Текст книги "Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве"

Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 55 страниц)

Этот разительный контраст между регулярностью и однообразием феноменов социального распада и иррегулярностью и разнообразием феноменов социального роста часто отмечался в данном «Исследовании» в качестве исторического факта, без всякой попытки объяснить его. В настоящей части, которая затрагивает отношение между Законом и Свободой в человеческой деятельности, на нас лежит обязанность решить эту проблему. И ключ к ее решению можно найти в различии между соответствующей природой сознательной личности на поверхности души и подсознательными уровнями лежащей под поверхностью психической жизни.

Особой властью, которая дается в даре сознательности, является свобода выбора. Учитывая, что относительная свобода является одной из характерных черт фазы роста, можно лишь ожидать, что в той мере, в какой люди свободны в этих обстоятельствах определять свою собственную судьбу, курс, которому они следуют, будет в действительности (как и в видимости) изменчивым в смысле неподчинения власти «законов Природы». Царство Свободы, которое таким образом отчаянно защищается от «законов Природы», тем не менее, опасно, ввиду того что оно зависит от выполнения двух трудных условий. Первое условие состоит в том, что сознательная личность должна держать подсознательный мир души под контролем воли и разума. Второе условие состоит в том, что она должна также уметь «жить вместе в единстве» с другими сознательными личностями, с которыми ей приходится жить на тех или иных условиях в смертной жизни Homo sapiens, являвшегося социальным животным еще прежде, чем он стал человеком, и сексуальным организмом – прежде, чем он стал социальным животным. Два этих необходимых условия для осуществления Свободы фактически неотделимы друг от друга. Ведь если верно то, что «когда мошенники ссорятся, честные люди выигрывают», то не менее верно и то, что когда ссорятся личности, подсознательная душа выходит из-под контроля каждого из них.

Таким образом, дар сознательности, миссией которой является освобождение человеческого духа от «законов Природы», управляющими подсознательной бездной души, обычно наносит себе поражение неправильным употреблением в качестве оружия в братоубийственном конфликте между личностями свободы, являющейся его причиной. Структура и действие человеческой души объясняет это трагическое отклонение, без всякой необходимости прибегать к нечестивой гипотезе Боссюэ об особых вторжениях со стороны всемогущего, но ревнивого Бога, уверяя нас в том, что человеческие воли доведут друг друга до полного бессилия, уравновешивая друг друга.

3. Являются ли законы Природы, действующие в истории, неумолимыми или поддаются контролю?

Если наше предыдущее обозрение убедило нас в том, что человеческая деятельность подчиняется законам Природы и что действие этих законов в этой области также объяснимо, по крайней мере, до определенной степени, то теперь мы можем продолжить исследование, задавшись вопросом: являются ли законы Природы, действующие в истории, неумолимыми или поддаются контролю? Если мы последуем здесь нашей предшествующей процедуре и рассмотрим законы нечеловеческой Природы прежде законов человеческой Природы, то обнаружим, что в отношении законов нечеловеческой Природы мы фактически ответили на этот вопрос в предыдущей главе.

Вкратце ответ заключается в том, что хотя человек и бессилен изменять условия любого закона нечеловеческой Природы или же приостанавливать его действие, он может влиять на сферу действия этих законов, следуя своему пути таким образом, что эти законы будут служить его собственным целям. Вот что имел в виду уже процитированный нами «поэт», когда писал, что

 
Когда ученые узнают что-то еще,
Мы будем счастливее, чем были прежде.
 

Успех западного человека в изменении сферы действия законов нечеловеческой Природы на его дела отразился в снижении тарифов страховых взносов. Усовершенствования в морских картах, ставшие следствием установки радио и радаров на кораблях, снизили риск кораблекрушений. Специальные контейнеры для окуривания и марлевые сетки снизили риск потери урожая от заморозков. Применение прививок, опыления и опрыскивания инсектицидами снизили урон, приносимый сельскохозяйственным культурам, деревьям и стадам вредителями. Количество заболеваний среди людей тоже было различными методами снижено, а предполагаемая средняя продолжительность жизни увеличена.

Когда мы переходим к области действия законов человеческой Природы, то обнаруживаем, что история повторяется, только акценты здесь расставлены менее решительно. Риск от разнообразных несчастных случаев был снижен благодаря усовершенствованиям в области образования и дисциплины. Риск краж, как оказалось, изменился обратно пропорционально социальным условиям, в которых грабители воспитывались, и, следовательно, на него можно воздействовать посредством улучшения социальных условий.

Когда мы начинаем рассматривать те альтернативные приливы и отливы западной экономической деятельности, которые были названы экономическими циклами, то обнаруживаем, что их профессиональные исследователи проводят различие между контролируемыми и неконтролируемыми факторами. А одна школа даже утверждает, что эти циклы вызваны умышленной деятельностью банкиров. Однако большинство придерживается того мнения, что рациональное воздействие банкиров служит менее веским аргументом, чем неконтролируемая игра воображения и чувства, бьющая ключом из подсознательных нижних слоев души. Не cherchez la banque[690]690
  Ищите банк (фр.).


[Закрыть], но более знакомое cherhez la femme[691]691
  Ищите женщину (фр.).


[Закрыть], по-видимому, указывает то направление, куда обращались умы некоторых наиболее значительных авторитетов в этой сфере:

«Одна причина, по какой трата денег является более отсталым искусством по сравнению с наживой денег, состоит в том, что семья продолжает оставаться доминирующей единицей организации траты денег, тогда как для наживы денег семья в значительной степени вытесняется более высоко организованной единицей. Домохозяйку, играющую столь большую роль в покупках во всем мире, не делают за ее деловые качества управляющим, не увольняют за неэффективность, и у нее есть лишь небольшой шанс расширить свою власть над своими домашними, если она окажется способной… Неудивительно, что то, чему мир научился в искусстве потребления, было в меньшей степени обязано инициативе потребителей, нежели инициативе производителей, жаждущих завоевать рынок для своих товаров»^{155}.

Эти соображения говорят о том, что колебания объема деловой активности продолжали бы ускользать из-под контроля до тех пор, пока единицами потребления продолжали бы оставаться домашние хозяйства, а единицами производства – свободно конкурирующие индивиды, фирмы или государства, чьи входящие в конфликт желания оставляли бы экономическую арену открытой для игры подсознательных психических сил. В то же время, по-видимому, нет такой причины, по какой легендарный успех еврейского патриарха Иосифа в качестве экономического интенданта египетского мира в последние времена гиксосского правления в заготовлении запасов провианта в течение лет изобилия, предшествовавших годам голода, не мог бы быть повторен в глобальном масштабе в современном экономически вестернизированном мире, который по своим размерам сравнялся со всей поверхностью планеты. По-видимому, нет такой причины, по какой некий исторический американский или русский Иосиф однажды не подчинил бы всю общую сумму экономической жизни человечества центральному контролю, который волей-неволей, несомненно, оставил бы далеко позади по своей эффективности самые необузданные полеты как моисеевской, так и марксистской фантазии.

Когда мы переходим от экономических циклов длительностью в несколько лет к циклам поколения с длиной волны приблизительно в четверть или треть века, то мы можем видеть, что убыль, которой подвержено любое культурное наследие, снижена в физическом плане благодаря книгопечатанию, фотосъемке и другим техническим изобретениям, а в духовном плане – благодаря распространению образования.

До сих пор результаты нашего нынешнего исследования казались обнадеживающими. Однако когда мы переходим к социальным процессам со значительно большей длиной волны, таким как «скорбное колесо [существования]», вращающееся в течение восьми или десяти столетий надлома и распада, то мы сталкиваемся с проблемой, настойчиво вставшей перед возрастающим числом умов западного мира накануне того события, которым явилась для одного поколения Вторая мировая война. Когда цивилизация входит в фазу надлома, обречена ли она следовать в этом неверном направлении вплоть до своего конца? Или же она может вернуться? Вероятно, наиболее сильным практическим мотивом несомненного интереса западных современников автора к обзорному исследованию истории «цивилизованного человека» являлось желание определить свое собственное положение в истории своей цивилизации, которая, как они чувствовали, находится на переломе. В этом кризисе западные народы, и прежде всего народы Америки, осознавали бремя своей ответственности. Оглядываясь на прошлый опыт в поисках разъяснений, они обращались к единственному человеческому источнику мудрости, который когда-либо был в распоряжении человечества. Однако они не могли обратиться к истории за разъяснениями, как они должны действовать, не задавшись предварительно вопросом: «А дает ли им история какую-нибудь гарантию, что они действительно могут действовать свободно?» Уроком, извлеченным из истории, стало не то, что один выбор был бы предпочтительнее другого, а то, что их ощущение о свободе выбора было иллюзорным; что время, когда выбор мог оказаться эффективным (если вообще когда-либо было такое время), теперь прошло и что их поколение теперь успешно вышло из фазы Г. А. Л. Фишера[692]692
  Фишер Герберт Альберт Лоуренс (1865-1940) – британский историк, преподаватель, государственный деятель и писатель; влиятельный в свое время представитель либерального направления в исторической науке. Основные произведения: «Средневековая империя» (1898), «Государство» (1924) и «История Европы» (1935, в 3 т.). Тойнби здесь имеет в виду процитированный выше фрагмент из книги Фишера «История Европы» (см. с. 350).


[Закрыть], в которой события были непредсказуемы, и перешло в фазу Омара Хайяма, где

 
За знаком знак чертит бессмертный Рок
Перстом своим. И ни одну из строк
Не умолишь его ты за черкнуть,
Не смоет буквы слез твоих поток[693]693
  Это стихи не самого Омара Хайяма, а строки из поэмы Эдуарда Фитцджеральда «Рубайят Омара Хайяма» (Фитцджеральд Э. Рубайят Омара Хайяма / / Омар Хайям. Рубай. СПб., 2000. С. 244).


[Закрыть].
 

Если мы постараемся ответить на вопрос в свете данных, которые предоставляет история существовавших до настоящего времени цивилизаций, то нам придется сообщить, что из четырнадцати явных случаев надлома мы не можем указать ни одного, в котором от болезни братоубийственной войны освободились бы при помощи менее радикального средства, нежели уничтожение всех (за исключением одного) воюющих государств. Однако, принимая этот страшный вывод, мы не должны позволять себе быть им обескураженными. Ибо индуктивный метод доказательства, как хорошо известно, является несовершенным инструментом для доказательства негативного утверждения. Чем меньше число рассматриваемых примеров, тем он слабее. Опыт каких-то четырнадцати цивилизаций за период не более чем 6000 лет дает не слишком сильное основание для предположения о том, что в ответ на вызов, которым были побеждены эти прокладывавшие путь цивилизации, какой-либо другой представитель этого относительно нового вида обществ может однажды успешно открыть некий до сих пор неизвестный путь для беспрецедентного духовного прогресса, обнаружив некое гораздо менее дорогостоящее средство, чем насильственное навязывание универсального государства для излечения социальной болезни братоубийственной войны.

Если, не теряя из виду эту возможность, мы теперь снова взглянем на историю тех цивилизаций, которые прошли по всей via dolorosa[694]694
  Путь страданий, крестный путь (лат.).


[Закрыть] от надлома до финального распада, то обнаружим, что, по крайней мере, некоторые из них заметили спасительное альтернативное решение, хотя ни одной из них не удалось его достичь.

Например, в эллинском мире концепция Homonoia, или Согласия, которое бы смогло достичь то, чего никогда не смогла бы сделать сила, несомненно, была замечена некоторыми редкими эллинскими душами под духовным давлением «смутного времени», начавшегося со вспышки Пелопоннесской войны 431 – 404 гг. до н. э. В современном западном мире тот же самый идеал получил воплощение в создании Лиги Наций после войны 1914-1918 гг. и Организации Объединенных Наций – после войны 1939-1945 гг. В истории Древнего Китая в период первого оживления китайского общества после его надлома благочестивое стремление Конфуция возродить традиционный кодекс поведения и ритуала и квиетистская вера Лао-Цзы в необходимость предоставить свободу самопроизвольному действию подсознательных сил у-вэй[695]695
  У-вэй (букв. – «недеяние», «бездействие») – в концепции китайского философа Лао-Цзы означает подчинение естественному процессу, гармонии с дао (естественному пути возникновения, развития и исчезновения всех вещей), отсутствие всякого действия, идущего вразрез с ним.


[Закрыть] вдохновлялись сильным желанием прикоснуться к истокам чувства, которое бы смогло освободить спасительную силу духовной гармонии, и для того, чтобы воплотить эти идеалы в действующих институтах, была предпринята не одна попытка.

В политическом плане целью было найти срединный путь между двумя смертельно опасными крайностями: опустошающей борьбой локальных государств и опустошающим миром, навязанным посредством нанесения нокаутирующего удара. Наградой за успешное прохождение этих несокрушимых Симплегад[696]696
  Симплегады – согласно греческому мифу, две сталкивающиеся скалы. Различные предания помещали их то у входа в Черное море, то у берегов Сицилии, то у Геркулесовых столбов под Гадесом. Когда аргонавты хотели проплыть между ними, Финей посоветовал им послать вперед голубя. Вслед за ним корабль «Арго» быстро прошел Симплегады, которые успели лишь слегка повредить корму судна. С тех пор Симплегады стоят неподвижно.


[Закрыть], чьи клацающие челюсти уничтожали всякое судно, пытавшееся до сих пор пройти между ними, может стать легендарный опыт аргонавтов, бросившихся в плавание в открытое море, еще не освоенное человечеством. Тем не менее, очевидно, что этого не смог достичь ни один охранный проект федеральной конституции. Наиболее искусная политическая инженерия, будучи приложенной к структуре социальной системы, никогда не смогла бы послужить в качестве заменителя духовного искупления душ. Непосредственные причины надломов в войне государств или борьбе между классами были не более чем симптомами духовной болезни. Богатейший опыт уже давным-давно показал, что институты непригодны в деле спасения упрямых душ, стремящихся довести себя и друг друга до беды. Если перспективы «цивилизованного человека» в его трудном восхождении вдоль обрывистой скалы к еще не достигнутому невидимому уступу наверху очевидным образом зависят от его способности восстановить утраченный контроль над своей высотой, то не менее очевидно, что этот вопрос будет решен ходом человеческих отношений не с себе подобными и самим собой, но прежде всего со своим Спасителем Богом.

XXXVII. Неподчинение человеческой природы законам Природы

Подобные доказательства, которые мы собрали относительно способности человека контролировать свою деятельность или путем обмана законов Природы, или путем использования ее в своих целях, поднимают вопрос: а не могут ли возникнуть такие обстоятельства, при которых человеческая деятельность вообще будет не поддаваться законам Природы? Мы можем начать наше исследование этой возможности с изучения темпов социального изменения. Если темп окажется изменчивым, то это будет доказательством того, что человеческая деятельность неподвластна законам Природы, по крайней мере, во временном измерении.

Если бы темп истории действительно оказался постоянным при всех обстоятельствах (в том смысле, что прохождение каждого десятилетия или столетия могло бы продемонстрировать появление определенного и одинакового количества психологических и социальных изменений), то следствием этого стало бы то, что, зная количественную величину в одном ряду – психосоциальном или же во временном, – мы могли бы вычислить соответствующую неизвестную величину в другом ряду. Это предположение было высказано, по крайней мере, одним выдающимся исследователем египетской истории, который отверг хронологическую датировку, предлагаемую астрономией, на том основании, что ее принятие означало бы для него принятие недопустимого предположения о том, что темп социальных изменений в египетском мире должен был быть значительно быстрее в течение одного периода продолжительностью в двести лет, чем в непосредственно предшествовавший ему период такой же протяженности. Однако можно привести массу известных примеров, чтобы показать, что испугавшее знаменитого египтолога предположение фактически является историческим трюизмом.

Например, мы знаем, что Парфенон в Афинах был построен в V в. до н. э., Олимпейон[697]697
  Олимпейон – храм Зевса Олимпийского в Афинах. Был начат афинским тираном Писистратом (VI в. до н. э.) и закончен римским императором Адрианом (II в. н. э.).


[Закрыть] императора Адриана – во II в. н. э., а церковь Святой Софии в Константинополе – в VI в. н. э. Исходя из принципа, которого придерживается наш египтолог, между первым и вторым из этих сооружений, приблизительно одинаковых по стилю, должен был бы быть гораздо меньший интервал, чем между вторым и третьим, построенными в совершенно различных стилях. Однако здесь неопровержимо установленные даты показывают, что в данном случае более коротким из двух был тот промежуток, который разделял два здания, непохожие друг на друга по своему стилю.

Мы были бы аналогичным образом введены в заблуждение, если бы доверились тому же самому априорному принципу при попытке оценить относительные временные интервалы между снаряжением римского солдата последних лет существования Имперьи на Западе, саксонского солдата императора Священной Римской империи Оттона I и норманнского рыцаря, изображенного на Байенском гобелене. Учитывая, что круглые щиты и гладиаторские шлемы с металлическими ободами и гребнями, которыми были снабжены солдаты Оттона, представляли собой просто модификацию оснащения солдат римского императора Майориана[698]698
  Майориан (ум. 461) – император Западной Римской империи. Был возведен на трон в 457 г. полководцем и фактическим правителем Империи Рицимером, который приказал его в 461 г. казнить, подозревая в намерении захватить реальную власть.


[Закрыть], тогда как солдаты Вильгельма Завоевателя были оснащены сарматскими коническими шлемами, чешуйчатыми панцирями и имеющими форму воздушного змея щитами, мы пришли бы, следуя гипотезе о неизменности темпов изменения, к тому, что перестали бы считаться с фактами, предполагая, что интервал между Оттоном I (правил в 936-973 гг.) и Вильгельмом Завоевателем (правил в Нормандии в 1035-1087 гг.) должен был быть гораздо больше, чем интервал между Майорианом (правил в 457-461 гг.) и Оттоном.

С другой стороны, всякий, кто сделает обзор общепринятой мужской штатской одежды, которую носили на Западе в 1700 и 1950 гг., сразу увидит, что пиджак, жилет, брюки и зонтик 1950 г. – это просто модификации пиджака, жилета, бриджей и шпаги 1700 г. и что та и другая одежда совершенно отличны от камзола и коротких штанов 1600 г. В этом случае, который противоположен двум предыдущим, более ранний и более короткий период демонстрирует гораздо большую перемену, чем позднейший, более продолжительный. Эти предупреждающие рассказы предостерегают нас, показывая, как опасно доверяться гипотезе об устойчивости темпа изменения в качестве основы оценки того промежутка времени, который должны будут занимать последующие напластования следов человеческой деятельности, собранные на некоем месте, историю которого придется реконструировать единственно на основе материальных данных, выкопанных при помощи лопаты археолога, ввиду отсутствия хронологической даты в памятниках письменности.

Мы можем довести до конца нашу открытую атаку на данную гипотезу о том, что темп культурного изменения неизменен, приведя несколько примеров сначала ускорения, затем замедления и, наконец, чередования темпа.

Известный пример ускорения представляет собой явление революции, поскольку оно, как мы выяснили ранее в данном «Исследовании», является социальным движением, порожденным столкновением между двумя обществами, одно из которых оказывается впереди другого в той или иной сфере человеческой деятельности. Французская революция 1789 г., например, была в первой своей фазе хаотичной попыткой наверстать конституционный прогресс, к которому соседняя Британия медленно пришла на протяжении двух предшествующих столетий. В самом деле, континентальный западный «либерализм», вдохновлявший столь многие, по большей части безуспешные, революции в XIX в., некоторые континентальные же историки назвали «англоманией».

Общий тип ускорения можно обнаружить в поведении приграничных жителей, живущих на окраине цивилизации, или варваров, живущих за ее границами, которые неожиданно воодушевляются и стараются нагнать своих более развитых соседей. Автор этого «Исследования» ясно помнит то впечатление, которое на него произвел визит в Скандинавский музей в Стокгольме в 1910 г. Пройдя через ряд залов, где были выставлены образцы культур эпохи палеолита, неолита, бронзового века и дохристианского железного века в Скандинавии, он был поражен, оказавшись вдруг в зале, где были выставлены скандинавские памятники культуры, выполненные в стиле итальянского Ренессанса. Удивившись, как он мог упустить из внимания произведения средневекового периода, он вернулся назад. Там действительно был средневековый зал. Однако его содержание было незначительно. Тогда он понял, что Скандинавия за мгновение перешла из позднего железного века, в котором начала создавать свою отличительную цивилизацию, в раннее Новое время, в котором стала малозаметной участницей стандартизированной и итальянизированной западно-христианской культуры. Расплатой за подвиг ускорения стало культурное обеднение, о котором свидетельствует Скандинавский музей.

Сказанное о Скандинавии XV в. относится и ко всему незападному, но стремительно вестернизирующемуся миру времени жизни автора. Стало общим местом отмечать, что африканские народы, например, попытались достичь на протяжении жизни одного или двух поколений политического, социального и культурного прогресса, достигнутого западноевропейскими народами, которым африканцы одновременно и подражали, и сопротивлялись на протяжении тысячи и более лет. Эти народы стремились преувеличивать (а западный наблюдатель, возможно, недооценивать) реальный размер ускорения, достигнутого Африкой.

Если революции являются драматическим обнаружением ускорения, то феномен замедления можно наблюдать в отказе отставшего [общества] идти в ногу с движением главных сил. Пример можно найти в упорном сохранении института рабства южными штатами США спустя целое поколение после того, как соседние Вест-Индские острова освободились из-под власти Британской империи. Другие примеры предоставляет группа колонистов, которые переселились в «новые» страны и сохранили там нормы, принятые у них на родине в то время, когда они ее оставили, долгое время спустя после того, как их родственники в «старой» стране отказались от этих норм и ушли далеко вперед. Это достаточно знакомый случай, и достаточно упомянуть Квебек, Аппалачское нагорье и Трансвааль в XX в. христианской эры по сравнению с Францией, Ольстером и Нидерландами того же самого времени. Предыдущие страницы данного «Исследования» содержали множество примеров как ускорения, так и замедления, которые читатель может припомнить сам. Очевидно, например, что явление, называемое нами «иродианством», сродни ускорению, а явление, называемое нами «зелотством», сродни замедлению. Также очевидно, что поскольку изменение может быть как к худшему, так и к лучшему, то ускорение не является обязательно благом, а замедление – злом.

Цепочку переменных изменений скорости, которая достигает не двух, но непременно трех, а возможно, и четырех элементов, можно найти в современной западной истории искусства кораблестроения и мореплавания. История начинается с неожиданного ускорения, которое революционизировало оба этих искусства в течение пятидесяти лет (1440-1490). За этим рывком последовало замедление, продолжавшееся в XVI, XVII и XVIII вв., за которым, однако, в свою очередь, последовало после этой долгой паузы еще одно неожиданное ускорение в течение пятидесяти лет (1840-1890). В 1952 г. следующая фаза была неясна, поскольку она находилась в развитии, однако дилетанту показалось бы, что дальнейшие, тогда еще незавершенные, технические успехи, какими бы они ни были замечательными, могут не оправдать ожиданий революционных достижений викторианской половины столетия.

«В XV в. произошла стремительная и имевшая важное значение перемена в кораблестроении… На протяжении пятидесяти лет морское парусное судно прошло путь от одномачтового до трехмачтового с пятью или шестью парусами»^{156}.

Эта техническая революция не только дала ее виновникам доступ во все части земного шара, но также доставила им превосходство над всеми незападными моряками, с которыми они могли бы столкнуться. Характерной чертой нового корабля, которой он значительно превосходил своих предшественников, была возможность оставаться в море на протяжении почти неограниченного времени, не заходя в порт. «Корабль», как на протяжении его floruit[699]699
  Расцвет (лат.).


[Закрыть] он стал по преимуществу называться, явился плодом счастливого брака между различными традиционными конструкциями и оснастками, каждая из которых имела свое особое преимущество, но вместе с тем и вытекающую отсюда ограниченность. Западный корабль, появившийся на свет между 1440 и 1490 г., согласовал сильные места векового средиземноморского весельного «длинного судна», иначе называемого «галерой», с сильными местами не менее чем трех особых типов парусного судна: современного средиземноморского «круглого судна» с прямым парусным вооружением, иначе называемого «каракой»; плававшей в Индийском океане «каравеллы» с латинским парусом, предшественница которой запечатлена в изобразительных памятниках египетской морской экспедиции к восточно-африканской стране Пунт в правление царицы Хатшепсут[700]700
  Хатшепсут – древнеегипетская царица в 1490-1468 гг. до н. э. Соправительница своего мужа Тутмоса II и пасынка Тутмоса III, Хатшепсут фактически отстранила их от власти. Вела большое храмовое строительство, снарядила экспедицию в Пунт.


[Закрыть] (1486-1468 гг. до н. э.), и плававшего в Атлантическом океане массивного парусного судна, которое уловил взгляд Юлия Цезаря в 56 г. до н. э., когда он занял полуостров, впоследствии названный Бретанью. Новая конструкция, соединявшая лучшие достоинства этих четырех типов, была завершена к концу XV в., и лучшие корабли, плававшие тогда, существенно не отличались от кораблей времен Нельсона[701]701
  Нельсон Горацио (1758-1805) – виконт (1801), английский флотоводец, вице-адмирал (1801). Одержал ряд побед над французским флотом, в том числе при Абукире и Трафальгаре (в этом бою был смертельно ранен). Был сторонником маневренной тактики и решительных действий.


[Закрыть].

Затем, после трех с половиной веков замедления, западное искусство кораблестроения оказалось накануне еще одного взрыва ускорения. На этот раз создание на максимальной скорости должно было развиваться по двум параллельным путям. С одной стороны, для плавания был приспособлен паровой двигатель, и одновременно искусство парусного кораблестроения пробудило от долгой спячки и продвинуло вперед старый тип, развив его до новой, до сих пор даже и во сне не снившейся высшей ступени, которой парусный корабль мог выдерживать соревнование с пароходом на протяжении творческого полувека 1840-1890 гг.

Если мы теперь поищем объяснения этим процессам ускорения и замедления, настолько поразительно отклоняющимся от единообразного движения, которое бы мы ожидали встретить в обществах, всецело подчиненных законам Природы, то мы найдем наше объяснение в формуле «вызова-и-ответа», рассмотренной нами и детально проиллюстрированной ранее в данном «Исследовании». Давайте возьмем последний случай, приведенный нами, а именно случай двух великих ускорений с долгим периодом замедления между ними в истории западного кораблестроения и мореплавания.

Вызов, побудивший к созданию новейшего западного корабля на протяжении полувека 1440-1490 гг., был политическим вызовом. К концу Средних веков все попытки западно-христианского мира прорваться на юго-восток в исламский мир (то есть «Крестовые походы») оказались не только сорваны, но и возникла серьезная опасность контратаки турков вверх по Дунаю и вдоль Средиземного моря. Опасность положения Запада в этот момент усиливалась тем фактом, что западно-христианское общество, как оказалось, занимало верх одного из полуостровов Евразийского континента. А общество, находящееся в таком опасном положении, должно раньше или позже оказаться вытолкнутым в море поддавлением более могущественных сил, проталкивающихся вовне из центра Старого Света, если это осажденное общество не предупредит катастрофу, вырвавшись из своего тупика в более обширные земли, расположенные в другом месте. В противном случае можно ожидать, что оно испытает от рук ислама судьбу, на которую уже само обрекло за много веков до того недоразвившийся дальнезападно-христианский мир «Кельтской окраины». В Крестовых походах латинские христиане, выбирая Средиземноморье в качестве своей «тропы войны» и пересекая его на традиционных средиземноморских судах, были движимы страстным желанием обладать колыбелью своей христианской веры. Они потерпели неудачу. Угроза последующего продвижения ислама привела к тому, что отраженные исламом западные антагонисты оказались меж молотом и наковальней. Они выбрали молот и придумали новый корабль. Последствия превосходили самые буйные фантазии самых оптимистичных учеников португальского принца Генриха Мореплавателя[702]702
  Генрих Мореплаватель (1394-1460) – португальский принц (сын короля Жуана I), организатор морских экспедиций к северо-западным берегам Африки, положивших начало португальской экспансии на этот материк. По инициативе Генриха Мореплавателя начался вывоз африканских рабов в Португалию.


[Закрыть].

Ошеломляющий успех ответа западных кораблестроителей XV в. на вызов ислама объясняет долгий период замедления, который последовал в западном кораблестроительном ремесле. Второй период ускорения в этой сфере был вызван совершенно иной причиной, а именно экономической революцией, начавшей воздействовать на части Западной Европы к концу XVIII столетия. Двумя выдающимися чертами этой революции были неожиданный рост населения в ускоряющемся темпе и подъем торговли и промышленного производства до уровня, на котором они стали преобладать над сельским хозяйством. Нам не нужно здесь приступать к сложной, но знакомой истории западной промышленной экспансии XIX в. и современному ей росту населения, который не только в разной степени умножил количество обитателей различных отечеств в западноевропейском «Старом свете», но и начал стремительно заполнять новые огромные открытые пространства в новых землях, приобретенных западными первопроходцами за морем Очевидно, что океанский транспорт положительно оказался бы дроссельной «пробкой», тормозящей это развитие, если бы кораблестроители не ответили на вызов столь усердно и эффективно, как они ответили на него за четыреста лет до того.

Мы выбрали иллюстрацию из материальной сферы человеческой деятельности: пару последовательных технических ответов в отдельном ремесле на пару вызовов, первый из которых был военно-политическим, а второй – социально-экономическим. Однако принцип «вызова-и-ответа» – это всегда один и тот же путь подъема вверх или спуска вниз, является ли он вызовом пустых желудков, умоляющих хлеба, или вызовом голодных душ, страстно желающих Бога. Как бы то ни было, вызов – это всегда свобода выбора, предлагаемая человеческим душам Богом.