Текст книги "Кратер Десперадо(Неполный вариант)"

Автор книги: Arrow Deadly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 2

Правосудие Ральф сидел на мокром плаще, обхватив колени руками, и угрюмо рассматривал трещины в стенах. Еще недавно он был свободным и уважаемым человеком, а теперь сидел в каменном мешке вместе с убийцами и ворами. В ушах все еще гремели слова священника, который проклял нечестивцев, что посмели обнажить оружие в храме. Их с Кронтом чуть не разорвала толпа молящихся, к счастью, вовремя подоспел отряд милиции. Правда, и солдаты не стали с ними церемониться, вырвали из рук оружие и отвели в авенданскую тюрьму. Ральф сразу потребовал аудиенции с властями, но ему лишь рассмеялись в лицо.

В тесной караулке их тщательно обыскал толстый сержант. Все монеты и ассигнации он спрятал в железную шкатулку, туда же отправились агатовые запонки Ральфа.

Аристократ мрачно отметил, что у Кронта его кольца не оказалось.

Их втолкнули в камеру без окон, освещаемую несколькими масляными лампами, которые давали больше копоти и вони, нежели света. Там уже сидело человек пятнадцать арестантов – грязные, оборванные, со свялявшимися волосами. Кронт чувствовал себя здесь, как дома, с кривой улыбкой поприветствовал сокамерников, а на вопрос «кого он вспорол в этот раз» легкомысленно ответил:

– Да так, кое-кого здесь, кого-то там… Еще мы с высокородным на храм напали, но, увы, не повезло…

– Что ты несешь?! – Ральф был возмущен.

– Это чистая правда! Ну, почти…

Кронт рассмеялся и заговорил с остальными преступниками на совершенно диком жаргоне, из которого непосвященным было не понять ни слова. Ральф хмуро уселся в углу – некоторые из арестантов поглядывали с неприкрытой злобой, и он решил, что будет более благоразумным держаться подальше.

Неподалеку сидел помешанный, раскачивался и без конца твердил нечто несвязное: «муравьи… они внутри… они ползают по венам, по кишкам… тихо, нельзя их тревожить… муравьи, маленькие жучки…»

Ральфу все казалось тяжелым сном, он еще не до конца поверил в случившееся, странно и страшно было осознавать, что теперь он – преступник, ожидающий приговора. Конечно, и благородные люди иногда попадали за решетку, но Ральф всегда думал, что для них существуют специальные камеры, с кроватью, постельным бельем, книгами и умывальником. А его заперли вместе со сбродом, в холодной и сырой дыре, где даже сесть не на что. Из-за неудобной позы болел каждый мускул, голова раскалывалась от монотонного бреда умалишенного. Ральф понял, что ночь он так не продержится, встал и, с трудом передвигая закоченевшие ноги, поковылял к нарам.

– Ты ведь не собираешься ложиться на грязную вонючую постель, благородный? – издевательски обратился к нему один из арестантов.

– Собираюсь, – прохрипел Ральф.

– А я думал, ты брезгуешь.

– Ну что ты привязался к высокородному, это ж честь для тебя, одним воздухом с его сиятельством дышать, – подключился Кронт. – Ну-ка, помоги ему, глядишь – он тебя в оруженосцы посвятит!

Заключенный рассмеялся и, войдя в роль лакея, стянул с аристократа сапоги.

Ральфу было уже все равно, что скрывается за этими грубыми шутками, он просто лег, дрожа от холода и закрыл глаза. Он страшно замерз, поэтому момент, когда на него накинули грязное завшивевшее одеяло, показался неописуемым блаженством.

Сон навалился, как смерть. Резной ворон носился под низкими тучами и кликал беду, а со стен храма текло что-то красное – кровь, или, может, вишневка.

Как ни странно, выспался Ральф хорошо, несмотря на жесткую постель и проникающий под одеяло холод. Он сел, протирая глаза руками. В камере все также царил полумрак, и кто знает, что там было за тюремными стенами – утро, вечер, или вечная ночь. Кронт задумчиво тасовал потрепанную колоду карт, внимательно наблюдая за Ральфом из-за полуприкрытых век.

Ральф спустил ноги с койки и начал одевать сапоги, отсыревшие и мерзкие. Он натягивал их, морщась от отвращения, и даже не сразу понял, что упирается в нечто мягкое и теплое. Мгновением позже ступню пронзила острая боль – Ральф с криком вскочил и запрыгал на одной ноге. Полунадетый сапог упал, отлетев в угол камеры, и стало видно, что в Ральфа вцепилась крупная серая крыса. Она висела, как большая мохнатая пиявка, не разжимая зубов, но от особо энергичного движения отлетела на кровать одного из арестантов. Поднялся шум и гвалт. Смех перемежался ругательствами, заключенные ловили крысу одеялом, Ральф выдавливал кровь из раны, а Кронт с улыбкой взирал на происходящее. Под шумок из второго сапога неторопливо выбралась еще одна крыса, с интересом осмотрелась, понюхала воздух и направилась к своей норке. Путь ее полегал мимо умалишенного парня – тот, увидев животное, подскочил и с диким ревом стал носиться по камере. Арестанты притихли, глядя на танец сумасшедшего. А он размахивал драным плащом, подпрыгивал и неприрывно голосил:

– Они! Они! Они! Маленькие зверьки… голодные… там, внутри…

В своем неистовстве он опрокинул лампу. Горящее масло вытекло и обожгло ему руки, но безумцу чудилось, словно то жалят невидимые существа. Он умолял их прекратить, обещал сделать все, что они пожелают, а потом мешком повалился на пол и зарыдал, несвязно жалуясь на живущих в слезах демонов, которые больно кусают за лицо.

Кронт слез со своей лежанки, подошел к сумасшедшему и грубовато потряс того за плечи. Это немного отрезвило психа: он притих, только все вздрагивал и ощупывал лицо, словно оно действительно было в ранах.

– Спасибо, высокородный, навел тут шороху! – Кронт со злой насмешкой обратился к Ральфу. – Из-за какой-то дерьмовой крысы переполошил всю тюрягу. Не видел небось никогда, благородный ты наш!

– Ты!.. – от негодования даже дыхание перехватило. – Да это ж ты все устроил!

Ничего, я еще погляжу, как тебя вздернут… И эти же крысы твой поганый труп и сьедят!

– Это очень, очень некрасиво с твоей стороны, – спокойно и даже ласково произнес Кронт, – мы ведь к тебе как к другу, кровать выделили, одеялко дали.

– Учить его надо, – сказал один из арестантов, здоровый бородатый детина. – Только на пользу пойдет, он же теперь с нами.

Ральф попятился к стене, судорожно оглядываясь, Кронт медленно шел к нему с мерзкой улыбочкой.

– Поучим, поучим, – тихо сказал Кронт. – После темной все резко умнеют…

– Отойди от меня, слышишь? У меня нет дел с висельниками, – Ральф уже чувствовал накатывающую панику, но заставил себя говорить строго и свысока, будто приказывал своему лакею.

Кронт захохотал, правда, приступ кашля быстро оборвал его смех. Он долго отхаркивался, а потом зашептал Ральфу на ухо скороговоркой:

– Ах вот ты как, высокородный… Не хочешь со мной иметь дело, ну конечно, я ведь мразь, просто кучка дерьма для тебя, и, конечно, может, ты и прав, висеть мне на висельце, и косточки мои, возможно, именно эти крысы сгложут… но и ты ведь рядышком со мной подыхать будешь, об этом не подумал? И клан не спасет.

Будешь болтаться с гнилым мешком на голове, чтоб нежные барышни не видели твоей красной морды с вывалившимися зыркалками и языком до подбородка. Ты главное, перед казнью особо на завтрак не налегай, если не хочешь кончить жизнь с обделанными штанами!

– Думаешь, меня так и повесят вместе с тобой?

– Ясно!

– Ошибаешься. Мой клан вытащит меня отсюда. Я выйду, а ты нет. Потому ты и ненавидишь меня.

– Мне на тебя плевать. Просто тут тяжело без развлечений, и всех ждет довольно дерьмовое будущее. Надо же как-то развеяться, – Кронт осклабился и подмигнул.

– Иного будущего вы и не достойны. Но я могу замолвить за тебя словечко на суде.

Клан это так просто не оставит. Мы не бросаем своих.

– Положить судьям на твой клан.

– Тогда меня вытащат другим способом. Неофициально…

– Им может и не повезти… А у меня парочка вариантов, есть… Я крыс кормить не тороплюсь вообще-то. Но ладно, так и быть, спасу тебя… Все, темная отменяется! Хмм, я, кажется, должен был ходить?

Кронт со своими приятелями вернулся к картам, а Ральф забрался с ногами на кровать и закутался в одеяло. Голова вдруг стала совсем пустой, он не думал ни о суде, ни о возможной казни, ни о родственниках. Раньше он бы сгорел от стыда, представляя лицо отца, когда тот узнает, что сын из-за своей глупости может быть повешен. Но теперь Ральфу было абсолютно все равно, он сидел и наблюдал за игрой, которую арестанты почему-то называли «сучкой». Кронт, с наигранным дружелюбием, пригласил его присоединиться, и за несколько кругов Ральф умудрился проиграть свой плащ и отыграть обратно, с фальшивой «рубиновой» брошью впридачу.

Игру прервало лязганье открывающейся железной двери: в камеру вошло двое солдат, один из них нес котел с похлебкой для арестантов, другой вытащил из голенища свернутый в трубочку список и начал перекличку.

– Ральф Коэн и Лишер Хорнкронт?!

– Здесь, – угрюмо отозвался Кронт, Ральф лишь махнул рукой.

– Ваше дело рассмотрено. Решением суда вы приговорены к смертной казни через повешение. Экзекуция состоится на этой неделе.

– Ты только разбуди нас. Опаздывать-то невежливо… – хмуро произнес Кронт.

– Подождите! Какой суд? Когда он был? Почему без меня? – Ральф был поражен.

– У вас нет права голоса, – бросил солдат и продолжил перекличку.

– Эй, послушай! Он ведь у нас аристократ, не бродяга какой-нибудь. Влиятельное лицо… Отвел бы ты его к судье.

– И получить выговор? – по лицу стражника было заметно, что слова Кронта его все-таки заинтересовали.

– Получить деньги. У тебя ведь есть деньги, высокородный?

– Я могу выписать чек…

– А мне этим чеком подтираться, что ль? – стражник презрительно скривился.

– Тобой подотрутся, идиот! Тебе деньги предлагают, не хочешь – не надо, другой возьмет.

Стражник хмуро оглядел арестантов, которые с нескрываемым интересом слушали разговор и, наконец, решив, что навар стоит риска, сказал:

– Ладно, дай ему бумаги, Гарт. Пиши свой чек. Только учти – деньги для нас двоих, и у нас дети малые, жены, любовницы, собаки и престарелые родственники, все есть хотят…

– Ага, и еще вы, небось, благотворительностью занимаетесь, – засмеялся Кронт.

– Ну конечно. Вот уже который год на нужды арестантов последнюю монетку отдаем, чтоб каждый головорез на хорошей новенькой веревке болтался… Ладно – тридцать на каждого, и прям сейчас веду к судье.

Кронт хитро прищурился:

– Десять.

– Что? Двадцать семь, так и быть.

– Хм… Пятнадцать.

– Двадцать пять.

– Восемнадцать – и если не согласны, будем ждать другой караул.

– Ну, двадцать два, только из сочувствия к вашим родителям.

– Тринадцать.

– Как, было же восемнадцать?!

Кронт закатил глаза к потолку. Стражники переглянулись и главный из них сказал:

– Хорошо, пятнадцать. По рукам?

– Ладно, – нехотя согласился Кронт.

Ральф, в некотором ступоре от неожиданного решения суда, молча наблюдал за торгом. Пристроившись у лампы, он выписал чек. Стражник изучил подпись, тщательно спрятал бумажку под мундир и сказал:

– Что ж, Гарт, кажется, этот и впрямь из благородных. Имеет право на аудиенцию, как считаешь?

– Имеет, имеет, – проворчал второй и вытолкнул Ральфа из камеры.

Они долго шли по темным коридорам, спускались и поднимались по узким винтовым лестницам. Старые выщербленные стены сменились новой кладкой: судебные помещения располагались в недавно выстроенной башне. Вместо узких амбразур появились высокие стрельчатые окна. Ральф не ожидал, что так обрадуется серому невеселому свету, который пробивался сквозь решетки. Наконец, за большой ясеневой дверью их встретил помощник судьи – щуплый молодой человек в строгом темно-синем камзоле.

– По какому делу?

– Да вот, из клана Коэн. Желает поговорить с судьей.

– Номер?

Стражник достал список арестантов и назвал длинный ряд чисел, после чего помощник судьи отправился с докладом. Через некоторое время Ральфу обьявили, что судья готов его принять.

Судья стоял у окна и задумчиво глядел на дождь. С его плеч ниспадала темная бархатная мантия, на груди блестели золотые регалии вершителя судеб. Услышав как вошел Ральф, он с сожалением оторвался от созерцания осенней непогоды и жестом пригласил арестанта присесть. Здесь было тепло, в камине потрескивало пламя, толстый ковер заглушал шаги. Ральф, наконец-то согревшийся, погрузился в мягкое кресло.

– Ральф Коэн… – промолвил судья, медленно, будто пробуя имя на вкус. – У нас есть достаточно доказательств вашего преступления. Полагаете, вам удасться их опровергнуть?

– Приветствую вас, ваше благородие. Я не собираюсь ничего опровергать. Но…

Разве наказание соответствует моему преступлению? Я же не убил никого, ничего не украл. И оскорбил чувства верующих только из-за досадной случайности.

– Да, вы гораздо хуже любого вора или убийцы. Вы оскорбили бога. Нет, мы не можем вас судить. Мы только можем отправить вас к нему. Там, в Девятилунной, ждет вас настоящий суд.

– Смерть всегда приходит – рано или поздно. Почему для вас так важно именно сейчас представить меня на суд вашего бога?

– Молодость – это не оправдание. Мне, дряхлому старику, приходилось отправлять на виселицу немало молодых, красивых и умных людей. Я знаю, что это мне бы покоиться в земле, а им жить да жить. Но справедливость важнее жалости – они преступники и сами выбрали свой путь.

– Я не выбирал, ваше благородие. Мой клан всегда придерживался правил, и я никоим образом не хотел осквернить святилище.

– Конечно, это могло произойти и случайно, без злого умысла. Но закон одинаков для всех. И тем более я не могу закрыть глаза на возмущение стольких молящихся, на показания священника, который вас проклял.

– Я исповедую другую веру. Почему я должен отвечать перед чужим богом за то, чего не совершал?

Судья тяжело, по-старчески, поднялся и подошел к окну, за которым все так же лил дождь. Он стоял, устало сгорбившись, полуприкрыв глаза. Ральф подумал, что тот просто не знает как быстрее закончить этот разговор.

– Интересно было с вами поговорить, Ральф Коэн, – произнес судья равнодушным голосом. – Я бы и еще поговорил. Но к чему это сейчас… Ваше преступление доказано, казнь отменить я не могу. Поверьте, мое сердце обливается кровью, но я вынужден придерживаться данной мною присяги.

«Проклятый лицемер. Проклятый старый лицемер», – подумал Ральф, но вслух спросил:

– Не могли бы вы вы сообщить моему клану о приговоре?

– Да, мы обязательно поставим в известность клан Коэн. Но, боюсь, вести дойдут до них уже после казни. Кстати, насчет экзекуции. Мы могли бы рассмотреть некоторые варианты.

– Вы имеете в виду, что я могу расчитывать на обезглавливание?

– Возможно. Все-таки вы благородный человек, а не какой-нибудь разбойник. Хотя, святотатцам у нас полагается либо виселица, либо четвертование.

Ральф поморщился:

– Четвертование меня не слишком привлекает, ваше благородие.

– Подумайте. Ведь так был казнен король Лирии. И бароны, задумавшие Ночной заговор. Это больнее, чем повешение, но гораздо благороднее. Вешаем мы обычно всякую шваль.

– Я подумаю над этим, – пробормотал Ральф.

– Не изволите ли вина?

Ральф рассеянно кивнул. Он знал, как должен поступить. Просто нужно было собраться с силами и выдавить «я выбираю четвертование». Он обязан позаботиться о репутации клана.

Судья позвонил в маленький медный колокольчик шесть раз. Через несколько минут в комнату бесшумно зашел слуга с подносом. Он ловко поставил на стол два кубка и наполнил их теплым вином из серебряного кувшинчика. Поклонился и так же тихо вышел.

Ральф пригубил вино. Оно было густым, темно-красным, резко пахло пряностями.

Ральф взболтнул жидклсть, пытаясь унять дрожь в руках. Голова кружилась, он никак не мог сосредоточиться. «Мне надо выпить побольше», – думал он, вдыхая тяжелый аромат корицы, гвоздики и имбиря. Но горло словно свела судорога, Ральф с трудом мог глотать.

Судья с наслаждением пил вино и грыз темный тростниковый сахар, лежащий в вазочке. Он предложил и Ральфу, но тот лишь мотнул головой.

– Собственно, для святотатцев у нас было еще одно наказание. Раньше их изгоняли в долину, – задумчиво сказал судья. – Но, возможно, смертная казнь более милосердна…

– Почему вы так считаете, ваше благородие?

– Вы чужестранец, наверное, ничего не знаете о долине. Она опасна, поверьте мне на слово. Но если вы предпочитаете опасность верной смерти…

– Мне было бы интересно услышать о долине, ваше благородие.

Судья вытащил из-под кипы бумаг на столе карту и развернул ее перед Ральфом.

Аккуратно выведенные тушью линии гор, затейливо изображенный герб на месте Авендана. Возле города мелкой штриховкой была обозначена почти правильная окружность – та самая долина. Судья начал рассказывать, обводя контуры тонкими холеными пальцами:

– Как видите, наш город стоит на краю большой низменности. Она окружена горами, болотами и выход из нее только через Железные Ворота, на западе Авендана. С давних пор туда изгоняли преступников, а чтобы они не могли выбраться, устраивали ловушки и строили охранные башни. Насколько мне известно, оттуда никто не вернулся, кроме нескольких исследовательских отрядов, которые не заходили слишком далеко. Долина сама себя охраняет. Хотя, пожалуй, это все-таки лучше, чем верная смерть на виселице.

Ральф закрыл глаза. Все умные мысли куда-то испарились, осталась только боль в виске и неясная тревога. Выхода не было, только выбор.

– Не торопитесь, подумайте хорошенько, – сказал судья.

Он любезно улыбнулся. Ральф смотрел на него и чувствовал, как закипает изнутри.

Ему хотелось подскочить и изо всех сил ударить судью по зубам, стереть эту проклятую улыбочку…

– Хорошо. Я пойду в долину, – отрывисто бросил Ральф.

– Как вам будет угодно.

– Тот человек… который был со мной в храме. Он может пойти со мной?

– Почему бы и нет, – судья пожал плечами. – Солдаты отведут вас в камеру.

Ральфа увели, а судья остался у окна. Он смотрел на серую завесу дождя, за которой смутно угадывались контуры зданий, и думал о молодом аристократе, преступнике и святотатце. Людей из кланов уважали – потому что боялись – и тихо ненавидели за силу и высокомерие. Казнь Ральфа Коэна могла дорого обойтись Авендану. Изгнание же – совсем другое дело. Сегодня он избавился от больших проблем… Судья подмигнул дождю и допил вино с чувством глубочайшего удовлетворения.

Когда Ральф вернулся, отобедавшие арестанты лениво валялись на койках, даже в карты не играли. Его приветствовали благодушным ревом и вновь погрузились в дрему. Кронт сунул ему кусок черного хлеба и отозвал в сторонку.

– Ну, рассказывай. Только тихо, нечего всем жуликам знать про наши планы.

– Соклановцы мои не успеют помочь. Мне предложили либо казнь, либо изгнание в Авенданскую долину. Я выбрал изгнание. Если хочешь, можешь идти со мной.

– Да это одно и то же! Только здесь спокойно сдохнешь, а в долину еще тащиться под проклятым дождем! Хотя… – Кронт задумался, прикидывая что-то в уме. – Месяц назад туда ушел Вернон, со всем отрядом. Возможно, это наш шанс…

– И что за человек этот Вернон?

– Да так… Ублюдок высокородных, воевал в Даросе. Оттуда и привел свою команду.

Ничего хорошего я о нем не слышал – думаю, как раз он и мог бы выбраться из долины.

Ральф только покачал головой.

Глава 3

Первый день в долине

За ними пришли рано утром.

– Что за дерьмо?.. – пробормотал Кронт, когда его грубо скинули с кровати – Заткнись, мразь, орать на эшафоте будешь, – солдат завернул ему руки за спину и связал.

Кронта, Ральфа и еще троих заключенных выставили в коридор без лишнего шума.

Сумасшедший парень, который оказался среди приговоренных, смотрел невидящими глазами в одну точку и монотонно бормотал что-то себе под нос.

Они шли гуськом по длинным коридорам, конвоиры заставляли чуть ли не бежать, одна галерея, другая – и вот приговоренные уже во внутреннем дворике щурятся от белесого утреннего света.

– Пошевеливайтесь! Ну же! Быстрее, сволочи! – кричал солдат, заставляя их залезть в телегу.

Пегий тяжеловоз с мохнатыми ногами покосился на него большим умным глазом и вздохнул – и коню не нравилось тащиться ранним утром к висельной площади, где трое из пятерых останутся навсегда. Один из солдат повел коня по еще темным улицам, остальные шли у телеги.

Ральф сидел в самой неудобной позе, слушал, как цокают копыта по мостовой, и старался не смотреть на осужденных: по неписанному обычаю клана Коэн, готовиться к смерти человеку надлежало в одиночестве.

Из оконных проемов все чаще выглядывали сонные горожане, молча провожали взглядом телегу и, позевывая, садились завтракать. Понурый конь, казалось, шел в непроницаемом для звуков и эмоций коридоре. Город оставался черно-белым, ночным, будто рассвет и не наступил. Темные громады домов с резкими бликами на мокрых стенах. Даже шлюхи, что стояли на обочине, казались бесцветными: черные волосы, белая кожа, изредка – красная ленточка, словно мазок кровью.

На висельной площади их встретила толпа любопытствующих, которые пожертвовали утренним сном, чтобы посмотреть на казнь. Ни проклятий, ни даже осуждения во взглядах – лишь праздный интерес. Только один мальчишка, восседавший на плечах отца, швырнул под колеса телеги огрызок яблока.

Троих приговоренных заставили вылезти из телеги. Кронт напутствовал их коротким «до встречи», Ральф промолчал. Сумасшедший смотрел на петлю сквозь серую морось и говорил, сначала тихо, почти шепотом, потом истерично заорал:

– Они нас ждут… Они… Проклятые! Но до моих крошек уже не доберутся, нет. Я позаботился о них, спрятал в огне от мелких демонов. Не смогут грызть их тела, ха, пусть подавятся пеплом!! Пусть подавятся, уроды! Давить их! И тех, кто с ними! Давить, давить, давить!!! – Он орал, захлебываясь криком, пока конвоир не ударил его рукоятью сабли по голове.

Безумец упал на колени в грязь и гладил камни мостовой, пока его не поволокли к эшафоту.

Смотреть на казнь изгнанникам не пришлось: один из солдат хлестнул коня, и телега покатилась дальше, к Железным воротам. Дождь пошел сильней, Ральф с Кронтом быстро вымокли и у обоих проскользнула мыслишка, что, пожалуй, было бы куда проще остаться там, на площади и спокойно умереть.

Старые узкие улицы привели их к черному зеву арки в крепостной стене. Солдат долго отпирал ржавые ворота, ругаясь на чем свет стоит. Ральф и Кронт терпеливо ждали, разминая затекшие ноги. Наконец, замок поддался, осужденным развязали руки и подтолкнули к темному туннелю с коротким напутствием «пшли».

Ворота за ними гулко захлопнулись, ухнуло мрачное эхо.

– Ну, здесь хотя бы сверху не каплет, – пробормотал Кронт.

К счастью, кое-какой инвентарь им все-таки дали: пару охотничьих ножей, огниво, моток веревки, кожаные фляги с водой и краюху хлеба. Рассовав скудные пожитки по карманам, изгнанники пошли вперед, где их ждало серое осеннее утро долины.

Несмотря на дождь и холод, на душе у Ральфа немного полегчало: уже не было давящих авенданских стен, впереди виднелись поля, за ними – сосновый лес, мокрый и темноватый, лишь кое-где расцвеченный желто-красным. Хмурым был этот непогожий день, суровыми казались подернутые дымкой дали, но все же чувствовалось здесь приволье, не то, что в каменном лабиринте города. От туннеля начиналась дорога, заросшая травой и кустарником, едва заметная среди полей.

– Что будем делать? – спросил Ральф. – Отряд наверняка поехал по дороге.

– Угу, – хмыкнул Кронт. – Здесь их следы уже исчезли, ясен пень, но в лесу могли остаться. Ветки сломанные, кострища… Пойдем, посмотрим.

Кронт сладко зевнул, потянулся и отправился к лесу по старой дороге. Ральф поплелся за ним, думая, как здорово было бы сейчас принять теплую ванну.

От ходьбы стало теплее, да и долина уже не казалась такой мрачной. Миновав пожухлые поля, изгнанники углубились в прозрачный осенний лес. Ветер срывал с березок и осин огненные листья и ронял на землю, где они постепенно чернели, будто отгорая. По краям дороги росли грибы – огромные сыроежки, яркие мухоморы и белесые поганки на тонких ножках. Пахло лесной сыростью и прелой листвой.

– Ты из пращи стрелять умеешь? – спросил Кронт, не замедляя шага.

– Да.

– Подстрелишь нам утку?

– Не знаю. Но лучше зайца. У него шкурка. Теплая…

Кронт захохотал:

– Соскучился по теплу и уюту, высокородный? Эдак нам придется друг друга сожрать…

– Что за бред! Добуду я тебе еды, не волнуйся! Можно и лук сделать. Правда, нет наконечников для стрел, разве что закалить дерево на огне… Или силки поставим.

Не переживай, мной тебе давиться не придется.

– Да я спокоен, как шестидневный труп. Хотя и не пойму, с какого перепою я поперся в эту дерьмовую долину с тобой!

– Ты бы предпочел болтаться на виселице?

– О, так ты, значит, меня от смерти спас! Спасибо, благодетель!

Кронт с досадой пнул особо крупный мухомор: гриб шмякнулся на обочину и распался трухой, ударившись о череп лося… Кость ярко белела среди жухлых листьев, пустые глазницы смотрели на север.

– Знак для путников… – Кронт поддел череп носком сапога. – Кто-то хотел отметить это место.

– Но зачем?

Кронт пожал плечами, внимательно разглядывая северный лес. Там березняк редел и начинался густой ельник, за которым уже ничего невозможно было рассмотреть.

– На елки указывает. Только что там?.. – вслух размышлял Кронт.

– Вон пригорок… – Ральф свернул в лес, к небольшому пригорку, намереваясь осмотреться сверху.

Он и сам не понял, в какой момент под ногами исчезла земля. Черные листья упали вниз, увлекая его за собой, в темную сырую бездну. Ральф упал на живот, да так, что от удара выбило дыхание. Несколько страшных мгновений корчился, пытаясь вдохнуть, и когда это удалось, долго втягивал ноздрями сырой воздух, напоенный горьким запахом прелых листьев.

Отдышавшись, Ральф встал и взглянул наверх. Крохотный лоскуток серого неба перечеркивали узловатые корни, торчавшие из земляных стенок ямы.

– Кронт? Эй, Кронт? – позвал Ральф и тут же вздрогнул. Будто не он кричит, а кто-то другой, хрипло и глухо, из-под земли.

Осенний лист не удержался на краю и спланировал вниз. Струйки песка с шорохом оползали на дно ямы. Ральф почувствовал себя абсолютно беззащитным, будто смотрят на него из укрытия внимательные глаза, выбирая момент для нападения.

– Кронт! Кронт! Будь ты проклят!! Кронт!

– Здесь я, здесь, не волнуйся, – послышался спокойный и чуть насмешливый голос Кронта. – Хм, должен ли я тебя спасти? А, высокородный?

Кровь колотилась в висках, повторяя равнодушные слова грабителя. Сквозь шелест и шорох прорвался странный нечеловеческий смешок. Казалось, отверстие наверху сужается, как стягиваются края заживающей раны. Чужим, отчаянным голосом Ральф закричал:

– Брось мне веревку! Слышишь? Брось мне веревку!

– Да ладно, ладно, что ты визжишь, как монашка на оргии…

Веревка поначалу запуталась в корнях, но со второго раза Ральф сумел поймать кончик. Он торопливо поднялся наверх, ободрав руки до крови о жесткие волокна.

Некоторое время просто стоял, наслаждаясь светом и простором, пытаясь унять дрожь.

– Видать, череп-то обозначал эту ямку, – сказал Кронт, швыряя сосновую шишку вниз. – А ты и провалился… Осторожней надо быть. Долина – это тебе не бордель…

– Наверно, весь лес в таких западнях.

– Ну, если б я ставил ловушки – я б ставил на дороге, – ухмыльнулся Кронт.

– Угу, ты и колья бы повтыкал, чтоб уж наверняка… – пробормотал Ральф, обтирая кровь с ладоней батистовым носовым платком.

Дорога, пятляя, уводила все глубже в лес. Горизонт исчез за стеной древесных стволов, небо едва проглядывало между игольчатыми ветвями сосен. Под ногами пружинила хвойная подстилка, малина, разросшаяся по краям дороги, норовила хлестнуть колючками.

Когда время подошло к полудню, решили сделать привал. Расщепив ножом ствол можжевельника, настрогали сухой смолистой древесины, которая вспыхнула от первой же искры. Вскоре тщательно питаемый огонь накинулся и на мокрый хворост. Едкий дым стлался по земле, предвещая непогоду, но изгнанники возились с костром, не обращая внимания на заслезившиеся глаза. В такой промозглый денек прежде всего хотелось согреться.

– Могли бы и побольше хлеба дать, – проворчал Кронт, отправляя в рот последний кусок. – Небось надеются, что мы здесь скоро сдохнем…

– Пусть надеются, – мрачно отозвался Ральф. – Съестное в лесу всегда найдется.

– Угу, ягоды, грибы, коренья. Волки, медведи… – Кронт чуть не поперхнулся, поскольку стоило ему заговорить о медведях, как в малиннике послышался подозрительный треск.

– Что за… – начал Ральф, но тут же умолк.

Сквозь колючие заросли шумно продирался какой-то зверь. Кронт отошел подальше и достал нож, Ральф вытащил из костра длинную жердь, которая, правда, больше дымила, чем горела.

В кустах мелькнуло что-то грязно-белое, потом ветки малины раздвинулись и на изгнанников посмотрела любопытная козлиная морда. Кончик левого рога был обломлен, шерсть свисала клочьями, но темные выпуклые глаза казались удивительно умными. Козел внимательно оглядел путников, вздохнул, обнаружив, что всю еду они уже съели, и снова скрылся в зарослях.

Изгнанники ошеломленно стояли у костра – один с ножом, другой с дымящейся палкой.

Кронт опомнился первым:

– Это же мясо! – с досадой прошипел он, бросаясь вслед за козлом.

Ральф подхватил вещи и тоже углубился в малинник. Колючие ветки упрямо цеплялись за одежду, впереди слышалось издевательское блеяние. Кронт с проклятиями пробирался через заросли, козел мелькал то тут, то там, но близко не подпускал.

Кусты малины сменились порослью молодых осинок, а еще далее обнаружилась полянка.

На открытом месте козел остановился, задумчиво ковыряя передним копытцем жухлую траву.

– Ну, иди ко мне, хороший мой, – ласково проворковал Кронт, поудобнее перехватывая нож.

– Так уж прям и твой!

Из-за куста шиповника вышел старик в шерстяной накидке, с корзиной из ивовых прутьев, почти до верху наполненной грибами. Он с улыбкой смотрел на козла и говорил:

– Да и не дастся он тебе. Френова сынка, вон, на яблоню загнал, рог пообломал об нее… И волка задерет, хулиган, – в голосе старика звучала неподдельная нежность, но скоро он посерьезнел и внимательно окинул взглядом изгнанников. – Вы-то не здешние. Из города, что ль? Из Авендана?

– Оттуда, – настороженно ответил Кронт.

– Да-а… Таки дела… – протянул старик. – Десятилетиями не было и весточки из города, а в нынешнем году то отряд этот проклятый, то вот вы… Что ж там у вас творится?

Старик смотрел на них неприязненно, даже с некоторой подозрительностью.

– Творится много чего, – сказал Ральф. – Империя разрастается, кланы борются за власть. Есть немало желающих править Авенданом: город большой, практически не зависит от столицы. Вот враги моего клана и постарались, чтобы я попал в долину…

Я Ральф Коэн, а это – Лишер Хорнкронт, мой союзник.

– Вот как… Интересненько… Пожалуй, отведу-ка я вас на Форпост, там будут знать, что с вами делать.

– Старый Форпост, что ли? Где двести лет тому назад гарнизон держали? – спросил Кронт.