Текст книги "Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве"
Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 55 страниц)
Подходя к истории отношений между западным миром и теми примитивными обществами, с которыми он столкнулся, мы можем выделить раннюю стадию, на которой западное христианство, так же как и эллинизм на стадии своего роста, привлекал неофитов своим очарованием. Наиболее выдающимися из этих ранних неофитов были члены недоразвившейся скандинавской цивилизации, в конечном итоге павшие жертвой духовного героизма цивилизации, которую они атаковали при помощи вооруженной силы. Причем они пали жертвой как в своем собственном логове на дальнем севере и в удаленных исландских поселениях, так и в лагерях, основанных на христианских землях в северо-восточной Британии, где действовали «датские законы», и в Нормандии. Одновременное обращение венгерских кочевников и живших в лесах поляков в равной степени было добровольным. Однако этот ранний период западной экспансии также был отмечен насильственными нападениями, далеко превосходившими те случавшиеся время от времени покорения и изгнания примитивных соседей, которые можно отнести на счет ранних эллинов. Мы имеем крестовые походы Карла Великого против саксов, а через два столетия – крестовые походы саксов против славян, живших между Эльбой и Одером. Но эти зверства были перекрыты в XIII—XIV столетиях истреблением пруссов, живших по ту сторону Вислы, руками тевтонских рыцарей.
На северо-западной границе западно-христианского мира повторяется та же самая история. Первой главой было мирное обращение англичан группой римских миссионеров, однако за ней последовало насилие над дальнезападными христианами, «завинчивание гаек», начавшееся с решения собора в Уитби в 664 г. и достигшее своего пика в вооруженном вторжении в Ирландию Генриха II Английского с одобрения папы в 1171 г. Но на этом история не кончилась. Привычка «причинять неприятности», приобретенная англичанами во время их продолжительной агрессии против остатков кельтской окраины в горах Шотландии и болотах Ирландии, была перенесена за океан и применялась в ущерб северо-американским индейцам.
В процессе экспансии западной цивилизации по планете в последние столетия импульс расширяющегося общества был настолько сильным, а неравенство сил между западной цивилизацией и ее примитивными соперниками – настолько существенным, что это движение беспрепятственно уничтожало, едва достигнув, не просто изменчивый limes, но terminus[98]98
Граница, предел (лат.).
[Закрыть] в форме естественной границы. В этом всемирном наступлении Запада на арьергард примитивных обществ правилом были уничтожение, изгнание или подчинение, а обращение являлось исключением. Действительно, мы можем сосчитать по пальцам одной руки те примитивные общества, которые современное западное общество приняло в качестве своих партнеров. Это шотландские горцы – один из тех редких анклавов диких варваров, которые были завещаны современному западному миру средневековым западным христианством. Это маори в Новой Зеландии. И, наконец, это арауканы в варварских внутренних районах чилийской провинции андского универсального государства, с которыми испанцы общались начиная с испанского завоевания империи инков.
Контрольным примером является история присоединения шотландских горцев после того, как эти белые варвары полезли на рожон в якобитском восстании 1745 г.[99]99
Имеется в виду восстание якобитов (сторонников свергнутой королевской династии Стюартов, имевшей шотландское происхождение) против англичан в 1745-1746 гг. Восстание возглавил претендент на английский престол Карл Эдуард (1720-1788), прозванный «молодым претендентом» или «красивым принцем Чарли», внук последнего английского короля из династии Стюартов Якова II. Эта попытка Карла Эдуарда вернуть себе престол своего деда закончилась неудачей.
[Закрыть] Социальная пропасть между доктором Джонсоном или Хорасом Уолполом и вооруженными отрядами, которые принц Чарли привел к Дерби, вероятно, было не менее трудно преодолеть, чем пропасть между европейскими поселенцами в Новой Зеландии или Чили и маори и арауканами. Сегодня прапраправнуки косматых воинов принца Чарли, несомненно, занимают такое же стандартизированное общественное положение, что и потомки тех южных шотландцев и англичан в напудренных париках, которые оказались победителями в последнем раунде борьбы, закончившейся всего лишь два столетия назад. Прошедшего с тех пор времени было достаточно, чтобы сама суть борьбы изменилась до неузнаваемости в народной мифологии. Шотландцы почти убедили англичан (если не самих себя) в том, что шотландка[100]100
Шотландка – клетчатая шерстяная материя.
[Закрыть], к которой граждане Эдинбурга в 1700 г. относились точно так же, как граждане Бостона этого же времени относились к украшенному перьями головному убору индейского вождя, – это национальная одежда Шотландии. А кондитеры южной части Шотландии теперь продают «Эдинбургскую скалу» в коробках, расписанных под шотландку.
Подобные варварские limites (военные границы), которые можно найти в сегодняшнем вестернизированном мире, являются наследием неевропейских цивилизаций, не полностью поглощенных западной социальной системой. Среди них северо-западная граница Индии представляет наибольший интерес и важность, по крайней мере, для граждан одного из национальных западных государств, взявшего на себя задачу по созданию универсального государства для распадающейся индусской цивилизации.
В течение индусского «смутного времени» (ок. 1175-1575) эта граница не раз нарушалась тюркскими и иранскими предводителями грабительских вооруженных отрядов. Она была запечатана с установлением в индусском мире универсального государства, представленного империей Великих Моголов. Когда Pax Mogulica[101]101
Могольский мир (лат.).
[Закрыть] безвременно исчез в начале XVIII столетия христианской эры, то варварами, которые устремились сюда, чтобы состязаться за владение его трупом с маратхскими приверженцами[102]102
Имеются в виду так называемые Маратхские княжества – независимые княжества народа маратхов в Юго-Западной Индии в 30-40-х гг. XVIII – начале XIX в. Эти княжества возникли после распада государства Шиваджи. Образовали конфедерацию и, совершая совместные завоевательные походы, поставили под контроль значительную часть территории Индии. В результате англо-маратхских войн потеряли независимость и превратились в английских вассалов.
[Закрыть] военной индусской реакции против чуждого универсального государства, оказались восточно-иранские рохиллы и афганцы. А когда дело Акбара было выполнено еще раз руками чужеземцев и индусское универсальное государство было установлено вновь в виде Британской империи, защита северо-западной границы оказалась намного более трудным из всех пограничных обязательств, которые пришлось принять на себя британским основателям империи в Индии. Использовались различные пограничные стратегии, и ни одна из них не оказалась всецело удовлетворительной.
Первой альтернативой, которую британские основатели империи испытали, было завоевание и присоединение всего восточно-иранского порога индусского мира вплоть до линии, вдоль которой империя Великих Моголов во времена своего апогея граничила со своими собственными узбекскими государствами-преемниками в бассейне Окса-Яксарта и с империей Сефевидов в Западном Иране. За смелой разведкой, которую проводил начиная с 1831 г. Александр Берне[103]103
Берне Александр (1805-1841) – британский исследователь Афганистана и Центральной Азии и дипломат. Заинтересовался географией Афганистана и Центральной Азии во время прохождения службы в северо-западном индийском штате Катч (1823-1829). В 1831 г. отправился из Синда (современный Пакистан) вниз по течению Инда, взяв с собой дары местным правителям и исследуя посещаемые им районы. В конце концов, достиг пенджабского города Лахора. В следующем году совершил путешествие через весь Афганистан, горы Гиндукуш и русский Туркестан в Бухару. Совершил также путешествия в Персию. В результате своей политической миссии в Кабул (1836) он подстрекал власти Британской Индии поддержать Дост Мухаммеда-хана на афганском престоле. Однако правительство предпочло поддержать непопулярного претендента Шах Шаджа (1839) и вынудило Бернса помогать в его восстановлении на престоле. В результате последовавшего столкновения Берне был убит.
[Закрыть], последовал еще более рискованный шаг в виде отправки британско-индийских вооруженных сил в Афганистан в 1838 г. Однако эта амбициозная попытка «тоталитарного» решения проблемы северо-западной границы имела гибельное завершение. Ибо после первой удачи, связанной с победоносным завоеванием всей Индии юго-восточнее бассейна реки Инд между 1799 и 1818 гг., британские основатели империи переоценили свои собственные силы и недооценили решительность и действенность сопротивления, вызванного их агрессией среди диких варваров, которых они намеревались покорить. Фактически, операция закончилась в 1841-1842 гг. катастрофой еще более масштабной, чем итальянское поражение в Абиссинских горах в 1896 г.
Со времени этой сенсационной неудачи британская претензия на ведение долговременной войны в горных районах никогда более чем в порядке эксперимента не возрождалась, и отклонения в пограничной стратегии начиная с завоевания Пенджаба в 1849 г. были скорее тактическими, нежели стратегическими. Здесь фактически мы имеем limes того же самого политического порядка, что и граница Рейна-Дуная в Римской империи в течение первых столетий христианской эры. Если и когда британско-индийское правящее меньшинство поддастся уговорам индусского внутреннего пролетариата и покинет место действия своих становящихся все более и более неблагодарными трудов, будет интересно посмотреть, каким образом этот эмансипированный внутренний пролетариат, став хозяином в своем собственном доме, окажется способным решить проблему северо-западной границы.
Если мы теперь зададимся вопросом, побудили ли внешний пролетариат, порожденный западным обществом на различных стадиях его истории в различных частях света, брошенные ему вызовы к каким-либо актам творчества в сфере поэзии и религии, то мы сразу же вспомним о блестящих творческих созданиях тех варварских арьергардов на кельтской окраине и в Скандинавии, попытки которых дать рождение цивилизациям своими собственными средствами оказались бесплодными из-за их поражения в борьбе с нарождающейся цивилизацией западного христианства. Эти столкновения уже обсуждались в данном «Исследовании» в другой связи, и мы можем сразу же перейти к рассмотрению внешнего пролетариата, порожденного расширяющимся западным миром в Новое время. В разведке этого просторного ландшафта мы удовольствуемся единственным примером варварского творчества в каждой из двух сфер, в которых научились искать.
В поэтической сфере мы можем отметить «героическую» поэзию, развивавшуюся в XVI-XVII столетиях христианской эры боснийскими варварами по ту сторону юго-восточной границы дунайской Габсбургской монархии[104]104
Сербские, хорватские, боснийские и черногорские эпические песни и баллады давно и глубоко вошли в европейскую культуру. Уже в начале XIX в. их оценили И. В. Гёте и Я. Гримм, П. Мериме и А. С. Пушкин, В. Скотт и А. Мицкевич. Особую роль в собирании, издании и пропаганде югославской народной поэзии сыграл Вук Стефанович Караджич (1787-1864), издавший в Вене в 1815 г. первый сборник народных песен, составленный в большинстве своем по памяти.
[Закрыть]. Этот пример представляет интерес, поскольку, на первый взгляд, кажется исключением из того правила, что у внешнего пролетариата распадающейся цивилизации вряд ли будет стимул на создание «героической» поэзии до тех пор, пока данная цивилизация не пройдет свою стадию универсального государства и не впадет в состояние междуцарствия, которое открывает путь для варварского Völkerwanderung. Однако дунайская Габсбургская монархия, которая, с точки зрения Лондона или Парижа, была не более чем одной из нескольких национальных держав в политически разделенном западном мире, имела видимость и характерные свойства западного универсального государства в глазах ее собственных подданных, а также в глазах тех неевропейских соседей и врагов, против которых она служила «щитом» или защитой всего тела западно-христианского общества. Но члены этого общества, которым она покровительствовала, оставались неблагодарными получателями благ вселенской миссии монархии.
Боснийцы были арьергардом континентальных европейских варваров, которым ранее пришлось пережить необычный – и необычайно болезненный – опыт, оказавшись меж двух огней двух агрессивных цивилизаций – западной и православно-христианской. Излучение православно-христианской цивилизации, первым достигшее боснийцев, было отвергнуто ими в его православной форме и оказалось способно повлиять на них л ишь в раскольнической форме богомильства.[105]105
Богомильство (от славян. «Бог» и «милуй», или «Бог» и «милый») – дуалистическое еретическое движение на Балканах в X-XIV вв. (затем, до XVII в. секта), близкое к павликианству. В своей системе богомилы возобновили древние гностико-манихейские воззрения. Однако, в отличие от павликиан, они не признавали два начала – доброе и злое – самостоятельными, но подчиняли их еще высшему доброму существу. Богомилы отвергали Таинства Церкви, почитание Богородицы, святых, их мощей, почитание икон и креста. В жизни были строгими аскетами, удаляясь от браков и не вкушая мясной пищи. Кроме библейских книг, у них были в большом употреблении апокрифические сочинения. В устройстве своей общины хотели подражать апостольской Церкви (у них было 12 «апостолов», над которыми возвышался главный начальник секты). В XII в. богомильская ересь была открыта и разгромлена, однако еще долго продолжала существовать тайно, особенно по монастырям. Богомильство оказало влияние на западные ереси катаров и альбигойцев.
[Закрыть] Эта ересь привлекла к ним враждебное внимание сразу двух христианских цивилизаций, и в этих обстоятельствах они приветствовали приход османов-мусульман, отказавшись от своего богомильства и «отуречившись» в отношении религии. Впоследствии под оттоманской защитой эти югославские неофиты-мусульмане играли на оттоманской стороне оттоманско-габсбургской границы ту же самую роль, какую на габсбургской стороне играли югославские христиане, изгнанные с территорий, подпавших под оттоманское управление. Два противоположных направления среди югославов нашли одинаковое занятие в совершении налетов на одной стороне – на Оттоманскую империю, а на другой – на Габсбургскую монархию. На той же самой плодородной почве пограничной войны бок о бок произрастали и процветали две независимые школы «героической» поэзии, обе использовавшие сербо-хорватский язык, по-видимому, не оказывая друг на друга никакого влияния.
Наш пример творчества внешнего пролетариата в религиозной сфере заимствован из совсем другой части света, а именно касается границы между Соединенными Штатами и северо-американскими индейцами в XIX в.
Замечательно, что североамериканские индейцы оказались способны дать вообще какой-либо творческий религиозный ответ на вызов европейской агрессии, принимая во внимание тот факт, что они почти постоянно «находились в бегах» с момента прибытия первых английских поселенцев вплоть до краха последней индейской попытки вооруженного сопротивления в войне сиу в 1890 г., спустя двести восемьдесят лет. Еще замечательнее то, что этот индейский ответ носил добрый характер. Мы скорее бы ожидали, что индейские вооруженные отряды или создадут языческую религию по своему подобию (ирокезский Олимп или Асгард), или же усвоят самые воинственные элементы кальвинистского протестантизма своих противников. Тем не менее, ряд пророков – от неизвестного пророка делаваров в 1762 г. до Вовоки[106]106
Вовока (ок. 1856-1932) – религиозный лидер индейского племени павиотсо, учредитель религии «пляски духов» среди индейцев северо-американских равнин в конце XIX столетия. Выходец из малоизвестного и незначительного индейского племени в Неваде, Вовока получил в видении пляску, исполнение которой могло бы возвратить назад духов умерших предков, исчезнувшие стада бизонов и минувшие добрые времена. Культ пляски стремительно распространился в восточном направлении, через горы, дойдя до индейцев великих равнин и в конце концов побудил сиу к их последнему отчаянному восстанию против правительства Соединенных Штатов.
[Закрыть], появившегося в Неваде около 1885 г., – проповедовали евангелие совершенно другого рода. Они проповедовали мир и побуждали своих последователей отказываться от использования всех технических материальных «усовершенствований», которые они получили от своих белых врагов[107]107
Здесь явная параллель с движением свадеши в Индии (Прим. Д. Ч. Сомервелла).
[Закрыть], начиная с огнестрельного оружия. Они заявляли, что если индейцы последуют за их учением, то им будет суждена блаженная жизнь в земном раю, где к живым присоединятся души их предков, и что это мессианское царство краснокожих нельзя завоевать при помощи томагавков, тем более при помощи пуль. Мы не можем сказать, к каким результатам привело бы принятие этого учения. Оно оказалось слишком трудным и слишком высоким для варварских воителей, к которым было адресовано. Однако в этой вспышке доброго света на темном и мрачном горизонте мы улавливаем проблеск «anima naturaliter Christiana»[108]108
«Душа по природе христианка» (лат.) – выражение Тертуллиана.
[Закрыть] в груди примитивного человека.
Похоже, что на настоящий момент для нескольких древних варварских обществ, еще оставшихся на карте земного шара, единственным шансом выжить является тактика ободритов[109]109
Ободриты (бодричи) – союз племен полабских славян VIII—XII вв. в нижнем течении Лабы (Эльбы), а также племя, возглавлявшее этот союз.
[Закрыть] и литовцев, которые в средневековой главе истории западной экспансии дальновидно предвосхитили насильственное обращение, добровольно обратившись в культуру агрессивной цивилизации, слишком сильной, чтобы ей оказывать сопротивление. Среди современных остатков древнего варварского мира выделяются две осажденные со всех сторон цитадели варварства, в каждой из которых предприимчивый военачальник предпринял решительную попытку спасти, быть может, еще не совсем безнадежную ситуацию при помощи культурной активной обороны.
Вполне возможно, что в северо-восточном Иране проблема северо-западной границы Индии будет окончательно решена. Причем сделано это будет не благодаря какому-либо решительному действию против диких варваров на индийской стороне индо-афганской границы, но, скорее, благодаря добровольной вестернизации самого Афганистана. Ибо если бы эта афганская попытка закончилась успехом, то одним из ее результатов было бы то, что военные отряды на индийской стороне оказались бы меж двух огней, и, таким образом, их позиция стала бы окончательно уязвимой. Движение вестернизации в Афганистане было начато королем Амануллой (1919-1929)[110]110
Аманулла-хан (1892-1960) – афганский эмир (1919-1926) и король (1926-1929). Возглавил освободительную войну против Великобритании, добился признания полной независимости Афганистана (1919). В 1921 г. заключил с РСФСР дружественный договор, в 1926 г. – с СССР договор о нейтралитете и взаимном ненападении. Реформы Амануллы-хана способствовали развитию национальной экономики и культуры, укреплению национальной независимости государства. Был свергнут в 1929 г. в результате реакционного мятежа и эмигрировал из страны.
[Закрыть] с крайним рвением, которое привело к перевороту и стоило ему трона. Однако личное поражение Амануллы менее важно, чем факт того, что это препятствие не оказалось фатальным для всего движения. К 1929 г. процесс вестернизации для жителей Афганистана зашел так далеко, что вызвал явную варварскую реакцию бунтовщика Бачаи Сакао[111]111
В ноябре 1928 г. на востоке Афганистана началось восстание некоторых пуштунских племен, быстро распространившееся по всей стране. Начались бои армии и повстанцев, требовавших свержения падишаха. 12 декабря на совещании ханов в селении Калакан эмиром Афганистана был провозглашен командир одного из местных повстанческих отрядов, действовавшего на севере страны, бывший унтер-офицер афганской армии Бачаи Сакао – «сын водоноса», ставший падишахом Хабибуллой Гази. 14 января 1929 г. Аманулла-хан, отказавшийся от некоторых своих реформ, но все равно не имевший сил для отпора Бачаи Сакао, отрекся от престола и через четыре дня в Кабуле эмиром Афганистана был провозглашен «сын водоноса». Однако он не сумел подчинить своей власти весь Афганистан. Его войска были разгромлены армией военного министра и дяди Амануллы-хана – генерала Мухаммеда Надир-хана (1883– 1933), который пришел к власти в Афганистане 15 октября 1929 г. и положил начало новой династии, правившей страной до июля 1973 г. Бачаи Сакао с ближайшими помощниками был казнен 2 ноября того же года.
[Закрыть]. При режиме короля Надира и его преемника процесс вестернизации был незаметно возобновлен.
Однако более выдающимся вестернизатором осажденной варварской цитадели является Абдул Азиз Ион Сауд, король Неджда и Хиджаза, солдат и государственный деятель, который начиная с 1901 г. возвысил себя из политического изгнанника, которым родился, до хозяина всей Аравии на запад от [пустыни] Руб-эль-Хали и на север от йеменского королевства Сана. В качестве военного вождя Ибн Сауда можно сравнить, с точки зрения его просвещенности, с вестготом Атаульфом. Он понимал мощь современной западной научной техники и проявил проницательность к тем ее образцам – например, артезианским колодцам, автомобилям и аэропланам, – которые особенно эффективны в центрально-аравийской степи. Однако кроме всего прочего он понял, что необходимым основанием для западного образа жизни является закон и порядок.
Когда последний непокорный анклав будет стерт тем или иным образом с культурной карты вестернизированного мира, сможем ли мы поздравить себя с тем, что видели последнего представителя варварства? Полное уничтожение варварства внешнего пролетариата дало бы право не более чем на умеренный энтузиазм, поскольку мы убедились (если это «Исследование» сколько-нибудь эффективно), что разрушение, постигшее множество цивилизаций в прошлом, никогда не было делом какого-то внешнего фактора, но всегда, по сути своей, было актом самоубийства.
«Мы преданы тем, что лживо внутри нас»{15}. Хорошо известных варваров древнего типа можно было эффективно стереть с лица земли, уничтожив последние остатки «ничейной земли» по ту сторону антиварварских кордонов, которые теперь были передвинуты до пределов, установленных природой на всех фронтах в мире. Однако эта беспрецедентная победа окажется для нас совершенно бесполезной, если варвары, угасая по ту сторону границы, опередят нас, вновь появившись в нашей среде. И не здесь ли мы обнаруживаем наших варваров сегодня выстроенными в боевой порядок? «Древние цивилизации были уничтожены импортированными варварами; мы выращиваем своих собственных»{16}. Разве мы не видим в наше время массу неоварварских вооруженных отрядов, пополняемых на наших глазах в одной стране за другой – и это в центре, а не на окраинах того, что до сих пор было христианским миром? Кем еще, как не варварами духа, были боевики из Fascii di Combattimento[112]112
Fascii di Combattimento (итал. – «объединения (дословно – “пучки”, “связки”) борьбы») – фашистское движение, основанное в 1919 г. Муссолини в Милане. Первое важное событие, способствовавшее приходу партии к власти, произошло 28 октября 1922 г., когда Муссолини и его последователи-чернорубашечники организовали поход на Рим, требуя, чтобы глава партии был назначен премьер-министром и угрожая в противном случае свергнуть правительство силой. Король капитулировал и на следующий день пригласил Муссолини для формирования нового правительства. Вооруженные фашистские бригады вскоре начали совершать нападения на штаб-квартиры левацких партий и физически расправляться с их членами. Придя к власти, Муссолини объявил вне закона все политические партии, однако с января следующего года Италией фактически стала управлять фашистская партия.
[Закрыть] и Sturmabteilungen[113]113
Sturmabteilungen (нем. – «штурмовые отряды» (СА)) – в 1921 – 1945 гг. в Германии полувоенные соединения национал-социалистской партии. Были орудием террора и физической расправы с противниками фашизма. Назывались также «коричневорубашечниками».
[Закрыть]? Разве их не учили, что они – пасынки общества, из недр которого они вышли, и что в качестве ущемленной части, имеющей свои счеты, они имеют моральное право завоевать для себя «место под солнцем», без жалости прибегая к силе? И не было ли это в точности тем учением, какое военачальники внешнего пролетариата – Гензерихи и Аттилы – всегда прокламировали своим воинам, когда вели их грабить какое-либо царство, по своей собственной вине потерявшее силу для своей защиты? Черные рубашки и нечерная кожа, несомненно, были признаками варварства в Итало-Абиссинской войне 1935-1936 гг., а варвар-чернорубашечник является более угрожающим знамением, чем чернокожий варвар, которого он сделал своей жертвой. Чернорубашечник был знамением, поскольку он умышленно грешил против унаследованного им света, и он представляет собой угрозу, поскольку для совершения своего греха он имел в своем распоряжении унаследованную технику, которую был волен направлять со службы Богу на службу дьяволу.
Однако, придя к этому заключению, мы еще не докопались до существа дела, ибо мы еще не задались вопросом: из какого источника могло произойти это итальянское неоварварство?
Муссолини однажды заявил, что он «задумывает Италию такой, какой великие англичане, создавшие Британскую империю, задумывали Англию, а великие французские колонизаторы – Францию»[114]114
Муссолини в интервью, данном французскому публицисту М. де Кериллису. Цитируется по: «The Times», 1st August, 1935.
[Закрыть]. Прежде чем отбросить с презрением эту итальянскую карикатуру на деяния наших собственных предков, неплохо было бы подумать о том, что карикатура может оказаться блестящим портретом. В отталкивающем лице итальянского неоварварского отступника с тропы цивилизации мы вынуждены признать некоторые знакомые черты тех английских моделей, которые вызывали множество восхищения, – Клайва[115]115
Клайв Роберт, барон Клайв-оф-Плесси (1725-1774) – английский колониальный деятель. В 1757 г. командовал английскими войсками в битве при Плесси и одержал победу над бенгальской армией, что положило начало колониальному завоеванию Индии Великобританией. В 1757-1760 и 1765-1767 гг. – губернатор Бенгалии.
[Закрыть], Дрейка[116]116
Дрейк, сэр Фрэнсис (1540-1596) – английский мореплаватель, вице-адмирал (1588). Руководитель пиратских экспедиций в Вест-Индию. В 1577-1580 гг. совершил кругосветное плавание. В 1588 г. фактически командовал английским флотом при разгроме испанской «Непобедимой армады».
[Закрыть] и Гаукинса.[117]117
Гаукинс (Хокинс), сэр Джон (1532-1595) – английский адмирал, один из первых работорговцев эпохи первоначального накопления капитала. Участник сражения с испанской «Непобедимой армадой» (1588).
[Закрыть]
Однако не должны ли мы задавать наш назойливый вопрос и дальше? Не следует ли нам напомнить самим себе, как следует из данных, представленных в этой главе, что правящие меньшинства оказываются первоначальными агрессорами в войне между правящими меньшинствами и внешними пролетариатами? Мы должны вспомнить, что летописи этой войны между «цивилизацией» и «варварством» были написаны почти исключительно летописцами «цивилизованного» лагеря. Поэтому классическая картина, изображающая внешнего пролетария, несущего свой варварский огонь и резню в законные владения невинной цивилизации, похоже, не является объективно представленной истиной, но выражением негодования «цивилизованной» стороны, ставшей мишенью контратаки, которую само же и спровоцировало. Недовольство варваром, схематически изображенное его смертельным врагом, может достичь почти следующего:
6. Иностранные и туземные стимулы
В самом начале данного «Исследования», после того как на примере английской истории было доказано, что историю национального государства нельзя постичь саму по себе, отдельно от действий остальных представителей ее вида, мы высказали предположение, что «умопостигаемыми полями исследования» должны быть группы сходных общностей, которые мы называли обществами (и которые, как оказалось, являются обществами особого рода, известного как цивилизации). Другими словами, мы предположили, что ход жизни цивилизации был независимым, так что его можно было бы изучать и понимать сам по себе и из него самого, не требуя постоянно принимать в расчет вмешательство чуждых социальных сил. Это предположение было подтверждено нашим исследованием возникновения и роста цивилизаций и пока что не было опровергнуто исследованием их надломов и распадов. Ибо хотя распадающееся общество может расколоться на части, каждая из этих частей оказывается осколком старой глыбы. Даже внешний пролетариат набирается из элементов, находящихся в пределах поля излучения распадающегося общества. Однако в то же самое время наше исследование различных частей распадающихся обществ (и это касается не только внешнего пролетариата, но также и внутреннего пролетариата и правящего меньшинства) часто требовало от нас принимать во внимание не только туземных, но и иностранных посредников.
Фактически, стало ясно, что хотя определение общества как «умопостигаемого поля исследования» можно принять почти без ограничений, пока общество находится в процессе роста, это определение можно поддерживать лишь с определенными оговорками, когда мы подходим к стадии распада. Если верно то, что надломы цивилизаций вызваны внутренней утратой самоопределения, а не внешними ударами, тогда будет неверно то, что процесс распада, через который надломленная цивилизация должна пройти на своем пути к исчезновению, можно в равной степени постичь без учета внешних факторов и деятельности. При исследовании жизни цивилизации на стадии распада «умопостигаемое поле» оказалось заметно шире, чем окружение отдельного наблюдаемого нами общества. Это означает, что в процессе распада тело социальной системы стремится не просто расколоться на три составные части, которые мы только что исследовали, но также и стремится вернуть себе свободу входить в новые соединения с элементами, происходящими от иностранных систем. Таким образом, мы обнаруживаем, что почва, на которой мы стояли в начале данного «Исследования» и которая до сих пор была твердой, теперь ускользает из-под наших ног. В начале мы выбирали цивилизации в качестве объектов нашего «Исследования» как раз потому, что они имели видимость «умопостигаемых полей», которые дают возможность изучать их в отдельности. Теперь мы уже оказываемся в пути от этого пункта к другому, который должны будем рассмотреть, когда мы будем исследовать контакты цивилизаций друг с другом.
Между тем было бы удобно в этом пункте провести различие и сравнить соответствующее воздействие иностранного и туземного стимулов, которое можно распознать в деятельности различных частей, на которые разделилась социальная система распадающегося общества. Мы обнаружим, что в произведениях правящего меньшинства и внешнего пролетариата иностранный стимул будет приводить к разногласию и разрушению, тогда как в произведениях внутреннего пролетариата он будет производить противоположный эффект гармонии и созидания.
* * *
Правящее меньшинство и внешний пролетариат
Мы видели, что универсальные государства обычно создаются правящими меньшинствами, туземными с тем обществом, которому они оказывают эту своевольную услугу. Этими туземными основателями империи могут быть жители пограничных территорий с внешней окраины того мира, которому они дают благословенный покой, установив политическое единство. Однако это происхождение само по себе не убеждает их в наличии какой-либо иностранной примеси в их культуре. Мы, тем не менее, отмечали также и те случаи, в которых нравственное падение правящего меньшинства было настолько быстрым, что к тому времени, когда распадающееся общество уже было готово войти в фазу универсального государства, уже более не оставалось никакого правящего меньшинства, обладавшего достоинствами основателей империи. В подобных случаях обычно не допускают, чтобы задача по созданию универсального государства осталась невыполненной. Некий иностранный основатель империи входит в образовавшийся пролом и выполняет для больного общества ту задачу, которая должна была быть выполнена членами самого общества.
Все универсальные государства – и иностранные, и туземные, – вероятно, будут приняты с благодарностью и смирением, если не с энтузиазмом. Они, во всяком случае, являются улучшением, в материальном смысле, «смутного времени», предшествовавшего им. Однако по прошествии времени «восстал [в Египте] новый царь, который не знал Иосифа»{17}. Проще говоря, «смутное время» и память о его ужасах отступают в незапамятное прошлое, а настоящее, в котором универсальное государство распространяется на весь социальный ландшафт, начинает оцениваться как «вещь в себе», независимая от исторического контекста. На этой стадии судьбы универсальных государств туземного и иностранного происхождения расходятся. Туземное универсальное государство, каковы бы ни были его действительные достоинства, стремится к тому, чтобы стать все более и более приемлемым для своих подданных и все чаще рассматривается как единственный возможный социальный строй их жизни. С другой стороны, иностранное универсальное государство становится все более и более непопулярным. Его подданные все более раздражаются его особенностями и все крепче закрывают глаза на ту полезную службу, которую оно сослужило и, быть может, все еще продолжает служить для них.
Наиболее очевидной парой универсальных государств для иллюстрации этого контраста являются Римская империя, которая создала туземное универсальное государство для эллинского мира, и Британская империя, которая была вторым из двух иностранных универсальных государств, созданных для индусской цивилизации. Можно было бы собрать множество цитат, иллюстрирующих ту любовь и благоговение, с которым новые подданные Римской империи относились к этому институту, даже после того, как он перестал выполнять свою задачу хоть сколько-нибудь действенно и когда он находился в явном упадке. Возможно, наиболее замечательной данью уважения является отрывок из поэмы «De Consulatu Stilichonis»[119]119
О консульстве Стилихона» (лат.).
[Закрыть], написанной латинскими гекзаметрами Клавдианом Александрийским[120]120
Клавдиан Клавдий (ок. 375-404?) – последний из великих латинских поэтов, по происхождению грек из Александрии. Жил в Италии при дворе императора Гонория, где ему покровительствовал опекун императора Стилихон. Верный классическим традициям, Клавдиан писал свои поэмы на сюжет современных ему событий, прославлял величие и могущество старого Рима. Им написаны панегирики Гонорию и Стилихону, эпиталамий «На бракосочетание Гонория и Марии» (сестры Стилихона). Замечателен его мифологический эпос «Похищение Прозерпины». Сохранились также наряду с его латинскими произведениями несколько стихов на греческом языке.
[Закрыть] в 400 г.
Рома! С тобой не сравнятся державы царей победивших.
Не госпожа, но мать, ты нежно к груди привлекаешь
Пленников, бывших рабов превращая в своих домочадцев.
Все под защиту свою ты призываешь народы –
Ныне найдется ль один в глухих, отдаленнейших землях,
Кто, обладая гражданством, им не был бы Роме обязан?
Вполне естественно, могло бы показаться, что и Британская империя в Индии во многих отношениях более благожелательный, а возможно, и более благодетельный институт, чем империя Римская. Однако вряд ли найдется Клавдиан в одной из Александрии Индостана.
Если мы взглянем на историю второго из двух универсальных государств иностранного происхождения |в Индии], то увидим тот же растущий прилив враждебного чувства среди его подданных, какой мы находим в Британской Индии. Сирийское иностранное универсальное государство, навязанное Киром вавилонскому обществу, до такой степени злобно ненавидели ко времени, когда оно завершило второе столетие своего существования, что в 331 г. до н. э. вавилонские жрецы были готовы бурно приветствовать столь же чуждого завоевателя Александра Македонского. Так и в наши дни некоторые крайние националисты в Индии могли бы быть готовы приветствовать нового Клайва из Японии. В православно-христианском мире иностранный Pax Ottomanica, который приветствовали в первой четверти XIV в. христианской эры греческие сторонники основателя Оттоманского государства на азиатском побережье Мраморного моря, стал объектом ненависти для греческих националистов в 1821 г. Путь в пять столетий породил среди греков перемену чувства, прямо противоположную той перемене, которая произошла в Галлии от романофобии Верцингеторига[121]121
Верцингеториг – вождь кельтского племени арвернов. В 52 г. до н. э. возглавил крупное восстание в Галлии против Цезаря. Несмотря на достигнутый вначале успех при Герговии, восставшие были в конце концов окружены в крепости Алезия и после длительной голодной осады перебиты. В 46 г. до н. э. взятый в плен Верцингеториг среди прочих трофеев был доставлен в триумфальной процессии в Рим и там задушен.
[Закрыть] до романофилии Аполлинария Сидония.[122]122
Сидоний Соллий Модест Аполлинарий (430-485) – латинский писатель, родом из галльской аристократической семьи, зять императора Авита. Сам Сидоний тоже достиг высоких почестей (468 г. – префект Рима), в 469-470 г. стал епископом Клермона. Защищал свой город от вестготов. В своих стихах придерживается традиции Стация. В своих письмах подражает Плинию Младшему. Эти письма – важное свидетельство духовной жизни Галлии V в. В хвалебных стихах Сидоний прославляет нескольких императоров.
[Закрыть]
Другим выдающимся примером ненависти, вызванной иностранными основателями империи, является враждебность китайцев к монгольским завоевателям, которые создали для обезумевшего дальневосточного мира крайне необходимое универсальное государство. Эта враждебность, как может показаться, представляет собой странный контраст по сравнению с той терпимостью, с которой позднее то же самое общество приняло двухсот пятидесятилетнее маньчжурское господство. Объяснение заключается в том факте, что маньчжуры были провинциалами дальневосточного мира, не испорченными какой-либо иностранной культурой, тогда как монгольское варварство было смягчено, хотя бы в незначительной степени, примесью сирийской культуры, происходившей от несторианских христианских первопроходцев, и беспристрастной готовностью привлекать на службу способных и опытных людей, какого бы они ни были происхождения. Это действительное объяснение непопулярности монгольского режима в Китае подтверждается и сообщением Марко Поло о взрывоопасных отношениях между китайскими подданными, православно-христианскими воинами и мусульманскими администраторами монгольского хана.
Возможно, именно примесь шумерской культуры у гиксосов заставила их египетских подданных быть нетерпимыми по отношению к ним, тогда как последующее вторжение совершенных варваров-ливийцев было воспринято без негодования. Фактически, мы можем решиться сформулировать что-то вроде общего социального закона о том, что варварские захватчики, которые свободны от любой иностранной культурной примеси, вероятно, будут иметь успех, тогда как варвары, которые до своего Völkerwanderung'a (переселения) восприняли или иностранную, или еретическую примесь, вероятно, должны будут приложить все усилия, чтобы очиститься от этой примеси, если они хотят избежать неизбежного в противном случае изгнания или истребления.
Возьмем сначала беспримесных варваров. Это арии, хетты и ахейцы. Каждый из них создавал свой собственный варварский пантеон, пока временно пребывал на пороге цивилизации и упорно продолжал свой варварский культ после того, как прорывал границу и совершал свои завоевания. Каждый из них также преуспел, несмотря на это «непреодолимое невежество», в основании новых цивилизаций: индской, хеттской и эллинской. Далее, франкские, английские, скандинавские, польские и венгерские неофиты, обратившиеся из своего язычества в западное католическое христианство, получили возможность играть полноценную (и даже ведущую) роль в строительстве западно-христианского мира. С другой стороны, гиксосские поклонники Сета были изгнаны из египетского мира, а монголы – из Китая.