Текст книги "Олимпия"

Автор книги: Артем Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

5

Кое-кому придется постараться и рассказать, что произошло с ней начиная с момента, как ее вынесли из подземной тюрьмы, и до этой минуты. По ощущениям, пролетели годы.

Открыв глаза, Лима уставилась на потолок. В комнате было сумрачно, на тумбочке горела лишь лампа, бросающая желтоватый свет. Тихо. Тихо, но не так напряженно, как было в камере. Эта тишина давала самый настоящий покой, сообщая чувство уверенности. Что дальше? Какие твои дальнейшие шаги, Лима.

Она попробовала пошевелить правой рукой. Слишком слаба, чтобы даже поднять ее над кроватью. Ноги? – те словно свинцом налиты. Мышцы отказываются выполнять свою работу.

Как хорошо просто лежать и смотреть в никуда, ни о чем не думать, ни о чем не заботиться.

Определенно, ей что-то вкололи. Опять. Но в этот раз, кажется, с вполне благими целями.

Лима облизнула губы. Они не были сухими, корка исчезла, голода и жажды не чувствовалось, но? эта безграничная слабость, при которой даже двигать глазными яблоками невероятно тяжелая работа.

Раз так, сказала Мятежница, лучше спи. Пороху сейчас ты все равно не изобретешь. Спи!

Оставалось только отдаться на волю обстоятельств. Лима по-прежнему видела потолок и спрашивала себя, куда ее занесло на этот раз, но внезапно веки ее сомкнулись. Лима полетела в глубокий сон. Утонув в нем, она не видела, как через буквально пару мгновений в комнату вошла девочка-подросток с подносом, на котором стояла миска воды. Девочка остановилась, глядя на Лиму, и улыбнулась?

Какое по счету возвращение в реальность?

Чувство, что она вполне оправилась и к тому же зверски голодная. Когда в последний раз ей пришлось есть до сыта, Лима не помнила. Наверное, в другой жизни, той, что уже не вернется. Там осталось все. Отец, мама – они ушли безвозвратно. И тетя Кира. Несмотря ни на что, Лима сожалела, что так получилось. Предательство – хуже некуда, но, откровенно говоря, Лиме было трудно судить ее. Чего не сделаешь ради семьи? Откажись Кира стать шпионом олимпийцев, кара последовала бы незамедлительно.

Итак, можно осмотреться с более ясной головой. Комната вроде спальни, небольшая очень напоминает детскую. Есть игрушки, самодельные, но выполненные довольно неплохо. Лима смотрела на куклу, сидящую вместе с другими на тумбочке, и завидовала ее хозяйке. В ее собственном доме были куклы, но не такие. И теперь там они и останутся. Блок 3 Восток? Лима почему-то твердо уверила себя, что туда больше не вернется.

Если рвать с прошлым, то сразу, одним махом, сказала Мятежница. Ни к чему тянуть.

Лима была согласна. Нет, она не заплачет, хотя в носу щиплет привычно и противно. Хватит лить слезы.

На борьбу с эмоциями – сколько можно? – у нее ушло, наверное, минут пять. Она вспоминала все, что с ней произошло в подземной тюрьме. Крик Майи, которую застрелили ни за что. Боль от электрошока и свой подавляющий, парализующий страх? Почему память не спрятала от нее эти воспоминания?

До ноздрей донесся запах с кухни. Готовили еду, настоящую домашнюю еду. Здесь жили нормальные люди, и у них, похоже, все было хорошо.

Лима сжала кулаки и попыталась сесть. Прежней слабости не было, но ей явно требовалось подкрепиться. Желудок целиком и полностью разделял это мнение.

Ей удалось опереться на локти, она подождала немного и затем, используя стену слева от себя, села. Все равно что стокилограммовый мешок поднять! Лима замерла, прислушиваясь к собственному дыханию.

На ней было нижнее белье, разумеется, чье-то чужое, постиранное, пусть и не новое. Стеганое одеяло, матрац, простынь, подушка с наволочкой – чистые.

Лима погладила подушку, вспоминая свой вонючий грязный матрац в камере. Ну ясно, кто-то помыл ее, переодел, ухаживал за ней, пока она была в бессознательном состоянии. Осталось выяснить, кому Лима обязана в прямо смысле слова, жизнью.

И кажется, она догадывалась, что это за место и чей это дом.

Издали слышались голоса, стучала посуда. Лиму на секунду охватил страх – она слышала шаги. Сюда кто-то шел. Она закрылась одеялом, словно щитом, натянув его до самого подбородка, и так и сидела, ожидая худшего.

Открылась дверь и вошла Киниска, младшая сестра Клеона.

– Проснулась! Хорошо. А я все думала, как там наша засоня! – У девочки в руках был поднос с чашкой дымящегося бульона и двумя кусками темного хлеба.

Киниска подошла и поставила поднос на тумбочку возле кровати, затем без церемоний села на край матраца.

Лима облизнулась, ее язык буквально взбрыкнул во рту.

– Ну? Как чувствуешь себя? Хоть помнишь, как меня зовут?

Киниска улыбалась – так же, как ее брат, – и выглядела самым счастливым человеком на свете. Чудная.

– Да, – тихо произнесла Лима. – И это ваш дом? Я у вас? В Ксанте?

– А где же еще? И это, между прочим, моя кровать! И моя комната! – Киниска захихикала.

– Э? спасибо?

– За что?

– За все?

– Не бери в голову. Кстати, о голове! Не кружится? Нет тошноты? Дезориентации? – Киниска потрогала отрастающий ежик на черепе Лимы и пристально оглядела ее лицо. – Тебе досталось, но практически все зажило. Будешь лучше прежней.

– Сомневаюсь, – пробормотала Лима, взгляд которой сам тянулся к миске с бульоном.

– Ага, так и знала, что ты голодная. Это тебе. Могу покормить с ложки, если хочешь.

– Спасибо, я?

Она едва не выронила миску, которую цапнула с тумбочки. Киниска помогла ей придержать ее за край. От бульона пахло да так, что Лима опасалась захлебнуться слюной.

Девочка улыбнулась и сказала:

– Ты еще не совсем оправилась. Не спеши. Вот так. Если что, я здесь. Бери хлеб. Лучше размачивай куски.

– Что это? – спросила Лима, глотнув несколько раз.

– Куриный бульон. Из настоящей курицы, – ответила Киниска.

– Никогда не ела. Только нечто концентрированное, якобы куриное, но вкус – ничего общего.

– Понятно.

Хлеб исчез за считанные мгновенья, после чего Лима медленно и со смаком доела бульон. Наверное, это была самая вкусная едва в ее жизни. Насыщенная, жирная, удивительно придающая силы.

Киниска почти с восхищением взирала на свою гостью, и этот взгляд Лиму порядком смущал.

– Сейчас принесу чай, – сказала девочка, беря чашку и вставая. – Пока больше дать не могу. Ты слишком долго голодала, твой организм отвык нормально питаться. Но пару-тройку дней, и он войдет в норму.

Лима облизала губы.

– Ты говоришь словно? взрослая.

– Мне двенадцать? – Киниска повела плечами. – А в моем возрасте ты сама была дурой, что ли?

Лима впервые с момента пробуждения улыбнулась.

– Начинаю сомневаться, откровенно говоря.

Голод стих. Лима легла на спину.

Хорошо.

– Может, ты расскажешь, наконец, что произошло? Как я здесь оказалась?

– Мама расскажет. Я ее позову.

Киниска покинула комнату. Все шло не так плохо, пока, во всяком случае.

Мея появилась через несколько минут, вошла, держа поднос, на котором стояла большая чашка чая. От чашки тянуло ароматными травами. Лима тут же села, испытывая неловкость.

– Не вскакивай, – сказала илотка своим мягким, но в то же время уверенным голосом. Лима оперлась спиной о стену.

– Простите, что вас стесняю.

– Не говори глупостей. – Мея села на стул, который подвинула к кровати ногой и протянула Лиме чашку чая. Та стала пить небольшими глотками. Напиток был ни излишне горячим, ни излишне холодным, словно Мея заранее знала, какой она любит. И еще сладким. – Меньше, что мы могли сделать, это позаботиться о тебе.

– Почему? – спросила Лима.

– Ну? – Мея внимательно посмотрела ей в глаза. – Ты ведь могла выдать нас. Наш город. Понимаешь? Но ты ничего им не сказала, верно?

– Как я могла? – Лиме было неприятно говорить об этом, копаться в деталях. На миг она снова увидела себя лежащей на полу в луже воды, окруженной молчаливыми церберами.

Мея расправила передник на своих коленях.

– Скажу тебе откровенно, девочка? похоже, ты до конца не осознаешь, в какой переплет угодила тогда и как тебе повезло, что мы освободили тебя.

– Так вы знали?..

– Нет. Послушай. Тебя нашли случайно? так вышло – просто чудо какое-то. Невероятное совпадение.

– Да уж? – Лима смотрела в чашку.

– Попытаюсь объяснить просто, – сказала Мея. – Наши люди время от времени совершают вылазки. Цель таких вылазок самая разная: где-то можно ограбить склад, где-то освободить илотов, захваченных полицией или олимпийцами. Понимаешь?

– Да. Вы бунтовщики, – ответила Лима. – Я видела, как ваш сын победил Агиса и? все прочее. Я знаю.

Мея кивнула.

– Тем лучше? Тюрьма, где тебя держали, не единственное подобное место. Там олимпийцы запирают похищенных или арестованных илотов. Для чего? Ну, ты и сама теперь знаешь. Вербовка, добыча сведений. Развлечения. Не представляешь, Лима, что нашим штурмовым группам иной раз приходится находить?

Лима вскинула голову.

– Почему же? Отлично представляю. Мою соседку, мою ровесницу застрелили почти у меня на глазах.

Мея кивнула.

– Клеон рассказывал, что им доводилось видеть подвалы, наполненные гниющими трупами по самый потолок.

Лима опустила взгляд, сделав еще пару глотков.

– В общем, было принято решение атаковать эту тюрьму. Персонала в ней оказалось мало и внезапное нападение не оставляло олимпийцам шанса. По счастливой случайности, одной из узниц была ты, Лима. Точнее, единственной живой узницей. Представь, что чувствовал Клеон, когда увидел именно тебя! Бедный мальчик, на нем лица не было!

Лима ощутила жар в голове и дрожь в пальцах.

– Он принес тебя сюда, и я еле убедила его, что он сделал все, что мог, а остальное – наше дело. – Мея вздохнула. – Тебя требовалось привести в порядок. Ты подошла к той черте, за которой уже поздно было бы что-то делать. Истощение и обезвоживание в подобных ситуациях главные враги. Не сразу, но нам удалось тебя вытащить.

– Спасибо, – тихо сказала Лима, испытывая крайнее смущение.

Беспомощная, на грани смерти – что может быть хуже? Клеон видел ее такой?

Она допила чай и поставила пустую чашку на поднос.

– Сколько я пробыла в тюрьме?

– По нашим подсчетам почти месяц, – ответила, помедлив, женщина.

Лима очень стремилась не показать своих чувств.

– А сколько я уже у вас?

– Почти две недели.

– Невероятно.

– Зато теперь с тобой будет полный порядок, – сказала с теплой улыбкой Мея.

– Как? Что именно будет в порядке? – огрызнулась Лима. – Моя жизнь уничтожена. Мой отец мертв, тетя предала меня? дом? Что с моим домом?

– Клеон сказал, его разграбили соседи. Был даже пожар.

Лима закрыла глаза и сидела так, пока не насчитала двадцать ударов сердца. Это помогло ей не сорваться, едва-едва.

Значит, на этом все. Фактически она перестала существовать.

– Но есть еще Полифем? – сказала Лима, посмотрев на Мею. – Я работала с ним в оранжерее, мы друзья.

– Хочешь, чтобы мы передали ему послание?

Лима прикусила губу.

– Не знаю, – призналась она, не в силах принять решение. – Что мне теперь делать? Куда я пойду?

Мея протянула руку и положила свою ладонь на ее запястье.

– Послушай меня внимательно, девочка. Никто тебя отсюда не гонит и не прогонит никогда. Ксанта может стать твоим домом, если пожелаешь, и, думаю, тебе здесь понравится? здесь живут хорошие люди. Когда ты узнаешь их ближе, многие вопросы отпадут сами собой. Ни я, ни мой муж, никто в этом доме не станет торопить тебя с принятием решения, Лима. Не забивай голову...

Клеон говорил, его мама учительница. И правда, она умела объяснять так, что хотелось верить каждому слову. Без пафоса, но весьма убедительно и разумно. Мея заслуживала доверия, и если бы кому-то и открыла Лима свои чувства и мысли, это была бы она.

– Как я уже говорила, мы все обязаны тебе жизнью, – добавила илотка. – Ты в Ксанте самая важная персона.

Лима фыркнула.

– В сравнении с вашими? не знаю, как можно их назвать, людей, отправляющих олимпийцев в нокаут? я просто ребенок. Я не солдат, не террорист, я ничего не умею. Я даже убить себя не смогла. Не нашла в себе сил? просто лежала на грязному полу и ждала очередного сеанса. – Лима посмотрела на Мею в упор. – Так, по-вашему, делают герои?

– Героизм проявляется по-разному, – ответила та. – Ты выносила пытки, зная, что если дашь слабину, погибнет много людей. На такое способен далеко не всякий.

Лима скорчила мину.

– Могу я спросить прямо? Почему ты не выдала нас? Говори откровенно, ничего не бойся, тут мы одни.

Мея терпеливо ждала, пока Лима соберется с мыслями.

– Не знаю. Честно. Начинаешь думать, все кажется глупым, – наконец, выговорила она, теребя край одеяла. – Конечно, я не хотела, чтобы олимпийцы нашли ваш город. Но? словно для меня не было другого выхода. Разве можно о чем-то договариваться с бандитами и убийцами?

Мея медленно кивнула.

– И ты готова была умереть, не сказав ни слова?

– Я подумала, что мне и так нечего было терять. И что, наверное, и поделом: я была чересчур неосмотрительна и глупа.

– Ну-ну, – улыбнулась Мея, – не нужно самоуничижения. Поверь, если ты видела себя моими глазами, то думала бы по-другому.

– Интересно, как? – Лима устало провела ладонью по своей голове. Волосы понемногу отрастали, за них можно было даже схватиться. Красавица, должно быть.

– Ты человек, которого не удалось сломать. Может, ты и гнешься, но уж точно не ломаешься.

– Вы мне льстите, хотя это и приятно. Однако я не герой и никогда им не была. И ума не приложу, что теперь буду делать. Хотелось бы вернуться в оранжерею. Я люблю цветы, люблю работать с землей и растениями.

– Понимаю, – сказала Мея. – Хм? не хотела тебя торопить, но все же: почему бы тебе не остаться здесь?

Лима пожала плечами.

– Вы сражаетесь с Олимпией. Боюсь, я вам не подхожу.

– Уверена?

– Из меня вышел бы самый скверный солдат в истории, – попыталась пошутить она.

– Не буду спорить, потому что я не специалист в таких вопросах, – усмехнулась илотка, – однако в Ксанте много и других дел. Поверь, много. И вполне мирных. Работа на ферме, уход за огородами – по-моему, это весьма близко к тому, что делал ты в оранжерее.

Звучало довольно неплохо. Так или иначе, а Лиме требовалось какое-нибудь занятие. Быть героиней, на которую все смотрят с восхищением и указывают пальцем за спиной? только не это. И бездельничать под таким предлогом тоже не вариант.

Но можно просто уйти из Ксанты.

Такая перспектива еще более туманна. За пределами убежища бродяг находится мир, где все контролируется Олимпией. И куда ей идти? В Блок 3 Восток Лиме нельзя. Возвращаться не к чему и не к кому. И могут узнать – вдруг ее официально объявили в розыск, как многих других, покинувших без нужного разрешения свое место жительства! Нет, Город больше не для нее. Пора свыкнуться с мыслью, что возврата к прежней жизни не будет.

Лима подумала о Клеоне: ведь он живет здесь, прямо в этом самом доме. Такая мысль казалась пугающей, но и чрезвычайно соблазнительной тоже. Лима не прочь была бы снова увидеть его улыбку и услышать его голос.

Клеон. Веский аргумент, чтобы остаться здесь, правда?

Мея, судя по всему, без усилий прочла ее мысли. Что говорил ей сын? Какую версию их странных отношений рассказал? Насколько она правдива? Ведь наверняка не мог не преувеличить. Парни, если это касается девчонок, на которых они положили глаз, способны насочинять что угодно.

Лима завернулась в одеяло, приказывая себе выбросить ненужные мысли из головы. Ненужные и несвоевременные мысли.

Мея поднялась, оправила на себе одежду.

– Что ж, не буду надоедать, – сказала она. – Отдыхай. Спи. Если что понадобится, звони. – Лима проследила за ее указательным пальцем. Он указывал на бронзовый колокольчик, стоявший на тумбочке.

– Хорошо.

На этом странная беседа закончилась. Лиму стало клонить в сон, и она легла на правый бок, укрывшись до самой головы.

Мея пожелала ей удачи и закрыла дверь плотно, не оставив даже щелки. Снаружи в комнату не проникало ни звука.

Раньше эта мысль о подземном городе Лиму порядком пугала, но сейчас она не находила в ней ничего ужасного. Не все подземелья таят в себе угрозу и обещают смерть. Когда-нибудь илоты выйдут на свет и смогут, ничего не боясь, распрямить спину. Но не раньше, чем Олимпия падет?

Свергнуть Олимпию – об этом, кажется, говорил Клеон. Безумец. Человек-загадка.

Лиме его не хватало. Она бы не отказалась, если бы он просто посидел, ничего не говоря, рядом с ее кроватью, хотя пять минут.

Лима уснула. Кошмаров ей не снилось.

6

Клеон появился только через два дня.

Лима осваивалась на новом месте, у нее был хороший аппетит и желание занять чем-то свои руки, а не бездельничать, изображая больную.

Алкман, отец Клеона, принес откуда-то новую кровать, и ее поставили в комнату Киниски – для Лимы. Она возражала, сославшись на то, что девочку и без того потеснили, но та и слышать ничего не хотела. {Теперь будет, с кем посекретничать}, – сказала она, подмигнув. Лима больше не спорила. Киниска ей нравилась, такой она хотела бы видеть младшую сестру.

Плохие сны и тревога беспокоили, но не сильно. Подруга Меи, Ашия, кое-что понимавшая в медицине, наблюдала ее и давала рекомендации. Физически Лима оправилась быстро, спасибо молодому организму, но и сама понимала, что воспоминания еще долго будут преследовать ее. Ашия говорила о том, как важно находится среди людей, которые бы помогали переключать мысли в положительное русло? Правильно. Лима знала и не спорила. В глубине души ей было приятно, что о ней так заботятся.

Однако сидеть на шее этих людей она не собиралась и утром третьего дня настояла на том, чтобы помочь по хозяйству.

Киниска выдала ей веник и велела подмести кухню. Сама же занялась подготовкой к обеду. Мея отсутствовала, как и ее муж и младший сын. Лима спросила, где они. Киниска не знала, и ее ничуть не интересовали такие мелочи.

Напевая, девочка резво носилась по кухне.

– И ты не боишься? – спросила Лима, не удержав любопытства. Она как раз сделала паузу, чтобы перевести дух. С непривычки сердце бухало, а пот катился градом. – Вы так близко об Блока. Так близко от? ну, ты понимаешь.

Киниска отжала в кулаке пучок зелени.

– Ага. Понимаю. Но я не боюсь.

– У олимпийцев есть дроны-шпионы, – сказала Лима, присев на табурет. – Им ничего не стоит увидеть, как вы работаете на крыше какого-нибудь цеха. У вас ведь там овощи растут, да? Думай сама.

Киниска бросила на нее удивленный взгляд.

– До сих пор такого не было.

– Или вы слишком самоуверенны, или есть то, о чем я не знаю.

– Скорее, второе, – кивнула девочка, водружая кастрюлю с водой на плиту. – Дроны используются чаще всего во время охот, когда надо контролировать обстановку в Блоке. К тому же радиус из действия ограничен.

– Мы довольно близко от Олимпии, – напомнила Лима.

– Да. Но недостаточно. Дроны, которые ты видела, управляются из передвижного пункта. Машина приезжает в город и становится, допустим, возле Управы. Оттуда оператор может руководить сетью этих летающих устройств, собирает информацию и переправляет ее в командный центр. Пойми, Лима, – прибавила Киниска, – Олимпия обладает весьма продвинутой техникой, но ее возможности ограничены.

– Сколько тебе лет, девочка? – пошутила Лима. – Ощущение, что я говорю с каким-то жутким умником.

– А я и есть – умница. – Широкая Клеонова улыбка. – Ответь: что такое власть Олимпии? Ее основание?

– Не знаю.

– Страх. Олимпийцы внушили нам, будто все видят, все слышат и все знают.

– Да.

– Неправда. Обман, дезинформация – очень сильное оружие, – сказала Киниска, ловко счищая кожуру с картошки.

Лима почесала затылок. Самое странное, ей понравилось быть бритой наголо, и отрастающие волосы начали ее беспокоить.

– У олимпийцев есть оружие, есть средства наблюдения и связи, – продолжила свою лекцию Киниска. – Но время идет, и все, что они когда-то создали, открыли, приходит в упадок и устаревает. А потому становится уязвимым. Лима, сама понимаешь, это слегка? секретно?

– Никому не скажу! Могила! – пообещала та.

Обе рассмеялись.

– Ладно, думаю, смысла скрывать нет. У нас в Олимпии шпионы, которые поставляют нам информацию. Не так это просто, но система работает. Главное знать – как?

– Как?

– Спроси у Лисандра при случае, – посоветовала Киниска. – Он спец в таких делах.

– Обязательно. – Лима помнила того странного человека с седыми висками. – И вы, значит, шпионите за олимпийцами? Хм. Прости, Киниска, мне трудно поверить.

– Конечно. Дело житейское. В общем, мы знаем об Олимпии куда больше, чем даже о мире илотов, хотя стараемся исправить этот перекос. – Киниска расправлялась с картошкой со скоростью света, чему Лима немало завидовала. Ничего подобного она не умела делать даже в прошлом, во времена относительно стабильной жизни в Блоке. – У Олимпии не лучшие времена, Лима, – прибавила девочка серьезно. – Далеко не лучшие.

– В каком смысле?

– Я знаю не так много.

– Да? Ну, в сравнении со мной?

– Олимпия живет в свое удовольствие, Лима. Ее правящие круги утопают в роскоши, которую обеспечиваем им мы, илоты. Олимпийцам запрещено работать, в их городе все за них делают рабы. Единственные занятия, достойные расы господ, это война и спорт.

– Ну, это всем известно. – Лима закатила глаза. – Великие воины, великие спортсмены. Есть даже такие чокнутые, что добровольно выходят на гладиаторские арены.

– Да, – сказала девочка, бросая в кастрюлю нашинкованные овощи. – В Олимпии есть некоторое количество мастерских, где трудятся рабы, но это мелочи. Предприятия расположены в секторах. Те, которые производят нечто важное для олимпийцев, поближе, остальные подальше. Ну, чтобы, например, вид промышленных зон не оскорблял взор господина, смотрящего в окно. Завод над нами – один из самых близко расположенных к Олимпии.

– Чувствую себя дурой, – вздохнула Лима.

– У тебя появится возможность наверстать, если захочешь, – протянула с улыбкой Киниска. – И? будь добра, закончи быстрее, а то пыль летит.

Лима взялась за метлу, оставалось ей немного.

– Так что там у них происходит? – спросила она.

– Они живут не по карману. Уровень производства в секторах с каждым годом все ниже, а потребности господ не уменьшаются. Даже растут. Огромное количество средств идет на поддержание их уровня жизни. Предметы роскоши, изысканная еда, техника. Вот с техникой сложнее всего. Раньше работа с ней не вызывала у олимпийцев нареканий – они с удовольствием занимались проектированием и разработкой технологий сами, но потом кто-то решил, что и это недостойно настоящего сверхчеловека. Эту ношу переложили на специальную касту рабов. Мозговитых рабов, однако раб при любых обстоятельствах остается рабом. Понимаешь?

– Они плохо работают?

– Нельзя стать талантливым из-под палки, – сказала Киниска.

Эта девочка была разумна не по годам. Лима все сильнее чувствовала себя рядом с ней безмозглой идиоткой.

– У Олимпии не хватает ресурсов на поддержку того, что есть. А о внедрении чего-то нового речь уже не идет. Существующие технологии устаревают, парк машин изнашивается и сокращается. Много средств идет на поддержание военных школ и регулярной армии, которая ни с кем не воюет. У Олимпии нет в мире врагом, потому что? ты, ну знаешь, больше вообще нет никого.

Лима сгребла пыль и песок в совок и отнесла к ящику, стоящему на заднем дворе. Вернувшись, вымыла руки и присоединилась к Киниске. Та дала ей задание почистить лук.

– Это раньше Олимпия могла заглянуть в каждую щель и узнать все и вся, но не сейчас. У нее едва хватает сил на подавление бунтов, которые вспыхивают все чаще.

– Почему же не выступить против нее всем сразу? – спросила Лима.

– Думаешь, так легко? – фыркнула девочка.

– Нет, не думаю.

– Был бы смысл, поднимись разом все четыре сектора, но так не получится. Сейчас. Олимпия все-таки сильнее нас. Однако изматывать врага, вести подрывную деятельность, раз за разом бить в слабые места и ускользать мы можем. Лисандр говорит, лучше стратегии не придумать.

– Так Лисандр у вас главный?

– Ну, не самый, – уклончиво ответила Киниска.

– А Клеон? как я поняла, в одном из ваших штурмовых отрядов.

– Если по-простому, то да.

– Опасно.

– Это война. Добро пожаловать, – отозвалась девочка бодро.

Вот и прозвучало самое главное слово.

Война.

Суть в том, что как бы Лима не отрицала очевидное, она втянута в нее, и в ближайшее время ей предстоит принять важное решение. Кем она станет на этой войне, какой внесет вклад. Вооружится метлой и граблями или возьмет в руки нечто посерьезнее.

Лима не знала бы, что ответить, если бы Киниска задала ей вопрос прямо сейчас.

Но девочка не задала. Для нее и так все было ясно.

– По-твоему, Олимпию можно победить? – Лук щипал глаза, из-за чего Лима часто моргала.

– Можно. Когда-нибудь это обязательно случится.

– Мне бы твою уверенность.

– Ты куда сильнее, чем думаешь, – сказала Киниска, толкнув ее бедром.

Лима толкнула ее в ответ, девочка засмеялась, брызнув на нее водой с мокрых пальцев.

– Слушай, а тот гоплит, которого Клеон захватил. Агис. Где он сейчас? – спросила Лима, вытерев глаза предплечьем. Их все равно щипало.

– Не знаю. В каком-то тайном месте.

– А что обычно делают с пленными? Я так понимаю, их много.

– Точной цифры не скажу.

– Ну, а эти их чипы, у олимпийцев. Разве по ним нельзя определить местонахождение?

– Теоретически. Чипы у молодежи самые примитивные, не те, что были когда-то. Все упадок технологий. Сейчас их вшивают скорее по традиции, но на всякий случай мы взламываем их. Лисандр научил нас, как это делается. Есть гоплиты, которые постоянно шатаются по округам, дерутся там с себе подобными за добычу, просто валяют дурака и попадают в неприятности. Если бы каждого искали, когда он пропал.

– Понятия не имела об этом, – призналась Лима.

– Там на бетонном заводе мы поставили {глушилку}. Поэтому когда гоплитов ликвидировали, никто не узнал. Если кто-то и засек их исчезновение, то мог подумать, что они нарочно отключили чипы. Так бывает. Гоплитам не нравится думать о контроле над собой.

– Выходит, их пропадает не так и мало?

– Ага. Риск, конечно, был, но та операция прошла как по маслу.

– А тот гоплит? он сказал что-нибудь?

– Понятия не имею, – пожала плечами Киниска. Повернувшись к Лиме, она прищурилась, словно собиралась поведать ей страшную тайну {между-нами-девочками}.

Хм, несмотря на все умные речи, она, в сущности, ребенок.

– А ты знаешь, что есть олимпийцы, которые добровольно сбегают из своего города богов?

– Нет.

– О! Таких немало.

– Не понимаю. Зачем они бегут?

– Среди них тоже есть те, кого не устраивают тамошние порядки. Изгои, преступники, просто те, кого манят приключения. Они удаляют свои чипы и уходят в никуда.

– И? чем же они занимаются? – спросила Лима, пошевелив сухими губами.

Как мало ты знаешь о жизни, милочка, подала голос Мятежница, которую она давно не слышала.

Киниска заговорщически поиграла бровями.

– Кое-кто из этой компании полезен и нам.

– Хочешь сказать?

– Среди бунтовщиков есть олимпийцы-ренегаты, – закончила за нее девочка.

– Ну дела. – Лиме потребовалось сесть. Слишком много информации на ее бедную голову, надо перевести дух.

Олимпийцы-беглецы? Те самые бандиты, головорезы, спокойно живут вне своего дома и кто-то из них вместе с бродягами пытается свергнуть власть своих соплеменников?

Воистину мир вокруг Лимы обезумел.

– Постой, – произнесла она, осененная внезапной догадкой, – а этот ваш Лисандр – он случайно не?

– Олимпиец, да. У тебя наметанный глаз.

– Еще бы, – скорбно хмыкнула Лима, утирая пот со лба. – Мне он сразу показался странным. Похож на ожившую статую, даже на расстоянии кажется твердым, словно состоит не из мышц, а металла.

– Ты права. А еще он офицер. Он обучает наших людей военному делу, тренирует специальные отряды и готовит скрытых агентов для заброса в Олимпию. Ему известны ее слабые и сильные места. Так что нам повезло.

– Но я не понимаю? – не унималась Лима. – Олимпиец – враг!

– На войне любые средства хороши, – ответила Киниска тоном бывалого вояки.

С луком было покончено. Девочка похвалила Лиму за работу, после чего скинула мелко нарезанные кусочки в кастрюлю, откуда шел приятный запах.

Лима с отвращением поморщилась, аппетит отшибло напрочь.

Кажется, у ее способности принимать неожиданные известия и делать неприятные открытия, обнаружился предел?

Несмотря на жару, стоявшую на кухне, она почувствовала, как холод охватывает сначала ее плечи, затем расползается по телу. Снова накатило?

На пару секунд Лима вновь увидела себя в камере пыток под ярким светом лампы, мокрую, дрожащую от боли и ужаса.

Вкус крови во рту. Тело, вопящее от побоев.

Лима развернулась на деревянных ногах. Она хотела бежать и как можно дальше, непреодолимая сила толкала ее вперед.

Бледная, как мел, с потным лицом, Лима смотрела пустыми глазами в никуда.

Маленькая, но сильная рука Киниски вдруг схватила ее за плечо. Девочка решительно повернула Лиму к себе.

– Я здесь! Ты в безопасности. Слышишь меня?

– Да, – прошептала та, пытаясь пробиться через серую вязкую патоку страха, в которую окунулась с головой.

– Дыши размеренно. Раз, два. Давай. Помни, ты не одна и тебе некого бояться. Посмотри мне в глаза.

Лима попыталась сфокусировать взгляд, и это помогло. Лицо Киниски выплыло из тумана, обретая резкость.

– Хорошо. Знаешь, мама и Ашия говорили мне, чтобы я за тобой присматривала. Ты не до конца преодолела свой стресс, поэтому так происходит. Понимаешь меня?

Стало лучше. Паника прошла.

– Да.

– Лима, время от времени такое будет происходить с тобой. Борись! Не дай этой мерзости ни единого шанса.

Лима нашла руки девочки и сильно сжала. Ей требовался телесный контакт, чтобы убедиться в реальности происходящего и избавиться от жуткого ощущения, что все повторяется.

На несколько мгновений Лима действительно видела тот жуткий яркий свет и чувствовала вонь своего каземата. И если бы не Киниска, кто знает, что бы она сделала, поддавшись панике.

– Я всегда помогу тебе, – заверила девочка, понимая, как Лима нуждается в ней сейчас.

Та без сопротивления дала обнять себя, опустилась на колени, затихла, уткнувшись Киниске лицом в живот.

Ей было безразлично, насколько это нелепо выглядит со стороны. Точнее, было все равно, до той поры, пока кто-то не произнес вслух:

– Я не вовремя?

Это был Клеон, которому понадобилось появиться именно сейчас.

Готовая провалиться сквозь землю, Лима только сильнее вдавила свое лицо Киниске в живот.

– Э? вернулся? – спросила девочка.

– Как видишь, – послышался голос Клеона. – А чем это вы здесь заняты?

Лима мысленно обругала себя.

– Суп варим.

– Оно и видно. – По его интонации Лима поняла, что илот улыбается до ушей.

Мятежница была очень {кстати} со своим комментарием: поздравляю, ты впервые в жизни попала в дурацкое положение перед парнем.

Лима снова чертыхнулась про себя. Стоять вот так и дальше не имело смысла, и она поднялась с колен, густо краснея.

Клеон стоял в дверях, опираясь локтем о косяк.

– Жизнь бьет ключом, да?