Текст книги "Наследница Ильи Муромца (СИ)"

Автор книги: Артур Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Алтынбек! – заорала она как кассирша в Ашане, когда заедает лента или тележки скапливаются и перегораживают проход. – Алтынбек!

И на арену выпрыгнул абсолютно голый Алтынбек. Хотя ему, в принципе, не очень-то и нужна была одежда.

– Кентаврус! – возгласила бабка. – Он же – китоврас! Мудрое творение, не человек и не зверь, строитель храмов и уничтожитель чудовищ!

Алтынбек приосанился и забил передними копытами.

– Кто хочет покататься? – бабка явно была в ударе. – Беру серебряную чешуйку за круг на Китоврасе. Только женщины и дети!

Она не прогадала. Дети, огольцы разных сортов, краснеющие девицы и замотанные в глухие бурки матроны, которых загружали на спину Алтынбеку как мешки с картошкой, – все они с охотой платили за возможность поездить на человекоконе. К бабке подошёл даже один здоровенный торговец, но спрашивал явно не про прокат кентавра. Яга что-то ему сказала, и торговец отошёл, но ненадолго.

Арена опустела, но зазывала вновь завёл шарманку:

– А вот силачи известные, силой своей чудесные! Поднимут битюга как пирог из творога, дом построить не смогут, зато сломать – ради-бога! Кто хочет с ними соревноваться? Выходи, нечего стесняться!

Три костолома, похожие на увеличенные копии Шварценеггера, все в шрамах и с мятыми ушами и носами, зверски заозирались. Убедившись, что с ними никто не жаждет драться, начали таскать тяжести и подкидывать каменные ядра для пушек. Наконец какой-то подвыпивший крестьянин – как они называются в Аграбе? Дехканин? – полез на арену. И выбрал самого мелкого из костоломов, и совершенно напрасно: он был не только самым мелким, но и самым быстрым, поэтому с вывихнутой рукой и поломанным самомнением, дехканин уполз обратно через полторы минуты после начала схватки. Следующим был толстяк, как видно, немалой силы. И он совершил ту же ошибку – выбрал наименьшего. Этого костолом гонял по арене, как футбольный мячик, минут пять, забавляясь: то катил его, то подбрасывал, то прыгал на нём.

– Девочка на шаре, – пробормотала я, но, видно, слишком громко, потому что зазывала услышал, и на всю Аграбу проорал:

– Желает схватиться с сильнейшим силачом дева Окана Шарэ! – слава всем богам, что в слове «девочка» этот глухарь не расслышал звука «ч». Потому что я лучше буду Оканой, чем Очканой, уж простите меня за снобизм.

– Вали-вали, – подтолкнула меня Баба Яга, – развлекись теперь ты!

Костоломы то ли не поняли зазывалу, то ли им надоело лупить зрителей по очереди, но они накинулись на меня все сразу. Тот, что поменьше, кинулся в ноги, чтобы лишить равновесия, самый крупный сдвинул кулаки и ими, как сдвоенным молотом, попытался сверху вниз пробить мне череп, а средний просто ударил под дых. Только у них ничего не получилось. Тело Полины-поляницы, хоть и утратившее свой разум, не растеряло бойцовских навыков. Я увернулась от удара в живот, перепрыгнула катящуюся тушу, проскользнула рыбкой мимо бицепсов самого крупного силача, на мгновение оказавшись у него в объятиях, и со всей силы врезала лбом в переносицу гиганта. В голове, знамо дело, загудело как в бочке. Но я-то сознание сохранила, а он – нет. И начал заваливаться на бок, еле я успела выскочить.

Открою вам великую яичную тайну: если вы играете в бой варёными яйцами, помните – чаще выигрывает то яйцо, которым бьют, а проигрывает то, которое бьют. То же самое и в бою настоящем: кто бьёт головой – тому нормально, а кого ударили – в обмороке. Это и в жизни хороший принцип: бей первым, или проиграешь.

– Арргх! – зарычал средний костолом, и уже кинулся на меня, как мелкий его придержал:

– Вася, спокойно, выключи идиота, сейчас нам наваляют, если мы не успокоимся. Пошли по схеме «минус альфа».

И они попытались взять меня в клещи. Вася, который убрал с лица дебильное выражение, вдруг обрёл пластику движений и хитрый прищур. Коротышка стал двигаться вообще как барс, если бывают почти кубические барсы. Они сближались, а я просто вертела головой, пытаясь понять, то из них нападёт первым. Должен был бы коротышка, если я что-то понимаю в рукопашном бою. В конце концов, семь лет уже зависаю в спортзале. Но, увы, Вася опять поторопился: он прыгнул на меня с ликующим криком, и мне пришлось – пришлось, понимаете! – остановить его коротким и резким ударом. Который пришёлся бы в подбородок, не задери этот дурень голову. А так мой кулак скользнул вперёд и раздробил Васе кадык, который инерции не погасил. Попросту говоря, я сломала ему горло и шею.

Голова борца мотнулась назад, и он упал, сшибив своей тушей начавшего было подниматься костолома № 1.

– Всё, всё, стоп, брейк! – скрестил руки над головой коротышка-силач и побежал к распорядителю. Мгновенно выбежали служащие, накинули на Васю красивое шёлковое полотно и уволокли его, облепив как муравьи. Грустным голосом зазывала объявил, что несмотря на трагическое событие, победитель у нас всё-таки есть. Мы ж все понимаем – базар, такое дело. Многие заканчивают свои дни на базаре, даже не подозревая, что Чёрная Судьба именно сегодня махнёт над ними крылом.

– Награда в десять золотых присуждается деве Окане Шарэ! Надеемся, что благородная дева пожертвует один золотой на похороны великого силача Василия Великого, и ещё один – безутешной вдове, которая как раз сейчас будет выступать в память своего покойного супруга.

Я кивнула.

– Благородная дева! – похвали меня зазывала. – А сейчас на арене – гимнастка Зузу! Встречайте!

Зазывала поманил меня за собой. Я поискала глазами друзей, обнаружила только кийну, прилипшего глазами к лотку со сладостями, да Сэрва, со знанием дела раскрывающего рты лошадям. Пожала плечами и вошла под семь красного шатра.

Там уже собралась тёплая компания: бабка, чуть не в обнимку с костлявым магом, два силача, Алтынбек, какой-то неопрятный чернобородый мужик в полосатых штанах, обтягивающих круглое, как арбуз, пузо, да зазывала. Зазывала, если рассматривать его пристально, был весьма примечателен: блинный острый нос, мелкие, будто проковырянные в лице, чёрные глазки, детские короткие штанишки и такая же курточка с двумя большими белыми помпонами вместо пуговиц.

– Беру всех! – с ходу заявил полосатый мужик. – Щипать карманы можете тоже, но пятьдесят процентов – мне, за риск.

– Не возьму в толк, о чем вы, – призналась я, садясь на старый пехотный барабан, который зачем-то стоял в шатре.

– Владыка толкует о том, что желает видеть вас в цирковой труппе. Вашу колдунью, хитрого вора, мальчишку, который может собирать деньги, кентавра и, конечно, вас, благородная дева, – пояснил остроносый зазывала.

– Благородная дева, – фыркнул полосатый. – Да она же разбойница, за версту видать! Бойцов больше нет, значит, растеряла банду, скрывается в Аграбе. Хошь-не хошь, у тебя два пути: либо я тебя сдаю властям за убийство Василия Великого – а свидетелей полгорода, либо ты занимаешь его место. Бесплатно. Остальные, понятно, присоединятся за еду, кров и небольшую мзду.

– Я вот думаю, – почесал бороду полосатый, продолжая философствовать на тему моих предполагаемых преступлений, – за тобой такие грешки водятся, что царь Борух, небось, заплатит много больше, чем я выручу от твоих выступлений. Но цирковые да работники деревянной иглы всегда друг друга поддерживали, да? Вот.

– А ты наглец! – восхитилась я. – Ты так уверен, что мы пойдём с тобой?

– Абсолютно.

– Владыка Баракус никогда не ошибается! – восхищённо прошептал остроносый зазывала.

– Сегодня – ошибся, – заявила я. – Уходим! Уже смеркается, а нас ждут в другом месте.

– До встречи, благородная дева, – ласково сказал полосатый. Я фыркнула, распахнула полог, и вышла последней, пропустив всех своих спутников, которые, судя по выражению лиц, уже успели обсудить гастроли и гонорары. Особенно сокрушалась бабка, но вслух ничего сказать не осмелилась.

Я была зла: если не брать во внимание того, что нам предстоит провернуть несколько незаконных делишек, сразится с ангелом – Давиул же ангел, так? – решить вопрос настоящей Полины с её батей, который всё-таки первый богатырь на Руси, так ещё на Русь эту надо добраться! А я? А обо мне кто-то подумал хоть раз за это время? Я тут состарюсь прежде, чем предоставится случай вернуться домой. Это только в книжках главный герой сразу знает, куда ему надо идти и что делать, чтобы попасть обратно. А тут не книжка – тут дурдом!

На улице и вправду смеркалось. Толпа рассосалась по кабакам и стыдным домам, служащие сворачивали арену и убирали бортики. Где-то ржала лошадь и смеялась истерическим голосом женщина, в прямо перед шатром стоял омерзительного вида нищий, весь в парше, язвах и гнойниках. Один глаз у него был с бельмом, а лохмотья издавал такой неописуемый запах, что меня чуть не стошнило. Невдалеке стояли Сэрв с кийну: цыган пересыпал монеты из чужих кошельков в новый свой, а кийну, как полагается мальчишке на ярмарке, лизал красного, очень липкого леденцового петуха. Язык у него тоже был красный: кондитер не пожалел кошенили.

– Кучер, однако, – доходчиво разъяснил своё появление нищий. – Калмыжно намастрячили? На оксаре хлябово юхтать! Но хрутель востмарит, гундит. Похиляли.

Ой, а уже почти понятно! Нищий говорит, что на базаре хорошо заработать можно, но пора идти, нас ждут. Кажется, в этом мире у меня природная способность к языкам образовалась. Сейчас проверим:

– Эй, шаромыжник, покорыму ты хирявый такой?

– Сквожу скоробаю, чтоб хрундаки не подъюхали.

– Качуха корячится?

– Витка ботвинская.

Все, кроме Сэрва, слушали наш разговор с удивлением, а цыган переводил, мол, спрашивает поляница, почему нищий грязный такой, а он отвечает, что специально лицо скрывает, чтобы в тюрьму не попасть. Но опять же, все помалкивали и ждали приказа:

– Похиляли! – скомандовала я, поправляя перевязь с мечом, и радуясь, что не выронила его в схватке на арене, а пуще того – что не вынула из ножен. Мы растянулись редкой цепочкой, чтобы не привлекать внимания. Нищий же почти скрылся в темноте: он прилипал к стенам домов, растворялся в тенях и был тих, словно летучая мышь, когда та не орёт. Честно сказать, я ориентировалась только на едкий запах его лохмотьев, сладковато-гниющий, отвратительный донельзя, но оттого узнаваемый.

Через полчаса мы нырнули в какую-то арку полуразвалившегося дома, ещё немного попутешествовали по длинным подземным коридорам подвала, и наконец вышли в огромный, освещённый сотнями свечей пиршественный зал давно заброшенного замка. Зал был набит нищими самого отвратительного пошиба, а воняло так, словно нас забросило в центр городской помойки. Посередине зала стоял большой дубовый стол, за которым пировал примерно десяток нищих, а на столе стоял настоящий трон – позолоченный, с виньетками и пазами под драгоценные камни, которые были давно проданы и пропиты. На троне восседал человек в серых одеждах, расшитых серебряными нитями и в железной короне. На удивление, он был чисто вымыт, выбрит и даже имел некоторый шарм. Особенно для меня, и особенно в тот момент, когда он встал, и местный подлипала возгласил:

– Это король нищих и воров Аграбы! Склонитесь перед великим королём!

Человек в железной короне встал с трона, спрыгнул на пол, протянул мне руку и представился:

– Артур. Давайте без церемоний.

Теперь вы меня понимаете?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Глава 11. Столовая короля Артура

В моём представлении короли нищих – это такие старые горбатые дядьки, от которых воняет вином, мясом, человеческими испражнениями и всякой гадостью. Они страшные, не прочь подраться, убивают всех без разбора и заправляют огромными шайками нищих, ростовщиков, скупщиков краденого и проститутками самого низкого пошиба. И они настолько богаты, что короли берут у них в долг. В моём мире нищие забились в подполье и не отсвечивают, здесь, кажется, они и есть криминалитет.

– Артур. Прямо как великого рыцаря и короля, – не удержалась я.

– А я и есть король вот этого сброда, – он широко обвёл рукой зал, набитый отребьем всякого сорта. Огромный мужик с лицом глупого ребёнка, захохотал, разбрызгивая вокруг полупережёванные куски мяса и брызги вина. В одной руке он держал, как здоровенную погремушку, коровью кость, а второй – свиной желудок, наполненный кислым вином. Почему кислым? Да от него так несло уксусом, что впору огурцы мариновать.

– А ещё, и это знает каждая собака Аграбы, я – рыцарь, изгнанный королём Альбиона на чужие берега. Причин вам знать не надобно. Это вот – тоже рыцари, которые последовали за мной, – и он показал на тех, кто пировал за столом у королевских ног.

– Марейн, Дунцелот, Аллахад, Перидур, Ланорак, Барс, Кай, Бомейн, Ганнерис и Герайнт ап Эбрин, – называл по очереди своих соратников Артур, и те вставали, кланялись, и возвращались к пиршеству. На рыцарей они были походи меньше всего. У Марейна одно плечо было настолько выше другого, что ему приходилось опираться левой рукой на стол. Дунцелот имел большой горб и низкий рост. Аллахад был слеп, а у Перидура не было одной ноги, которую заменяла искусно выструганная деревяшка. Сэра Ланорака, видимо, кто-то облил кислотой, и на его лицо невозможно было смотреть без страха. У сэра Барса отсутствовали уши, а на лбу пламенело клеймо, Кай был настолько молод, что ещё не брился, но при этом имел вид настолько зверообразный, что от него в обморок упала бы и лошадь. Бомейну выдрали ноздри щипцами, и, поверьте, это было заметно. Ганнерис постоянно кашлял, сплёвывая на пол сгустки крови. И только Герайнт ап Эбрин выглядел как нормальный человек, но он единственный, кто не встал, когда Артур назвал его имя.

– Глух как пень, – прокомментировал поведение своего рыцаря Артур.

– Как видите, эти люди готовы лезть в любую драку, лгать, предавать и обманывать, но я не могу послать их к Боруху. Они верны, но слишком приметны. А остальные, может, не так уж приметны, но я не верю им ни на грош. Поэтому пришлось позвать вашу команду.

Он осмотрел нас и скривился:

– Хотя, вижу, и вы вряд ли затеряетесь в толпе. Особенно лошадь.

Алтынбек фыркнул и нахмурился.

– Однако, вы уже видели наше логово, меня и моих братьев-рыцарей, а потому отступать поздно. Пойдёмте ко мне в военный зал, я покажу вам, в чём дело.

В крохотной зальце как раз и поместилось бы человек десять, так что мы с Артуром влезли без труда. Он расстелил на круглом столе пергамент с рисунками, и начал пояснять. С первых же слов я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть: на пергаменте была изображена девушка с металлической рукой, и я сразу поняла, о чём идёт речь. Десница Судьбы! Её ищет Мамьюн, которого мы знали под именем Давиула, а теперь Артур, король воров, преподнёс нам её на блюдечке! Впрочем, правды сказать Артур не захотел, и вдохновенно врал:

– У Боруха в темнице сидит дева, прекрасная, как ангел. Только лет ей много, говорят, как бы не тысяча.

– Три тысячи, – встряла Баба Яга, но Артур принял это за неудачную шутку.

– Может, и три. Одна рука у девицы – золотая, цены немалой. Вот эту руку надо отрубить и мне принести.

– А девицу? – не унималась злокозненная бабка, зная, что дразнит тигра, дёргая его за усы. Но вот не могла она остановиться. Мне кажется, что и меня-то Яга спасла только потому, что ей хотелось позлить Илью Муромца и посмотреть, что из этого получится.

– Девицу оставьте в темнице, – подумал, сказал Артур. – На кой-мне однорукая дама?

– Рыцарский поступок, – ядовито прокомментировала бабка, но король воров сделал вид, что не понял намёка.

– А чем эта золотая рука так хороша? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответил Артур и тут, чувствовалось, не лгал. – Пришёл человек, заказал руку, назначил цену. Честно скажу: цена руки – меньше, чем шестьсот золотых, которые за неё предлагают. Протез и протез, даже без драгоценных камней.

– А заказчику он зачем? – кажется, Яга заразила меня страстью к дурацким вопросам.

– Не спрашивал. Меньше знаешь – дольше проживёшь. Он два условия поставил – рубить не по металлу, а по телу, и второе – руку завернуть в кусок телячьей кожи, вон там валяется, – Артур налил себе вина из небольшого хрустального бочонка, стоявшего в зальце. В отличие от кислятины, которой угощался малыш-дуболом, это пахло орехами и свежими фруктами. Нам, понятное дело, не предложили.

– Так вот, живёт эта дева в подземелье борухова дворца. И план я придумал такой… – Артур расстелил поверх листа-заказа другой лист, тонкой кальки, и начал показывать на изящно вычерченной схеме пути нашего преступного проникновения.

– Войдёте сразу с трёх сторон: с главного входа, чтобы отвлечь дворцовых стражников, со стороны кухни, чтобы освободить проход для побега, и со стороны казармы, чтобы проникнуть в само подземелье. Пока одни из вас пудрят мозг боруховым охранникам, другие займут место поваров, третьи – проскользнут мимо солдат казармы и откроют ворота. Отрубить руку, пробежать с ней от казармы через двор в кухню, и оттуда – наружу, через ворота для подвоза продуктов.

– План-капкан, – подивилась я. – Как ты до таких лет-то до жил, Артур, да ещё королём стал?

Наглость? Наглость. Но он же нас на смерть посылает!

– А ты остра на язык. Может, поставить вас на ножи, а? – Артур прищёлкнул языком. – Рыцарем я был давно, воров честь, конечно, есть, но к вам наши правила и порядки не относятся. Захотим – слово дадим, захотим – нарушим.

– И как с вами договор держать? – усмехнулась я.

– А договор – дело другое. С договором мы, да если договор на крови ещё, подельниками становимся. Вроде как вас временно в нашу кодлу принимаем. А в кодле законы твёрдо установлены.

– Двуличный ты человек, – покачал головой Сэрв.

– Это мне кто говорит?! – стукнул кулаком по столу Артур. – Это мурмолка мне тут мурлявкает, вор и конокрад, мошенник и барышник с крашеными конями?!

– Давайте тише уже все! – меня порядком достало препирательство этих фантастических дураков, и я решила, что пора применить знания, почерпнутые мной из книг Спрэга де Кампа, Дарьи Донцовой и детской энциклопедии.

– План очень глупый и смертоубийственный. Я считаю… – и мы все склонились над картой, на которой я чертила пути подходов и время каждого этапа. Понятное дело, я не собиралась говорить Артуру, что никакой руки я ему отдавать не собираюсь, и что не рука это вовсе, а Десница Судьбы. А мне она – нужнее, чем Давиулу, Артуру, Боруху и всем этим героям сказок и легенд, которые живут как попало, занимаются непонятно, чем и понятия не имеют, какой должна быть настоящая жизнь.

– И после этого выбираемся за три версты от дворца, – победоносно закончила я. Артур хлопнул меня по плечу и возгласил:

– Молодец, воиня!

– Ох, и навтыкали бы тебе, твоё воровское величество, за феминитивы в моём… месте, где я живу, – засмеялась я.

– Так я, вроде, не болею ничем, – заотнекивался Артур. Я, естественно, развивать тему не стала, а свернула план и сунула за ремни оплечья: чтобы артуровы воры, у которых семь пятниц на неделе, не продали нас тому же Боруху за понюшку табаку.

– Э-э, куда? – попробовал было воспротивиться он, но я объяснила, что нам с командой надо проработать план. Честно – хотелось договориться с каждым, чтобы не ляпнули нечаянно Артуру про Давиула, Ороновых девочек, саму Орон (как она там, бедная?) и Десницу Судьбы. За кийну я не беспокоилась, а остальные вполне могли проболтаться. Но и Артур был не промах: по длинным извилистым коридорам нас отвели в большую, тёплую комнату, полную свечей и мягких матрасов, кажется даже, что без клопов. Но при этом в комнате не было окон, и нас предусмотрительно заперли на засов.

Следующие пять дней прошли в подготовке: на шестой день, именуемый в Аграбе «банным», султан Борух со своими визирями, диванами и наложницами отправлялся в баню. Чтобы вы понимали: султанская баня начинается задолго до рассвета, а заканчивается сильно после заката. Тому есть две причины: во-первых, по темноте лучше путешествовать, чтобы лишний раз никто не пялил глаза на султанских гаремных красавиц, которые норовят из озорства выставить из-за занавесок паланкина то ручку, то ножку. По местным меркам женщинам-горожанкам за это ничего не грозило, а мужчинам выкалывали глаза. Если они осмеливались заговорить с наложницами – отрезали язык. Показать какой-нибудь жест – отрезали то, чем этот жест показывали. Очень жестоко, в общем. Во-вторых, султанская баня – это не ежедневный душ. Она прерывается завтраками (тремя), обедами (двумя), ужином и двумя перекусами со сладостями, а также концертными номерами. В основную программу входит государственный совет, хаммам, массажи четырнадцати видов, купание в трёх бассейнах, водопад, парился, умащивание маслами и много всякого другого, вроде маникюра, педикюра, парикмахерского салона и даже промывания кишечника. Короче, не хочу подробно рассказывать.

Во время банных процедур в особом бассейне купают кандидаток и кандидатов в султанские фавориты. Их натирают маслами, одевают в кисею, красят и укладывают волосы. Султан в это время нюхает розы в окружении евнухов и выбирает самых красивых детей… Да, детей! Я чуть не поперхнулась от возмущения, но Артур пояснил: таков местный обычай. И детям всё же дают время подрасти, чтобы не превращать гарем в детский сад. В их обязанности входит, как правило, прислуживание жёнам султана, мелкие дела, вроде сбора росы с розовых лепестков и прочие побегушки. Таким образом, у нас появляется шанс проникнуть непосредственно в святая святых султана Боруха.

Надо только отмыть кийну.

Лисёнок отчаянно протестовал, но ровно до тех пор, пока не понял, что остальным досталась гораздо менее сладкая доля. Бабка должна была сыграть роль престарелой родственницы кийну, которая приходит продавать своего внучонка султану.

– Будут пинать, издеваться, и, возможно, обольют каким-нибудь мёдом или помоями – никогда не угадаешь, – предупредил Артур. – В гареме мало развлечений, а поглумиться над старой оборванкой – одно из самых любимых. Правда, потом надают объедков и сунут пару монет. Справишься, Яга?

– Да уж как-нибудь, – сквозь зубы процедила старая.

Сэрву предстояло стать банщиком-евнухом. Он на минуту вышел из комнаты, а потом появился снова. Только стал раза в три толще, волосы на голове стали реже и прикрылись чалмой, голос повысился до писка, а манеры стали невыносимо жеманными.

– Месроб-евнух к вашим услугом, – пропищал он и сложил губы куриной гузкой.

– Экая гадость! – воскликнула Баба Яга. – А без этого никак?

– Никак, – повернула я к ней простыню плана, – видишь?

– А мы, значит, должны устранить главного банщика, верно? – спросил Артур.

– Да. Напоите его, украдите, дайте ему по голове так, чтобы потерял сознание, но не умер, заприте в подвале, в общем – что угодно делайте, но он не должен появляться во дворце три дня, начиная с завтрашнего. А ещё надо пустить слух, что приехал знаменитый сирийский банщик Месроб. И пусть походит по баням, поделает волшебный массаж… Первый день все насторожатся, второй – привыкнут, на третий – полюбят. Яга, а Яга, ты можешь сварить какое-нибудь волшебное мыло? Например, от перхоти?

– Могу, чего ж не мочь? И от перхоти, и для бархатистости кожи, и для удаления волос… Султан, насколько знаю, помешан на этом: не терпит на своём теле ни малейшего волоска.

– Прекрасно! Вот Месроб и предложит султану волшебное мыло из Сирии. Угодит – возьмут во дворец банщиком. И это будет вторая удача.

– А ты что будешь делать, пока мы тут страдаем? – спросил Сэрв, принимая нормальный облик.

– Я спасу сына султана от похитителей. На следующий день после банного. Есть у султана сын?

– Да есть, конечно, – ответил Артур. – Только мальчика одного никуда не пускают, и с ним всегда три янычара, один дядька – мастер боя на мечах, да лучников штук шесть.

– А на то у нас есть Путята, – загадочно сказала я. – А ещё понадобятся крылья самого большого орла, три ведра серебряной краски, кусок серебристой вуали, несколько кузнечных мехов, пара листов бумаги и фольги и несколько твоих ребят – помоложе, посильнее и неболтливых.

– Сделаем, – пообещал король Артур. Он и сам уже здорово втянулся в наш заговор, и неоднократно признавался мне, что мой план – это вершина воровской мысли, и если бы я захотела пойти к нему советником, мы ограбили бы не только дворец Боруха, но и Гаруна-аль-Рашида, и Пещеру разбойников, и самого Царя Демонов. Звучало это красиво, но становиться бандитским капо я не планировала. Домой бы. Кофейку бы, да сериальчик типа «Скорая помощь» с Гошей Куценко…

Воры и нищие метались по базару Аграбы как угорелые: добывали нужные вещи, распускали слухи. Сэрв ушёл сразу, как мы закончили первое совещание и перевоплотился в Месроба. Яга ночь напролёт варила мыло, и к началу второго дня мыло было готово, и уехало к Сэрву, который на деньги Артура снял самые роскошные комнаты в караван-сарае. Бабка не поскупилась: медовое мыло было янтарно-прозрачным и лечило простуду. Молочное делало кожу гладкой, как шёлк, оливковое – нежной, как бархат. Апельсиновое дарило бодрость, серное – снимало лишние волосы с тела, сандаловое возбуждало страсть, угольное – исцеляло болезни кожи. И всего – восемнадцать сортов. С её бы талантами и в Москве захватить косметический рынок – проще простого. К тому же я посоветовала сделать огуречную и розовую воду, скраб и такую потрясную новинку как шампунь. Носильщики-нубийцы, тащившие всё это добро в караван-сарай, сошли с ума от волшебных запахов и умоляли дать им хотя бы по маленькому кусочку мыла вместо платы. Сэрв посмеялся, и разрезал бечёвкой кусок самого дешёвого мыла – винного. Носильщики ушли, прижимая кусочки к носам как величайшую драгоценность.

На третий день всё было готово к проведению операции «Проруха». Возникли некоторые проблемы с Алтынбеком, которому пришлось, помимо прочего, испытать на себе силу бабкиного серного мыла, но в целом прошло, простите за каламбур, гладко.

И вот наступил второй этап внедрения – баня.