Текст книги "В тени Алтополиса (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Я вот ща плюну на всё и уйду, – заявил грозно Малюта и, чутка поразмыслив, добавил: – не серьезные вы… как девки в банный день, из-за листика на жопе передеретесь. С таким настроем на дело лучше не идти… И Чижика зря в неведенье держите. Он же теперь свой.

СВОЙ без всяких приставок. Я это точно слышал… как и ранее сказанные Тошей слова про друга. Ну и как после такого уйти? В особенности, когда три пары глаз ожидающе уставились на меня.

До улицы адмирала Калюжного добрались быстро. Не стали сворачивать в сторону ярко подсвеченных фасадов административных зданий, а пошли напрямки. Добрались до ограды и пролезли под заранее подкопанной сеткой. Тревожным роем загудела находящаяся по соседству трансформаторная будка. Я не выдержал, сделал пару шагов назад. Уж слишком странный это был зверь – электричество: непонятный, невидимый, а потому опасный. Долбанет так, что вылетишь из собственных ботинок. И рисунок черепа на дверце пугал до жути. Он словно пялился на меня пустыми глазницами, пытаясь проникнуть глубоко в душу или того хуже – хотел вцепится зубами и утащить в гиену огненную. В место, где обитают грешники вроде Алексея Чижова. А кто я теперь – грешник и есть, коли на воровское дело собрался.

Губы помимо воли зашептали слова молитвы.

– Чижик, ты чего замер? – из темноты чертиком вынырнул Тоша. – Потряхивает?

– Есть такое, – не стал скрывать я.

– Это нормально… Меня тоже малясь того – пробирает… Ты главное – не отставай, иди за мною след в след, как на охоте. Понял?

– Понял, – прошептал я, хотя никакого понятия про охоту не имел. Если только на сусликов.

– Ну раз понял, тогда вперед, – Тоша первым юркнул в кусты, зашелестел ветками и тут же высунулся наружу: – только тихо. Здесь по соседству контора коммунальщиков расположена. Они обычно на ночь закрываются и бухают, но бывает такое, что и поссать наружу выходят.

– Разве у них своего толчка нет? – удивился я.

– Есть, но на улице завсегда приятнее.

Я тут же вспомнил зассаные стены Желтых Фонарей. Клиенты часто выходили наружу – покурить, заодно и отлить, придерживая одной рукой штаны, другой сигаретку. Как говорят в народе, для лишнего форсу.

Саму контору ЖКУ я так и не увидел. Кругом шуршали кусты, над головой мерцало звездное небо, а за спиной паровозом пыхтел Малюта. Здоровяк не отставлял в стороны ветки – аккуратно и осторожно, как это делали остальные. Он их с хрустом ломал, словно заплутавший в густых зарослях секач. Вот коммунальщики удивятся, когда выйдя по утру на крыльцо обнаружат широкую просеку. Будут гадать, что за степное животное здесь пробежало – гигантский волк или раскормленная лисица.

Кусты вскоре закончились, и мы оказались за деревянным забором. Достаточно высоким, чтобы нельзя было рассмотреть творящееся снаружи. Пришлось подпрыгнуть и зацепиться за верх пальцами.

– Куда лезешь? – прошипел Тоша, заметив акробатические упражнения.

– Мне бы глянуть.

– Так спросил бы…

– Прошлой ночью специально штакетник расшатали, чтобы ночью не шуметь – пояснил Малюта. Подошел к деревяшке – дернул и та с громким хрустом оторвалась. Тоша от подобной картины аж за голову схватился.

– Кажись не та, – пробубнил озадаченный здоровяк. Попытался приладить штакетину обратно, и та встала. Правда криво, но кто в темноте заметит.

Улица знаменитого адмирала оказалась залита электрическим светом, в отличии от небольшого участка, где мы прятались. Этот квадрат выделялся черным пятном, словно бельмо на глазу, а виной всему была табличка с надписью «выставлено на продажу». Некогда жилой дом замер в мертвом безмолвии.

На заднем дворе располагалась беседка и детские качели. Заросшую траву давно не стригли, поэтому не удивительно, что местами пробился чертополох. Этому только дай шанс – всюду прорастет, повсюду повылазит. В дальнем углу лежал позабытый всеми резиновый мячик с полоской посредине. На рынке такие продавались по пятнадцать копеек за штуку. И лавочка у стены стояла – самая обыкновенная, грубо сколоченная из досок. На уголке примостился Гамахен, сделавшийся вдруг необычайно тихим. Пока шли, у парня рот не закрывался: то с Тошей языками зацепится, то меня поучать возьмется. А сейчас сидит – молчит, пальцами в коленки вцепился. Оно и понятно, один закон мы уже нарушили – незаконное проникновение на чужую территорию, а впереди еще одна статья светит за воровство.

– Чижик, хорош возится… иди сюда, – зашипел на меня Тоша. Он успел отодвинуть одну из досок, и теперь изучал близлежащие окрестности. – Видишь тот дом?

Я перегнулся через Тошино плечо. Заметить вышеупомянутое здание было немудрено, тем более что оно единственное располагалось напротив. Двухэтажное с модной нынче у богачей черепичной крышей. Из-под козырька торчала серебристая плошка спутниковой тарелки – очередное свидетельство благосостояния клерка. Как и безликая коробка гараж, приткнувшаяся сбоку. На обочине прямо напротив дома стоял припаркованный Плимут. Без сомнения тот самый автомобиль американского производства, из-за которого и затевался весь сыр-бор. Если бы не увиденная пацанами коробка с сигарами…

– А почему он машину на улице держит? – задал я вполне логичный вопрос. – Есть же гараж?

– Без понятия, – признался Тоша, – может лень загонять. Он иногда срывается посреди ночи.

– Сегодня тоже уедет?

– Не факт… Прошлый раз, когда следили, машина до самого утра простояла нетронутой.

Странный хозяин… Ежели у тебя гараж имеется, то надо им пользоваться, а не оставлять пускай и потрепанную временем красавицу на улице. Лет пять назад марка автомобилей Вояджер считалась одной из самых престижных в среднем ценовом сегменте. Разумеется, оригинальная – собранная в цехах американского Детройта, а не бразильского Салвадора. Продвинутый V-образный двигатель, крепкая сталь, надежная ходовая, и солидный внешний вид в довесок – что еще нужно автолюбителям со всего мира.

Нет, зажрались жители Калюжки, ежели позволяют себе подобную беспечность. Или думают шлагбаум на выезде панацея? Как будто его объехать нельзя, прорвавшись через сетчатые заграждения – ломануться на скорости, а после нырнуть в лабиринт трущоб, где тебя ни одна погоня не достанет.

– Чего скажешь? – Тоша первым нарушил затянувшееся молчание.

– По внешнему виду вроде американка. Но точно не скажу, это под капот заглянуть нужно.

– Да я не про машину – про гараж. До духового окна достанешь?

– Да как же не достанет? – возмутился Малюта, словно речь шла о его собственных способностях. – Видел, как Чижик лихо по стенам карабкается? Ну чисто прилипала: вжих – и уже наверху.

– Достать-то достану, – подтвердил я, – а вдруг внутри заслонка стоит или того хуже – отверстие фальшивое? Знаешь, как оно бывает: сначала делают по закону, чтобы необходимую регистрацию оформить, а как только нужные бумаги получат – закладывают кирпичом.

– Не боись, – тяжелая ладонь Малюты успокаивающе похлопала меня по плечу. – Дыра как дыра, я лично шурудил палкой. Нету там ничего, ежели только пауки… Чижик, ты пауков боишься?

– Капканов боюсь, – признал я. – Помните, как в прошлом году Леший попался? Еле-еле зубья разжал. У него потом ногу по колено раздуло, пришлось ампутировать.

– Малой, ну ты вспомнил... Леший куда забрался – в продовольственный склад Хнычкина? Он же купчина прожжённый, его столько раз обкрадывали, что и не сосчитать, потому и двинулся на ловушках. А здесь обыкновенный банковский клерк – тюфяк с пузом. Поленится каждый раз капканы ставить. Кроме того, смотри, что у меня есть, – Тоша полез в карман и извлек наружу налобный фонарик.

Я аж присвистнул от восхищения, протянул ладонь и тут же по ней получил.

– Эй, ты чего?

– С возвратом, – строго заметил парень, – этот фонарик мне в три с полтиной обошелся. Настоящая фирма́, а не какая-нибудь там подделка. Видишь название на ободке – valo, что по-фински означает свет.

Я взял фонарик. Подергал за ремешки, поднес к носу резиновую прокладку и, не сдержавшись, поморщился.

– Точно финская? Воняет, как от вьетнамского ширпотреба.

– Ща заберу!

– Да понял я… понял.

Пока крепил на голове фонарик, пришла очередь сумки, а точнее любимой Малютиной «бананки». Он в ней всякую мелочь хранил, вроде леденцов, жвачки или монет. А однажды в жару додумался сливочное масло засунуть. С тех пор на ярко-желтой поверхности ткани темнело пятно.

Пока Малюта возился с застежками и регулировал длину ремешков, Тоша продолжал инструктировать:

– Сюда положишь сигары. Аккуратно клади – вдоль, а не поперек. Не мни, не шурши и помни про целостность оболочки, иначе самим скурить придется… Когда сумку грузом набьешь, за спину перетащи, чтобы на животе не телепалось. И вылазь поаккуратнее, старайся «бананкой» об края не цеплять. Сам понимать должен, товар хрупкий.

Когда с приготовлениями было покончено, мы вновь отодвинули штакетню, и уселись по разные стороны от дыры: я справа, Тоша слева, а Малюта по центру. Один Гамахен остался на лавочке с мертвенно-бледным лицом. Эка бедолагу скрутило… И зачем только с собой взяли? От него же толку, как от козла молока. А если шухер начнется, он и вовсе станет помехой. Тащи тогда за собой – на смерть испуганного.

Мы наблюдали за улицей добрых десять минут: ни патрулей, ни случайных прохожих. Калюжка погрузилась в сладкий сон, и только собаки привычно брехали вдалеке, да пустой товарняк прогрохотал над степью.

– Предлагаю дождаться трех ночи, – предложил Тоша и тут же счел за нужное пояснить, – в народе говорят, это самое фартовое время для кражи.

– И сколько нам еще ждать?

Парень сощурился, пытаясь разглядеть стрелки. Завертел кистью и так и этак, и даже пару раз встряхнул, словно надеялся, что это поможет сделать циферблат ярче. Пришлось щелкнуть фонариком. Часы у Тоши были механические. Такие на центральном рынке на развес продают – натуральным образом, храня в полиэтиленовых пакетах. Захотел приобрести – опускай руку и загребай. А лучше не заморачивайся и бери первые попавшиеся, ибо говно оно и есть говно, сколько бы сортов не предложили.

– Осталось полчаса, – наконец произнес Тоша.

– Не-е, вы как хотите, а я столько не выдержу.

– Мандражируешь? – пробасил понимающий Малюта.

– Не то чтобы сильно… Но ещё минут десять и точно буду как он, – я кивнул в сторону застывшего Гамахена.

– Тогда работаем, – Тоша высунул бритую голову наружу и еще раз оглядел пустынную улицу. – Вроде никого… План действий помнишь?

– Залезаю в гараж через духовое отверстие, нахожу коробку с сигарами, перекладываю содержимое в сумку.

– Вдоль, а не поперек, – напоминает Тоша.

И я послушно повторяю:

– Перекладываю вдоль, а не поперек. Перекидываю сумку за спину, чтобы не помять содержимое и возвращаюсь тем же путем.

– Какой сигнал подадим в случае шухера? – не успокаивается Тоша.

– Свист. Один длинный – внимание, два коротких – бросать всё и бежать.

– Зачем бросать? – удивился Малюта.

– А затем, – возмутился я такой непонятливости, – с краденым на руках больше дадут.

– Подумаешь, пару сигар… Тебе и так срок впаяют за незаконное проникновение.

Сидевший до того безмолвно Гамахен, зашелся в нервном смехе – неожиданном, и потому особенно жутком.

– Тихо, – прицыкнул на него Тоша и тут же переключился на здоровяка, – а ты думай тупой башкой, чего городишь!

– Чё сразу башкой? – обиженно засопел Малюта.

– А ни чё! Пацану через пару минут на дело идти, а у нас один истерит, другой про сроки базарит. Короче, Чижик, не слушай никого. Молись всем богам, в кого веришь и помни – ежели что случится, в беде не оставим.

Не оставят они, как же… А кто на выручку бросится? Медлительный и туго соображающий Малюта? Или дергающийся, весь на нервах Тоша, которому щелкни под ухом – первым в кусты побежит. А может утративший всякую связь с реальностью Гамаш? Нельзя на других рассчитывать – всё сам… только сам. Ну и Дева Мария заступница.

Попытался прочесть молитву, но язык словно к горлу присох. Нельзя просить небесные силы о покровительстве в подобных делах. Нехорошие они – грязные. Тут или раньше нужно было отказываться или разума просить, чтобы даже мысли не возникло на счет воровства. А теперь чего уж, коли взялся…

Высунув голову, огляделся. Цепочка фонарей убегала вдаль – туда, где виднелся шлагбаум и должна была стоять будка охранников. Из-за зарослей последнюю было не разглядеть. Наружу торчала лишь верхняя часть крыши с массивными катушками динамиков.

Свет в окнах соседних домов был погашен, на дворе середина ночи. Вот только темнее от этого не становилось. Любили местные жители иллюминацию: украшали фасады гирляндами, вывешивали фонарики на забор. Совсем они здесь не пуганные. У нас бы давно сперли, вместе со штакетником.

Вдох и выдох… прости дурака, Пресвятая Богородица – заступись, не оставь… И снова вдох и выдох… Набравшись решимости, я выскользнул из дыры и на всех порах понесся в сторону гаража. Подлетел к серой стене – прижался спиной, переводя сбитое дыхание. Вновь огляделся – никого, если не считать жужжащего над ухом комара.

Теперь окно, где окно… Задрав голову, обнаружил искомое отверстие. Высоковато то находилось, почитай два моих роста. Ну да Лешка Чижов не такие преграды преодолевал. Тут главное хорошенечко разбежаться, подпрыгнуть и… мои ладони зацепились за кромку.

Дальше начиналось самое сложное. Кто подтягивался на одних пальцах, тот знает, насколько это тяжело. Особенно когда приходится держаться не за металлическую планку турникета, а за голый бетон.

Ноги мои заработали – задергались, оставляя следы. Под подошвами зашуршала осыпаемая наземь штукатурка. Последний рывок и я буквально ввинчиваюсь в узкое отверстие. Оказываюсь лежащим не на животе, как изначально планировалось, а на боку. Ну да это мелочи…

Продолжаю болтаться червем в дырке. Нижняя часть туловища все еще на улице, а верхняя уже внутри. Ноздри щекочет привычный аромат бензина. Страха нет, он остался где-то там, далеко позади. Внутри лишь кипящий азарт. Но даже так не спешу прыгать вниз в темную неизвестность. Щелкаю прикрепленным ко лбу фонариком, и полоска света ложится на пол. Никаких тебе капканов и прочих ловушек, лишь серый бетон.

Луч фонаря скользит, поднимается выше, выхватывая из темноты полки стеллажей. Как обычно, те завалены всяким барахлом, вроде мотка проводов, резиновых обрезков, тюбиков с неизвестным содержимым и о чудо – коробкой сигар. Она лежала поверх остального мусора, еще и столь яркой расцветки, что труднее было не заметить.

Обуреваемый эмоциями, я спрыгнул вниз. Едва не споткнулся об громыхнувшую на полу цепь, непонятно по каким причинам здесь оказавшуюся. Подбежал к стеллажу и схватился за пластиковую коробку. Все как пацаны и говорили: золотистый герб на фоне алого цвета с размашистой подписью Дон Карлос. Неужели оно самое? Не веря собственной удачи, схватился дрожащими руками за крышку и открыл. Двенадцать темных сигар лежали рядком. Забавно, сколь сильно они напоминали копченые колбаски, подающиеся к пиву. Вот только запах был не мясной, а горько-сладкий, похожий на ореховое печенье.

Недолго думая, я открыл сумку и принялся запихивать в неё сигары.

«Вдоль, а не поперек», - всплыл из глубин подсознания Тошин голос. И чего переживал, спрашивается? Это же не рюкзак какой, а узкая «бананка», в которую при всем желании поперек запихнуть не получится. Если только не сломать сигару напополам.

Понятно, что делать этого я не стал. Бросил поверх последнюю «колбаску» и закрыл изрядно раздувшуюся сумку. Хотел было выдохнуть, но тут лязгнула цепь – та самая, об которую едва не споткнулся. Опустил голову и посмотрел под ноги – вроде лежит спокойно. Но что-то же её зацепило? Неужели померещилось… И тут цепь звякнула снова, а следом раздался тревожащий душу глухой рык, словно старый зверь пробудился от спячки.

Звенья побежали, заструились серебристой змеей по бетонному полу в сторону противоположного угла. Луч фонарика выхватил картонную коробку, а рядом с ней огроменного пса, скалящего острые зубы.

«Мамочки», – пискнул внутри испуганный голос. Сам я при всем желании не смог бы издать и звука.

Вот и всё… вот и приплыли…

Глава 7. По ту сторону буйка.

В жизни не карабкался с такой скоростью. Роняя предметы, взлетел под самый потолок. Перелез через наваленные тюки и затаился, чувствуя, как бьющееся сердце норовит выпрыгнуть из груди. Мамочки, до чего же страшно.

Оставшаяся внизу псина зашлась в остервенелом лае. Она не умолкала ни на секунду, порою издавая совсем уж адские звуки, перемежаемые бульканьем, хрипом и грохотом железной цепи. Зверюга рвала и метала… Ну еще бы, принадлежащая ей дичь выскользнула из-под лап, и теперь дразнила одним своим запахом. Так близко и так далеко…

Поднявшаяся за тюками пыль щекотала ноздри. Но я даже чихнуть не мог, настолько испугался. А еще разум заполонили картинки одна страшнее другой: как острые клыки вопьются в тело, как примутся рвать, словно тряпичную куклу. Довелось однажды увидеть расправу уличных псов над заблудившимся кошаком. Так вот я для рычащей внизу твари, что мелкий котенок – на один зубок. Ой-ё…

Собаки не умели лазать, зато прекрасно прыгали в высоту. Гораздо выше человеческого роста, особенно когда под лапами есть упор вроде стенки или расположенных друг над другом полок. Последним ополоумевшая зверюга и воспользовалась. Стеллаж затрясся, заходил ходуном, роняя множество вещей: полетел вниз грохочущий металлом лист, застучали мелким градом многочисленные винтики и болтики. И все это под аккомпанемент непрекращающегося собачьего лая. Зверюга внизу бесновалась, черной тенью напрыгивая на полки. Стеллаж вздрагивал от каждого удара, вздрагивал и я, вцепившись пальцами в близлежащий тюк.

Мамочка дорогая… Дева Мария заступница, прости и защити… Чтобы еще раз согласился пойти на воровское дело, да ни в жизнь! Никогда и ни за какие коврижки. Мне бы только выбраться.

Увы, отверстие духового окна находилось на противоположной стороне. И по-другому, как спустится вниз, до него не добраться. А как это сделать, когда внизу резвится этакая зверюга. Вот если бы пацаны отвлекли. Постучали в ворота, поскребли, повыли, поддразнивая взбесившегося пса. Пять секунд, мне большего и не надо.

Помнится Тоша обещал подстраховать, если события пойдут не по плану. Но только где они – помощнички, когда по-настоящему припекло? Никого нет… Получается развели старшаки малолетку, как последнего лоха.

Нечто подобное я подозревал, чай не в благородном приюте воспитывался. Чуял подвох, но все равно согласился. Почему? Да хрен его знает… Согласился и всё тут. Теперича пропал Лешка Чижов. И ладно ежели разозлившийся хозяин сдаст воришку-грабителя в местный отдел жандармерии, а ежели нет… Ежели решит самолично наказать, отдав на расправу черной бестии, что рычит и мечется по гаражу.

Додумать я не успел. Противно запищала сигнализация и створки ворот медленно поползли вверх. Ночной воздух ворвался в пропахшее ароматами бензина помещение. Я лишь краешком глаза успел заметить стоящую на пороге фигуру. И кажись, в руках у неё было ружье. Точно – ружье! Не может палка иметь стальной блеск дула.

– Шарон, к ноге! – неожиданно тонким голосом прокричал хозяин. И псина послушалась! Перестала биться о стеллажи, закрутилась волчком вокруг ног вошедшего, повизгивая и жалуясь на ловкого воришку.

– Хороший… хороший мальчик, Шарон, – принялся приговаривать хозяин. Похлопал зверюгу по лоснящемуся боку. Та издала протяжный звук, больше всего похожий на сладкую зевоту, и задышала часто-часто. – Ну, кто здесь у нас притаился – показывай.

Послышался цокот когтей по бетонному полу, словно зверюга загарцевала, готовая в любой момент ринутся в атаку.

– Вперед, Шарон – ищи!

Металлическая цепь поводка лязгнула. Стеллаж вновь содрогнулся от удара, и мне стоило приложить немало усилий, чтобы не закричать от испуга.

– Шарон, я никого не вижу.

И снова удар, на этот раз куда сильнее прежнего, сопровождаемый глухим рычанием.

– Ах ты ночной шалопут, опять крыс по гаражу гоняешь? Сколько можно, Шарон?

В ответ пес разразился громким лаем. И лаял до тех пор, пока хозяин не отдал приказ:

– Сидеть, Шарон… Сидеть, кому сказано! Поглядим сейчас, что это за крыса такая.

Щелкнул выключатель, и яркая вспышка ослепила глаза. Судя по звукам шагов, хозяин подошел ближе. Принялся шерудить по полкам стеллажа: может руками, а скорее всего ружьем. Если дернусь, точно с испуга бабахнет.

– Что за серая мышка завелась в нашем гараже, а ну покажись.

На пол упал мешок с чем-то тяжелым. Хозяин выругался, но занятия своего не прекратил. Напротив, зашебуршал прямо подо мною. Точно ружьем работает – двигает стволом хранящиеся на полках предметы. Иногда я слышал, как он задевает металлическую стойку, нисколько не заботясь о царапинах. Лука Лукич подобного отношения к оружию не позволял. Он его холил и лелеял, словно изнеженную барышню, а этот шкрябает…

– Мышка-норушка, покажись, – нараспев произнес тонкий голос. До того противный, что уж лучше пенопластом по стене. – Не играй со мною в прятки.

Увы, Лешка Чижов не мышь, и даже не крыса. Он был слишком велик для грызуна, чтобы суметь затаиться и обмануть хозяина. Стоит тому скинуть тюк с верхней полки и…

На улице вдруг взвыла автомобильная сигнализация, настолько пронзительно и громко, что не выдержавший звуков пес заметался по гаражу.

– Сидеть, Шарон!

Выругавшись, хозяин выбежал из гаража, а следом за ним, громыхая цепью, вылетела собака.

– Ах вы ж, сукины дети! – долетел с улицы визгливый голос, перекрываемый воплями разошедшейся сигнализации. – Да я вас сейчас…

Дальше слушать не стал. Оттолкнул в сторону набитые тряпьем тюки. Спрыгнул сам, приземлившись на все четыре конечности. Больно ударился о валяющийся на полу мусор, кажись ладонь раскровил. Подумаешь, мелочи… У меня этих ссадин и синяков целая коллекция, а вот удача на всё одна.

Не раздумывая ни секунды, поднырнул под приподнятую створку ворот и ринулся в ночную темноту. За спиной заливалась лаем собака. Она одновременно гавкала и хрипела от стиснувшего горло ошейника. Цепь натянулась до упора, но в конец озверевшая псина продолжала рваться к перебегающим через дорогу пацанам. Я краем глаза уловил знакомые фигуры: приотставшего Малюту, косолапо перебирающего ногами, и юркого Тошу, успевшего добежать до противоположной стороны улицы. После чего сам рванул в кусты.

В ночи грохнули выстрелы: один, второй, третий… Видать хозяин и вправду отчаялся, раз начал палить. Зазвучали переливчатые трели свистков – а вот и проснувшиеся охранники подоспели. Как будто и без них шума было мало.

Хвала небесам, хозяин не додумался спустить собаку. А может сам побоялся этакой зверюги. Как там бишь его звали – Шарон? Что за дурацкое имя для пса. Любят городские пижоны придумывать клички, чтобы звучало с пафосом и непременно иностранное, ибо отечественное по определению говно. Так и становятся кошки Машки – Мари-Антуанеттами, а псы Шарики -Шаронами.

Я битых полчаса блуждал по ночным закоулкам трущоб, пока не добрался до условленного места встречи – полуразвалившегося сарайчика на окраине. Соседей его частью снесли, частью разобрали на дрова, а этот каким-то чудом сохранился. Изрядно перекошенный, лишившийся части крыши, он давно бы завалился, если бы не подпиравший сбоку фонарный столб. Кажись на нем все и держалось.

Оживленные голоса я услышал издалека. Больше прочих тараторил Гамахен – видать попустило парня. Он настолько увлекся рассказом, что не сразу заметил мое появление. И только когда пацаны повскакивали с мест, обернулся.

– Малой! – расплылся в широкой улыбке Малюта. Попытался облапить, но я вовремя увернулся от медвежьей хватки здоровяка. Не умел тот силищу соизмерять, с одинаковым усердием заколачивая гвозди и хлопая по спине.

– А я говорил, нашего Чижика так просто не взять, – обрадовался Тоша. – Где сигары? Достал?

Для пущей солидности я поправил «бананку» на животе. Подтянул ремешки и неторопливо двумя пальцами взялся за замок.

– Ну не томи уже, – не выдержал Гамахен.

Собачка с шумом поползла в сторону, приоткрывая содержимое сумки. Не сумевший совладать с эмоциями Тоша присвистнул, Гамаш громко выругался, но больше прочих удивил Малюта, неожиданно затянувший басом:

– Ой, полным полна коробушка, есть в ней ситец и парча.

А после схватил и все же облапил. Да так крепко, что я даже пискнуть не сумел.

– Куда, медведь! – заорал испугавшийся Гамахен. – Товар же… товар попортишь.

Хвала небесам, с товаром все обошлось. Я разложил коричневые колбаски на подстеленную газету и отошел в сторону, давая возможность полюбоваться остальным.

– Охренеть! – только что и выдавил из себя Малюта.

– Сразу видать – дорогие, – с трепетом в голосе произнес Тоша. Схватил одну из сигар, поднес к носу, и с шумом вдохнул. – Каков аромат, а! Настоящие – доминиканские!

– Больно много ты в них понимаешь, – не удержался от шпильки Гамахен. – Всю жизнь второсортный Дукат курил и вдруг в знатоки заделался?

– Качественный товар распознать немудрено. Да ты и сам на – понюхай, – Тоша протянул сигару вздрогнувшему Гамашу – человеку не курящему, а потому на дух не переносившему табаку и все что с ним связано. – Чуешь ароматы далеких островов?

– Редкостная дрянь, – просипел тот, разразившись целой серией чихов.

– Сам ты дрянь, – обиделся Тоша. Прикрыл глаза и вновь затянулся перчёным ароматом. – Доминиканы – это небесная красота… Набегающие на прибрежный песок волны… Лазурный океан, раскинувшийся до горизонта, а на его фоне танцуют мулатки с ожерельями из ракушек. Плавно покачивают бедрами, вверх-вниз… вверх-вниз. Массивные груди мягко колышутся – ждут, когда к ним прикоснуться, начнут мять, – Тоша вздрогнул и обвел нас мечтательным взглядом. – Пацаны, может скурим по одной?

Гамахен от подобного заявления аж чихать перестал. Набрал побольше воздуха в легкие и заорал:

– Ты в своем уме, выкинуть на ветер тридцать рублей!

– Подумаешь, бабки… На что ты их тратить собрался: на шмотки дешманские, на жратву из забегаловки? – для пущей убедительности Тоша развел руками. – Посмотри вокруг: дома, земля под ногами и даже воздух – всё это пропитано трущобами. Они никуда не денутся, в отличии от шанса выкурить настоящую доминикану. Почувствовать, каково оно… Другой такой возможности может не быть.

– Да плевать я хотел на возможности и на твои доминиканы! Кури из своей доли, если уж настолько сильно приспичило. Малюта, скажи ему!

– Я с Гамашом согласен, – после короткой паузы рассудил здоровяк. – Тут двенадцать штук, значит каждому по три. Бери свои и делай что знаешь: хочешь – кури, а хочешь – в ноздрю засовывай, представляя барышень доминиканских.

– Верно, – обрадовался Гамахен. Подошел к разложенным на столе сигарам и тут же ойкнул, получив по руке.

– Куды отростки тянешь, – возмутился Малюта. – Прежде общее решение вынесем: поговорим, посоветуемся, чтобы все по-чесноку было, а после станем делить. Начнем с Чижика, он больше других шкурой рисковал.

Три пары глаз выжидающе уставились на меня. И наступила тишина…

– Чего говорить-то? – не понял я.

Малюта заботливо поправил лежащие на газетном листе сигары и принялся объяснять:

– У тебя есть несколько вариантов. Вариант первый – забираешь свою долю прямо сейчас и делаешь с ней что хочешь. Вариант второй – доверяешь мне, а я в свою очередь обязуюсь сбыть товар дядьке Гураму, как и договаривались по цене тридцать рублей за штуку.

Третьего варианта не прозвучало… Я опустил взгляд и посмотрел на разложенные рядком колбаски. Эх, забрать бы свою долю. До чего же заманчиво это было, но только что я с ней делать стану – продам? А кому – дядьке Гураму? Старый грузин на дух не переносит шпану. Прошлый раз грозился метлу об бока обломать. И ведь обломает, со старика станется.

Остальные продавцы еще хуже будут, потому что кто я для них – вошь бесправная? Чижика надурить сам бог велел. Не тот, который в Библии описан, а ихний – торговый, с нечистым родом одного племени. Для которого деньги и прибыль превыше всего остального. Нет, нельзя со столь ценным товаром на рынок соваться. И ладно если просто отнимут, а то еще накостыляют от души.

Другое дело Малюта, его в Красильницком каждый торговец уважает. Не только за силу немереную, но и за высокую работоспособность. Где одна бригада три часа будет разгружать, Малюта за час управится.

– Деньгами возьму, – сказал я решительно.

Малюта кивнул и перевел взгляд на Тошу.

– Деньгами, – произнес тот, и тут же засомневался, – товаром… нет, деньгами… а, черт! Короче, одну сигару натурой возьму – прямо сейчас, а другие деньгой. Когда еще такой шанс выпадет.

Гамахен ухмыльнулся одной ему известной шутке. Состряпал мерзкую физиономию из разряда – вертел я вас с дядькой Гурамом на известном месте. После чего выпятив тощую грудь, заявил:

– Сам продам!

Прозвучало солидно, вот только спустя пять дней, помыкавшись по рынку и осознав всю бесперспективность собственной затеи, Гамаш был вынужден обратиться за помощью к здоровяку. А Малюта молодец – не растерялся. Вместо положенных тридцати рублей выдал двадцать. На возражения же обиженного Гамахена заявил:

– Продолжишь вопить и этого лишу. Тоже мне – умник, взял за моду рядиться, словно кисейная барышня: то так хочу, то этак. Сразу нужно было соглашаться, тогда бы и цена была выше. Вона, с мелкого бери пример.

Зря Малюта это сказал. Гамахен и без того на меня волком смотрел, а после случившегося… Нето чтобы возненавидел – нет, уж слишком мелкая для подобных чувств была душонка, только и гораздая, что подлости устраивать исподтишка. Один раз подножку поставил, когда я меньше всего этого ожидал, другой раз кинул с билетом.

Случилось это в последний день июля, когда всей компанией собрались пойти купаться: не просто на озеро – на платный пляж. Сколько раз об этом мечтали, сидючи на глиняном бережку в зарослях чертополоха. И вот когда появилась деньга – решились. Уж больно захотелось полежать на мягком песке. Или купив сливочного мороженного, развалиться на лежаке. Или на барышень поглазеть в соблазнительных купальных костюмах. Последнее больше к Тоше относилось. Он об этом всю дорогу трещал без умолку, а еще вспоминал вредную Тоньку-морковку, в очередной раз давшую от ворот поворот.

– Я ей вина купил крымского с императорским знаком качества. И целую коробку конфет притащил, а она – стерва такая, дверь чутка приоткрыла, чтобы только кончик носа видно было. И говорит мне: я занята́я. Я спрашиваю – чем, а она хлоп дверью. Даже разговаривать не стала.

– Так может и вправду занятой была, – предположил Малюта.

– Знаю я её занятость, – процедил Тоша сквозь зубы. – Морковки малажские облизывать с утра до ночи – вот её работа, крольчиха ёбу..ая.