Текст книги "Наследница Ильи Муромца (СИ)"

Автор книги: Артур Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15. Заговор под угрозой

– Султан определённо что-то заподозрил, – недовольно сказал король воров, отпивая вина из кубка. Мне он не предложил.

– Он тебя убьёт, и вся кампания просто развалится на куски. А деньги? Кто даст мне деньги на то, чтобы содержать эту банду безмозглых нахлебников и попрошаек? – с грустью продолжил Артур, явно намекая, что я должна сейчас покаяться в том, что составила идиотский план, на который выманила денег и людей у самого короля воров, облапошила уважаемых людей и поставила под угрозу само гнездо. Ведь если султан начнёт пытать, скажем, Сэрва – он молчать не будет. Выложит всё, что знает, и ещё сверху приврёт.

– Отдай хотя бы перстень. Я его продам, и возмещу часть ущерба, – Артур алчно смотрел на изумруд в серебряной оправе, который еле держался у меня на мизинце. Как ни крути, а пальцы у султана были явно потолще.

– Зря так волнуешься, – сказала я. – Перстень я тебе не отдам, поскольку он – пропуск к золотой руке, которая даст тебе финансовую свободу. Скажи честно, король, ты же хочешь все деньги заграбастать себе, бросить свою шайку, сбежать в другое государство и там стать честным торговцем или, например, учителем танцев?

– Тихо ты! – Артур зажал мне рот. – Если бы ты не была мне нужна, уже давно получила бы кинжал в сердце. Да. Да. Именно так я и хочу сделать, но если ты кому скажешь – убью, и никто не узнает, где и как. Твоё дело было маленькое: украсть руку, принести мне и взять на себя всю тяжесть обвинения.

– Вор у вора дубинку украл, – усмехнулась я, отдирая липкую ладонь Артура от лица. – Всё, так уже не будет. Да и мне деньги нужны не меньше, чем тебе. Может, обнести султанскую казну, и этого хватит? Там же больше сокровищ, чем тебе нужно.

– Их надо сбыть! И если тебя поймают хотя бы с колечком из султанской сокровищницы, умирать будешь долго и болезненно. А на руку уже есть покупатель, он же – заказчик. Ты всё испортила, тебе и исправлять. Если султан тебя казнит, а скорее – отравит, то я плакать не буду, – Артур был раздражён до предела: такой надёжный, как швейцарские часы, план сорвался. И почему? Потому что он доверился чужеземцам. А почему он доверился чужеземцам? Потому что их привели крысюки. Верить крысам – себя не уважать…

Такие примерно мысли проносились в голове короля Артура, и я читала их на его лбу, как неоновую строчку в витрине магазина.

– Перестань нервничать, о король, – я встала, похлопала Артура по плечу и самостоятельно нацедила себе вина из хрустального бочонка. – Всё идёт как надо. Почти. И не забывай, я всё же дочь Ильи Муромца, половина батюшкиной силы во мне точно есть. Разнесу я всю деревню до последнего венца… – я сделала глоток.

– А дальше?

– … не пой, сын, военных песен, не расстраивай отца. В смысле, не гунди, ваше величество. Давай лучше поразмыслим, какие варианты могут быть. Позовём твоих пленников?

– На кой-нам три султанские бабы и пацан, у которого материнское молоко на губах ещё не обсохло?

– Не торопись, ваше величество. Одна из «баб» жила во дворце довольно долго, пацан – быстр, ловок и смекалист, одна из девиц владеет оружием, а та, что постарше – поумнее тебя будет.

Артур фыркнул. Сама мысль о женщине, умнее него, короля воров бесила. Хотя я бы на его месте присмотрелась: кажется, только ленивый не мог надурить Артура, при всем его пафосе и надменности. А, может, именно благодаря им. Его величество думал недолго: высунулся в залу, щёлкнул пальцами, и в комнату впихнули последовательно: Алладина, Ануш, Фатиму и Будур. Будур щеголяла отсутствием чадры и фингалом под глазом.

– Кто это её так? – ощетинилась я.

– Кого это ОНА так, – поправил король воров. – Двоих так приложила, что до сих пор с опухшими мордами ходят.

А после Будур в комнатку впихнули ещё одну личность, которую я не опознала. Здоровенный мужик синего цвета и зверообразной наружности.

– Это не мой! – заранее открестилась я.

– Ясно дело, не твой, – весело подтвердил Артур. – Это джинн. Только лишённый всех своих сил. Видишь ли, гули, которых ты покромсала в развалинах, – его какие-то дальние родственники. Вот он и прилетел осведомиться об их здоровье. А твоя подружка Фатима заманила его в кувшин и запечатала пробкой с печатью царя Соломона. Бог весть, откуда у неё такая редкость.

– А потом – выпустила, – добавила Ануш. Ей было жуть, как весело.

– Да, о принц Дауд ибн Джамиль, всё так и было, как говорят эти достойные женщины, – влез Алладин, а у Артура округлились глаза. «Принц?!» – прошептал он одними губами.

– Только мне теперь служить двести лет, – мрачно сказал джинн. – Сам дурак.

– Такого курса освобождения джиннов я ещё не видела… не видел, – сказала я, подмигивая Артуру, чтобы тот не проговорился ненароком. – Обычно одно желание, или там – три. Но не двести лет!

– Госпожа умеет торговаться, – всё так же мрачно проговорил джинн, кланяясь Фатиме.

– Она поджаривала кувшин на костре! – хихикая, проговорила мне на ушко Ануш. – Когда запахло шашлыком, джинн согласился.

– А что будет, когда пройдёт двести лет? – осторожно спросила я.

– О, принц, тогда джинн начнёт мстить. Но меня, к счастью, уже не будет в живых, – спокойно ответила Фатима. – Это будут уже не мои проблемы.

Голова у меня пошла кругом. Кажется, это мой дар – притягивать всяких странных людей, и он мне не нравится. В любом месте этого мира я начинаю обрастать спутниками, и чуть только стряхиваю часть из них, как ко мне тут же липнут сумасшедшие, беглецы, отщепенцы и криминалитет. Я отозвала Артура в сторону:

– Слушай, ваше величество, ты хочешь эту руку?

– Само собой.

– Тогда запри их всех тут, я возьму с собой только Алладина. Ну, парня с мерзкими усишками. Не позволяй никому покидать эту комнату. И не говори, что я девушка. И пусть твои сюда не суются, а то обязательно кто-нибудь проговорится.

– У них есть джинн, и они могут выбраться куда хотят в любую минуту. Просто пока не догадались. И он им подсказывать не горит желанием. Без толку запирать!

Меня осенило. Я схватила свечку, накапала на пол, каждую стену и даже потолок, благо он был низкий.

– Видишь, что это? – я повертела перстнем с изумрудом перед глазами Артура.

– Вижу. Сунна.

– Именно! На серебре – гравировка: имя пророка Муххамеда и имя царя Соломона, да будь благословенны их имена.

И я приложила перстень к воску. Он моментально застыл, стал будто бы металлическим, и если бы я попыталась ковырять его кинжалом, только кинжал бы попортила.

– Тут сидите, и никуда – ни ногой! – приказала я, выпихнула из комнаты Алладина и Артура, залила замочную скважину воском и снова запечатала перстнем.

– Готово дело! Осталось только поставить человеческую охрану, а со сверхъестественным я справила… справился.

– О, могучий принц! Сколь велика твоя мудрость! – рассыпался в цветистых похвалах Алладин, а Артур сдерживался из последних сил, чтобы не рассмеяться.

– Смеркается, – не стала я лезть на рожон, – пора ехать. Будешь тем, кто ты и есть – моим оруженосцем.

Алладин просиял, и мы выехали во дворец султана Боруха, лишь наспех почистившись и взяв очень хороших лошадей из воровской конюшни, выгодно обменяв и с доплатой на ворованных арабских скакунов.

Солнце упало за горизонт, как фальшивая монета в ведро с водой: быстро и тихо. Мы с Алладином, который для такого случая наконец-то умылся и переоделся в чистое, подъехали ко дворцу султана.

– Кто едет? – заорал стражник не протокольно, а от души. Видимо, уже успели казнить лучников-ротозеев, и у остальных повысилась мотивация. Я пихнула в бок Алладина, который раззявил рот на факелы, горящие в глубине дворца.

– Великий и могущественный принц Библиарии Дауд ибн Джамиль! – заорал Алладин. Хорошо, что не «Гудвин, Великий и Ужасный». Хотя надо было похохмить, и назваться Гудвином. Но всё равно бы не оценили: что Фрэнк Баум, что Александр Волков ещё не родились, и не факт, что вообще появятся в этом чокнутом мире.

– По какому делу и зачем? – заорал ещё громче стражник. «Здесь все орут, – подумалось мне, – хотя на слух никто ещё не жаловался».

– По личному приглашению султана Боруха, – надменно ответила я и выставила вперед правую руку с надетым на мизинец перстнем.

– О-о! – задохнулся от восторга стражник. – Вас давно уже ожидают, высокородный принц!

И бухнулся на колени. Алладин тайком плюнул ему на спину, и я в очередной раз подивилась, как сильно отличается Алладин из сказки от настоящего. Этот был натуральным гопником, бабником и трусом. И что в нём нашла Будур?

Мы въехали в дворцовые ворота, которые были… одни. Я этот момент отметила ещё в саду. Одна стена, одни ворота. Чудовищное пренебрежение безопасностью. На стене густо торчали лучники, их силуэты выглядели мишенями на фоне неба, поскольку свет от дворца превращал их в тёмные статуи и контурной подсветкой. Внутри к нам тут же подбежали рабы – белые, чёрные и жёлтые, в одних набедренных повязках. Одни встали как живые скамейки нам под ноги, другие – помогли спешиться, третьи – увели коней купаться и ужинать. А нас взяли под охрану четыре янычара с копьями и саблями, а рядом семенил евнух, забегая то справа, то слева:

– Какие прекрасные юноши посетили дворец нашего Повелителя! – щебетал он, глядя масляными глазками то на меня, то на Алладина. Не знаю, что он там себе надумал, но пока мы шли, я видела, как он тайком погладил руку моего оруженосца – раза три. Тот, как человек Востока, сообразил – возмущаться бесполезно, надо дипломатично соскользнуть с темы. Но долго раздумывать нам не пришлось: драгоман довёл нас до входа в сам дворец и растворился в темноте, огорчённо вздыхая. Остались снаружи и стражники, зато внутри нас встретили два зверообразных эфиопа в фесках и золотых шароварах, которые носили сабли без ножен прямо за кушаками. Коснись чего, и нам отчикают голову за секунду. Вместо евнуха дорогу в дворцовом лабиринте нам показывал теперь высокий худой старик в синем халате, из-под которого торчал зелёный халат, следующий был красный, и, кажется, белый. Чалма у старика была высоченная и белая, с спереди скреплялась каким-то подобием печати. Бороду он отрастил длинную, не меньше метра, но была она узкая, тонкая и полупрозрачная.

Старик показывал рукой на достопримечательности дворца и что-то рассказывал дребезжащим тенором, а мы с Алладином вертели головами как сойки:

– Здесь великий султан Борух повесил оправленные в золото черепа своих врагов – более сотни! На противоположной стене – великолепный гобелен с жизнеописанием великого султана Боруха. Если вы обратите внимание на потолок, то увидите, что в него вправлено неисчислимое количество несверленных жемчужин, символизирующих прекрасных гурий, ожидающих нашего Повелителя в Раю.

Алладин фыркнул, но сделал вид, что закашлялся. Я внимала.

– Здесь мы видим поставцы с расписанным Кораном – более двадцати, над которыми великий султан трудился в минуты духовного совершенствования. Немного далее – под охраной двух стражников, чьи матери были совращены маридами…

– Что? – невежливо перебила я старца.

– О пытливый юноша! – сверкнула глазами старик, который порвал бы меня в клочья за то, что я перебила его речь. – О жаждущий знания! Внемли же: эти недостойные дети земных женщин и проклятых ифритов, изгнанных из Рая огненных духов, очень свирепы и жестоки. Они не могут, как их отцы, принимать облик крохотного жука или огромного слона, но зато не боятся огня. Эти нечистые приняли ислам, и теперь служат Повелителю, отвергая просьбы и мольбы гнусных муртадов.

– А о чем просят и молят эти самые муртады? – я что-то там припоминала в этот момент про вероотступников, вроде колдунов из Магриба, но мысли были смутные. Да и золото дворца меня слепило. Сквозь резные решётки слоновой кости в окна лился одуряющий запах роз – очень, очень сильный, будто весь дворец облили розовой водой. К нему примешивался запах бараньего плова, дыма и почему-то отхожего места.

– Муртады! – вспылил старец, уже мечтающий меня придушить: мы уже прошли по дворцу километр, а шума пира даже не было слышно. Дед просто устал и мечтал добраться побыстрее. Потомки маридов и эфиопы-охранники ненавидели друг друга молча и яростно.

– Муртады! Муртады хотят выкрасть вот это! – старик показал на странный кинжал с двумя лезвиями. Одно – чёрное, будто из обсидиана. Второе – дамасская сталь. Ручка из кости, неизвестно, чьей. В целом – просто большущая вилка.

– Это, да будет тебе известно, о принц, ступающий по розам и лилиям моей души, что этот клинок может убивать и смертных, и бессмертных. Его боятся ифриты Мумин, Хадаг и Фалаим, сильнейшие в войске Кафира аль-Аджды, Иблиса, тысячекратно проклятого! Вот, что это за клинок.

– Понятно, всё понятно, – постаралась я унять бьющееся в груди сердце. И тут из-за окна донеслось пение. Нежный голосок выводил что-то про птичек на розовых кустах, которые должны успеть напиться росы, чтобы жарким днём не погибнуть от жажды. И это было как нельзя кстати, потому что от новости о клинке я разволновалась и покраснела. Но внимательный дед, к счастью, подумал, что моё волнение связано с песней.

– О, прекрасный Дауд ибн Джамиль! Закрой свои уши, ибо я вижу, что дух твой смутился. Это поёт старшая дочь нашего Повелителя, Лейла. Ты не должен слушать её голос, – старик мерзко хихикнул. – Но, вижу, уже поздно: ты потерял покой и твоё сердце разбито! Надо доложить великому султану!

И усвистал, шурша тапочками по мраморному полу. Дальше мы последовали быстро, без лекций, и буквально через полчаса быстрого хода дошли по местным лабиринтам до титанического помещения с большим низким столом, состоящим из трёх частей. В нижней, самой низкой, сидели на полу купцы и торговцы, судя по их виду. Глаза их масляно блестели, так что кормили их сносно. Большая часть торговцев щеголяла ярко-рыжими и даже красными бородами, что смотрелось диковато. В средней части на подушках размещались вельможи – их пальцы унизывали перстни, уши – серьги, глаза были подведены. В верхней части стола на пуфиках сидел сам султан, при котором находилось штук десять стариков-советников, один злобного вида дядька, видимо, визирь, несколько военачальников, в основном – пузатых дураков, но один был настоящим военным – поджарым, строгим, с орлиным взглядом чёрных глаз. Распорядитель проводил меня к почётнейшему месту – через одно от султана по правую руку. И моим соседом справа как раз оказался тот самый вояка, а слева – скрюченный старик в кривом колпаке и с крючковатым носом, который непрестанно этим носом шмыгал и что-то бормотал. Военный косился на него с отвращением.

Алладину места не предложили – он сел за моей спиной. Зал находился, по-видимому, на крыше: его длинные стороны представляли ряд арок и колонн, густо увитых зеленью. В каждой арке стоял стражник – такой же остроглазый, как и мой сосед. За спиной самого султана, к моей радости, сидел кийну. Он и глазом не моргнул при моём появлении. Сэрва не было, как не было и Бабы Яги. Про последнюю было понятно: старуха сейчас сидела на женской половине и собирала слухи.

– Садись, о принц Дауд ибн Джамиль! Сегодня ты спас отраду моего сердца, сына и наследника Баязида, и через то сам стал моим сыном. Сыном старшим, и потому, пока Баязид не вошел в возраст царствования, и буде со мной что-то случится, ты будешь править Аграбой и всеми землями вокруг неё!

Присутствовавшие начали обмениваться недоуменными репликами. Визирь закусил губу до крови. Кажется, султан решил выманить на меня, как на живца, всех недовольных: я видела, как неслышной тенью скользит вдоль рядов кийну, запоминая всё дословно.

– О Повелитель! – бухнулась я в ноги Боруху. – Я недостоин такой чести.

– Если я говорю, значит – достоин, – султан в нарушение всех чопорных восточных правил приподнял меня за плечи и заставил сесть. – Не спорь со мной.

– Не смею, Повелитель, – кажется, дело табак. Борух решил быстро сплавить меня и успеть поужинать. Милые порядки.

К моему уху наклонился военный:

– Не знаю, кто ты на самом деле, принц, но ты не замышляешь зла, – его губы почти прижимались к моему уху, и я уж не знаю, что думали сотрапезники напротив. Но улыбались они мерзенько.

– А раз ты не замышляешь зла против султана, тогда не пей и не ешь ничего, что подаст тебе сосед слева.

– Кто он? – теперь уже я шептала на ухо офицеру, и улыбки гостей стали язвительнее.

– Он – колдун по имени Мутабор. Штатный отравитель визиря.

– Понял, – сказала я и слегка отстранилась, потому что мой доброжелатель и вправду слишком тесно прижался ко мне, да ещё обнял меня за талию. Руку его мне стряхнуть не удалось. Здесь все какие-то эмоционально-тактильные и романтично настроенные! Чересчур. Если бы посадили за стол женщин, это бы ещё как-то можно было оправдать, но сейчас… И тут я заметила давешнего деда в пяти халатах и в чалме ходжи. Он, выставя вверх сухие потрескавшиеся пятки, стоя на коленях, быстро что-то докладывал султану. Борух улыбнулся.

– До меня дошли слухи, о принц, что вы были очарованы голосом моей старшей дочери Лейлы? – султан и вправду не любит тянуть кота за хвост.

– Слухи не солгали, – сказала я, с ужасом чувствуя, как вторая рука офицера легла мне на колено.

– Что ж, всякой птице приходит пора вить гнездо, всякая степная лисица роет нору, так и человек ищет себе пару под стать. Союз наших государств мил мне, а храбрый и верный зять – опора трона…

– Безо всякого сомнения, – вякнул визирь, но Борух даже ухом не повёл.

– Вот и ещё одна причина, чтобы возблагодарить Всевышнего за ещё один день на земле! – султан поднял чашу, все последовали его примеру. И я – тоже. Из-за спины ко мне протянулась рука с кубком. Я посмотрела – колдун сидел, и будто молился с закрытыми глазами: ага, значит, можно. Но только я прикоснулась к кубку, как сосед, будто случайно, сшиб его на пол.

– Я же говорил, принц!

– Но колдун ничего не делал…

Офицер прыснул от смеха, и протянул мне свой кубок, предварительно из него отпив:

– Ты разве не заметил, что у руки, протягивавшей тебе вино, не было тела? Вот это пить безопасно. И меня, кстати, зовут Маариф аль-Сафиф, я – генерал гвардии Повелителя.

– Дауд ибн…

– Не рассказывай мне сказки, – отрезал Маариф, – для этого будет целая ночь.

На ночь у меня были совершенно другие планы, но рассказывать об этом генералу мне не хотелось. Тем более, что начался пир – чудовищный по своему размаху. Блюда сменяли одно другое, кто-то уже спал лицом в халву, но пятеро сидели как вкопанные: султан, визирь, колдун, генерал и я. Мы все зорко наблюдали друг за другом, да за нашими спинами шнырял кийну. Наконец, султан хлопнул в ладоши, и это послужило завершением застолья. Маариф помог мне подняться, потому как пятичасовое сидение на пуфике – не для слабаков.

– Вижу, седло привычнее вам, принц, чем место на пиру, – съязвил он. Я не ответила. Мне нужно было, чтобы и вояка, и колдун, который ходил за мной, как приклеенный, отстали. До времени встречи с лазутчиками в султанском дворце оставалось минут пятнадцать. Оставалось только одно:

– Маариф, у меня есть дело во дворце, мне нужно, чтобы ты задержал колдуна.

В глазах офицера мелькнуло понимание. Клянусь, он посчитал, что я хочу увидеть любой ценой прекрасную Лейлу, которая захватила мой ум. Это он оценил. И тут же принялся уговаривать колдуна выпить с ним и спеть какую-то песню о луне, прекрасной, как лик любимой. Колдун отнекивался и отбивался, а я, дернув за рукав кийну, быстро сбежала в ту часть дворца, в которой ещё не была, но представляла по рассказам Ануш. Кийну тоже знал дорогу. Наконец, мы спустились к темницам: все стражники, которых мы видели, мирно дрыхли. У решётки, рассчитанной на дракона, стояли Сэрв – уже в своём подлинном обличье и Яга. Мы обнялись.

– Все в сборе, – прошептала я. – Никого не отравили, не утопили и не казнили. Где наша золоторукая узница?

– Тут, – из темноты выступила девушка с длинной косой и рукой, обмотанной тряпками. – Я хочу пойти с вами.

– Нет, – покачала головой Яга, – руку отрубим – и разойдёмся.

– Мне есть, что вам предложить, – сказала девушка.

– И что же? – Сэрв уже расковырял замок и смазывал петли решётки, чтобы они не скрипели.

– Только я могу достать Двойной Клинок, а он вам пригодится, – пообещала девушка.

– И как же ты это сделаешь? – Яга была язвительна как никогда.

– Я попрошу, – спокойно ответила узница. – Мариды – мои родные братья.

Глава 16. Крысы есть в любом коллективе

Крыть было нечем. В четыре руки Алладин с Сэрвом открыли дверь, и выпустили девушку наружу. Мне она показалась неприятной. Такая, знаете, невысокая, среднего сложения, с хвостом волос на макушке и льстивыми глазами – кошечка песков, ласковая ядовитая тварь. Но у нас и выбора не было – сыновья маридов, как и сами мариды, не спят, не едят, – разве что для вида. Обойти их невозможно. Настоящие мариды ещё и позабавиться любят за счёт людей: то прекрасной пери прикинутся, то – скакуном небесных кровей, то мышью. А потом мышь выгрызает вам сердце, для начала запрыгнув в рот, скакун разносит ваше тело по кускам о камни и деревья, а прекрасная пери на пике любви перегрызает горло или ещё что похуже. Но быть изрубленной в капусту сыном марида тоже не очень-то приятно. Так что мы молчаливо согласились, что девушка нам поможет, а отрубить руку мы ей всегда успеем. Или пусть Артур сам рубит, если не заказчик не желает возиться сам.

– Годится, – сказала я, – только мы свяжем руки тебе за спиной.

– Можно и ноги, – саркастично разрешила злобная малявка и завела руки за спину. Осторожно, стараясь не коснуться даже тряпицы, Баба Яга крепко связал запястья пленнице, накинула ей на шее верёвочную петлю и пропустила ещё одну верёвку сквозь неё, сделав поводок, так что если бы девушка попыталась освободиться или сбежать, то сама бы себя и задушила.

И мы пошли. Сэрв снова принял облик толстого банщика: в синей длиннополой рубахе и жилетке, он шлёпал сандалиями пятидесятого размера и отдувался на каждом шаге. Бабка с Алладином вели пленницу, кийну старался не отсвечивать, и тенью стелился вдоль стен, перемещаясь от одного тёмного угла в другой. Я не понимала этой игры в ниндзя, но не нанималась воспитывать из мальчишек – джентльменов, или, как сказал бы один морской волк, «делать из щенков – капитанов». И всю эту пёструю шеренгу замыкала я: всё ещё «принц Дауд ибн Джамиль».

Миновав окольными путями пиршественную залу, мы вступили в череду коридоров: золотых, извилистых, от пола до полотка покрытых извилистыми узорами, в которых сплетались листья и цветы. Я припомнила, что в Аравии, вроде бы, нельзя изображать животных и людей, чтобы не вступать в конкуренцию со Всевышним, но тогда как объяснить гобелен с историей султана Боруха? Надо рассмотреть его поближе, есть в этом гобелене что-то неправильное. Но пока я думала о том, как нам миновать коридоры и добраться до Клинка, нарисовалась новая проблема.

– Куда-то торопитесь? – из стенной ниши, не замеченный ранее никем, выступил Маариф аль-Сафиф. Был он слегка навеселе, но держался уверенно и твёрдо.

– По делам, по делам, о доблестный воитель, – зачастил Сэрв.

– Да уж понятно, что не на прогулку, – Маариф кивнул на пленницу. – Мне кажется, или я видел её в темнице султана?

– Не кажется, – ответила мерзавка, которой никто не заткнул рот. Но мы же и не предполагали, что она будет болтать или звать на помощь. Мало, кто захочет по доброй воле оказаться в подземном узилище любого из земных владык.

– Воруем, значит, пленников, – усмехнулся Маариф, подошёл ко мне и дружески обнял за плечи. – А я уж думал, принц, что вы побежали к Лейле, которая вас так очаровала своим пением. Вы же, вроде, её суженый.

Проклятый генерал стоял ко мне вплотную, и я не могла даже вытащить кинжал, чтобы приставить его к рёбрам и вынудить отстать от нас. Местная мужская привычка тискать друг друга по поводу и без совершенно однозначно проистекала от отсутствия рядом женщин. Как и Алладин, Маариф принюхался ко мне, и чуть ли не облизал щёку:

– А Лейле повезёт, – сказал он, и странно рассмеялся. Его смешок с такой же интонацией повторила пленница. Видимо, дочь султана не так уж и красива. И служит, бедняжка, вечным поводом для насмешек.

Я оттолкнула Маарифа, и он, не ожидая такого напора, отступила шага на четыре, едва удержав равновесие:

– Где колдун, господин аль-Сафиф?

– Спит пьяный, как и полагается недомерку после кувшина вина. И раз я так хорошо выполнил своё задание, я могу сопровождать вас, принц? – и ухмыльнулся.

Баба Яга наклонилась ко мне:

– С пьяным спорить – себя не уважать. Пусть идёт, у меня есть сонный порошок, не заметит, каак и уснёт. Еще медаль дадут за героическую оборону клинка.

Я молча повернулась, и мы пошли за Сэрвом. И вот он, вожделенный зал с решётками слоновой кости, двумя маридами-полукровками и Двойным Клинком.

– Здравствуйте, братья, – сказала наша проводница. – Не тягостно ли вам жить в этом лучшем из миров, служа недостойному?

Полумариды промолчали, но глаза их засверкали, как раскалённый уголь. В сочетании с двухметровым ростом, пепельно-серой кожей и клыками, которые высовывались у них изо рта – снизу вверх, как у кабанов – зрелище было не для слабонервных. Мы стояли молча, а девица обрабатывала родственничков как военный рекрутёр – новобранцев:

– Повелитель Борух, конечно, достойнейший из достойных, но сколько лет уже стоите вы, как вкопанные, охраняя имущество, которое и так никому не нужно? Вам ли, воинам невиданной храбрости, обращавшим в прах вражеские войска, крушившим города и повергавшим ниц сильнейших воинов, стоять здесь, подобно столбам, у которых мочатся собаки?

Это было сильно. Я думала, у стражников сорвёт крышу в буквальном смысле слова: они раскалились, и тюрбаны на их головах начали подпрыгивать как крышка на закипающем чайнике. Сестрица маридов подбавила огоньку:

– Если я сейчас уйду, то вы так и останетесь гнить здесь, забытыми и ненужными. Не хотели бы вы присоединиться к войску Иблиса, как вам и надлежит, и совершать подвиги, которых вы достойны, круша ничтожных людишек, а не повинуясь им?

Аль-Сафиф что-то хотел сказать, но не успел: с диким воем полумариды разорвали цепи, которые, как оказалось, приковывали их за пояс к стене, и ломанулись к дверям. Закрытые тяжёлые двери железного дерева разлетелись в щепки под напором двух огненных смерчей. Девушка обратилась к Яге:

– Бабушка, развяжи меня. Только я или мариды могут снять клинок со стены, остальных испепелит магическая защита.

Бабка поводила руками:

– Не врёт, защита и вправду есть, – и, не спрашивая меня, развязала пленницу. Та подошла к стене, выдрала оттуда Двойной Клинок и… выкинула его за окно.

За нашей спиной раздались аплодисменты:

– Браво, Танис, прозванная Соколом, браво! Ты действительно заслужила своё прозвище!

Султан Борух смеялся во весь рот, рядом кривился кислый, как уксус, великий визирь. За ними стояли штук тридцать эфиопов с саблями наголо, и столько же обнаружилось с противоположной стороны. Мы оказались в ловушке. Абсолютно трезвый колдун Мутабор, сменивший одежонку шута на чёрный халат и чёрную же чалму с пером аиста, с ненавистью глядел на Маарифа аль-Сафифа.

– А я говорил, что он – предатель, о Повелитель! – пропищал он. – Продал своего султана за гладкие щёки и тонкую талию этого мальчишка!

Чего?! Больные тут все, что ли? Но, посмотрев на Маарифа, я поняла – колдун-то прав. И всё встало на свои места: и прилипчивость офицера, и его готовность мне помочь. И даже то, что лицо его закаменело как мрамор, но, в отличие от мрамора, на щеках и даже лбу пламенел яркий румянец. Боруха, однако, больше тревожили не наклонности его генерала, а предполагаемое предательство. На нас он вообще не смотрел, и стало понятно: о плане он знал заранее, и поимка была разыграна как по нотам. Борух, закончив разглядывать генерала, как какое-то гнусное, опасное, но редкое насекомое, обратил взгляд на меня:

– Видишь ли, принц, – при этих словах Маариф аль-Сафиф вздрогнул как ужаленный, а я, наоборот, обратилась в слух, – видишь ли, мой драгоценный наследник… Я хотел в благодарность за спасение своего сына Баязида подарить тебе быструю и счастливую смерть от яда морской улитки. Мудрый Мутабор трижды пытался дать её тебе, но ты не захотел.

– Если это приятная смерть, то какая неприятная? – невежливо поинтересовалась я.

– Ну от яда тебе бы сначала хотелось пить, потом онемели руки и ноги, ты почувствовал бы приятную лёгкость в теле, перед глазами заплясали бы невероятные райские картинки, и через час-два эйфории твоё сердце остановилось бы, – султан внимательно рассматривал свои ногти. – А сейчас всё будет длиться тоже часа два, но иначе.

– И как же?

– Вас сварят в кипящем масле. Тебя, как благородного, в миндальном. Остальных – в пальмовом. Но всех будут опускать ровно два часа, пока кипящая жидкость не дойдёт до сердца. Обычно после этого умирают. Оставшееся зашивают в свиную шкуру и закапывают.

Моя команда ничем не выразила ужаса от последней фразы, а Алладин упал на колени:

– Великий султан, пощади! Так я даже в Рай не смогу попасть.

– И поделом тебе, предатель, – сказал Борух. Он подозвал к себе мерзавку Таниту: та уже размотала тряпки, под которыми оказалась вполне обычная, а никакая не золотая рука.

– Ломаете голову, как я разгадал ваш план? – Борух был явно доволен собой. – А просто. Ваш король воров, Артур, не только сдал вас с потрохами, но и предложил использовать свою дочь Таниту как приманку. Боевая девица, всё сделала верно.

Борух снял с пальца ещё один перстень и кинул Таните. Та поймала, и опустилась на колени, склонив голову.

– Вот. Артур сам прийти не смог, ему нездоровится, но мы и без него как-то… Справились, в общем.

Визирь наклонился к уху султана и что-то прошептал.

– Да, верно… Мудрый мой визирь напомнил мне, что для равного султанам Дауда ибн Джамиля мы приготовили иную кару. Сегодня же, не медля ни минуты, ты, принц Дауд, взойдёшь на ложе моей дочери Лейлы.

– Я что, должен стать её мужем? – в панике спросила я.

– Ненадолго, мой юный принц, очень ненадолго, – рассмеялся султан, а, судя по лицу генерала, мне было бы приятнее вариться в миндальном масле, чем попасть в жадные ручки Лейлы.

– Взять их, и в темницу! – эфиопы накинулись на нас, и быстро обезоружили. Султан притормозил их:

– Меня посетила ещё одна идея… Генерал, вас отведут в покои Лейлы вместе с принцем Даудом ибн Джамилем.

– Зачем? – в ужасе спросил генерал.

– Свечку держать! – захихикал мерзостный карлик Мутабор.

Султан сделал вид, что ничене не слышит. Поглаживая бородку, умащенную особо пахучим маслом, он вальяжно подошел к Маарифу аль Сафифу: