Текст книги "Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве"

Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 55 страниц)

Из всех стандартных систем мер потребность в системе счисления времени ощущается раньше других, и первой необходимостью здесь является система счисления времен годового цикла. Она требует гармонизации трех различных природных циклов – циклов года, месяца и дня. Первые хронометристы быстро открыли, что соотношения между циклами выражаются не в простых дробях, но в иррациональных числах. Поиск magnus annus[412]412
  Великий год (лат.).


[Закрыть], в рамках которого все эти несовпадающие циклы начинались бы одновременно, а в конечном счете вновь возвращались бы к следующей совместной отправной точке, уже в египетском, вавилонском и майянском обществах привел к практическому применению астрономических вычислений, результаты которых ошеломляют. Вступив однажды на этот путь вычислений, подающие надежды астрономы были вынуждены принимать в расчет не только циклические движения солнца и луны, но также и движения планет и «неподвижных» звезд. Их хронологический горизонт расширился до такой степени, какую было трудно выразить и еще труднее представить, – каким бы узким и ограниченным он ни показался современным космогонистам, в чьих глазах наша отдельно взятая солнечная система – не более чем частица звездной пыли в Млечном Пути, а сам Млечный Путь – не более чем бывшая туманность среди мириад туманностей, проходящих путь от рождения из вспышки пламени до своей смерти в результате испепеления.

Не достигнув последней стадии в интеллектуальном исследовании хронологических величин, общий наименьший делитель периодических совпадений между видимыми движениями солнца и движениями одной из «неподвижных звезд» составил египетский «сотический цикл»[413]413
  «Сотический цикл» (от имени Сотис (Сопдет) – в египетской мифологии богиня звезды Сириус) – в древнеегипетском календаре период в 1 460 «сотических лет». «Сотическим годом» назывался фиксированный год, определявшийся солнечным восходом звезды Сириус и равнявшийся 365 дням.


[Закрыть] в 1 460 лет, а периодический общий цикл солнца, луны и пяти планет – вавилонский Magnus Annus в 432 000 лет, тогда как в громадном майянском Великом Цикле в 374 440 лет соединилось вместе не менее десяти отдельных составляющих циклов. Этот изумительно точный, хотя и чрезвычайно сложный майянский календарь «Старое царство» майя завещало аффилированным юкатанскому и мексиканскому обществам.

Правительства, подобно астрономам, проявляют свою заинтересованность в вычислении границ года, так же как и в выделении периодического годового цикла. Ведь первой заботой любого правительства является поддержание своего существования, и даже самый наивный администратор вскоре обнаруживает, что не может вести своего дела, не ведя каких-либо постоянных записей о своих действиях. Одним из методов, применявшихся правительствами, была датировка своих действий именами обладателей некоей годовой должности, такой, например, как римский консулат. Так, Гораций в одной из своих од рассказывает нам, что он родился consule Manlio, когда Манлий был консулом, точно так же, как лондонец вынужден датировать время своего рождения именем того городского магната, который был в тот год лорд-мэром. Неудобство такой системы очевидно. Никто не может ни запомнить имена всех консулов, ни порядок их смены[414]414
  Подобным же образом и слова «распятаго за ны при понтийстем Пилате», имеющиеся как в Никейском, так и в Апостольском Символах веры, используемых христианскими Церквями, представляют собой, скорее, констатацию даты, нежели обвинение против конкретной личности. Если бы авторы Символов пожелали увлечься полемикой, то они, скорее, обвинили бы в преступлении евреев, которых продолжали ненавидеть, нежели представителя имперского Рима, с которым примирились. Пункт «распятаго за ны при понтийстем Пилате» является утверждением того, что Второе Лицо Троицы было исторической личностью с определенной датой рождения в противоположность мифическим личностям других религий – таким, как Митра, Исида или Кибела.


[Закрыть].

Единственной удовлетворительной системой является выбор некоего отдельного года в качестве исходной даты и нумерация лет, следующих за ним. Классическими примерами являются эры, начинающиеся с занятия фашистами Рима, с установления Первой Французской республики, с хиджры пророка Мухаммеда из Мекки в Медину, с установления династии Гуптов в индском мире, с установления хасмонейского государства-наследника империи Селевкидов в Иудее, с триумфального восстановления власти Селевка Никатора в Вавилоне.

Были и другие случаи, в которых эры отсчитывались от событий, точная датировка которых сомнительна. Например, нет оснований полагать, что Иисус действительно родился в первый год христианской эры, как стало принято считать в VI в. этой эры. Нет оснований полагать, что Рим действительно был основан в 753 г. до н. э. или что олимпийские игры впервые были отпразднованы в 776 г. до н. э. Еще меньше оснований полагать, что мир был создан 7 октября 3761 г. до н. э. (согласно иудеям), 1 сентября 5509 г. до н. э. (согласно православным христианам) или же в шесть часов вечера 23 октября 4004 г. до н. э. (согласно англо-ирландскому хронологисту XVII в. архиепископу Ашеру[415]415
  Ашер Джеймс (1581 -1656) – англиканский архиепископ и ученый. Его система библейской хронологии, датирующая творение 4004 г. до н. э., долгое время была общепринятой в Англии.


[Закрыть]).

В двух предыдущих абзацах эти эры были перечислены в нисходящем порядке фактической обоснованности дат выбранных событий. Однако если мы теперь сделаем повторный обзор списка, отталкиваясь от относительного успеха тех же самых эр в достижении широкой и длительной употребительности, то мы увидим, что талисманом, который оказывался решающим в их успехе или неудаче, является наличие или отсутствие религиозной санкции. В 1952 г. западно-христианская эра преобладала во всем мире, и ее единственной серьезной соперницей была теперь исламская эра, в то время как иудеи со своей обычной настойчивостью все еще официально продолжали вести отсчет с предполагаемой ими даты творения. Фактически существует традиционная связь между системой исчисления времени человеческим интеллектом и влиянием религии на человеческие души. Живучесть этого предрассудка в недосягаемых подсознательных глубинах души (даже в обществах, достигших такого уровня развития, на котором астрология была открыто дискредитирована) подтверждается редкостью случаев, когда удалось бы достичь успеха в проведении рациональной реформы календаря. Французская революция, чьи рационализированные своды законов распространились по всем концам земли и чьи педантичные новомодные весы и меры – граммы, килограммы и миллиграммы, метры, километры и миллиметры – пользовались succes fou[416]416
  Бешеным успехом (франц.).


[Закрыть], потерпела сокрушительное поражение, когда попыталась заменить языческий римский календарь, освященный христианской Церковью. Однако французский революционный календарь был привлекательным созданием[417]417
  Республиканский (революционный) календарь был введен во Франции в 1793 г. Вместо недели была принята единица исчисления времени, равная десяти дням, – декада. 12 месяцев носили названия, связанные с явлениями природы по сезонам; летоисчисление начиналось с 22 сентября 1792 г. Этот календарь просуществовал до 1 января 1806 г.


[Закрыть]. Месяцы носили названия, которые, будучи разделены на четыре сезонные группы по три в каждой, указывали на ту погоду, какая была или, во всяком случае, должна была быть в них. Каждый месяц был урезан до тридцати дней, сгруппированных в три десятидневные недели. Группа из пяти лишних дней, которые дополняли количество дней обычного (не високосного) года, «слишком портила самый благоразумный календарь, который когда-либо был введен, – слишком благоразумный для страны, называющей десятый, одиннадцатый и двенадцатый месяцы года октябрем, ноябрем и декабрем»^{90}.

Объяснение римским неправильным названиям, осуждаемым в приведенном выше отрывке, можно найти в военной истории Римской республики. Шесть месяцев, первоначально обозначавшихся в римском календаре числами, а не именами богов, конечно же, не были пронумерованы неверно, когда им впервые были даны их названия. Первоначально официальный римский год начинался 1 марта – в месяце, названном в честь римского бога войны. И до тех пор, пока предел действия правительства распространялся не далее перехода в несколько суток от столицы, вновь избранный магистрат, возлагавший на себя эту обязанность с 15 марта, мог принять командование, возложенное на него, во время весеннего сезона. Однако когда поле военных действий римской армии распространилось далеко за пределы Италии, магистрат, назначенный командовать этими удаленными войсками, мог оказаться не в состоянии приступить к выполнению своих обязанностей до тех пор, пока не пройдет значительное время. Как это ни странно, в течение полувека после войны с Ганнибалом этот календарный недостаток не имел практического значения, ибо сам календарь был столь дико запутан, что месяц, который предположительно должен был возвещать приход весны, оказался отнесенным назад, к прошлогодней осени. Например, в 190 г. до н. э., когда римская армия разбила армию Селевкидов при Магнесии (в Азии), легионы прибыли вовремя по той простой причине, что официальное 15 марта в действительности было 16 ноября предыдущего года. В то же время в 168 г. до н. э., когда другая римская армия нанесла в равной мере решительное поражение македонской армии при Пидне, официальное 15 марта в действительности было 31 декабря предшествующего года.

Понятно, что между двумя этими датами римляне уже начали исправлять свой календарь. К несчастью, чем точнее он становился с астрономической точки зрения, тем яснее становилось то, что в качестве военного графика он устарел. Соответственно, в 153 г. до н. э. день, в который годовые магистраты должны были вступить в должность, сместился назад с 15 марта на 1 января. В результате вместо марта первым месяцем года стал январь. Астрономические несуразности продолжались вплоть до того времени, пока у Юлия Цезаря не появилась возможность своей диктаторской властью подкрепить выводы астрономов и ввести «юлианский» календарь, который был до такой степени точным, что просуществовал более полутора тысячи лет[418]418
  В России юлианский календарь сохранялся вплоть до 14 февраля 1918 г., а в Русской Православной Церкви до сих пор признается только юлианский календарь.


[Закрыть]. В то же самое время первому из шести пронумерованных месяцев – квинктилию – было дано имя, и он стал июлем. Следующий месяц в следующем поколении стал августом. Как-никак Юлий и Август были официальными богами, и появление их имен среди уже почитаемых богов не было неуместным.

Любопытную связь календарей с религиями иллюстрирует последующая история юлианского календаря. К XVI столетию христианской эры стало очевидно, что он запаздывает на десять дней. И тогда нашли вполне возможным пропустить десять дней и свести неточность календаря до незначительной величины, изменив правило о столетних високосных годах. В западно-христианском обществе XVI столетия, несмотря на то что век Галилея теперь следовал по пятам века Фомы Аквинского, чувствовали, что только папа может, так сказать, нажать на кнопку и запустить в ход реформу календаря. Соответственно, исправленный календарь был введен под именем папы Григория XIII[419]419
  Григорий XIII (1502-1585) – римский папа с 1572 г. Один из вдохновителей Контрреформации. Стремился распространить католицизм в Русском государстве. Провел реформу календаря (1582 г.).


[Закрыть] в 1582 г. Однако в протестантской Англии некогда почитаемый папа теперь превратился в просто позорного епископа Рима, от «гнусных преступлений» которого умолял избавить нас «Второй молитвенник» короля Эдуарда VI. В елизаветинском «Молитвеннике» это оскорбительное прошение из литании было пропущено, но чувство осталось. Английские и шотландские правительства твердо придерживались своего старого календаря на протяжении еще 170 лет, тем самым причиняя будущим историкам этого периода мелкие неприятности, связанные с необходимостью различать старый и новый стили. Когда Британия пришла, наконец, к согласию со своими континентальными соседями в 1752 г., британская публика в открыто рационалистическом XVIII столетии, по-видимому, подняла шуму больше, чем было поднято католическим миром в явно менее просвещенном XVI столетии. Не потому ли, что в отношении календаря парламентский закон был плохой заменой vox Dei[420]420
  Глас Божий (лат).


[Закрыть] в виде папской буллы?

Когда мы переходим от календарей и эр к весам, мерам и денежным системам, то мы попадаем в область общественных отношений, в которой рационализированный интеллект пользуется властью, свободной от религиозных сомнений. Французские революционеры, потерпевшие столь жалкую неудачу в попытке насадить новый светский календарь, достигли всемирного успеха в установлении новых весов и мер.

Сравнение судьбы французской метрической системы нового образца с шумерской системой говорит о том, что создание французских реформаторов было обязано своим ослепительным успехом их благоразумной умеренности. Сведя сбивающие с толку разнородные таблицы ancien regime[421]421
  Старого режима (франц.).


[Закрыть] к единой системе счета, они проявили практический здравый смысл, иррациональным образом придерживаясь для этой цели неудобной десятичной системы[422]422
  Десятичная система счисления – берет начало в глубокой древности и связана с пальцевым счетом. Десятичная система мер и весов была введена во Франции 22 декабря 1795 г.


[Закрыть]. Данная система была единогласно усвоена всеми ответвлениями рода человеческого не в силу своих достоинств, но просто благодаря тому, что обычное человеческое существо имеет десять пальцев на руках и десять на ногах. Одна из злых шуток Природы, сыгранных с человеком, как раз в том и состояла, что Природа снабдила некоторые свои творения из рода позвоночных шестью пальцами на каждой из четырех конечностей, не наделив обладателей этих замечательных природных счет разумной способностью. В то же самое время, наделив genus homo[423]423
  Род человеческий (лат.).


[Закрыть] разумом, она дала ему скудный придаток, с помощью которого можно считать только до десяти и до двадцати. Это действительно было несчастьем, поскольку в десятичной системе счета основная шкала делится только на два и на пять, тогда как наименьшим числом, которое делится и на два, и на три, и на четыре, фактически является двенадцать. Десятичная система, тем не менее, была неизбежной, поскольку к тому времени, когда хотя бы один человек в каком-либо обществе начал понимать существенное превосходство числа двенадцать, десятичная система неискоренимо укрепилась в практической жизни.

Французские реформаторы не стали лезть на этот десятизубый рожон, но их шумерские предшественники были менее благоразумны. Открытие шумерами преимуществ числа двенадцать было гениально, и они предприняли действительно революционный шаг, переделав свою систему весов и мер на двенадцатеричной основе. Однако они, по-видимому, не осознавали, что пока не смогут сделать следующего шага, подводя своих соотечественников к принятию двенадцатеричной системы во всех сферах, преимущества двенадцатеричной системы весов и мер будут перевешены неудобством наличия одновременно двух несоразмерных систем счета. Шумерская двенадцатеричная система распространилась по всем концам земли, но в течение последних 150 лет она вела заранее проигранную борьбу со своей юной французской соперницей. Ур, подобно Оксфорду, оказался «пристанищем несбывшихся амбиций»[424]424
  «Пристанище несбывшихся амбиций» (home of lost causes) – прозвище Оксфордского университета.


[Закрыть]. Тем не менее, можно быть уверенным, что амбиции Ура не являются еще полностью безнадежными, пока англичане насчитывают в футе 12 дюймов, а в шиллинге – 12 пенсов[425]425
  24 часа в сутках и 60 минут в часе также имеют шумерское происхождение и представляют собой гораздо лучший пример неограниченной жизни пережитка. Даже французские революционеры не пытались переводить часы на десятичную систему мер.


[Закрыть].

Как только начали осознавать, что честная сделка является делом общественной важности и что любое правительство, достойное называться своим именем, должно наказывать использующих неправильные весы и меры, отсюда уже было рукой подать до введения денежной системы. Однако для этого было необходимо предпринять определенные последовательные шаги, и этой необходимой комбинации шагов фактически не могли достичь вплоть до VII в. до н. э., хотя к этому времени вид обществ, названных нами цивилизациями, уже существовал приблизительно три тысячи лет.

Первым шагом явилось то, что некоторые отдельные товары приобрели новую функцию, служа в качестве средства обмена, и тем самым стали употребляться независимо от изначально присущей им полезности. Однако этот шаг сам по себе еще не приводил к введению денежной системы, когда избранные товары были разнообразны по своему материалу, а не были исключительно металлическими. Например, ко времени испанского завоевания в мексиканском и андском мирах вещества, известные в Старом свете как «драгоценные металлы», существовали в количествах, которые казались испанским конкистадорам баснословными, и местные жители уже давным-давно научились искусству добычи и очищения этих металлов, используя их для произведений искусства. Однако они и не думали использовать их в качестве средства обмена, хотя они додумались до использования в этих целях других особых товаров – таких, как бобы, сушеная рыба, соль и морские ракушки.

В египетском, вавилонском, сирийском и эллинском мирах, связанных между собой торговыми отношениями, использование драгоценных металлов в качестве меры ценности – в удобных для взвешивания слитках – бытовало на протяжении столетий или даже тысячелетий до того, как правительства отдельных эллинских городов-государств на азиатском побережье Эгейского моря нарушили существующую практику, поставив металлические средства обмена наравне с другими товарами и тем самым подчинив их общему правилу. Тем самым применение фальшивых весов и мер становилось нарушением закона. Эти первые города-государства предприняли тогда два революционных шага: они сделали выпуск этих металлических единиц измерения ценности государственной монополией и отчеканили на этой исключительной правительственной валюте отличительное официальное изображение и надпись в качестве гарантии того, что монета является подлинным продуктом правительственного монетного двора и что ее вес и качество должны приниматься, как если бы они были тем, что обозначено на их лицевой стороне.

Поскольку производство монет, без всякого сомнения, представляет меньше трудностей в государстве с минимальной площадью и населением, то, вероятно, далеко неслучайно лабораториями, в которых ставился этот эксперимент, должны были стать города-государства. В то же время, не менее очевидно, что выгодность чеканки монет возрастает с расширением области, на которой они являются законным средством обращения Такой шаг вперед был сделан, когда в первые десятилетия VI в. до н. э. Лидийская монархия завоевала все греческие города-государства вдоль западного побережья Анатолии, за исключением Милета, равно как и внутренние районы до реки Галис, и стала выпускать монету, по образцу местных денег, подчиненного греческого города-государства Фокеи. Эта монета была пущена в обращение во всех лидийских владениях. Наиболее известным (и последним) из лидийских царей был Крез, который стал и до сих пор остается олицетворением богатства. Даже по прошествии первой половины XX столетия христианской эры для европейца более естественно говорить «богат как Крез», нежели «богат как» Ротшильд, Рокфеллер, Форд, Моррис или любой другой современный западный миллионер.

Последний и решающий шаг был предпринят, когда царство Лидия вошло, в свою очередь, в состав империи Ахеменидов. С этих пор будущее монетной системы было обеспечено. Вселенские золотые монеты Ахеменидов с изображением лучника дали чеканке монет толчок, который привел к почти повсеместному распространению монетной системы. Отчеканенные монеты начали свою карьеру в Индии с присоединения Ахеменидами Пенджаба. Более удаленный древнекитайский мир уже созрел для принятия монетной системы после того, как избавился от революционного строительства империи Цинь Шихуанди и был удержан в тактичных руках Хань Лю Бана. В 119 г. дон. э. древнекитайское имперское правительство озарила блестящая интуиция. Оно открыло неизвестную до того истину, что металл является не единственным веществом, из которого можно делать деньги.

«В императорском парке в Чжан Нгане у императора был белый олень, очень редкое животное, который не имел равных во всей империи. По совету своего министра император убил это животное и сделал своего рода казначейские билеты из его шкуры, которая, как он полагал, не могла быть скопирована. Эти куски шкуры были в фут в длину и в фут в ширину, имели бахромчатый край и были украшены узором. Каждому куску была приписана произвольная стоимость в 400 000 медных монет. Князей, когда они приезжали засвидетельствовать свое почтение трону, заставляли покупать один из этих кусков шкуры за наличные деньги и преподносить свои дары императору на них. Шкура белого оленя, однако же, была ограниченного размера, и вскорости наступило время, когда этот способ перестал снабжать казну необходимым количеством денег»^{91}.

Изобретение кредитных билетов не находило себе эффективного применения до тех пор, пока не связалось с двумя другими древнекитайскими изобретениями – бумаги и печатания. Ценные бумаги в форме чеков с корешками, сохранявшимися императорским казначейством, были выпущены правительством династии Тан в 807 и 809 гг. н. э., однако у нас нет данных в пользу того, что надписи на этих чеках были отпечатаны. С точностью можно сказать, что печатные бумажные деньги были выпущены правительством династии Сун в 970 г. н. э.

Изобретение денег, несомненно, оказалось выгодным для подданных выпускавших их правительств – несмотря на вызванные им разрушительные в социальном отношении колебания инфляции и дефляции и соблазны, связанные с займом денег и отдачей их под ростовщические проценты. Однако еще большую выгоду, конечно же, получали сами правительства, выпускавшие деньги, поскольку выпуск денег представляет собой acte de presence[426]426
  Свидетельство присутствия (фр.).


[Закрыть], который приводит правительство в непосредственное и постоянное соприкосновение, по крайней мере, с активным, способным и влиятельным меньшинством своих подданных. Это явление в денежном образе не просто автоматически благоприятствует престижу правительства, но также дает ему великолепную возможность саморекламы.

Это воздействие монетной системы даже на умы населения, находящегося под чужеземным правлением и возмущающегося политическим игом, иллюстрирует классический отрывок из Нового Завета.

«И посылают к Нему некоторых из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове. Они же, придя, говорят Ему: ''Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли давать подать кесарю или нет? давать ли нам или не давать?” Но Он, зная их лицемерие, сказал им: “Что искушаете Меня? принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его”. Они принесли. Тогда говорит им: “Чье это изображение и надпись?” Они сказали Ему: “Кесаревы”. Иисус сказал им в ответ: “Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу”. И дивились Ему»^{92}.

Эта автоматическая моральная выгода, приносимая прерогативой выпуска денег даже в весьма неблагоприятном политическом и религиозном окружении, была для правительства Римской империи несравненно большей ценностью, чем все те финансовые прибыли, которые в данном случае могло принести ему производство монет. Портрет императора на монете придавал императорской власти определенный статус в сознании иудейского населения, которое не только рассматривало римское владычество как незаконное, но свято хранило в качестве второй из десяти заповедей, данных Моисею Яхве и запечатленных на каменных скрижалях собственной рукой Божества, точное предписание:

«Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель»^{93}.

Когда в 167 г. до н. э. царь из династии Селевкидов Антиох IV Эпифан поместил статую Зевса Олимпийского в святая святых Иерусалимского храма, ужас и негодование евреев, увидевших «мерзость запустения»^{94}, «стоящую, где не должно»^{95}, были настолько велики, что они не смогли успокоиться, пока не уничтожили малейшие следы правления Селевкидов. Далее, когда в 26 г. н. э. римский прокуратор Понтий Пилат тайно, под покровом ночи, провез в Иерусалим римские военные знамена с изображением императора на медальонах, реакция евреев была настолько сильной, что заставила Пилата вывезти оскорбительные эмблемы. Однако эти же самые евреи привыкли не только спокойно взирать, но и держать в руках, пользоваться, наживать и накапливать кесаревы монеты с отвратительным изображением.

Римское правительство должно было сразу же осознать ценность вселенской монеты в качестве инструмента политики.

«Начиная с середины I в. имперское правительство оценило (как сделали это немногие правительства до и после) не только функцию монет в качестве зеркала современной жизни – политических, социальных, духовных и художественных устремлений своего века, но также и их огромные уникальные возможности в качестве далеко идущего инструмента пропаганды. Современные методы распространения новостей и современные средства пропаганды, начиная от почтовых марок и заканчивая радиовещанием и прессой, имели свое подобие в имперских монетах, на которых ежегодные и ежемесячные (мы можем даже сказать – практически ежедневные) новости и перемены в изображениях регистрируют последовательность общественных событий и отражают цели и идеологию тех людей, которые контролировали государство»^{96}.

* * * 

Регулярная армия

Универсальные государства весьма сильно отличаются друг от друга по той степени, в какой они нуждаются в регулярных армиях. Некоторые, по-видимому, вовсе могут обходиться без них. Другие обнаруживают прискорбную потребность в этих дорогостоящих институтах – как в полевой армии, так и в местных войсках, несущих службу в гарнизонах. Правительствам таких универсальных государств приходилось сталкиваться с трудными, а иногда и неразрешимыми проблемами, которые ставили перед ними эти всегда громоздкие и часто опасные институты. Однако все это вопросы, на исследовании которых мы не можем останавливаться. Мы ограничимся в данном параграфе одной из множества тем, которые могли бы подойти под наш заголовок. Одной, но, тем не менее, возможно, наиболее интересной и важной, а также наиболее тесно связанной с основным содержанием данной главы: а именно мы рассмотрим вопрос о влиянии римской армии на развитие христианской Церкви.

Христианская Церковь, конечно же, была далеко не самым очевидным и непосредственным образом облагодетельствована римской армией. Тем, кто получал наиболее очевидную выгоду в армиях всех распадающихся империй, были союзники и варвары, поступавшие на военную службу. Набор последними Ахеменидами полевой профессиональной армии из греческих наемников привел к завоеванию Ахеменидской империи Александром Великим. Набор варваров в личную гвардию аббасидских халифов и в регулярные армии Римской империи и египетского «Нового царства» привел соответственно к установлению правления турецких варваров в Халифате, тевтонского и сарматского варварского правления в западных провинциях Римской империи и правления варваров-гиксосов в Египте. Неожиданнее видеть, как покров армии опускается на Церковь, и еще неожиданней – когда приемником этого вдохновения является Церковь с антивоенными традициями.

В своем сознательном отрицании пролития крови и, следовательно, несения военной службы первые христиане расходились с иудейской традицией. Они верили, что победоносное Второе Пришествие Христово уже близко и что им дано указание терпеливо его ожидать. Являя собой поразительную противоположность ряду иудейских восстаний – сначала против Селевкидов, а затем против римского правления на протяжении трех столетий с 166 г. до н. э. и до 135 г. н. э., – христиане никогда не поднимали вооруженного восстания против римских преследователей на протяжении приблизительно равного периода, протекшего cfr начала миссии Иисуса до заключения мира и союза между римским имперским правительством и Церковью в 313 г. н. э. Что касается службы в римской армии, то она была камнем преткновения для христиан, поскольку включала в себя не только пролитие крови во время боевых действий, но также среди прочих вещей и приведение в исполнение смертных приговоров, принесение военной присяги на безусловную верность императору, культ императорского гения и совершение жертвоприношений ему, а также поклонение военным знаменам как идолам. Служба в армии была фактически запрещена следующими раннехристианскими отцами – Оригеном, Тертуллианом и даже Лактанцием[427]427
  Лактанций Луций Целий Фирмиан († после 317) – христианский богослов. Был назначен императором Диоклетианом ритором в Ни– комедию. До 303 г. перешел в христианство и из-за преследований был вынужден уйти из риторской школы. Позднее в Трире выполнял обязанности воспитателя сына императора Константина I Криспа. Наиболее значительными из его сочинений являются «Божественные установления» – первая попытка изложить на латинском языке основные положения христианского вероучения, а также «О смерти гонителей», доведенное до времен правления Диоклетиана.


[Закрыть] в труде, опубликованном после заключения Константином мира.

Знаменательно, что этот остракизм, которому подвергалась римская армия со стороны христианской Церкви, относился ко времени, когда армия набиралась еще на добровольной основе. Действительно, более чем за столетие до того этот вопрос был поднят римским имперским правительством из-за введения Диоклетианом (правил в 283-305 гг.) в практику теоретически являвшейся обязательной воинской повинности. Вплоть до 170 г. поводов для конфликта по этому вопросу, по-видимому, избегали. Христианские граждане воздерживались от поступления на военную службу, тогда как если в христианство обращался языческий солдат, то Церковь молча соглашалась с несением им службы и выполнением всех обязанностей, которые требовала от него армия. Возможно, Церковь оправдывала это свое бессилие на тех же основаниях, на каких изначально мирилась с другими аномалиями – например, с распространением рабства, даже в тех случаях, когда и господин, и раб были христианами. Включение Послания к Филимону в канон Священного Писания в этом смысле знаменательно. В упованиях Церкви на Второе Христово Пришествие в этот век время, остававшееся до него, казалось таким малым, что обращенный солдат мог также скоротать его в армии, как обращенный раб – в рабстве.

В III столетии христианской эры, когда христиане начали пробиваться в быстро растущем количестве в ряды политически ответственных классов римского общества, частично благодаря своему собственному возвышению в свете, а частично благодаря привлечению новообращенных из высших классов, они на практике отвечали на вопрос, поставленный перед ними социальной важностью римской армии, не решая его в теории или же не ожидая обращения государства, органом которого была армия. В армии Диоклетиана число христиан было уже настолько большим и настолько значительным, что преследования 303 г. была направлены в первую очередь против христианства в армии. Действительно, создается такое впечатление, что в западных провинциях процентное количество христиан в армии было выше, чем среди гражданского населения.

Еще более значительным было влияние армии на Церковь в эпоху, когда запрет на военную службу все еще оставался в силе. Война требовала добродетелей, сродных тем, которые требовалось проявлять последователям непопулярной религии. Многие проповедники подобных религий использовали словарь, заимствованный из военного искусства и военной техники, не менее явно, чем св. апостол Павел[428]428
  Тойнби имеет здесь в виду следующие слова из Послания апостола Павла к Ефесянам: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6, 11-17).


[Закрыть]. В иудейской традиции, которую христианская Церковь сохранила как драгоценную часть своего собственного наследия, война была освящена как в буквальном, так и в переносном смысле слова. Однако если иудейская военная традиция имела мощное литературное влияние, римская военная традиция представляла собой живую, впечатляющую реальность. Какой бы пагубной и ненавистной ни была римская армия Республики в жестокий век римских завоеваний и в еще более жестокий век римских гражданских войн, армия Империи, существовавшая на жалованье, а не кормившаяся грабежом, и размещенная на границах для защиты цивилизации от варваров, а не заполнявшая и не опустошавшая цивилизованные внутренние районы эллинского мира, стала завоевывать невольное уважение, восхищение и даже любовь подданных Рима в качестве вселенского института, способствующего их благоденствию и являющегося предметом их законной гордости.

«Посмотрите, – писал Климент Римский[429]429
  Климент Римский, св. (t в 101 г.) – четвертый римский епископ (с 92 г.). Согласно церковному Преданию, после своего изгнания императором Траяном в Херсонес Таврический (Крым) продолжал там проповедовать христианское учение и принял мученическую смерть. Как автора Первого послания к Коринфянам (ок. 96 г.), его причисляют к мужам апостольским.


[Закрыть] около 95 г. в своем Первом послании к Коринфянам, – на поведение солдат, которые служат нашим правителям. Подумайте о той пунктуальности, покладистости, покорности, с которыми они выполняют приказы. Не все из них являются легатами, трибунами, центурионами, опционами или офицерами менее высоких рангов. Однако каждый солдат, несущий службу в своем собственном подразделении, выполняет приказы императора и правительства».