Текст книги "Приграничное владение 4 (СИ)"

Автор книги: Артем Матюшенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Глава 27

Валашское княжество, окраина столицы, несколькими днями ранее.

Филенчатая дверь отворилась и в нее заглянул детина с черной бородой, растущей от самых глаз. На кожаном ремне в ножнах висел большой нож и у правого бедра болталась тяжелая дубинка.

– Чего тебе, Сыч? – спросил скупщик краденного у своего охранника, который служил у него второй десяток лет.

– Там этот пришел… из солдат фарнхельмцев, ну с кем вы давеча о покупке сговаривались. И с им еще двое. – и чуть понизив голос добавил: – Один из них, больно матерый, сержант мечник. Не доверяю я им, хозяин.

– А кому сейчас вообще можно доверять? – притворно вздохнул скупщик и развел руками. – Фолле предупреди пусть тоже во дворе будет, сами с Игнасом на выходе стойте, если что не так пойдет подможите. На стороже будьте, как всегда в общем.

Толстый скупщик краденного по кличке Студень, восседал на широком массивном кресле, изготовленном мастером краснодеревщиком на заказ, на обычный стул его объемный зад вряд ли бы поместился. Впрочем, он очень не любил когда его называли скупщиком и намекали на краденное, сам он предпочитал называть себя простым торговцем. Его некогда богато обставленный кабинет подвергся разграблению, когда несколько дней назад княжество захватили фарнхельмцы.

Впрочем, большую часть имущества его слугам удалось загодя припрятать в тайном подвале. Но все одно, он с грустью оглядел свой просторный кабинет, в котором осталось его большое сиденье которое не уволокли фарнхельмцы, по причине его неподъемности, а еще оно не проходило в дверь. Еще посередине комнаты стоял обшарпанный стол с тумбами, за которым он сейчас сидел и старый стул, что стоял напротив.

«Ничего, ничего, когда отсюда уйдут фарнхельмские свиньи, все снова вернется на круги своя.» – с надеждой и болью подумал скупщик.

Помимо затронутых патриотических чувств, коими Студень не был сильно обременен, у него было много других причин ненавидеть вторгшихся на его родину захватчиков. Ну, как уже упоминалось, они вынесли из его дома все его вещи и почти всю мебель и теперь ему, словно наемному батраку-поденщику приходилось спать на соломенном тюфяке брошенном прямо на пол. Они вычистили все его кладовые, забрали мешки с зерном и сухим горохом и даже выгребли из ларей весь овес. Хотя впрочем, зачем ему теперь овес, если его коня тоже увели из конюшни. Коня было жалко, но конным ему было не вырваться из Тары сквозь разъезды конных хусариев, скорее всего его бы догнали и убили.

И особенно бесило, то что застрелили его сторожевого пса, который был на привязи и вообще не мешал мародерам резвиться в его двухэтажном доме. Выходит застрелили просто так, ради забавы! Но по большому счету, Студень был рад, что в его доме не было женщин служанок, которых точно не оставили бы без внимания пьяные солдаты. Да и был благодарен светлым богам, что пьяное быдло, просто ради смеха, не подпалило его дом, пока сам он с одним Сычом прятался в лесистых предгорьях Лирнейского хребта. Разграбление Тары и Будлавы шло сутки, которые как и обещал, дал своим солдатам комит великого князя.

Проживающий в конце улицы мелкий торговец из скобяной лавки, не успел сбежать и попытался защитить себя и свою семью, в итоге пьяная солдатня перерезала всех, включая его детей, старуху мать и старого слугу, а потом и спалили дом, когда выгребли из него все пожитки бедолаги торгаша. Студень сам понимал, что он еще легко отделался, лишившись только части нажитого имущества. Но любви к оккупантам ему это не добавляло.

«Фарнхельмские свиньи! – вновь он про себя обозвал их. – Недаром на вашем флаге вышита лесная свинья. Ничего, придет время вы ответите и за моих коней, и за моего пса, я вам все припомню, да и другие жители княжества ничего не забудут.»

Дверь отворилась и в комнату вошло трое солдат. Двое были в простых стеганках и шлемах из дубленной кожи, а вот вошедший последним был опоясан мечом и поверх длинной кольчуги на нем было оранжево-черное сюрко. Стальной круглый шлем цервельер, что носят фарнхельмские пехотинцы, сейчас был снят и подвязан к поясу.

– Проходите, проходите, господа солдаты! – горячо поприветствовал их хозяин дома и даже чуть приподнял со стула свои объемные колышущиеся телеса. Маска брезгливости и неприязни на его лице сменилась на широкую заискивающую улыбку. Он указал на единственный стул стоящий перед его столом и с сожалением покачал головой и тяжко вздохнул. – Жаль, что всю мою мебель реквизировали ваши сослуживцы.

– Не плачься, Студень, тебе все еще есть куда приткнуть свою жирную жопу. – оскалился самый здоровый из пришедших.

Его большой угловатый череп был выбрит, да и бороды здоровяк не носил в отличие от своих приятелей. Разве что у сержанта мечника она была коротко пострижена и ухожена, а у третьего, самого мелкого солдата – рыжая и всклоченная. Через все его лицо и через левый глаз прикрытый черной повязкой, шел багровый шрам. На кожаном ремне висели ножны с большим широким ножом, из-за которого он и получил свое прозвище.

– Рад тебя видеть Тесак! – раскинул свои руки торговец, словно готов был обнять явившегося головореза.

– Все в силе, как и договаривались? Ты набрал нужное количество золота?

– Конечно господа, мое слово дорогого стоит, раз уж обещал… пришлось конечно влезть в долги. – снова тяжело вздохнул хозяин.

– Это хорошо. – качнул головой сержант мечник, – он стрельнул своими серыми льдистыми глазами по сторонам и задержал взгляд на дальней двери. – Кто еще в доме?

– Только мой старый слуга. – заверил его торговец и крикнул: – Кармадон, покажись господам военным.

Из дальней двери спустя несколько секунд вышел сгорбленный седой старик и шаркающей походкой прошел в угол хозяйского кабинета, где и примостился на какой-то ящик стоявший в углу.

Сержант удовлетворенно кивнул и уселся на единственный стул, его сопровождающие остались стоять рядом.

– Выкладывай золото, барыга. – процедил он взявшись рукой за рукоять меча.

– Торговец, просто торговец с вашего позволения. – снова чуть поклонился хозяин дома заискивающе улыбнувшись. – Я извиняюсь, а амулет при вас?

– Конечно, за кого ты нас держишь? – протянул ему большую серебряную сигулу здоровяк. – Как договаривались, Студень, никто не узнает, что мы тебе продали?

– Прислушайся к его словам… просто торговец и если решишь взболтнуть, то помни – я с удовольствием вырежу тебе болтливый язык после того, как отрублю голову. – пригрозил ему сидящий на стуле мечник.

– Я все понял, – вскинул руки торговец, – не извольте беспокоиться, господа военные – буду нем как рыба. Да и этот прекрасный амулет, уже через пару дней, покинет границы нашего княжества.

Он вынул из кармана монокль – толстое, чуть желтоватое стекло в медной оправе и принялся изучать серебряный амулет.

– Просто великолепно! А какой огранки алмаз! Кармадон! – позвал он старика и когда мечник повернулся в сторону слуги, чуть вытащив меч, пояснил успокаивая солдат: – Мы просто проверим, заряжен ли амулет и все.

Старик слуга повертел сигулу в руках, потом сжал ее в кулаке и застыл на несколько секунд.

– Амулет новый, хозяин, и залит энергией чуть не под самое горлышко.

– Да? – торговец снова повертел в руках драгоценную вещицу и обратился к сержанту, как главному в этой троице. – Десять золотых солидов, господа.

– За дураков нас держишь? – зашипел мечник сузив глаза. – Пятнадцать, не меньше!

– Господин сержант, пятнадцать он возможно и будет стоить в лавке мага, где нибудь в Остии или Вардоссе, но для меня это слишком большая цена. Никто вам не даст больше, даже в Штайнвальде. Но так и быть, я пойду вам на встречу и прибавлю один золотой.

– Ладно, демоны с тобой, жирный ублюдок. – кивнул мечник и скорее потребовал, чем попросил: – Прибавь два, я все равно заберу себе половину, и по три монеты выйдет этим дармоедам.

Хозяин тяжело вздохнул и мелко закивав достал из кошеля еще две золотые монетки, а потом перевернув его потряс показывая, что отдал все свои сбережения. Потом он убрал сигулу в карман своих объемных одежд и разложил золотые солиды на четыре столбика.

– Вот шесть, три и три. – показал он на валашские монеты.

– А нормальных денег у тебя нет? – поморщился мечник. – Еще часть у менял потеряем, когда будем менять их на золотые Великого княжества.

Торговец развел руками и как бы оправдываясь произнес: – Золото, оно везде золото. – а потом посмотрел на здоровяка и кивнул глядя тому в глаза: – Я выполнил свою часть сделки Тесак!

В тот же момент мелкий рыжебородый солдат бросился на своего сержанта обхватив тому руки, не давая вскочить и вытащить меч из ножен. В руках у здоровяка, словно по волшебству, появилась гаррота и он накинул ее на шею мечнику. Его руки напряглись показав вздувшиеся мускулы, пальцы сжимали и тянули в стороны деревянные рукоятки крепкого плетеного шнурка.

Уже через два десятка секунд сержант перестал сучить ногами и его выпученные и налившиеся кровью глаза неподвижно уставились в потолок, а посиневший язык вывалился изо рта.

– Ну вот и все! – кивнул лысый здоровяк, поправив чуть съехавшую повязку на пустой глазнице. Потом небрежно столкнул тело сержанта на пол.

– Сдохнул урод – меньше хлопот! – оскалившись гыгыкнул его мелкий сослуживец.

– Ага, достал он всех, но глотку перерезать было бы попроще, – потрогал он свой тесак на поясе, – но ничего и так с упырем быстро управились.

– Не люблю крови, лучше так. – поморщился торговец, подвигая монеты рыжебородому, который тут же занял место на стуле, вместо своего лежащего на полу командира и принялся считать вслух, по одной перекладывая золотые кругляши.

– Посчитай, пока деньги, Кулик, а я у нашего упыря карманы проверю. – наклонился лысый здоровяк над телом мечника, а потом глянув на хозяина дома с благостным спокойствием наблюдавшим за только что совершенным убийством, вроде как стал оправдываться:

– Я же этот амулет у княжича на руке нашел, когда уже трупы из замка вытаскивали. Его, даже когда кольчугу и дорогой акетон стягивали, никто не заметил – за рукав нижней рубахи зацепился, а я нашел. А этот упырь прознал и долю потребовал, хотя я обо всем с тобой, Студень, уже два дня назад договорился. Я вот думаю, что кое-кто взболтнул лишнего, – покосился он на своего мелкого приятеля, но тот замотал головой.

– Я ничего не говорил, Альвертис мне в свидетели, этот гад сам нас будто насквозь видит, – пнул он ногой лежащее тело.

– Ну вот, тоже прибавка вышла, – подкинул лысый на ладони несколько крупных медяков и спросил рыжебородого встав у него за спиной: – Ну что, Кулик, все проверил?

– Ага, – затряс тот свой клочковатой бороденкой, – ровно дюжина валашских солидов.

– Дюжина? – вздохнул его сослуживец. – Жаль, что солиды в два раза легче имперских крон, да и марки северных королевств по весу больше. Ну да ладно, значит все как уговаривались, Студень?

– Конечно, Тесак, мое слово крепче гномьей стали.

– Ну так тому и быть. – кивнул одноглазый солдат и резко ударил своего сослуживца кулаком за ухо, отчего тот сразу обмяк и стал сползать со стула. Но Тесак придержал его за плечи, а потом обхватив голову мелкого крепкими руками резко крутанул в сторону. Раздался неприятный хруст позвонков и рыжебородый со свернутой шеей рухнул рядом с сержантом мечником. – Ну вот и ладушки, теперь уж точно, до конца, дело сделано. – улыбнулся крепыш.

– Приятно иметь дело с обязательными людьми, Тесак. – торговец посмотрел на своего оставшегося в живых посетителя и взяв одну золотую монету сунул ее в свой карман. – Одиннадцать, как и договаривались?

– Ну это все одно, лучше чем три или даже шесть, – усмехнулся здоровяк и сев на стул цыкнул слюной на рыжебородого, – ну и кто теперь тупой, мелкий ты ублюдок? – Потом не спеша подгреб поближе к себе одиннадцать оставшихся на столе золотых. – О трупах позаботишься, Студень, точно не найдут?

– Я же сказал, все подчищу. – кивнул торговец. – Ты-то теперь куда, обратно в лагерь?

– Зачем? С золотом-то в кармане! Сначала в Будлаву, а потом на лодке куда поближе к дому. Надоел этот промозглый северный ветер с гор, мокрый снег и ледяной дождь, да и война эта осточертела. Хватит с нее и одной жертвы, – показал он на закрытую повязкой глазницу, – не хватало еще и голову тут сложить. Зачем мы здесь, для чего? Чтобы князь наш Валашию ограбил и до суха выжал, еще солдат для войны нанял? Не, нахрен все, точно сваливаю!

– Хороший ты человек, Тесак. Давай выпьем? Обмоем нашу удачную сделку.

И не дожидаясь ответа толстяк достал из тумбы старого стола темную стеклянную бутылку.

– Такого вина, ты точно не пробовал. Это темное эстурийское, с южных провинций. Треть золотого солида за одну бутыль. – потряс толстяк стеклянной бутылкой и поставив ее на стол следом выставил два простых оловянных стаканчика. Один пододвинул продавцу княжеской сигулы, с чпоконьем вынул пробку из уже початой бутылки, набулькал себе и солдату по полстакана.

– Ну, за нас, Тесак, чтобы я эту вещицу выгодно перепродал, а ты вернулся богатым в родные края. – отсалютовал он здоровяку оловянным стаканчиком и первым с наслаждением отхлебнул дорогого вина.

– Ух, и впрямь хорошо! – сказал одноглазый солдат. В два глотка он выдул свою порцию и со стуком поставил стакан на стол. – Ну пора мне. – потянулся он за лежащими на столе золотыми монетами.

– Подожди, друг, не торопись, скажи, что ты видишь? – спросил его хозяин дома показав на стол.

– Ну золото вижу, – ухмыльнулся здоровяк и пожал плечом. – Что еще? Свое сытое будущее, наверное.

– Блеск золотых монет и вкус дорогого вина, вот чем ты, Тесак потешил себя напоследок. А я, как твой хороший друг, сделал последние минуты твоей жизни радостными и счастливыми.

– Ах, ты слизень! – взревел одноглазый пытаясь вскочить и вынуть свой большой нож из ножен. Но уже через мгновение его единственный глаз налился кровью, он стал задыхаться и на уголках его губ выступила пена. – Жирная сволота… – прохрипел он прежде чем рухнуть рядом со своими уже остывающими дружками.

Дальняя дверь открылась и из нее вышел сухощавый мужчина средних лет, с забинтованной правой рукой которую держал на перевязи. Его черная бородка и виски были уже тронуты сединой, но сам он стоял прямо, с расправленными плечами, что выдавало в нем старого служаку.

– Браво, Студень! Все трое мертвы! Если бы не моя рука, то я даже поаплодировал бы твоему таланту. Признаться, я уже был готов выскочить из своего убежища и левой рукой всадить клинок в грудь этого здоровяка, но ты не сплоховал. Ты даже удивил меня, Студень. Я понял, что мало внимания уделял тебе в свое время, сдается мне, что ты провернул такое грязное дельце отнюдь не впервые!

– Ну что вы на меня наговариваете, господин лейтенант? Я честный торговец и пошел на это… смертоубийство лишь из желания помочь вам.

– Ой, не заливай, Студень, не надо. – поморщился лейтенант городской стражи. – Если тебе припомнить все твои грешки, то точно на петлю тянет.

– Я надеюсь, что сегодня искупил большую их часть? – вздохнул толстяк, намекая на прошлые свои прегрешения. – Я ведь рисковал собственной головой.

– Давай сигулу, я передам ее сестре погибшего княжича. – протянул лейтенант руку, а когда убрал в карман серебряный амулет, то поморщившись спросил у торговца. – И еще, Студень, не мог бы ты дать мне взаймы хотя бы пару золотых солидов. Я обещаю тебе, когда мы вернемся, то я не забуду про твои деньги и про оказанную мне и княжеской семье услугу.

– На что, только не пойдешь, ради свободной отчизны, – вздохнул толстяк и протянул бывшему начальнику городской стражи пару золотых и буркнул: – Эдак я прогорю на таких сделках.

– Не все приятель меряется деньгами. – похлопал его по плечу лейтенант.

– Тогда вина, господин Лерник?

– Ну уж нет, приятель, хочешь чтобы я лег рядом с этими фарнхельмскими свиньями?

– Вовсе, нет, что за наговоры? Вино-то не отравлено, яд был в его стакане. Стал бы я портить бутылку такого замечательного нектара.

– Все равно, я пожалуй воздержусь. Сегодня вечером мне нужно быть трезвым, чтобы погрузить на корабль несколько раненых стражников, их жен и детей. Ладно, прощай, Студень, надеюсь на скорую встречу. – махнул ему рукой лейтенант.

– Впервые я буду рад этой встрече, если вы вернетесь как освободители, надеюсь вы не забудете, что я помог вам и вы теперь у меня в должниках?

– Ты записал меня в должники, Студень, а не много ли ты на себя берешь? И сколько же ты хочешь за свои услуги?

– Вы сами сказали – не все меряется монетами. Надеюсь, когда-нибудь и вы поможете мне. Удачи вам, господин Лерник – грустно усмехнулся толстяк и потянулся к стоящей на столе бутылке.

Когда лейтенант ушел, торговец кликнул своего слугу:

– Сыч, позови Фолле с Игнасом и прибиритесь тут, – указал он на трупы фарнхельмских солдат, – оружие и доспехи себе возьмете, но не светите пока, а то опознают.

– Тоже, на заднем дворе прикопать?

– Ну, а где еще? Только так, чтобы случайно не нашли, поглубже закапывайте и головы отруби, чтобы не восстали ненароком. – дал Студень указание своему заросшему бородой слуге.

Пока раненые стражники, их родные и семьи погибших солдат грузились на корабль, Квинт Лерник, командир городской стражи стоял на каменистом берегу, смотрел на бьющие о камни волны и слушал как в свинцовом небе кричат чайки-поморники. Хотя за громким чином, за душой у лейтенанта не было практически ничего. Не нажил он себе богатств и даже самого захудалого дома не купил, так и жил в отдельной комнате при городской казарме. Да и в подчинении у него было всего-то восемь десятков городских стражников, поддерживающих порядок в Таре и приморской Будлаве.

– Господин лейтенант, там кто-то идет! – доложил ему солдат наблюдатель, показав на перелесок.

Лейтенант левой рукой выхватил перевешанный на правую сторону короткий гладий, но уже через пару секунд узнал фигуру в холщовом рыбацком плаще. Это был его приятель сержант из ветеранов стражников, которого он посылал в Будлаву, повидать кое-кого из старых знакомых.

– Ну что там, Вацлав, есть какие новости?

– Новости есть, Квинт и новости горькие для нас. – положил старый приятель руку на плечо лейтенанту.

– Ну, не тяни, Вацлав, говори что еще случилось?

– Всем мужчинам от пятнадцати лет и до пятидесяти, в срочном порядке нужно зарегистрироваться в столичной ратуше, где сейчас заседает военный комитет фарнхеймцев. Кто не явится в течение трех суток, то прилюдно будет порот на площади и помещен в подземелье замка.

– Думаешь в солдаты всех погонят?

– Ну, а зачем это затевается? Ясен пень, эти уроды всех от мала до велика загребут, свежее мясо в ряды великой армии. – зло сплюнул пожилой сержант. – Но это еще не все! Завтра фарнхельмцы будут прилюдно казнить всех раненых защитников замка. Уже виселицы по всей площади установили.

– Ублюдки! – лейтенант схватился левой рукой за рукоять своего меча. – Сколько у нас воинов?

– Не дури, Квинт, они этого и добиваются. – вздохнув помотал сержант головой. – С радостью повесят не только четыре дюжины раненых, но и всех, кто возьмется за оружие. Да и что ты сможешь сделать с тремя дюжинами стражников, половина из которых и на ногах-то не стоит? Прикрывая отход княжны, мы и так потеряли два десятка человек. Уводи народ на Риген, там объединитесь с нашими, авось вернетесь еще в княжество, чтобы подрезать сотню – другую фарнхельмских подсвинков.

– А ты, Вацлав? Неужели ты решил остаться?

– Да стар я уже для чужбины, отсижусь в каменоломнях, там они меня не достанут. Да и есть несколько ветеранов, что уже согласны ко мне присоединиться. Соберем малый отряд и будем делать редкие вылазки, чтобы тоже пустить кровь парочке дозорных. Все лучше, чем прозябать в обозе фарнхельмцев и ждать когда тебя подрежут дакийские всадники. А повезет, так соберем из рисковых парней отряд поболе, будем сами их обозы, да торговые караваны грабить. А вы вернетесь, там и вам поможем.

– Прознают, что ты грабежом промышляешь, да их солдат убиваешь, так повесят твоих сестер с их детьми. Или их тоже в катакомбы уведешь?

– Нет, что там бабам среди мужиков делать? Их хочу тоже на Риген отправить, но на этот корабль все не войдут. – ветеран глянул в глаза своему приятелю. – Пришлешь корабль еще за нашими семьями? Человек полста точно будет, а то и поболе. Может из наших кто еще объявится или из армейцев, так что желающие свалить отсюда подальше найдутся.

– Пусть твой человек, через четыре дня, как солнце будет касаться верхушек гор, в эту бухту приходит. Не будет корабля через четыре дня, так потом каждый вечер приходит и ждет. Слово даю, соберем немного денег, чтобы было чем заплатить и отправлю корабль за вашими близкими. – пообещал ему лейтенант. – Ждите, и удачи тебе, старый друг! – Квинт крепко пожал руку старому ветерану. – Надеюсь вы не успеете загрустить в своих каменоломнях, как мы вернемся на родную землю.

– Дай-то, всеотец, чтобы хоть через год вы возвернулись на родную землю.