Текст книги "Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве"

Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 55 страниц)

Заключение

XLIV. Как была написана эта книга

Почему люди изучают историю? Автор настоящей работы ответил бы, что историк, подобно всякому человеку, которому посчастливилось обрести цель в жизни, нашел свое призвание в призыве Бога «ощущать Его и искать Его»[755]755
  У Тойнби библейская цитата «feel after Him and find Him». В синодальном переводе это место звучит так: «Дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас» (Дели. 17,27).


[Закрыть]. Точка зрения историка – лишь одна из других бесчисленных точек зрения. Его особый вклад состоит в том, что он позволяет увидеть нам зрелище творческой деятельности Бога в движении, которое открывается нашему человеческому опыту в шести измерениях. Историческая точка зрения показывает нам физический космос, движущийся по кругу в рамках четырехмерного пространства-времени, показывает нам Жизнь на нашей планете, эволюционирующую в рамках пятимерной системы Жизни-времени-пространства, а также человеческие души, поднимающиеся в шестое измерение посредством дара Духа, движущиеся через роковое осуществление духовной свободы или к своему Творцу, или прочь от Него.

Если мы правы, усматривая в Истории зрелище Божественного творения, находящегося в движении, то нас не должно удивлять, что в человеческих умах, чья внутренняя восприимчивость к впечатлениям Истории остается всегда примерно на одном уровне, действительная сила впечатления будет различаться в соответствии с историческими обстоятельствами воспринимающего. Простая восприимчивость должна усиливаться любопытством, а любопытство будет стимулироваться только в том случае, когда процесс социального изменения обнаруживается ярко и интенсивно. Примитивное крестьянство никогда не мыслило исторически, поскольку его социальная среда всегда говорила ему не об Истории, а о Природе. Его праздниками не были ни 4 июля[756]756
  4 июля – американский национальный праздник, день провозглашения независимости США.


[Закрыть], ни День Гая Фокса[757]757
  День Гая Фокса – в Великобритании 5 ноября, праздник, установленный в честь взятия в плен Гая Фокса (1570-1606) – английского заговорщика, возглавившего т. н. Пороховой заговор с целью убийства короля Якова I и всей Палаты лордов и Палаты общин в результате взрыва здания Парламента 5 ноября 1605 г. в отместку за законы, принятые в Англии против католиков.


[Закрыть], ни День перемирия[758]758
  День перемирия – 11 ноября, официальный праздник в США, установленный в память окончания Первой и Второй мировых войн. Впоследствии был переименован в День ветеранов, в честь ветеранов вооруженных сил.


[Закрыть], но неисторические праздничные и будние дни ежегодно повторяющегося сельскохозяйственного года.

Однако даже для меньшинства, социальное окружение которого говорило ему об Истории, эта подверженность излучению исторического социального окружения сама по себе не была достаточной, чтобы вдохновить историка. Без творческого возбуждения любопытства наиболее известные и наиболее впечатляющие памятники Истории не произведут своей красноречивой пантомимой должного эффекта, поскольку глаза, обращенные к ним, будут слепы. Эта истина о том, что творческую искру нельзя высечь без ответа, равно как и без вызова, была подтверждена западным философом-пилигримом Вольнеем, когда он посетил исламский мир в 1783-1785 гг. Вольней прибыл из страны, которая была вовлечена в текущую историю цивилизаций лишь со времен войны с Ганнибалом, тогда как тот регион, который он посетил, являлся сценой действия Истории примерно на три-четыре тысячелетия дольше, чем Галлия, и, соответственно, больше был снабжен видимыми реликвиями прошлого. Однако в последней четверти XVIII в. христианской эры поколение, жившее тогда на Среднем Востоке, селилось среди ошеломляющих руин исчезнувших цивилизаций, не пытаясь исследовать, чем некогда были эти монументы. В то же время именно этот вопрос привел Вольнея из его родной Франции в Египет, а по его следам – большую компанию французских savants (ученых), которые воспользовались возможностью, предоставленной им военной экспедицией Бонапарта спустя пятнадцать лет. Наполеон знал, что вызовет определенное впечатление, на которое отреагируют даже неграмотные рядовые его армии, когда напомнил им перед началом решающего сражения у Имбаба, что сорок веков истории смотрят на них с высоты пирамид. Мы можем быть уверены, что Мурат-бею, командующему вооруженными силами мамлюков, никогда не пришло бы в голову попусту тратить слова, обращаясь с аналогичным призывом к своим собственным нелюбопытным товарищам.

Французские ученые, которые посетили Египет в обозе Наполеона, отличились тем, что обнаружили новое измерение Истории, которое должно было удовлетворить ненасытное любопытство западного общества. С этого времени не менее одиннадцати утраченных и забытых цивилизаций – египетская, вавилонская, шумерская, минойская и хеттская вместе с культурой долины реки Инд и культурой Шан в Старом свете и майянская, юкатанская, мексиканская и андская цивилизации в Новом свете – были вновь вызваны к жизни.

Без вдохновляющего любопытства никто не смог бы стать историком. Однако самого по себе этого недостаточно. Ибо если любопытство не направлено, то оно может найти выход лишь в погоне за бесцельным всезнайством. Любопытство каждого великого историка всегда было направлено на то, чтобы ответить на некий вопрос, имеющий практическое значение для его поколения, который в общих словах можно сформулировать так: «Как это получилось из того!» Если мы сделаем обзор созданных великими историками интеллектуальных историй, то обнаружим, что в большинстве случаев некоторое важное и вместе с тем, как правило, потрясающее общественное событие было тем вызовом, который вдохновил ответ в форме исторического диагноза. Это могло быть событие, свидетелем которого был сам историк или в котором он даже играл активную роль, как Фукидид в великой Пелопоннесской войне, а Кларендон[759]759
  Кларендон Эдуард Хайд (1609-1674) – граф, лорд-канцлер Англии в 1660-1667 гг. В период Английской буржуазной революции XVII в. один из лидеров роялистов. Автор первой истории революции (написанной с роялистских позиций).


[Закрыть] – в гражданских войнах в Англии. Или же это могло быть событие далекого прошлого, отзвуки которого пробудились в чувствительном историческом сознании, как интеллектуальный и эмоциональный вызов упадка и разрушения Римской империи послужил стимулом для Гиббона, когда спустя столетия он задумчиво смотрел на руины Капитолия. Творческим стимулом могло стать важное событие, которое вызвало чувство удовлетворения, такое, например, как умственный вызов, полученный Геродотом от Персидской войны. Однако по большей части именно великие исторические катастрофы, бросающие вызов природному оптимизму человека, порождают наилучшие труды историка.

Историк, являющийся автором этой книги, родился в 1889 г. и был еще жив в 1955 г. Он уже слышал долгие раскаты перемен, раздававшиеся в ответ на основной вопрос историка: «Как это произошло из того!» Как, прежде всего, случилось, что он дожил до того времени, когда предыдущее поколение было так грубо разочаровано в своих явно разумных ожиданиях? В либерально мыслящих кругах среднего класса в странах западной демократии поколению, рожденному около 1860 г., казалось очевидным к концу XIX в., что победоносно продвигающаяся вперед западная цивилизация теперь доведет человеческий прогресс до такой точки, на которой сможет считать обретение земного рая уже вполне достижимым. Как случилось, что это поколение так горестно разочаровалось? Точнее, что не удалось? Как в результате столпотворения войны и злобы, которые принесло с собою новое столетие, политическая карта мира изменилась до неузнаваемости, и доброе содружество восьми великих держав сократилось до двух, каждая из которых находилась за пределами Западной Европы?

Список аналогичных вопросов можно было бы развивать до бесконечности, и они послужили бы темами для не менее объемных исторических исследований. Благодаря своей счастливой профессиональной судьбе – рождению в «смутное время», которое по определению является раем для историка, автор настоящей книги фактически побуждал себя интересоваться всякой исторической загадкой, бросаемой ему текущими событиями. Однако на этом его счастливая профессиональная судьба не заканчивается. Он родился как раз вовремя, чтобы получить еще не разбавленное западное «ренессансное» образование в области классической филологии. К лету 1911 г. он изучал латынь уже пятнадцать лет, а греческий – одиннадцать. И это традиционное образование имело благотворный результат, делая получивших его невосприимчивыми к болезни культурного шовинизма. Получившим классическое образование европейцам было сложно впасть в ошибку, считая западно-христианский мир наилучшим из возможных миров и рассматривая исторические вопросы, которые ставило перед ним современное ему западное социальное окружение, без отсылки к оракулам Эллады, ставшей для него его духовной родиной.

Он, например, не мог наблюдать разочарование ожиданий своих либерально мыслящих старших собратьев, не вспомнив о разочаровании Платона в перикловской аттической демократии. Переживая опыт начала войны 1914 г., он не мог не осознавать, что начало войны в 431 г. до н. э. принесло такой же опыт Фукидиду. Как только этот опыт открыл ему впервые истинную природу фукидидовских слов и фраз, которые до того значили для него очень мало или же совсем ничего не значили, он осознал, что книга, написанная в другом мире более чем 2 300 лет назад, может быть сокровищницей опыта, который в мире читателя только начинает настигать его собственное поколение. Именно в этом смысле две даты – 1914 г. и 431 г. до н. э. – были, с философской точки зрения, современны.

Можно увидеть, что в социальной среде автора настоящей работы было два фактора (при этом ни один из них не был для него личным), которые оказали решающее влияние на его подход к исследованию Истории. Первым была текущая история его собственного западного мира, а вторым – его классическое образование. Постоянно взаимодействуя друг с другом, они сделали взгляд автора на Историю «бинокулярным». Когда основной вопрос историка «Как это произошло из того?» был поставлен автору неким современным катастрофическим событием, то этот вопрос принял в его сознании такую форму: «Как это произошло из того в западной, равно как и в эллинской истории?» Тем самым он начал смотреть на Историю как на сравнение двух элементов.

Этот бинокулярный взгляд на Историю могли бы оценить и одобрить дальневосточные современники, в жизни которых тогда еще остававшееся традиционным образование в области классического языка и литературы предшествующей цивилизации сыграло не менее важную роль. Конфуцианский книжник, подобно автору настоящей работы, столкнувшись с любым мимолетным событием, не смог бы не припомнить какой-либо его классический аналог, который для него представлял большее значение, а возможно, был даже более яркой реальностью, чем постклассическое происшествие, побудившее его сознание к решению близкой по духу задачи по пережевыванию жвачки знакомых классических древнекитайских знаний. Принципиальное различие в мировоззрении этого конфуциански мыслящего китайского ученого конца эпохи Цин и его эллинистически мыслящего английского современника конца викторианской эпохи, возможно, состояло бы в том, что китайский исследователь человеческих дел все еще довольствовался проведением исторических сравнений только двух элементов, тогда как англичанин, начав некогда мыслить исторически на основании двух элементов, не мог более останавливаться на этом, по мере расширения своего культурного диапазона.

Для китайского исследователя, получившего традиционное классическое образование к концу XIX в. христианской эры, все еще новой была идея о том, что любая цивилизация, за исключением древнекитайской и ее дальневосточной преемницы, может быть достойной серьезного рассмотрения. Однако подобным же образом ограниченный взгляд был бы невозможен для любого европейца этого же поколения.

Это было невозможно, поскольку на протяжении предшествовавших ста лет западное общество, к которому он принадлежал, вступило в контакт с не менее чем восемью другими представителями своего рода в Старом свете и Новом. И с этих пор стало вдвойне невозможно западному сознанию игнорировать существование или же отрицать значение других цивилизаций, кроме своей собственной и эллинской, поскольку на протяжении последнего столетия эти ненасытные в своих поисках европейцы, которые уже завоевали прежде нетронутый океан по следам Колумба и Васко да Гамы, продолжали раскапывать скрытое в земле прошлое. В поколении, которое приобрело этот широкий исторический взгляд, западный историк, побуждаемый своим классическим образованием к проведению исторических сравнений двух элементов, не мог почувствовать удовлетворение до тех пор, пока не собрал для сравнительного исследования столько экземпляров, сколько мог найти, того вида общества, лишь двумя представителями которого были эллинская и западная цивилизации.

Когда ему удалось увеличить элементы сравнения более чем в десять раз, он не мог больше игнорировать главный вопрос, который уже грозило поставить первоначальное сравнение двух элементов. Наиболее зловещим фактом в истории эллинской цивилизации был окончательный распад того общества, надлом которого отметила в 431 г. вспышка великой Пелопоннесской войны. Если была бы какая-то обоснованность в авторской процедуре проведения сравнений между эллинской историей и западной, то, по-видимому, отсюда следовало бы, что западное общество в конечном итоге, должно быть, не является свободным от возможности повторения подобной судьбы. А когда автор, проведя более обширные исследования, обнаружил, что явное большинство в его коллекции цивилизаций уже мертво, то он вынужден был сделать вывод, что смерть действительно является возможностью, с которой сталкивается любая цивилизация, включая его собственную.

Что являлось той «дверью смерти», за которой уже исчезло такое множество цветущих цивилизаций? Этот вопрос привел автора к исследованию надломов и распадов цивилизаций, а отсюда он пришел к дополнительному исследованию их возникновения и роста. И таким образом было написано это «Исследование истории».

Краткое содержание II тома

V. Распады цивилизаций

XVII. Природа распада

1. Общий обзор

Является ли распад необходимым и неизменным следствием надлома? Египетская и дальневосточная история показывает, что существует альтернатива, а именно «окаменение», которое также чуть не стало судьбой эллинской цивилизации и может стать судьбой западной цивилизации. Определяющим критерием распада является раскол в социальной системе на три части: правящее меньшинство, внутренний пролетариат и внешний пролетариат. То, что уже было сказано об этих частях, резюмируется, и показывается план дальнейших глав.

2. Раскол-и-палингенез

Апокалиптическая философия Карла Маркса заявляет о том, что за классовой борьбой и диктатурой пролетариата последует новый общественный строй. Кроме специфического марксистского применения данной идеи, это фактически то, что происходит, когда общество впадает в выше отмеченный тройственный раскол. Каждая из частей успешно выполняет характерную для нее творческую работу: правящее меньшинство создает универсальное государство, внутренний пролетариат – вселенскую церковь, а внешний пролетариат – варварские военные отряды.

XVIII. Раскол в социальной системе

1. Правящее меньшинство

Хотя милитаристы и эксплуататоры более всего бросаются в глаза среди характерных типов правящего меньшинства, существуют также и более благородные типы: юристы и администраторы, поддерживающие универсальные государства, и исследователи-философы, которые наделяют общества, находящиеся в упадке, характерной для них философией, например, длинный ряд эллинских философов от Сократа до Плотина. Приводятся и примеры из многих других цивилизаций.

2. Внутренний пролетариат

История эллинского общества показывает, что внутренний пролетариат набирался из трех источников: из граждан эллинских государств, лишившихся наследства и разоренных в результате политико-экономических переворотов; из завоеванных народов и из жертв работорговли. Все они являются пролетариями, чувствуя себя «в» обществе, но не чувствуя себя его членами. Их первые реакции были насильственными, однако за ними следуют «добрые» реакции, достигающие своей кульминации в открытии «высших религий», таких как христианство. Эта религия, так же как митраизм и другие ее конкуренты в эллинском мире, появилась в одном из «цивилизованных» обществ, завоеванных эллинскими войсками. Исследуются внутренние пролетариаты других обществ, и замечаются подобные же явления: например, истоки иудаизма и зороастризма во внутреннем пролетариате вавилонского общества были аналогичны истокам христианства и митраизма в эллинском обществе, хотя по ряду причин их дальнейшее развитие было различным. Превращение первоначальной буддийской философии в махаяну обеспечило «высшую религию» для древнекитайского внутреннего пролетариата.

3. Внутренний пролетариат западного мира

Здесь могут быть приведены имеющиеся в избытке фактические данные о существовании внутреннего пролетариата – среди прочего и существование «интеллигенции», вербуемой из рядов пролетариата в качестве агента правящего меньшинства. Обсуждаются характерные черты интеллигенции. Внутренний пролетариат современного западного общества, тем не менее, показал себя явно бесплодным в деле выработки новых «высших религий». Высказывается мнение, что это вызвано непрерывающейся жизненностью христианской Церкви, из которой родился западно-христианский мир.

4. Внешний пролетариат

Пока цивилизация находится в процессе роста, ее культурное влияние излучается и распространяется на ее примитивных соседей на неопределенное расстояние. Они становятся частью «нетворческого большинства», которое следует примеру творческого меньшинства. Однако когда цивилизация входит в стадию надлома, очарование перестает действовать, варвары становятся враждебными и устанавливается военная граница, которая могла бы продвигаться далеко вперед, но в конце концов становится постоянной. Когда достигнута эта стадия, время начинает работать на варваров. Эти факты иллюстрируются примерами из эллинской истории. Показываются насильственный и добрый ответы внешнего пролетариата. Давление враждебной цивилизации превращает примитивные религии плодородия внешнего пролетариата в религии, напоминающие религию олимпийского «божественного военного отряда». Типичным продуктом победившего внешнего пролетариата является эпическая поэзия.

5. Внешний пролетариат западного мира

Рассматривается его история, приводятся примеры насильственного и доброго ответов внешнего пролетариата. Вследствие подавляющей материальной эффективности современного западного общества варварство исторического типа почти исчезло. В двух из оставшихся его цитаделей – Афганистане и Саудовской Аравии – местные правители защищают себя, усваивая подражание западной культуре. Тем не менее, новое и еще более бесчеловечное варварство стало буйно разрастаться в древних центрах самого западно-христианского мира.

6. Иностранные и туземные стимулы

Правящее меньшинство и внешний пролетариат оказываются в невыгодном положении, если они имеют иностранный стимул. Например, универсальные государства, основанные иностранным правящим меньшинством (такие, как Британская Индия), менее успешно принимаются, чем туземные универсальные государства вроде Римской империи. Варварские военные отряды вызывают гораздо более упорное и горячее сопротивление, если, подобно гиксосам в Египте и монголам в Китае, в их варварство примешано влияние иностранной цивилизации. С другой стороны, «высшие религии», порожденные внутренним пролетариатом, обычно обязаны своей привлекательностью иностранному стимулу. Почти все «высшие религии» являются иллюстрацией этого факта.

Тот факт, что историю «высшей религии» нельзя понять до тех пор, пока в расчет не будут приняты две цивилизации – цивилизация, от которой она получает свой стимул, и цивилизация, в которой она укоренена, – этот факт показывает, что предположение, на котором до сих пор основывалось данное «Исследование», – предположение о том, что цивилизации, взятые в их отдельности, являются «умопостигаемыми полями исследования», – начинает в этом пункте терпеть неудачу.

XIX. Раскол в душе

1. Альтернативные формы поведения, чувствования и жизни

Когда общество начинает распадаться, различные формы поведения, чувствования и жизни, характерные для индивидов в период роста, замещаются альтернативными заменителями, один из которых (первый в каждой паре) пассивен, а другой (второй) – активен.

Несдержанность и самоконтроль – альтернативные заменители творчества; труантизм и мученичество – заменители ученичества мимесиса.

Чувство самотека и чувство греха – альтернативные заменители élan (порыва), сопровождающего процесс роста. Чувство промискуитета и чувство единства – заменители того «чувства стиля», которое является субъективным двойником объективного процесса дифференциации, сопровождающей рост.

В жизненном плане существует пара альтернативных разновидностей движения по переносу поля действия из макрокосма в микрокосм, что лежит в основе процесса, описанного выше как процесс этерификации. Первой паре альтернатив – архаизму и футуризму – не удалось достичь этого переноса, и они породили насилие. Вторая пара – отрешенность и преображение – преуспела в осуществлении переноса, и эту пару характеризует доброта. Архаизм является попыткой «передвинуть назад стрелки часов», футуризм – попыткой найти кратчайшее расстояние до неосуществимого «золотого века» на Земле. Отрешенность, представляющая собой спиритуализацию архаизма, есть уход в крепость своей души, отказ от «мира». Преображение, представляющее собой спиритуализацию футуризма, есть действие души, которая порождает «высшие религии». Приведены примеры всех четырех образов жизни и отношений между ними. В заключение показано, что одни их этих форм чувствования и жизни характерны главным образом для душ из правящего меньшинства, другие – для душ из пролетариата.

2. Определяются «несдержанность» и самоконтроль, приводятся примеры

3. Определяются труантизм и мученичество, приводятся примеры

4. Чувство самотека и чувство греха

Чувство самотека вызвано ощущением того, что всем миром управляет Случай, или Необходимость, которая, как показано, является тем же самым. Приводится большое количество иллюстраций подобной веры. Некоторые религии предопределения, например кальвинизм, порождают поразительную энергию и уверенность. Рассматривается причина этого, на первый взгляд, курьезного факта.

Если чувство самотека обычно действует как снотворное средство, то чувство греха должно действовать как стимулирующее. Обсуждаются учения о «карме» и о «первородном грехе» (соединяющие идеи греха и детерминизма). Еврейские пророки показывают, что классический случай познания греха является подлинной, хотя и не очевидной причиной национальных несчастий. Учение пророков унаследовала христианская Церковь и, таким образом, познакомила с ним эллинский мир, который в течение многих веков неосознанно готовился к его принятию. Западное общество, хотя и унаследовало христианскую традицию, по-видимому, отбросило чувство греха, которое является неотъемлемой частью данной традиции.

5. Чувство промискуитета

Это пассивный заменитель чувства стиля, характерного для цивилизаций в пору их роста. Оно проявляется различными способами, а) Вульгарность и варварство манер. Правящее меньшинство проявляет склонность к «пролетаризации», усваивая вульгарность внутреннего и варварство внешнего пролетариатов, пока на конечной стадии своего распада ее образ жизни не становится неотличимым от их образа жизни, б) Вульгарность и варварство в искусстве – цена, которую обычно платит распадающаяся цивилизация за ненормально широкое распространение искусства, в) Lingue Franche. Смешение народов приводит к путанице и соперничеству в языках. Некоторые из них распространяются в качестве «lingue franche», и в каждом случае их распространение влечет за собой соответствующее ухудшение качества. В качестве иллюстрации рассматривается множество примеров, г) Синкретизм в религии. Можно выделить три движения: слияние отдельных школ в философии; слияние отдельных религий, например растворение религии Израиля в результате объединения с культами соседних племен, чему воспрепятствовал окончательный успех еврейских пророков; и слияние или синкретизм философий и религий друг с другом. Поскольку философии являются продуктом правящего меньшинства, а «высшие религии» – продуктом внутреннего пролетариата, взаимодействие здесь сравнимо с тем, которое представлено выше в пункте а). Здесь, как и там, пролетарии хотя и идут некоторым путем по направлению к правящему меньшинству, правящее меньшинство движется на гораздо более удаленном расстоянии от внутреннего пролетариата. Например, христианская религия использует для своей богословской экзегезы аппарат эллинской философии, однако это небольшая уступка по сравнению с тем превращением, которому подверглась греческая философия между временем Платона и Юлиана, д) Cuius Regio eius Religio? Этот параграф представляет собой отступление, которое проистекает из случая философа-императора Юлиана, рассмотренного в конце предыдущего параграфа. Может ли правящее меньшинство компенсировать свою духовную слабость, используя политическую силу для насаждения выбранной им религии или философии? За некоторыми исключениями оно потерпит неудачу, а религия, которую попытаются поддержать силой, нанесет себе таким образом непоправимый вред. Одним явно поразительным примером является случай распространения ислама. Этот случай рассматривается и показывается, что в действительности это не такое уж и исключение, как кажется на первый взгляд. Противоположная формула – religio regionis religio regis – гораздо ближе к истине: правитель, который из цинизма или из убеждения принимает религию своих подданных, тем самым преуспевает.

6. Чувство единства

Это «активный» антитезис пассивному чувству промискуитета. Материально он выражается в создании универсальных государств, и тот же самый дух вдохновляет идеи о всемогущем законе или вездесущем божестве, наполняющем Вселенную и управляющем ею. Две эти идеи рассматриваются и приводятся примеры. В связи с последней идеей прослеживается «карьера» Яхве от его истоков в качестве «джинна» – вулкана горы Синай до окончательного возвышения в качестве исторического посредника очищенной и возвышенной идеи единого истинного Бога, которому поклоняется христианская Церковь. Дано объяснение его победы над всеми его соперниками.

7. Архаизм

Это попытка бегства от невыносимого настоящего путем восстановления более ранней фазы в жизни распадающегося общества. Приведены древние и современные примеры. Современные примеры включают в себя «готическое возрождение» и искусственное возрождение (из националистических соображений) ряда более или менее вышедших из употребления языков. Архаизирующее движение обычно оказывается или бесплодным, или превращается в свою противоположность, а именно в футуризм.

8. Футуризм

Это попытка бегства от настоящего путем прыжка во мрак неизведанного будущего. Футуризм влечет за собой отказ от традиционных связей с прошлым и фактически носит революционный характер. В искусстве он выражает себя как иконоборчество.

9. Самопревосхождение футуризма

Как архаизм может упасть в пропасть футуризма, так футуризм может подняться до высот преображения. Другими словами, он может отказаться от безнадежной идеи обрести свою Утопию в земном плане и может искать ее в жизни души, не связанной временем и пространством. В этой связи рассматривается история послепленных евреев. Футуризм выражает себя в ряде самоубийственных попыток создать иудейскую империю на Земле – от Зоровавеля до Бар-Кохбы. Преображение выражает себя в основании христианской религии.

10. Отрешенность и преображение

Отрешенность – это отношение, которое находит свое наиболее бескомпромиссное и возвышенное выражение в философии, претендующей на [адекватное] изложение учения Будды. Ее логическим итогом является самоубийство, ибо подлинная отрешенность возможна только для божества. С другой стороны, христианская религия свидетельствует о Боге, добровольно отказавшемся от отрешенности, наслаждаться которой, несомненно, было в Его власти. «Ибо так возлюбил Бог мир…».

11. Палингенез

Из четырех рассмотренных здесь образов жизни только одно преображение указывает проезжую дорогу, и оно делает это благодаря переносу поля действия из макрокосма в микрокосм. Это верно и по отношению к отрешенности, но если отрешенность – это только уход, то преображение – уход-и-возврат: палингенез, не в смысле возрождения еще одного представителя старого вида, но в смысле рождения нового вида общества.

XX. Отношение между распадающимися обществами и индивидами

1. Творческий гений как спаситель

На стадии роста творческие индивиды дают успешные ответы на следующие друг за другом вызовы. На стадии распада они выступают в качестве спасителей распадающегося общества или спасителей от распадающегося общества.

2. Спаситель с мечом

Это основатели или охранители универсальных государств, однако все дела меча оказываются недолговечными.

3. Спаситель с машиной времени

Это архаисты и футуристы. Они также берутся за меч, и их постигает судьба меченосцев.

4. Философ в маске царя

Это знаменитое средство Платона. Оно терпит неудачу по причине несовместимости отрешенности философа и насильственных методов политических властителей.

5. Бог, воплощенный в человеке

Различные несовершенные приближения отпадают мимоходом, и один Иисус из Назарета побеждает смерть.

XXI. Ритм распада

Распад происходит не равномерно, но посредством чередования спадов и оживлений. Например, основание универсального государства – это оживление после спада «смутного времени», а распад универсального государства – это окончательный спад. Поскольку обычно встречается одно оживление, за которым следует спад в ходе «смутного времени», и один спад, за которым следует оживление в ходе существования универсального государства, то обычным ритмом, по-видимому, будет спад – оживление – спад – оживление – спад – оживление – спад: три с половиной такта. Приводятся примеры этой модели из истории нескольких угасших обществ, а затем она применяется к истории западно-христианского мира, чтобы определить, какая стадия наступила в развитии нашего общества.

XXII. Стандартизация в процессе распада

Как дифференциация является признаком роста, так стандартизация является признаком распада. Глава завершается указанием на проблемы, которые откладываются для рассмотрения в последующих томах.

VI. Универсальные государства

XXIII. Цели или средства?

Подводятся итоги проведенной до настоящего времени работы и излагаются причины продолжения дальнейшего исследования в последующих частях универсальных государств, Вселенских церквей и варварских военных отрядов. Можно ли рассматривать универсальное государство просто как конечную фазу развития цивилизаций или как пролог к дальнейшему развитию?

XXIV. Мираж бессмертия

Граждане универсальных государств в большинстве случаев не только приветствуют их установление, но и верят в то, что они бессмертны. Они продолжают верить в это не только когда универсальное государство явно находится на грани своего распада, но и после его исчезновения, в результате чего этот институт появляется вновь в виде своего собственного «призрака», например Римская империя греко-римского мира – в виде Священной Римской империи в аффилированном западно-христианском мире. Объяснение этого можно найти в том факте, что универсальное государство отмечает оживление после «смутного времени».