и работяги просто не обращали на нее внимания.

– Посмотрите направо, – вещал экскурсовод, молодой старшекурсник океанографического института в Вудс-Холе, подрабатывавший во время каникул. – Вы видите спусковой трос, тянущийся наверх, к «Эксплореру». Теперь перед нами модуль с прикрепленным балластом. Он имеет вес порядка двух тонн…

Навстречу модулю отправился робот, чтобы отцепить его… Как вы могли заметить, модуль наделен нейтральной плавучестью, его легко передвигать. Роботу нужно отнести груз к подъемной раме и прикрепить в нужном месте. Затем двухтонный балласт, позволивший доставить модуль на дно, прикрепят к подъемному тросу и отправят на «Эксплорер». Там его используют повторно. Процедуру повторят десять тысяч раз. Только тогда можно будет поднять «Титаник». По крайней мере, эту его часть.

– Сложновато получается, – высказалась пассажирка. – Почему просто-напросто не использовать сжатый воздух?

Этот вопрос экскурсовод слышал десятки раз. Он уже научился отвечать на подобные глупости вежливо. Ему хорошо платили, и работа эта была полезна для учебы и резюме. Не хотелось ее терять.

– Такое тоже возможно, мэм, но слишком дорого. Давление здесь поистине грандиозно. Полагаю, вам знакомы стандартные баллоны, с которыми погружаются аквалангисты. Они обычно рассчитываются на давление в двести атмосфер. Так вот, если вы откупорите баллон здесь, воздух из него выходить не будет. Вода хлынет внутрь и заполнит половину объема!

Пожалуй, он слегка переусердствовал. Некоторые пассажиры занервничали. Экскурсовод поспешно продолжил рассказ, надеясь направить мысли клиентов в другое русло.

– Кое-где мы все-таки пользуемся сжатым воздухом. А на финальном этапе подъема он сыграет ключевую роль.

Теперь шкипер поведет нас вдоль прогулочной палубы к кормовой части. Затем он развернется, и вы полюбуетесь кораблем с противоположной стороны. Некоторое время я помолчу…

«Пикар» очень медленно двигался параллельно громадному темному корпусу корабля. Большая часть лайнера пряталась во мгле. Лишь некоторые люки подсвечивались, и внутри корпуса трудились роботы. В тех местах, где позволяла нагрузка, они устанавливали модули плавучести.

Субмарина скользила вдоль металлических стен, увешанных гирляндами водорослей. На борту «Пикара» не произносили ни слова. Люди пытались осознать размеры корабля. По прошествии ста лет он все еще оставался в ряду крупнейших пассажирских лайнеров. По роскошности же, если рассуждать с точки зрения чистой экономики, его так и не удалось обойти. «Титаник» знаменовал окончание эпохи; вскоре после катастрофы началась война, и подобные излишества стали недоступны. К тому же вряд ли найдется смельчак, готовый вновь навлечь на себя гнев богов.

Гора стали исчезла вдалеке. Окружавший ее нимб света виднелся еще какое-то время. Затем под «Пикаром» поплыло дно. Оно мелькало в свете овальных фар и пропадало из виду.

Дно было пустым, однако на нем различались ямы и пересекающиеся канавки.

– По этой территории были разбросаны обломки, – пояснил экскурсовод, наконец нарушивший молчание. – Здесь лежало много вещей, упавших за борт, – посуда, мебель, кухонная утварь и так далее. Их собрали еще в то время, когда общество Ллойда и канадское правительство грызлись во Всемирном суде. Когда вынесли решение, оказалось слишком поздно…

– А это что? – поинтересовался пассажир, заметивший за стеклом иллюминатора движущийся объект.

– Где? Позвольте, я посмотрю… О, это «Джейсон».

– Кто?

– «Джейсон-младший», новейшая игрушка МОМД – прошу прощения, Международного органа по морскому дну. Сейчас его тестируют. Автоматический поисковый робот. Они надеются создать целую флотилию аналогичных машин, чтобы нанести на карту дно всех океанов и морей в масштабе до одного метра. Тогда мы узнаем океан так же хорошо, как знаем Луну…

Впереди появился еще один оазис света. Вскоре перед глазами пассажиров предстало зрелище, в которое трудно верилось, даже если до этого ты не раз встречал его на фотографиях и видеозаписях.

Кормовая часть «Титаника» теперь совсем пропала из поля зрения: она целиком скрылась внутри огромной глыбы льда, возвышавшейся на дне. Глыба имела неправильную форму. Из нее торчали десятки стержней. Ко многим кабелям различной длины крепились наполовину надутые воздушные шары.

– Очень сложная работа, – с нескрываемым восторгом проговорил молодой экскурсовод. – Самая большая проблема – сделать так, чтобы лед не треснул и не всплыл сам по себе. Поэтому айсберг, как видите, снабжен прочным каркасом. Сверху сооружено нечто вроде крыши.

Пассажир, видимо, внимательно слушавший предыдущие разъяснения, спросил:

– Эти шары… вы же говорили, что на такой глубине в них нельзя закачать воздух.

– Невозможно наполнить их до объема, способного поднять достаточно большой вес. И в них не воздух. Резервуары содержат водород и кислород, образованные путем электролиза. Видите кабели? Они доставляют на дно миллионы – нет, миллиарды ампер-часов электроэнергии от двух атомных подлодок, находящихся в четырех километрах над нами. Электричества хватило бы для снабжения небольшого города. – Экскурсовод взглянул на часы. – Боюсь, больше пока смотреть не на что. Сделаем еще две ходки в обе стороны. Затем наверх.

«Пикар» сбросил балласт, которому позже предстояло вернуться на поверхность, и начал подъем вдоль троса, проложенного от носовой части «Титаника». Настало время получать сувенирные буклеты. Видя их впервые, многие пассажиры сильно удивлялись…

«Глубоководная субмарина

«ПИКАР»

14 октября 2011

Корабль королевского морского флота

«ТИТАНИК»

12 апреля 1912

Ланч

Бульон консоме куриный с луком-пореем

Филе камбалы

Яйцо по-аржентельски

Цыпленок по-мэрилендски

Солонина говяжья, овощи, клецки

Гриль

Бараньи отбивные, жаренные на гриле

Пюре, жареный и печеный картофель в мундире

Пудинг с кремом

Яблочная меренга

Закуски холодные

Майонез семужный

Креветки консервированные

Анчоусы норвежские

Сельдь с соусом

Сардины простые и копченые

Ростбиф

Ломтики пряной говядины

Пирог с телятиной и ветчиной

Ветчина виргинская и кумберлендская

Колбаски болонские свиные

Галантин куриный

Бычий язык соленый

Латук, свекла, томаты

Сыр

Чеширский, стилтонский, горгонзола, эдамский, камамбер, рокфор, сент-ивель, чеддер.

Охлажденное разливное мюнхенское светлое пиво, по три и шесть пенсов за кружку».

– Боюсь, кое-каких блюд из меню в наличии нет, – с наигранным сожалением сообщил молодой экскурсовод – На «Пикаре» не настолько большая кухня. Пришлось избавиться даже от микроволновки. Она требует слишком много электроэнергии. Так что на блюда, требующие гриля, внимания не обращайте. Уверяю вас, холодные закуски великолепны. Некоторые не самые пахучие сыры у нас тоже имеются. Брать горгонзолу в сравнительно небольшое помещение показалось нам не лучшей идеей.

О да, пиво настоящее, подлинное, прямо из Мюнхена! Но стоит оно дороже трех пенсов за кружку. И даже дороже шести.

Приятного аппетита, дамы и господа. Прибудем наверх ровно через час.

37
ВОСКРЕШЕНИЕ

Организовывать такие вещи всегда сложно. Споры продолжались не один месяц. Между тем общая заупокойная служба прошла гладко; в кои-то веки, объединенные общей трагедией, христиане могли вежливо поговорить с другими христианами. Общему делу очень помогло, что один из погибших оказался родом из Северной Ирландии; гробы одновременно опустили в могилы в Дублине и в Белфасте.

Когда стихли последние ноты «Lux aeterna» [44]44
  «Свет вечный» (лат.)– шестая часть «Реквиема» Дж. Верди.


[Закрыть]из «Реквиема» Верди, Эдит Крейг обернулась к Долорес и спросила:

– Стоит поговорить с доктором Джефферджи сейчас? Или он решит, что я опять сошла с ума?

Долорес нахмурилась и ответила с певучим карибским акцентом, прежде помогавшим ей проникать в ту далекую страну, где обитал разум Эдит:

– Прошу вас, дорогая, не говорите так. Да, думаю, стоит с ним побеседовать. Самое время, иначе он будет волноваться. Есть доктора, о которых я не хочу упоминать… Доктор Джефферджи не равняет пациентов с их историями болезни. Он относится к ним как к людям.

Доктор действительно обрадовался звонку Эдит. Он поинтересовался, откуда она звонит, но женщина не ответила. Монитор показывал, что она сидит в большой комнате, обставленной плетеной мебелью (ага, значит, где-то в тропиках – быть может, на родном острове Долорес?), и с радостью отметил, что пациентка выглядит спокойной и расслабленной. На стене за ее спиной висели две большие фотографии. На одной была изображена Ада, на другой – «Колин».

Врач и бывшая пациентка тепло приветствовали друг друга. Эдит нервно проговорила:

– Вы решите, что я хочу начать очередное безнадежное странствие. Возможно, так и есть. Но на этот раз я знаю о последствиях. И работать собираюсь рука об руку с рядом всемирно известных ученых. Шансы на успех – один против миллиона. Однако такой вариант бесконечно – в прямом смысле бесконечно – лучше, чем поиски чего-либо внутри множества Мандельброта.

«Не чего-либо, – подумал доктор Джеферджи, – а того, что хочешь найти».

Он заговорил очень осторожно:

– Продолжайте. Я заинтригован. Пока ничего не понимаю.

– Что вам известно о крионике?

– Немного. Знаю, многих людей заморозили, но нет свидетельств того, что их можно… О! Понял, к чему вы клоните! Фантастическая идея!

– Не дурацкая?

– Ну… насчет одного шанса на миллион… чересчур оптимистичный прогноз. Но ради такого дела… нет, я бы не назвал задумку дурацкой. Если переживаете, не попрошу ли я Долорес посадить вас на ближайший самолет и вернуть в клинику, – не переживайте. Пусть проект провалится, но лучшей терапии для вас не придумать.

«При условии, – добавил доктор Джефферджи про себя, – что вас не слишком огорчит почти неизбежное фиаско. До него, правда, еще столько лет…»

– Вы меня очень порадовали. Услышав, что тело Колин хотят сохранить для опознания, я сразу поняла: вот оно. Я не верю в судьбу, в рок – но как можно отвернуться от такого шанса?

«Верно – как можно отвернуться? – подумал Джефферджи. – Одну дочь вы потеряли; теперь надеетесь обрести другую. Спящую красавицу, пробудить которую суждено не юному принцу, а стареющей принцессе. Нет – фее! На этот раз – доброй, могущественной. Такая сказка превосходит мечты любой ирландской девочки, родившейся в девятнадцатом веке».

Если – о если! – у Эдит получится, что за странный новый мир увидит Колин! Ей понадобится психологическая помощь лучших специалистов. Но до этих забот, конечно, еще невообразимо далеко.

– Не хотелось бы разбивать вдребезги ваш идеальный план, – произнес Джефферджи. – Но даже если удастся оживить тело… Разве головной мозг не пострадал необратимо?

– Поначалу это казалось мне главной проблемой. Но существует много исследований, вселяющих надежду. Честно говоря, они меня изумили. Нет, потрясли! Вы слышали о профессоре Ральфе Меркле?

– Краем уха.

– Больше тридцати лет назад он с двумя молодыми математиками произвел революцию в криптографии. Ученые изобрели систему кодировки с так называемым открытым ключом. Не буду вдаваться в подробности, но их система за сутки отбросила в далекое прошлое все шифровальные машины в мире, а вместе с ними множество шпионских сетей.

Позднее, в тысяча девятьсот девяностом… прошу прощения, восемьдесят девятом – профессор опубликовал классическую работу под названием «Молекулярное восстановление головного мозга»…

– А, припоминаю.

– Отлично. Не сомневалась, что вы знаете о его работах. По теории Меркле, даже в случае тяжелых повреждений головного мозга его можно восстановить с помощью наноустройств размером с молекулу. Он свято верил, что такие устройства непременно изобретут в следующем столетии. То есть – сейчас.

– И как? Изобрели?

– Активно производят. Вспомните управляемые с помощью компьютера микросубмарины. Хирурги пользуются ими для реставрации артерий у людей, перенесших инсульт. Включите любой научный канал – сразу увидите последние достижения в области нанотехнологий.

– Но восстановить головной мозг целиком, молекулу за молекулой! Представьте, сколько их!

– Примерно десять в двадцать третьей. Ерунда.

– Да уж. – Джефферджи не понимал, шутит ли Эдит. Нет, женщина говорила совершенно серьезно. – Хорошо. Допустим, вам удастся восстановить мозг до мельчайших деталей. Но воскресит ли это личность? Воспоминания? И остальное, что делает человека особенным, индивидуальным, наделенным самосознанием?

– Есть причины, которые могут помешать? Не верю, что мозг более загадочен, чем остальные органы. Мы знаем, как он работает. Пусть не в деталях, но в принципе. Есть шанс заглянуть глубже. В процессе работы мы многому научимся.

– Как думаете, сколько времени займет проект?

– Спросите лет через пять. Быть может, тогда я отвечу. Десятилетие, два, три, век. Или вечность.

– Могу лишь пожелать удачи. Идея интереснейшая. Возникнет масса проблем, помимо чисто технических. Например, родственники девочки, если таковые отыщутся.

– Маловероятно. По последним предположениям, она отправилась в плавание «зайцем». Потому ее и нет в списках пассажиров.

– Тогда церковь. Средства массовой информации. Тысячи спонсоров. Безымянные писаки, желающие состряпать ее автобиографию. Честно говоря, мне уже жаль бедного ребенка.

Он промолчал, но не удержался от мысли: «Надеюсь, Долорес не станет ревновать».

Дональд изумился и возмутился, что естественно для мужа (или жены) в подобных обстоятельствах.

– Она даже записки не оставила? – не веря собственным ушам, спросил он.

Доктор Джефферджи покачал головой.

– Не волнуйтесь. Она свяжется с вами, как только устроится на новом месте. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Дайте ей несколько недель.

– Вы знаете, куда она уехала?

Молчание психиатра красноречию ответило за него.

– Но… вы уверены, что с ней все в порядке?

– Совершенно; она в очень хороших руках.

Врач умолк. Возникла та бесконечная пауза, на которые доктор Джефферджи был большим мастером. Профессия обязывала.

– Знаете, мистер Крейг, – проговорил он спустя некоторое время, – это мне следовало бы на вас обижаться.

– За что? – искренне изумился Дональд.

– Из-за вас я лишился лучшей сотрудницы – правой руки, можно сказать.

– Вы о сестре Долорес? Я-то гадал, где она… Хотелось поблагодарить ее за все.

И вновь старательно рассчитанная пауза. Наконец доктор произнес:

– Вы не представляете, как она помогла Эдит. Очевидно, вы кое о чем не догадывались. Думаю, это вас шокирует. Но я обязан сказать правду. Вам придется свыкнуться с ней.

Мужчины – не главный объект сексуального влечения Эдит. А Долорес мужчин совсем не переваривает, хотя порой милостиво делала исключение для меня…

Она сумела наладить контакт с Эдит на физическом уровне еще до того, как нам удался контакт на уровне сознания. Они хорошо подойдут друг другу. Но мне будет не хватать Долорес, черт побери.

На миг Дональд лишился дара речи. Потом он взорвался:

– Хотите сказать… у них был роман?! И вы об этом знали?

– Разумеется, знал. Я врач. Мой долг помогать пациентам всем, чем возможно. Мистер Крейг, вы разумный человек. Меня удивляет ваша реакция.

– Но с вашей стороны это… непрофессионально!

– Чушь! Наоборот – высокопрофессионально! О, в варварском двадцатом столетии с вами бы согласились. Представляете, в те времена сотрудники медицинских учреждений, вступавшие в сексуальные отношения с пациентами, порученными их заботам, преследовались законом! При том, что зачастую не существовало лучшего способа победить болезнь!

Эпидемия СПИДа принесла человечеству кое-что положительное. Она вынудила людей быть честными, ликвидировала последние остатки пуританского безумия. Мои коллеги из Индии с их храмовыми проститутками и эротическими скульптурами давным-давно избавились от подобных проблем. Жаль, Западу потребовалось три тысячи лет несчастий и горя, чтобы прийти к пониманию.

Джефферджи умолк. Требовалось отдышаться и дать Крейгу время привести мысли в порядок. Дональд заметил, что доктор в какой-то момент утратил профессиональное хладнокровие. Не питает ли он эротического интереса к недоступной медсестре Долорес? Или его проблемы посерьезнее?

С другой стороны, каждому известно, почему люди идут в психиатры…

Если повезет – исцелишь себя. Ну а если нет – работа интересная, да и платят отлично.