Текст книги "Дороги"

Автор книги: Артем Колчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Разумеется, командир.

– Почему тогда не сообщил?

– Я еще много чего тебе не сообщил, потому что очень долго пришлось бы сообщать, я же сообщал только самое важное.

– Разве это не важно? Кем тогда еще успели провозгласить меня на этой планете? Ну да ладно, никогда бы не подумал, что буду когда-нибудь инопланетным генералом… Рэй, если тебя не затруднит, подготовь для меня парадную форму.

– Младшего капитана или инопланетного генерала?

– Может быть, меня кто-то и считает генералом, но не я сам. Подготовь мою парадку, а то имеющийся комплект остался в Гэзде.

– Заказ выполнен

Я вернулся на Синоль немного раньше, чем через пять часов. Еще сверху я заметил, что в лагере "птиц" стало значительно многолюднее, чем во время моего дневного визита. А на берегу стояли два вертолета с эмблемами СК. Сделав над лагерем круг, я опустил свой дисколет по соседству с этими вертолетами. Мое прибытие не осталось незамеченным, но и не вызвало такого эффекта, как в прошлый раз. Ну это-то как раз потому, что на этот раз меня ждали. Меня встретили Вим и мужчина лет двадцати двух на вид в форме лейтенанта СК. Этот второй отдал мне честь в принятой на Лате манере и представился:

– Второй лейтенант Тинерись, командир тридцать второго отряда "Солнечного Клинка".

Я ответил в принятой на космофлоте форме и тоже представился:

– Младший капитан Стрельцов, капитан крейсера "Игла", космофлот Земли.

– Рад с вами познакомиться, капитан. Надеюсь, вы не откажетесь принять наше праздничное построение?

– Буду рад, но только если вы подробно объясните, что от меня при этом потребуется.

– О, ничего особенного…

И я принял их построение, в ходе которого мне пришлось выступать с праздничным приветствием. Но на этом официальная часть к счастью закончилась и началось собственно празднование. При первой же возможности я избавился от парадки и почувствовал себя раскованнее. В общем, вечер получился неплохой. И на корабль я вернулся уже ночью.

Первым делом проконтролировал ход работ, которые, как оказалось, приближались к концу, опережая даже те сроки, которые называл Рив, не говоря уж о тех, которые поначалу назначал я сам. Потом я прошел в медотсек. Там тоже шла работа. Рэй проводил две операции. А в контрольной по-прежнему был Гил.

– Гил, ты все еще здесь? Ты что, совсем не устаешь?

– Просто я уже успел отдохнуть. Днем, когда вас не было.

Я только кивнул и сел во второе кресло. Немного понаблюдал за операцией на столе. Пациент там был уже другой. Снова мальчишка, лет тринадцати на местный счет. Еще немного помолчав, я сказал:

– Если не случится ничего непредвиденного, то завтра к полудню, самое позднее, работы будут закончены… Никогда бы не подумал, что люди, в общем-то непрофессионалы в данной области, могут работать так быстро.

– Они бы работали еще быстрее, если бы не боялись допустить ошибку… Просто они борются со всепланетной бедой… Мало кого миновало это горе, не прямо, так косвенно…

– Как мне стало известно, не миновало это и меня, хотя я об этом и не знал.

Гил довольно удивленно посмотрел на меня:

– Вас?

– Одного из своих внуков я так никогда и не увижу.

– Извините, но я как-то забываю, сколько вам лет.

– Говорят, что человеку столько лет, на сколько он выглядит… отчасти они правы… Но я видел первый взрыв последней войны, будучи таким же, как сейчас. Так что то, что у меня есть внуки, не представляет ничего удивительного. Но и извиняться не нужно, я и в самом деле выгляжу сейчас как мальчишка.

Он слегка улыбнулся, и в его облике промелькнуло что-то смутно знакомое.

– Мне сейчас показалось… Извини, но не знал ли я кого-нибудь из твоих предков?

– Мне казалось, что я на него ничуть не похож, да и не мне одному. Отца моей матери звали Эв Оенч.

– Ты внук Эва. Что же ты мне ничего не сказал?

– К слову не пришлось. Да и к чему это было… Лишний раз напоминать о том, кого уже нет с нами.

Я уже знал, что Эв умер десять лет назад, сказались последствия полученных на вакской войне ран, это не было для меня новостью. И Гил действительно внешне нисколько не походил на своего деда. Но все-таки какое-то сходство явно ощущалось, почти что на подсознательном уровне. Я помнил Эва, разве я мог не помнить. Но почему-то, вспоминая его, я представлял себе не того немного стесняющегося, но все-таки уверенного в себе молодого человека, каким был Эв на "Игле", а того изможденного грязного мальчишку, каким я его увидел в подземном Альке. Обо всем этом я и сказал Гилу. Он только кивнул:

– Дед часто вспоминал вас, особенно напоследок. От него я и знаю вашу подлинную историю.

Сказав это, Гил немного помолчал, а потом начал рассказывать о себе. Он родился вполне нормальным ребенком и почти двенадцать лет не знал ни огорчений, ни больших забот. И тут, на очередном медосмотре у него были обнаружены первые признаки надвигающейся болезни. А он тогда даже не верил тому, что болен. Явной же болезнь стала только спустя год. Последовавшие за этим несколько лет были для него сплошной борьбой за собственную жизнь. Все меньше в нем оставалось естественного, и все больше появлялось искусственного. И именно тогда он решил стать врачом. Школу он закончил на три года раньше положенного срока. Медицинский факультет за два с половиной вместо пяти. Дальше была работа, работа и работа. Ему удалось разработать несколько новых методик лечения. За это, а так же за фундаментальные исследования в области генетики, он получил признание в науке. Ну а собственная его болезнь не была вылечена, а, будучи только подавленной, она время от времени давала о себе знать. Вся жизнь этого человека проходила в борьбе за жизни: и собственную, и чужие. И еще несколько Дей назад он даже не надеялся увидеть конец этой борьбы. А если и была какая-то надежда, то она не была никаким образом связана с пропавшим много лет назад земным звездолетчиком.

На следующий день, к полудню сооруженный на корабле госпиталь был уже полностью готов. Мы вместе с прибывшим утром Ривом закончили последние проверки, которые впрочем, не выявили ни одной серьезной ошибки. Так, некоторые мелочи, которые устранялись нами по мере обнаружения. За десять минут до полудня мы закончили.

– Ну что, Рив, вроде бы все в порядке, можно начинать.

– Нужно начинать, сам понимаешь, чем обернется в нашем случае промедление.

– Рэй, – обратился я к третьему члену нашей комиссии, – предай в "Эйкан", что могут начинать.

– Хорошо, командир, передаю.

– Для них работа началась еще ночью, – сказал Рив, – все самые тяжелые и безнадежные пациенты доставлены в "Эйкан" с трех материков… Кто-то из них не дождался нескольких часов.

В ответ я только промолчал, потому что мне было нечего ответить на это. Несколько минут, впрочем, не так уж и много, мы молчали. До тех пор, пока на борт не подняли первого пациента. Это был совсем еще маленький мальчишка, который был при смерти, несмотря на работу нескольких искусственных органов. Доставившие его сюда врачи уже были обучены Рэем в спецтренажере и поэтому действовали быстро и правильно. Они быстро освободили его от трубок и капельниц, так же быстро уложили его в выдвинутый Рэем контейнер, который тут же закрылся и убрался обратно.

– Будет жить, – коротко прокомментировал его состояние Рэй.

А тем временем была понята тележка с еще одним пациентом. Выкатив ее из лифта, врачи закатили на ее место пустую.

Мы с Ривом пробыли в госпитале еще наверно с полчаса. А, убедившись, что все идет нормально, покинули его. Расположились в кают-компании. Рив выглядел очень усталым, что было совсем даже неудивительно:

– Да, дело сделали немаленькое.

– Никогда бы не поверил, что такую работу можно сделать так быстро. Даже Рэй этим удивлен.

Рив улыбнулся в ответ на эти мои слова:

– Хорошо, что мы еще можем удивляться… Вик, люди способны на многое, когда под угрозой жизнь их детей и внуков… Хотя это и не всё… Чем сейчас ты намерен заняться?

– Пока продолжу начатое, на полпути я останавливаться не намерен. Вся медицинская технология, находящаяся в нашем распоряжении, будет передана вам. Я так решил… Жизни людей – не та вещь, которой можно играть или в невмешательство, или в гордость. Насколько я понял, вы не отказываетесь принять это знание?

– Да, было специальное заседание, как академии наук, так и правительства. Были и возражающие, но они остались в меньшинстве. Мы согласны принять ваше знание, но на себя накладываем ограничения в его распространении. В том смысле, что использоваться оно должно только по назначению и не оказывать влияния на прочую науку Латы.

– Вы неисправимы, – улыбнулся я, – сделай кто в свое время Земле такое предложение, не смогли бы наверно от нас отбиться… Но может быть вы и правы… И все же, Рив, "Игла" уже нанесла Лате свой укол, хотите вы того или не хотите…

– Вик, не надо возвращаться к этому. Я еще раз признаю, что если бы не "Игла", то Лата не была бы такой, какая есть сейчас… На главном вычислителе Латы несколько лет назад нами был произведен эксперимент по моделированию прошлого, его неосуществленных вариантов. В некоторых из них было сделано допущение, что "Игла" не прибыла на Лату… В самом лучшем из таких вариантов мы откатывались бы до феодализма, а в худшем…

– Рив, а вы моделировали будущее?

– Для этого и был создан главный вычислитель… Прогнозы будущего до последних дней были довольно неутешительными. В лучшем случае, если бы не было резкого прорыва, нас ожидал бы застой, а, скорее всего упадок.

– Но почему ты мне об этом сразу не сказал?

– Об этом знают лишь несколько человек на планете… Мы старались надеяться на лучшее, и заставляли себя не думать об этом. Ты думаешь, мы смирились с этим? Нет. Сейчас больше четверти ресурсов планеты брошено на науку, и это при том, что еще не до конца восстановлено то, что должно быть восстановлено… Мы рассчитывали на то, что прорыв обязательно будет.

Несколько минут мы молчали. Потом Рив сказал:

– Вик, ты выглядишь усталым. По-моему, тебе не помешало бы отдохнуть.

– Если уж я выгляжу усталым, то каким выглядишь ты?

– Наверно очень усталым, и если ты не возражаешь, я сейчас отправлюсь отдыхать, чего и тебе советую.

– Я слетаю до Синоля, навещу Сережку и Реля. Ну и отдохну за одним же.

Я медленно вывел дисколет из ангара, сделал виток вокруг звездолета. Работа на территории "Эйкана" кипела вовсю. Выравнивались площадки, кое-где возводились какие-то легкие и явно временные конструкции. Всего какие-то часы прошли, часы, а не дни, и мало что осталось от той многолетней ухоженности, что окружала санаторий до появления здесь "Иглы". Она уничтожалась новым строительством, уничтожалась безжалостно. Немного посмотрев на все это, я все же отправился туда, куда и собирался.

На Синоль я прибыл уже далеко за полдень. Это был рабочий день, и лагерь "Белых Птиц" был практически пуст. Там были только трое дежурных, от одного из которых я узнал, что Реля и Сережку вместе со всем "отстойником" я могу найти в двух километрах восточнее, на берегу, где они заняты очисткой пляжа.

Но туда я не стал торопиться, там то уж покоя явно не будет, а для начала было бы неплохо спокойно искупаться, что я и проделал. Но мое сюда прибытие незамеченным не осталось. И уже через десять минут прибежал Сережка (я уже как раз выбрался из воды). Сережка, как и я, был сейчас в одних плавках, и я отметил, что за эти несколько дней он успел поднабраться загару.

– Витька, привет, надолго сюда?

– Как получится, может даже до вечера.

– Пойдем к нам. Мы сегодня тут, недалеко, пляж прочищаем.

– Здесь вроде пляж нормальный.

– Здесь-то уже давно очищенный. А так – всякой дряни полно. И дерево, и пластик и металл. В свое время тут в океане много чего плавало.

Подойдя к дисколету, я оделся в шорты и безрукавку. Оставаться под таким солнцем неприкрытым я пока еще не рисковал.

– Ну и как тебе тут, Сереж?

– Нормально, полный порядок. Все ребята просто замечательные. Я наверно уже со всеми не просто познакомился, а подружился… Самому себе не верю, ведь это чужая планета, а ребята эти самые, что ни на есть настоящие инопланетяне, – Сережка даже хохотнул, – помнишь, как мы с тобой на Дивере придумывали инопланетян?

– Как не помнить, – улыбнулся я, – все как один они были жуткими монстрами… Как Рель?

– Еще не совсем, но уже лучше… Как у вас дела?

– Запустили госпиталь, чуть больше часа назад. После этого я почти сразу сюда отправился.

– Тут среди ребят такие обсуждения интересные по этой теме.

– И какие, например?

– Да все больше о том, следует ли Лате принимать помощь чужой планеты или не следует.

– Значит, не только правители это обсуждают… Ну и к какому мнению ребята склоняются?

Сережка улыбнулся:

– А к тому, что Земля – уже не чужая планета.

– Вот даже как. Ну что же, рад это услышать.

Встретили меня ребята дружными возгласами. На приветствия я ответил своим приветствием, и без каких бы то ни было разговоров, подключился к их работе. Пляж здесь и на самом деле был довольно сильно замусорен. Хоть большая часть этого мусора и была убрана техникой, но убрать все технике не под силу. То, что я принялся им помогать, все восприняли без малейшего удивления. Но и для меня, после объяснений Ога, это не было удивительным. Прошло наверно немногим больше часа, когда был объявлен небольшой перерыв. И ко мне сразу же подошел парень, который этот перерыв объявил:

– Капитан, можно с вами побеседовать?

– Разумеется, Ют.

– Отойдем.

Юту Ротись было лет четырнадцать-пятнадцать. От других ребят из "Белых Птиц" он отличался постоянной серьезностью, если даже не сумрачностью, да еще головным убором в виде "по-пиратски" повязанной косынки. Мы отошли в сторону от бросившихся в море ребят. И Ют, очевидно, не знал, с чего же начинать предложенный им же разговор. И в этом я решил ему помочь.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Естественно о Реле, о ком же еще другом.

– Ну, например, о Сережке, он мне гораздо лучше знаком.

Тут Ют все же улыбнулся и, надо сказать, что улыбка очень сильно его изменила, а я и не ожидал, что он улыбнется, что он вообще улыбается.

– О Сереге говорить не надо. О нем я не беспокоюсь. Парень что надо, всем здесь по душе пришелся: и мальчишкам, и девчонкам, и старшим, и младшим. А вот Рель…

– Он чем-то опять провинился?

– Да нет. Я не думаю, что и в прошлый раз он чем-то провинился. Не в этом дело. Я боюсь за него. С ним может случится всякое… и, по-моему, даже не может не случиться.

– Почему ты так считаешь, Ют?

– Потому что не стоит пытаться соединить несоединимое… Вы, капитан…

– Называй меня на "ты", и по имени.

– Хорошо. Вот ты, Вик, наверно уже знаешь, чем отличаемся вы и мы, земляне и латяне. Нет, не внешне, тут все почти один к одному с несущественными поправками, а внутренне, – он дотронулся себе до лба.

– Не до конца, Ют. Хотя в этом вопросе меня уже пытались просветить… Понятия, которыми мы пользуемся, не идентичны: долг, просьба, честь, ответственность, обещание и клятва.

– И еще многое другое… У нас уже иногда говорят: "Поступить по-землянски" в противовес "по-старому". Еще во время последней войны наше правительство поступило по-землянски, поэтому мы сейчас и существуем. И еще, тогда всем стало ясно, что по-старому вести себя уже нельзя. А Рель, по крови он и латянин, и землянин… и хочет быть и тем, и тем по максимуму: более землянином, чем земляне, и более латянином, чем латяне, но это просто невозможно. Я не могу предсказать, как поведет себя Рель в той или иной ситуации, никто не может.

– А ты сам, Ют, как считаешь правильнее: по-землянски или по-старому?

– Не знаю, Вик. Я сам раньше был сторонником традиций: если слово, то нерушимое, долг неизменен, честь превыше всего, – он снова улыбнулся, но на этот раз горько, и распустил свою косынку, под которой оказался полностью бесцветный ежик волос. Да, жизнь, похоже, уже успела потрепать этого парнишку, который сейчас скрывает это. – Но если бы я следовал им и далее, то меня сейчас, скорее всего, просто не существовало бы. Нашлись люди, которые объяснили мне ваши понятия, с которыми я и согласился.

Он снова повязал косынку, а я спросил у него:

– Ты хочешь, чтобы я объяснил их Релю?

– Он и сам их прекрасно понимает, но иногда ведет себя так, как махровый поклонник старых традиций и обычаев. И этот человек на четверть землянин.

– Наполовину. Он землянин наполовину, – уточнил я.

– Даже так. Ну да не в этом дело. Может быть, вы поговорите с ним и объясните что к чему.

– Вряд ли я смогу это объяснить.

– Почему?

– Потому что я сам в этом не убежден. Я сам бы хотел быть таким человеком, чье слово нерушимо, долг неизменен, а честь превыше всего. Хотя вряд ли смогу достичь этого идеала.

Ют удивленно посмотрел на меня:

– Вы говорите, что не понимаете нас, мы говорим, что не понимаем вас. Но похожи мы наверно еще больше, чем думаем.

– Скорее всего.

Еще какое-то время мы проговорили. Я спросил у Юта, в чем заключается суть "отстойника". Он объяснил, что, мол, это специальная группа для неуживчивых, несогласных с большинством, просто индивидуалистов или же наказанных коллективом. А на вопрос о том, почему он сам находится в нем, он сказал, что: во-первых, он сам самый ярый индивидуалист, во-вторых, вряд ли кто из "птиц" более неуживчив, ну и должен же быть у "отстойника" вождь.

Мы уже возвращались обратно, когда услышали крики. К берегу бросились бегом. Я еще ничего не понял, а Ют уже кричал во все горло:

– На берег! Все на берег!!!

Только после этого я увидел в воде длинную извивающуюся тень.

– Дванта!!! Все на берег!!!

Дванта. Гигантская морская змея. Крупнейший хищник на этой планете. Все ребята, что были в воде, сейчас во все лопатки гребли к берегу. Погоди… Одна фигурка остановилась прямо на пути подводной тени. С такого расстояния не видно. Вот из воды вынырнула зубастая пасть и ударила туда, где только что был человек. Но человек увернулся и вынырнул в стороне. Хищник, не ожидавший от своей добычи такой прыти, проскочил мимо, но тут же начал разворачиваться. Все повторилось еще раз, потом еще и еще. Но человек явно слабел, а хищник наоборот приходил в ярость. После шестого раза человек отреагировал недостаточно быстро и задел бок хищника. Челюсти сомкнулись, человека больше не было на поверхности моря, а дванта заскользила обратно в океан. И только в это мгновение до меня дошло то, что произошло, кто это был.

– Рель! – вырвалось у меня ужасным криком.

Глава седьмая: Чужие звезды

Я действовал, не вполне осознавая того, что делаю. Несколько минут, и я на дисколете. Полет над самыми верхушками волн. Вот она, морская гадина. Высверк лазерного луча. Живучая тварь, еще один удар лазером. С отсеченной головой, дванта, все еще конвульсируя, опускается на дно. В НЗ есть нож. Дисколет на воду не посадить, тяжеловат он для того, чтобы плавать.

– Командир, я взял управление, – прозвенел голос Рэя, и я без промедления прыгнул в воду.

Тварь все еще корчилась, когда я вспарывал ей внутренности. Найти Реля, я это должен. Утекают минуты, похоже, что я ищу уже не человека, а его тело… Вот он, раздавленный и почти что разорванный пополам. Наверх, срочно наверх.

Управляемый Рэем дисколет не выключая движков плюхается во вскипающую от этого воду. Накрывает меня открытым люком. Цепляюсь за страховочные скобы, втаскиваю в машину то, что осталось от Реля и захлопываю люк.

Дисколет уже несется вверх, нарушая все правила и инструкции по пилотированию. Перегрузка прижимает меня к полу, я не могу даже перебраться в кресло. Максимум, что могу, это перевернуться на спину. Рэй ведет дисколет по активной орбите, ни на секунду не снижая перегрузки. Вход в атмосферу – за блистером бушует целое море огня, и даже в кабине становится жарко. Перегрузки еще нарастают, и я теряю сознание.

Очнулся же я только на операционном столе в медотсеке. Очевидно, что досталось и мне – и там, на море, и особенно при перелете, но это для меня сейчас неважно.

– Рэй! – почти что кричу я, – как он?

Молчание в ответ.

– Рэй, отвечай, я приказываю.

– Не знаю, – доносится из динамиков после короткой паузы.

Я вскакиваю со стола и, едва не упав, выскакиваю в контрольную, где, вопреки моим ожиданиям, нет ни человека. Вывожу данные на экраны. Рель во втором контейнере.

– Слишком долго он был мертв, – говорит Рэй, – мы опоздали.

– И ничего нельзя сделать? Абсолютно ничего?

– Не знаю, Вик, можешь себе представить, я не знаю… Все физические повреждения – ерунда, исправить не составит особого труда. Но вот мозг поврежден необратимо, личность практически разрушена.

– Практически?

– Того, что осталось недостаточно даже для того, чтобы быть полным идиотом… Я жалею сейчас о том, что Рель так и не побывал в моем мире, тогда у меня осталась бы хоть какая-то запись его личности, и я, возможно, смог бы ее восстановить.

– Ты что-то немного не то говоришь. Человеческая память голографична, как впрочем, и твоя. Ничто не может исчезнуть, не оставив следов. Малейший фрагмент хранит информацию о целом.

– Но есть искажения. Фрагменты малы и из-за искажений отображают отличающееся целое.

– И даже тебе не под силу отсеять искажения?

– Даже мне, я не всемогущ… Нам нужно признать, что Рель погиб…

– Не могу. Он должен жить, иначе я этого себе не прощу.

– Самое большее, что я могу – это сделать его младенцем, дать возможность прожить жизнь еще раз, но будет ли это Рель? Это будет уже другой человек, похожий внешне, но вот внутренне уже другой.

– Что ты делаешь сейчас?

– Развоплощаю его. Какое будет решение, командир?

– Не теряй ничего, я еще подумаю и посоветуюсь.

– Хорошо, командир.

– Где Рив?

– На Синоле. Он отправился туда сразу же, как я его выставил отсюда.

– Я отправляюсь туда.

– Сначала приведи себя в порядок.

– Что было со мной?

– Ничего особенно страшного. Я все исправил полностью. Но тебе не помешало бы отдохнуть.

– Как-нибудь обойдусь пока… Как дела в госпитале?

– Все по плану и без сбоев.

После душа я облачился в полетную форму и вылетел на дисколете на Синрарнир. Там снова был день. То, что я провалялся почти сутки в медотсеке, говорило только о том, что и мне досталось от тех перегрузок, которые Рэй выжимал из машины.

Облетев расположение "Белых Птиц", я отметил, что работа остановлена. Но на берегу было оживление. Там же стоял дисколет, на котором улетел с "Иглы" Рив. Я опустил свою машину рядом.

Обезглавленный морской хищник был целиком вытащен на берег. Его размеры впечатляли, вчера он показался мне гораздо меньшим. Удивило и то, как я одним ножом смог его так искромсать. Рив был здесь, и едва я вышел из дисколета, оказался рядом:

– Ну, как?

– Плохо. Рэй утверждает, что он погиб как личность, хотя и может быть спасен как человеческое существо. Я приказал Рэю сохранить все, что возможно, но окончательного решения так и не принял.

Я вкратце пересказал Риву то, что рассказал мне Рэй. Рив долго молчал.

– Что же, он погиб, как мужчина… Спасая своих товарищей. Эта тварь могла сожрать многих, а он дал им время выбраться на берег.

– Но ребята, почему они были так беспечны, если в море здесь водится такое.

– В последний раз до этого дванту видели у берегов Синрарнира почти семь столетий назад. Эти твари водятся южнее, у самого экватора, в морях, омывающих рифы и острова экваториальных архипелагов… Ее здесь никто не ждал и не опасался.

– Мерзкое чудовище. Как только такие выжили в Долгую Ночь.

– Ты даже не представляешь, насколько живучи эти твари. Они могут обходиться без пищи по нескольку лет, дышать и воздухом, и жабрами. И даже замерзнув, не погибают, а впадают в анабиоз… Живут по нескольку столетий. Вот этой твари больше сотни лет, и во время войны она была серьезно покалечена. Может, потому и ушла из района обитания своих родичей.

– Нам от этого не легче.

– Не легче, но все-таки хоть какое-то объяснение… Кстати, дванту все же засекли со спутника и отправили предупреждение всем, кто может быть связан с морем в этом районе… "Белые Птицы" в этот разряд не попали… Виновные будут наказаны.

– Не торопись с раздачей наказаний, виноваты многие, я тоже в какой-то мере виноват.

– Не в этом дело, просто тот, кто не справился со своими обязанностями, не может их дальше выполнять.

– Как ребята из "Птиц"?

– Переживают… Очень сильно… По видимому собираются просить штаб СК о расформировании. Эта группа ни разу не теряла никого из своих ребят…

– Здесь сейчас ведется расследование?

– Разумеется, все должно быть расследовано, должны быть сделаны выводы и даны рекомендации, чтобы такого не повторилось. Кстати, руководитель следственной группы желает с тобой побеседовать. Это обязательно.

– Как его найти.

– Вон он, сам сюда идет.

Это был мужчина лет сорока на вид, среднего роста.

– Тэрвир Аногэ, следователь, – представился он по-аиверски, но с довольно сильным тальгирийским акцентом, – я хотел бы побеседовать с Виктором Стрельцовым.

– К вашим услугам.

– Побеседовать наедине.

– Можно сесть в кабину, – я указал на дисколет, – или отойдем?

– Пожалуй, лучше сядем.

Уже в кабине следователь начал:

– Я расследую дело о гибели вашего внука Рэя Альись-Стрельцова.

– Он пока еще не погиб, – поправил я его, – хотя и максимально близок этому.

– Вот как. Но сути дела это не меняет. Я обязан опросить всех очевидцев происшедшего для того, чтобы точно восстановить картину.

– Понятно.

– Вы не будете против того, что беседа будет зафиксирована на видео?

– Валяйте.

Следователь допрашивал меня больше часу, не упуская никаких даже незначительных мелочей. Когда же он закончил и поблагодарил меня, я спросил у него:

– Зачем вам ничего не значащие мелочи?

– В нашем деле, капитан Стрельцов, незначащих мелочей не бывает. Любая мелочь – это или причина или следствие события, прямое или косвенное. Они могут быть несущественными, но не могут быть незначащими. Не будучи свидетелями сами, мы опрашиваем свидетелей, и чем больше мелочей мы не упустим, тем более полную картину происшедшего составим. А то, что существенно, а что нет, покажет потом анализ.

– Вас понял, спасибо за разъяснения.

Он протянул мне карточку с несколькими номерами:

– Если что-то еще вспомните, не сочтите за труд сообщить по этим номерам.

– Хорошо.

– Как я при необходимости смогу найти вас?

– Через советника Альись, или через "Иглу".

– Понятно. До свидания, капитан.

Рив ждал меня возле дисколета:

– Я сейчас в столицу. А ты?

– Пока буду здесь. Поговорю с ребятами. Посмотрю как Сережка.

– Хорошо, но как куда-то отправишься, потрудись связаться со мной.

– Хорошо, Рив, свяжусь.

Проводив Рива, я направился в лагерь "Белых Птиц". Встретили меня там молчаливо и как-то настороженно. А заговорил со мной только откуда-то вызванный Вим Фусьись:

– Здравствуйте, Вик. Ну как?

– Плохо.

– Он… умер?

– Практически… мы не успели вовремя. Он жив, но это… уже не он.

– Не понимаю…

Я объяснил ему. Вокруг нас собрались отрядовцы, все были мрачные и молчаливые. Закончив, я спросил:

– Где я могу найти Сережку?

– Пойдемте, я провожу.

Сережка сидел в палатке на раскатанном спальнике, обхватив голову руками. Здесь же были Ор и Ют, и еще двое почти что незнакомых мне ребят, которые впрочем, тут же вышли, освобождая нам место.

Я опустился рядом с Сережкой, обнял его за плечо.

– Вик, как он?

– Рэй считает, что безнадежно.

Сережка всхлипнул и еще ниже опустил голову:

– Я бросил его. Он остановился, а я его бросил, рванулся к берегу, как последний трус. Я один видел, что он остановился.

– Ну и что было бы, если бы ты остановился.

– Было бы не так, как сейчас. Не знаю, лучше или хуже, но не так.

– Ты был бы на его месте. Или вы были бы проглочены вместе.

– Это я сейчас понимаю, а тогда просто-напросто испугался. Понимал, что должен остаться с Релем, но не мог себя перебороть.

– Брось, Сереж, – сказал Ор, – это ты сейчас сам себя накручиваешь, ни о чем ты тогда вообще не думал. Я вот ни о чем не думал, пока на берег не выскочил.

– Не вини себя, Сереж, – это уже Вим, – Рель спас всех вас, дав время на то, чтобы добраться до берега. Иначе дванта могла запросто переглотать если не всех вас, то уж половину наверняка. Он поступил как герой… Но не всем нам дано по своей воле оказаться героями.

Сережка еще раз всхлипнул:

– Если бы он выжил, я бы еще смог простить себя.

– Серега, если ты сейчас же не прекратишь себя накачивать, то собирайся, я заберу тебя на "Иглу".

– Я бы хотел остаться здесь до конца.

– Тогда заканчивай это самоистязание.

– Я попробую закончить… Можно мне остаться одному.

Все ребята посмотрели на меня, а я кивнул. И мы вылезли из палатки. Уже снаружи Ор спросил:

– На "Игле" Рэй творит в медицине настоящие чудеса. И даже он не может ничего сделать?

– Даже он… Максимум, что он обещает сделать – это обратить его в малыша и дать шанс прожить жизнь снова, с самого начала. Но это будет уже не тот Рель, которого мы знаем.

Наступал вечер, такой короткий в этих широтах, где Солнце отвесно проваливается под горизонт, уступая свое место звездам, чужим звездам чужой планеты.

Оставив Сережку, я беседовал с Вимом, который подробно пересказал мне все, что произошло в отряде за последние сутки. Потом я спросил у него:

– Я слышал от Рива Альись, что ваша группа собирается самораспуститься. Это так?

– Мы обязаны это сделать. Мы потеряли одного из нас и по правилам не можем больше существовать одним отрядом.

– Этого требует устав?

– Нет, это наши, нигде не записанные правила, единые для всех групп без исключения. Группа, где гибнет хотя бы один человек, самораспускается, не дожидаясь того, когда ее распустят принудительно.

– Релю бы не понравилось, если бы из-за него "Белые Птицы" прекратили свое существование, он жертвовал собой, чтобы спасти других ребят.

– Но его нет… Другие группы объявят его своим вечным членом и попросят его имя для своего названия. Но "Белые Птицы Гэзда" должны прекратить свое существование.

Посреди лагеря горел небольшой костерок. Мы направились к нему, присели на места, которые нам тут же уступили. Ребята у костра молчали, а если и переговаривались, то быстро и шепотом. Вечер быстро переходил в ночь, на небо высыпало все больше и больше звезд, которые почти что и не мерцали, мерцали их отражения в таком спокойном и гладком море.

– Мы видим звезды, которые уже погасли, – сказал кто-то из ребят, невидимый в темноте, – Вселенная помнит о них, и мы их видим. А о людях, которых с нами нет, помним мы, будем помнить, и они живут в нас…

От этих слов у меня в голове словно промелькнула молния. Люди помнят Реля, много людей помнят его. Помнят то, что потеряно им, оно оставило следы, по которым, в конце концов, быть восстановлено. Это нужно немедленно обсудить с Рэем. Немедленно!!!