Текст книги "Олимпия"

Автор книги: Артем Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Часть третья

Падение

1

Второй раз за время обучения Лиме и Киниске предоставили отпуск. Они вернулись домой, чтобы провести семь дней, положенных по уставу, в кругу семьи. Ее, Лимы, новой семьи.

В честь этого события – и не только, – Мея приготовила праздничный обед, на который были приглашены все близкие знакомые. Лима выразила робкий протест против такого внимания к своей персоне, но Мея, конечно, и бровью не повела. Год назад ее сын ушел в гладиаторы, год назад Лима и Киниска начали тренировки – как можно пропустить такую важную дату? Ничего так не сплачивает семью, как совместные праздники, и в этой истине Мею нельзя было разубедить ничем. Лима, в общем, не особенно и пыталась. После многих месяцев тяжелой подготовки каждая минута отдыха казалась блаженством. Не собиралась она и отказываться от шанса хорошенько набить брюхо, пусть и под прицелом многочисленных взглядов. Это она переживет.

В итоге, за большим столом в гостиной собралась целая толпа. Обед затянулся на целый день. Гости неторопливо насыщались, обсуждая прошлое, настоящее и будущее, и Лима думала, что, пожалуй, все предыдущие годы ей подобного очень не хватало. В конце она пила вино, которого Киниске не полагалось, по крайней мере, официально. Лима увела один из бокалов и тайком отнесла в комнату, где девушка смогла попробовать то, что традиционно считалось частью запретного мира взрослых. Лима боялась, Киниска опьянеет с непривычки, но обошлось.

Когда отшумел праздник и дело подошло к ночи, Лима вернулась в спальню и бухнулась на кровать. Ей было тяжело от съеденного, кружило от алкоголя. Таис предупреждала, чтобы они обе не налегали на удовольствия, чтобы не потерять форму, но куда там. Вкусная разнообразная еда – в сравнении с казарменной, – кто устоит?

Киниска лежала на кровати поверх покрывала, задрав ноги на стену. На тумбочках горели ночники. Лима любила желтый полумрак, который они создавали.

Посмотрев на часы, она подумала, что уже привыкла жить по распорядку. В казарме тренировочного центра сейчас отбой и новобранцы дрыхнут после тяжелого дня. А они с Киниской нет? Лима запустила в нее подушкой. Та попала девушке в голову. Вскочив, Киниска заявила, что не спит, готовая выполнить любой приказ. Вот что значит муштра.

Лима засмеялась, и подушка полетела в ее сторону. Поняв, что попалась на удочку рефлекса, Киниска потерла лицо, забралась обратно на кровать и скрестила ноги.

– Все здорово, – сказала она, глядя на Лиму через комнату. – Кроме одного. Мы ничего так и не знаем и Клеоне.

– Ага.

Запретной тема была не только между ними. Ни один человек за столом ни разу не упомянул Клеона – словно его и в живых давно не было. Лима не думала раньше, что бродяги настолько суеверны.

– Что думаешь? – спросила Киниска.

Молчать можно до бесконечности, но это ничего не изменит. Можно гнать от себя дурные мысли, прятаться от них и врать себе самой. В тренировочном центре это довольно легко, ведь тяжелые нагрузки как ничто помогают отвлечься. Ну а здесь? Сами стены этого дома не дают забыть, бередят старые раны. Что ж, пусть так? Лима втайне готовила себя к такому разговору с момента возвращения.

Получить какую-либо информацию она пыталась много раз. Через Таис, через Лисандра, но увы. Таис могла лишь работать курьером, и тут все зависело от олимпийца, но он, увы, кормил Лиму одними обещаниями или же ссылался на секретность и недоступность Клеона. Однако если Лисандр думал, что ее удовлетворяют подобные объяснения, он ошибался. Лима продолжала бомбардировать его требованиями. Наконец, месяц назад олимпиец прислал весточку: Клеон жив.

Отличная новость. Лима и Киниска были на седьмом небе и тут же отправили сообщение домой. Интересно, что мешало Лисандру сообщить об этом раньше? В конце концов, Лима не требовала от него выдать явки и пароли, не спрашивала, как проходит его задание и чего Клеон добился.

А хотелось? хотелось пойти и взять Лисандра за грудки и вытрясти из него все подробности. Во снах Лима нередко так и поступала. Одно время это даже стало у нее навязчивой идеей – пойти и нарушить устав ради жалких крупиц информации? Незрелые мечты, едва не приведшие к проступку, который бы стоил ей всего, чего она достигла. Пора привыкнуть к мысли, что она солдат и подчиняется уставу и приказам. Пусть, конечно, еще не рекрут, тренирующийся в подразделении, которое готовят непосредственно к боям, но все-таки. Такова была цель Лимы.

– Ничего не думаю, – ответила она на вопрос девушки. – Он жив. Я верю.

Киниска обратила взгляд в стену, внимательно разглядывая что-то на ней, словно это и не стена вовсе, а распахнутое окно.

– Я часто представляю брата на ринге. Он дерется и побеждает. Но ему больно. Ему плохо. Он прикладывает немало сил к тому, чтобы выживать, но он один? Вот что самое страшное там. Одиночество. Я бы не смогла. Среди врагов, среди олимпийцев? проливать кровь перед ними.

Лима в который раз отмечала, как сильно изменилась Киниска за минувший год. Если сравнивать ее сегодняшнюю и ту, прошлую, то получится два разных человека.

Они обе изменились, если уж на то пошло. Прорвались через ад и продолжают идти к цели, которой не видно.

– Надеюсь, оно того стоит, – сказала Лима.

– Имеешь в виду, цену победы?

– Ее. Мы теряем людей, а война еще не началась. О сроках начала восстания командование ничего не говорит,

Откровенно говоря, Лиме не хотелось обсуждать Клеона сейчас, даже с Киниской. Девушка, конечно, поняла это по ее тону.

Сопротивление теряло людей, такова истина. Работая в Блоках, агенты каждую минуту рисковали жизнью и нередко оказывались в ситуациях, из которых не было выхода. Сухая статистика говорила, что каждый третий диверсант погибал в течение двух лет с момента внедрения. Полиция и разведка Олимпии не сидели сложа руки. За каждым бунтом, каждым восстанием стояли бродяги, и о существовании организованных подрывных групп господа, конечно же, знали давно. Невидимая война, периодически переходящая в открытую фазу, шла каждодневно и ежечасно. На рингах Олимпии, в самых бедных промышленных Блоках, даже в тех структурах, которые традиционно считались наиболее безопасными для Олимпии. Глубоко законспирированные агенты работали и там, и, по слухам, кто-то даже окопался в ближайшем окружении Верховного Правителя и Совета Эфоров. В их обязанность входило поставлять информацию – самый ценный ресурс, добываемый с таким трудом. Через что приходится проходить этим илотам, знают, пожалуй, только они.

Клеон работал в самом логове врага, но Лима не могла взять в толк, что полезного можно сделать, занимаясь выбиванием мозгов на арене. Каким образом это поможет будущему восстанию? В один прекрасный день Клеону изменит удача или очередной противник окажется быстрее и сильнее его. И что тогда? Кому нужна будет его смерть?

От подобных мыслей Лима нередко приходила в ярость. Клеон сам захотел стать гладиатором-шпионом? Наплевать. Решение командования не обсуждается? Наплевать. Окончательное слово должно было быть за ней, и ни за кем другим? Хорошо, Мятежница считает, надо быть реалисткой... Но хотя бы заранее поставить Лиму в известность Клеон мог? Он проигнорировал ее право голоса и не дал толком попрощаться, не спросил, чего хочет она?

Лима снова делала это. Накручивал себя, перебирая старые обиды. Эх, если бы с помощью мыслей можно было что-то изменить?

Лучше всего смириться. Трезво смотреть на вещи, как того требовала Мятежница. Скорее всего, даже если Клеон жив, они больше не увидятся.

Точка. Конец пути. У них могло быть все, но уже не будет.

В последнее время образ Клеона в ее памяти начал размываться, особенно огорчало то, что Лима почти не помнила его лица, его знаменитой улыбки, так запавшей в душу с первой минуты. Клеон превращался в призрака, истончался, грозя в скором времени исчезнуть совершенно.

Пожалуй, и тут Лима бессильна. Но, самое главное, она по-прежнему чувствует огонь, горящий глубоко внутри нее. Тот, что дает силы и надежду на лучший исход, несмотря на довольно мрачные перспективы.

Клеон вернется, упрямо твердила она себе. По-другому и быть не может.

Зато Лима наладила, пусть нерегулярную, но все-таки самую настоящую переписку с Полифемом. Тоже благодаря Таис, который было не лень добиваться у Солонии разрешения. Дело в том, что, помимо неких общих сложностей, подобные вещи не позволял устав тренировочного центра. Письма новобранец мог получать лишь от самых близких родственников. Однако Лима настаивала, даже сама ходила на аудиенцию к Солонии. Там она просто твердила, что хочет вести переписку с человеком, который ей почти родной дедушка. Это определение родилось экспромтом, и Лима ухватилась за эту мысль и предложила куратору оформить сей факт в бумагах. Чтобы не отступать от устава. Пораженная таким нахальством и обрадованная им же – такой целеустремленности она не видела среди новичков давно, Солония согласилась. Лима была из тех, с кем лучше не спорить.

Так Полифем стал ее дедушкой, которого у нее никогда не было. Письма шли весьма извилистым маршрутом и попадали к ней в руки, бывало, аж через две недели. Само собой, никакие почтальоны или курьеры между Ксантой и оранжереей не бегали, и послания передавались при случае, когда Полифем отправлял в центр новую порцию сведений от Гебы.

Зато каждое письмо от {дедушки} было для Лимы подарком, отдушиной в череде однообразных дней. Тренировки и тренировки. Уже год Лима практически не видела ничего, кроме них. Проходя этап за этапом, она забывала, какова настоящая жизнь за пределами этой сети подземных бункеров. Полифем помогал ей вспомнить, что есть в мире и нечто другое. Он любил длинные, иной раз непонятные и оттого почти волшебные фразы. Произнося их мысленно, Лима всегда представляла себе его неспешный голос и видела прищуренные голубые глаза и большие натруженные руки. Иногда Лиме хотелось заплакать. Она любила оранжерею и цветы, и могла бы посвятить им всю жизнь.

Когда-нибудь, когда война закончится, когда мы станем свободными, твердила Лима себе, словно ребенок, пытающийся избавиться от страха темноты. Если она поверит, значит, все получится.

Последнюю охоту, как и множество других раньше, Полифему удалось пережить. По странному стечению обстоятельств она снова проходила в Восточном секторе. Опять гоплиты проливали кровь, и опять бродягам пришлось таиться и ждать, стискивая зубы. Они ничем не могли помочь илотам, иначе бы выдали себя.

Однако и в долгу не остались. Среди новобранцев ходили слухи, что диверсантам удалось повредить два вертолета, на которых перемещались гоплиты. Один из них совершил экстренную посадку, в которой пострадало четверо олимпийцев. Другая машина сгорела прямо на взлетной площадке, вызвав немалый переполох. Все это были маленькие, но все-таки победы. Повреждение техники стало для бродяг в последнее время основным направлением деятельности, особенно важным, если учитывать трудности олимпийцев с восполнением ресурсов. Чем меньше у врага будет вооружений на момент решающего столкновения, тем лучше. Илоты шутили, что если и дальше так пойдет, господам придется драться палками и камнями, что существенно уравняет шансы сторон.

– Маме плохо, – сказала Киниска, прервав поток мыслей Лимы. – Она не показывает это на людях, даже отцу, но я вижу. Отсутствующий взгляд, устремленный в никуда... Я его ненавижу!

Лима перевернулась набок, подперев голову рукой.

– Жалеет, что отпустила Клеона. Я бы тоже жалела.

– Однажды ей придется отпустить Ферна. – Голос девушки был удивительно жестким, даже для новой Киниски, закаленной и повзрослевшей. – И меня. И тебя. Несмотря на всю ее любовь.

Лима вспомнила своих родителей и их смерть, совершенно бессмысленную. Маленький семейный очаг, который стремилась поддерживать мама, так и не смог остановить зло.

Сейчас Лима нашла новый дом, и мысли, что его постигнет та же участь, наполняла ее холодным страхом.

– И лучше бы ей приучить себя к этой мысли сейчас, – прибавила Киниска.

– Хочешь с ней поговорить?

– Пожалуй.

– Не думаю, что это нужно. Ты отберешь у Меи последнюю надежду.

– Все равно? случится то, что должно, – сказала девушка, помотав головой.

– Никто и не сомневается. Но подожди, не взваливай на мать больше, чем она сможет вынести.

Киниска посмотрела на Лиму почти со злостью.

– Она ничуть не лучше других матерей. Она должна знать. Тысячи их теряют детей, мужей и братьев в боях.

– Не понимаю, чего ты от нее хочешь.

– Она сильная, – сказала Киниска, – но недостаточно. И я? я не хочу, чтобы когда придет пора уходить мне, она? расклеилась. Пойми, для меня нет хуже кошмара в последнее время. Я вижу сцену нашего прощанья, а мама рыдает и кричит в истерике вместо того, чтобы просто пожелать мне удачи. – Девушка дернула плечами. – Не знаю почему, но? мне это отвратительно.

– Твоя фантазия, – сказала Лима, – только твоя фантазия. По-моему, ты предъявляешь к Мее слишком высокие требования. Пока мы тренируемся, пока Клеон? в общем, она тянет дом, следит, чтобы все работало как часы. Поверь, это дорогого стоит. Ее руки и ее дух крепче, чем ты думаешь. Когда придет время, думаю, она сможет попрощаться с тобой достойно. Если ты этого хочешь. Ведь этого, Киниска?

Она помолчала, затем кивнула. Лиме показалось, девушка имела в виду другое, но раз она и дальше хочет скрывать, ее дело.

По большому счету, Киниска не хранила никакой страшной тайны. Только роботы или мертвецы ничего не боятся. Киниска боялась. Погибнуть зря. Покалечиться, став ненужной и не исполнив свой долг. Не оправдать чужих надежд, и своих собственных в том числе. Боялась, не дожить до окончательной победы. Она и тренировалась, словно одерживая, именно для того, чтобы войти в число лучших и сражаться правильно. И побеждать. Иначе зачем все? Киниска мыслила, как подросток, для которого в мире существует лишь черное и белое, поэтому возможная реакция матери казалась ей недостойной, казалась проявлением постыдной слабости. Что ж, такова Киниска. Пройдет время, и она посмотрит на вещи иначе, возраст свое возьмет.

Большую часть ее страхов Лима разделяла, но никогда особенно на них не зацикливалась. Порой, несмотря на свою напористость, ею овладевал фатализм, свойственный разве что солдатам, долго воюющим на передовой. Смерть неизбежна, не сегодня, так завтра, а возможно, через минуту она схватит тебя за загривок. Стоит ли из-за этого лишать себя маленьких радостей жизни? Лучше умереть, наслаждаясь видом чистого неба, чем зловонной ямы, полной трупов.

Эти мысли удивительным образом помогали Лиме мириться с тем, что должно было давно свести ее с ума. Благодаря им она пережила разлуку с Клеоном и справлялась с неизвестностью.

– Пора на боковую. – Киниска встала, расправляя кровать. Разговор завершился, на удачу Лимы, не свернув уж совсем в неприятное русло.

Однако сон не приходил долго. Тревога, казалось, пропитала сам воздух, ставших от того густым и тяжелым.

Киниска выключила оба ночника, погрузив комнату во тьму.

2

Найтул был высоким, крепким, как дуб, с длинными руками и ногами, похожими на столбы. За этот год новобранец вытянулся, нарастил мускулатуру и стал напоминать великана. Рядом с ним Лима, не отличавшаяся ростом, чувствовала себя карликом. Словно читая ее мысли, Найтул нарочно посылал ей издевательские ухмылочки. Понятно для чего – сломить ее дух и волю к победе. Он даже не принимал стойки, а медленно двигался по кругу, свободно держа руки, и заставляя Лиму идти в противоположном направлении.

– Долго вы будете еще танцевать? – недовольно рявкнул Хорес, стоявший возле ринга в компании Таис и Тирцея. Сегодня день был посвящен исключительно спаррингам. В очередной раз. Инструкторы просто наугад назначали новобранцам партнером и заставляли проводить поединок за поединком в полном контакте. Никаких скидок на возраст, вес или пол. Не сегодня.

Лима сжала руки в накладках и с пошла в атаку, точнее, сделала вид.

– Быстрее! – сказал Тирцей. – Сегодня я должен увидеть массу разбитых физиономий, а пока нет ни одной!

Найтул сразу разгадал маневр Лимы, отскочил в сторону и ударил ногой в корпус. Она едва успела блокировать правым локтем, отозвавшимся болью. Год назад эта боль выбила бы Лиму из строя, но не сегодня. После сотен спаррингов, после жестоких курсов по выживанию и выковке нужной физической кондиции такой удар не казался Лиме чем-то значительным.

Она ударила сама – в его левую бедренную мышцу. Удар-щелчок. Попала! Ее козырем была быстрота, чего Найтул явно не взял в расчет. Скривившись, спарринг-партнер Лимы начал ощутимо прихрамывать. Сейчас самое время для атаки! Девушка кинулась вперед, сделала обманный финт, сократила дистанцию до минимума и врезала кулаком Найтулу в солнечное сплетение. Парень отпрянул, сгибаясь, но удачно махнул рукой. Его ладонь угодила Лима по правому уху, оглушив и на секунду дезориентировав ее.

Толпа новобранцев, окружившая ринг, разом выдохнула. Лима не совсем была уверена, что означал этот звук – за кого они? – но почему-то он придал ей уверенности. Если они все за Найтула, пусть пеняет на себя. Раньше ей приходилось драться с ним, поэтому Лима уже кое-что знала. Долгий натиск лишает Найтула сил. Если бой не приносит быстрой победы, парень начинает сдавать и терять веру в себя. Если грамотно {дожать}, можно рассчитывать на успех.

Она попыталась, хотя до сих пор слышала гул и звон в правом ухе. Сделала прыжок, которого Найтул не ожидал, ударом ноги в грудь откинула его к самому краю ринга, поднятого над бетонным полом сантиметров на тридцать. Противник Лимы покачнулся, взмахнул руками, чтобы обрести равновесие вновь. Вот он, подходящий момент для броска!..

Она ошиблась, поспешила. Уже целясь ему в тяжелую нижнюю челюсть, Лима атаковала, но даже ее скорости не хватило, чтобы перехватить инициативу. Найтул утвердился на ногах, чуть подался в сторону и встретил Лиму ударом кулака в грудь.

Чувствуя, как воздух вышибло из легких, она не остановила атаку, хотя ей тоже пришлось уйти в сторону. Вторая ошибка. Найтул ударил ее левой рукой в печень, и на этот раз повалил на пол. Ощущение было словно в правой бок врезалось бревно, и Лима от боли и нехватки воздуха некоторое время не могла даже пошевелиться. Ей доставалось на спаррингах еще и не так, особенно, первое время, когда она ничего не умела, но в этот раз все было жестче. Противник уровня Найтула, кажется, ей не по зубам. Дело даже не в его технике – довольно бедной, а в том, что вес и рост парня сами по себе создают серьезную помеху. И даже самый сильный удар Лимы, поставленный и целенаправленно разработанный под руководством всех троих инструкторов, не сравнится с ударом этого здоровяка.

Лежа на левом боку и задыхаясь от боли, Лима видела все как в тумане. Новобранцы, позабыв о дисциплине, размахивали руками и кричали. Кто-то явно был недоволен {мягкость} Найтула, кто-то отчаянно болел за нее. Даже с трудом различая крики и смазанные лица, Лима знала, кто уж точно желает ей проигрыша. Карри и его дружки. Их воля, они бы, наверное, прыгнули на ринг всей толпой, чтобы запинать ее до смерти.

Кто {свой}? Несомненно, бойцы из ее группы, прежде всего, Киниска и Андромаха. Видимо, это они сейчас верещат сильнее всего, подбадривают: {Вставай! Дерись!}

Мир постепенно входит в привычные рамки. Лима снова видит толпу во всех деталях, и ощущение, что она оглохла на правое ухо, проходит.

На глаза ей попадается Тирцей. Инструктор поднимает обе руки, приказывая прекратить галдеж, и выходит вперед. Он стремится на ринг, чтобы закончить бой, засчитав победу Найтулу, однако Таис хватает его за плечо. Он поворачивается. Девушка что-то говорит ему, убеждает. Тирцей, в конце концов, дает свое согласие. Оба смотрят на Хореса. Тот жмет плечами: делайте что хотите.

Таис подходит к краю ринга. Лима смотрит на нее.

– Вставай, хватит лежать! Не делай вид, что умираешь. Сломай его! У тебя есть шансы! Соберись! – Взгляд Таис блестит металлом, голос отдает раздражением, словно она спрашивает: чему я тебя учила, дуреха?

Лима опирается на локоть. Ребра, кажется, не сломаны, но болят зверски. До сих пор ей везло ни разу не получить серьезную травму на тренировках, – синяки, ссадины и растяжения не в счет, – и Лима надеялась, так будет и сейчас.

– Встань и победи его, – потребовала Таис.

– Да? – Лима поднялась, покачалась, перенося вес с ноги на ногу. Не так и плохо. Тело привыкло к подобным воздействиям и быстро возвращалось в норму.

Толпа новобранцев снова закричала, игнорируя приказы инструкторов.

Словно это гладиаторский ринг, сказала Мятежница. Похоже, да? Там тоже вопят и визжат, требуя от своего бойца победы любой ценой.

Лима смотрела на Найтула, замершего справа от нее. На его физиономии снова была та ухмылочка. Дескать, что бы ты ни делала, малявка, я все равно сильнее и могу стереть тебя в порошок.

На миг его лицо трансформировалось в сознании Лимы. Теперь перед ней был Агис, гоплит, который едва не уничтожил ее, грязный убийца, о смерти которого Лима страстно мечтала, представляя его гниющим заживо в сыром каземате?

Затем лицо Агиса сменилось маской демона, той самой, что надевал олимпиец-похититель в подземной тюрьме.

Лима моргнула, скидывая видение.

Соберись! Надо всего лишь вырубить его. Ты сможешь.

Помни о слабых местах.

Мятежница злорадствовала, но сейчас ее призрачный голос не раздражал Лиму, наоборот, помогал настроиться на нужный лад.

Она подняла руки в знак того, что готова продолжать. Новобранцы завопили.

– Ну держись.

На этот раз Найтул напал сам, рассчитывая быстрым натиском сломать ее слабую оборону и добиться победы.

Лима не сходила с места до того момента, пока, казалось, не стало слишком поздно, а затем поднырнула под его руку, исполняющую хук слева. На пару секунд спарринг-партнер оказался к ней боком. Она ударила его сзади в колено ногой. Сильнейший удар сложил ногу пополам. Найтул вскрикнул, заваливаясь на бок. Лима ударила его в скулу дважды и быстро сменила позицию, зайдя с другого бока. Стоя на одном колене, словно древний рыцарь, Найтул с бешеным ревом пытался ударить ее, но промазал. Лима была слишком быстрой. Не сообразив, что теперь противник справа, Найтул получил три сильных удара в лицо и потерял ориентацию в пространстве. Из его лопнувшей брови потекла кровь. Боль заставила громаду взреветь еще сильнее. Лима прыгнула, захватила его голову между ног и, крепко сжав, сделала кувырок. Грузное тело Найтула шлепнулось на ринг. Действовать надо было быстро, чтобы не потерять инициативу. Лима сцепила ноги, не отпуская головы парня, и стала стискивать изо всех сил в усыпляющем захвате. Найтул задергался, пробовал выгнуться мостиком, но Лима всякий раз сводила на нет его попытки.

Если он застучит по рингу, значит сдался, промелькнула мысль. Лиме этого не хотелось. Ей хотелось победы, никакой пощады!

Найтул, к его чести, до последнего не оставлял попыток освободиться. Не получи он так много ударов в лицо и в колено, ему, наверное, удалось бы встать, но все попытки провалились. Лима сжимала бедрами шею Найтула, пока он не обмяк, лишившись сознания.

Тренировочный зал наполнился радостными криками, в которых вопли разочарования утонули без следа. Все-таки у Лимы оказалось больше поклонников на курсе, чем у Найтула.

У нее получилось. Это была убедительная победа над куда более сильным противником, достигнутая умением и расчетом. Именно этого добивались от своих подопечных инструкторы, об этом постоянно твердила Таис. Сражаться надо головой, а не мускулами, и даже если у тебя есть очевидное преимущество перед врагом, это еще не значит, что ты победишь. Найтул слишком понадеялся на свою силу.

На ринг взошли трое новобранцев, чтобы убрать потерявшего сознание противника Лимы. Сама девушка несколько секунда лежала на спине, восстанавливая дыхание. По ощущениям, из ее тела словно выкачали всю кровь. Последний прием потребовал такого напряжения сил, что Лима удивлялась, как же не потеряла сознание вместе с Найтулом. А еще болело все тело. Но это, решила она, поднимаясь на ноги, ерунда. Теперь ерунда.

С гордо поднятой головой Лима сошла с помоста, и на нее тут же накинулись Киниска и Андромаха. Подошла Таис.

– Теперь осталось проверить ваши навыки, – сказала она девочкам. – И смело идти на завершающий тест?

Лима еле отлепила от себя подруг. Остальные члены ее группы топтались рядом. Со стороны их компания, должно быть, выглядела странно. Точно тут были соревнования, где они одержали убедительную победу.

– А когда завершающий тест? – спросил Мирон, обращаясь к Таис.

– Через неделю. – Девушка подмигнула кареглазому, и тот покраснел. Он всегда краснел, говоря с нею. И по-прежнему любил задавать своему инструктору вопросы. – Поэтому? – Таис оглядела своих новобранцев. – Вам всем надо сосредоточиться. Тест будет тяжелым. Займет, в общей сложности, две недели. Первая часть?

Лима уже знала. Первую неделю новобранцы будут показывать все, чему научились: стрельба, рукопашный бой, владение разным холодным оружием, навыки оказания первой помощи, умение обращаться со средствами связи и управление транспортом. Вторая неделя – заброс на местность и курс выживания. Помимо того, что новобранцам предстоит самим заботиться о себе, не имея под рукой ничего, даже ножей, им надо будет проделать серию контрольных заданий и разыграть тактическую схему. В чем ее суть, не знал никто, это держалось в тайне. Связи с внешним миром не предусмотрено, наблюдатели смогут вмешаться в жизнь группы только если выйдет время или кто-то получит действительно серьезную травму и ему понадобится квалифицированная медицинская помощь.

Завершающий тест поставит точку в годичном базовом курсе подготовки. Дальше илоты будут распределены по разным направлениям. Те, что младше, вернутся к школьной программе, которую пройдут в ускоренном темпе. Их судьба решится позже. Что касалось старших ребят, таких, как Лима, то командование уже имело на них своих виды. Не стесненные возрастными ограничениями, они становились первыми кандидатами для перехода в рекрутские подразделения, где людей готовили непосредственно к боевым действиям.

Был и другой вариант. Особые миссии. Таис неоднократно намекала Лиме, что командование внимательно следит за ее успехами и, вероятно, уже готово сделать заманчивое предложение.

Особые миссии предполагали, в первую очередь, шпионаж в Олимпии. Это для самых способных. Либо диверсионную работу в Блоках, что более вероятно. Лима не считала себя годной для нелегальной работы в качестве раба или илота в городе олимпийцев. Тут нужны железные нервы и полный контроль над эмоциями. Это не про нее.

Впрочем, Лима не хотела забегать вперед. Сначала нужно пережить завершающий тест и не только пережить, а успешно сдать его. Приемная комиссия будет выставлять новобранцам баллы. Тот, кто наберет ниже определенного порога, останется на пересдачу с другим курсом. Лима не очень стремилась занять лидирующую позицию, но ее пугала мысль провалиться и стать всеобщим посмешищем. И у Карри и его дружков, с которыми он сошелся за этот год в другой группе, будет масса поводов издеваться над ней в открытую. Если Лима провалится, Карри победит. Ему ни разу не удалось обойти по теоретической и практической подготовке, даже в спаррингах она побеждала, но ведь все может измениться?

Посмотрев в сторону, она наткнулась на взгляд блондина. Он стоял у бетонной опоры со скрещенными на груди руками и угрюмо, с издевкой, разглядывал ее. Рядом, словно верные псы, сидели трое дружков. Когда Карри перешел в новую группу, он первым делом разодрался с ними, причем исход драки оказался не в его пользу. Со временем, однако, блондин сумел доказать, что он не рохля и неудачник. Карри наказал этих троих поодиночке, жестко и наглядно, выместил на них всю злобу, которую накопил после поражения, полученного от Лимы. С той поры, признав главенство Карри, троица сделалась его свитой. В группе они верховодили, подавляя более слабых. Хорес, их инструктор, вопреки правилам, почему-то спокойно закрывал на это глаза.

Лима почувствовала случайный толчок в спину и моргнула. Карри по-прежнему не сводил с нее взгляда. Она будто слышала его мысли: {Ничего – придет время. Как я и говорил: мы не закончили в тот раз. Твоя победа над Найтулом ничего не значит}.

Таис закончила свою маленькую лекцию. Ее новобранцы, особенно младшие, не выглядели особенно счастливыми, даже Киниска, всегда рвавшаяся вперед. Еще недавно девочка постоянно говорила о тесте и успела надоесть Лиме до смерти, однако теперь все изменилось. Видимо, Киниска поняла: их не ждет легкая прогулка. Неизвестно еще, что труднее – сдача практики по военным дисциплинам или выживание. Лиму страшило второе. Она была городским ребенком, как все илоты, рожденные в Блоке, и лес до сих пор представлялся ей местом чужим и опасным. Впрочем, основная часть новобранцев на курсе тоже появилась на свет не под деревом и не росла среди папоротников и крапивы. Это слегка уравнивало их шансы.

Тирцей, ответственный сегодня за день спаррингов, похлопал в ладоши и призвал всех к тишине.

Его взгляд на миг остановился на Лиме, словно это она была виновата, что тренировочный зал вдруг превратился в гладиаторскую арену. Девушка стойко вынесла осуждающий посыл. В чем ей себя винить? Она шоу не устраивала.

– Продолжаем, – громком сказал Тирцей. – Займете свои места. Следующая пара. – Он заглянул на планшет, к которому был прикноплен лист бумаги. Спарринг-партнеры назначались жеребьевкой заранее.

Не разобрав чужой почерк, Тирцей наклонился к Таис, чтобы уточнить. Она сказала. Илот назвал имена. Толпа новобранцев, успевшая снова образовать круг вокруг ринга, вздохнула.

Лима нервно облизнула губы и сжала похолодевшие пальцы Андромахи. Девушке предстояло выйти на бой с парнем из другой группы. Он тоже был тяжелее и больше нее, хотя и не мог сравниться с Найтулом.

– Ты сможешь. Главное, не торопись, – сказала Лима подруге на ухо. – Не бойся. Рассчитывай удар.

– Знаю? Я с ним уже не раз встречалась. – Андромаха повернулась голову всего на пару секунд. – Но проблема не в этом?

– А в чем?

– Это же он! Помнишь?

Лима нахмурилась, но потом до нее дошло. Андромаха говорила ей о своем новом любовном интересе, хотя и не называла имени. Теперь ясно. Причудливый выверт судьбы и сегодня поставил девчонку в пару с тем, кто ей нравится.

Не дожидаясь ответа, Андромаха быстро вышла из толпы и взлетела на ринг. Ей надели накладки на руки. Ее парню и противнику тоже.

Лима подумала, каково это – сражаться с тем, кого любишь, кому инстинктивно боишься причинить боль? Трудно перешагнуть через себя, даже если речь идет лишь о симпатии. Андромаха ничем не отличалась от других девочек ее возраста, и вокруг было немало парней, стоивших внимания.