Текст книги "Молоко и мёд (СИ)"

Автор книги: Артем Рудик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Печать седьмая – Зефир – О биомассе

Пробегая по коридорам храма, я перепрыгивал трупы оставленные Таянной и Хамсин на всём пути их следования. Девушки разгулялись, а неживой силы у Венега было много, так что тел было очень много. Где-то они лежали так плотно, что можно было идти только по ним. Несмотря на это, за один из трупов я зацепился взглядом.

Такой скелет я узнаю и через тысячу лет... Антропоморфный тилацин. Австер. Как ни странно, судя по всему, его у Венега оживить так и не получилось. А я ещё не видел ни разу, когда трубкозуб кого-то не оживлял. Он легко восстанавливал тела умерших и из одной кости, запуская процессы регенерации, подобные тем, что может использовать Санта-Анна. Только, конечно, сознание их в тело не возвращал. А тут целый скелет, который оказался не использован.

Мартин хороший боец, да и вряд ли бы Венег отказал себе в удовольствии заставить меня убить лучшего друга. Здесь явно было что-то нечисто. Но узнать что именно можно было только у самого туркозуба. Кто кроме него и самого тилацина может это знать?

Это заставило меня ещё быстрее побежать к залу, откуда доносились звуки битвы. И не зря, когда я был на месте, то увидел, что Хамсин удерживает в силках огромная кошачья биомасса. Гиенна в своём скафандре не могла быть поглощена, а потому упорно и бессмысленно дралась с аморфной горой плоти. Таянне повезло меньше.

Её масса плоти схватила так, что вырваться она уже не могла. Более того, биомасса медленно пыталась поглотить неуязвимую Пуму, а та от этого еле могла шевелиться, опутанная мясными щупальцами.

Да уж, в отчаянии Венег выпустил всё секретное оружие, что было у него в закромах с очень давних времён. Благо для нас, я ещё тогда справлялся с этой неведомой амёбой. В те давние времена, когда Мауи попросил меня внедриться в сложный кхеметийский социум и выбрать достойного Общества жреца из множества местных культов, я работал на культ Баст, который и разработал эту огромную зверюгу.

Как и тогда, когда меня попросили устранить биомассу, я решил использовать своё проклятие. Достав дротиковый пистолет, я сплюнул внутрь "летающего шприца" белки, активирующие рецепторы клеточной смерти. Это самое сильное из моих оружий. И даже биомасса легко превращается в кучу шипящей плоти, если заставить все её клетки распасться.

Один чёткий выстрел и обе девушки были освобождены, а биомасса сжалась до крошечных размеров. На сей раз я решил не оставлять её в живых и следующим шприцом всадил контрольный выстрел. Хамсин отделалась легко, а вот Таянну потрепало, я подбежал к ней и помог подняться на ноги:

– Ты как, цела?

– Вполне. Мне всё это даже понравилось. – пума хитро улыбнулась.

Наконец, в зал вошёл Венег. Высокий и мускулистый, с кроваво-красными глазами, трубкозуб. В его огромном росте не было секрета: он происходил из древней расы людей-гигантов, истреблённых Обществом. По сути, от обычных людей они мало чем отличались, кроме силы. Да и то, едва ли он мог тягаться в рукопашную с той же Хамсин. Тем не менее, вышел он без оружия. За то, в броне подобной доспеху Хамсин:

– Я не звал вас всех в гости. – заявил трубкозуб, – Значит вы все умрёте.

– Что это ты нацепил? – спросила гиена.

– Кое-что, оставшееся у меня с Гиперрасовой войны. Коллекция у меня обширная, знаешь ли...

– Снимай. – строго приказала Хамсин, – Ты не достоин носить наши доспехи.

– Никаких "вас" больше нет. А ты не смеешь мне указывать, что носить! С тех пор, как вы все сбились в банду к двум анархистам...

– Тогда я сниму его с тебя силой! – жёстко отрезала гиена, – Если надо будет, сниму вместе с кожей. А вы, – она покосилась на нас, – не вмешивайтесь, за такое оскорбление я должна взять плату сама.

С чудовищной скоростью, расправив крылья, она рванула на великана. Тот двигался куда медленнее Хамсин, да и силой не отличался, но вот броня дала ему устойчивости: он смог выдержать целую серию ударов и даже не шелохнулся. Даже что-то ответил, но и Хамсин была непробиваема. Они лишь высекали друг об друга искры.

Вскоре гиене это надоело, она играючи подняла противника в воздух и кинула об стену. Это ничего не дало, он тут же начал подниматься на ноги, но тут же был снова подхвачен и кинут в другую стену. Попутно он проломил огромную колонну. Хамсин не давала ему подняться, быстро подбегая, хватая и снова кидая.

Пролетав несколько раз туда и обратно, Венег оставил своей тушей огромные вмятины в стенах. Наконец, Хамсин надоело и это. В очередной раз бросив своего соперника об стену, она села ему на спину и стала лупить по стыку брони между шеей и шлемом. Она просто яростно вбивала его в пол, не нанося особого вреда.

В этом и проблема высоких технологий: иногда они столь высоки и при этом равны, что становятся решительно бесполезны. Я понимал, чего хочет добиться Хамсин – усталости металла. Но бить столь же быстро и сильно, в одно и то же место ей предстояло ещё очень и очень долго. Впрочем, кажется, время у нас было. Я решил удостовериться в этом и спросил по рации Таянны:

– Феликс? Приём. Как обстановка?

Нет ответа.

– Феликс? – повторил я, – Феликс?

Я перешёл на канал связи с Памперо:

– Эй, ты ещё в воздухе?

– Нет, только села, направляюсь к вам.

– Можешь проверить, что с Феликсом?

– Он уехал.

– Как уехал?

– Всё в порядке, я всё расскажу, как буду на месте.

Эта новость показалась мне не менее загадочной, чем обнаруженный скелет Австера. Что-то здесь явно не чисто... Я смотрел на методичную работу Хамсин по выбиванию духа из доспеха и прокручивал в голове всё, что произошло за эти бесконечно длинные пару месяцев. Что-то тут явно было не так. Только вот что?

Удары гиены дали плоды. Соединение шлема с нагрудником треснуло, и Хамсин жёстко сорвала защиту головы с Венега. Затем сурово подняла его, поставила на колени и приставила кулак к подбородку:

– Ну теперь можно и наглядно объяснить тебе, почему не стоит играть с чужими традициями и надевать на себя то, что тебе носить не положено. Головы мне вполне хватит, чтобы...

– Хамсин, стой. – сказал я, – Не надо его пытать. Он должен быть в состоянии ответить на несколько вопросов...

Апокалипсис 1968

Ах, поймёт ли меня мой родной Арагон?Примут земли махновской степи?Я устал восхвалять шаманский закон:Значит, скоро падут короли.Нет уж места для виселиц в тенях от кронИ Ренар, вместе с львицей, одни.Вот такой справедливости праведный тон:Они вымрут – останемся мы."Страна без названия"

– В этом нет необходимости. – козочка появилась на месте битвы внезапно, – Убей его быстро, Хамсин, чтобы он не мучался.

Гиена послушно размозжила голову Венегу. Обезглавленное тело рухнуло на землю. Зефир был в ужасе:

– Какого чёрта, Памперо?! Он мог знать где Мауи!

– С Мауи разберётся Феликс. Он готов к этому. – сказала Памперо, – А мы уже сделали всё, что было необходимо.

– Что значит "всё, что необходимо"?

– Ты единственный в этом помещении, кто пока ещё не знает... Мы с Австером распускаем Общество.

– Что? – опоссум не мог поверить своим ушам, – Значит он...

– Жив? Да, – козочка кивнула, а затем постучала пальцем по виску, – Он сейчас у Феликса в голове.

– Но... как?

Несмотря на очень давнюю дружбу, Зефир не знал об истинных способностях Мартина. И ему казалось, что никто, кроме самого тилацина и не должен был знать. Однако, у Памперо был ответ:

– Ты же не думал, что он столько рисковал и так легко выходил из самых мрачных передряг просто благодаря телепатии?

– Я подозревал, что он может что-то ещё...

– Это "что-то" – возможность выходить и заходить обратно в тело. В любое тело. Так он с лёгкостью путешествовал по Альчере, мог общаться телепатически, брать под контроль врагов, говорить голосами мертвецов... Так он и пережил расщепление Мауи: просто вселился в голову своего ученика. Он, выходит, даже более бессмертен, чем Таянна, потому что душу той можно уничтожить, а жизненную силу высосать.

– Чёрт, – Зефир всё ещё слабо верил тому, что происходило, – Почему ты это знаешь, а я – нет?

– Потому что это был мой план, с роспуском Общества... С внедрением Феликсу необходимых идей. С набором союзников и очисткой тех, кто мог нам помешать. Австера пришлось долго уговаривать на эту авантюру. Но мы не просто так похожи: он хочет перерасти и текущую сверхчеловечность, забраться куда-то ещё выше. Туда, где ему не будет дела до человечества. А для этого нужно освободиться. От власти и Общества в том числе. Так что мы нашли общий язык...

Теория Зефира о двойниках в организации и том, что, объединившись, двое смогут легко перевернуть мир сбывалась. Но он сам отказывался верить. Для того было всего две причины: он не понимал, как Австер мог не посвятить его в свои планы, и не мог осознать идею Памперо до конца:

– И... зачем вы это сделали? – спросил он, – Зачем уничтожать Общество?

– Потому что с нами люди будут вечность топтаться на месте.

– Без нас они могут сами себя уничтожить!

– И? – произнесла козочка холодно, – Это их ответственность. Если с подаренной свободой они устроят армагеддон это их ответственность. Если построят новое тайное мировое правительство это будет их вина. Если смогут пересилить человеческую природу и перерасти самих себя это будет их заслуга. Хватит уже контроля и манипуляций. Все свободны.

– Но Мауи уже посеял хаос...

– Он сделал за нас большую часть работы. Мы убрали тех, кто не будет способен жить свободно и не попытается снова установить власть над людьми. А он разрушил системы, которые мы выстроили в своих вотчинах. Из хаоса и разрушения в любом случае родится шедевр, а всё старое отомрёт... Мауи в том числе, Феликс уже направляется к нему.

– Я должен его остановить...

– Не стоит. Во-первых, он уже взрослый мальчик. Во-вторых, я всё-таки считаю умным и тебя. Именно поэтому я решила, что и ты будешь достоин освобождения. А потому не делай глупостей, чтобы Хамсин не решила иначе. Я попросила её проследить, чтобы никто не предал моего доверия, особенно это касается тебя и Вань-Шеня. Когда я улечу в свой безлюдный уголок свободы, я не хочу, чтобы мне пришлось возвращаться из-за того, что кто-то из вас осмелеет и решит вмешаться в развитие цивилизации.

– И... что ты предлагаешь мне делать? Я ничто без Общества...

– Ты возился с девочкой... Бафомет, кажется? Вот и расти её как дочь. Хамсин тебе поможет. Правда, Хамсин?

Гиена кивнула:

– Мы воспитаем её как настоящую воительницу. Она будет достойна нового человечества.

– Если человечество ещё будет... – сказал Зефир.

– Не переживай обо "всех". – произнесла Памперо, – Децелераторы сами себя уничтожат. И когда они вымрут, останемся мы.

–

И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели.

И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?

И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.

–

Уже на следующие сутки, Феликс сидел за стойкой довольно скромной пивной, в которой ныне всё было перевёрнуто: и стулья, и столы, и стеллажи. Пол устилали бесконечные стеклянные осколки и разводы от пролитых напитков. В закрытых жалюзи окнах, виднелись множественные отверстия от пуль. Через них ещё не зашедшее солнце пробивалось внутрь почти не освещённого помещения.

Передо ним стояла кружка с чёрным кофе. Рядом с лисом, на высоком стуле, сидел Мартин. А уже рядом с ним стоял радиоприёмник, по которому то и дело звучали обрывки панических радиосводок с театра военных действий. Каждая из них была свидетельством того, о чём ему говорил Йозеф.

Ещё одно свидетельство, в лице белого кролика по имени Реджи, вошло в разгромленный зал также бесцеремонно, как пару часов назад танки ГДР вошли в Западный Берлин. Он находился в окружении доброго десятка агентов Штази, что были все как один в неприглядных гражданских тренчах, квадратных солнцезащитных очках и кожаных кепках. Ещё они были вооружены MP5 и настроены крайне серьёзно.

Конечно, Феликс уже не боялся того, что они могут пустить свои пистолеты-пулемёты в дело. По большому счёту, агентам теперь это было ни к чему. Реджинальд "победил", не сделав в сторону Феликса ни единого выстрела. Тот пришёл к нему сам. Сияя своей победой, Мауи спешил поделиться этим успехом с Феликсом же.

Он сел рядом, взял его кружку, отхлебнул из неё кофе и похлопал лиса по спине:

– Замечательная партия вышла, не правда ли?

– Не знаю, что и сказать. – ответил я, – Сколько времени у нас осталось?

– Согласно моему плану... – он посмотрел на массивные наручные часы, смешно смотревшиеся на его тонкой белой ручке, – Около семи часов. Едва ли потребуется больше. В общем, времени ровно до полуночи.

– Да... Ты любитель символичности, не правда ли?

– Ещё бы! – Реджи снова довольно отхлебнул из лисьей кружки, – Не хочешь попробовать успеть?

– Куда? В Вашингтон? В Москву? В Париж? Даже если мы представим, что самолёт, который мне ещё надо найти, сможет довезти меня быстрее, чем за пару часов до любого из этих мест, разве я успею везде? Кроме того, я даже не могу представить, как мог бы всё исправить. У меня закончились планы.

– Ну, пожалуй, что так. Теперь и не зачем создавать новые. Я всё уже сделал. Всё, что должен был сделать ты. Поэтому мы можем просто расслабиться и... ну, например послушать твою версию всех этих событий.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о том, как проиграл в этой чёртовой глобальной игре?

– Именно. Я за этим и пришёл, – кролик снова отхлебнул из кружки, – Услади мои уши. Потому что я всё ещё хочу понять, зачем ты мне мешал всё это время.

– Ну, времени у нас как раз на одну такую историю. Всё лучше, чем слушать все эти сводки...

– Ха! – внезапно подал голос Мартин, до того украдкой следивший за их диалогом, – Значит я могу сменить волну? – не дождавшись ответа, он стал настраивать радио, немного пошипев, то через несколько секунд всё же выдало станцию с музыкой.

Из колонки полилась старая весёлая песенка из пятидесятых. В ней пелось что-то про то, что "Стамбул когда-то был Константинополем, но теперь это Стамбул, а потому, если у вас назначено свидание в Константинополе, то вам стоит ждать его в Стамбуле" и ещё что-то в этом духе. Мартину она определённо очень понравилась. Да так, что он сразу же встал из-за стойки и принялся легонько приплясывать, стильно двигая ногами:

– Джентельмены, не хотите немного потанцевать? – его казалось совершенно не заботило то, что происходило вокруг и оттого танец в разгромленной пивной казался ещё более апокалиптичным.

Кролик, тем не менее, без сомнений тут же присоединился к нему. Танцевал он чуть более скромно, лишь активно качая бёдрами и слегка двигая лапами. Если пляски тилацина в диггерской форме и кролика в чёрной кожанке на синюю рубашку, под хиты пятидесятых, на что и были похожи, так это точно на макабр. Танец смерти.

– Давай, Феликс, присоединяйся к нам, не скромничай! – сказал Реджи.

– Я что-то не в настроении.

– Мой маленький Феликс, кажется, так ничему и не научился, – произнёс Мартин, – Когда ничего больше не сделаешь, лучше всего – улыбаться и плясать, плясать и улыбаться.

– Давай, – повторил своё приглашение и кролик, – Один танец, потом разольём ещё по чашечке кофе, а уже потом начнёшь рассказывать историю. У нас ещё так много времени впереди...

– Считанные часы. – сказал Феликс, немного постучал коготками по столу и всё же поднялся из-за стойки.

К этому моменту уже играла другая песня. Кажется, тоже из прошлого десятилетия. И не менее бодрая. У этой Феликс и название знал: "Шестнадцать тонн" Эрни Форда. Он задвигался так, как умел, подчиняя своё тело ритму и закрыв глаза, чтобы не смотреть на своих странных партнёров по "Totentanz".

Феликсу думалось, что он был очень даже неплох в твисте и двигался ничуть не хуже, чем в былые времена. Даже почему-то вспомнились танцевальные клубы, куда они с Йозефом иногда ходили, и он действительно показывал настоящий класс. Да... с Йозефом.

С тем самым Йозефом, который с ним "связался" и предложил рассказать Мауи всё как есть, уверяя, что это будет оружием куда более сильным и действенным, чем то, что всё ещё лежало у лиса в кармашке...

–

И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.

И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.

И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?

–

Мауи так старался перевернуть мир, разрушить и вернуть его к первобытному состоянию: он устраивал интриги, находил друзей в правительстве и оппозиции, трудился над тем, чтобы разрушить владения Общества. Но его трагедия как раз и была в том, что все его колоссальные труды не стоили. Он вёл войну, но с ним никто не воевал.

Разжигание нескольких гражданских войн, убийство членов совета, проникновения в крупные международные организации, шпионские игрища и начало новой мировой войны, по большому счёту были бессмысленны. Они никак не приближали сокровенный первобытный идеал, скорее наоборот, весь этот хаос был цивилизации только на руку: сдерживающие факторы уничтожали сами себя, а технологии и мысли делали семимильные шаги вперёд.

Конечно, это была игра с огнём. Но, как говорила Памперо: "Кто не рискует уничтожить мир, не занимается наукой". И она была права. Памперо выиграла эту партию в шахматы, воюя, по сути, со всеми сразу и будучи в оппозиции всему человечеству. Козочка смогла убедить помочь даже Мартина, в конце концов, он просто человек и тоже подвержен её особому очарованию. Как другие подвержены уже его особенному очарованию.

Даже Феликс, сколько бы он это ни отрицал. Благодаря влиянию Памперо и Австера он повзрослел, окреп и наконец-то стал свободным. Общество освободило его от тоски по прошлому, а прошлое освободило его от Общества. И теперь, когда "Йозеф" рассказал ему действительное положение дел, он смог точь-в-точь пересказать всё это и Мауи. А когда закончил, то достал из кармана "антимыслеобразный заряд" и положил капсулу на стойку, ближе к последнему ванджина:

– Помнишь я в самом начале говорил про эту вещь? Это тебя убьёт, если ты вдруг захочешь. Или не убьёт. Или уничтожит вселенную. Я не знаю точно. – сказал он.

На кролике не было лица. Все его путешествия, сражения и действия были просто частью даже не плана, а просто импровизации Австера и Памперо. Все его идеи о первобытной утопии, все мысли о том, что он вот-вот уничтожит Общество рассыпались. Им манипулировали. Его использовали. Чем Мауи отличался от Либеччо? Чем от Либеччо отличался Венег?

Конечно, ценности у всех троих были разные. От одного ушла женщина. Другой лишился столь дорогих и привычных власти и порядка. А третьего, самого Мауи, лишили кое-чего действительно жизненно важного, за что, в отличии от прошлых двух вещей, было в общем-то и не стыдно умереть. Его лишили его главной идеи. Всё сделали за него, всё сделали без него, а его самого даже не взяли в расчёт, хотя он старался и лез из кожи вон.

Все его похождения просто не имели особого смысла. Он ничего не поменял. Он остался стоять на месте. Он не вырос над собой. Его путь ничего ему самому не дал. Только отнял и истощил.

Мауи взял капсулу со стойки:

– И что мне нужно сделать? Просто раздавить?

Феликс кивнул. Стекло колбочки лопнуло. Так Памперо убила Мауи не сделав ни единого выстрела.

–

И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса...

–

Тем временем часы и правда стремились к полуночи. Во всех пяти ядерных державах ракеты приводили в боевую готовность, а стратегические бомбардировщики поднимались в небо. Безмолвие в любой момент было готово разорваться воем сирен и призывами спускаться под землю в бессмысленных попытках спрятаться от "смерти, разрушителя миров".

Мир опасно балансировал на грани пропасти, рискуя сорваться в любую секунду. Он весь, со всем человечеством разом, оказался обречён на падение. И в этом падении он был готов впервые обрести подлинную свободу. Больше не будет ни богов, ни господ.

Памперо, уже находившаяся очень и очень далеко от всех горячих точек и на многие десятки и сотни километров от каких-либо людей, больше не волновалась о судьбах мира. Ей больше нет нужды во что-то вмешиваться и куда-то спешить. Освободив всех, она освободила и себя. Теперь для неё не существует ничего, кроме неё самой и окружающей природы.

В полном одиночестве, купаясь в солнечных лучах, она вышла к укромному горному озеру с чистейшей бирюзовой водой. Раздевшись до гола, до первобытного природного состояния, она погрузилась в холодную воду. Её шрамы впервые не болели. Её сердце билось спокойно и ровно.

Над ней возвышалось бесконечно огромное синее небо, с медленными пушистыми облачками. Небо радовалось, смотря на триумф свободы своей дочери. Памперо казалось, что оно впервые гордилось ей по-настоящему. Может, так оно и было.

Ей было уже всё равно. И это было безразличие того абсолюта, к которому она пришла, превозмогая саму судьбу и её предначертаность в которой превозмогала и хаос.

И за все старания, за все былые свершения и страдания, за сохранение собственной чистоты от всех людских страстей, за своё искусство, и за свою бесконечную волю, она наконец была награждена в высшей мере, в которой только мог бы быть награждён человек. Это был настоящий земной рай, пустой и спокойный.

Козочка ещё раз осмотрела окружающее её нетленное великолепие: снежные пики безмолвных гор, бесконечную гладь озера, великое синее небо... Слегка улыбнулась и заплакала от счастья.