Текст книги "В тени Алтополиса (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6. Исполнитель желаний.

Из темноты меня вытащила пульсирующая боль. Настолько сильная, что казалось, расколется черепушка. А потом пришла запоздалая мысль – собрать все книги, что принес Лукич, развести костер на заднем дворе и бросить их в жаркое пламя, одну за другой. Я даже знал, какая последует первой – о приключениях заокеанского мальчишки и дружка его беспризорника. Сокровища они нашли, как же… Права была бабушка Лизавета, когда говорила об опасности чтения художественной литературы. Нет в ней ничего полезного, сплошное надувательство. Талантливое, спору нет, но вранье. Этак начитавшись и самому захочется испытать нечто подобное. Ты только нос свой начни совать куда не следует. Я вот попробовал – сунул и получил по башке. Хорошо хоть живой остался… пока живой.

– Что с пацаном? – долетел до ушей незнакомый голос: резкий и неприятный, словно гвоздем по стеклу царапнули.

Вместо ответа чужие пальцы приподняли мои веки: сначала одно, потом другое. Яркий свет заставил поморщиться.

– Не дергайтесь, молодой человек, – произнес второй голос, – я врач и не собираюсь причинять вам вреда.

– А он вам? – все никак не мог успокоится первый. – Я бы на вашем месте проявил осторожность. Подлец хоть и мелкий, но до чего зубастый.

– Будет вам, Николай Ильич, панику разводить. Это обыкновенный мальчишка с вполне естественными реакциями. Вспомните себя в его возрасте.

– Обыкновенный – ха! – названный Николаем Ильичом, рассмеялся. До того скрипуче и резко, что мне вновь почудилось острие гвоздя на стекле. – Где вы такого увидели? Обыкновенным детям положено проявлять уважение к старшим. Не перечить, не огрызаться, и уж тем более не кусать. А этот… кидается на людей диким зверем, да еще и шлындает в неположенных местах. Может он слухач третьего отделения, а? Те любят шваль подзаборную в качестве осведомителей нанимать.

– Угомонись уже, – произнес доктор столь тихо, что даже я расслышал с трудом.

– Простите?

– Я говорю, пациент пришел в себя. Помогите поднять.

– Ну уж нет, я к этому зверёнышу больше не приближусь.

Доктор вздохнул, аккуратно взял меня за плечо, и я почувствовал, как мир вокруг закружился: до тошноты, до бурой массы, исторгнувшейся изо рта прямо на чистую плитку пола.

«Эх, зря мороженку покупал», – подумалось с сожалением. А потом меня снова скрутило и рвало до тех пор, пока не пошла горькая желчь.

Когда все закончилось, рука доктора протянула платок. Крепкая, жилистая – сразу видно, что силы есть не только скальпель держать, но и чего потяжелее.

На заднем плане хмыкнул Николай Ильич, что и говорить, неприятный тип. Я успел хорошенечко его разглядеть, пока вытирал губы. С надменным выражением лица и до болезненности бледной кожей. На впалых щеках темнела редкая щетина, как у молодого студента. Хотя на юношу Николай Ильич не тянул, скорее уж на молодящегося франта, обильно пользующегося косметикой.

В отличии от напарника, доктор возраста своего не скрывал. Выглядел на все сорок с положенной проседью в аккуратной бородке. Столь же аккуратно были подстрижены и брови, а вот прическа оказалась в беспорядке, словно доктор в глубокой задумчивости трепал шевелюру, да так и оставил: частью всклокоченной, частью налипшей на вспотевший лоб.

Я еще раз оглядел присутствующих. Не тянули те на сектантов, скорее уж на городских обывателей, надумавших пропустить рюмочку другую и по такому случаю заглянувших в бар. Неужели померещилось то бормотание? А свет горящих свечей?

До чего же башка раскалывается, мочи нет… Я попытался коснуться саднящего затылка и наткнулся на что-то мокрое и холодное.

– Не переживайте, молодой человек, – улыбнулся доктор, – у вас легкое сотрясение. Рекомендуется постельный режим и много пития. Холодные компрессы строго обязательны. Никаких просмотров телевизора, чтения книг или громкой музыки. Соблюдайте оные условия и до свадьбы заживет.

– Свадьбы, вы серьезно? – снова хмыкнул Николай Ильич. – Таким лучше не размножаться.

Лицо доктора мигом посуровело.

– Ваше замечание неуместно. Впредь попрошу избавить меня…

– Будет вам, Аполлинарий Андреевич. Будет раздражаться по пустякам, – попытался успокоить собеседника молодящийся франт. – Вам не хуже моего известно, что из гнилого семени не прорастет прекрасный побег. Из детей чернорабочих и батраков, зачатых в пьяном угаре, взращенных в среде отбросов, ими же и воспитанных. Зачастую не обученных простейшим нормам поведения, я уже не говорю про грамотность. Маугли в джунглях и тот большей социализацией отличался чем этот, прости господи, человек.

У Аполлинария Андреевича было что возразить. Это читалось по его лицу: по залегшей меж бровей складке, по дрогнувшим губам. Он бы непременно это сделал, но тут открылась ведущая в зал дверь и на пороге возникла фигура высокого мужчины.

– Товарищи, я же просил без имен, – укорил он присутствующих, – конспирация в нашем деле поставлена не для галочки или забыли ради каких вещей собрались?

– Молчу-молчу, – Николай Ильич для пуще убедительности приложил палец к губам, но хватило его ненадолго. – Я так понимаю, присутствующие разошлись?

– После инцидента я счел за лучшее распустить собрание.

– А как же выборы в подкомитет? Неужели опять перенесены? Жаль, очень жаль… Столько работы проделано, и все в пустую из-за какого-то уличного мальчишки… Позвольте спросить, что мы будем с ним делать?

– Для начала поговорим.

– Князь, вы это серьезно? – высокий господин нахмурился, и франт тут же вынужден был поправиться: – ах, прошу прощение, товарищ Ортега. Я не ослышался, вы собираетесь вести беседы вот с этим? Может и чаем изволите угостить вместо допроса?

Николай Ильич продолжил говорить, а я как завороженный всматривался в застывшую в дверном проеме фигуру. Неужели это тот самый Ортега, которого обнаружил раненным на заднем дворе? Он это! Такого сложно не признать: с благородными чертами лица и соответствующей осанкой. Холеная кисть опиралась на навершие трости. Это стало особенно заметно, когда он приблизился к нам, прихрамывая на левую ногу.

– Нет, я решительно отказываюсь понимать, – продолжил кипятиться Николай Ильич. – Это ваше решение… неужели не понимаете, что перед нами осведомитель? И даже если сейчас на них не работает, то после случившегося обязательно побежит и донесет. За копеечку, за грошик заложит.

– Под мою ответственность, – холодно заметил Ортега. Прозвучавшее заявление не убедило заносчивого франта, наоборот, распалило еще больше.

– Под нашу, уважаемый князь – под нашу! Или забыли, что я тоже замешан в делах? Этот щенок всё видел и в случае чего сможет описать… меня, вас, доктора.

– И что же вы предлагаете – убить? Тогда будьте любезны – вот оружие.

Николай Ильич часто задышал. Бросил взгляд сначала на Ортегу, потом на протянутый им пистолет.

– Ну знаете, – наконец произнес он и, развернувшись, зашагал к выходу. Эффектного отступления не получилось: мокрая плитка издала противный скрежет под туфлями. Молодящийся франт заскользил, но все же умудрился устоять, схватившись рукой за стенку. Грязно выругался и только после этого покинул коридор.

– Зря вы так с ним, – заметил доктор, – товарищ Гарсиа человек обидчивый, не забудет.

Князь на это ничего не ответил. Привычным движением спрятал пистолет в кобуру и посмотрел на меня. Неужели признал? Вон как дрогнула левая бровь на до того спокойном лице.

– Как тебя зовут?

– Лёшкой кличут, – возьми да и ляпни я правду. Видать от растерянности.

– Алексей стало быть… Меня можешь называть товарищем Ортегой, ну или просто Ортегой, если слово товарищ вызывает неудобства.

А он ведь и вправду, князь. И дело тут не только в породистой внешности или умении держаться на людях. Последнему можно обучиться в институтах, а вот поясной ремень с кобурой… Открытое ношение огнестрельного оружия дозволялось только по специальному разрешению: аристократам, отставным военным высокого рангу и жандармским чинам. Последним тоже не всем, иначе лиха не оберешься. Уж больно скоры те были на расправу. Могли подозреваемого дубинками до смерти забить, что уж говорить, если в их распоряжении пистолет окажется.

– Нам есть о чем поговорить, Алексей… Предлагаю сделать это в более подходящей обстановке.

Доктор помог подняться, и я проследовал за князем, где по стеночке, а где опираясь на руку все того же доктора. Сбежать мыслей не возникало, уж слишком кружилась голова, да и ноги были словно ватными.

– Прошу, – товарищ Ортега кивнул на небольшой столик по центру. Сервирован тот был скромно: две чашки с чайником, одинокая вазочка с пирожными и набор разноцветных салфеток.

Приглушенный свет скрывал большую часть залы. Я попытался отыскать барную стойку с висящей над ней кабаньей головой. Но сколько не крутил шеей, сколько не щурился, так и не смог разглядеть легендарный трофей. Может наврал Гринька, с него станется.

Канделябров здесь не было, как не было и свечей. Весь свет исходил от расположенных по периметру электрических ламп, горящих не слишком сильно, от того и царил вокруг полумрак.

– Ты ешь, не стесняйся, – предложил князь.

Я глянул на пропитанные жирным кремом пирожные, и комок тошноты вновь подкатил к горлу. Кажись впервые в жизни замутило от сладкого. И ведь завтра буду жалеть, когда еще доведется попробовать десерту из «Трех медведей».

Если с пирожными не заладилось, то чай напротив, пришелся по душе – ароматный, со вкусом мяты. Я схватился за чашку двумя руками и мигом осушил. А чего там пить, чашка-то маленькая. Князь и вовсе взялся двумя пальцами, сделал аккуратный глоточек и вернул обратно на блюдце.

– Догадываешься, кто мы? – спросил он, когда пауза затянулась и я от нетерпения принялся елозить на стуле. Страха как такового не было. Фигура князя внушала некоторое успокоение, чай не перед атаманом Малажским ответ держу, а перед человеком культурным и вежливым. С таким проще договариваться, потому решил не юлить, ответив прямо:

– Социалисты.

– Какие социалисты?

– А разве они разные бывают?

– Разумеется, – князь изобразил легкую улыбку. – Есть эсдеки, придерживающиеся марксистских учений, есть эсеры, опирающиеся на идеологию народничества, известную в мире как социализм с русской душой. А еще существуют разного рода революционные течения, причисляющие себя к социалистическим, хотя выбранные ими методы борьбы… как бы помягче сказать, вызывают вопросы.

– Народовольцы, – повторил я неоднократно слышанное слово. В народе их еще называли бесноватыми. Именно они убили царя Александра «Освободителя», и едва не отправили на тот свет Константина Первого «Остомысла». Самая страшная террористическая организация в стране. Ею детей малых с пеленок пугали наравне с бабайками и прочей нечестью, потому как к цели своей шли напрямки, не считаясь жертвами среди простых граждан.

– Верно, народовольцы, – князь согласно кивнул. – Существует большое количество революционных организаций и «Народная воля» самая известная из них. Есть еще «Боевое Звено» крайне левых эсеров, их еще по старинке «Максималистами» называют, и «Черное братство». Последних не путай с черносотенцами, они к ним никакого отношения не имеют.

Это я и без подсказки князя знал. Если черные братья боролись против монархии, то черносотенцы наоборот – были сплошь монархистами. Корень всех бед видели в евреях в общем и в банкирах в частности.

– А кто же тогда вы будете? – набрался я наглости спросить.

Князь не растерялся от столь прямого вопроса. Напротив, он словно ждал его, а потому с большой охотой ответил:

– Мы – часть гражданского общества, которым не всё равно. Мы – те, кто не желает мириться с царящей в стране социальной несправедливостью и те, кто всеми силами старается это исправить. Не призывая к революции, не убивая, но медленно и неотвратимо меняя механизмы государственной системы изнутри…, – князь вдруг остановился. – Вижу, ты мне не веришь?

– Не-а, – признался я. А чего стесняться, коли уж начал наглеть. К тому же князю импонировала открытая манера разговора. Это стало заметно по легкой улыбке, по искоркам интереса, вспыхнувшим в его глазах.

– Поясни.

– Да чего тут объяснять? Я охотно поверю купцу, мечтающему продать товар подороже, а вам какая забота о других радеть? Вы аристократ, это всякому видно. Вот и живите своей жизнью – радуйтесь, коли возможность такая выпала: шампанское пейте, по европам катайтесь. Но нет, вам же скучно. В благодетеля поиграть захотелось, в справедливость для каждого. Понавыдумывали тайных обществ – понаразводили, что мальков в пруду, а толку-то? Простому народу от этого легче стало? Чем больше вы с властью боретесь, тем туже закручиваются гайки. Скоро вздохнуть свободно не дадут, всюду жандармские. В верхний город без специального разрешения не пускают. А вдруг ты террорист, – заявляют, – давай свой паспорт… Как будто он у меня был. Уже до того дошло, что на некоторые работы требуется высокий статус благонадежности. Дескать, среди вашего окружения не должно быть людей, состоящих в сомнительных организациях. А ежели я родился в одном сплошном сомнительном месте? Его еще Красильницким называют. Так что мне теперь, удавиться?

Не хотел я всего этого вываливать. Рот открыл, и оно как-то само полилось. Князь слушал внимательно, и это подзадоривало еще больше. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не наговорить лишнего. Подлить в чашку чая и сделать большой глоток. Только это и помогло заткнуться. Социалисты, чтоб их… Зараза похлеще чертей, как любил говаривать дед Пахом.

– Проблемы с работой? – заинтересовался князь. – А куда именно пытался устроиться?

– Не то чтобы пытался… пацаны рассказывали, – пробурчал я, понимая к чему клонит князь. За трепло принимает, которое только и способно, что с чужих слов вещать. Сам малолетка, от горшка три вершка, зато сидит с умным видом – рассуждает. Именно это я ожидал услышать, но князь удивил. Откинувшись на спинку стула, он вдруг произнес:

– А я тебя помню. Поначалу сомневался, а теперь точно вижу – ты это.

Меня редко узнавали взрослые. Бегает мелочь – ну и пускай себе, мало ли мальчишек носится по улице. Главное, чтобы не крутился под ногами и не пытался стащить, что плохо лежит. Но зато если признавали, добра не жди.

До того мягкая спинка стула сделалась вдруг необычайно жесткой, упершись промеж лопаток.

– Ну-ну, не смотри так испуганно, – улыбнулся князь. – Я же не ругать собрался – наоборот, благодарить. Это же ты прошлой зимою отыскал меня на заднем дворе. Шустро сбегал за подмогой, молодец. Врачи сказали, еще пять минут и встреча с Создателем была бы неминуемой.

– Делов-то, – пробормотал я, чувствуя, как приливает к щекам жар.

– Не скажи, – возразил князь. – После случившегося мои люди сходили на телеграф и пообщались с персоналом. Посмотрели видеозаписи с камер наблюдения, как ты через местного охранника прорывался. Другой бы развернулся и ушел, а ты молодец – настоял на своем.

– Барышня помогла, – вспомнил я про телеграфистку в голубой блузке с воздушным жабо.

– Алевтина Андреевна, – подсказал князь, – дама приятная во всех отношения. Таких бы сотрудниц в каждое государственное учреждение... Впрочем, мою благодарность она уже получила. Осталось дело за малым – наградить главного виновника. Уж прости Алексей, не знаю как обращаться по батюшке. Проси и будет дано в границах возможного и в рамках имеющихся сил.

Сколько раз доводилось слышать сказки про рыбака и золотую рыбку, про Емелю и волшебную щуку, про Алладина и джина из старой лампы. Сколько раз мечталось очутиться на их месте и попросить тележку мороженного, денег до кучи и настоящий дом с живой мамой внутри. А вот подишь ты, в реальности все оказалось иначе.

– Ну, чего молчишь?

Липких страх сковал тело – настолько, что и пальцем не пошевелить, а язык словно прирос к глотке.

– Князь, неужели не видите, что он вас боится, – подал голос Аполлинарий Андреевич, все это время сидевший за соседним столом.

– Меня? – в голосе его сиятельства прозвучало неподдельное удивление. – Но я же не угрожаю, наоборот хочу наградить.

– Получается, не так безгрешен наш гость.

– Ах, ты об этом, – ладонь князя тяжело опустилась на стол. Пальцы дернулись, словно собираясь отстучать ритм по лакированной поверхности. Дернулись и застыли… – Алексей, мы встречаемся при весьма подозрительных обстоятельствах. И нужно быть настоящим глупцом, чтобы этого не заметить. Ты следил за мной… я понял это еще тогда на заднем дворе, когда готовился к встрече с Создателем, а вместо этого увидал вынырнувшего из темноты мальчишку. Как понял и то, что следил ты не по собственной инициативе – тебя наняли. Осталось лишь догадаться, кто именно. Несложная задачка для посвященных в текущие расклады. В этом поселке существует три полюса силы... Стригунов я отметаю по понятным причинам. Понятным мне, тебе же о них знать не обязательно. Следующими на очереди идут банды из Фавел. Интересы этих ребят весьма ограничены, и за пределы торговли наркотиками не выходят. И кто остается в сухом остатке – малажские? А вот здесь становится интересно, потому как бывшие казачки только на первый взгляд отгородились от царя и отечества, а копни поглубже и окажется, что политики там будет поболее, чем в иной городской думе. Товарищ Ромеро, кто у нас из малажских ответственен за операции в Центральном районе?

– Некто Лукич, он же Тихомир Лукьянов, в прошлом хорунжий полковой разведки. Участник русской-турецкой войны пятьдесят шестого года. Был дважды удостоен георгиевского креста второй и третьей степени, – отчеканил молодой голос. Его обладателя я так и не смог разглядеть. В отличии от Аполлинария Андреевича товарищ Ромеро сидел в дальнем углу, лишенном электрического света.

– Лукич, – задумчиво произнес князь. – Смею предположить, что на него ты и работаешь, ну или на одного из его подручных. Если в первый раз были некоторые сомнения, то после сегодняшнего случая их не осталось. Я прав, товарищ Ромеро?

– Так точно, – рапортовал молодой голос из темноты.

– Сути дела это не меняет, – вздохнул князь. – Ты спас мою жизнь, а значит должен получить награду.

Было в этом «должен» что-то нехорошее. Мне сразу вспомнились сказки про исполнителей желаний, и в каждой из них имелся подвох. Взять хотя бы последнюю из услышанных про недотепу вора, проникшего в чужой дом и спасшего из ловушки беса. В качестве благодарности тот пообещал выполнить любую просьбу. Обрадовавшийся парень попросил котелок, наполненный золотом. Расслабился, забыл с кем имеет дело, а нечистый и рад стараться: вылил на бедовую голову раскаленного металла. Как и обещалось, золотого. Почему не поднес в виде монет или полновесных слитков? Так не уточнялись же подробности… Вот и расстаралась нечистая сила по своему бесовскому разумению.

Не существует халявы в жизни, нету её… А если и бывает, то такой ценой, что лучше бы и не случалось. Об этом предупреждала народная молва. Не верьте никому: ни выловленной из пруда щуке, ни джину из старой лампы, ни уж тем более бесу. Обведут вокруг пальца и ладно, если при своих оставят, не лишат последних портков или того хуже – жизни.

Сидящий передо мной аристократ джином не был, но легче от этого не становилось. Умеют графья простой народ дурить похлеще зловредных существ из сказок. Кто я для сидящего напротив князя – босо́та? Бросит на стол пухлый от банкнот кошель в качестве награды – держи мол, радуйся. А когда в руки возьму, то тут же прострелят башку или удавку накинут на шею. И не будет в том никакого урона для княжеской чести. Ведь все же логично с его точки зрения. Долг за спасение жизни уплачен, а дальше князь волен поступать с наглецом, то бишь со мной как заблагорассудится.

Нет, нельзя сразу ответ давать. К этому делу нужно подойти с хитростью. Попросить о чем-то трудно выполнимом, а то и вовсе невозможным для исполнения. Пускай князь в вечных должниках ходит, так оно понадежнее будет.

Осталось только придумать, что именно. Такой предмет, что сразу не достанешь. Корень баобаба? Зачем оно мне… Бивень мамонта – еще глупее. Звезду с неба? Я вроде как не барышня… Нет, нужно просить о чем-то не лишенном смысла, чтобы князь при всем желании придраться не смог.

Время шло – часы тикали, а в голову, как назло, ничего разумного не приходило. Первым не выдержал его сиятельство:

– Неужели у тебя совсем нет желаний?

– Есть заветное, но вы вряд ли сможете его исполнить.

– А ты скажи, тогда и посмотрим, – произнес с улыбкой князь.

– Хочу, чтобы мама оказалась живой.

Улыбка медленно сползла с губ собеседника.

– А что-нибудь более реалистичное?

Я поерзал на стуле, оттягивая неизбежность момента, почесал затылок и вдруг осенило! Ответ лежал прямо на поверхности, даже придумывать ничего не пришлось.

– Хочу учиться в академии для одаренных, – сказал, а у самого аж дух захватило, словно сиганул с пантона в холодную воду.

Брови князя дрогнули от удивления, но на этом всё и закончилось. Чай не простолюдин какой, чтобы по малейшему поводу рот разевать, да глаза с пятирублевую монету делать.

– Какой чудесный молодой человек, – рассмеялся доктор за соседним столом. – Право слово, чудесный. Может у вас и необходимый маркер имеется?

– Если бы имелся, здесь бы не сидел, – произнес я и тут же скукожился. Казавшаяся секунду назад удачной идея перестала таковой быть. Оставалось лишь надеяться, что князь не разозлится и не велит придушить много возомнившего о себе наглеца.

– Позволь спросить, а что значит это твое: «здесь бы не сидел»? Делались тесты?

– Да, прошлой зимой, – вынужден был признать я, – результат отрицательный.

– Тогда чего от меня хочешь? – удивился князь. – Если память не изменяет, в академию принимают абитуриентов с определенным набором генов.

– С последовательностью нуклеотидов формы «АДЗ-12», – помог бесстрастный голос Ромеро.

– Да… с последовательностью нуклеотидов. Отбор в академию строгий, поэтому извини, ничем помочь не могу.

Пришлось притворно вздохнуть, изображая расстроенные чувства.

– Раз так… пойду я.

Кабы меня еще отпустили. Его сиятельство изволили бросить суровый взгляд и мышцы мои мигом одеревенели: не от колдовских чар – понятно, от обыкновенного страха.

– Значит хочешь учиться, – произнес задумчиво князь, – что же, похвальное устремление для молодого человека. Но почему выбор пал сразу на Академию? Почему бы для начала не отучиться в обыкновенной школе?

– Это вы про местную приходскую? – хмыкнул я. – Сидеть за одной партой с малолетками? В моем возрасте её многие заканчивают, а вы только поступить предлагаете.

– Но ты же понимаешь, что без начального образования в училище не поступить, не говоря уже об высших учебных заведениях.

– А в Академию можно, – поспешил возразить я. – Там главное, иметь положенный маркер, а уж насколько их обладатель грамотный, не важно… Чтению я, кстати, обучен, как и письму.

– Молодец, – с ехидцей отметил его сиятельство. – И как же я тебя такого бесталанного в Академию пропихну?

– Вы князь, вам многое дозволено: с кем нужно переговорите, с кем нужно заключите фиктивный договор.

– Договор на спонсорство будет настоящим, – возразил князь, – а вот результаты тестов придется подделать. И ладно бы один раз… Что скажете на это, доктор?

– Задачка из сложных, если не сказать больше, – после недолгой паузы сообщил Аполлинарий Андреевич. – Учащиеся Академии находятся под неусыпным оком медицинских служб. Забор биоматериалов производится каждые два-три дня. Пробирки безымянные, поэтому определить принадлежность образца тому или иному человеку невозможно. Если только вы не имеете доступа к специальной шифровальной машине, способной считать штрихкод.

– Невозможно, – повторил следом князь и внимательно посмотрел на меня. Дескать, давай уже не мудри – проси денег. А как их просить, если вообще не понятно, смогу я выбраться из «Трех медведей» живым? Надоест князю играть в благородство и тогда всё – пиши пропало.

– Если юноша позволит, я бы хотел дать совет, – вновь подал голос Аполлинарий Андреевич. – Вы же сирота, ничего не путаю? И у вас нет ближайших родственников, на попечении коих могли состоять? Что же, тогда будет вполне логично предложить место в приюте… О, не смотрите волком. Мне прекрасно известно о царящих внутри подобных заведений порядках: о чрезмерно строгих наказаниях, об издевательствах со стороны учащихся, о плохом рационе. Однако смею вас заверить, не все заведения похожи на печально известный Серый Замок.

В глазах князя возник вопрос, и Аполлинарий Андреевич счел за нужное пояснить:

– Это воспитательный дом в Симбирске, содержащийся на деньги Поволжской Купеческой Гильдии. Между прочим, одно из крупнейший заведений подобного типа в Империи.

– И что же в нем печального?

– Статистика по самоубийствам, – констатировал доктор. – Точных цифр не назову, но поверьте – они весьма и весьма внушительны. Настолько, что в прошлом году один из моих коллег был вынужден посетить сие заведение в составе специальной комиссии. Увиденная картина произвела удручающее впечатление.

Каждый в трущобах слышал про Серый Замок, в том числе и я. Никакой это не приют, а самое настоящее исправительное учреждение с решетками на окнах и камерами, закрывающимися каждый вечер на ключ. Днем порядок держался за счет дубинок надзирателей, а ночью малолетки наводили свои порядки. Жизнь новичка, и без того не сладкая, превращалась в самый настоящий кошмар. Уж лучше в колонию попасть в Сибири, чем в Серый Замок. Жизнь там тоже не сахар, зато арестанты – мужики взрослые, не дают творить беспредел.

– Есть одно любопытнейшее заведение, расположенное в столице, – тем временем продолжил доктор. – Нахимовское училище, доводилось слышать о таком?

– Но это же не приют, – удивился я.

– Нет, но сирот туда принимают со всей страны. Полагаю, князю не составит труда поспособствовать со вступительными экзаменами. Однако заранее предупреждаю, учиться придется крепко, иначе…

– Иначе вернут в обычный приют, в тот же Серый Замок – договорил я за доктора. – Спасибо за совет, но я лучше здесь останусь.

– Боитесь не справиться с учебным материалом?

– Боюсь, – ответил я, изрядно покривив душой.

На самом деле новые знания меня не страшили. Чистопись, арифметика, заученные наизусть псалмы – давались легко, это еще бабушка Лизавета заметила. Поступать же в Нахимовку я не хотел по другой причине. Нет, может кого другого военная романтика и прельщала, всякое бывает. Мне же меньше всего мечталось ходить строем и жить по строго заведенному распорядку.

– Может денег дать? – не выдержал князь.

Я ждал этого предложения, поэтому замотал головой.

– Какой разборчивый юноша, – засмеялся доктор, а князь напротив – нахмурился. Вышло это по-настоящему грозно, так что от свинцового взгляда серых глаз сделалось не по себе.

– Существует причина, по которой ты отказываешься принимать награду, – глухо произнес он.

– Нет.

– Тогда почему не берешь денег?

– А толку от них?

– Как это? – растерялся князь.

– Сами посудите, в небольшой сумме смысла нет: что они есть, что их нету – прогулял за раз и толком не почувствовал.

– А если сумма значительная?

– Тогда еще хуже. У нас как на районе заведено – все про всех знают: кто с кем гуляет, где подворовывает и где калымит. Стоит один раз принарядиться и тут же вопросы посыпятся, откуда столько бабок взялось. И ладно если вопросы – сразу найдутся любопытствующие, что поймают и выпотрошат всё – вплоть до мелкой копейки. А под конец пером в бок ткнут, чтобы жаловаться не побежал.

– Первый раз сталкиваюсь с подобным, – князь руками развел, – я ему денег предлагаю, а он нос воротит… Парень, может ты чего большего от меня ждешь? Ты только скажи, не бойся? Особняк под Ярославлем или дворец в Крыму?

Я заелозил под тяжелым взглядом князя.

– Жду ответа!

Пришлось пробубнить:

– Ежели с Академией не выгорит… ничего не надо.

Невидимая струна напряжения натянулась – зазвенела, грозя лопнуть в любой момент. Я рад был бы сползти со стула и спрятаться под стол, под половицы, да куда угодно, лишь бы не находиться под прессом княжьего взгляда. Спасибо Аполлинарию Андреевичу, нарушившему тягостную атмосферу молчания звонким смехом.

Застывшая маска гнева сползла с лица его сиятельства. Князь недовольно поморщился, словно чужое веселье вызывало приступ мигрени, а после уставился мне за спину. В темноту, где скрывался обладатель молодого голоса. – Товарищ Ромеро, может хоть ты объяснишь, что нужно этому молодому человеку.

– Юноша опасается за свою жизнь, – вкрадчиво произнес тот.

– Глупости, я же предложил награду.

– Одной рукой одариваете, другой наказываете. Спасение вашей жизни не отменяет факта шпионажа на третью сторону. Юноша был пойман с поличным прямо у дверей залы. И если он работает на малажских, как мы ранее предполагали, то…

– Достаточно, – князь перевел взгляд на меня. – Даю слово, что за слежку спрашивать не стану и что твоей жизни ничего не угрожает. Но если еще раз попадешься…

– Я больше не буду, клянусь!

– Хорошо, – в голосе его светлости послышались нотки удовлетворения. – Тогда повторю свой вопрос: что хочешь за спасение в награду?

Я набрал в грудь воздуха и принялся тараторить:

– Место в Академии одаренных, но ежели не получится, я не в обиде, я все понимаю.

– М-да…

– Нет, этот юноша определенно мне нравится, – заметил с веселостью в голосе доктор. Кажется, он был единственным, кто получал удовольствие от беседы.

– И чем же, позвольте спросить, – хмуро поинтересовался князь, – своей упертостью?

– Своим умом.

– Ум ли это, просить заведомо невозможное?

– Вы не имели дел с беспризорниками, это сразу заметно. А вот мне по роду службы доводилось. Доверчивых среди них мало и этот взгляд… Перед таким конфету положишь, он будет сидеть – таращиться, но сам не возьмёт. Понимаете? Это как пытаться приманить дикого зверя. Ты его хоть говяжьей, хоть куриной ножкой соблазняй – не подойдет. И только спустя время, когда рядом никого не будет, он осторожно подкрадется – понюхает, и может тогда отважится взять. Улица – она не мать и не отец, она ошибок не прощает.

– Значит не веришь, – задумчиво произнес князь. Попытался поднять унизанные перстнями пальцы – те дернулись и бессильно опустились на стол. – Еще и боишься… Не спорь, по глазам вижу. Кто мы для тебя – социалисты? Бесовские силы, злоумышляющие противу царя и отечества? Так в народе говорят? Точно знаю, что так… И самое обидное, что в подобную чепуху верят простые люди: работяги на заводах, крестьяне, батраки – те, ради кого и стараемся. Они даже не утруждаются прислушаться к тому, что говорим. Сразу начинают креститься, словно мы злая сила, – князь тяжело вздохнул. – Вот ты знаешь наши основные цели? Чего добиваемся?